ГЛАВА 2

– Мы почти на месте, мэм.

Эва мельком взглянула на долговязого юношу, управлявшего грузовым фургоном, и мысленно возблагодарила Бога. Почти два часа она едва могла усидеть на месте в повозке, которая кренилась вправо-влево, трясясь по размытой дороге, пока ее желторотый возница следовал к намеченной цели.

Она сделала глубокий вдох, наслаждаясь чистым свежим воздухом и видом пологой равнины. Как же это было непохоже на задымленный зал кабака, до отказа забитого людьми. Хотя окрестности и пострадали от недавнего ливня, теперь все жадно впитывало в себя солнечные лучи, которые пробуждали к жизни молодую весеннюю травку и первые полевые цветы.

Отдаленные предгорья оделись бархатом нового изумрудно-зеленого покрывала, а за ними вздымались островерхие горные пики в пушистых снежных шапках. От этих величественных сизых гигантов веяло чем-то монолитным, безмолвным, незыблемым.

Эва подняла руки, чтобы поправить шляпку, а заодно аккуратно возвратила на место завиток волос, выбившийся из прически. А потом начала пристально всматриваться туда, где, по ее расчетам, вскоре должны были показаться постройки ранчо. Она наклонилась вперед, опершись одной рукой о сидение так, чтобы, не дай Бог, не коснуться своего молоденького возницы, Джеймса Карберри. Она, казалось, вызывала у него такой ужас, что старалась избегать всяких контактов – а то еще с перепугу вывалится из повозки. Через пять минут после того, как они выехали из Последнего Шанса, ближайшего к ранчо «Конец пути» городка, она оставила свои безуспешные попытки завязать разговор с застенчивым отпрыском владельцев самого крупного в городе магазина.

По счастью, Эва высадилась из утреннего дилижанса и справлялась в «Универмаге Карберри», как добраться до ранчо, как раз тогда, когда паренек собирался везти туда заказанный товар. Ее несколько смутило ошарашенное выражение лица миссис Карберри, когда та услышала, что Эве нужно в «Конец пути». Но приставать с расспросами времени не было.

Она одернула юбку, коснувшись пальцами газетного объявления, надежно упрятанного в карман.

Ее новый дорожный костюм выглядел довольно скромненько. Он был сшит из серого сукна и дополнялся шляпкой в тон, на которой красовались фазаньи перья и шелковая птичка в гнездышке. Смена стиля одежды, по мнению Эвы, была неплохой уловкой. Это поможет сбить с толку тех, кто мог бы узнать в ней одну из «Изумительных Эберхартов» или танцовщицу из «Дворца Венеры».

Она уже могла различить изгородь – ряды колючей проволоки, туго натянутой на грубо обтесанные столбы. Приземистая длинная постройка – жилой дом – находилась в непосредственной близости от хозяйственных построек и загонов для скота. Подъехав ближе, она убедилась, что это покосившееся здание не имеет ничего общего с двухэтажным бревенчатым домиком, который она нарисовала в своем воображении. Навес над крыльцом еле держался, кровля от времени прохудилась, а сам дом нуждался в основательной покраске.

Она до мельчайших деталей представляла себе дом своей мечты. Белые кружевные занавесочки, колышущиеся от ветра, колечки ласкового дыма, струящиеся из дымохода, блистающий свежей краской забор из штакетника. А этой унылой деревянной избушки, которую трудно было отличить от находившегося рядом хлева и такой же конюшни-развалюхи, в ее мечтах определенно не было.

Эва набрала в легкие побольше воздуха и призвала на помощь стойкость духа и мужество Эберхартов, с которыми они переживали и хорошие, и плохие времена. В их жизни были и пирушки ночь напролет, и бегства от кредиторов, которые неожиданно возникали у окошечка кассы. Еще раз, окинув взглядом ранчо, Эва утешила себя тем, что дом, конечно, не ахти, но зато от города недалеко, и, возможно, ей время от времени будет удаваться встретиться и поболтать с кем-нибудь из местных жителей. Вряд ли в этой глуши ее кто-нибудь узнает.

