Искусство аугсбургских ткачей

В Аугсбурге находилась головная контора Дома Фуггеров, контролировавшего рынок стратегических металлов в Западной Европе. Основу богатства семьи заложил ткач Ганс Фуггер, поселившийся в Аугсбурге в 1357 г. Продавая ткани и квасцы для протравки, к 1396 г. он стал одним из богатейших и уважаемых налогоплательщиков города. Его старший сын Андреас продолжил торговое дело. Он увеличил семейный капитал, торгуя тканями и скупая земли. Внук Ганса, Люкас, получил от императора Фредерика III дворянский герб с изображением золотого оленя на голубом поле, но вскоре разорился.

Более удачливым оказался младший сын Ганса, Якоб по прозвищу «ткач», получивший герб с изображением лилии на золотом и голубом поле. Он возглавлял гильдию ткачей и исполнял должность бургомистра. К 1461 г. Якоб входил в десятку самых богатых людей Аугсбурга. Но наибольшую известность приобрел сын Якоба-ткача, получивший прозвище «Якоб-богач».

Якоб-богач увеличил семейный капитал до невероятных размеров, монополизировав в Западной Европе добычу золота, серебра, меди, свинца и ртути. В 1495 г. его партнером стал Ян Турзо, которому принадлежали шахты в Северной Венгрии и Татрах. Совместно они приобрели медные рудники в Нойзоле, Госларе, Кремницах и Голлинтце. Поставки стратегических металлов велись через ганзейские города. Договор между промышленниками разграничивал сферы влияния. Фуггеры держали в своих руках торговлю металлом в странах Западной Европы и Англии. Турзо продавал металлы в землях Польской короны, в Пруссии, Великом княжестве Литовском и в Московском государстве.

Процветанию корпорации в немалой степени способствовало внедрение передовых технологий, позволявших значительно ускорить и удешевить процесс добычи руды. Так, в Словакии на четырех шахтах применялась хитроумная система колесных передач, приводившихся в движение водой. Вода подавалась из горных рек с помощью 36-километровой системы деревянных желобов и траншей.

Империя Фуггеров охватывала не только страны Европы, ее торговые агенты действовали в испанской Америке и на португальском Востоке, скупая с большой выгодой слоновую кость, золото и пряности. Не забывали они и о деле основателя Дома, поставляя льняные ткани. Однако наибольших успехов Фуггеры добились в торговле изделиями из стратегических металлов.

Военная наука в Европе развивалась стремительными шагами. Германия лидировала в производстве оружия высокого качества, быстро осваивая массовый выпуск новинок. В Данциге принимались заказы на отливку пушек. По требованию заказчика выдавалось свидетельство, что товар прошел испытания на месте литья. В 1498 г. в Лейпциге при стрельбе в цель были опробованы карабины с нарезными стволами, изобретенные Каспаром Цельнером в Вене. Дешевый порох для полевых испытаний готового оружия изготовлялся на пороховых мельницах с толчеями, которые действовали во многих местах [47]. Покупая итальянские квасцы, Фуггеры поставляли медь для артиллерии Папы.

Другим важным источником дохода Фуггеров являлось банковское дело. С 1499 г. банк Фуггеров обслуживал Ватикан, осуществляя банковские операции в Восточной Европе. Так, в 1501 г. банк взял на себя обязательство по выплате суммы, обещанной папой Александром VI венгерскому королю Ладиславу II для Крестового похода. Девиз Дома Фуггеров в переводе с латыни означал: «Деньги – мускулы войны» («pecunia nervus bellorum»). Якоб Фуггер финансировал морские экспедиции к берегам Индии, Африки, Америки и не жалел денег на развитие науки и искусства. Фуггеры слыли добрыми католиками и примерными семьянинами. Они гордились рыжим цветом волос, который передавался по наследству, так как, согласно семейной традиции, они брали в жены только рыжеволосых красавиц.

