ГЛАВА 16

Лейн навалился плечом на дверь покосившейся бревенчатой хижины. Ему хотелось только одного – чтобы дядя как можно Дольше не начинал его поиски. Покосившаяся дверь под его напором поддалась и со скрипом отворилась. В ноздри ему ударил едкий смрад. Тут воняло болотом, мышами и какой-то тухлятиной. Оставив дверь открытой, он начал обозревать обстановку лачужки, состоявшей всего из одной комнатки. Тут уже много лет никто не жил.

Хотя дядюшка и строил планы, как приведет старую хижину в порядок к следующей зиме и будет хранить там инвентарь, Лейн знал, что после потерь, которые понес Чейз за последние дни, он может считать себя везунчиком, если ему не придется продать все свое хозяйство.

Лейн вошел внутрь. Дождь уже перестал барабанить по крыше, но продолжал моросить. Крыша местами здорово прохудилась. На полу стояли лужи воды. Он вымок до нитки, поэтому развел огонь в небольшом очаге, выложенном из камней у стены. Он пошарил в темноте в поисках спичек и нашел несколько сухих поленьев, которые хранились в кособоком дровяном ларе рядом с очагом. Пламя скоро разгорелось настолько, что осветило все вокруг.

Лейн склонился над костром и оглядел комнату. На противоположной стене все еще висела на одном гвозде полка. Несколько ржавых жестянок из-под консервированных бобов, вскрытых и полностью выеденных, грудой валялись на полу под кроватью, которая была приделана прямо к стене.

Оглядев дырявый, как решето, соломенный тюфяк, Лейн решил, что лучше уж он просидит всю ночь у огня, чем будет спать на этом мышатнике.

Он привалился спиной к стене, уронил руки на согнутые колени и надвинул шляпу на глаза. Он не мог себе позволить заснуть. Не сегодня. Не тогда, когда так свежи были воспоминания, то ли старые, то ли новые; когда они так живо проплывали перед его мысленным взором, не давая покоя. Все смешалось. Тот кошмар, в котором он жил с тех самых пор, как стал свидетелем гибели своей матери, и последующие годы жизни с Огги Овенс.

Если бы кто-нибудь задал ему вопрос, что было хуже, он не ответил бы. Он не мог бы ответить однозначно.

Спустя какое-то время он обнаружил, что весь дрожит. Когда же это прекратится? До того, как он застал Эву вместе с Чейзом этой ночью, воспоминания оставались запертыми где-то в глубине сознания. Воспоминания о том, как Огги заставляла ласкать и гладить ее, когда он был еще маленьким.

Сколько же это продолжалось? В последние несколько лет этого точно не было, потому что такое не забудешь – память стала бы более послушной. Лейн прижал кончики пальцев к вискам. Он пытался вспомнить, когда и почему Огги перестала затаскивать его к себе в постель, но голова уже раскалывалась, и мозг отказывался повиноваться. Старые воспоминания перемешивались с осколками картины, на которой Эва и Чейз занимались любовью. Где-то в глубине его сознания все это перепуталось и превратилось в чудовищную смесь прошлого с настоящим.

О чем сейчас думают Чейз и Эва? Она ведь точно заметила его, остолбеневшего, пожирающего их глазами. А он-то думал, что слышит ее крик о помощи. А Чейз?

Эва и Чейз.

Эва в объятиях Чейза. Эва проделывала все эти вещи с его дядей.

Он никогда даже представить не мог их вместе, ни за что, хотя где-то на подсознательном уровне уже знал, что происходит между ними, с того момента, как вошел в неосвещенный дом и услышал ее всхлипывания. Он никогда не занимался любовью с женщиной, но инстинктивно распознал звуки страсти.

Лейн зажал руками уши. Эти звуки одновременно страшили и возбуждали его.

Но остальная часть сознания протестовала против того, что он увидел, не могла в это поверить. От Чейза он мог этого ожидать, но Эва?

Только не Эва. Не та прекрасная леди, которая была так добра к нему. Ее пышные медные волосы и изысканные манеры. Ей действительно удалось пустить ему пыль в глаза. Он думал о том, как она была добра к нему, какой заботливой она всегда казалась – причем она все делала так, что он ощущал себя настоящим мужчиной. Когда он начал размышлять обо всем этом, то прямо закипел от злости, готовый вцепиться в кого-нибудь или во что-нибудь и терзать его так, как сам был истерзан.