Ее жизненный путь был тернистым. Зато теперь она может пройти через любые испытания. Она закалилась за долгие часы, проведенные в дороге, за время коротких ночевок в обшарпанных номерах дешевых гостиниц. Она оделась в броню, которой стали не страшны ни уничтожающие рецензии, ни свист невежественной публики, ни работа в качестве девицы из кабаре, презираемой порядочными гражданами.

Так что для начала и это место вполне сойдет.

Фургон подъезжал все ближе. Она смотрела на загон, заполненный лошадьми-полукровками и людьми, удивительно непохожими друг на друга. Она обратила внимание на высокого мексиканца, прислонившегося к створке открытых ворот. Он был наряжен в кожаную куртку с серебряными пуговицами. Ряд таких же пуговиц украшал манжеты и лампасы брюк. Экзотическое зрелище, ничего не скажешь! Огромное сомбреро скрывало верхнюю часть его лица, но оставляло на всеобщее обозрение пышные черные усы, под которыми пряталась нижняя губа. Она почувствовала, что он исподтишка внимательно наблюдает за ней. Остальные тоже не сводили с нее глаз, но при этом не прекращали своей работы. Мужчины перебрасывались шутками и свистом подгоняли большую дворнягу, помогавшую разводить лошадей по разным загонам.

Пока она наблюдала за ковбоями, Джеймс Карберри мастерски лавировал своей упряжкой и потихоньку подводил фургон к жилым постройкам. Старый черный с белыми подпалинами пес выскочил из загона, нырнув в дырку под забором, и помчался к новоприбывшим, приветствуя их заливистым лаем. Высунув язык, пес начал обнюхивать колеса повозки. Эве было не до него. Ее ладони под перчатками покрылись липкой испариной. Она твердила себе, что предстоящее знакомство ничуть не страшнее того происшествия, которое случилось как-то вечером, когда она споткнулась на сцене во время второго акта «Заблудившейся в лилиях» и грохнулась носом вниз прямо на глазах у администрации шайеннского оперного театра.

Она старалась приободриться, напомнить себе, что к этому она и стремилась, и пыталась сосредоточиться и придумать, как вести себя и что говорить хозяевам ранчо. Состряпать какую-нибудь душещипательную историйку ей особого труда не составит. Нужно прикинуться барышней с востока, у которой ни гроша за душой и чья матушка недавно отправилась в лучший мир. Эва искренне надеялась, что хозяйка дома не разглядит под этим маскарадом ее подлинной сущности и не отошлет ее восвояси.

А что если она выдержит это испытание? Она все еще не была уверена, что сумеет справиться со своими новыми обязанностями. Хотя теоретически вести хозяйство она умела. В ее распоряжении была целая коллекция статей, аккуратно вырезанных из «Дамского мира» и других журналов, и немного потрепанная книжица по домоводству, приобретенная по случаю. Но удастся ли ими воспользоваться?

Оглядев постройку еще раз, она убедилась, что кружевами тут и не пахнет. Оконные проемы были вкривь и вкось занавешены линялыми индейскими одеялами.

– Я высажу вас здесь, мэм, если вы не возражаете, – произнес молодой Карберри еще не окрепшим, ломающимся голосом. Заметно было, как движется кадык под тесным воротничком, который он пристегнул к своей полосатой рубашке. – Я обычно разгружаю поклажу возле сарая.

– Очень вам признательна, мистер Карберри, – ответила она и улыбнулась, потому что ее обращение «мистер» заставило юношу покраснеть до корней волос.

Он спрыгнул вниз и поспешил обойти фургон с другой стороны. Глазки его так и бегали, но ни разу не встретились с ее глазами. Он помог ей высадиться, и немедленно отпустил ее руку, как если бы она была настоящей светской дамой. Ну, хоть кого-то ей удалось обвести вокруг пальца.

Она в изысканных выражениях поблагодарила его и полезла в плетеную сумочку, висевшую у нее на запястье, за монеткой, молча, ожидая, когда он выгрузит ее чемодан.