В Европе большую известность приобрела золотая шапочка Якоба Фуггера, сшитая по итальянской моде. Шапочка была сделана из золотой шелковой ткани, украшена жемчугом и большим розово-красным рубином овальной формы. Она представляла собой точную копию головного убора, который Карл Смелый потерял в 1475 г. в ходе сражения при Грансоне [48]. В эпоху Ренессанса в Европе была популярна пословица: «Жди беды от лысеющих рыжеволосых людей и немцев, подражающих итальянцам» [49]. Пословица, несомненно, имела отношение к Якобу Фуггеру – он слыл опасным человеком. Якоб-богач создал одну из первых в истории Европы частных разведслужб. Сотрудники многочисленных представительств фирмы в различных европейских странах собирали и передавали в Аугсбург информацию о политических и коммерческих делах. Донесения агентов содержали всевозможные сведения: о военных действиях в регионе и появлении на рынке больших партий какого-либо товара, о расправе с ведьмами и скандалах при королевских дворах, о природных феноменах и городских слухах [50].

В самом начале XVI столетия в европейскии придворных кругах большой популярностью пользовались слухи о частной жизни членов семей Медичи, Борджиа и Сфорца. Переписка современников поражает обилием подробностей о сексуальных извращениях, кровосмешении или убийствах с помощью тонких ядов, якобы совершенных представителями финансовой элиты Италии и римскими первосвященниками. Какая доля слухов соответствовала действительности, а какая была сфабрикована их политическими противниками, – не ясно, но на переломе XV–XVI вв. большим спросом стали пользоваться противоядия, особенно изделия из рога единорога. В Московии, несомненно, были наслышаны о коварстве итальянцев. В 1502 г. Менгли-Гирей, ходатайствуя за опального пасынка Абдыл-Летифа, прислал великому князю Ивану III перстень с обломком рога «кагерденева, индейского зверя, коего тайная сила мешает действию всякого яда: носи его на руке и помни мою дружбу» [51].

Удивительно, но пересуды о развратном образе жизни или изощренных убийствах обходили стороной богатейшего человека в Риме – Агостино Чиги, банкира Папы. В 1500 г. папа Александр VI (Родриго Борджиа) передал ему монопольное право на эксплуатацию рудников в Тольфе на крайне невыгодных для Ватикана условиях. Агостино Чиги выплачивал папской курии фиксированный налог в 15 000 флоринов, остальная прибыль шла в его карман. За десять лет состояние Агостино Чиги достигло огромных размеров. Одна его вилла «Фарнезина» на берегу Тибра оценивалась в 800 000 флоринов. Те, кто удостоился приглашения побывать в палаццо, рассказывали о чудесных гобеленах, резной мебели и напольных серебряных вазах, украшавших бесчисленные комнаты дворца. Со смертью Лоренцо де Медичи он получил не только монопольное право на разработку месторождения в Тольфе, но и такое же прозвище – «Великолепный».

Агостино Чиги вкладывал крупные средства в предметы искусства, но в Европе пользовался репутацией крохобора. Рассказывали, что во время роскошных пиров, которые он устраивал на своей вилле, после каждой смены блюд в знак восхищения гости бросали в реку деньги. Говорили также, что по распоряжению Чиги рыбаки натягивали сети ниже уровня воды, чтобы собрать монеты и вернуть ему на следующее утро [52].

В отличие от Агостино Чиги, Якоб Фуггер довольствовался половиной дома в Аугсбурге (вторую половину занимал император Священной Римской империи во время своих визитов), но не жалел денег на усовершенствование литейного производства или алхимические опыты. В результате германским специалистам удалось усовершенствовать состав сплава и снизить вес пушек. Артиллерия стала такой же мобильной, как и кавалерия. Кроме того, это позволило значительно удешевить стоимость «наряда».

Москва продемонстрировала смену делового партнера в 1508 г., когда на службу к великому князю выехали из Литвы три брата – Михаил, Иван и Василий Львовичи Глинские, а также их семьи и дворовые люди. Вместе со свитой Михаила Львовича, получившего воспитание в Германии и долгое время служившего при дворе Альбрехта Саксонского, прибыл в Москву немец по фамилии Шлейниц.

