Глава 4

Бад Лэйн стоял у окна кабинета, устремив взгляд на новые барачные строения, построенные между двумя старыми. Недавно тут были туго натянуты проволочные сетки, и бригада рабочих с распылителями медленными отработанными движениями наносила на них пластик.

Лично генерал Сэчсон давления не оказывал. Но давили со всех сторон. Отдел технических расчетов опубликовал безосновательное опровержение по принципиальным положениям теории «Битти», и редакции разнообразных программ новостей подхватили его, основательно упростив. «Кредо», новый микрожурнал, визжит о «миллионах, растраченных на какие-то сумасбродные эксперименты в горах северной части штата Нью-Мексико».

Кучка непереизбранных конгрессменов пыталась затеять политический скандал, наняв воздействующих на общественность писак и напустив их на вопрос о весьма неустойчивых ассигнованиях для освоения космоса. Диктор телекомпании «Джей-Си-Эс» намекнул на предполагаемую полную реорганизацию высшего руководства военно-гражданскими космическими силами.

Предчувствуя возможность аннулирования проекта «Темпо», административные отделы в Вашингтоне: финансовый отдел, отдел кадров, отдел снабжения — основательно натянули вожжи и осложнили выполнение проекта, требуя составления множества дополнительных отчетов.

Шэрэн Инли постучала в дверь и вошла в кабинет Бада. Он кивнул ей и устало улыбнулся. На ней была обычная рабочая одежда: джинсы и мужская белая рубашка с распахнутым воротом и закатанными рукавами. Шэрэн с отвращением посмотрела на гору бумаг, скопившихся на столе.

— Бад, вы клерк или ученый?

— Я слишком занят тем, как стать вышеупомянутым, чтобы делать что-либо в качестве второго. Я уже начинаю разбираться в административно-канцелярских тонкостях. Знаете, я поначалу старался управиться с каждым отчетом или, по крайней мере, создать разумную процедуру их исполнения. Но потом обнаружил, что, не успевал я толком вникнуть в отчет, как обстановка вокруг полностью менялась, и его надо переделывать. Знаете, что я сейчас делаю?

— Что-то решительное?

— Я сделал резиновые штампы. Вот, взгляните. Посмотрите на этот. «Держать до исполнения — координационная группа». И на этот: «На рассмотрение и составление отчета — статистический комитет». А вот еще штампик. «В папки переходящих — отдел планового программирования».

— А на кой черт они нужны? — О, это так просто. Вот возьмем хот бы вот эту директиву. Она прислана в трех экземплярах. Комиссия по промышленным исследованиям из планового отдела по надзору министерства обороны хочет получить от нас отчеты. Цитирую: «Начиная с месяца получения настоящей директивы вам предписывается представлять в наш адрес по состоянию на двенадцатое и двадцать седьмое число каждого месяца отчеты по запланированному расходу дефицитных материалов согласно прилагаемому перечню, за предстоящие три месяца (от даты отчетности), причем, расход металлов должен быть выражен в процентном отношении к реальному расходу этих металлов за предшествовавшие каждому отчету шесть месяцев». А вот и прилагаемый перечень. В нем семнадцать позиций. Вы заметили в общем зале, в дальнем углу, новенькую сотрудницу?

— Маленькую брюнеточку? Да, заметила.

— Так вот, я отправляю этот запрос ей. Она подготовит трафарет, и, размножив его на мимеографе, получит сто копий. Она — моя координационная группа, статистический комитет и отдел планового программирования. Двенадцатого и двадцать седьмого числа каждого месяца она отправляет по почте копии директив с пометкой, сделанной одним из резиновых штампов. Одну копию она пошлет в комитет по надзору министерства обороны, одну — в группу распределения материалов, одну — в плановый отдел и одну — в комиссию по промышленным исследованиям. Я разрешил ей ставить тот штамп, какой ей вздумается. Кажется, результат получается тот же, что и при отправке составленного отчета. Я только требую, чтобы она на трафаретах проставляла исходящие номера.

— Ох, Бад, как это ужасно, что твое время отнимают вот такие дела!

— Ну, я не против большинства из них. Но есть и трудные дела. Например, я не могу никого взять так просто в штат. По крайней мере, принять нового человека так сложно, что оформление документов длится месяцами. Нам и дальше придется располагать только теми, кто у нас уже есть. Мне аккуратненько ставят палки в колеса. А я никому не могу дать сдачи. Там не с кем воевать. Там только большое бесформенное чудовище со щупальцами из копирки, с зубами из скрепок и со шкурой, сделанной из повторных экземпляров ведомостей и отчетов.

