Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Не суди меня

ModernLib.Net / Крутой детектив / Макдональд Джон Д. / Не суди меня - Чтение (стр. 8)
Автор: Макдональд Джон Д.
Жанр: Крутой детектив

 

 


– Эй, эй, не может быть! Ну и дела... Едрена в корень, да ты же из тех, кто по вызову! Точно-точно, как-то я даже арестовывал тебя во время облавы. С памятью у меня все в порядке, не сомневайся...

– И вы что, теперь за это платите, мистер Морроу? – искренне удивился Гарри Пилчер. – Невероятно, просто невероятно!

– Невероятно то, что у вас хватило мозгов догадаться об этом, сержант, – ледяным тоном заметила Барбара, не скрывая ни откровенной издевки, ни явной враждебности.

Бойд, нахмурившись, подошел к ней, положил огромную лапу прямо ей на грудь, пощупал...

– Слушай, а знаешь, мне все время хотелось узнать: они у тебя настоящие или накладные?

Барбара не дрогнула, не отодвинулась. Просто презрительно смотрела на сержанта. Затем, не отводя взгляда, сказала:

– Ну, теперь знаешь? Счастлив, сержант? Тогда убери свою грязную лапу! Как можно скорее. Чтобы я не успела провонять!

– Слушай, ну зачем нам с тобой ругаться, киска? Да еще при таких обстоятельствах. Может, лучше изобразим все по-быстрому? – довольно ухмыльнувшись, предложил Бойд. – А что? Дешево и сердито, и все довольны. Включая даже тебя.

– Прекратите! – гневно воскликнул Тид. – Вы не у себя в участке, сержант, и извольте вести себя как положено.

Бойд удивленно на него посмотрел:

– Ты чего это раскипятился? Ведь твое время, судя по всему, уже закончилось. – Он снова повернулся к Барбаре: – Пошли. Вон в ту комнату. Все будет в лучшем виде, крошка, не беспокойся. Сколько ты сейчас стоишь?

– Я же сказал вам!

Но Барбара перебила его. Только на этот раз до странности решительным голосом. Как будто задумала что-то.

– Не надо, прошу тебя, Тид! Предоставь это мне и ни о чем не волнуйся, ладно? – И она загадочно улыбнулась Бойду: – А знаешь, сержант, ты мне даже нравишься... Такой прямой, откровенный! Настоящий мужчина, ничего не скажешь. Именно поэтому я назначу тебе специальную цену. Не как другим и только потому, что ты мне вдруг понравился.

– Ну и во что, интересно, мне обойдется твоя «любовь»? – продолжая ухмыляться, спросил Бонд, доставая бумажник.

– Недорого. Совсем недорого, мой друг. Всего-то в пять штук. Баксов. И только в силу особого к тебе отношения!

Рука сержанта на секунду удивленно замерла на уже раскрытом бумажнике, а затем с силой ударила тыльной стороной Барбару прямо по правому уху! Отлетев к противоположной стене, она с громким стуком рухнула на пол...

Тид, со свойственной ему реакцией, тут же сделал широкий шаг вперед, одновременно размахнувшись, и со всей силой шарахнул сержанта по носу. Под костяшками его кулака раздался отвратительный звук треснувших хрящей... Бойд резко согнулся пополам, схватился за спинку стула, пытаясь удержаться на ногах.

В те считанные секунды, когда Тид готовился нанести следующий удар, успев краешком глаза заметить встающую на ноги Барбару, сзади него вдруг послышались мягкие шаги, и на его затылок опустилось что-то резкое, тяжелое, отчего его голова чуть ли не раскололась пополам, а ноги стали ватными.

Бойд, вне себя от ярости, уже подходил к нему, сжав здоровенные кулаки и злобно прищурившись, готовый размазать его по стене.

– Только не по лицу, сержант! Не вздумай бить его по лицу! Следы нам сейчас совершенно ни к чему! – раздался чей-то, казавшийся далеким-предалеким голос.

Удар пришелся действительно не по лицу, а в грудь, чуть ниже сердца, но зато ощущение от него было такое, будто он столкнулся с несущимся на полной скорости паровозом!