Семья фон Шлейниц владела обширными землями в Саксонии, в том числе серебряными рудниками во Фрейберге. Коммерческие связи с Домом Фуггеров-Турзо приносили им немалый доход. В конце XV – начале XVI столетия несколько представителей семьи занимали высокие посты в Католической церкви Германии. Так, Иоганн Шлейниц, епископ Мейсенский, исполнял должность легата в Польше [53]. В том же 1508 г. Василий III отправил через Михаила Глинского в Вену тайное послание к императору Священной Римской империи, в котором «напоминал о союзе его с Иоанном и предлагал возобновить оный» [54]. Рим потерял выгодного покупателя.

Агостино Чиги пустил в ход против германского конкурента испытанное оружие – слухи. В начале 1510-х гг. в Германии необычайную популярность приобрели легенды о «рыжих» евреях, которые отождествлялись с племенем Гог из страны Магог.

История о заточении дикого племени каннибалов Гог в стране Магог была широко известна в Европе из сочинений Иосифа Флавия, легенд об Александре Великом и текстов Ветхого Завета. Народ Гог – это могучее варварское племя, которое Александр Великий запер в «Рифейских горах». Отождествление племени Гог с десятью северными израильскими коленами, пропавшими в VII в. до н. э., произошло в европейской литературе в XII столетии. Впервые воинственные племена каннибалов названы «рыжими иудеями» в германской эпической поэме «Младший Титурель» (2-я половина XIII в.), посвященной истории королей Грааля. Легенда помещала пропавших израелитов в Индию, в страну царя Пресвитера Иоанна (Иосефа) [55]. Около 1510 г. в Аугсбурге в мастерской гравера Ганса Бургмейера был создан карикатурный портрет Якоба Фуггера в шапочке-кипе.

Слухи об иудейских корнях Якобу Фуггеру удалось замять с помощью денег. Папа Юлий II получил от аугсбургского банкира заем в 170 000 дукатов на расходы в войне против Венеции [56]. Еще 15 000 флоринов Якоб Фуггер внес в фонд города Аугсбурга для устройства приюта для неимущих ремесленников, в том числе – мастеров типографского дела [57]. Однако деньги банкира были потрачены впустую.

Летом 1511 г. когда Шлейниц отправился из Москвы в Германию для закупки вооружения и найма кнехтов [58]^, Риму удалось нанести серьезный удар Дому Фуггеров, подняв цены на квасцы. В августе Агостино Чиги получил разрешение от Совета Десяти на монопольную торговлю стратегическим сырьем в Венеции, ссудив городу 20 000 дукатов. В соответствии с контрактом, он продал правителям 7000 кантаров квасцов по 18 дукатов за кантар, затем товар был перепродан на венецианском рынке через посредника по цене в 20 дукатов, установленной Чиги [59]. Стоимость пороха возросла, следом подскочили цены на артиллерию и боеприпасы германского производства.

Две кампании великого князя Василия III против польского короля Сигизмунда закончились неудачей, Смоленск взять не удалось. Для победы требовалось увеличить парк артиллерийских орудий и закупить крупную партию пороха. В оплату, скорее всего, были пущены ценности королевы Елены, сестры великого князя, вдовы короля Александра Казимировича. В книге «Елена Иоанновна, великая княгиня Литовская, Русская, королева Польская» приводится выдержка из любопытного документа – «Записок ордена Миноритов». В нем говорится о загадочной пропаже ценностей покойной королевы после инвентаризации, в проведении которой принимал участие русский дьяк.

