Осень, 1999 год

Василиса нажала кнопку прямой связи.

— Тамара, зайди, пожалуйста.

— Уже иду! — с готовностью откликнулся голос, и не прошло минуты, как помощница появилась в кабинете. Ничто не напоминало в ней ту жалкую, унылую Баланду, вышвырнутую три года назад с телевидения и рыскающую по помойкам в поисках халявной посуды. Перед Вассой стояла строгая, деловая дама с открытым блокнотом в руках. Темный, из добротной шерстяной ткани костюм, шелковая кремовая блузка, замшевые черные туфли на низком каблуке, очки в модной оправе — пример вертлявым секретаршам, достойный подражания.

— У меня к тебе просьба.

— Слушаю внимательно. — Шариковая ручка застыла на чистом блокнотном листе, готовая поскакать по страницам.

— Записывать не нужно, — улыбнулась Васса. — И присядь, бога ради! Что ты застыла, как сиротинушка казанская?

— Прости, Васенька, — пробормотала Ландрэ, устраиваясь на стуле, — сегодня магнитная буря, а она всегда на меня плохо действует.

— Придется с бурей поспорить, — невозмутимо посоветовала писательская дочка. — Поедешь завтра в Тверь. Там что-то мудрят с делегатами, кажется, у них возникли проблемы. Разберись на месте, хорошо? Сама видишь, мы тут на ушах стоим: месяц до съезда.

— Не волнуйся, Васенька, все сделаю! — заверила надежная помощница. И вздохнула: — Господи, до сих пор не могу поверить, что это происходит со мной. Ты знаешь, — оживилась она, — иногда среди ночи просыпаюсь — и плакать от счастья хочется! Неужели, думаю…

— Тома, — мягко остановила Василиса, — дела не ждут.

— Да-да, иду, — заторопилась та к двери, — меня уже нет.

После ее ухода Васса откинулась на спинку стула, закрыла глаза и попыталась расслабиться. Без таких коротких передышек вряд ли можно сохранить до вечера ясную голову.

Кто бы мог подумать, что она создаст партию и возглавит ее? Да ни одна живая душа в мире! И в первую очередь — ее собственная. Но, видно, ничто не случается зря. Брошенная тогда Борисом в сердцах фраза не пролетела мимо — осела в подкорке и не давала покоя. Толклась, навязчивая, в черепной коробке, рвалась к действию. Особенно усиливались эти толчки при потоках вранья, заливающих глаза и уши. Наконец она не выдержала и согласилась выпустить неуемную на свободу. Известно же: чтобы победить идею, надо ей подчиниться. Тем более что идея эта не так уж и нелепа, какой показалась вначале. А почему, собственно, нет? Здесь — ее дом. Он запущен, оброс паутиной, замусорен и даже загажен. Разве хорошая хозяйка станет ждать не знамо кого, чтобы навести в своем доме порядок? Конечно, нет! И Василиса, засучив рукава, принялась за дело, на которое не жалела ни сил, ни времени, ни средств. Никого не обвиняла (не судите да не судимы будете), не пыталась обличать, ничего не рушила. Кто сказал, что на сломе легче строить? Что-то не припомнить таких мудрецов. Те, которые призывали снести до основанья, сами теперь под обломками. Васса вспомнила, сколько насмешек обрушилось на них вначале. Над партией с несерьезным названием «Авоська» язвили все, кому не лень: левые, правые, центристы, коммунисты, демократы. Умные и важные, они не понимали, что «Авоська» — дочь своего времени и страны. Да и сама Россия — давно уже не птица-тройка, которая несется туда, не ведая куда. Скорее авоська — вечная наша надежда на случайную удачу с ожиданием чуда. Или — огромная сетка, сплетенная из рек, полей, лесов и морей, где каждый трудится на своем узелке. И чем крепче узлы да ближе друг к другу, тем прочнее авоська, надежнее для тех, кто в ней. Не в чудо и случай — в эту прочность нужно верить и работать, не покладая рук, пока хватит сил. Лидер «Авоськи» никак не могла еще знать, что следующий год принесет им сокрушительную победу на выборах.

Резкий телефонный звонок заставил вздрогнуть. Васса открыла глаза и посмотрела на часы: прошло ровно десять минут, как и планировала. Отдохнувшая и довольная, она сняла трубку.

— Слушаю!

— Василисушка, здравствуй, это я! Нам бы поговорить, а? — Настя давно уже стала взрослой, работала переводчицей в солидной фирме и, с разрешения своего кумира, обходилась одним именем, не переходя ту грань, за которой начиналась фамильярность.

— Что-то случилось?

— Все нормально. Просто я должна тебе кое-что сказать. — Она замялась. — Есть новость, точнее, две. Тебе — хочу первой.

— Хорошо, давай повидаемся. Через пару часов я должна быть в Останкино, мы могли бы до этого попить кофейку. В полчаса уложимся?

— Вполне!

В маленьком уютном кафе народу было немного. Откуда-то сверху лилась негромкая джазовая мелодия, вкусно пахло кофе и ванилью. Она прямиком направилась к окну, где за круглым столиком сидела красивая девушка, строгая и недоступная.

— Привет, милая! Что стряслось?

— Я заказала кофе и свежевыжатый сок.

— Хорошо! Так что случилось?

К столу подошла официантка в кружевном фартучке, выставила с подноса пару дымящихся чашек, высокие бокалы с льдинками в желтом.

— Спасибо! — поблагодарили два голоса. Потом один продолжил:

— Я выхожу замуж.

— Поздравляю, Настенька! — от всей души порадовалась Васса. — За Диму?

— Ага! — просияла любимица и с гордостью доложила: — «Нику» недавно получил, за лучшую режиссуру.