По-прежнему тяжело сопя, но только не от усталости, а скорее от «благородного гнева», Бойд левой рукой поднял его за шиворот и приставил к стене. Тид вяло пытался размахивать руками, как бы сопротивляясь и как бы даже пытаясь нанести противнику сокрушительный удар, но смотреть на все это было и больно и... смешно. Практически вжав его в самую стену и подставив под его подбородок свое массивное плечо, сержант начал методически обрабатывать его обмякшее тело не просто мощными, но и весьма грамотными, на редкость профессиональными ударами. Даже не обрабатывать, а скорее разбирать на части! При этом он с нескрываемым удовольствием громко крякал при каждом ударе, особенно при наиболее естественных звуках реакции тела жертвы на эти удары... И очень скоро руки Тида Морроу уже не более чем безвольно болтались. Совсем как у резиновой куклы на представлении в цирке... Гарри Пилчер молча стоял рядом и держал в руке резиновую дубинку (именно ею он совсем недавно и вырубил Тида), а лабораторная крыса – эксперт Брознабан, – буквально застыв от представшей перед ним картины жесткой расправы, только и двигал свои очки с кончика носа к переносице и обратно. Да, такого, признаться, ему давно видеть не приходилось!

Тид искренне, от всей души и во весь голос хотел крикнуть им всем, что его собираются убить, что это преступление надо немедленно остановить, но на это у него уже не оставалось сил. Физических сил. Зубы только жалко клацали, мышцы категорически отказывались слушаться, да и в мозгах был сплошной туман. Кровавый туман...

В себя он пришел много позже, уже лежа на пледе. На своей кровати, в собственной спальне. С сидевшей совсем рядом Барбарой, которая, увидев, что к нему вернулось сознание, тут же влажным платком вытерла пот с его лица.

– Где... они?

– Один там, в ванной комнате. Похоже, бреется. Бойд сторожит за дверью, – прошептала она.

– А ведь я мог бы его уделать... Если бы меня не шарахнули дубинкой по голове сзади... Неужели...

– Это была моя вина, дорогой. Моя, и только моя! Это я, сама не знаю почему, вдруг захотела с ним поиграть! Зачем? Господи ты мой, зачем, ну зачем?! Неужели не знала, что Бойд совсем не из тех, с кем можно шутить? С кем вообще можно иметь дело?!

– Но теперь, теперь-то... он уже не будет приставать к... тебе...

Она улыбнулась. Без юмора, но вполне по-доброму. Если не считать странного блеска в глазах.

– Вряд ли... Если... если только, конечно, по тем или иным причинам не захочет вдруг начать говорить как мальчик из католического хора.

– Вообще-то тебе совсем не пристало так... Господи, как же мне больно!.. Не могу даже согнуть колени...

– А ты и не пытайся. Зачем? Сейчас это вряд ли поможет... Эта скотина поработала с тобой на совесть.

– Да, бывает. Хотя, знаешь, бывает и хуже...

– Ладно, Тид, поговорим обо всем этом в следующий раз... Если, конечно, нам представится такая возможность.

– Уезжай. Немедленно уезжай, Барбара. Бери мою машину и уезжай! Оставь ее на парковке у мэрии...

– Нет, нет, я останусь с тобой...

– Пожалуйста... это важно. Очень важно! Прошу тебя... Немедленно свяжись с Армандо Рогалем. Это мой адвокат. А может, уже и наш... Это их задержит. Хотя бы на какое-то время. Чтобы я продержался. Вот ключи! Давай быстрее, у нас слишком мало времени...

Она все-таки взяла ключи и, спрятав их в ладошке левой руки, мягко поцеловала его сначала в губы, а потом в лоб.

– До свидания, Тид. И... и спасибо. За все...

Он внимательно слушал, как тихо зажурчал мотор «форда», и невольно улыбнулся, когда тот тронулся... И ухмыльнулся Пилчеру, когда тот, тоже услышав звук отъезжающей машины, с разгневанным видом выскочил из ванной комнаты.

