Испания: встреча на вилле

Междугородное шоссе все время шло вдоль ленты морского прибоя, только иногда спрямляя прихотливые изгибы берега. Дорога была явно перегружена разномастными машинами, причем большинство из них двигалось в сторону государственной границы с Гибралтаром.

На трассе было шумно.

Прежде всего, не стесняясь, на разные голоса гудели машины. Гудки – от басистых до пронзительно писклявых – иногда разражались несколькими тактами модного танца. Орали и пели во всю мочь и люди, плотно заполнявшие машины, – можно было подумать, что это цыганский табор вдруг снялся с места и теперь всем гамузом, со скарбом и многочисленными детишками, переселяется на новое место жительства. Сходство с табором усиливало и то, что лица людей, заполняющих машины, были смуглыми до черноты.

О том, чтобы хоть чуть-чуть, для приличия, придерживаться правил дорожного движения, не заходило и речи. Машины обгоняли, «подрезали» друг дружку, явно желая полихачить, некоторые выскакивали на встречную полосу, благо встречный поток был довольно вялым.

Перед такими водителями хотелось водрузить плакат-напоминание о том, что господь бог, создавая человека, отнюдь не позаботился об изготовлении для него запасных частей…

Впрочем, никаких экстраординарных происшествий, при столь хаотическом движении, на приморском шоссе не наблюдалось. Быть может, этому способствовала и погода – сухая, теплая и безветренная в эту пору года на Средиземноморском побережье, славящемся своими курортами.

Благословенный сентябрь успел одарить богатым урожаем оливковые, апельсиновые и мандариновые рощи, которые то и дело вплотную подступали к дороге. Урожай, правда, пропадал зря: проезжие брезговали оранжевыми плодами, призывно просвечивающими сквозь густую листву. Считалось, что сочные плоды пропитаны придорожным смогом и бензиновым перегаром и по этой причине не годятся в пищу, даже самым неприхотливым. Возможно, так оно и было. Тем более что от обилия фруктов в этом обласканном богом крае и так тошнило. До бесхозных апельсиновых и прочих деревьев достаточно было сделать сотню шагов в сторону от дороги, где бензиновый перегар уже не ощущался. Да и на здешних мелких рынках, там и сям стихийно возникавших, фрукты стоили дешево.

Большинство машин ехали доверху нагруженными. Это возвращались домой, на родину, марокканцы, приезжавшие на заработки в сытую и благополучную Испанию. Долгое и почти бесправное батрачество, конечно, не сделало их богатыми или хотя бы мало-мальски зажиточными людьми, но, по крайней мере, создавало хотя бы временную иллюзию относительного благоденствия.

И вот они мчались с ветерком, хвастливо обгоняя друг друга, горланили песни своей недалекой родины и хлестали галлонами дешевое местное кислое вино, благо стоило оно куда дешевле питьевой воды, которая в здешних прибрежных краях была дефицитом.

Обилие выпитого вина едва ли способствовало безопасности движения на приморском шоссе, однако стражи порядка на дороге в результате долгой практики, видимо, пришли к выводу, что запретить употребление вина этим дикарям, возвращающимся домой, практически невозможно. А может, автоинспекторы рассудили, что, если выпадет в осадок десяток-другой этих марокканцев невелика потеря: новые понаедут, только и делов.

Во всяком случае, люди в форме и с командными полосатыми жезлами появлялись здесь крайне редко, да и те, что появлялись, ограничивались простым созерцанием шумливого и бурного потока машин.

Инспекторы даже не пытались внести в хаотическое броуновское движение хоть какой-то порядок. Их поистине олимпийское спокойствие можно было сравнить разве что с далекими, тонущими в белесой дымке скалами Гибралтара – величественными символами английского традиционного морского владычества в мест-ных испанских водах.

Но о таких высоких материях не задумывались в первую очередь бедняки-марокканцы.

Бедняки?

