Дина улыбалась, раскрыв пасть и высунув язык, и ждала, пока Фрэнк Метаксос усядется между Диего и Стивом, а потом подбежала к доктору Фиске, взвизгнула и ткнулась носом в его ладонь.

— Говорящие кошки и собаки? — спросил Фиске-старший, широко раскрыв глаза от удивления.

— Скорее, животные-телепаты, — пояснил Шон. — Они способны к мысленному общению, если это им нужно. К примеру. Дина — вожак упряжки, и она без труда сообщает погонщику и своим собакам о том, куда и как бежать, и какой путь лучше выбрать на заснеженных равнинах. Лучше всего ей удавалась мысленная связь с Лавиллой — той женщиной, которая погибла, когда капитан Фиске и полковник Джианкарло отправили ее за пределы планеты. Нанук сильнее всего привязан ко мне, но, вообще-то, он довольно общительное создание.

— А кошки Клодах... — начала было Яна, но натолкнулась на предостерегающий взгляд Клодах и замолкла. Совсем не обязательно выдавать чужакам все тайны. Нужно сообщить достаточно, чтобы они поверили — и хватит пока. Так что Яна не стала особо распространяться ни об однорогих кудрявых жеребцах, ни о разумных тюленях, ни о дрессированных воронах. Наблюдая за реакцией Фиске и Марголиса, Шон опустил ладонь Яне на затылок и нежно пощекотал.

— Собаки и кошки со способностью к телепатии... — качая головой, повторил доктор Фиске.

— Да уж, ваш дедушка был еще тот тип, — фыркнул Торкель. Нанук тотчас же вонзил когти ему в ногу. — Ой!

— Мой дед создал несколько разновидностей собак и крупных кошек, приспособленных к здешнему холодному климату, а Сурс за эти годы укрепил и развил их особые способности. При малейшей возможности планета старается улучшить все, что на ней есть. Это ведь гораздо ценнее, чем кучка минералов, которые Компания может найти и на каких-нибудь безжизненных планетах и астероидах. Стоит ли ради такой малости взрывать живую планету?

Доктор Фиске вздохнул.

— Ну, вот мы и подошли к самому главному. Если я правильно вас понял, Сурс преисполнен благодарности за то, что мы разбудили в нем жизнь, но не до такой степени, чтобы посодействовать нашим планам относительно его минеральных ресурсов? Поэтому исследовательские экспедиции и пропадали, и гибли?

Фрэнк Метаксос прокашлялся и сказал хрипловатым голосом:

— Со стороны планеты в этом не было злого умысла, Кап. Я сам.., сдвинулся по фазе — как говорит Диего, — но это была только реакция на глубинное психическое воздействие. Сейчас я понимаю — то, что я чувствовал в пещере во время снежной бури, — это то же самое, что доктор Шонгили объяснил нам на словах. И, как это ни странно, мне даже немного неловко за свою непонятливость. Может быть, Сурс сумеет немного смягчить свой климат, чтобы он подходил и для тех, кто не привык к таким суровым условиям?

— Вообще-то Сурс очень доброжелательная и гостеприимная планета, если вы соглашаетесь принять ее гостеприимство в таком виде, как она предлагает, — заметила Клодах. А доктору Фиске она сказала:

— Сурс может дать гораздо больше, чем вы возьмете у него силой. Распри и войны никому не нужны.

— Это правда, — сказала Яна, наклонившись вперед. — До сих пор Компания упорно пыталась действовать своими методами — а это порочный и неплодотворный путь. Эта планета предоставляет совершенно уникальные возможности для изучения ее внутреннего мира — Компании остается только отобрать достаточно талантливых людей, способных проводить здесь такие исследования. И, кроме того, на планете есть ресурсы, которые Компания уже давно и эффективно использует, — это люди.

— Полагаю, мы сможем направить сюда ученых, проинструктировав их предварительно о всех местных особенностях, — медленно сказал доктор Фиске.