– А знаешь, вот о чем я вдруг подумал, Пилчер: тебе давно пора бы понять, что она привыкла совсем-совсем к другой компании, – вроде бы равнодушно заметил Тид.

Пилчер, нахмурившись, подошел вплотную к кровати.

– Господи, как же я обожаю умников! Не вообще, а которые самые умные. Которые потом кровью рыдают на твоем плече! А знаешь, Морроу, то есть, простите, мистер Морроу, как же скоро ты будешь умолять, повторяю, на коленях умолять судьбу о том, чтобы как можно скорее умереть? И будешь молить нас поверить в то, что именно ты убил законную жену нашего мэра миссис Карбой!

– Знаешь, а у меня перед глазами несколько иная картина. Сам не знаю почему, но мне часто снится образ бывшего, для особо одаренных повторяю, бывшего полицейского, который пытается найти работу! От которой его почему-то освободили за взятки.

– Ах вон оно что? Господи, я совсем забыл, что ты у нас из тех самых реформаторов. Ну извини, Тид, извини... Мне показалось, ты обычный убийца. Причем именно нашего размерчика. Впрочем, извини, коли не так... Мало ли что? Надеюсь, не в претензии?

К тому времени, как они собрались уезжать, Тид уже вполне мог стоять на ногах без посторонней помощи – природа есть природа, ничего не поделаешь. Более того, они ведь ничего не нашли, кому-кому, а уж ему-то это было ясно. Об этом достаточно красноречиво говорил сам вид эксперта Брознабана – растерянный, неуверенный...

Старательно поддерживая Тида с обеих сторон – частично потому, что он при всем желании еще не совсем уверенно стоял на ногах, – они прошли до машины, не особенно церемонясь, запихнули его на заднее сиденье, рядом с уже сидевшим там мрачным сержантом Бойдом, тот в довершение всего прижимал к своему до сих пор кровоточащему носу влажное полотенце, бесцеремонно «позаимствованное» из ванной комнаты Тида.

Оказавшись в двухместной камере городского полицейского участка, Тид Морроу, уже полностью освобожденный от шнурков, галстука, перочинного ножа и иных предметов, с помощью которых мог лишить себя жизни, сначала неуверенно присел на железную койку, а потом с явным удовольствием на нее прилег. И постарался как можно удобнее устроить свое вконец измученное тело. После всех этих пыток! Тид уже почти заснул, когда в камеру вошел все тот же самый Пилчер и... какой-то незнакомец в полувоенных брюках, непонятно какой рубашке с короткими рукавами и с бросающимися в глаза рыжеватыми волосами на предплечьях...

– Он что, по-прежнему продолжает упрямиться, Гарри? – почему-то абсолютно равнодушным тоном спросил незнакомец.

– Да нет, боюсь, он просто еще не совсем понял, что мы хотим ему помочь, Мосс... Подержи-ка его.

Они вдвоем сдернули Тида с железной койки, поставили на колени, затем Мосс сел на кровать и крепко, как тисками, зажал кисти рук Тида.

– Давай включай, Джордж. На всю катушку! – крикнул Пилчер, и тут же радио заорало так громко, будто рядом с камерой поставили агитационный грузовик с мощнейшими громкоговорителями.

Уже самый первый удар по спине чуть не отправил Тида, как ему показалось, в полное и абсолютное небытие. Если, конечно, не считать адской боли. Слегка повернув голову, он увидел: сразу за его спиной, широко расставив ноги и гнусно ухмыляясь, стоял Пилчер. В правой руке он держал... нет, не обычную полицейскую резиновую дубинку, а полосатый, деревянный регулировочный жезл!

– Небольшой массаж почек, дружок. В принципе очень даже полезный. Не всем, правда, но кое-кому помогает, это уж точно. Причем если я делаю его достаточно аккуратно, то серьезных увечий, как правило, не бывает. Но вот если почему-то стану невнимательным, что со мной время от времени случается, то...

Второй удар пришелся на другую сторону и был чуть послабее. Тид каким-то образом даже ухитрился не завопить от боли. Мосс тоже ухмыльнулся:

– Ну зачем же так себя мучить, приятель? Кричи во всю глотку, не стесняйся.