А вот плывет прямехонько по осевой линии шоссе, заставляя шарахаться машины на встречной полосе, шикарная, с наворотами, «Вольво». Позвольте, кто же это за рулем? Обеспеченный европеец? Никак нет. Тоже вроде марокканец. Э, нет, извините! Тут, как говорится в старом анекдоте, есть нюанс. Да, есть нюанс, но он на самом деле простой, незамысловатый: если бедняк за рулем – это марокканец, если богатый – это уже араб. Ну а что касается владельца нежно-кремовой длиннющей «Вольво», то он и в самом деле богат. У него, ежели копнуть поглубже, миллионы, и отнюдь не песет, а полновесных долларов. Есть у него соответственно и вилла на престижном участке побережья, и счетец солидный в банке.

Вот за все это его, в отличие от серого потока наемных и сезонных работяг, и уважают гордые испанцы, потомки родовитых идальго.

Молодая женщина, сидящая за рулем белоснежного «Пежо», еле дождалась, когда в потоке мчащихся машин появится просвет, и тут же ловко вклинилась в шумливую колонну. Потом внимательно посмотрела в зеркало заднего обзора. Ни одна из двух машин, следующих за ними – красный «Фольксваген» и белый «Мерседес», – не смогла вклиниться в колонну марокканцев.

– Вписались! – удовлетворенно заметил ее пассажир, сидящий рядом.

Дорога еще некоторое время шла параллельно кромке прибоя, затем резко вильнула в горы, и начался подъем. Нужно было преодолеть горный массив.

– Дыши глубже, главбух, – посоветовала женщина и чуток сбросила скорость.

– Фу-у, – с шумом выдохнул мужчина и вытер обильный пот с лица. Затем аккуратно сложил успевший стать влажным большой фуляровый платок и сунул его в нагрудный карман рубашки.

– Полегчало.

– Только теперь, Клеопатра, почувствовал, что в Испании нахожусь, а не где-нибудь под Москвой, на Рублевском шоссе, в часы пик.

– Поднимемся выше в горы – еще лучше будет, Саркис, – пообещала молодая женщина. – Там воздух такой обалденный – просто пьянею от него. Каждый день в горах бегаю, а привыкнуть не могу.

Все стекла машины были приспущены, и чистый воздух, настоянный на обильной зелени вечнозеленых лавров и пальм, заполнил просторный салон.

Прежде чем добраться до этого самого чистого воздуха, Клеопатре – сначала самой, а потом со своим спутником – пришлось проделать довольно большой путь. И весь этот путь она постоянно оглядывалась назад, проверяя, нет ли за ней хвоста. Это не было чувство страха или опасности. Скорее это была привычка. «Береженого бог бережет», – часто повторяла она и всегда, куда бы ни ехала, проверяла, нет ли за ней слежки.

Сегодня она ездила встречать Саркиса в аэропорт города Малаги. Бывший ее сотрудник по присной памяти «Эдельвейсу» должен был прилететь с Кипра, где мыкал разлуку с родиной, по ее настоятельному приглашению. Однако там, на никозийском аэродроме, откуда он должен был вылететь, произошла какая-то накладка, и вылет задержался. Клеопатре пришлось проторчать в роскошном баре аэропорта добрых полтора часа, однако выдержка ей не изменила, так же как и привычка отшивать незваных ухажеров.

Саркис искоса посмотрел на нее:

– А ты в хорошей форме, мать.

– Стараюсь.

– Это как?

– Говорю же тебе – каждый день в горах по два часа бегаю. Плюс еще кое-что.

– Оно и видно. – Саркис сделал символическую попытку ухватить спутницу за осиную талию, однако та, не отрываясь от руля, довольно чувствительно двинула его локтем в бок.

– Бес в ребро, – меланхолично констатировал Саркис, обнаруживая незаурядное знание пословиц русского народа, и потер ушибленное место.

– Сбрось сначала с десяток килограммов, – дружески посоветовала Клеопатра, не отрывая взгляда от узкой горной дороги, вьющейся серпантином.

Здесь было пустынно, изредка попадалась встречная машина, и тогда приходилось быть осторожной вдвойне.

