Тем временем появилась мысль перенести столицу в Гельсингфорс (Хельсинки). У этого города было три серьезных преимущества: во-первых, он достаточно далеко отстоял от устья Финского залива; во-вторых, с моря его прикрывала мощная крепость Свеаборг; а в-третьих, в ходе боевых действий в 1808 г. город полностью выгорел, и его в любом случае надо было планировать и строить заново.

Решение о превращении Гельсингфорса в столицу Финляндии Александр I объяил 27 марта (12 апреля) 1812 г. По этому поводу финский историк Матти Клинге писал: «В 1812 г. работы были начаты, и вскоре Хельсинки превратился в гигантскую строительную площадку. На десятилетия привычными элементами городского пейзажа стали строительные леса. Город был переполнен рабочими: каменщиками, кровельщиками и малярами.

К.Л. Энгель писал в одном из писем своему другу в Германию, что самым типичным звуком для Хельсинки был шум взрывов. Город приходилось строить на скалах прибрежных шхер. Для прокладки широких улиц, которые должны были подчеркивать статус города, для выравнивания и мощения больших площадей, необходимых для парадов императорских войск, было недостаточно осушения небольших болот и сноса городской церкви и других зданий. Нужно было прежде всего взорвать скалы. Постепенно вырисовывались контуры грандиозного замысла.

В 20-х годах XIX века русские власти проводят ряд мер для подъема экономики княжества. Начиная с 1823 г. предоставляются дешевые займы: для основания новых промышленных предприятий, для распашки новых земель, проведения мелиорации, осушения болот и озер. В 1823 г. был основан первый сберегательный банк в Турку. Торнио получил «полные стапельные права» (то есть льготы в судостроении), и был введен новый протекционистский таможенный тариф.

И тут уже появляется финский сепаратизм, пока в виде мелких пакостей. Весной 1825 г. генерал-губернатор А.А. Закревский предложил унифицировать меры длины и на дорогах шведскую версту (1069 м) заменить русской (1067 м). Делалось это в интересах военных, а, кроме того, в Выборгской губернии еще до присоединения Финляндии стояли верстовые столбы и дорожные указатели в русских верстах. Да и разница – всего 2 метра – была ерундовая. Однако финский Сенат из принципа отказался переходить на русскую версту.

Экономическая ситуация в Финляндии радикально изменилась с отделением страны от Швеции.

В 1809 г. рубль был сразу же объявлен официальной денежной единицей Финляндии, однако вплоть до 1840 г. наряду с ним риксталлер оставался законным платежным средством. В 1860 г. страна, в конце концов, получила собственную денежную единицу – марку, а в 1865 г. ее курс стал независимым от рубля. Относительно рано, еще в 1811 г. в Финляндии был создан прообраз Центрального банка.

Во времена шведского владения в Финляндии практически не было собственной промышленности, и эта часть Швеции ориентировалась в основном на сельское хозяйство. Имелось несколько табачных, сахарных, парусиновых заводов и цехов, но и им вскоре пришлось свернуть свою деятельность, так как после присоединения Финляндии к России торговцы стали привозить более дешевые товары из России.

Железоделательные заводы продолжали свою деятельность и после образования Великого княжества Финляндского, поскольку располагались так, что могли использовать энергию воды, поблизости в изобилии имелась древесина для заготовки угля, а также достаточно и дешевой рабочей силы. Такие заводы располагались в основном на южном побережье Финляндии, куда руда привозилась из Швеции, а также в областях центральной и восточной Финляндии, где имелись залежи озерной и болотной руды. Больше всего руды привозилось из шахты в Утё, расположенной на одном из островов Стокгольмского архипелага.

Следует заметить, что царское правительство полностью сохранило все привилегии финского дворянства. Говоря «финское», я имею в виду место проживания дворян. А говорили они в основном по-шведски, позже стали учить русский, а вот с финским языком до 1917 г. у туземного дворянства были большие проблемы.

Русские императоры возвели в графское достоинство несколько десятков представителей финских и шведских дворянских семей.

