И падал стакан…
      Помощник Президента РФ еще раз позвал в темноту:
      Карл!
      — Заходите! — ответил сиплый голос, а затем пропел: — Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…
      Он спустился в комнату, когда загорелась настольная лампочка. Карл стоял, обняв себя могучими руками за столь же могучие плечи. Его торс был обнажен и вызывал восхищение своей мощью.
      — Мне показалось, что вы были здесь с женщиной!..
      — Где вы здесь видите женщину?
      — Я же сказал, мне показалось.
      Чиновник нервничал.
      — Успокойтесь, — предложил Карл. — У вас есть ко мне вопрос…
      — Откуда вы узнали?
      — Спрашивайте.
      Он прошел в глубину комнаты и сел на стул. Смотрел прямо в глаза Карлу.
      — Кто вы?
      — И вам тоже интересно… Всем…
      — Можете ответить на этот вопрос?
      — Могу. Я отвечу вам, как уже однажды отвечал одному человеку. Я — кварк.
      Он подумал, с чем у него ассоциируется это слово, и понял, что с физикой и одновременно с научной фантастикой.
      — Понятно, — ответил.
      — Вот и славно… Можете думать обо мне как о демоне.
      — Слишком вычурно.
      — Согласен.
      — Зачем вы здесь появились? — спросил он.
      Карл на некоторое время задумался.
      — Нет точного ответа, — заговорил, почесывая волосатую грудь. — Сам не знаю… Просто появился здесь, а потом появлюсь еще где-нибудь…
      — Где же?
      — Зачем вам?.. Впрочем, там, где я появлюсь, — все совсем по-другому. Там мысль длится дольше, чем само время. Там я буду внедряться в гранитную породу, чтобы, превратившись в чужеродный минерал, не дать граниту закончить свою мысль… Затем, через миллиарды лет, я возникну миллисекундой в минуте чужой жизни, и эта минута не закончится… Я — кварк!
      Он не понимал.
      — Вам и не надо. Другая система координат, другое сознание… Кстати, я как раз хотел с вами прощаться.
      — Уезжаете?
      — В общем, да.
      — Ну что ж, прощайте.
      — Сувенир на память…
      Карл порылся за книжной полкой и выудил из-за нее длинный тубус. Протянул ему.
      — Что это?
      — На досуге посмотрите… Ну, прощайте!.. — и отвернулся.
      Он был в недоумении, но тем не менее поднялся со стула и повернулся к лестнице. Ни лестницы, ни двери не было…
      — Опять потеряли ориентир? — хохотнул
      Карл. — Вам в другую сторону.
      Чиновник обернулся и действительно нашел выход в противоположной стороне.
      — Да-да, — кивнул. — Прощайте!..
      С тубусом под мышкой он вернулся в свой кабинет, долго смотрел на портрет Президента… Он никак не мог понять, что изменилось в портрете… Потом понял, что портрет висит с другой стороны от двери… И его письменный стол теперь находился не слева, а справа, и стол для переговоров ровно в противоположном месте… Он обернулся с такой скоростью, что чуть было не вывернул шею… Стена была без единого намека на трещину. Идеально выкрашена…
      Он с таким неистовством заскрипел зубами, как когда-то в юности, что тело секретаря-референта тотчас покрылось мурашками ужаса…
 
      Обмакнув кончик сигары в дорогой коньяк, Кран поджег ее длинной спичкой и глубоко затянулся.
      Я согласен, — ответил он Капельману, густо выдыхая в небеса струю сигарного дыма.
      — Наша кобыла готова, не сомневайся! — подбадривал товарищ. — Тем более знакомства… Даже если она ничего не выиграет!
      — Согласен.
      Капельман не курил, а потому заказал себе порцию мороженого.
      — Арабы умеют жить, — заявил Капельман.
      — Согласен, — поддержал Кран.
      Завибрировал мобильный телефон.
      — Езжай, маленькая, — разрешил он. — Будь осторожнее. А где Василий? — спросил. Но трубка уже молчала.
      — Дочь, — пояснил Кран Капельману.
      Тот, улыбаясь, кивнул.
