Судебные тайные общества возникли в период насилия и анархии в германской империи после изгнания Генриха Льва, в середине тринадцатого столетия. Самым важным из этих обществ было тайное судилище в Вестфалии, известное под названием Vehm Gerichte, или священного судилища.

Власть императора потеряла всё своё влияние в стране, императорский суд уже не заседал, могущество и насилие заняли место права и правосудия, феодальные владетели притесняли народ, кто смел, тот и мог. Захватить виновного, кто бы он ни был, наказать, прежде чем он узнает об ударе, угрожавшем ему, и таким образом карать преступление — вот какова была цель вестфальских судей. Таким образом, существование этого тайного общества, орудия общественного мнения, оправдывается вполне, и уважение народа, которым оно пользовалось и на котором основывалась его власть, становится понятным.

Вестфалия в этот период включала земли между Рейном и Везером, Гессенские горы составляли её южную границу, а Фрисландия северную. Vehm или Fehm, по толкованию Лейбница, происходит от fama, так как закон основывается на молве. Но Fem старинное немецкое слово, означающее осуждение, которое, может быть, и есть корень слова Vehm. Эти суды назывались также «вольные суды», «тайные суды», «вольные решения», и «запрещённые суды».

Никакое звание не лишало человека права быть посвящённым, и в фемическом кодексе, найденном в Дортмунде и чтение которого было запрещено непосвящённым под страхом смертной казни, упомянуто о трёх степенях. Члены первой степени назывались «главные судьи», второй — «заседатели», третьей «послы». Были два суда: «открытый суд», и «тайный суд». Члены назывались «знающие» или посвящённые. Духовенство, женщины и дети, жиды, язычники и, вероятно, высшее дворянство не подлежали этому суду. Суды принимали к сведению все преступления против христианской религии, евангелия и десяти заповедей.

У посвящённых был тайный язык, по крайней мере мы можем это заключить из начальных букв S.S.S.G.G., найденных в письменах, сохранившихся в архивах в Герфорде, в Вестфалии. Эти письмена поставили в тупик учёных и некоторые объясняли их значение словами: палка, камень, верёвка, трава, страдание. За обедом члены, говорят, узнавали друг друга по тому, что обращали остриё своих вилок к центру стола. Страшная смерть ожидала вероломного брата, и даваемая присяга была так же ужасна, как предписывается в высших степенях франкмасонства.

Посвящаемые обещали служить тайному судилищу преимущественно пред всем, что освещалось солнцем, или орошалось дождём, или находилось между небом и землей, не сообщать никому приговора, произносимого против него, и доносить, если окажется необходимо, на родителей и родственников.

Одна формула присяги, заключающаяся в дортмундских архивах и которую кандидаты должны были произносить на коленях, с непокрытой головой и положив указательный и средний пальцы правой руки на меч председателя, состояла в следующем: «Клянусь в вечной преданности тайному судилищу, клянусь защищать его от самого себя, от воды, солнца, луны, звёзд, древесных листьев, всех живых существ, поддерживать его приговоры и способствовать приведению их в исполнение. Обещаю сверх того, что ни мучения, ни деньги, ни родители, ничто, созданное Богом, не сделает меня клятвопреступником».

Первое действие процедуры Фема — это обвинение, делаемое Вольным Заседателем. Названное лицо должно было явиться, если не посвящённое, пред открытым судом, и горе непослушному! Обвинённый, принадлежавший к ордену, был тотчас осуждаем, а дела непосвящённых передавались в тайное судилище. Вызов писали на пергаменте, к которому прикладывали, по крайней мере, семь печатей, шесть недель и три дня давались по первому вызову, шесть недель по-второму, шесть недель и три дня по третьему.

Когда местопребывание обвиняемого не было известно, вызов выставляли на перекрёстке его предполагаемого местопребывания или у подножия статуи какого-нибудь святого, или приклеивали к кружке для бедных, недалеко от распятия или какой-нибудь смиренной часовни. Если обвиняемый был рыцарь, живший в укреплённом замке, заседатели должны были прокрасться ночью, под каким бы то ни было предлогом, в самую тайную комнату здания и исполнить возложенное на них поручение. Но иногда считали достаточным прибить вызов и монету, всегда сопровождавшую его, к воротам, сообщить стражу о том, что вызов был оставлен, и отрубить три кусочка от ворот, чтобы это доказательство отнести фрейграфу.