Для финского дворянства и даже для разночинцев были созданы благоприятные возможности для занятия высших военных и гражданских должностей в империи. «Число находившихся на императорской военно-морской службе финнов, прежде всего – офицеров, в общей сложности составляло 340 человек. Из них 9 были адмиралами, 21 – вице-адмиралами и 46 – контр-адмиралами. Как и во всяких других профессиональных и корпоративных сообществах, многие семейные династии культивировали постоянный интерес к вооруженным силам: в результате чего в Императорских военно-морских силах служило семеро Старков, шесть Гаддов и Нордманов, пять Энквистов, Хеков, Лундов, Сильверсванов, фон Шульцев, Топелиусов, Вильгельмсов и Виренов, четыре Бойсмана, Хястеско, Яниша, Тавастшерны, Вирениуса и т. д…

Финский Кадетский корпус и Финская Гвардия на протяжении всего имперского периода были важным идейным связующим звеном между Финляндией и финским общественным мнением, с одной стороны, и Российской империей и императорской армией – с другой. Созданная в 1878 г. на принципе всеобщей воинской повинности отдельная армия Финляндии, со своим финским командованием и штабами, поддерживая необходимые контакты, также выполняла эту функцию. В связи с возникшими разногласиями по вопросу о воинской повинности, финские стрелковые батальоны, а затем (в 1901 г.) и драгунский полк были распущены, в 1903 г. последовала очередь кадетской школы и Гвардии (21 октября 1905 г.)»[28].

Царское правительство вместе с финскими властями уделяло большое внимание развитию транспортной структуры Великого княжества. Так, в 1856 г. был открыт для судоходства Сайменский канал. При длине 38 км он имел 28 шлюзов. Канал открыл выход к морю из обширного района Восточной Финляндии судам, ширина которых не превышала 7 м. В 1860-е годы через этот канал стало проходить свыше 3 тысяч судов в год. Затем было построено еще несколько каналов.

В 1862 г. была введена в строй первая финская железная дорога Хельсинки – Риихимяки – Хямеенлинна. «Она соединила с побережьем большую озерную систему Ванаявеси, которая не была связана с морем (река Кокемяки не была судоходной), и когда дорога из Риихимяки достигла Лахти, стало возможным объединение бассейна Пяийянне с южным берегом.

Железнодорожная сеть расширялась таким образом, что три очень длинные ветки, ведущие на север страны, были объединены с основной дорогой, пролегающей из Хельсинки через Риихимяки в Петербург, с дорогой Похьянмаа (Риихимяки – Тампере – Сейняйоки – Оулу и т. д.), с дорогой Саво (Коувола – Миккели – Риексямяки – Куопио – Иисалми – Каяани и т. д.) и с дорогой Карелии (Элисенваара – Сортавала – Йоенсуу и т. д.). Между этими тремя дорогами – в центре и севернее – позже были построены соединяющие железнодорожные линии. В эту систему спустя некоторое время стали входить пути Турку – Тоийала и Пори – Тампере, а еще позже прибрежная железная дорога Хельсинки – Турку. Систему можно охарактеризовать как двухполюсную, центрами которой были Хельсинки и Петербург»[29].

Замечу, что дороги строили с принятой в империи широкой колеей, а не узкой, как в Западной Европе. В 1870 г. сеть железных дорог была соединена с Петербургом. Поезда из Выборга прибывали на Финляндский вокзал. Любопытно, что соединение финской железной дороги с другими дорогами империи произошло лишь в 1910 г., когда был введен железнодорожный мост через Неву.

Задержка с постройкой моста произошла из-за спора петербургских властей с Финским сенатом, кому финансировать строительство моста. В конце концов, заплатило Великое княжество, поскольку для него мост был в экономическом отношении куда важнее.

Замечу, что национальный продукт Финляндии с 1860 г. по 1910 г. возрос более чем в 2 раза, несмотря на сильнейший экономический кризис 1880-х годов.

Благодаря железной дороге, соединившей Гельсингфорс с Петербургом, на торжественном открытии Студенческого Дома 23 ноября 1870 г. можно было полакомиться привезенными из Петербурга деликатесами, например, виноградом. Газета «Хювудстадебладет» писала, что «многих это (дорога в Петербург) приводит в ужас… Она станет нашей ширококолейной дорогой в остальной мир. Если мы не можем идти по нему, не спотыкаясь, причина в нас. Прочь всякая нетерпимость! Прочь любая ограниченность!»

