Грива седых волос развевалась, как во время езды на скутере без шлема. Впрочем, ни один скутер не выдержал бы вес Голдмана, настолько он был толстый, скорее даже жирный. Он заказывал костюмы на три размера больше обычных. Щекастое лицо, как всегда, лоснилось от пота, но рука, когда Донован пожал ее, оказалась сухой и крепкой, как камень. Голдман только несколько дней назад перенес тяжелый сердечный приступ, однако выглядел как и двенадцать лет назад, когда Донован познакомился с ним.

Голдман схватил Донована за руку, потом обнял. Возвращаясь за конторку, брюнетка бросила на посетителя холодный взгляд, словно осуждая босса за внимание, оказываемое нестоящему гостю.

— Когда ты вернулся? — спросил Голдман.

— Пару дней назад. Как бизнес?

Голдман жестом показал: так себе.

— Не могу пожаловаться, Ден.

Донован кивнул на огромные холсты:

— Не думал, что ты дойдешь до этого, Маури.

— Ради друга, — с сожалением произнес Голдман. — Его сын только что закончил... ну, что я могу сказать... — Маури тихо рассмеялся.

— Мне нужна твоя помощь, — вполголоса произнес Донован.

Голдман вытащил из нагрудного кармана большой алый платок и промокнул лоб.

— Пойдем наверх, там и поболтаем. — Он показал на дверь, ведущую на лестницу, и начал медленно подниматься по ступенькам, Донован следовал за ним.

— Установи лифт, — посоветовал Ден.

— Мне нужны физические нагрузки, — тяжело дыша, ответил Голдман.

Войдя наверх, он толкнул дверь и придержал ее для Донована.

Офис представлял абсолютную противоположность залу внизу. Темные деревянные панели, украшенные светлой медной отделкой. На полу мягкий ковер голубого цвета. Интерьер дополняла мебель темного дуба. В глаза бросался массивный стол, на котором стоял первоклассный «Макинтош». Картины — тоже не чета тем, что украшали стены внизу.

Донован огляделся, наслаждаясь настоящим искусством. Голдман опустился в массивное кожаное кресло у стола и с довольной улыбкой наблюдал за гостем.

— Хорошо, — восхищенно произнес Донован. — Мой Бог, как хорошо!

Он смотрел на маленькую черную картину, написанную пастелью, и литографию с изображением старой женщины. Ее лицо было испещрено тысячью мелких морщинок, но глаза горели, как у подростка.

— Это Гойя, да?

— Франсиско Гойя, и никто другой, — подтвердил Голдман.

— Откуда, черт побери, он у тебя?

Голдман загадочно почесал кончик носа:

— Секрет фирмы.

— Чистый?

Голдман театрально вздохнул:

— Деннис, пожалуйста...

— Стоит, должно быть, семьсот пятьдесят, верно?

— Ближе к миллиону, но с тобой я могу поторговаться, Деннис, — ответил Голдман, вытаскивая из коробки сигару и отрезая конец золотым резчиком.

— Я по другому поводу, — отказался Донован, сжимая подбородок и критически разглядывая картину. — Мне нужно продать то, что у меня есть.

Голдман зажег сигару и глубоко затянулся, потом выпустил большое облако серо-голубого дыма в потолок.

— Ты представляешь, как вредит дым? — спросил Донован.

— Я курю два раза в день — таков приказ доктора.

— Я имел в виду — картинам.

Голдман холодно улыбнулся Доновану:

— Ты хочешь продать все?

— Все, что есть в моем доме.

Голдман поднял бровь:

— Уверен? Это надежные инвестиции. Гарантия качества, Ден.

Донован подошел к зеленому кожаному креслу напротив стола, присел на подлокотник, затем вытащил конверт и бросил его на стол Голдману. Тот открыл его и вынул оттуда листок с перечнем картин, которые Донован хотел продать.

Голдман достал очки в золотой оправе, нацепил их на кончик носа. Читая бумагу, он время от времени кивал.

— Мы можем говорить о двух миллионах, Ден.