      Они вновь заговорили о лошадях, обсуждая качества скакунов определенных пород, делая друг для друга вид, что серьезно разбираются в этих вопросах.
      А потом телефон вновь зазвонил.
      Кто-то коротко сказал Крану что-то.
      Капельман вдруг услышал нечеловеческий вопль, чуть не разорвавший ему сердце.
      Потом он увидел, как его товарищ, огромный, бледный, как яичный белок, вдруг рванул к пруду, распихивая на ходу ресторанную мебель. Большущими шажищами он вошел в Патриарший пруд, с минуту чудовищно блевал в воду, затем погрузился в нее с головой и исчез.
      Конечно, через полминуты его уже вытащили, нашелся даже специалист по реанимации, и через некоторое время утопленный уже отплевывался ряской и другой всякой дрянью…
      На следующий день, ранним утром, посеревший и, казалось, ставший ниже на голову Кран опознавал тело своей девочки в морге.
      Сопровождал процедуру патологоанатом крайне неприятной наружности. Черный на волос, с такими же черными глазками, блестящими, как стеклянные бусины. И разросшиеся по щекам рыжие бакенбарды.
      — Вот как бывает, — сочувственно разговаривал патолог. — Такой крошечный ударчик! Вот, ударься так рукою, синяка бы не осталось. Но вот незадача — височком!
      Кран глядел на прекрасное лицо дочери и плакал.
      — Светочка, — шептали его губы.
      — Все случается не почему-то! — вдруг произнес патолог.
      — Что вы говорите? — вздрогнул Кран.
      — Ничего-ничего…
      Он долго целовал ее холодное лицо, трогал руки и плечи. Его глаза косили и блуждали в глазницах, как у умалишенного.
      — Пора, — прервал доктор.
      — Да-да…
      И они пошли к выходу. Кран то и дело оглядывался…
      — Кварк, — вдруг сказал патолог. — Демон…
      — Что?.. Ах, да… — Кран на секунду остановился и протянул врачу руку. — Владимир…
      Через день ее хоронили. Много народу пришло, чтобы посмотреть на умершую красоту. Почти все модные агентства пожаловали. Стилисты и модельеры по-женски охали, прикрывая рты ладошками, а девочки-модели плакали не стесняясь.
      Из близких был только Слон.
      Он обнимал друга и гладил но голове своей большой пятерней.
      В его объятиях Крану казалось, что все произошедшее есть наваждение, что, если сейчас закрыть глаза, то можно начать все сызнова. Никуда не уезжать из Запорожья, никогда не читать Драйзера, не встречать Надьку, проткнутую погибшим в Афгане солдатом…
      — Я хочу быть токарем на заводе, — прошептал он.
      — Все будет, — прошептал Слон в ответ…
      Через не столь значительное время Кранов проиграет в казино последние деньги. У него заберут дом в счет непогашенных кредитов, и останется у него лишь товарищ Капельман, который предложит ему переехать к себе в Майами, где у него большой дом и большая семья…
      — Живи, Володя, хоть до скончания века!
      Пока Кранов будет думать над американским предложением, к нему придет его лучший друг Слонов и передаст документы собственности на небольшой дом в Берлине.
      — Это подарок, — скажет. — Очень хороший город, и очень много хороших людей… Я тебя познакомлю со своим другом Аликом Роверманом!