Увы, не все думали так. То там, то здесь появлялись озлобленные кучки националистов, мечтавших стравить русских и финнов. Так, в 1869 г. поэт А. Алквист в стихотворении «Так могло случиться с Финляндией» призывал финнов ориентироваться на Запад, а не на Россию. Вот, мол, вогулы и вотяки «убереглись» от западного влияния, в результате чего они погрязли в дикости:

Во второй половине XIX века автономный статус Финляндии укрепился. Согласно манифесту Александра II от 13 июня 1886 г., сейм получил право законодательной инициативы. Общему собранию Сената в 1869 г. было разрешено самостоятельно решать ряд дел, связанных с управлением княжеством.

В 1894 г. в Уголовном уложении Великого княжества Финляндского было закреплено указание на то, что финны являются российскими подданными. Александр III стремился достичь объединения таможенной, почтовой и денежной систем Финляндии с общеимперскими, но не успел завершить начатое дело.

Манифестом от 3 февраля 1899 г. из юрисдикции финляндского сейма были изъяты вопросы, имевшие общегосударственное значение. Например, в ведение Министерства внутренних дел было передано управление почтами на территории Финляндии. В 1899 г. вышел манифест «О порядке издания общих для всей империи со включением Финляндии законов», а 7 июля 1900 г. был издан манифест «О постепенном введении русского языка в делопроизводство».

После русско-японской войны начинается новый этап в строительстве береговых крепостей на Балтике. Так, в 1909 г. началось строительство двух мощных фортов на южном побережье Финского залива у местечка Красная Горка и на финском берегу у деревни Ино. Позже эти форты назвали «Николаевским» и «Алексеевским» в честь царя и наследника престола. Окончательно оба форта были введены в строй к концу 1914 г.

В конце 1912 г. началось строительство артиллерийской Ревель-Поркалаудской позиции, которая получила название «крепость Петра Великого».

В связи с началом мировой войны соглашение о демилитаризации Аландских островов утратило свою силу. В мае 1915 г. русские начали оборудование артиллерийской Або-Аландской шхерной позиции, которая была включена в крепость Петра Великого.

К декабрю 1917 г. число береговых и полевых орудий на территории Финляндии еще увеличилось, однако точное их число указать невозможно из-за неразберихи, царившей в русской армии. На финскую территорию были доставлены часть орудий Кронштадтской крепости, часть орудий Владивостокской крепости, пушки, купленные в Японии в 1915–1916 гг., и даже пушки с разоруженной Амурской флотилии.

Почти все эти орудия и десятки тысяч снарядов к ним достались в исправном состоянии финнам. Таким образом, Финляндия получила артиллерию, по своей мощи превышающую артиллерию нескольких европейских государств – Швеции, Норвегии, Дании и Голландии.

Мешали ли русские крепости финскому населению? Ни в коем случае! Под их территорию отводились каменистые и непригодные для земледелия участки побережья и островов. Зато русские войска давали работу тысячам финнов. Если сами тела артиллерийских орудий в Финляндии не изготавливались, то орудийные лафеты (станки) заказывали финским заводам на очень большие суммы. В XIX веке на верфях в Або, Бьернеборге, Гельсингфорсе и других для Балтийского флота были построены сотни боевых и вспомогательных судов. Так, только за 18 лет, с 1852 по 1870 год, на финских верфях были заложены пароходо-фрегаты «Олаф», «Рюрик» (1853 г.), «Рюрик» (1870 г.); корветы «Калевала», «Варяг», «Витязь»; клипера «Абрек», «Всадник», а также ряд других судов. Финны строили суда неважно, и служили они недолго по сравнению с судами, построенными за рубежом и в Петербурге[30], зато денег финские капиталисты брали в лучшем случае не меньше.

Надо ли говорить, что русские офицеры, солдаты и матросы оставляли в финских лавочках и борделях десятки, а то и сотни тысяч рублей ежегодно.

Тем не менее к концу XIX века в Великом княжестве Финляндском наблюдается рост сепаратистских настроений. Понятно, что объективных причин к этому нет, и, соответственно, нет разговоров об отделении от России ни среди крестьян, ни среди рабочих. Но вот среди студентов такие разговоры идут. Ох, как хочется вместо того, чтобы кропотливым трудом медленно продвигаться в чинах, прыгнуть одним махом к вершине власти!

Ах, скольким интеллигентам-недоучкам, которым не светили успехи в науке и бизнесе, хотелось сделать революционную карьеру и стать «освободителем родины»! Добавим к ним молодежь, которой нужно выпустить пар и просто побузить. А тогда еще не было модно орать «Спартак – чемпион!» и драться на трибунах стадионов.