Донован кивнул:

— Возможно, больше, если успеешь выставить их на аукцион.

— Спешка в торговле неуместна, Ден. — Голдман наклонился вперед и стряхнул пепел в большую хрустальную пепельницу. — Ты ведь знаешь, любой банк даст кредит под эти картины. Отдай их в залог и возьми заем. Ты заплатишь шесть процентов, может, семь.

— А получу только половину стоимости. Семьдесят пять процентов, если повезет. Мне нужно все, Маури, и сразу.

— Сразу?

— Завтра.

Глаза у Голдмана полезли на лоб.

— У тебя проблемы, Ден?

— Их не будет, если незамедлительно продать картины. Ты сможешь выкупить их у меня?

Голдман тяжело вздохнул:

— Два миллиона фунтов... я не потяну. Дай мне хотя бы неделю или около того, и я смогу подготовить сделку. Тебе нужен особый покупатель.

— Ты знаешь кого-нибудь?

Голдман покачал головой, потом еще раз затянулся.

— Кто купит все? У тебя отличная коллекция, но она собрана по твоему вкусу, верно? То есть если бы все они были кисти Пикассо, я продал бы их за час. Но у тебя смешанное собрание, ценное, но смешанное. Нам нужно разделить коллекцию и искать покупателей индивидуально.

— Сделаешь?

Донован пытался говорить спокойно, однако знал, что добрая воля Голдмана имеет свои пределы и на него нельзя давить. Три миллиона долларов за два дня или остаток жизни в бегах. Или еще что похуже.

— Попробую, Ден.

Донован мрачно кивнул. Голос Голдмана звучал далеко не оптимистично.

— Скажу тебе вот что, я бы с удовольствием взял эскизы Ван Дейка.

— Я не продаю их, Маури.

— Сколько, как ты думаешь, они стоят?

— Ты наверняка знаешь, Маури. Два из них я купил у тебя.

— Сколько заплатил?

Донован усмехнулся. У Голдмана была отличная память, и он никогда не забывал подробностей сделок.

— Ты продал мне каждый за двадцать тысяч долларов, Маури, и это было восемь лет назад. Я заплатил тридцать пять тысяч за третий, но если они в комплекте, их стоимость увеличивается.

Голдман стряхнул пепел.

— Сто пятьдесят?

Донован натужно улыбнулся, и Голдман печально вздохнул:

— Тяжело с тобой, Деннис. Двести?

— Двести, Маури. Наличные завтра, о'кей?

Голдман кивнул.

— Я прямо сейчас позвоню относительно остальной коллекции. Ничего, если я подъеду завтра утром к тебе домой?

— Думаешь, у меня их нет?

Голдман не отреагировал на сарказм Донована.

— В десять часов, устраивает?

Донован кивнул.

Голдман продолжал изучать список.

— Я знаю кое-кого, кто тебе поможет.

— В каком плане? Покупатель?

— Дилер. Молодой парень, сам себе сделал имя. Надо сказать, немного дерзок, однако провернул несколько отличных сделок. Покупает дешевле, если картины сомнительного происхождения, зато платит наличными.

— Ты доверяешь ему? Картины чисты перед законом, но может остаться денежный след. А у меня нет времени на отмывание.

— Ден, меня он не подводил. Правила знает. Я сведу тебя с ним. Это мой конкурент, но раз ты в беде...

Донован кивнул:

— Тогда ладно. Как его зовут?

Голдман выпустил дым.

— Фуллертон. Джеми Фуллертон.

Большие пальцы Робби уже начали дрожать, однако он не хотел прекращать игру с «Геймбоем», не сейчас, когда он почти побил свой личный рекорд. Зазвонил мобильный. Мальчик искоса взглянул на телефон, отвлекся от игры и взял трубку. Высветился неизвестный номер. Он нажал зеленую кнопку.

— Да?..

— Улыбнись! Такое впечатление, что ты держишь на своих плечах всю тяжесть мира.

— Папа! — крикнул Робби.

Он засмеялся и замахал руками.

— Так лучше, — заметил Донован. — Значит, еще не забыл, как улыбаться.