— Почему, Бад? Почему они восстали против проекта? Когда-то же они верили в него.

— Очевидно, потому, что он слишком долго тянется.

— Вы не могли бы съездить в Вашингтон?

— Я не силен в делах такого рода. Я чувствую себя связанным по рукам и ногам. Я знаю, что надо сказать, как умаслить их, но у меня это не получается.

Шэрэн подошла к массивному дубовому креслу, стоявшему у окна, плюхнулась в него и закинула на ручку кресла стройную ногу. Она посмотрела в окно и нахмурилась. Бад подошел и встал рядом, посмотрев туда же, куда был устремлен ее взгляд.

— Ну, Шэрэн, даже если он никогда не оторвется от земли, никто не сможет сказать, что нам не удалось построить большой корабль.

Даже в самые солнечные дни освещение строительной площадки было рассеянным. Четыре гигантские стальные башни разного размера были сооружены по углам неправильного прямоугольника. А над башнями, как гротескный цирковой тент, была растянута ткань, разрисованная по всем правилам искусства камуфляжа. С воздуха она казалась неровным склоном скалистого холма, присыпанного песком и кое-где поросшего шалфеем. Кабинет Бада размещался возле южного края огромного тента, «Битти-1» стоял по центру. А вокруг него, словно муравьи, непрерывно сновали люди; строительная горячка продолжалась уже больше года.

Некоторые лаборатории были вырублены в твердых скалах, окружавших строительный комплекс. Все остальные здания были построены и размещены так, что выглядели одной из сонных деревень в горах Санта-де-Кристо, деревень, в которых во время Пасхи флагелланты[4] все еще бичуют спины избранных для этого мужчин, медленно движущихся под бременем тяжелого креста.

Бад на мгновение опустил взгляд на Шэрэн и с трудом поборол желание погладить ее вьющиеся волосы, почувствовать под своими сильными пальцами всю округлость этой восхитительной головы.

Сцепив руки за спиной, Бад поглядел в сторону, где размещался тусклый металлический корпус «Битти-1», в диаметре он составлял сто семьдесят футов, а что касалось высоты, тупое рыло ракеты почти касалось ткани огромного тента. Взгляд Бада остановился на подъемнике. Платформа с людьми в рабочих спецовках медленно ползла вверх. Она перемещалась так, что оператор мог поднять платформу к любой точке внешней оболочки величественного корабля.

— Кто-нибудь рассчитывает на то, что он взлетит, док?

— Лично я гарантирую, что он оторвется от земли по крайней мере на двенадцать дюймов.

Улыбка на лице Шэрэн вдруг стала грустной.

— Есть новости, хорошие и плохие, — сказала она. — Хорошая новость об Уильяме Конэле. Мы разобрали его на части, проверили каждый рефлекс, каждый нерв, каждую реакцию на любые побуждения, и собрали вновь. Конечно, есть изменения. Но все же они уменьшаются, и именно в тех пределах, которых и следовало ожидать после того, что с ним случилось. Он здоров и крепок, как горы вокруг нас.

— Отлично. Направьте его сюда. Утром я подпишу подтверждение.

— А плохая новость в том, что не могу найти никакой по-настоящему хорошей причины сплавить майора Либера. Он мне не нравится, но я ничего не могу поделать. Но уж если мы докопались до множества очевидных сложностей в целом, все очень старо. Ум его подобен дверной петле — он работает только в одном направлении. «А что лучше для Томми Либера?». Он полностью подчиняется указаниям начальства и, конечно, имеет право доступа к самым секретным делам. Так что передаю его всецело в ваше распоряжение, Бад. Я привела его с собой. Он ждет снаружи и рассчитывает на роскошную прогулку.

Бад Лэйн посмотрел на часы.

— Самое время. Увидимся за обедом. Спасибо вам за все, что сделали для меня.

«Битти» произвел на майора Либера такое же впечатление, какое обычно производил на новоприбывших, получивших наконец возможность подойти к кораблю поближе и оценить его размеры. После того, как он обошел корабль, из него, наконец, улетучился дух упрямого неверия, он улыбнулся своей ленивой улыбкой и произнес:

— Так… все равно не верю…

Доктор Бад Лэйн вызвал подъемник и дал знак оператору поднять его к носу корабля. Встав на платформу и прислонившись к поручню, он следил, как Л ибер прошел точно в центр платформы. На изгибе свода, совсем близко от нависшего над головой маскировочного тента, платформа наклонилась к корпусу корабля и проследовала по круговой к последнему входному отверстию. Либер явно чувствовал себя здесь нехорошо.