      Надька проживет совершенным овощем еще очень долго. И все же к ней очень редко, но будет приезжать муж…
      Кран уедет из России на долгие годы, а когда вернется на родину, все в ней будет устроено по-другому. В шестьдесят шесть лет он неожиданно сойдется с простой женщиной, и она родит ему красивую девочку. На всякий случай Кран все же решит доживать свою жизнь в Германии…
      Слон совсем скоро похоронит Кристину Егоровну и будет лечить от пристрастия к наркотикам Нинку в лучших клиниках Европы. Она все-таки вылечится и родит троих детей, внуков своему отцу… Когда внуки вырастут и задумают продать дедовы награды, Слон уже будет лежать в больнице, чувствуя свою скорую смерть. Он станет часто звонить из больничной палаты и мучить Нинку вопросом, на месте ли его ордена. Нинка будет раздражаться на отца, отвечать, что все на месте, кому они нужны, Слон будет криво и беззубо улыбаться, мол, херню напророчил кварк, демон херов!! Херню!!! Но когда Слон отправится в неизведанное, когда Нинка захочет положить эти самые ордена на подушечки, чтобы похоронить его по-человечески, то не обнаружит их…
      Карина Полдень, закончив карьеру модели, продаст свою старенькую „Тойоту“ и вернется в Сургут. По дороге в аэропорт Домодедово ее такси догонит „девятка“, управляемая совсем немолодым лейтенантом, который представится инспектором Шахидовым и оштрафует как водителя, так и ее за непристегнутые ремни. На груди его форменного кителя будет поблескивать институтский ромб, а изо рта небритой физиономии густо шибанет прокислым винищем.
      Родители встретят Карину тепло, и вскоре она совсем забудет о столичной райской жизни. У нее будут случаться небольшие романы. Но она, почти равнодушная к мужчинам, так и не родит своего ребенка. По совету Ирэны, ее матери, Карина Полдень возьмет малыша из детского дома. И Ирэна, и пенсионер Чмок будут относиться к приемной девочке, как к собственной внучке, и иначе ее, как нежнейшее Светулечка, называть не смогут…
      Фельдшер Кискин бросит свою тюремную должность и переедет в Сочи, где будет работать ветеринаром.
      Полковник Чудов дорастет до генерала, впрочем, как и его конкурент Окладов. Со временем у Окладова совершенно испортится дикция, что, собственно, послужит концом его карьеры…
      Политик Гозлин еще понадобится России и займет должность в ООН.
      Писатель Жиров пригрозит России пальцем с трапа самолета, и Россия испугается…
      Петька Снегов к 2032 году станет самым заслуженным депутатом современной России. Он будет очень состоятельным человеком, так как в молодости всегда половинил деньги на спецмероприятия… Он также будет жить на две семьи до своей естественной смерти. Хоронить Петьку будут обе его женщины, дружащие между собой уже лет двадцать с лишним… А он при жизни и не знал того. Все шифровался…
      Капитан Хорошкин станет чемпионом мира среди полицейских по армрестлингу. Они с Ментовочкой родят детишек и будут навещать в Сургуте маму Хорошкина. А однажды в стиральной машине сломается какая-то деталь. Хорошкин не сможет ее достать в магазине, а потому поедет на завод, где ему посоветуют обратиться к первоклассному токарю, огромному косоглазому мужику по прозвищу Кран… Он согласится сделать работу лишь к концу недели, так как его супруга Надежда, школьная учительница по литературе, немного захворает, и токарь будет вынужден взять часть хозяйства по дому на себя. Здесь не до подработки…
 
      Он обернулся с такой скоростью, что чуть было не вывернул шею… Стена была без единого намека на трещину. Идеально выкрашена… Еще боковым зрением он увидел падающий со стола, словно в замедленной съемке, стакан… Сделал два шага и поймал целое стекло…
      Он вернулся домой и обнял сначала детей, а потом жену.
      — Эля, — произнесет он, слегка поперхнувшись. — Элечка!..
      — Да, дорогой…
      — Нет, ничего…
      — Что-то случилось, Вэл?..
      — Все нормально.
 
 
      Он поужинает с семьей, а затем уйдет в кабинет, где распечатает длинный тубус и достанет из него полотно великого Модильяни… На холсте будет изображена жена художника с глазами Мадонны… С глазами Эли…
      Через несколько лет он как-то ночью проснется и пойдет в ванную… В большом светлом помещении ему со сна покажется, что нежная спина его женщины поросла волосами… Содрогнувшись, он вернется в спальню, удостоверится, что все в порядке, и, совершенно счастливый от глупого наваждения, заснет юношеским сном, в котором будет слышаться далекий и мучительно сладкий призыв: „Ефимушка-а-а-а!..“
       Москва, 2008 год.
 
       Scanned by Bill_G for lib.rus.ec