До Робби дошло, что каким-то образом отец видит его. Он встал и огляделся, прижав трубку к уху.

— Ты где?

— А что? Ты хочешь увидеть меня?

— Да! — крикнул Робби. — Где ты?

Донован вышел из кухни, помахав сыну рукой.

— Папа! — заорал Робби, бросаясь к нему.

Он прыгнул на Донована, тот подхватил его и закружил.

— Я знал, что ты приедешь!

— Я же сказал, что приеду. Ты помнишь, я всегда держу слово.

Робби обнял отца за шею и крепко прижался к нему.

— Когда ты прилетел? Ты должен был позвонить мне, я бы приехал в аэропорт.

— Я хотел сделать сюрприз, — ответил Донован.

Он не стал объяснять Робби, что в Лондон приехал два дня назад и уже побывал в доме Лоры и Марка, когда сын спал.

— Хочешь биг-мак?

— Лучше «Бургер-кинг».

— С каких пор?

Последний раз, когда Донован приезжал в Лондон, любимой едой Робби была еда из «Макдональдса».

— "Бургер-кинг" лучше. Все знают. Мы поедем домой?

— Домой?

— В наш дом. Мы же не собираемся оставаться у тети Лоры?

Донован опустил сына на пол и потрепал по голове.

— Поговорим об этом позже, — сказал он. — Есть кое-что, что нам нужно сделать в первую очередь.

Лора вышла из кухни:

— Ты останешься на обед, Ден?

— Нет. Наступило время отца и сына, — рассмеялся Донован. — Холестериновая еда зовет.

Они поймали черный кеб, который довез их до Квинс-вэй. Выйдя из такси, Донован повел сына в торговый центр «Вайтели». В первую очередь они направились к автомату моментального фото, стоявшему на первом этаже.

— Что мы здесь делаем, пап? — спросил Робби.

— Фотографии на паспорт, — ответил Донован, помогая ему устроиться в кабинке.

— У меня уже есть паспорт.

— Твоя мама забрала его.

— Зачем?

— Не знаю. Сам спроси.

— Зачем мне паспорт?

— Ради Бога, Робби, можешь просто сделать то, что тебе говорят? — вспылил Донован.

Лицо Робби помрачнело, и он задернул штору.

Донован облокотился на автомат.

— Прости.

Мальчик не ответил. Последовало четыре вспышки, потом Робби вышел из кабинки. Он не смотрел на отца. Донован потрепал его по голове:

— У меня был плохой день, Робби. Прости.

— Все в порядке.

Голос Робби был слабым и безжизненным, и он все еще не смотрел на Донована.

— Мы поедем в «Бургер-кинг»?

Робби кивнул.

— Что ты собираешься делать с мамой?

Донован открыл рот от удивления:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ведь не оставишь ее в покое?

— Твоя мама вместо тебя выбрала постель и теперь кувыркается в ней.

— Ты разведешься?

— После того что она сделала, Робби, она не может вернуться.

— Да, я знаю. Я не останусь с ней?

Донован опустился на корточки, чтобы посмотреть сыну в глаза.

— Конечно, нет.

— Большинство моих друзей, когда их родители разводились, оставались с мамой.

— Здесь другое дело.

— Знаю, но это решает судья, ведь так?

Донован покачал головой:

— После такого поступка ни один судья не позволит ей забрать тебя. Ты останешься со мной так долго, как захочешь. Ты ведь хочешь жить со мной?

— Еще бы! — быстро ответил Робби.

— Значит, решено. — Донован нежно приподнял подбородок сына. — Ты и я, о'кей?

— О'кей, па.

Из автомата выехал листок с фотографиями.

— Отлично выглядишь.

Донован положил фотографии в карман. Зазвенел один из мобильных, которым пользовался Роха. Донован приложил трубку к уху.

— Как дела? — спросил он, отворачиваясь от Робби.

— Узел развязан, — ответил Роха. — Занимаюсь вторым делом.

— De puta madre[6], — сказал Ден.

— Ты выслал мне чек?