Незадолго до своей скоропостижной смерти вдовствующая королева Елена Иоанновна изъявила желание вернуться на родину и вела секретные переговоры с послами великого князя, касательно этого вопроса. Вопреки воле поляков, зимой 1512 г. она отправилась в Бреславль. Ее багаж состоял из 14 больших сундуков с золотыми и серебряными блюдами, поясами и кольцами, драгоценными камнями, а также богатыми одеждами, подбитых мехами. Побег Елены не состоялся, она умерла в Бреславле от яда 20 января 1513 г. Ее похоронили в церкви Пречистой Богоматери. В том же склепе поставили сундуки с сокровищами. Ровно год спустя, «на праздник святой Агнессы» (21 января 1514 г.), сундуки были вскрыты, а сокровища переписаны. Опись составляли два писца-поляка и один писец русский в присутствии нескольких панов, которые опечатывали вскрытые сундуки своими печатями. Согласно инвентаризации, общая стоимость ценностей составила около 400 000 флоринов. Вечером проголодавшихся панов угостили хорошим ужином с вином и пивом. Шесть месяцев спустя выяснилось, что из сундуков пропала большая часть сокровищ [60]. Возможно, ценности Елены Иоанновны были тайно переданы представителю Дома Фуггеров для закупки крупной партии вооружения.

Весной 1514 года в Москву от императора Священной Римской империи прибыл посол Георгий Шнитценпаумер с наказом склонить великого князя к союзу против польского короля [61]. В это же время, после длительного перерыва, в Москве началось энергичное возведение церквей итальянским архитектором. Алевиз Фрязин приступил к строительству сразу одиннадцати храмов: «На Большом посаде Введение пречистые да Володимер Святый в Садех, да Благовещение святыя богородица в Воронцове, да в городе на своем дворе Рожество пречистые, у нея же придел святый Лазарь, да за Неглинною Леонтей, чюд[о] творець ростовский, да Петр, чюдотворець московский и всеа Русии, да на Ваганькове Благовещенье богородици, да за Черторье Алексей человек божий в Девичье монастыре, да за рекою Усекновенье честныя главы Ивана Предтечи под Бором, да на Устретенской улице Введенье пречистые. Да того же лета поставишя церковь при ее животе кирпишную Варвару святую Василей Бобр з братьею с Вепрем да со Юшком Сурвихвостовым. А всем тем церквам мастер был Алевиз Фрязин». Помимо этого «сурожский гость» Юрий Бобынин, ведший торговлю с итальянскими городами Крыма, заложил у Фроловских ворот «церковь кирпишную Афонасей Святый Александрейский» [62]. В мае в Россию прибыл «от турскаго салтана Салим Шагханди-Кирея из Царягорода посол имянем Келмалбех князь». Между Стамбулом и Москвой были установлены дружеские отношения.

Используя конкуренцию между Домом Чиги и Домом Фуггеров в своих интересах, Россия добилась выгодных условий контракта. Новгородский наместник князь Василий Васильевич Шуйский подписал договор с купцом «от семидесяти Ганзейских городов» на торговлю серебром, оловом, медью, свинцом, серой и другими товарами сроком на десять лет [63]. Уже в июне 1514 г. огромная партия артиллерии и боеприпасов была доставлена покупателю, и великий князь выступил на Смоленск. По некоторым сведениям, во время осады «московит имел перед крепостью до двух тысяч штук пищалей больших и малых, чего никогда еще ни один человек не слыхивал» [64]. После трехдневного массированного артиллерийского обстрела ядрами, окованными свинцом, Смоленск капитулировал.

Однако через месяц русская армия потерпела поражение в сражении под Оршей. Победа досталась польско-литовскому войску под командованием князя Константина Острожского, который впервые в Восточной Европе применил артиллерийскую засаду в полевом сражении. «Литовцы, умышленно отступив к тому месту, где у них были спрятаны пушки, направили их против наседавших московитов и поразили задние их ряды, выстроенные в резерве, но слишком скученные, привели их в замешательство и рассеяли. Такой неожиданный боевой прием поверг московитов в ужас, ибо они считали, что в опасности находится только первый ряд, бьющийся с врагом; придя в смятение и полагая, что первые ряды уже разбиты, они обратились в бегство» [65]. Виновным в поражении был признан князь Глинский, его заточили в темницу.