– Большое спасибо, мэм. Я не могу дожидаться вас, мэм, – сообщил он, пряча награду в карман и при этом обеспокоено поглядывая на дверь дома. Интересно, всегда он такой дерганый, или это она вывела его из душевного равновесия. Она продолжала мило улыбаться.

– Все в порядке, мистер Карберри, мне, вероятно, придется побыть здесь какое-то время. А если у меня ничего не выйдет, наверняка найдется кто-нибудь, кто подбросит меня до города.

Он скептически хмыкнул и снова метнул взгляд в направлении дома, прокашлялся, а потом снова взобрался на высокое шаткое сидение фургона. Взмахнув кнутом, он пустил упряжку шагом, и повозка медленно покатилась к сараю.

Пес крутился рядом, обнюхивая ее ноги. А Эва разгладила юбку и поправила и без того безупречно сидящую шляпку. Решив пока оставить свой багаж на крыльце, она потянулась затянутой в перчатку рукой к двери, сколоченной из сосновых досок, постучала и отошла в сторонку.

Никакого эффекта.

Псина уселась позади Эвы на задние лапы и смотрела на нее полными сочувствия глазами, один из которых был коричневым, а другой – голубым в крапинку.

– Пошел вон. – Эва отряхнула подол своей дорожной юбки. Но вместо того, чтобы убраться подобру-поздорову, этот мешок костей просто растянулся на грубых досках крыльца, уронив голову на носки ее новых ботиночек. И начал скулить. Эва повернула голову и обнаружила, что мексиканец так и остался на своем посту у забора и наблюдает за ней. Но если в доме никого нет, почему бы ему не сообщить ей об этом?

Она решительно повернулась, чтобы снова забарабанить в дверь, но ее рука замерла, едва коснувшись досок, потому что она начала различать довольно громкие голоса, раздававшиеся в доме. Послышался звук шагов. Голоса приближались. Она уже ждала, что дверь откроется, но обитатели дома, казалось, не подозревали, что на крыльце кто-то стоит. Или им было все равно.

– Мне наплевать на то, сколько раз тебя выгоняли из школы и уж совсем наплевать на то, что ты всякий раз сгораешь от стыда, вновь и вновь возвращаясь туда.

Первый, грубоватый мужской голос был слышен довольно хорошо, хотя его обладатель явно старался сдерживаться, чтобы не сорваться на крик.

– А какого черта ты решил, что я пойду у тебя на поводу? Кто дал тебе право мне указывать? Тебе было немногим больше, когда ты уже заботился о маме и о ранчо. – Второй голос был помоложе, в нем звучал вызов, хотя легкую нотку нерешительности Эва тоже уловила.

– Если бы мне пришлось связать тебя по рукам и ногам, чтобы заставить…

Второй голос звучал глуше, но теперь в нем слышалась угроза.

– Убери руки, а не то я тебя прикончу. Устыдившись того, что ей невольно пришлось подслушивать, Эва заколотила в дверь с такой силой, что заглушила голоса. Так и не дождавшись результата, Эва наклонилась и подергала задвижку. Но едва только она коснулась ее, дверь, отпертая изнутри, резко распахнулась.

Дьявол во плоти.

По ее телу пополз неприятный холодок, когда она увидела мужчину, возникшего перед ней в дверном проеме. Единственное, что ей пришло на ум в качестве характеристики, – «Дьявол во плоти». Она-то ожидала, что ее встретит хозяйка дома или, на худой конец, кто-то, кто уж точно не будет выглядеть, как разбойник с большой дороги. Как тот человек, который стоял перед ней.

Он сверкал глазами, как злодей из дешевой мелодрамы.

Блестящая серебряная пряжка его ремня резко выделялась на фоне гладкой черной рубашки и черных же брюк. Черные сапоги на каблуках, излюбленная обувь ковбоев, делали его выше ростом. Обеими руками он упирался в стены, и, казалось, собирался и дальше так стоять, бесцеремонно разглядывая ее своими полуночными глазами. Его блестящие волосы были волнистыми и черными, как смоль. Буйный чуб спадал на лоб, а неровно подстриженные волосы на затылке спускались на воротник рубашки.