Эва. Сколько раз он представлял ее в своих объятиях. Он даже не воображал, что когда-нибудь поцелует ее. Черт, он должен был даже признать, что временами хотел узнать, что ощущаешь, когда занимаешься с ней любовью, вот так, как это делал Чейз. Но, увидев воплощение всех своих фантазий наяву, вместе с запахами и звуками, он почувствовал себя совершенно опустошенным.

А что если он никогда в своей жизни не захочет женщину?

А что если он никогда не позволит прикоснуться к нему снова?

А что если он вообще никогда не сможет жить нормальной жизнью после того, как к нему вернулись воспоминания об Огги Овенс, о ее маленьких шалостях, которые она вытворяла с ним, когда он был еще ребенком?

Он отодвинулся от неровной стены, которая начала больно давить в спину. Тепла от костра было недостаточно, чтобы согреть его онемевшее от холода тело.

Неудивительно, что ему даже смотреть на Чейза было противно. До сегодняшнего дня Лейн не мог разобраться, почему так ненавидит Чейза за то, что он оставил его с Огги Овенс. А теперь впервые он сумел припомнить все обстоятельства смерти его матери. Он вытер лицо и обомлел, обнаружив, что его щеки влажны не от дождя, а от слез, струившихся из его глаз.

Его мать тоже по своей воле бросила его. Теперь он это знал. Это воспоминание было таким живым, таким мучительным и таким неправдоподобным.

После ее смерти, когда он так нуждался в ласке, в опеке и в заботе, Чейз вверг его в еще больший ад, когда вынудил подчиняться гнусным требованиям Огги Овенс. Чейз ушел от него так же, как ушла мать.

Лейн затряс головой и выругался.

В хижине было темно. Час поздний, но сна у Лейна не было ни в одном глазу. Он не мог позволить себе задремать, когда столько кошмаров одолевали его мозг.

Лейн еще раз оглядел убогую покосившуюся хижину. Интересно, сколько времени человек может выдержать без сна?

Впервые за все время пребывания в «Конце пути» Эва едва дождалась, когда рассветет. Лодыжка уже почти не беспокоила ее, и небольшая опухоль почти спала. Но, во избежание неприятностей, она все равно старалась передвигаться осторожно и не наступать на эту ногу, расхаживая по комнате. За окном дождевые капли шлепали по листочкам низкорослого куста, который рос под ее окном. С крыши тоже стекло несколько крупных капель, но ночная гроза была уже позади. Ласковые лучи солнышка уже пробивались сквозь облака. Интересно, пришел ли уже кто-нибудь завтракать, подумала она и посмотрела на пристройку. Чашка крепкого черного кофе сейчас не помешает. Она растопила плиту и поставила кипятиться воду. К тому времени, как кофе был готов, в дверях появился Орвил. Плечи старика поникли, глаза смотрели вниз.

– Слухи быстро распространяются, – буркнула она себе под нос.

Он остановился посреди кухни, теребя в руках шляпу и глядя на нее. Его рот кривился, лоб прорезали глубокие морщины.

– Неужели это вы, мисс Эва? Неужели вы обманули Кэссиди и помогли убить его скот?

Она едва успела поставить кофейник до того, как у нее начали трястись руки.

– Орвил, ты действительно так думаешь? Ты веришь, что я виновата?

– Я бы хотел не верить, мэм. Правда, хотел бы.

– Тогда не верь. Потому что я здесь абсолютно ни при чем. – Она подошла к двери и стояла, обняв себя за плечи и глядя через окошко на загоны и конюшню. – Я сама не знаю, как мне доказать свою невиновность, но я это сделаю. Для начала я разыщу Лейна. Ты не знаешь, его видел кто-нибудь?

Орвил продолжал пялиться на носки своих сапог.

– Нет еще. Но, насколько я знаю, искать его никто не поехал. Все обеспокоены только тем, чтобы найти тех мерзавцев, которые отравили наш скот прошлой ночью. Чейз с ребятами вернулись и сменили лошадей часа за два до рассвета.

Чейз возвращался домой и даже не повидал ее. Эва отвернулась от окна.