Тид слегка расслабил мышцы рук, затем резким движением дернул их вверх и что было сил ударил правым кулаком в лицо Мосса. Удар вышел, конечно, слабым, практически бессмысленным и, наверное, даже приведет его к куда более серьезным и болезненным последствиям, но зато принес ему ни с чем не сравнимое моральное удовлетворение – он живет, он борется, он не сдается!

Они снова схватили его за руки, и третий удар, как и следовало ожидать, вырубил его полностью и надолго!

~~

Когда его пробудили к сознанию, было уже темно, камеру тускло освещала всего лишь одна голая лампочка в проволочной оплетке на потолке. Едва успев открыть глаза, даже еще не видя, кто тут рядом, Тид первым делом попытался нанести удар...

– Эй, эй, не так быстро, амиго, – остановил его голос Армандо. – Это ведь мы, а не они!

От радости Тид готов был уткнуться лицом в подушку и зарыдать.

– Ладно, ладно, раз уж это вы, а не они, то для начала помогите мне встать. Ну а там будет видно.

– Пожалуй, нам лучше забрать его ко мне домой. Прежде всего потому, что... – покачав головой, заметил Пауэл Деннисон. Забавно, но именно его-то Тид и не замечал до тех пор, пока тот не вышел прямо под свет тускло горящей лампочки.

– Секунду, секунду, – перебил его Армандо. – Давайте сначала попробуем хотя бы поставить его на ноги. И посмотреть, сможет ли он сам идти. Тид, вот ваша одежда из дежурки. Вы, Пауэл, всуньте ремень в его брюки, а я вставлю шнурки ему в туфли.

Тид облизнул вдруг пересохшие губы.

– Я... я ничего им не сказал. Вообще ничего!

Армандо, даже не улыбнувшись, кивнул:

– Да, нам это известно. Кстати, вы помните, сколько раз они вас обрабатывали?

– Вряд ли... Хотите верьте, хотите нет, но я не знаю даже, по каким частям моего драгоценного тела они колотили физически, а какие мне только снились в кошмарных снах.

– На всякий случай, если вам будет интересно, Тид, то учтите: вы крупно, очень крупно достали кое-кого из больших начальников в нашем городском полицейском управлении. И даже перевоспитали самого Пилчера. Как мне сообщил Лейтон, теперь он категорически отказывается даже прикоснуться к вам.

Боится даже следить за вами. Говорит, пусть сначала признается, а уж потом поговорим.

– Так вы что, забираете меня отсюда?

– Да. Пауэл Деннисон уже внес требуемый залог. Официальное обвинение – нападение на офицера полиции при попытке воспрепятствовать исполнению им своих служебных обязанностей.

– Да, но он пытался...

– Не тратьте силы понапрасну, мистер Морроу. Полагаю, они вам еще понадобятся. С вашей девушкой я уже переговорил. Детально и обо всем. – Армандо мягко, но, как и положено профессиональному адвокату, настойчиво взял его под руку. – Хорошо, хорошо. Вот так, так... Ну а теперь вставайте – и вперед... И ни о чем не волнуйтесь. Если что-нибудь вдруг будет не так, мы вам поможем, не сомневайтесь.

В самом главном он, безусловно, был прав, это уж точно: каждый шаг доставлял просто нестерпимую боль, каждый вздох был, казалось, самый последний... Он безвольно облокотился на них и поплелся, словно... словно пьяная горилла после сольного представления в цирке.

Они медленно поднялись по лестнице, универсальной отмычкой без особых трудов открыли входную дверь, все так же не торопясь проследовали через коротенький проход в большую залу. Там стояло несколько полицейских. И среди них Пилчер. Со своей вечной до конца изжеванной спичкой в углу рта... А Лейтон молча стоял у двери, выходящей на улицу. И все смотрели на него. Только на него, и ни на кого другого.

Затем Пилчер, громко откашлявшись и обведя всех внимательным взглядом, сказал:

– А знаете, есть ребята, у которых просто поехала крыша. Они то почему-то спотыкаются на ровном месте, то вдруг падают с лестницы, то придумывают что-нибудь еще... Причем знаете, что самое интересное? У них никогда толком не разберешь, что и почему... Вот так... Кстати, как самочувствие, мистер Морроу? Надеюсь, уже получше?