Эва заглянула в его убийственные глаза, в которых нельзя было прочитать ничего, ни единой мысли, и тут же подумала, а не поздно ли еще повернуться кругом и умчаться назад в город вместе с Карберри. Сейчас или никогда, Эва. Она собралась с духом и встретила холодный, тяжелый взгляд ранчера.

– Что вам надо?

Чейз Кэссиди прекрасно видел, что его грубость обескуражила очаровательную молодую женщину, стоявшую на его крыльце, но сейчас у него было не то настроение, чтобы нянчиться с какой-то доброхоткой, которая взяла на себя труд побеседовать с ним о спасении души и изгнании злого духа. Это было нечто неземное – чистое, хрупкое, зеленоглазое и медноволосое видение. Она казалась ангелом, спустившимся с небес. На какое-то мгновение он именно так и решил, но потом заметил примостившийся на ступеньках крыльца чемодан.

Чейз еще больше рассердился, когда, бросив взгляд поверх ее плеча, увидел молодого Карберри, выгружавшего у сарая большой моток колючей проволоки. И он снова переключил свое внимание на женщину.

Увидев у дверей своего дома такую, без сомнения, благовоспитанную леди, он испытал настоящее потрясение, но он давно уже научился искусно скрывать свои мысли и чувства. У него это получалось так же естественно, как дышать.

Он пожирал ее взглядом, и она, в свою очередь, не сводила с него глаз, таких бездонно-зеленых, какими бывают холодные лесные озера в жаркий летний день. В голове промелькнула мысль – ее щеки напоминают спелый персик.

Пока он так стоял столбом, рыжеволосая, наконец, обрела дар речи.

– Меня зовут Эва Эдуарде. Я приехала по объявлению.

Он ждал, инстинктивно напрягшись, когда она сунула руку в карман. Настороженность чуть-чуть прошла, оказалось, что предмет ее поиска – всего лишь обтрепанный клочок газеты. Она протянула ему бумажку, но он даже не думал брать ее. Не обескураженная таким неласковым приемом, девушка продолжала:

– Я увидела это объявление в местной газете и приехала, чтобы получить место, если, конечно, оно не занято.

У Чейза мелькнула мысль, что он мог бы найти ей применение еще в куче должностей, но все они были не совсем пристойными. А ведь в его дверь постучала настоящая леди – благовоспитанная, из порядочной семьи, судя по внешнему виду.

– Вам бы следовало предварительно написать, прежде чем лично являться на ранчо.

– Мне очень неловко, но я…

– Вы мне не подходите, – отрезал он.

Она стояла прямо, будто аршин проглотила, заливаясь краской от того места, где ее нежная шейка пряталась в тонких кружевах, до лба великолепной формы.

Кажется, до нее, наконец, дошло, что он дает ей от ворот поворот.

– Как это, не подхожу? Откуда вам знать? Вы даже не побеседовали со мной?

– А мне это ни к чему. Вы не похожи на экономку.

Ради этой работы она была готова на все. Чейз прекрасно это понял по тому, как вызывающе она вздернула свой маленький курносый носик.

Она была разряжена, как леди, но дорогая одежда чересчур шикарна для простой экономки. Шляпка, украшенная перьями и разными финтифлюшками, ладно сидела на ее медноволосой кудрявой головке. Ручки затянуты в кремовые лайковые перчатки. И он готов был спорить на трех коров, что кожа под ними не была ни загрубевшей, ни потрескавшейся.

– А как, по-вашему, должна выглядеть экономка?

Она застала его врасплох. Чейз нахмурился, было, но потом обрадовался, найдя, как ему показалось, вполне логичное оправдание.

– Я бы предпочел кого-нибудь постарше.

– Постарше? Понятно. Вам нужна дряхлая старуха, у которой едва бы хватало сил на уборку и готовку.