– Лейн мог направиться в город и снова попытаться найти убежище в доме Рэйчел Олбрайт. Как ты думаешь, где его искать, если в городе мальчика нет?

Престарелый ковбой покачал головой.

– Не знаю. Но могу сказать определенно, что когда он удрал отсюда прошлой ночью, то направлялся совсем не в город. Я видел, как он двигался на запад, в сторону холмов.

Большую часть своей жизни кочуя по разным городам и поселкам, разбросанным по всей стране, Эва испытывала благоговейный страх перед открытыми пространствами. Она подумала, что найти Лейна будет почти невозможно, но она не собиралась признавать поражение, даже не попытавшись осуществить свой план.

– Орвил, ты не мог бы оседлать лошадь для меня? Пожалуйста. Я хочу…

Тот покачал головой.

– После того, что произошло прошлой ночью, мисс Эва, Кэссиди вряд ли будет доволен, если вы одна будете разъезжать по окрестностям, а я не могу поехать с вами, потому что он велел мне оставаться здесь на случай непредвиденных затруднений.

– Но…

– Я хотел бы вам помочь, мэм, но не могу. Я работаю на Чейза Кэссиди, и до тех пор, пока он мне платит, я должен выполнять его распоряжения.

Эва пристально смотрела на Орвила. Спорить было бесполезно. В конце концов, она вовсе не хотела, чтобы у старика появились из-за нее неприятности, но она была полна решимости отправиться на поиски Лейна. Ей придется справляться одной, без помощи Орвила. Если она не станет посвящать его в свои планы, он потом сможет объяснить Чейзу, ничуть не покривив душой, что ничего не знал об этом, когда обнаружится, что она исчезла.

Эва нетерпеливо ждала, снуя по кухне и стараясь найти себе какое-нибудь занятие, пока он не допил кофе и, наконец, не ушел. Едва за ним закрылась дверь, Эва опрометью бросилась в комнату Лейна и сняла его запасные штаны с гвоздя, вбитого в стену. Она свернула их в тугой сверток и помчалась обратно.

Оказавшись в своей комнате, Эва закрыла дверь и быстро переоделась. Она натянула штаны Лейна и надела короткую блузку, которая прилагалась к ее дорожному костюму. Ярко-желтой ленточкой завязала волосы на макушке, чтобы не падали в глаза.

Она постояла немного у входной двери, откуда ей видно было Орвила, который занимался кормлением кур. Когда он заковылял обратно к пристройке и вошел внутрь, она выскользнула из дома и, немного прихрамывая, побежала по двору. Грязь хлюпала под ногами, хотя она и старалась добраться до конюшни без приключений.

Внутри постройки было холодно, сыро и пахло сеном и лошадьми. На мгновение ее охватила паника. Все до единой лошади были на улице, в загонах. Даже пестрой кобылы не было в стойле. Затем, когда глаза немного привыкли к полумраку, она разглядела крупного гнедого жеребца, которому Чейз обычно отводил самое дальнее стойло. Она прошла через конюшню и начала рассматривать жеребца через загородку.

Эва вздохнула Ей бы сейчас было намного легче, если бы она выросла на каком-нибудь ранчо, а не на театральных подмостках и за кулисами. Она поискала старое седло, которым ей и раньше доводилось пользоваться, и обнаружила его в соседнем закутке. А потом, после ряда неудачных попыток и массы усилий, ей наконец удалось более-менее прилично оседлать животное.

Эва вывела огромную зверюгу в боковую дверцу, мысленно благодаря Бога, что жеребец, кажется, склонен был ее слушаться. Усевшись верхом, она пустила лошадь шагом и двигалась так до тех пор, пока ее уже нельзя было увидеть с ранчо. И только достигнув холмов, она заставила жеребца нестись галопом.

Они скакали в ряд, все четверо, Чейз и его ребята, направляясь на южную оконечность ранчо. Они добрались почти до того места, где он нашел Эву у груды валунов. Казалось, это случилось целую вечность назад, а не несколько часов. Тогда он подскакал к этим камням почти вплотную, выкрикивая ее имя. Он заметил темно-синюю шаль, лежавшую мокрым грязным комком прямо на земле, рядом с самым большим валуном. Он сделал вид, что не заметил ее, но Нед подъехал, спешился и подобрал шаль. Ковбой свернул ее, достал веревку и приторочил маленький тючок к седлу.