— Идемте, — позвал его Бад, перешагнув через порог шлюза. Он спустился на палубу, подал майору руку, помогая спуститься по трапу, и начал обычную ознакомительную лекцию. — Здесь будет главный входной шлюз для экипажа. Корабль рассчитан на экипаж из шести человек. Без пассажиров. В передней части, занимающей одну десятую общей площади, располагаются жилые каюты, жизнеобеспечивающие системы, разнообразные запасы и главные пульты управления. Мы находимся в рубке управления. Три кресла в карданных подвесках воодружены на гидравлические цоколи, предназначенные для компенсации внезапного возрастания ускорения. Они подобны применявшимся ранее конструкциям, но немного усовершенствованы. Как вы видите, импульсный экран уже установлен, но еще не подключен к системам ручного и компьютерного управления.

Либер исследовал главную панель управления и заметил:

— Похоже на пульт ракет А-6, и не слишком отличается от пульта А-5. А где же управление ориентирующими реактивными двигателями?

— Мы исключили их в пользу двадцатитонного гиродвигателя, который может поворачиваться по десятиградусной дуге. В свободном пространстве корабль сможет развернуться в любую желаемую сторону. Приходится поднимать большой груз, почти такой же, как стандартная система реактивных двигателей для установки положения корабля и нужная для них топливная система, но мы значительно снизим вес, исключив начальные подъемные двигатели на химическом топливе, и у нас нет стартовой ступени, отбрасываемой при взлете.

— Отрыв от земли на атомных двигателях? Отравлять воздух?

— Да, но короткоживущими радиоактивными загрязнениями. Уже через десять часов место запуска будет чистым. В двенадцати тысячах миль от поверхности Земли произойдет переключение на стандартное ускоряющее топливо, и корабль полетит с постоянным ускорением. Это значит, что…

— … в двенадцати тысячах миль от Земли корабль превратится в тот самый старинный А-6 на атомном топливе и полетит с постоянным ускорением. Доктор, я не штатский человек. Итак, этот удивительный корабль — просто еще один сукин сын переросшего А-6 с гироскопическим маховиком и короткоживущей радиоактивной смесью для взлета. Потрясающе! — улыбка Либера была ироничной, но глаза оставались холодными.

— С одним маленьким изменением, майор. Через восемьдесят дней полета с постоянным ускорением корабль выберется из солнечной системы. И тогда будет включен двигатель Битти. Двигатель — неточное слово, но мы еще не придумали ничего лучшего. Я работал с Битти и вел группу, завершившую выводы его уравнения после его смерти два года назад. У вас есть какая-нибудь подготовка по теоретической физике?

— Всего лишь некоторое представление. Попытаюсь понять, доктор.

— Что означает для вас «система отсчета»?

— Старинную аналогию с тремя лифтами, в каждом из которых находится по одному человеку. Лифт А идет вверх с высокой скоростью, лифт Б медленно спускается, а лифт В застрял между этажами. Каждый из них перемещается относительно двух других с разной скоростью.

— Очень хорошо. Но у вас один лифт неподвижен. Пойдем дальше. У неподвижного лифта нулевая скорость. Ладно, а где неподвижная точка в космосе? Можно висеть в пространстве абсолютно неподвижно относительно одной звезды, но двигаться со скоростью десять тысяч миль за секунду относительно звезды, находящейся в каком-то другом месте. Теоретически можно найти такую неподвижную точку в пространстве, подсчитывая скорости и направления движения всех звезд во всех галактиках. В этой точке алгебраическая сумма всех скоростей, направленных к ней и от нее, под какими бы углами они ни были направлены, должна составлять нуль. Даже если бы мы знали приемы математики для решения задач со многими неизвестными, мы не смогли бы ввести в нее все известные из-за ограниченного времени… и физического ограничения… наблюдений. Ну как, ясно?

— Я думаю… Ну, продолжайте.