— Конечно, — ответил Донован, молясь, чтобы это прозвучало как можно правдоподобнее.

Связь прервалась. Испанец, как и Донован, всегда произносил по телефону минимум слов. Даже если речь шла не о секретных делах. И он был прав: абсолютно безопасных способов связи в наши дни не существовало. Телефоны, электронная почта, письма — все можно вскрыть и прослушать. Донован спрятал трубку и улыбнулся Робби:

— Значит, «Бургер кинг»?

Робби расплылся в улыбке и кивнул.

— Отлично.

Стюарт Шарки вынес на террасу два бокала шампанского и передал один Вики. Она взяла машинально, ее невидящий взгляд был прикован к голубой лазури Средиземного моря.

— Улыбнись, — сказал Шарки и чокнулся с ней бокалом.

Вики медленно подняла глаза на него, потом перевела взгляд на бокал в своей руке.

— Что мы отмечаем?

— Шампанское не только для праздников, — возразил Шарки.

Он присел на шезлонг рядом с ней.

Вики снова посмотрела на море. Залив был усеян большими белыми яхтами, каждая стоимостью в восемь миллионов долларов, вокруг них, словно рабочие муравьи на приеме у королевы, сновали лодки поменьше.

— Мы можем взять лодку, — предложил Шарки. — Уплыть отсюда.

— Ден всегда говорил, что найдет любого, — безразлично произнесла Вики.

— Мы сможем сделать это, Вики. Завтра.

— Куда мы поедем? Он все равно нас найдет.

— Не здесь. Он никогда не был на юге Франции, ты же знаешь. У него здесь ни друзей, ни связей.

Вики повернулась к нему:

— Значит, это и есть твой великолепный план? Мы останемся в Ницце на всю оставшуюся жизнь?

— Ради Бога, Вики, прекрати ныть!

Она презрительно усмехнулась.

— Прости, — быстро извинился он. Вики не отреагировала. Шарки поставил бокал и присел на корточки перед ней. Погладил плечо. — Временно, Вики. Пока мы не уладим дела.

Вики покачала головой:

— Это не решение проблем. Просто игра в прятки.

К одной из самых больших яхт в заливе направлялся красно-белый вертолет. Шарки продолжат гладить Вики по плечу. Ее кожа была гладкой и теплой от солнца. Он передвинул руку на шею, запустил пальцы в нежные светлые волосы.

— Я скучаю по Робби, — тихо сказала она.

— Знаю.

— Не думаю. У тебя нет детей. Ты не представляешь, каково это — быть в разлуке с ними. Ден заберет Робби на Карибы, и я никогда не увижу его.

— Ты взяла паспорт сына. Ден не сможет увезти мальчика.

Вики нахмурилась:

— Это его не остановит. У Дена у самого полдюжины паспортов. Он легко может сделать один и для Робби.

Шарки попытался поцеловать се в щеку. Она отпрянула:

— Стюарт, я не хочу, чтобы ты сейчас прикасался ко мне, ладно?

Шарки развел руками:

— Хорошо. Прости. — Он присел на край шезлонга. — Слушай, я поговорю с адвокатом. Есть способ остановить Дена, не позволить вывезти Робби из страны.

— Ты же сказал, что мы не сможем теперь вести переговоры ни с кем из Соединенного Королевства.

— Я найду возможность. Знай, есть вещи, способные удержать Дена. Ему нельзя долго болтаться в Лондоне.

Вики прикрыла глаза рукой.

— Что ты имеешь в виду?

— У Дена проблемы... Таможня и полиция будут ждать, когда он оступится. В Лондоне у него связаны руки. Ему придется вернуться на Карибы. И если я поговорю с адвокатом, он не сможет забрать Робби с собой. А когда Ден уедет, мы вернемся в Великобританию.

— Ден не станет убегать, поджав хвост.

— Да, но он и не будет подвергать себя риску отсидеть двадцать лет в тюрьме. У него на подходе груз, ему надо позаботиться о бизнесе. — Шарки серьезно посмотрел на Вики. — Я знаю, что делаю, Вики. Возможно, этого мало, но ты должна верить мне. Сейчас Ден безумствует, как черт, однако он успокоится. Мы договоримся. У него нет выхода.