Ну а о том, куда приведут националистические игры и о том, станет ли народ жить богаче, или дома обратятся в руины, а сотни тысяч погибнут ради блестящей политической карьеры нескольких сотен недоучек, никто не думал.

Националистам обязательно надо было с чем-то бороться. Но примечательно – у финских националистов что-то не видно было экономических лозунгов. Поводы для «бузы» были прямо-таки анекдотичные. Ну, например, давайте в центре Выборга установим памятник маршалу Кнутссону, основателю города. Александр III отказал. По приказу Кнутссона в Финляндии были убиты тысячи русских и финнов. Представьте себе, чтобы сейчас в Казани решили бы установить памятник Ивану Грозному или в Москве – хану Батыю? Кстати, достоверных данных, что именно Кнутссон основал Выборг, нет, и многие историки утверждают, что он вообще не имел никакого отношения к строительству города. Но Бог с ним, с Кнутссоном, и Николай II разрешил ставить этот памятник.

В 1905 г. в России началась революция. Николай II был вынужден пойти на уступки и впервые в нашей истории учредил выборный законодательный орган – Государственную думу. В лагере русских либералов царило ликование. Финляндии было предложено избрать своих депутатов и послать в думу, дабы они отстаивали интересы финского населения. Но тут-то националисты пошли на принцип – никакой демократии нам не нужно, будем слушаться лишь царя-самодержца и его генерал-губернатора, а думу знать не знаем и знать не желаем. В итоге националисты саботировали посылку депутатов от Финляндии в Государственную думу вплоть до 1917 г.

Весной 1904 г. в Великом княжестве Финляндском возникла новая партийная группировка – «Партия активного сопротивления». Лидером ее с первого дня основания стал писатель и журналист Кони Циллиакус (Зиллиакус). «Партия активного сопротивления» действовала нелегально и ставила перед собой цель путем организации вооруженного восстания против России завоевать полную независимость Финляндии.

В 1905 г. после всеобщей стачки националисты основали военное крыло своей партии – организацию «Сила» (Voima). Этот на первый взгляд спортивный союз с помощью стрелковых и лыжных занятий давал своим членам военную подготовку. Наставления по тренировкам этой организации во многом сходны с военными уставами. К весне 1906 г. «Сила» насчитывала уже более 25 тысяч членов и имела филиалы в ряде финских городов. В распоряжении этой организации находилось значительное количество оружия. Поэтому в 1906 г. Сенат по требованию России запретил эту организацию, а некоторые ее руководители были осуждены за сотрудничество с русскими революционерами.

Финские националисты приняли участие в первой общественной организации карел – «Союзе беломорских карел», который был учрежден 3–4 августа 1906 г. в Тампере. К концу 1906 г. Союз уже насчитывал 627 членов, из которых 494 были финнами и 133 – карелами, в основном проживавшими в Финляндии. В уставе Союза говорилось, что цель организации – «улучшение духовного и материального положения беломорских карел». В публичных выступлениях лидеров организации высказывалась мысль о возможности в перспективе объединения «всех финских племен в составе Финляндии».

Этот первый в Карелии националистическо-политический союз в связи с антигосударственным характером его деятельности был запрещен царским правительством в 1911 г. Позже он возродился как «Карельское просветительское общество». Активистов и членов союза объединяла общая соплеменная идея и вопрос о присоединении Восточной Карелии к Финляндии по линии Ладожское озеро – река Свирь – Онежское озеро – Белое море.

В августе 1914 г. началась война, которую во всей Европе сразу же окрестили Великой или Мировой. Ни финскому, ни русскому народу война была не нужна.

У России не было территориальных претензий к Германии и Австро-Венгрии.

Да и в случае победы в войне присоединение любых территорий из этих двух монархий к России принесло бы ей только вред, усилив сепаратистские тенденции поляков. Достойной наградой России за участие в войне могли бы стать только Черноморские проливы. Официально Англия и Франция обещали их России, одновременно подписав между собой секретный договор, по которому Россия никогда не должна была получить Проливы.

Согласно знаменитой формуле Клаузевица: «Война есть продолжение политики иными средствами». У Николая II же не было никакой последовательной внешней политики, а у России – цели в войне. Любопытно, что и враги, и союзники России в случае своей победы планировали расчленить Российскую империю, лишив ее Привисленского края, Финляндии, Прибалтики, а если повезет, то и Украины, и Кавказа.