– Ну, здесь не так уж много работы, – возразил он.

– Вот и отлично. Тогда я наверняка справлюсь, правда?

Он никак не мог взять в толк, как же ей так ловко удалось загнать его в угол, а она уже сделала следующий выпад.

– Простите меня, но я что-то не вижу здесь толпы других претенденток. Может, все-таки объясните толком, почему отказываете мне?

Он колебался, вполне отдавая себе, отчет в том, что она может оказаться единственной, кто позарился на эту работу.

– Ну, мы живем очень уединенно, вдалеке от всяких развлечений.

Она одернула свой жакет и качнулась на каблуках.

– Иными словами, у вас нет выбора, вы не можете найти ни одного более-менее веского довода, чтобы отказать мне в месте.

– Проще говоря, вы не совсем подходите для этой работы. И давайте закроем эту тему.

В нем боролись противоречивые чувства. На одной чаше весов Лейн. Чейз отлично понимал, что он будет круглым идиотом, если примет на работу женщину, которая, судя по всему, не способна справиться с этим мальчишкой, по крайней мере, не больше двадцати минут. Работники прозвали предыдущую экономку «старой ведьмой», но она не выдержала здесь даже одного дня. Чейз отдавал себе отчет, что надо совсем рехнуться, чтобы нанять такую красавицу для работы на уединенном ранчо, где живут пятеро взрослых мужчин и один сопливый юнец. Если он примет на работу такую милашку, как мисс Эва Эдуарде, хлопот потом не оберешься, а ему в последнее время и так несладко.

Она глубоко вздохнула, потом перевела взгляд на помятую газетную вырезку, потом на носки своих слегка запыленных дорожных ботиночек серого цвета, которые высовывались из-под длинной юбки. Кудлатый приблудный пес, которому очень по душе пришлось теплое местечко, удобно устроился на ее ногах, засунув нос к ней под подол.

Чейз уже начал жалеть о том, что обошелся с ней так невежливо, но что еще оставалось делать, если ему во что бы то ни стало нужно отправить ее назад в город с Карберри. Перспектива посылать вместе с ней кого-то из своих людей ему абсолютно не улыбалась.

Она начала медленно складывать вырезку с объявлением.

– Я боялась, что вы это скажете, – еле слышно произнесла она.

На секунду он растерялся.

– Что скажу?

– Что я не гожусь для этой работы.

У него как-то противно заныло в животе, когда она снова посмотрела на него. Внезапно ее изумрудные глаза наполнились слезами. Как по мановению волшебной палочки, одна крупная капля повисла на ее ресницах, а потом скользнула вниз по нежной щечке.

– Ну, ну, леди, будет вам. – Он полез в карман штанов за платком. Он не без колебания протянул платок ей, потому что тот был потрепанным от частого употребления и застиранным, – но слезы теперь струились бурным потоком и почему-то очень шли ей. У него защемило сердце.

За его спиной возник Лейн.

– Это еще кто?

Чейз обернулся через плечо и подсознательно отметил, что Лейн настолько вытянулся в последнее время, что их глаза находятся почти на одном уровне.

– Эта дама хочет получить должность экономки.

– Только этого нам и недоставало.

Именно такой реакции, именно такой грубости и ожидал Чейз от него. Он снова повернулся к стоящей на пороге девушке и обнаружил, что она внимательно слушает, ожидая, не изменится ли приговор. Слава Богу, хоть плакать перестала.

Когда Лейн подошел ближе к Чейзу и хорошенько рассмотрел незнакомку, он потерял дар речи. Правда, ненадолго.

– Думаю, она – именно то, что нам нужно, – объявил он Чейзу.

В глубине его глаз загорелся какой-то подозрительный огонек.

– А я считаю, что ей самое время вернуться в город.

Рыжеволосая, похоже, все еще не потеряла надежды.

– Может быть, мистер…

– Кэссиди.

– Мистер Кэссиди, может, вы позволите мне на секундочку зайти… – попросила она.