— Вы их пришлете, — вмешалась Клодах. — Но лучше мы сами научим их, как правильно общаться с планетой. Не волнуйтесь, все получится, как надо.

— Мы пришлем оборудование — компьютеры, устройства для связи...

— Разве что несколько штук, — сказала Клодах. — От них слишком много шума. Планете не понравится. Лучше пришлите пару-тройку учителей, которым нипочем холод и простая жизнь — чтобы научили нас писать и читать. Это нам больше пригодится.

Тут вернулся солдат, которого Торкель посылал за компьютером. Торкель взял комм и раскрыл у себя на коленях.

— Так, посмотрим, что у нас тут творится, — сказал он. — Дайте мне сведения об О'Ши...

— Ричард Арналук, сэр, — подсказал О'Ши свои полные данные.

— И Грине...

— Джон Кевин Интиак Грин Третий, сэр, — сказал капитан Грин. — Моя команда: рядовая Винона Соренсон, погибла, специалист четвертого класса Ингунук Джей Киллаган, погиб, лейтенант Микаэл Хайукчук, ранен при исполнении...

— Погодите-ка, — перебил его Торкель. — Все эти имена звучат как-то похоже... О'Ши пожал плечами.

— А все-таки люди родом с Сурса. Точно так же, как и большинство других солдат, которых перевезли сюда на том же корабле, на котором летел я. И те ребята, геологи, которых мы подобрали возле вулкана, — тоже.

Торкель повернулся к компьютеру.

— Запрашиваю полный список личного состава, переправленного на планету Сурс, кодовое название операции “Зачистка”. Отсортируйте их по месту рождения и предоставьте статистические данные о солдатах родом с Сурса.

Торкель долго недоверчиво смотрел на экран, потом с подозрением глянул на Шона Шонгили.

— Такого просто не может быть! Наверное, какая-то ошибка. Или же ваша планета способна по своему разумению распоряжаться отбором солдат.

— А в чем дело? Что там такое?

— Восемьдесят восемь процентов солдат, переправленных сюда для операции “Зачистка”, — родом с Сурса! Шон присвистнул.

— Подумать только! Я и не знал, что столько наших ребят служат в Компании. А ты, Клодах?

— Не знала.

— Компьютер, звук, пожалуйста! Объясните, как получилось, что на операцию “Зачистка” направлен такой большой процент солдат, происходящих из коренного населения планеты?

— Личный состав для операции на поверхности планеты подбирался по принципу максимальной физической и психологической приспособленности к арктическому климату. Отобранный персонал лучше всего подготовлен и наилучшим образом соответствует всем требуемым параметрам.

— Торкель, — сказала Яна, наклоняясь вперед и чуть вбок, чтобы тоже видеть экран монитора, — раз уж речь зашла о количестве уроженцев Сурса на службе Интергала, почему бы тебе не запросить статистические данные об общем соотношении аборигенов и солдат из других мест и сравнительные данные по их послужному списку?

— Запрашиваю, — сказал Торкель и сразу же получил ответ:

— В целом военнослужащие Компании, выходцы с Сурса, получают на семьдесят пять процентов больше благодарностей, на шестьдесят процентов больше материальных поощрений и на восемьдесят девять процентов больше наград, чем военнослужащие с других планет. Тем не менее повышение по службе у них идет на десять с половиной процентов медленнее, чем у других военнослужащих, и только двадцать два процента становятся старшими офицерами.

Яна подняла брови и позволила себе чуть самодовольно улыбнуться.

— Вот видишь, Торкель! Люди Сурса — весьма ценный для Компании ресурс планеты, который определенно стоит того, чтобы и дальше его использовать.

Торкель тоже поднял брови и огрызнулся:

— Ну да, только эти люди совсем не хотят уезжать с планеты — особенно чтобы делать то, для чего их стоило бы использовать...

Шон возразил:

— Нет, почему же? Очень многие из нашей молодежи были бы счастливы служить в армии Интергала, повидать мир. Нужно только вербовать их на службу, когда они совсем молоды.