Дождь прибил к земле полевые цветы, росшие повсюду, так что создавалось впечатление, будто здесь промчался табун лошадей и уничтожил все своими копытами. Чейз закрыл глаза. Его посетило мимолетное воспоминание о том вечере на школьном дворе, когда он позволил так ловко обвести себя вокруг пальца. Сердце заныло так сильно, как будто на нем открылась настоящая рана, когда он подумал об Эве и о том, что произошло между ними прошлой ночью. Ни разу в своей жизни он еще не испытывал такого всепоглощающего наслаждения в объятиях женщины и никогда не сталкивался с таким вероломным предательством.

– Никого. – Рамон дернул поводья, и его лошадь, выбившаяся из ряда, снова пошла вровень с остальными.

– Может, поторопимся? – Кривая усмешечка Неда Делмонда моментально улетучилась, когда ему рассказали о потерянном скоте.

Квартет дополнял необыкновенно молчаливый Джетро Адаме. Ни один из людей Чейза не высказывал пожелания вернуться обратно на ранчо, хотя им не помешал бы горячий обед и чашка кофе.

Чейз окинул взглядом окрестности, долину, посреди которой одиноко возвышалась груда валунов. За ней холмы постепенно повышались, образуя ряд овражков и расщелин, в которых могло укрываться сколько угодно злоумышленников. Прошлой ночью, когда он был в шоке, выяснив, что на его скот напали, а Эва предала, он не мог заставить себя отказаться от попытки найти виновных. Теперь, при ярком свете дня, Чейзу было абсолютно наплевать, куда ехать. Ему было на все наплевать.

– Нам придется вернуться, – начал он. – Нужно позаботиться об оставшемся скоте, и у меня такое ощущение, что, кто бы ни был наш враг, он знает, что мы здесь. Мы должны собрать весь скот и держать его как можно ближе к ранчо.

– Но его же надо кормить. А из того, что мы заготовили на зиму, уже почти ничего не осталось, – напомнил Рамон.

– Сейчас мне никакого другого выхода в голову не приходит, – признался Чейз.

Рамон оглянулся на холмы.

– Может, на обратном пути нам стоит разделиться?

У Чейза появилось какое-то нехорошее предчувствие. Он покачал головой.

– Я думаю, нам все же лучше держаться вместе. Большую территорию мы не сможем осмотреть, но мы не имеем права рисковать, пока не знаем, со сколькими противниками имеем дело. – Он подумал о Лейне, который сейчас неизвестно где, один, и молил Бога, чтобы мальчику ничего не угрожало.

– Со стороны города приближается всадник. – В голосе Джетро чувствовалось неподдельное волнение.

Чейз, повернувшись в седле, всматривался в одинокого путника, который направлялся прямо к ним. Мужчина, похоже, выше Лейна и шире в плечах. Чейз ждал, и все остальные ждали, когда всадник подъедет ближе. И скоро уже можно было узнать Стюарта Маккенну.

Поравнявшись с ними, шериф остановился. Звезда, приколотая к его безрукавке, переливалась в лучах солнца. Он бросил быстрый взгляд на работников, Рамона и, наконец, на Чейза. И спокойно кивнул.

– Привет, Кэссиди.

– Чем можем быть вам полезны, шериф?

– Вы сегодня, похоже, не особенно перетруждаетесь, – заметил тот.

Чейз опустил руку на колено и смотрел на человека, с которым они были знакомы еще с юности. Семья Маккенны была одной из первых, кто поселился в этих местах, еще задолго до того, как основали Последний Шанс. У Стюарта Маккенны было все, чего не имел Чейз, – богатство, уважение, всегда хорошее расположение духа, закон всегда был на его стороне. И для Чейза не стало неожиданностью, что Стюарта Маккенну назначили шерифом.

Чейз встретил взгляд бледно-голубых глаз.

– Ты что, провел столько времени в седле только для того, чтобы проверить, работаем мы или нет, Стюарт, или у тебя на уме что-то другое?

Маккенна сдвинул шляпу на затылок, открыв на всеобщее обозрение полоску огненно-рыжих волос.

– Я прибыл, чтобы поставить тебя в известность, что получил телеграмму из законодательного собрания сегодня утром. Дело такое: братья Хант сбежали из тюрьмы три недели тому назад и, по последним данным, направились в наши края. Не исключено, что они охотятся за тобой, Кэссиди. Тебе, по меньше мере, грозят крупные неприятности.