Лейн распахнул дверь шире.

– Почему бы тебе хотя бы не поговорить с ней, дядюшка Чейз? Продемонстрировать хорошие манеры, о важности которых ты мне все уши прожужжал? Не желаете ли стаканчик холодной водицы, мэм? Или чашечку дрянного кофе?

Чейз метнул на своего племянника предостерегающий взгляд, но это не возымело никакого действия.

И тут, приведя Чейза в полное замешательство, леди кивнула, поспешно смахнула с глаз последние слезинки и одарила Лейна ослепительной улыбкой.

– Это было бы просто замечательно. Я проделала такой долгий и утомительный путь из города.

Лейн отступил назад, она прошествовала мимо Чейза и прошмыгнула в дом.

Он в изумлении наблюдал за тем, как его племянник ведет ее в комнаты. А потом завертел головой, чтобы стряхнуть оцепенение, охватившее его при виде чувственного покачивания женских бедер, когда их обладательница проплывала через прихожую.

Он последовал за ними через гостиную в кухню и словно смотрел на все ее глазами.

Мрачные комнаты. На всем толстый слой пыли, самодельная мебель, на которую вместо обивки наброшены воловьи шкуры, витающий в воздухе затхлый запах.

– Ей надо поспешить, если она собирается возвращаться в город, – напомнил Чейз, поравнявшись с ними.

– С Карберри. – Лейн выдержал довольно длинную паузу, а потом повернулся к Чейзу с кривой усмешечкой на губах. – Да этот маменькин сынок не в состоянии найти даже коровий колокольчик…

– Хватит, – отрезал Чейз, радуясь, что девушка с такого расстояния не может расслышать грубостей Лейна.

– Это так любезно с вашей стороны, – показать мне дом, – прощебетала Эва, когда они добрались до кухни.

Ни слова не проронив в ответ, Чейз потянулся за глиняным кувшином и поискал чистый стакан среди груды тарелок, кастрюль и сковородок, сваленных в буфете. Обнаружив искомое на самой верхней полке, он достал стакан и налил туда щедрую порцию воды.

Протягивая ей стакан, он произнес:

– Если вы сейчас немного освежитесь, а потом повернете назад, прежде чем…

– Я – Лейн Кэссиди, его племянник. Присаживайтесь. – Лейн пододвинул к ней стул, несмотря на испепеляющий взгляд Чейза, которому тот постарался придать наибольшую выразительность.

Она подняла глаза на Лейна и, в свою очередь, представилась:

– А я – Эва Эдуарде. – И уже для них обоих начала тараторить: – Вероятно, мне стоит обрисовать вам мое положение. Дело в том, что я осталась одна-одинешенька на белом свете. – Тут из ее груди вырвался легкий вздох, а по телу пробежала едва заметная дрожь. Едва только Эва села, ее отливающие золотом кудри заструились вокруг ее щек, выбившись из-под шляпы, и прикрыли лицо и плечи.

Не в силах отвести взгляд от девушки, Лейн кивнул.

– Это очень скверно, мэм, – ляпнул он. По его мнению, это должно было выражать искреннее сочувствие.

Чейзу ужасно захотелось дать ему пинка. Прежде чем она успела снова рот раскрыть, он подошел ближе с твердым намерением прервать эту задушевную беседу. Он вовсе не желал быть посвященным в подробности жизни миссис Эвы Эдуарде. Ему нужно было только спровадить ее восвояси. Такая молодая и хорошенькая особа может найти себе работу где угодно. Не хватало только, чтобы она пострадала из-за его запятнанной репутации или непредсказуемого поведения Лейна.

– Мисс Эдуарде…

– Пожалуйста, мистер Кэссиди, мне и так очень тяжело.

Эта мольба, казалось, исходила из самого сердца и подействовала на него, как оплеуха. Он тут же замолчал. А затем, как будто какое-то воспоминание причинило ей невыносимую боль, она снова тяжко вздохнула.