Другой вопрос, что правительства стран Антанты не афишировали свои намерения, и финское националисты обратили свои взоры на Германию.

В Финляндии русские власти не проводили мобилизацию. Тем не менее примерно 500 финнов поступили добровольцами в русскую армию. Начался сбор пожертвований в фонд Красного Креста, а на средства, собранные финляндскими промышленниками, был оборудован полевой госпиталь. В больницах княжества выделили несколько сот коек для раненых.

Увы, сепаратисты тоже не дремали. Посол Германии в Стокгольме барон фон Рейзенау в самом начале августа 1914 г., вскоре после начала боевых действий, получил от канцлера Германии Т. фон Бетман-Гольвега задание поднять восстание в Финляндии: «Чтобы создать благоприятное для нас общественное мнение и по возможности вызвать восстание против России, желательно установить контакт с вождями Шведской партии в Финляндии и предложить им возможность сделать Финляндию автономным буферным государством (республикой), в случае удачного для нас завершения войны. Граф Таубе (шведский посол в Берлине, ранее министр иностранных дел) заверяет, что Швеция одобрит такое решение, так как она не хочет аннексии [Финляндии], самое большее – Аландских островов и урегулирования пограничных проблем. Будьте добры, сразу возьмитесь за подготовку»[31].

В качестве лозунгов для этой деятельности предлагалось: «Свобода и безопасность угнетенным Россией народам!» и «Загнать русский деспотизм назад в Москву!»[32]

Работа, проведенная германской стороной и националистами, дала свои результаты. В октябре – ноябре 1914 г. независимо друг от друга началось формирование трех главных националистических центров.

Первый центр образовался в Финляндии. 29 ноября 1914 г. представители университетских землячеств создали «Временный студенческий комитет», который своей главной целью объявил отделение Финляндии от России и начал подготовку вооруженного восстания в Великом княжестве. Члены Комитета считали, что для этого необходимо проводить военную подготовку населения и создать военную организацию, которая начала бы восстание. Единственным возможным союзником Финляндии была Германия, с которой представители Комитета установили тайные контакты. Поэтому перед Комитетом стояли задачи по поддержанию связей с Германией, по сбору разведывательной информации для немцев и по подготовке условий для вторжения немецких войск в Финляндию. Активисты Комитета поставляли в посольство Германии в Швеции информацию о дислокации русских войск в Финляндии и уже с начала 1915 г. стали получать деньги от германской разведки, что тщательно скрывалось обеими сторонами.

Второй националистический центр сформировался в Берлине. Там пронемецки настроенные финские эмигранты 27 ноября 1914 г. основали «Финляндский комитет», во главе которого встали бывший профессор университета в Турку И. Зюнвалль и адвокат Ф. Веттерхоф. Комитет этот в первую очередь осуществлял военную и политическую разведку в интересах Германии на деньги германского Министерства иностранных дел.

Третий центр образовался в Стокгольме, где проживали финские эмигранты Г. Гуммерус, К. Циллиакус и К. Кастрен. Они-то и основали «Центральное правление движения за независимость Финляндии», «Военный комитет» и другие организации.

Следует отметить, что Стокгольмский центр помимо пропаганды занялся в Финляндии террористической деятельностью. «Было установлено, что барон Розен руководил группой по совершению взрывов по линии гужевого транспорта Финляндия – Норвегия, а также деятельностью, направленной к повреждению этого транспорта другими способами, например, отравлением лошадей и пр.

Когда в декабре 1916 г. норвежская полиция арестовала на границе с Россией вышеупомянутого барона Розена (быв. офицер шведской лейб-гвардии), пастора Вестенсона, инженера Графа, конторщика почтовой конной станции Стеркю и немца Муберга, то при них нашли 10 пачек взрывчатого вещества в виде плотничьего карандаша и трубочки с бациллами сапа…

Финн Пекко-Линдберг вместе с финном Суви взорвали склады в Силастуне. Финн Роландер взорвал обоз боевых припасов, перевозившихся из норвежского порта Нарвик в Рованниеми, за то был награжден германским железным крестом. Финн Савпония был командирован в Лапландию для взрывов по пути следования английских транспортов. Финну Танденфельду было поручено взорвать корабль “Полтава”, но он был арестован со всеми взрывчатыми веществами…

В Сибирь, с целью взрыва железнодорожных мостов, был командирован финн Лембум, произведший перед тем взрыв на фабрике “Сименс и Шуккерт” в Петербурге.