— И я думаю, что, если Компания будет сотрудничать с коренным населением Сурса в новых исследованиях, вскоре можно будет выработать компенсаторные приспособления, с которыми даже взрослые обитатели планеты с адаптационными изменениями в организме смогут без проблем путешествовать в космосе, — сказала Яна. — Торкель, именно это я и пыталась тебе тогда сказать.

Торкель фыркнул и захлопнул крышку компьютера, а Шон радостно улыбнулся.

— Все в порядке, сынок, — сказал Торкелю Фиске-старший.

Но Торкель упрямо покачал головой:

— Нет, папа, совсем не все в порядке. Мы попали в безвыходное положение, мы ничего не можем предпринять. Эти люди не просто большинство солдат Компании, они еще и ее лучшие солдаты. Но здесь, на их родной планете, мы не можем рассчитывать на их лояльность. Мы фактически отданы им на милость.

— На ваше счастье, капитан, — сказала Клодах, протягивая Торкелю чашку с горячим напитком и ломоть хлеба, — мы — очень милосердный и незлобивый народ. Вот, посыпьте хлеб вот этим — будет очень вкусно, вам понравится, — и подала ему баночку с молотыми травами. Торкель, на удивление уступчивый, посыпал хлеб порошком, как советовала Клодах.

Доктор Фиске улыбнулся, глядя на сына. Одна из оранжевых кошек вспрыгнула к Торкелю на колени и принялась мурлыкать. Торкель на мгновение замер, не зная, согнать зверушку или позволить ей сидеть, где сидит. Потом откусил кусочек хлеба и запил горячим чаем. После нескольких глотков Торкель наконец вздохнул с облегчением и заметно расслабился. Он откинулся на спинку стула, сел поудобнее. Кошка словно прилипла к его коленям и уходить явно не собиралась.

— Послушайте! — вдруг заговорил О'Ши, обращаясь в основном к Клодах. — Раз уж так много наших оказалось на родной планете, то почему бы нам не устроить по этому поводу лэтчки?

— Чудесная мысль! — обрадовалась Эйслинг.

— Это самая лучшая мысль, какая только могла прийти нам в головы! — согласился Шон. — Таким образом все успокоятся, и вы, доктор Фиске, Стив, сразу получите ответы на множество вопросов, о которых пока даже не думали.

— Вот и хорошо, — сказала Яна. — Поскольку всеобщее замешательство улеглось и превратилось в обычный хаос, я бы не прочь искупаться и переодеться в чистое, — и она с сомнением посмотрела на оборванные остатки своей форменной рубашки.

— Да и я тоже не так хорошо вымылся, как мне бы хотелось, — признался Шон. Он встал, взял Яну за руку и повел к выходу. Потом задержался и сказал:

— Капитан Фиске, может, вы уже отпустите этих ребят, что стоят в карауле у дома?

— Я отпущу, — сказал Фиске-старший, встал и отдал соответствующее распоряжение.

Выйдя под руку с Шоном на свежий воздух, Яна испытала такое облегчение, что невозможно описать словами. Солдаты-охранники исчезли куда-то, словно талый снег под лучами полуденного солнца. Яна вдохнула полной грудью, немного опасаясь, что после тяжких испытаний, выпавших на ее долю в последние несколько дней, у нее снова начнется приступ кашля.

— У тебя больше никогда такого не будет, — словно угадав ее мысли, сказал Шон, и они пошли к горячим источникам.

— Погоди, мне надо захватить чистую одежду, — вспомнила Яна и потянула Шона в сторону своего дома.

— Возле источников всегда оставляют что-нибудь из одежды, — весело, по-мальчишески улыбаясь, сказал Шон и потянул ее за собой.

Яна рассмеялась и покорно пошла за ним. Ее переполняла радость оттого, что все так хорошо закончилось, и оттого, что Шон был с ней рядом.

— Это ничего, что я хочу смыть с себя часть Сурса? — спросила она.