– Я родом из Филадельфии, и, не стану вас обманывать, раньше мне не приходилось работать экономкой.

Она пристально посмотрела на Чейза, прямо впилась в него взглядом, в который вложила всю душу, как будто эта работа была для нее вопросом жизни и смерти.

– Во всяком случае, экономкой по найму. Но я вела дом и заботилась о моей семье в Филадельфии.

В ее голосе появились мечтательные нотки, как будто она вдруг очутилась в прекрасной сказке.

– У нас был прелестный домик, двухэтажный, с множеством комнат, с паркетными полами, которые натирали каждую неделю, а еще я крахмалила льняные скатерти, и у меня была книга старых семейных кулинарных рецептов, – внезапно она замолчала, как бы спохватившись, что слишком увлеклась.

– А вы не справлялись о работе в городе? – поинтересовался Чейз.

– У меня не было такой возможности. Едва я только вышла на станции, как уже сразу надо было ехать дальше.

Как он и предполагал. Ей абсолютно ничего не было известно о нем, и ее никто не успел просветить насчет ее неудачливых предшественниц. Она допила воду, отдала пустой стакан и снова обратилась к Чейзу.

– Я умею готовить и убирать, я могу взять на себя все заботы по дому. – Ее взгляд облетел помещение и снова остановился на нем. – Судя по виду кухни, я нужна вам, как воздух.

– Боюсь, что… – Чейз увидел, какой надеждой засветились глаза Лейна, и не мог не признаться себе, что на него самого мисс Эва Эдуарде произвела неизгладимое впечатление. Поразительная сдержанность племянника, не говоря уже о приличном поведении, так выгодно отличались от сарказма и оскорбительных выходок, которыми он встречал других женщин, которых нанимал Чейз. Конечно, еще рано говорить «гоп», но по тому, как мальчишка весь светился, глядя на нее, можно было надеяться, что он хоть немножко обуздает свой бешеный нрав и начнет ее слушаться. Кроме того, сам Чейз и представить себе не мог, что будет стоять тут, развесив уши, увлеченный ее печальными сказками.

– Вы же сами сказали, что тут работы не так много, и даже пожилая женщина в состоянии с ней справиться, – напомнила она.

Кэссиди насупился.

– Это скотоводческое ранчо, мэм. Здесь живут шестеро мужчин, включая моего племянника. Мы находимся в нескольких милях от города. Если вы привыкли к светским развлечениям, здесь вы их не найдете.

Она, казалось, напряженно обдумывала его предостережение. Ее пальцы нащупали жемчужную пуговку на горловине приталенного жакета и начали крутить ее. Она снова издала глубокий горестный вздох.

– Моя матушка покинула этот мир, мистер Кэссиди, упокой, Господи, ее душу, после долгой и мучительной болезни. После нескольких месяцев, что я провела как сиделка у ее ложа, я обнаружила, что от нашего состояния ничего не осталось, и вынуждена была продать дом и все наше имущество. И этого едва хватило, чтобы оплатить счета от врача. Все, что мне нужно, – это тихая и спокойная работа.

Чейз стоял, засунув руки в карманы и облокотившись на кухонный шкафчик. Он заметил, что она смотрит на него сквозь полуопущенные ресницы.

– Если вы останетесь – ваша репутация может пострадать, – предупредил он ее.

– У вас ведь были и другие экономки. – Ее рука опять потянулась к пуговице, и она очаровательно порозовела. – Разве их репутация пострадала?

Она как будто обиделась, как если бы он обвинил ее в моральной неустойчивости и распущенности. Он уже хотел, было начать уверять ее, что у него и в мыслях не было ее оскорбить, как вмешался Лейн.

– Да если бы вы увидели хоть одну такую старую каргу, то поняли бы, что им было все равно, – хихикнул он.