Это место она выбрала давно. Для последней контрольной проверки. Поднявшись на высоту, можно было прекрасно наблюдать, какие машины едут за ними. Она это сделала и сейчас. Хвоста за ней, слава богу, не было.

Саркисян, продолжая потирать бок, с натянутой улыбкой изрек:

– Это флирт.

– Из-за твоего флирта можем на дне пропасти оказаться. А нас ждут дела.

Саркис вздохнул:

– Пробовал я сбросить эти чертовы лишние килограммы…

– И что?

– Никакого толку. И бегал, и прыгал, и в сауне высиживал до седьмого пота.

– Похудеть – это тебе не общаком распоряжаться. Ну ничего, – тряхнула ухоженной головой Клеопатра, – мы тебе другую парилку припасли…

– Серьезно?

– Станешь как тростиночка.

Честно говоря, глядя на толстого Саркиса, с лысиной, блестевшей от пота, верилось в это c трудом.

– Не скучаешь тут одна? – спросил Саркис, осторожно подбираясь к теме, которая волновала его больше всего.

– Во-первых, я не одна. Во-вторых, скучать некогда, – сказала Клеопатра.

Сказала неправду. Конечно, она скучает по России. Ее тянет домой. Разве можно сравнить яркую, энергичную и полнокровную жизнь в Москве с тихой, сытой и размеренной жизнью в Испании. Здесь она со своим деятельным и волевым характером задыхается от бездействия и тоски. Особенно в последнее время. Полгода назад, покинув Россию, она радовалась, что благополучно пересекла границу, избежала ареста. Она боялась милиции и Интерпола, хотя понимала, что нигде не засветилась. Но береженого бог бережет. Потом в спокойной обстановке анализировала, где и почему произошел провал. Кто стоит за разгромом ее, казалось бы, могущественного и непотопляемого наркосиндиката под названием «Эдельвейс». Анализировала и делала выводы…

Вскоре и это надоело. Ну, обожглась, ну, потерпела фиаско, но ведь жива, полна сил, энергии. Значит, пора взять реванш за поражение, подумать о завтрашнем дне, о том, как возродить былую мощь и славу организации. Эти мысли завладели ею, заставили разрабатывать планы, заниматься поиском друзей и соратников, временно «легших на дно», сколачиванием боеспособного ядра для нового дела.

– Есть задумки?

– О делах потом, когда все соберемся на месте, – решительно пресекла она его попытки разоткровенничаться. – Ну, как там Греция?

– Не Греция, а Кипр.

– Это одно и то же.

– Клевая страна.

– Всю жизнь мечтала там побывать, – заметила Клеопатра, ловко выворачивая руль и объезжая обломок скалы, по всей вероятности, недавно скатившийся на дорогу. И мечтательно продекламировала: «Страна героев и богов…»

– Чего-чего? – навострил уши Саркис.

– Это Пушкин так Грецию назвал, – пояснила Клеопатра.

– А, ну да, – на всякий случай согласился Саркис, хотя имел весьма смутное представление, о каких героях и тем паче богах идет речь. Может, о тех, кто героин употребляет? А боги – это, может, тамошние авторитеты?!

После разгрома наркосиндиката «Эдельвейс» не только Клеопатра, но и Саркис, Черный Беркут, другие главари сумели улизнуть из России – громадные деньги сделали свое дело, да и границы продолжали оставаться достаточно «прозрачными». Затаившись, бывшие руководители преступного бизнеса стали ждать сигнала Клеопатры. И он поступил.

– Черный Беркут у тебя? – спросил Саркис, начавший догадываться об истине. Несмотря на добродушную, отдающую глупинкой внешность, он был далеко не глуп, иначе не заработал бы собственным горбом одну из командных должностей в синдикате, пройдя через многое.

– Завтра прилетает.

– Откуда?

– Из Тбилиси.

– Из Грузии? – удивился Саркис. Такое ему не приходило в голову.

– А что? Грузия – независимая держава, к тому же не в очень добрых отношениях с Россией.