Если обвиняемый не являлся на вызов, его приговаривали заочным решением, сообразно законам, изложенным в «Саксонском Зерцале». Обвинитель должен был выставить семь свидетелей, не того факта, который он приводил в обвинение отсутствующего, но чтобы засвидетельствовать правдивость обвинителя, тогда обвинение считалось доказанным, имперский приговор произносился против обвиняемого и быстро приводился в исполнение.

Приговор состоял в изгнании, разжаловании и смерти. Шея осуждённого приговаривалась к верёвке, его тело на съедение птицам и хищным зверям, его имущество объявлялось конфискованным, жена вдовою, а дети сиротами. Он был объявлен наказуемым Фемом, и трое посвящённых, встретившиеся с ним, могли, даже должны были являться в суд, где председательствовал фрейграф, перед которым на столе лежали обнажённый меч и ивовая верёвка.

Обвиняемый, как и обвинитель, мог привести в свидетели тридцать человек друзей и вместо себя прислать своих поверенных, а также имел право апеллировать к генеральному капитулу тайного замкнутого трибунала императорской палаты, всегда заседавшему в Дортмунде. Когда окончательно приговаривали к смертной казни, виновного вешали немедленно.

Осуждённые заочно и преследуемые сотнями тысяч человек вообще не знали этого обстоятельства. Каждое сведение, доставляемое им об этом, считалось государственной изменой и наказывалось смертью, один император был избавлен от тайны, только лишь намёк на то, что «Хороший хлеб можно есть в другом месте», делал говорившего подлежащим смерти за то, что выдал тайну. Все посвящённые были обязаны способствовать выполнению приговора даже против своих родителей. Нож был втыкаем в то дерево, на котором вешали человека, чтобы показать, что он понёс смерть от руки священного судилища. Если жертва сопротивлялась, её убивали кинжалом, но убийца оставлял своё оружие в ранке, в знак того же сведения.

Эти тайные судилища внушали такой ужас, что вызова к суду вестфальского вольного графа боялись более, чем императорского. В 1470 году три вольных графа послали вызов императору явиться пред ними, угрожая ему обыкновенными последствиями за неявку в суд, император не явился, но вынес оскорбление.

Принятие недостойных лиц и злоупотребление правом вызова в суд приводили к упадку учреждение, которое в своё время заглаживало общественную несправедливость. Руперт преобразовал судилище, а Аренсбергская реформация и Оснабрюкские поставочные ограничили власть Фемов. Всё-таки они существовали и формально никогда не были уничтожены. Но превосходные гражданские учреждения Максимилиана и Карла V, упадок бурного и анархического духа, введение римских законов, распространение протестантской религии — всё это вместе внушало людям отвращение к тому, что теперь казалось варварским судопроизводством. Некоторые суды были уничтожены, и им воспретили все решительные действия.

Но призрак их всё-таки существовал, и только когда французское законодательство в 1811 году уничтожило последний вольный суд в Мюнстере, можно сказать, что они перестали существовать. Но ещё долгое время после того в этой местности каждый год тайно собирались потомки древних вольных судей.

Существует предание, что один из способов умерщвления осуждённых этими тайными судилищами, состоял в следующем: жертве было велено целовать статую Святой Девы, стоявшую в подземелье. Статуя была бронзовая и гигантских размеров. Когда подходили к статуе и касались её, она раскалывалась надвое и обнаруживала внутренность, утыканную острыми, длинными гвоздями и заострёнными клинками. Дверцы были также утыканы колющим и режущим оружием, и на каждой, на уровне человеческой головы, было по гвоздю длиннее остальных, эти два гвоздя выкалывали глаза.

Когда дверцы раскрывались, жертва с помощью тайного механизма втягивалась во внутренность этой страшной статуи, и дверцы затворялись. Там несчастного пронзали ножи и гвозди, и через полминуты пол, состоявший из опускающейся двери, разверзался, и несчастный проваливался вниз. Но там его ожидали мучения ещё страшнее: под дверью находились шесть больших деревянных валов, расположенных парами, один под другим. Таких пар было три. Валы были снабжены крутом острыми клинками, расстояние между верхней парой параллельных валов было таково, что человеческое тело лежало между ними, средняя пара была ближе, нижняя совсем близко. Под этим страшным аппаратом было отверстие, в котором слышался плеск воды. Механизм, отворявший двери статуи, также приводил в движение валы.