Чейз был абсолютно неподвижен. Его тревогу выдавали только руки, крепко стиснувшие поводья. Он долго смотрел на Маккенну, но мыслями сейчас унесся в то время, когда написал письмо, обвиняющее братьев Хант в смерти его сестры. И он знал, что они не упустят возможности расквитаться с ним за то, что он помог засадить их за решетку.

Маккенна внимательно наблюдал за ним. Наконец он отвел взгляд и переключил внимание на спутников Чейза.

– Непохоже, чтобы вы были заняты поиском скота. Вы случайно не встречали тут преступников?

Чейз покачал головой.

– Нет, но ты дал нам ключ к загадке, над которой мы бьемся уже несколько дней.

– Например?

– В течение последних нескольких дней кто-то постепенно уничтожает мой скот. Прошлой ночью, когда была гроза, мы обнаружили, что где-то около двадцати пяти голов отравлено. А все следы смыло дождем. Мы уже собирались возвращаться домой, – пояснил Чейз.

Домой.

Насколько ему известно, если Эва еще не собрала вещи и не уехала, она сидит сейчас дома одна с Орвилом. Страх пополз по позвоночнику и заставил желудок сжаться в комок. Если Эва говорила правду, если она не находится в сговоре с братьями Хант или кем бы то ни было, кто намерен его уничтожить, она сейчас подвергается смертельной опасности.

Он выпрямился, его так и подмывало повернуться кругом и помчаться к ранчо, чтобы убедиться, что она цела-невредима. Он помолчал немного, потом спросил шерифа:

– А об их сообщниках ничего не слышно? Когда Эва тогда встретиться с беглыми преступниками? Где она могла с ними встречаться?

Стюарт покачал головой.

– Насколько мне известно, они действуют в одиночку, но сбежали из тюрьмы они не без посторонней помощи.

И снова Чейз подумал об Эве. Неужели она зашла так далеко, что помогла бандитам совершить побег из заключения? Какие старые узы их связывают? Кто она? Подруга, сестра… любовница?

– Ты дашь мне знать, если что-нибудь выяснишь, Кэссиди? – На лице Маккенны было написано колебание. – Не хотел бы я оставлять тебя в таком состоянии. Как бы ты чего не натворил, как случалось и раньше.

Чейзом овладела слепая ярость. Он должен был вернуться и снова задать Эве несколько вопросов. Его слова, когда он, наконец, открыл рот, прозвучали неестественно даже для него самого.

– Я дам тебе знать.

– Ты обещал, слышишь? – Маккенна повернул лошадь обратно в город. – И я тебе обещаю то же самое.

Чейз не пожелал шерифу счастливого пути, не попрощался с ним и не перекинулся ни единым словом со своими людьми. Он просто развернулся в направлении ранчо и понесся, как ветер. Его голова сейчас занята была одним – он должен убедиться, действительно ли Эва сплела такую замысловатую паутину лжи, как он подозревал.

Когда они подъехали к ранчо, остальные отправились в загон менять лошадей, а Чейз поскакал прямо к дому и остановился у крыльца черного хода. Совершенно незнакомые лошадь и повозка стояли во дворе, недалеко от крыльца.

Чейз спешился, перекинул поводья через столбик и в три прыжка преодолел ступеньки. Он рывком распахнул дверь с такой силой, что она впечаталась в стену и по инерции захлопнулась за ним.

– Эва? – позвал он, проходя через пустую кухню и направляясь к ее спальне. Не потрудившись постучать, он распахнул дверь. Комната была пуста. Одно из платьев валялось поперек кровати, ящики комода выдвинуты до упора, их содержимое разворошено. Такое впечатление, что кто-то в спешке шарил по ящикам, а потом запихивал все обратно. И, похоже, пропало совсем немного, если вообще что-то пропало. Ее цветочные духи, как и щетка для волос и расческа, стояли на прежнем месте, на крышке комода.

За спиной Чейза послышались шаги. Он резко развернулся. Его рука инстинктивно потянулась к бедру, но схватила пустоту. Человек, стоявший перед ним, побелел, как полотно, пока не понял, что Чейз не вооружен.