– Это верно, – согласился Саркис.

– Втроем обсудим наши дальнейшие планы, – сказала Клеопатра. – Есть некоторые мыслишки. Извини, по телефону тебе говорить не стала.

– Понятно.

Невысокая горная гряда кончилась, дорога пошла на снижение.

Движение на дороге становилось оживленнее.

– Ты первый раз в Испании? – спросила Клеопатра, снова вливаясь в поток марокканцев.

– Сама знаешь.

– Тогда я тебе кое-что покажу, – решила женщина. – Когда прилетит Черный Беркут, будете сидеть на вилле как суслики.

Морской порт произвел на Саркиса, человека сухопутного, неизгладимое впечатление. Причал, который назывался «миллионерским», уходил, казалось, в бесконечность. Здесь швартовались яхты богатых людей со всего света. Каждая была на свой лад, на особицу, ни одна не походила на другую. Одни белоснежные, другие черные, третьи переливались всеми цветами радуги.

Дело шло к ночи, в порту загорались огни – и на больших океанских судах, и на припортовых сооружениях. Но больше всего огоньков было на яхтах. Они сверкали и переливались всеми цветами, словно драгоценные камни.

Клеопатра медленно вела машину по припортовой полосе, а Саркис как зачарованный смотрел на контуры яхт, стройных, словно невесомых.

Казалось, легкое дуновение ветерка – и все они тотчас взлетят в воздух, словно стайка легкокрылых птиц, опустившихся сюда отдохнуть.

– Сегодня праздник какой-то? – спросил Саркис.

– С чего ты взял?

– Иллюминация.

– Обычное дело, – улыбнулась Клеопатра. – Так здесь каждый вечер.

– Даже не верится.

– Я тоже в первые дни не могла привыкнуть.

Затем Клеопатра назвала по именам нескольких владельцев яхт. Некоторых из них – опять-таки по именам – Саркис, оказывается, знал.

Город, против ожидания, не произвел на бывшего главбуха особого впечатления. Ну, дома. Ну, музеи. Ну, парки. Делов-то!

А Клеопатра, вполне здесь освоившаяся, показывала Саркису роскошный дворец, принадлежащий королю Саудовской Аравии, дома некоторых губернаторов, мэров и миллионеров из России, в частности виллу Гусинского, расположенную на отшибе.

– Ну, видел, как живут богатые люди?

– Неплохо живут.

– Вот и мы так должны, – назидательно заметила Клеопатра, подъезжая к собственной вилле.

Убежище красавицы ограждал высокий трехметровый глухой забор.

У калитки висела табличка, которая, как успел заметить Саркис, была здесь очень распространенной – «частная собственность». Дальше шло имя владелицы – ЗУЛЕЙКА ИЛЬИНА.

Внешне дом выглядел непрезентабельно, однако внутри царила роскошь. Дом на три этажа уходил вниз. Еще не окончательно стемнело, и Саркис успел заметить шикарный зеленый парк, разбитый на английский манер, бассейн и искусственные водопады. Хозяйка словоохотливо давала пояснения – вот это бар под навесом на открытом воздухе для дорогих гостей, там – бассейн с подогревом и вышка для прыжков с высоты.

– И ты сама все это обслуживаешь?

– Зачем сама? У меня целый штат. И садовник, и горничная, да мало ли… И охрана, наконец.

– Где же они?

– Позову, когда понадобятся. Но сейчас будем ужинать. Проголодалась, пока ждала тебя в аэропорту. А рестораны ненавижу…

Назавтра появился Черный Беркут. Он разминулся с Клеопатрой – прилетел из Тбилиси в Барселону по турпутевке и оттуда добирался на такси.

Они уселись втроем за роскошно накрытый стол, и Клеопатра за коллекционным вином, которое обожал король Фердинанд, начала излагать свой план из трех пунктов. Говорила она медленно и убедительно, стараясь, чтобы коллеги ее правильно поняли и глубоко осознали значимость предстоящих деяний. А дела были действительно широкомасштабные. Надо начинать новое дело.