Жертва, уже страшно изувеченная и с выколотыми глазами, падала между верхней парой валов, и тело её разрезалось со всех сторон ножами, которыми были утыканы валы. В таком обезображенном виде трепещущая масса падала между второй и ближе сдвинутой парой валов, и вся изрубленная, попадала на самую нижнюю пару, которая превращала её в маленькие куски, падавшие в ручей, протекавший внизу и уносивший её. Таким образом не оставалось следа страшного злодеяния.

Орден франк-масонов, в наши дни известный во всех странах европейской культуры, ведёт родословную от очень скромного по происхождению Лондонского клуба начала XVIII века.

Слово free-mason (свободный каменщик) перешло из английского в другие европейские языки уже после того, как оно потеряло и в Англии свой первоначальный смысл.

До последней четверти прошлого века термин «франк-масон» противополагали обыкновенно краткому термину «масон», как обозначающий не каменщиков-рабочих (или оперативных масонов, как говорили в Англии), а каменщиков-мыслителей (спекулиятивных масонов), по имени только связавших себя с соответствующим ремесленным цехом. В частности в них видели то «рыцарей Храма», скрывавшихся под маской франк-масонов после разгрома их ордена Филиппом Красивым, то группу учёных и философов, вступивших в масонский цех, чтобы скрыть от враждебно настроенного к ним правительства свои гуманитарно-филантропические цели. Знакомство с документами показало, однако, всю ошибочность этих предположений.

Предками современных франк-масонов, носившими это же имя, были несомненно настоящие каменщики, и добавление к названию их ремесла слова «свободный» (free, frank) имело первоначально профессионально-ремесленное, а не социальное значение. Слово free-mason встречается в английских документах начиная с последней четверти XVI века, по наиболее вероятной гипотезе, выдвинутой в 1887 году одним английским архитектором.

Это были известные в Англии в эпоху готического стиля sculptores lapidum liberorum (первое упоминание — в документе начала XIII века) — «каменотёсы свободных камней». «Свободными камнями (Free-stones) в отличие от обыкновенных (rough-stones) назывались в Англии более мягкие каменные породы, вроде мрамора и известняка, употреблявшиеся для более тонкой, барельефной работы. Путём сокращения длинного термина и произошло, по этой гипотезе, английское слово free-mason.

В эпоху готического стиля франк-масонами называлась, во всяком случае, более искусная категория квалифицированных, как сказали бы теперь, строительных рабочих. Позднее, с упадком готического стиля, различие двух категорий каменщиков утратило практическое значение, вследствие чего исчезло представление и о точном смысле обоих терминов: уже в XIV веке цехи каменщиков называются безразлично то просто масонскими, то франк-масонскими.

Но воспоминание о большей почётности данного термина всё же сохранилось: когда старинные братства каменщиков выделились в отдельную от цеха организацию, получившую известную популярность среди высших классов общества (XVII век), она удержала за собой название франк-масонов, представив цеховой организации называться просто масонами (companies of mason); длинное название принял и современный масонский орден, огранизовавшийся в начале XVIII века по типу старинных ремесленных братств.

Связь, которая соединяет современный масонский орден со старыми братствами, носит, в сущности, внешний характер, сводясь лишь к известной преемственности ритуала и терминологии. История старого масонства является не столько главой из истории Ордена, сколько введением к ней.

К тому «доисторическому периоду» можно отнести и идейных предшественников позднейших масонов-алхимиков и утопистов XVII века с их проектами всемирных союзов и планами преобразования человечества: если старые организации каменщиков были номинальными предками масонства, то истинными, духовными, предками его были именно эти представители дореволюционной европейской интеллигенции.

Началом исторического периода масонства следует считать 20-е годы XVIII столетия — эпоху возникновения так называемых «великих лож».

История старых организаций каменщиков тесно связана с общей историей ремесленников гильдий и братств.