— Потому что он захочет вернуть деньги?

— Точно.

— Сколько ты взял, Стюарт?

Шарки отвел глаза.

— Достаточно, чтобы навредить ему. И достаточно для того, чтобы он понял: нас нельзя убирать.

— Сколько?

Шарки пожал плечами:

— Несколько миллионов. Не важно.

— Сколько именно?

— Успокойся, Вики. Дело вовсе не в деньгах. — Он взял ее руку, поиграл обручальным кольцом. — Я люблю тебя. Тебе это хорошо известно. А деньги — просто способ держать Дена в узде. Когда он успокоится, мы вернем их. Обещаю. У меня самого их больше чем достаточно. Вполне хватит, чтобы позаботиться о тебе.

— Обещаешь?

— Что? Что у меня хватит денег?

— Что вернешь их Дену? Когда разберемся с Робби и со всем остальным.

Шарки кивнул:

— Обещаю.

— Понимаешь, Стюарт, одно дело уйти от него, другое — обокрасть.

— Ты ничего не крала. Ты имеешь на них право. У тебя такие же права на эти счета.

Вики покачала головой:

— Счета — надежный способ хранить деньги в безопасности. Я никогда не брала с них деньги, они просто оформлены на мое имя.

Шарки положил руку ей на колено.

— Любимая, мы не обкрадывали Дена.

Вики прикусила нижнюю губу. Она выглядела так, словно вот-вот расплачется. Шарки нежно приподнял ее подбородок:

— Ну, у нас есть шампанское, солнце, номер с видом на миллион долларов. Давай наконец попробуем получить от этого удовольствие.

Вики кивнула и выдавила из себя улыбку. Шарки встал и поцеловал ее в макушку. Она потянулась к нему, ее губы нашли его. Он поцеловал ее, положил руку на грудь, чувствуя, как бьется сердце. Вики застонала и легла на спину, Шарки опустился на нее, стягивая бикини. Она развела ноги, и он быстро овладел ею, закрывая рот поцелуем, чтобы заглушить стоны.

Вики впилась ногтями в его спину и скрестила лодыжки вокруг его талии. Глаза ее были закрыты, а Шарки смотрел на нее, двигаясь вперед и назад. Его лицо превратилось в напряженную маску, когда он вошел в нее. Но мысли его были далеки от того, чем он сейчас занимался. Шарки думал о том, что делать дальше, просчитывал свое положение. Похоже на то, что он выбирает между миллионами Дена Донована и его женой. Он всегда планировал получить и то, и другое, но сейчас уже не знал, чего хочет больше.

Вики открыла глаза, и Шарки улыбнулся ей.

— Я люблю тебя, — сказал он, и это прозвучало так, словно было правдой.

— Я тоже люблю тебя, — произнесла Вики и снова закрыла глаза.

Такси притормозило перед домом Лоры. Робби мрачно смотрел на отца и, по всему было видно, не собирался выходить.

— Слушай, нам нельзя оставаться в нашем доме, — сказал Донован. — Пока.

— Почему?

— Я говорил тебе почему.

— Это наш дом, папа.

Шофер обернулся и опустил стеклянную перегородку.

— Вы собираетесь выходить или нет? — спросил он безразличным голосом.

— Дайте нам минуту, ладно? — попросил Донован.

— Да, но у меня время — деньги, вы знаете.

Донован нахмурился и взглянул на шофера:

— Счетчик включен, так что займитесь своим делом.

Шофер колебался. Он хотел поймать взгляд Донована, но через несколько секунд отвернулся, что-то бормоча себе под нос, и закрыл перегородку. Донован продолжал смотреть ему в затылок.

— Пап! — взвизгнул Робби. — Прекрати.

Донован повернулся к нему:

— Что?

— Не делай этого. Он просто на работе.

— Он лезет на рожон.

— Ты всегда так поступаешь?

— Поступаю как?