— Вот основа нашего проекта. Битти назвал задачу нахождения нулевой точки в пространстве структуированием пространства. Так вот, он сделал предположение, что аналогично должно существовать и структурирование времени. Он изобразил Вселенную, замкнутую на себя по концепции Эйнштейна, но усложнил ее меняющимися временными отношениями и экстраполировал мысль о том, что средне-алгебраическая сумма отношений скоростей дает нулевое место, где не существует движения. И вот он приложил эту теорию к парадоксу расширяющейся Вселенной, и его уравнения сделали то, чего не удалось сделать красному смещению теории «старения света». Битти доказал, что кажущееся расширение фактически является искривлением времени во всех наблюдаемых галактиках, и тем больше кажущийся эффект, чем больше искривление… то есть, в самых отдаленных галактиках… Кажется, вы потеряли нить…

— Боюсь, что потерял.

— Тогда попробуйте так. До работ Битти мы полагали, что максимальная достижимая скорость всегда будет на какую-то долю процента ниже скорости света, потому что, согласно уравнениям Фитцджеральда, при скорости света сокращение массы бесконечно. Битти дал нам возможность обойти этот барьер проталкиваем корабля в другую систему отсчета времени. Вот наша типичная упрощенная аналогия. Вы едете из Эль Пасо в Нью-Йорк. Дорога займет три дня. Вы отправляетесь в понедельник. И предполагаете добраться до Нью-Йорка в среду. Так вот, как только вы выедете за черту города Эль Пасо, вы нажимаете на приборном щитке маленькую кнопку с табличкой «среда». И вот, прямо перед вами, на горизонте — Нью-Йорк.

— А разве… уравнение Фитцджеральда не показывает, что время сокращается вместе с массой пропорционально достигаемой скорости?

— Великолепно, майор! Уравнения Битти показывают, что градиент времени между разными системами, вместо того, чтобы разгоняться почти до скорости света, может быть получен при быстром сдвиге времени, точно так, как при переезде из одного часового пояса в другой.

— Кажется, ваши прыжки будут немного больше, чем от понедельника до среды?

— Приращение в стандартных числах составит сто лет. Но не думайте о приращении, как о ста годах, пролетающих в одну минуту. Это лишь отдаленное сравнение. Вы прибудете в Нью-Йорк в то мгновение, в которое покинете Эль-Пасо.

— Итак, если вы знаете, когда делать прыжок, как далеко вы прыгнете и где окажетесь, если туда доберетесь?

Бад Лэйн пожал плечами и улыбнулся.

— Именно это заняло семь месяцев программирования и три месяца компьютерного времени. Потом по результатам вычислений мы построили пульты управления.

— И этот помешанный расколошматил их?

— Вы имеете в виду доктора Конэла? Да, расколошматил. Но опять работает. Я буду настаивать на своем решении забрать его обратно, поэтому не переступайте черту, к которой вы так опасно приблизились.

— Я? Черт побери, давайте останемся друзьями. Жизнь так коротка. Это ваш риск, а не мой. Что вы собираетесь показывать мне дальше?

— На сегодня все. Обед. А по лабораториям я поведу вас завтра утром.

— Где я могу пообедать?

— Я покажу вам клуб, когда мы будем спускаться на стартовую площадку.

Глава 5

Бад Лэйн сел на край постели. Днем он с майором Либером произвели инспекторский обход, а сейчас была глубокая ночь.

Как струйки дождя, оставляющие неровный след на оконном стекле, в сознании потекли ручейки страха. Они-то и заставили его сесть. И хотя ночь была прохладной, и ветерок, проникавший через занавеску, обдувал голую грудь и плечи, но на лице снова и снова выступала испарина, от которой оно казалось смазанным маслом.

Как будто он вернулся в детство, к давно канувшим в прошлое кошмарным снам. Крик:

— Мама, мама! Тут был гниющий человек. Он сидел на моей постели!

— Все в порядке, малыш. Это только сон, дорогой.

— Он был здесь! Был! Я видел его, мама!

— Тс-с… ты разбудишь отца. Я посижу рядом и подержу тебя за руку, пока ты не заснешь.

Сонный голос:

— Но он БЫЛ здесь.

Бада затрясло. Сейчас звать было некого. Кроме того человека, которого он ДОЛЖЕН был позвать, но тогда этот зов мог означать только одно — поражение.

Можно бороться со всеми врагами во внешнем мире, но как быть, если враг — в вашем сознании? Что делать тогда?

Нужно было на что-то решиться. И Бад решился. Он быстро оделся, сдернул с вешалки кожаный пиджак и уже за дверью на ходу набросил его на плечи. Спускаясь по склону, на котором стоял его домик, Бад окинул взглядом территорию строительства. Тонкий серп луны плыл вверху, заливая серебром темные здания. Но Бад знал, что за темнотой скрываются освещенные помещения и активная деятельность — почти везде работали ночные смены, даже в лабораториях-пещерах.