— Молодец! Когда будем пить шампанское?

— Есть еще новость, — пропустила мимо ушей последний вопрос невеста. — Я написала сценарий.

— Умница! Я всегда знала, что одними переводами дело не ограничится.

— Про тебя. — Анастасия уткнулась носом в кофейную чашку. Потом подняла глаза и вздохнула: — Василиса Егоровна, я написала сценарий про твою жизнь. — Наткнулась на изумленный взгляд и поспешила добавить: — То есть не совсем так. Я придумала судьбы, но героиня написана с тебя. Димка говорит, что сценарий получился, — пробормотала «сценаристка». — Ты не сердись, пожалуйста. Я не подглядывала за тобой. Просто жила рядом и запоминала. И мне всегда хотелось быть такой, как ты. Сильной, гордой, упрямой. Которая не сдается, не боится перемен и любит жизнь, какие бы фокусы ни выделывала с ней судьба. Я хочу рассказать об этом другим, чтобы они не сдавались тоже. Никогда!

— Ни за какие коврижки, — улыбнулась Васса. Ясно как Божий день, что возмущаться и отговаривать бесполезно. — Надеюсь, никто не догадается, кого ты рассекретила? — пошутил прообраз.

— Надейся! Это не документальное кино — искусство.

Лето, 1999 год

Она переступала порог, когда зазвонил телефон. Постояла нерешительно с ключами в руке, рассчитывая, что тот перестанет трезвонить. Не переставал. Пришлось вернуться.

— Васька, — заорал в ухо веселый голос, — почему так долго не снимаешь трубку?

— Ты меня на пороге застал. Что случилось?

— Мы премию получили! — торжественно доложил Борис. — Государственную! — И заважничал: — Теперь твой муж — дважды лауреат. Гордишься? — Как ребенок, честное слово! — Выкраивай, политик, время. Будем отмечать награду!

— Выкрою, — пообещала она.

А ночью прошел дождь. Напоил сухую землю, омыл траву и деревья, подсинил небосвод. Утренний воздух, прозрачный и свежий, хотелось запихивать в рот, как в детстве — лакомство, замирая от восторга. Безоблачное небо, беспредельно высокое, казалось, отрывало от земли, нарушая все законы гравитации. У подъезда стояла машина; за рулем, как обычно, сидел Федор, а на капоте застыл кот. Не обращая внимания на изумленного водителя, рыжий бандит не сводил глаз с шевелящегося темного комочка в густой траве. Реакция человека оказалась быстрее кошачьей: хищнику достался лишь пинок под зад. Васса сложила ладони плоскодонкой и с восторгом уставилась на птенца. Серые перышки словно присыпало серебристой пылью, черные бусины глаз блестели и не выглядели испуганными, лапки пытались приудобиться на мягкой «почве». Эта пичужка только начинала познавать мир, но чуточный жизненный опыт уже доказал, что зло побеждаемо. Вдохновленный удачей скворчонок приосанился, потянулся и вдруг, оттолкнувшись от ладоней, взлетел. Сначала неуверенно, лихорадочно размахивая крылышками, потом решительнее, медленно, но верно набирая высоту. Сделал над своей спасительницей круг и весело взмыл к верхушкам деревьев. Васса запрокинула голову, стараясь проследить за первым полетом птенца. Солнце вверху сияло так ярко, что она невольно зажмурилась. И улыбнулась, подставив лицо ласковым лучам.

1 июня, 2003 год

Ангелина открыла глаза и посмотрела на часы — пять. Она продремала в кресле почти три часа. Потянулась, разминая затекшие мышцы, встала, раздвинула шторы. В доме напротив светилось несколько окон.

Почему в такую рань не спят, что разбудило? Или только проводили последнего гостя, перемыли посуду да под свежий чаек обсуждают, как удался домашний праздник? А может, жена готовит мужу ранний завтрак, полусонная, нарезает хлеб, жарит яичницу, поглядывая за кофе на плите? Кому-то плохо? Двое после слез и взаимных упреков решают расстаться, а пара клянется друг другу в вечной любви? Все — разные, но каждый похож на другого. Кто-то из них сегодня соврет, обидит, струсит. Но кто-нибудь не прогнется, выручит в беде. Одни живут рассудком, другие больше доверяют сердцу. И как быть, когда, сталкиваясь вместе, разум кричит «нет», а сердце шепчет «да»?

Лина застыла как завороженная, не сводя глаз с настенных световых прямоугольников. Эти освещенные проемы, казалось, подсказывали ответ. Да только далеко — трудно разобрать подсказку. Она не то что чужие окна — себя услышать не может. Оглохла. А в глухоте своей забыла простейшую истину: без силы нет жизни и не может быть любви. Только вот сила эта должна быть мудрой — чтобы понимать, верить и ждать.

Звонки разорвали рассветную тишину разом и повсюду. Как будто в мире не осталось других звуков, кроме зовущей трели.

— Кто?

— Я!

Она распахнула дверь. На пороге стоял Олег. Левая рука нажимала черную кнопку вверху, правая держала у уха серую трубку.

1

Я мыслю, следовательно существую (лат.).

2

Они не пройдут! Мы пройдем! (исп.)

3

Быстро, синьора, быстро! (итал.)

4

Спасибо, Джузеппе! Я буду в два часа (итал.).

5

Хорошо, синьора (итал.).

6

Мой Бог! (фр.)

7

О вкусах не спорят (лат.).

8

Да, дорогая, спасибо! (фр.)

9

Мадам Васса не хочет в Москву, не так ли? (англ.)

10

Не знаю (англ.)

11

Что? (англ.)

12

Удачи! (англ.)

13

Спасибо! (англ.)