— Теряешь терпение. Как будто готов кинуться в драку. — Робби кивнул на дом: — Я не хочу оставаться здесь.

— Разве тетя Лора плохо заботится о тебе?

— Не в том дело.

— А в чем, Робби?

Робби смахнул слезы с глаз. Отвернулся, чтобы Донован не заметил. Ден обнял сына. Робби попытался оттолкнуть его, но отец крепко держал мальчика.

— Только на несколько дней, хорошо?

Робби всхлипнул.

— Потом мы поедем домой?

— Возможно.

Робби повернулся и осуждающе посмотрел на отца:

— Что значит — возможно?

— Ты уверен, что хочешь остаться в этом доме? — спросил Донован. — А ты не хочешь полететь со мной, к примеру, в Анквиллу?

— Нет, — быстро вскрикнул Робби. — Ни в коем случае!

Донован удивился силе в голосе сына.

— Я думал, тебе нравится на Карибах...

— На каникулах, да. Но жить там я не хочу.

— Да ладно, Робби, там солнце, пляж. Ты сможешь каждый день плавать. Тебе понравится.

— Здесь мои друзья, школа.

— Робби...

— Нет! — крикнул мальчик. — Я останусь здесь! Ты не заберешь меня с собой!

Он толкнул дверь и выпрыгнул из машины.

Донован смотрел сыну вслед, пока он бежал к дому Лоры. Ему хотелось догнать его. Но, сделав над собой усилие, он закрыл дверь такси и велел шоферу ехать в Суссекс-Гарденс.

Он сидел, откинувшись на спинку, с закрытыми глазами и сжатыми кулаками. Нужно продать картины, продать быстро, чтобы заплатить Карлосу Родригесу. К тому же, связав колумбийца напрямую с Макфайденом и Джорданом, Донован в ближайшей перспективе лишил себя доходов. И пока он не найдет Шарки и Вики, у него вообще нет денег.

Потеря сделки с кокаином — серьезный удар. Однако Донован уже раньше собирался на какое-то время завязать с Макфайденом и Джорданом. В последние месяцы они стали получать неплохие деньги. И тот факт, что на встречу они приехали на новом «феррари» и в одежде от лучших кутюрье, свидетельствовал о том, что эти парни не бедствуют.

Но есть и хорошая новость: Хуан Роха позаботился о Марти Клэре — главном свидетеле против него.

Донован знал Клэра почти пятнадцать лет, а последние десять считал близким другом. Они вместе пили, веселились и вели дела. Клэр специализировался на марихуане и отказывался перейти на кокаин или героин. Он утверждал, что это опасное занятие и не стоит рисковать, даже несмотря на высокую прибыль. Донован же считал, что риск оплачивается сполна. Главное — контролировать ситуацию.

Тот факт, что Клэр согласился сотрудничать с Управлением по борьбе с наркотиками, не стал сюрпризом для Донована. Сотрудники управления — мастера в искусстве вербовки агентов. Они годами собирали доказательства и неопровержимые факты вины. Потом переходили к действиям. Часто предлагали дилерам, мелким рыбешкам, сдать рыбу покрупнее. Таким образом шаг за шагом они добирались до самой верхушки. До таких наркодельцов, как Донован, к которым нельзя подобраться обычными способами. Метод действовал безукоризненно: когда сталкиваешься лицом к лицу с приговором провести двадцать лет в федеральной тюрьме, воровская честь сразу отступает на задний план.

Доновану нравилось думать, что он сделан из более прочного материала. Хотя не был уверен в том, как отреагирует, если такое произойдет с ним.

Отдавая приказ убить Марти Клэра, он не колебался. На его месте Клэр поступил бы так же. Таковы правила игры. Ты остаешься со своими друзьями, пока они не предадут тебя. И тогда возмездие неотвратимо. Клэру это было хорошо известно. Он прекрасно понимал: стоит только разговориться — и жизнь окажется на грани. И тем не менее выбрал этот путь, рассчитывая за предательство получить награду — жизнь по программе защиты свидетелей, зато без решеток на окнах и татуированных мужиков, предлагающих сыграть в душевой в «подними кусок мыла».