— Ты никогда уже не сможешь полностью смыть с себя Сурс, Янаба Мэддок. Ты — навсегда с нами, любовь моя! — сказал Шон, потом вдруг откинул голову назад и издал какой-то странный клич.

Из-за ближайшего здания выбежали две кудрявых лошадки и резво потрусили к Шону и Яне.

— Местный транспорт, — сказал Шон. Когда кудряши подбежали к ним вплотную, Шон подсадил Яну, помогая ей забраться на спину лошадке, а потом легко вскочил на второго конька.

— Ты просто позвал — и они пришли? — радостно смеясь, спросила Яна. Она крепко держалась за густую гриву кудряша, чтобы не упасть. Ездить верхом Яна не умела, но совсем не боялась.

— Конечно, — сказал Шон и глуповато улыбнулся непонятно чему. — Поехали!

К немалому удивлению Яны, ехать на кудряше оказалось совсем простым делом — лошадка шла ровным, легким галопом, а ее бока, покрытые мягкой шелковистой шерстью, были теплыми и приятными на ощупь. Яна старалась только не смотреть, как быстро мелькает земля под копытами мохнатого скакуна, когда они с Шоном мчались через поля и перелески, прямиком к горячим источникам.

Через несколько мгновений они уже были у цели и слезли со своих скакунов, которые убежали прочь так же быстро, как и прибежали. Шон быстро сбросил одежду и стоял обнаженный, дожидаясь, пока Яна избавится от изорванного тряпья, в которое превратилась ее одежда за последние несколько дней. Его гладкая, блестящая кожа, покрытая пушистыми светлыми волосками, отливала серебром. Яна разделась и протянула руки к Шону.

Шон улыбался, его глаза цвета расплавленного серебра сияли — так что у Яны дух захватывало. Он обнял ее и крепко прижал к груди, так крепко, что Яна услышала, как бьется его сердце.

— Ты слышала, что сказал нам Сурс. А теперь послушай, что скажу тебе я, Янаба Мэддок! — Шон смотрел ей в глаза и говорил:

— Ты храбрая, ты прекрасная, ты гордая, ты сильная и добрая. И — любимая. Тебя любят многие, не только я, — он наклонился и поцеловал ее сначала в один глаз, потом в другой, потом — в лоб. — Сурс исцелил тебя, потому что ты нужна ему. И мне тоже ты нужна, и мне нужен наш ребенок, которого ты носишь под сердцем, — Шон нежно и как будто благоговейно дотронулся до ее груди.

— Ребенок? — Яна попыталась высвободиться из его объятий. Ее сердце болезненно сжалось от обиды и горечи. Если ему нужна мать для его детей — пусть бы нашел кого-нибудь другого! А она выкинет его из головы, вот и все! — Шон! Для меня все это — в прошлом. Может, ты не в курсе, но в Компании старшими офицерами становятся только люди старше среднего возраста. Мое тело не...

— Послушай, любовь моя, раз уж мы заговорили о том, чье тело на что способно, мне думается, тебе не помешало бы узнать кое-что и обо мне. Так много успело случиться, и мне не хотелось бы так сразу взваливать на тебя все это, но тогда, в пещере, когда все мы соединились с Сурсом, я узнал...

— Что ты узнал, что? Шон! Шон!

Но Шон не ответил и нырнул в воду. И как только вода сомкнулась над ним, легкий серебристый пушок, покрывавший кожу Шона, вместо того чтоб намокнуть, вдруг сделался гуще и темнее — Яне казалось, что она видит тело Шона словно сквозь легкую полупрозрачную дымку. Шон свернулся в воде в клубок, нырнул с головой — а когда вынырнул, то не только его голова и лицо были покрыты серебристо-серой шерстью — сама форма его тела совершенно изменилась!

Яна не успела ничего сказать, а тюлень, в которого превратился Шон, выкарабкался на берег, игриво отряхнулся, окатив Яну брызгами, и снова обернулся в мужчину, которого она любила.