– Для этого первое, – она загнула палец на левой руке, – открыть в Москве русско-испано-кипрский банк – такой дьявольской смеси еще не было. Второе – под прикрытием банка в Подмосковье и в Парголово, – это местечко она уже подобрала в Ленинградской области, и там уже есть зацепка, – следует развернуть подпольные лаборатории по производству биостимуляторов типа «Виагры». Это – занятие для Турсункула. Он уже работает. Надо найти Громаду, который застрял в Сибири, Ямщика, промышляющего в Санкт-Петербурге. Люди на местах остались и жаждут деятельности. В частности, Гримо не погиб – он подлечился, сейчас находится в тюрьме. Одна из ближайших задач – вызволить его. Это я поручаю тебе, Саркис. Не жалей денег. Выходи на ГУИН, там работает полковник Кардан. Хорошо бы найти Ильина, которого все отвергли, и он, по моим данным, бомжует, – Клеопатра вздохнула.

Оба гостя переглянулись.

– Признаемся честно, коллеги, недооценили мы милицию, – после минуты раздумья произнесла Клеопатра, делая из фужера очередной глоток. – Менты стали умнее и грамотнее.

– Фому-то как нам подсунули, а?! – вставил реплику Черный Беркут.

– Вот-вот, – кивнула Клеопатра. – И все-таки нас они не уничтожили. Мы возродим «Эдельвейс»! – воскликнула она, сверкнув глазами. – И сделаем это быстро. Обещаю! Могу вам также сказать, коллеги, что с Фомой они просчитались. Он сейчас работает на нас.

– Ты уверена? – обеспокоенно спросил Черный Беркут, отличавшийся недоверчивостью.

– Успокойся, мои люди его проверяли. – Клеопатра залпом допила вино, и бесшумно выросший за ее спиной дворецкий снова наполнил бокал. – К тому же он оказался наркоманом…

– Старший лейтенант милиции? – переспросил Саркисян.

– Да, старший лейтенант Голобородько стал перебежчиком. Но мы его проверяем и контролируем. Полного доверия ему нет.

Посыпались вопросы – первые два пункта плана Клеопатры начали обсуждать подробно.

Подошел дворецкий. Он негромко кашлянул. На подносе лежали шашлыки из баранины и осетрины. Черный Беркут взял два мясных шампура, Клеопатра и Саркис по одному из рыбы.

Закусив, Клеопатра обвела всех взглядом и произнесла:

– Теперь по третьему пункту плана. В Подмосковье вскоре начнется избирательная кампания в областную Думу. Я решила выставить свою кандидатуру, точнее, намереваюсь пойти во власть. Звание депутата дает много привилегий, возможностей. Это, – Клеопатра вновь начала загибать пальцы на левой руке, – деньги, связи, безопасность, открытость…

– Неприкосновенность, – подсказал Черный Беркут.

– Крыша, – вставил Саркисян.

– Правильно, – согласилась Клеопатра и улыбнулась. – Вы уже все поняли.

– И поддержали, – кивнул Черный Беркут.

– Я подготовила некоторые документы для регистрации меня кандидатом в областном избиркоме. Не забудь, Саркис, забрать эти бумаги для передачи Турсункулову.

Было уже далеко за полночь. Они сидели на открытой веранде. Мелкая летучая живность, привлеченная ярким светом, кружилась над столом.

Первым высказался Саркис:

– План мне нравится. Он хорош в своей основе: давно пора иметь свой банк, и это я беру на себя. Поддерживаю и профинансирую третью часть плана – поход во власть. Как это мы раньше не додумались?! Теперь о производстве. Делать собственный биостимулятор – значит не зависеть от чужих поставщиков. Все мы знаем, что на них, да еще на всяких наркокурьеров, уходит львиная доля доходов, и, кроме того, слишком опасным это дело становится… Клеопатра права – менты насобачились, нюх на наркоту у них стал каким-то сверхъестественным…

– Ну да, – кивнул Беркут. – Но производство новое нужно так законспирировать, чтобы ни одна сволочь не докопалась, согласны?