Тид остановился, медленно снял руки с плеч Армандо и Пауэла, выпрямился, шатаясь сделал шаг вперед, к Пилчеру. Тот, явно заметив что-то в его глазах, сначала попятился назад, затем тоже остановился, не отводя напряженных глаз с Тида.

– Ты... ты, самый сучий сукин сын на всем белом свете! Хуже того, ты еще и садист!

– Эй, эй, парень, ты что, свихнулся?

– Ты оказался полным говном как полицейский и, что еще хуже... как человек!

– Мне что, прикажете выслушивать все это?

– Не можешь, Пилчер? Не нравится правда? Ну тогда ударь меня еще разок. То ли своим кулачищем, то ли дубинкой... Короче говоря, чем лучше получается. Ну а там, как ты любишь говорить, видно будет...

Пилчер бросил беглый, но при этом заметно встревоженный взгляд на полицейских, которые молча стояли рядом, однако вроде бы никак не реагировали, затем издал нервный смешок:

– Да такие, как он, просто придурки. От них и не того можно ожидать! – после чего быстро повернулся и, не задерживаясь, не оборачиваясь, вышел через противоположный выход.

Армандо успел вовремя поймать Тида, чтобы тот не упал. И даже похлопать по плечам, прежде чем они с Пауэлом Деннисоном довели его до машины, усадили на заднее сиденье. Через два квартала Тид, сам толком не зная почему, зарыдал...

– Ну будет, будет, вам, Тид, ведь, думаю, все уже позади, – попытался успокоить его Армандо. – Не знаю, конечно, точно... в жизни, знаете ли, всякое бывает, но надеяться, полагаю, не только можно, но и нужно.

В холле дома Деннисона их встретили Джейк и Марсия. Молча, но с широко, очень широко раскрытыми глазами. Они уже все знали, однако не ожидали увидеть такое...

– Марсия, не затруднись позвонить доктору Шафферу, – терпеливо выждав секунду, попросил ее отец. – И пожалуйста, как можно скорее. Не надо заставлять нас ждать. Не тот случай.

Все остальное было как один короткий, но самый приятный сон в его жизни: комната, кровать с белоснежными простынями, верные друзья, помогающие ему раздеться и лечь... О вечность! О блаженная вечность бытия. О ней можно только мечтать! Ну а уж когда имеешь все это реально и наяву...

Доктор – оживленного вида худощавый мужчина с коротко, по-военному подстриженными усиками – появился почти немедленно. Армандо и Пауэл тут же отступили в тень широкого абажура настольной лампы, чтобы не мешать ему работать.

– Здесь болит?.. Нет?.. А здесь?.. Здесь? – спрашивал он, методически прощупывая и постукивая чуть согнутым пальцем по израненным и вздувшимся от внутренних повреждений мышцам спины Тида. – Так, теперь сделайте глубокий вздох. Еще, еще... Все, достаточно. В основном все вроде бы ясно.

– Шаффер, как вы считаете, его обязательно надо отправлять в больницу? – искренне обеспокоенным тоном спросил Пауэл, когда доктор, закончив осмотр, встал с постели.

– Нет, думаю, совсем не обязательно... Кто же это его так... Нет, нет, простите... а что, собственно, с ним случилось?

– Скажите, доктор, вы готовы официально и под присягой подтвердить, что этого человека избили? Причем не просто избили, а избили с особой жестокостью! – внешне совершенно безразличным тоном профессионального адвоката спросил Армандо.

– Вообще-то, как вам, очевидно, известно, я очень занятой человек, господа. Да у меня просто нет времени ходить по судам, являться туда по вызову...

– Хорошо, хорошо, доктор, это вполне понятно, и никому, поверьте, никому даже в голову не придет вас осуждать. Ну а как в таком случае насчет письменного подтверждения?

Шаффер долго молчал, задумчиво почесывая пальцем переносицу. Затем с большим сомнением в голосе протянул:

– Вообще-то полностью быть уверенным в таких случаях достаточно трудно...