Ден задумался: а как расценивает свое положение Шарки? Он должен был предвидеть реакцию Донована. Но возможно, надеялся, что статус Танго Один заставит Дена остаться на Карибах, или рассчитывал на то, что Карлос Родригес сделает всю грязную работу за него. Тем не менее Шарки просчитался. Месть будет быстрой и решительной. И профессиональной.

Донован приехал домой на следующее утро. Вошел через черный ход, набрал код, отключающий сигнализацию, прошел на кухню, чтобы выпить кофе. Молоко в холодильнике прокисло, поэтому он вылил его в раковину и сварил черный кофе.

Потом направился в кабинет, постоял, разглядывая картину, маскирующую сейф. Лодка качалась на ветру, небо розовело. Слева на горизонте виднелся Нью-Йорк девятнадцатого века. Доновану никогда не надоедало смотреть на картину.

Он сел за стол и вытащил один из мобильных телефонов, которым еще не пользовался. Набрал номер в Соединенном Королевстве, тот, что дал ему Грегов. Ответила женщина с русским акцентом. Она сообщила, что Грегов помогает грузить один из самолетов; если Донован подождет, его позовут.

Донован закинул ноги на стол и тихо насвистывал, пока на линии не возник Грегов.

— Ден, рад слышать.

— Привет, Грегов. Не был уверен, что застану тебя.

— Мы завтра улетаем. Грузим сейчас самолет. Сорок тысяч кило еды и лекарств. Люблю землетрясения, Ден. Мой хлеб с маслом.

— Когда вернешься? — спросил Донован.

— На следующей неделе. Встретимся?

— Возможно. Я попытаюсь разобраться с финансами, потом свяжусь с тобой. Восемь тысяч кило, да? И три тысячи, о'кей?

— Верно, всего двадцать четыре тысячи, с учетом расходов — двадцать пять.

Донован приподнял бровь. Двадцать пять миллионов долларов США. Он прикинул, как бы вел себя Грегов, знай он реальное положение Донована. Однако сделка, предложенная Греговым, была очень заманчивой — это ответ на все его молитвы.

— Кажется, недорого, Грегов.

— Конечно, они мои друзья. Армейские приятели. Я вытащил их из нескольких передряг в Афгане, они у меня в долгу. Их плантации бог знает где — если б это было близ крупного города, цена бы удвоилась. За пределами повышается в десять раз. Недорого, потому что по моей протекции. У тебя ведь нет других мыслей?

— Нет, конечно, нет, — подтвердил Донован, стараясь говорить более уверенно, чем чувствовал себя на самом деле.

— Хороший парень, — резюмировал Грегов. — У тебя есть номер банковского счета?

Донован ответил утвердительно.

— Когда будешь готов, позвони Майе по этому номеру. Она свяжется со мной даже в воздухе. Все будет отлично, Ден. Законы капитализма, а?

— Точно, — согласился Донован.

В этот момент в дверь позвонили. Ден открыл и увидел на пороге Маури Голдмана с высоким блондином лет тридцати, одетым в дорогой темно-синий костюм и серую рубашку. Вид у мужчины был спортивный: он поигрывал мышцами под пиджаком, пока Донован смотрел на него.

— Ден, познакомься с Джеми Фуллертоном, — представил незнакомца Голдман.

Фуллертон протянул руку, Донован изо всех сил сдавил ладонь, глядя на Фуллертона, но тот выдержал его взгляд. В этом не было испытания на силу, однако Ден почувствовал, что Фуллертону есть что показать. Донован продолжал сжимать руку, Фуллертон не уступал ему, потом почти незаметно кивнул.

— Приятно познакомиться, мистер Донован.

— Мистер Донован — мой дорогой старый папочка, он умер. Я Ден, — ответил он, приглашая их в дом. Похлопал Голдмана по плечу и закрыл дверь. — Выпьете кофе?

— С удовольствием, — ответил Фуллертон.