Шэрэн Инли занимала квартиру в общежитии для женщин. Бад спустился с холма и пересек улицу. Дежурная по общежитию сидела у пульта и читала журнал. Она взглянула на вошедшего и улыбнулась.

— Добрый вечер, доктор Лэйн.

— Добрый вечер. Доктор Инли, пожалуйста. Соедините ее, пожалуйста, с кабиной.

Бад прикрыл дверь кабинки. Прозвучал сонный голос:

— Хэллоу, Бад.

— Я вас не разбудил?

— Еще десять секунд и тогда бы разбудили. Что стряслось, Бад?

Бад посмотрел через стеклянную дверь кабинки. Дежурная вернулась к своему журналу.

— Шэрэн, будьте любезны, оденьтесь и спуститесь сюда. Мне надо поговорить с вами.

— Вы чем-то… расстроены, Бад. Я спущусь через пять минут.

Она появилась раньше и Бад был благодарен ей за быстроту. Она шла рядом с ним, не задавая вопросов, позволив ему самому выбрать время и место для беседы. Он привел ее на веранду клуба. Рабочий день уже давно кончился и все стулья были на столах. Бад снял два стула и поставил на пол. Где-то на холмах завыла собака. Около общежития рабочих кто-то рассмеялся.

— Шэрэн, я хочу посоветоваться с вами как пациент.

— Разумеется. О ком вы беспокоитесь?

— О себе.

— Но это же… абсурдно. Валяйте дальше.

— Сегодня вечером я обедал с майором Либером, — заговорил Бад ровным, ничего не выражающим голосом. — Потом вернулся в кабинет, чтобы закончить разборку бумаг. На это ушло немного больше времени, чем я рассчитывал. И к концу работы меня охватила усталость. Выключив свет, я решил посидеть несколько минут и набраться сил, чтобы встать и добраться до своей квартиры. Я повернулся со стулом и взглянул в окно. Проникавшего сквозь маскировочный тент лунного света было достаточно, чтобы разглядеть контуры «Битти-1».

И вдруг, без всякого перехода, я ощутил в сознании… легкий толчок, словно локтем. По-другому я не могу описать это чувство Именно, легкий толчок локтем, а потом едва ощутимое, настойчивое проталкивание. Я попытался сопротивляться, но сила проталкивания увеличилась. В этом проталкивании чувствовалась некая ужасная… уверенность, что ли. Чье-то чрезвычайно чуждое давление. Хладнокровное внедрение в мой мозг. Вы когда-нибудь падали в обморок?

—Да.

— Помните, как вы пытались бороться с охватывающей чернотой, и как она становилась сильней? Подобное происходило со мной. Я сидел совершенно спокойно, но даже во время борьбы с этим давлением, какая-то часть сознания пыталась найти причину этого явления. Перенапряжение, переутомление или боязнь неудачи? Я перебрал в уме все причины, о которых только мог вспомнить. Попытался сосредоточить все мысли только на видном мне уголке маскировочного тента, и ни на чем другом. Впился пальцами в ручки кресла и попытался сосредоточиться на боли. Эта штука в моем мозгу усилила давление и у меня возникло чувство, что она приноравливается к мозгу, поворачиваясь по мере протискивания, словно разыскивая самые легкие способы вторжения. Я утратил способность владеть телом. Я больше не способен был сжимать ручку кресла. У меня нет слов выразить, как это меня напугало. Я всегда, Шэрэн, всегда, владел своим телом. Может быть, я был слишком самонадеян, с презрением относившись к тем, у кого возникали заскоки, психические отклонения.

Я все еще смотрел на маскировочный тент. Потом, без всякого моего желания, голова моя приподнялась, — и я уставился на «Битти-1», пытаясь различить его контуры. Что-то глубоко проникло в мой мозг, и я был твердо уверен в том, что вижу корабль в первый раз. Я ощущал все реакции этой штуки. Она была в замешательстве, испытывала страх и изумление. В этом состоянии, Шэрэн, меня можно было заставить сделать… все что угодно. Уничтожить корабль. Убить себя. Моя воля и желания не принимали бы в этом никакого участия.

Шэрэн коснулась его руки и мягко сказала:

— Потише, Бад.