– Понятно, понятно, доктор. Но вы хотя бы можете с достаточной степенью уверенности сказать, какие на данный момент времени у вашего пациента повреждения? Как врач, не более того.

– На этот вопрос, нравится вам это или нет, ответ будет точно отрицательным. Без конкретных результатов по крайней мере нескольких специальных медицинских анализов – мочи, кала, крови – я ничего не смогу сказать как врач... Определенные внешние повреждения почек, конечно, имеются, но... но ведь их вполне могло вызвать ну, скажем, падение на улице или с лестницы.

– Падение, которое в относительно короткий промежуток времени почему-то повторялось с завидной регулярностью, доктор? – по-прежнему ледяным тоном поинтересовался Армандо, ничего не предлагая и вроде бы даже ни на что не намекая.

Шаффер, недовольно нахмурившись, распрямил плечи, как будто приготовился к смертельной дуэли.

– Послушайте, я уже давно вышел из того романтического возраста, когда с восторженными воплями и счастливой улыбкой на устах, простите за несколько высокопарное сравнение, спешат сразиться с ветряными мельницами! Все это мы, увы, уже проходили. Я врач, и моя работа – лечить! Не больше и не меньше.

– И при этом никогда не высовываться, так ведь? А то ведь, кто знает... Лечишь, лечишь, а потом? Всякое ведь бывает. Или я ошибаюсь, доктор? – даже не меняя позы, равнодушно прокомментировал все это Армандо, подчеркнуто внимательно рассматривая прекрасно наманикюренные ногти своей правой руки.

– Мистер Рогаль, прошу вас... – неуверенным, почему-то чуть ли не заискивающим тоном попросил его Пауэл Деннисон.

Смоченная медицинским спиртом прохладная ватка, которой доктор протер его плечо, прежде чем сделать укол, на несколько, всего на несколько секунд вернула Тида к жестокости реальной жизни, но потом он снова тут же окунулся в столь приятное и, главное, совершенно безболезненное состояние небытия.

– Ладно, для начала пусть немного поспит. Полагаю, ему сейчас это крайне необходимо. Заскочу к вам завтра рано утром, – деловито заметил доктор Шаффер. – Ну а там уж посмотрим, понадобятся ли нам его рентгеновские снимки. Сейчас сказать трудно. Может, да, может, нет... Явных признаков сломанных ребер пока, во всяком случае пока, на ощупь не наблюдается. То ли они у него на редкость здоровые, то ли били его слабо... Не знаю, не знаю, пока не знаю... У него очень сильный организм, и не исключено, что он полностью придет в себя в самое ближайшее время. Такое, увы, редко, но время от времени все-таки случается. Поэтому лучше давайте подождем до завтра. Там видно будет.

Пауэл пошел вниз его проводить, и до Тида, как в самом счастливом сне, долго доносились приглушенный гул их голосов сначала из прихожей, а затем из фойе снизу.

– Думаю, какое-то время вам придется побыть совсем больным, мистер Морроу, – уже совершенно другим, деловым тоном обратился к нему Армандо. – Чтобы они не смогли забрать вас снова.

– Да уж... Армандо, если я вдруг снова окажусь в их лапах, то даже не знаю, что будет дальше.

– Никто не знает. Но зато у вас теперь есть надежный друг. По имени Лейтон. И не очень-то сердитесь, что нам не удалось вытащить вас раньше. Просто они вас должным образом не зарегистрировали, поэтому нам пришлось запрашивать все полицейские участки. По очереди. Один за другим. На это, сами понимаете, ушло какое-то время.

Его монотонный голос звучал словно надоедливая муха – шум есть, а смысла никакого! И тем не менее Тид постепенно возвращался из сладкого состояния небытия в реальность. Хотя речь его, когда он наконец отважился заговорить, звучала, мягко говоря, смешно. Мягко говоря! Как будто говорил даже не успевший нормально похмелиться алкаш!

– Что вы там сказали про полицейские участки, Армандо? Очень невнятно. Я как-то не совсем понял...