Голдман кивнул. Донован провел их в кухню, сделал три чашки кофе, извинившись за отсутствие молока. Голдман и Фуллертон сели за сосновый стол.

— Маури сказал вам, чего я хочу? — спросил Донован.

— Вы хотите продать вашу коллекцию как можно скорее, — ответил Фуллертон. — С этим не должно быть проблем.

— Я показал Джеми твой список, — вставил Голдман. — Он уже переговорил с несколькими потенциальными клиентами.

— Надеюсь, вы не возражаете, мистер Донован, — сказал Фуллертон. — Ден, — поправился он с улыбкой. — Я думал, раз время поджимает, вы хотите, чтобы я поторопился.

— Никакой гонки, — возразил Донован. — У вас есть связь с покупателями?

— Некоторые из картин я могу продать прямо сегодня, другие мне придется показать. Могу я привести сюда клиентов, чтобы они посмотрели на них?

— Лучше не надо, — возразил Донован. — При всем уважении к вашим клиентам я не хочу, чтобы чужие люди шатались по моему дому. К тому же у меня нет помощников, чтобы проследить за ними.

Фуллертон слегка улыбнулся:

— Тогда только один выход: позволить мне вынести отсюда отличные произведения искусства стоимостью два миллиона фунтов. Если вы согласны...

Донован посмотрел на Фуллертона, пытаясь понять, что он собой представляет. Тот был преисполнен уверенности, которая граничила с высокомерием, и смотрел на Донована с гордо поднятой головой, словно готовый к битве. К тому же в его глазах было такое выражение, словно он развлекался, получал тайное удовольствие от мысли, что может привести в дом Дена чужаков. Чувствовалось в его улыбке что-то акулье. Хотя в целом парень был привлекательный, и Донован не сомневался, что Джеми Фуллертон разбил не одно сердце.

— Не уверен, что мне это понравится, — ответил Донован.

— А как насчет того, чтобы перевезти их в мою галерею? — предложил Голдман. — Моя страховка прикроет их. Любой заинтересованный сможет прийти и посмотреть.

Донован кивнул:

— Отлично, Маури. Спасибо.

Он поднял в знак согласия чашку с кофе.

— Не хочу влезать не в свое дело, но вы считаете страховку хорошей идеей? — тихо спросил Фуллертон.

Донован сузил глаза:

— В каком смысле?

Фуллертон поморщился, словно ему претило то, что он собирался предложить.

— Да ладно, Джеми, говори, — настаивал Донован.

— Разве это не очевидно? — спросил Фуллертон. — Они застрахованы, верно? Зачем выносить их на рынок? Вы же должны знать людей.

— Должен? — холодно переспросил Донован.

Фуллертону стало явно не по себе. Голдман избегал смотреть на них и сосредоточился на полке с вином.

— Если вы не знаете, то я знаю, — продолжал Фуллертон. — В галерею вломятся, заберут картины, вы потребуете страховку и через несколько лет получите ее всю, до малейшего пенни.

Голдман моргнул, однако продолжал смотреть на стену, словно его жизнь зависела от этого.

— Вы знаете, кто я, Джеми?

— Конечно.

— Уверены? Потому что если вам известно, с кем имеете дело, вы должны соображать, как отреагируют копы, узнав, что меня ограбили. Во-первых, они припрутся ко мне домой без предупреждения. Во-вторых, сдается мне, они перевернут небо и землю и докажут, что это инсценировка.

Фуллертон заерзал на стуле:

— Глупая мысль. Простите.

Донован улыбнулся:

— Ладно, по крайней мере вы творчески мыслите. При других обстоятельствах это могло бы пройти, но сейчас... Мне приходится быть тише воды ниже травы. Я хочу продать все честно и получить наличные.

Голдман оторвал взгляд от стены.

— Наличные? — переспросил он.

— Наличные или чеки. Завтра.

— С этим туго, — вставил Фуллертон.

— Только так, — настаивал Донован.

— Чеки выписывать на вас?

— Нет, обналичить.

— Банки с неохотой обналичивают чеки, — заметил Фуллертон.

— К черту банки! — не выдержал Донован.