У европейских наблюдателей имелось достаточно оснований, чтобы сделать вывод о разрыве Москвы с Аугсбургом и смене приоритетов. Однако они ошиблись: Якоб Фуггер нашел компромиссный вариант – осуществлять поставки немецкого оружия через посредника, связанного долговыми обязательствами как с Римом, так и с Аугсбургом. Таким посредником стал архиепископ Альбрехт Бранденбургский. В 1514 г. он получил в банке Фуггера ссуду в 21 000 дукатов с тем, чтобы выкупить кафедру архиепископа Майнцинского.

Для выплаты долга Альбрехт добился в марте 1515 г. разрешения у папы Льва Х (Джованни де Медичи) на продажу индульгенций в своей провинции. Переговоры от имени архиепископа в Риме вел представитель банка Фуггеров. Согласно окончательной договоренности, Папа получал 3000 дукатов и половину доходов от продажи индульгенций (обычно доля Ватикана составляла одну треть), другая половина оставалась в распоряжении архиепископа и предназначалась для уплаты долга банку Фуггера. Но не все шло так гладко. Условия секретного соглашения попали каким-то образом к Максимилиану I, и он приостановил действие договора. Император дал свое согласие на сделку лишь после того, как срок договора был снижен до трех лет, а ему была обещана ежегодная выплата в 1000 флоринов [66]. Войдя в долю, Максимилиан I выступил посредником в переговорах России с Польшей о заключении перемирия: «И князь велики для цисаря с королем похотел миру, как пригоже быти, да и опасные грамоты на королевы послы велел дати» [67].

Пока шли переговоры с императором, европейские наблюдатели отметили активный обмен послами между Москвой, Крымом и Турцией. В августе состоялось подписание союзнического договора с крымским ханом: «И того же лета августа великого князя посол окольничей Михайло Васильевич Тучков пришел ис Крыму. А с ним к великому князю пришел от Магмед-Кирея, царя крымского, посол Янчюра-Дуван о дружбе» [68]. К султану ездил посол В.А. Коробов, а к патриарху в «Царьград» (Стамбул) были посланы с подарками «Василий Копыл Спячей да Иван Варавин». В Казани побывали окольничий Михаил Тучков и оружничий Никита Карпов, «они же шед в Казань, царя и всю землю на записех к шерти приведошя». Весной 1517 г. в Москву от имени магистра Тевтонского ордена прибыл Дитрих фон Шонберг. Он был уполномочен вести переговоры о поставке партии оружия и наемного войска численностью в 10 000 пеших и 2000 конных солдат сроком на два года. Союзнический договор, скрепленный крестным целованием, был заключен в июле того же года [69].

У европейских наблюдателей не осталось сомнений, что в условиях мира и дружбы с Польшей, Казанским ханством и Стамбулом соглашение русского правительства с Дитрихом фон Шонбергом подразумевало перепродажу товара в третью страну. Не составляло труда догадаться, что договор предусматривал транзитные поставки европейского вооружения «неверным» через территорию России и Казанского ханства.

«Удобная транспортная» развязка находилась в самом сердце Волоцкого княжества, в глухих чащах Оковецкого леса. Здесь брали свое начало реки Ловать, Западная Двина, Днепр и Волга. Следуя их течению, можно было добраться в Рим, в Ганзу или Персию. Верховья рек соединялись волоком, по которому в старину волочили суда при переходе из одной реки в другую. Окруженный непроходимыми чащами и болотами, водный перекресток находился вдалеке от шумных торжищ: иноземные купцы предпочитали идти из «варяг в греки» через более удобный волок на реке Ламе. Истоки Двины и Ловати сходились близ города Ржева. Легкие лодки быстро и скрытно доставляли артиллерийский наряд, а отсюда его переправляли вниз по Волге к Казани. Для европеейских наблюдателей неясным оставался вопрос, кто являлся поставщиком оружия «неверным» – Аугсбург или Ватикан, Якоб Фуггер или Агостино Чиги?

Первый взнос от продажи индульгенций поступил в казну папской курии от архиепископа Майнцинского в 1517 г.