– Только то, мистер Морроу, что девушка по имени Барбара Хеддон сейчас для полиции на редкость желательный клиент. Слишком уж быстро и неожиданно она скрылась с места происшествия. Поэтому какое-то время ей придется залечь на дно. Место ей мы уже нашли. Ну а если они вдруг захотят настаивать на обвинении вас в нападении на представителей закона при попытке произвести должные следственные действия, причем, сами понимаете, естественно, «в состоянии крайнего алкогольного возбуждения», то она станет вашим основным и самым ценным свидетелем. Поэтому ее надо спрятать как можно дальше. С этим проблемы не будет, не беспокойтесь. Не знаю почему, но она сама жаждет этого. Интересно, чем это вы ее так купили?.. Рискует-то она куда больше вашего. И прекрасно знает об этом. Ведь окажись что не так, и ее тут же «депортируют». Причем раз и навсегда! Как говорят, приговор будет окончательным и не подлежащим обсуждению...

– Не надо... Не позволяйте ей так делать. Отговорите, если сумеете, – пробормотал Тид. – Пожалуйста. Прошу вас. Она ведь тут совсем ни при чем. Ей это совсем ни к чему...

– Не стоит так волноваться, мистер Морроу. Она ведь профессионалка. И прекрасно знает, что делает или, скажем, чего может ожидать... Увы, риск – это только часть, подчеркиваю, всего лишь только часть ее каждодневной работы. Не самой легкой, не самой приятной, но...

На большее у Тида уже попросту не хватило сил. Он еще смутно ощущал, как гаснет свет, как мягко шлепают чьи-то удаляющиеся шаги, как тихо закрывается дверь, как... Впрочем, все это было теперь совсем не важно. Куда важнее было отсутствие боли! Может, она еще и была, но теперь уже где-то рядом, около, не при каждом вздохе, близко, совсем близко, но... но уже не в нем самом.

Да, вот они все сидят у его смертного одра. Рядом друг с другом, соприкасаясь коленями, плечами, мужчины и женщины, взрослые и дети. Сидят в полной темноте, и только бледный свет далекой голубой луны освещает хоть что-то, позволяет ему видеть их лица, их совершенно мертвые, остекленевшие глаза... «Кто это, кто? – занудливым речитативом повторяют они. – А ведь когда-то он был просто ребенком. Причем иногда, как нам казалось, даже очень хорошим ребенком».

Голос отца: «Это мой сын. Был моим сыном».

Голос давным-давно умершей сестры: «Брат! Это мой брат. Мой родной брат».

Голос прекрасной, великолепной Ронни: «Это мой любовник. Тот самый отец того самого незаконнорожденного сына, который так и не появился на свет всего-то из-за двухсот долларов и десяти чудовищных минут. Да, тогда такое, увы, было возможно...»

А затем чудовищно ледяной голос Фелисии: «Это тот, кто меня убил. Поэтому из всех вас стоит, скорее всего, ближе всех ко мне».

Невнятное бормотание его темноволосой дочери: «Это мой папа, мой папа!»

Восклицание Пауэла: «Это мой сын, мой сын, которого я мог бы и хотел бы иметь!»

Потом приглушенный шепот Барбары: «Он мой позор. Вечный позор и вечный стыд!»

И снова назад, туда, в многократно усиленные эхом самые дальние уголки памяти. Не имеющие ни начала, ни конца... Тид Морроу поднял голову и закричал:

– Кто я? Кто я такой? – И кричал, одновременно плача от дикой боли отчаяния и бессилия, пока в ответ не последовал какой-то странный беззвучный выстрел, который отправил его туда, где ему и положено быть, – в безмолвие вечного мрака...

Глава 8

– Ну и как мы себя чувствуем сегодня утром? Лучше?.. Хуже?.. В общем, как по сравнению со вчерашним? – довольно бодрым тоном поинтересовался доктор Шаффер, присаживаясь на краешек постели.