На Дальний Восток был командирован также финн Неконен, взорвавший там пароход “Маньчжурия”.

Такого рода примеров можно было бы привести довольно большое количество»[33].

К концу 1914 г. руководящие органы этих трех националистических центров объединились для координации своих действий в борьбе за независимость.

7 февраля 1915 г. в Стокгольм прибыли первые 200 финских добровольцев, желавших воевать на стороне Германии. За переправку добровольцев из Швеции в Берлин отвечал майор фон Авеуд. Посредником между финнами, выезжающими на курсы в Локштедские лагеря, и германским военным атташе в Швеции выступала проживавшая в Стокгольме профессор Алма Сёдерхольм, имевшая псевдоним «официантка Анна». Она получала от Авеуда немецкие паспорта и передавала их добровольцам. Паспорта эти в целях конспирации выписывались на другие фамилии. Получив документы, финны выезжали в Германию.

С 24 февраля 1915 г. германские военные власти открыли для финских добровольцев курсы подготовки разведчиков, так называемые «курсы следопытов». Там преподавалась огневая подготовка, методы ведения разведки и партизанской войны, совершение диверсий и саботажа. Проведение курсов и связанные с ними организационные вопросы возлагались на военное министерство Германии, военного и военно-морского атташе Германии в Швеции, то есть на военное ведомство и органы разведки. В целях конспирации курсы именовались «лагерем скаутов», и курсанты, соответственно, носили скаутскую форму. Руководителем «курсов следопытов» был председатель скаутского движения Германии майор М. Бауер. На курсах училось 189 добровольцев, большинство из которых составляли шведоязычные финны, окончившие лицей и по своему социальному положению относившиеся к высшим слоям общества. Учеба на курсах не прошла даром: при Маннергейме 165 выпускников стали офицерами, из них 25 – генералами, составив костяк финской армии, полиции, спецслужб и шюцкора.

Как видим, число финнов, поддерживавших Россию или Германию в войне, было в целом невелико. А что касается остальных, то они встретили войну с… энтузиазмом. Заводы на юге Финляндии получили крупные военные заказы, и капиталисты ненарадовались непредвиденным барышам. А вот крестьянство и купечество занялось спекуляцией. Тогда постановлением финляндского генерал-губернатора Ф.А. Зейна были установлены предельные цены на продукты и предметы первой необходимости. Таким образом, больших прибылей на внутреннем рынке получить было нельзя. Зато страны Антанты объявили экономическую блокаду Германии и ее союзникам, в результате чего в этих странах начались трудности с продовольствием, а затем и голод.

Дело в том, что перед войной Германия импортировала треть необходимой ей пшеницы и более половины потребляемых ею растительных и животных жиров, значительную часть мяса, рыбы и других продуктов первой необходимости. И тут высококачественные финские сельхозпродукты оказались как раз кстати.

До войны Финляндия поставляла в центральную Россию сливочное масло, сыр и другие продукты и импортировала значительное количество зерна. С началом же войны поставки сельхозпродуктов в Россию существенно уменьшились, а поставки хлеба из России, наоборот, значительно возросли. Надо ли говорить, что все это русское зерно и финское масло шло к кайзеру транзитом через Швецию. Об этом неоднократно докладывали в Петроград и русские жандармы, и пограничники, и военная контрразведка.

Согласно данным шведских исследователей, в военные месяцы 1914 г. вывоз свинины из Швеции в Германию увеличился по сравнению с 1913 г. почти в десять раз, говядины – почти в четыре раза. Увы, какая часть этого мяса была произведена в Швеции, а какая часть доставлена из Финляндии, установить не удалось. По моей оценке – не менее половины. Помимо продовольствия хитрые финны покупали в России дешевый керосин и сбывали его через Швецию в Германию.

Дошло до того, что осенью 1915 г. Англия и Франция решительно потребовали у царя прекратить поставки продовольствия и иных предметов в Германию через Швецию. Однако министр иностранных дел С.Д. Сазонов доказал Николаю II, что блокада затронет интересы Швеции, нанесет ущерб ее торговле с Германией и может привести Швецию к военному союзу с Германией.

На самом же деле шансов вступления Швеции в войну практически не было.

Итак, из-за глупости Сазонова и безволия царя «шведский транзит» процветал и приносил баснословные прибыли шведским и финским дельцам.