– Само собой, – утвердительно кивнула Клеопатра. – И хорошо бы сделать новый эффективный стимулятор, с новыми свойствами, простой в обращении, к примеру, без запаха, и дать ему прекрасное имя, скажем, «Амур» или «Любовь». Согласны?

Черный Беркут решительным жестом отстранил дворецкого в вылощенном смокинге, который наклонился, чтобы долить ему вино, и отодвинул бокал в сторону.

– Коллеги, хватит пить. Дело слишком серьезное, решать надо на трезвую голову.

Собеседники согласились, хотя прекрасная Клеопатра отодвинула свой почти полный бокал с явным сожалением.

Чернов

Казалось бы, «Эдельвейс» разгромлен.

Преступного наркосиндиката больше не существует.

Разрублены мохнатые щупальца, перекрыты пути-дорожки, по которым дурманящее зелье со всех концов света стекалось в многострадальную Россию.

И все же у милицейского руководства, которое спланировало и провело операцию, оставалось чувство неудовлетворенности.

Много, очень много вопросов, связанных с «Эдельвейсом», осталось непроясненными…

Именно это чувство заставляло вновь и вновь Игоря Чернова с Федором Панкратовым возвращаться в Сокольники, обследовать главную резиденцию разгромленного «Эдельвейса» в поисках новой информации, которая могла бы пролить свет на до сих пор не выясненные обстоятельства.

Милицейская машина миновала центр и въехала на главную аллею, ведущую на уже закрытую фирму «Эдем», под крышей которой и находилась штаб-квартира «Эдельвейса».

О чем бы ни говорили в последнее время Чернов и Панкратов, как, впрочем, и другие члены их оперативно-следственной группы, разговоры, когда дело касалось «Эдельвейса», неизменно переходили к наркотикам: волна наркомании в стране, несмотря на предпринимаемые энергичные меры, не спадала.

Наконец милицейская машина, как и было оговорено, остановилась за полквартала от бывшей резиденции «Эдельвейса». Остаток пути Игорь и Федор прошли пешком. Выйдя из машины, – само собой, оба были в штатском, – они тщательно и не спеша огляделись.

Уголок был пустынен, если не считать парочки, но те, похоже, были заняты только друг другом, и больше ничего на свете их не интересовало.

Безлюдное здание бывшего «Эдема», огороженное решеткой, производило мрачное впечатление.

Впрочем, Чернов с Панкратовым были здесь далеко не в первый раз, и такие пустяки их мало беспокоили.

Игорь первым подошел к двери, на которой висела милицейская пломба, и привычным, уверенным жестом снял ее, с тем, чтобы, уходя, навесить снова.

На сегодня они наметили тщательно проверить еще один азимут подземелья.

– Мне кажется, в этом подземелье сам дьявол прячется, – произнес Панкратов, вслед за Игорем спускаясь по лестнице.

Пахло сыростью, как всегда в нежилых помещениях, надолго покинутых человеком, и почему-то прелым осенним листом.

– Хоть черт, хоть сам дьявол, от нас не уйдет, – откликнулся Чернов.

Вот он, «рыцарский» зал.

Они освещали себе дорогу карманными фонариками – больше никаких источников света, естественно, не было.

Свет электрический давно вырублен, а свечи… Кому здесь было их зажигать?

– Странная штука, – произнес Игорь вполголоса, пока они медленным шагом пересекали «рыцарский» зал, разглядывая застывшие фигуры рыцарей и безжалостно распятого Иисуса Христа. – Вроде и дело уже закрыли. По десять лет Гримо и Амантай получили. Некоторых других фигурантов посадили. Но сколько еще нераскрытого осталось…

– Куда, скажем, девался Бармен?

– А Зураб Сихашвили? А тот же Банков? – покачал головой Игорь.

– Да вообще, почитай, половина руководства «Эдельвейса» от нас ускользнула.