Последствия предыдущего дня, включая, естественно, успокоительный укол, еще далеко не прошли – мозг плавал в каком-то густом сиреневом тумане, язык ощущал себя так, будто его сначала круто поджарили в докрасна раскаленной духовке, но потом почему-то забыли хоть немного охладить. Совершенно не хотелось не то чтобы поднимать голову и открывать глаза, но даже отвечать на любые вопросы.

– От шеи до самых коленей, доктор, я чувствую себя словно самая обычная тупая, глупая, казалось, никогда не проходящая зубная боль. Ну а в остальном все, надеюсь, в полном порядке. В общем, так сказать, плане.

– Что ж, в каком-то смысле вы правы. Выглядите словно самая настоящая радуга. Шесть отдельных и достаточно четких цветов на лице и теле можно различить невооруженным взглядом... Кстати, как у вас с аппетитом? Голодны? Или не очень?

– Вы будете смеяться, но я голоден как волк, доктор.

– Искренне сочувствую, но какое-то время вам придется побыть на диете. Слава богу, на щадящей диете, так что особенно не беспокойтесь. Молочные гренки, яйца всмятку, сыр, фруктовые соки... В общем, позавчерашняя высокая температура заметно спала, жар прошел, и сейчас у вас то, что на медицинском языке принято называть «ослабленное посттравматическое состояние». Не более того.

– Минутку, минутку... Позавчерашний жар? А какой сегодня день?

– Сегодня пятница, мистер Морроу.

– А разве меня привезли сюда не вчера вечером?

– Нет, мистер Морроу, вас привезли в среду вечером. Вы пробыли в забытьи практически весь вчерашний день. Хоть что-нибудь помните?

Тид нахмурился:

– В общем-то нет. Практически ничего. Только какие-то обрывки... Мне уже можно вставать?

– Думаю, да. Сегодня во второй половине дня. А завтра можете уже выходить в свет. Но еще какое-то время постарайтесь избегать резких движений, таскать тяжести, ну и тому подобных физических нагрузок. У вас слегка повреждены абдоминальные мышцы. Не очень сильно, но все-таки осторожность не помешает. И обязательно заскочите ко мне в офис в понедельник утром. Часиков, скажем, в девять, хорошо?

Когда доктор, попрощавшись, ушел, Тид попробовал встать с постели и тут же ощутил слабость – даже толком не смог сжать кулаки... Впрочем, долго переживать в одиночестве ему не удалось, поскольку на ступенях лестницы послышались чьи-то легкие шаги и в комнату вошла Марсия, держа в руках поднос с завтраком.

– Доброе утро, госпожа старшая медсестра, – с улыбкой обратился к ней Тид.

Поставив поднос на столик, она быстрыми, уверенными движениями поправила ему подушку и простыню, заодно одарив его весьма приятным запахом душистого мыла и каких-то тонких духов.

– Ну и как там наша самая объективная, самая неподкупная в мире пресса? Вспомнила о моем существовании? Или пока еще нет? – спросил он, терпеливо дождавшись, когда Марсия закончит свои дела.

– Наша самая неподкупная пресса? – Она чуть улыбнулась. – Да, конечно же вспомнила. Кстати, газеты я принесу чуть попозже. «Таймс» подала все это на редкость сдержанно, но зато «Вести» разгулялись вовсю. Обвинили тебя по меньшей мере: а) в пьяном дебоше, б) в распутных действиях, в) в нарушении общественной морали, г) в нападении на представителей власти и воспрепятствовании исполнению ими своих должностных обязанностей, д) в сокрытии важных свидетельских улик... Даже несколько раз – не прямо, конечно, но вполне откровенно и подленько – намекнули на твою якобы непосредственную причастность к варварскому убийству миссис Карбой. Впрочем, особых оснований для беспокойства пока нет. Наш все знающий и никогда не ошибающийся мистер Армандо Рогаль уже сообщил папе, что его юрист успел внимательно просмотреть эту статью еще до того, как она пошла в набор, и даже дал добро, поскольку в ней ничего, кроме слухов и домыслов, нет, и, значит, реальных юридических последствий она иметь не может. Разве только для самих авторов этой грязной стряпни!

– Да, боюсь, мне в любом случае придется потрясти на публике кое-каким грязным бельем!


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16