Бад понял, что в возбуждении сильно повысил голос; еще чуть-чуть, и он просто бы орал. Бад перевел дух.

— Скажите мне, существует ли такая вещь, как кошмар пробуждения?

— Существуют иллюзии, фантазии сознания.

— Я почувствовал себя… одержимым бесами. Вот я и проговорился. Эта штука в моем мозгу, казалось, пыталась сказать мне, что она не враг, что она не желает мне зла. Когда давление в мозгу достигло самой верхней точки, вокруг все померкло. Вокруг меня наступила тьма и я ощутил, как кто-то… трогает и перебирает мои мысли и воспоминания. Ощупывает их и выбирает.

А потом, Шэрэн, наступила очередь чистого кошмара. Эта штука втиснула в мой мозг свои мысленные изображения. Словно бы мои воспоминания были заменены чьими-то. Я всматривался в длинный и широкий коридор. Полы и стены излучали приглушенное сияние. Хрупкие среднего роста голубовато-белые люди имели почти бесполый вид, но, тем не менее, они были людьми. И они были рождены от родителей, состоявших в близком родстве друг c другом. Их полугипнотическое поведение, казалось, было отмечено печатью вневременной усталости и посвящено каким-то непостижимым целям; каждое их движение было скорее частью ритуала, чем жизненной необходимостью. И вдруг, я уже смотрю через большое окно, расположенное на огромном расстоянии от уровня земли. Шесть сигарообразных с хвостовыми стабилизаторами объектов, которые могли быть только космическими кораблями, нацелились в пурпурное небо, четверть которого занимало огромное умирающее красное солнце. Я понял, что вижу умирающий мир, древний мир и людей, остававшихся в нем. Я уловил ощущение печали, очень отдаленной и очень слабой. Затем в сознании замерцало и что-то покинуло мой мозг так быстро, что я ощутил головокружение. Моя воля, которая, казалось, была загнана в крошечный уголок мозга, быстро расширилась и я снова стал самим собой. Я пытался отнестись к этому как как к чему-то не имеющему значения. Я пошел в свою квартиру, разделся и готовился лечь спать, не собираясь больше думать о происшедшем. Но я должен был пойти и рассказать все вам.

В ожидании Бад устремил взгляд на Шэрэн. А она встала и подошла к балюстраде, огораживающей веранду, и, засунув руки в карманы, прислонилась к ней.

— Бад, — начала она, — мы разговаривали об икс-факторе в душевных болезнях. В психиатрии мы имеем возвратный феномен. Мозг, временно утратив сосредоточенность, будет использовать в качестве материала для иллюзий все, что происходило в непосредственно близком прошлом. Наши грезы во время сна, как вы знаете, почти всегда базируются на запомнившихся событиях, имеющих отношение к предшествовавшему периоду бодрствования. Недавно мы разговаривали об одержимости дьяволом. Глупая, ничего не стоящая фраза. Билл рассказывал нам о своих симптомах. Заимствовать его симптомы и выдать их за свои — для вас ничего естественней и не придумать. Но, конечно, благодаря вашему окружению и вашему честолюбию, вы пошли на шаг дальше. Вы обязаны были превратить дьяволов или бесов в представителей некой внесолнечной суперрасы, потому что вы слишком рациональны, чтобы удовлетвориться иллюзией дьявола. Бад, это все от нагнетания давления, от страха, что проект будет закрыт, из-за раздражения, вызванного генералом Сэчсон. — Шэрэн повернулась и, не вынимая рук из карманов джинсов, взглянула Баду в лицо. — Бад, возвращайтесь в постель. Мы остановимся около моего жилища и я вам вынесу маленькую розовую пилюльку.

— Значит, я не сумел рассказать так, чтобы вы поняли?

— Я думаю, что поняла.

— Доктор Инли, завтра я запишусь к вам на обычные тесты. Если вы найдете что-либо вне нормы, сразу ж скажите, я тут же подам в отставку.

— Не будьте ребенком, доктор Бад! Кто еще сможет тащить проект «Темпо» на своем горбу? Кто еще может получить доверие пятнадцати сотен людей, создающих здесь, на этом богом проклятом клочке гор, нечто, в чем разбираются, может быть, единицы.

— А если вдруг, — сухо возразил он, — в следующий раз у меня будет заскок, и я наделаю таких дел, с которыми не сравнить погром Конэла?

Шэрэн медленно подошла к Баду, подвинула свой стул поближе, села и взяла его за руку.