Звук непринужденного смеха Лейна заставил Чейза встрепенуться. Парнишка обычно даже улыбался-то редко. Чейз вдруг осознал, что именно таким Лейн мог бы стать, если бы его мать, Салли, осталась жива. И это заслуга обаятельной мисс Эдуарде, что мальчик ведет себя по-человечески. Чейз всего себя посвятил воспитанию Лейна. Одному Богу известно, сколько усилий он приложил, чтобы мальчик начал доверять ему, с тех пор как он вышел из тюрьмы, но не слишком в этом преуспел. А тут, впервые в жизни увидев Эву Эдуарде, Лейн уже предлагает ей чашечку кофе, стул и так заразительно смеется.

Несмотря на то, что Лейн был убежден в обратном, Чейз действительно любил его и заботился о нем, и его единственным желанием было видеть племянника счастливым. И он не мог не признать, что ему до зарезу нужен кто-то, кто присматривал бы за хозяйством и за Лейном, чтобы он сам мог отправиться на весенний объезд пастбищ. Если он возьмет на работу настойчивую мисс Эдуарде, он и его подручные могут выехать в поля хоть завтра.

А Эва Эдуарде утверждает, что со своими обязанностями она справится.

Она боялась привлекать к себе внимание. Пока Чейз решал ее участь, сидела очень тихо, примостившись на краешке своего стула, и разглядывала кухню. Она отметила про себя и стол, заваленный грязной посудой, и плиту, покрытую слоем копоти, кастрюлю с застывшими в жире бобами. Затем, будто приняв какое-то решение, мисс Эва Эдуарде внезапно выпрямилась, разгладила юбку и сложила руки на груди.

Чейз вынул руки из карманов, отошел от буфета. У нее определенно было что сказать. И он готов выслушать.

– Мистер Кэссиди, вы до этого упомянули, что наплыва претенденток на это место нет из-за того, что ранчо находится в отдалении от городской жизни. А хоть один человек здесь появлялся?

– Ну…

– Ни один, – самодовольно сообщил Лейн.

– Ваше ранчо находится не так уж далеко от города. Если позволите, я хотела бы спросить, почему эта работа никого, кроме меня, не заинтересовала?

Чейз взглянул на Лейна. Мальчишка будто воды в рот набрал. Мрачно сверкая глазами, он будто провоцировал Чейза на то, чтобы тот рассказал о том, как Кэссиди-младший вел себя с теми женщинами. Он весь напрягся, ушел в себя, занял оборонительную позицию и ждал, когда Чейз начнет публично позорить его.

Интересно, думал Чейз, насколько он унизит парня, если расскажет мисс Эдуарде, что Лейн, вспылив, швырнул стул в окно, едва не разбив при этом голову первой экономке, что до смерти перепугал вторую, приставив нож к ее горлу?

Насколько важно то, что в поведении мальчика заметны хоть какие-то изменения к лучшему? Будет ли Эва Эдуарде настолько самоотверженной, чтобы занять это место, если он расскажет, что сам он столько лет просидел в тюрьме штата? Он снова перевел взгляд с Эвы на Лейна и обратно.

– Попросту говоря, мы не самая приятная в общении семья – для посторонних. – Облегчение, написанное на лице Лейна, оправдало на миг даже то, что Чейзу пришлось погрешить против истины.

– Я все еще полна решимости попытаться, – заверила она. – А для вас единственный способ избавиться от сомнений – предоставить мне эту работу – с испытальным сроком, конечно.

Направляясь к окну, которое выходило прямо на падок, Чейз заметил, что Лейн смотрит на него с невольной благодарностью. Эва Эдуарде тоже смотрела на него, ожидая ответа.

Он битых полдня провел сегодня, пререкаясь с Лейном по поводу необходимости посещать школу. Во дворе Рамон ожидал распоряжений. Он прекрасно знал, как ребятам осточертели вечно полусырые бобы и разваренный рис. А эта женщина утверждает, что у нее имеется несколько фамильных рецептов.

Он повернулся и сразу почувствовал себя в центре внимания обоих – Лейна и Эвы Эдуарде. Лейн, похоже, был абсолютно уверен, что Чейз отошлет ее, только чтобы досадить ему. Бездонные зеленые глаза девушки молили дать ей шанс.