– А у меня из головы Клеопатра не идет, – признался Панкратов.

– Да, та еще дамочка, – согласился Чернов. – Конечно, прямых улик против нее нет. Но, чует мое сердце, она не последняя спица в колеснице.

Они обогнули величественный стол, успевший покрыться пылью, и двинулись к одной из дверей, которую заранее наметили на схеме подземелья.

– С Ильиным неважно получилось, – сказал Игорь. – Наотрез отказался сотрудничать со следствием, хоть ты ему кол на голове теши.

– Сами замордовали парня.

– Не красна девица, мог бы и потерпеть…

Из «рыцарского» зала вели три штольни. Две из них были исследованы милиционерами досконально, со всеми ответвлениями, третья – поверхностно.

Теперь они решили довершить работу, исследовать третью штольню.

По схеме, изъятой у преступников, штольня вела к станции метро «Сокольники».

– Даже не верится в такое, – признался Панкратов, покачав головой.

Туннель был узкий, кое-где осыпавшийся, поэтому продвигались медленно.

Неожиданно проход расширился, и они попали в небольшой, в 25 квадратных метров, зал, если можно так назвать пещеру.

– Слушай! – воскликнул Игорь и схватил Панкратова за рукав.

Издали донесся шум электрички.

Казалось, метропоезд мчится прямо на них. Когда грохот стал почти невыносимым, он тут же начал постепенно спадать: поезд пронесся где-то совсем рядом.

– Эту пещеру мы толком не осмотрели, – сказал Чернов. – Займемся.

Не теряя времени, они поудобнее устроили фонарики и приступили к работе. Начали тщательно обследовать и обстукивать стены.

– Не пропускай ни сантиметра, – сказал Игорь.

– Угу, – буркнул в ответ Панкратов, не прерывая работы. Увы, обследование ничего не дало.

– Тупик, – сказал наконец Панкратов, прекращая обстукивание. – А давай пол проверим, – неожиданно осенило его.

– Дело, – одобрил Игорь.

Опустившись на колени, они тщательно начали обследовать каждую пядь пола. Его поверхность была вымощена бетонными плитами. Они походили одна на другую, словно близнецы. Долгая и нудная работа снова ничего не дала.

– К черту! – сказал Панкратов. – Давай признаем, что злодеи обхитрили нас.

– Не торопись, – сказал Чернов. – Глянь-ка на эту вот плиту!

– Какую?

– Вот, у левой стены.

– А чем она отличается от прочих?

– Она вдвое больше.

– Точно! И что из того?

– А то, что слева и справа от нее есть небольшое пространство.

– Точно. Люфт.

– Это неспроста.

Панкратов осторожным, почти нежным движением толкнул плиту, и она чуть-чуть повернулась со скрежетом вокруг оси.

Дальше было делом техники.

Взявшись вдвоем за край, они повернули плиту до упора. Открылась лестница, ведущая вниз.

– Я полезу, – сказал Чернов.

– А я?

– Ты оставайся здесь. Может, это механизм с каверзой. Если плита, например, закроется – сразу вызывай подмогу.

– Слушаю!

Игорь начал спуск по лестнице. Через некоторое время она разветвилась на две части. Немного поразмыслив, Игорь, больше полагаясь на интуицию, продолжил спуск по правому ходу. Вскоре он уперся в дверь. Чернов легонько толкнул ее, дверь сразу поддалась.

Он очутился в небольшой, не более десяти квадратных метров, комнате.

Одна стена представляла собой огромное зеркало. Два зеркала были и по бокам.

«Ничего себе трельяж!» – подумал Чернов, оглядывая необычный зал.

Посреди комнаты стоял стол. Чернов тщательно исследовал его поверхность с помощью фонарика. Здесь обнаружилось множество изящных коробочек, в которых находились предметы дамского туалета: краски, пудра, туши. Были и массажные щетки, и прочие подобные приспособления не совсем понятного для Игоря назначения.

Здесь же стояло несколько стаканов, в которых если и была какая-то жидкость, то давно высохла, оставив на стенках потеки.

«Так это гримерная», – догадался Чернов. На противоположной стене, где не было зеркал, висели на плечиках костюмы, мужские и женские одежды. На тахте лежали два кинжала в дорогой серебряной оправе, ножны были инкрустированы золотом и драгоценными камнями.

На всем лежал слой пыли.

Он провел пальцем по столу, оставив темную бороздку. Судя по всему, долгие месяцы здесь никого не было.

Оружие на тахте притягивало его словно магнит. Он подошел поближе, взял в руки кинжал. Погладил лебединую шею эфеса, аккуратно отер рукавом пыль, попытался разобрать золотую вязь букв на ножнах. Куба… Куба… какая еще, к черту, Куба? Наконец он прочел слово целиком: КУБАЧИ. И имя мастера, сработавшего оружие. Имя мастера ему ничего не говорило, хотя оно гремело не только в Дагестане, но и по всему Кавказу. А что такое Кубачи, он знал: это был знаменитый во всем мире аул златокузнецов.

Такое оружие стоило дорого, очень дорого. Игорь бережно положил кинжал на место.

Луч фонарика начал методично перемещаться по предметам женской косметики, разбросанным на столе. Яркая французская помада была почти целиком изгрызена мышами и крысами – Чернов припомнил легенды об огромных крысах-мутантах, которые якобы обитают в подземельях московского метро. Иные уверяли, что сталкивались с ними.

Многие вещи разбросаны в беспорядке – видно было, что комнату покидали в спешке.

– Ладно, вернемся еще сюда, – вслух решил Чернов и направился ко второй лестнице. Она шла с более крутым углублением, по ходу ее были расположены две промежуточные двери, разделенные небольшим расстоянием.

Вскоре до Игоря донесся неприятный запах.

«Похоже, крыса где-то издохла и труп разлагается», – подумал он.

Лестница закончилась, он шел по пологому коридору. Тот поначалу был выложен бетонными плитами. Через десяток метров бетонка закончилась, пошла глина. Запах, усиливаясь, становился невыносимым. Игорь, однако, продолжал упорно продвигаться вперед, освещая дорогу фонариком – слава богу, батарейка не села. Весьма неприятно было бы очутиться здесь в кромешной тьме.

Неожиданно впереди показалась темная бесформенная куча. Он подошел поближе – это оказался ворох мужской одежды. Чья? Откуда?

Остановившись, он принялся пристально рассматривать ее. Это были хорошие мужские костюмы, некоторые из них совершенно новые, не надеванные ни разу. Были здесь и модные рубашки, и дорогие галстуки, и обувь.

Внимание Чернова привлекли несколько холмиков, которые образовывала скользкая глина.

Опытный Чернов разгадал ребус, который не был столь уж замысловат. «Здесь захоронение, – догадался он. – Обыкновенное кладбище».

Идти дальше не было смысла.

Вернувшись к Панкратову, который уже начал волноваться, Чернов сказал:

– Кажется, я нашел трупы руководителей «Эдельвейса».

– А Фома?! Фомы?

– Не дай бог… – Чернов редко ходил в церковь, но на этот раз он непроизвольно перекрестился.

Аренда на 49 лет

Из Домодедова до Бронниц, разрезая густые подмосковные леса, идет бетонная трасса. Когда-то она должна была, по идее, служить благородным целям – виртуальной обороне столицы от виртуального нападения виртуального противника.

Чтобы выставить заслон этим супостатам, и была проложена бетонка. Делалось это самоотверженным трудом воинов бригады противоракетной обороны.

Ситуация с вражеским нападением позже, как известно, несколько изменилась, однако усилия военных строителей, к счастью, не пропали даром: подмосковное население получило реальную пользу – добротную бетонку, которая и теперь практически не знает износа. Особенно необходимой становилась она в распутицу, когда бесконечные холодные дожди любую грунтовую дорогу – а таковых тут была большая часть – превращали в труднопроходимое болото, откуда завязшую машину можно было вытащить только трактором.