Яна непроизвольно отступила на шаг, потом снова подошла к Шону.

— Что... Что это было? Как такое возможно?

— Мой дед, как и подозревал Торкель, зашел в своих разработках чуть дальше, чем от него требовалось. Даже слишком далеко. В его личных дневниках есть кое-какие особые заметки — я храню их в надежном месте, чтобы никто не нашел. Дед был буквально зачарован старинными американскими и кельтскими легендами о людях, которые могли менять форму своего тела, чтобы защитить себя и как можно лучше приспособиться к окружающей среде, — конечно же, это были всего лишь волшебные сказки, но деду всегда казалось, что именно такой должна быть наилучшая адаптация человека к суровым природным условиям. Он, конечно же, и не думал проводить подобные эксперименты на людях — тогда он еще не понимал, что планета сама сделает для людей все необходимые изменения... Но себя самого он изменил, и эти изменения сохранились и передались мне вместе с его генами. Вот так и вышло, что я.., э-э-э.., гораздо лучше приспособлен к жизни на Сурсе, чем любой другой человек на планете. Я время от времени могу превращаться в морское животное, наиболее приспособленное к жизни в таком климате, как здесь. Я — то, что в старинных кельтских легендах называется “селки”, человек на земле, тюлень — в море, или, в моем случае, — в воде.

— А твоя сестра? — спросила Яна. — Она тоже умеет оборачиваться? Так вот почему Шинид мне чуть шею не свернула, когда я спросила, не охотится ли она на тюленей!

Шон покачал головой.

— Насколько мне известно, она не оборачивается — а то бы она мне сказала. Шинид — единственная, кто видел, как я превращаюсь в тюленя, — кроме тебя, конечно. Я думаю, Клодах тоже про это знает. Как ты уже знаешь, тюленье тело может оказаться очень кстати, когда надо незаметно проплыть куда-нибудь по подземным рекам, — Шон улыбнулся, чуть хвастливо и в то же время немного неуверенно. — Клодах и Шинид считают, что благодаря этой своей особенности я стал чуть ли не самым значительным человеком на планете. Но единственная женщина, чье мнение об этом для меня что-то значит, — это ты, моя любимая... И я не был вполне уверен, как ты к этому отнесешься, — только поэтому и не рискнул сблизиться с тобой, когда мы пришли сюда в первый раз, хотя мне очень этого хотелось. Я надеялся рассказать тебе об этом прежде, чем мы станем любовниками, но тогда, после лэтчки...

Яна положила ладонь ему на щеку. Шон взял ее ладонь в свою и удержал, как будто боялся разорвать нить жизни, которую она протянула. Он вздохнул — глубоко, порывисто. Определенно, необходимость раскрыть Яне эту тайну страшила его гораздо больше всех тех опасностей и трудностей, которые они вместе с честью преодолели.

— Я надеюсь... Надеюсь, что после всего, что ты увидела и узнала, ты поймешь, что такая двойственность моей натуры по-особенному привязывает меня к Сурсу. И только из-за этого, когда все мы воссоединились с планетой, я почувствовал, что вместе с тобой там был кто-то еще — ребенок, которого ты носишь в себе. Наш ребенок.

— Но я не могу иметь детей! — возразила Яна, не в силах поверить этому поразительному известию. Она была немного не в себе после стольких удивительных, невозможных открытий и, ища поддержки, прислонилась к теплому, мокрому, надежному плечу Шона. — У меня просто не может быть детей...

— Может, Яна. И у тебя уже есть ребенок — наш с тобой ребенок, — сказал Шон таким нежным и проникновенным голосом, что Яна совсем расчувствовалась. — Сурс исцелил и эту часть тебя, потому что наш ребенок будет даже ближе ему, чем кто бы то ни был. Планете нужны твои дети — и мои, — он развернул ее к себе лицом, и снова Яна увидела тревогу — нет, даже страх — в его серебристых глазах. — Или ты не хочешь детей от меня?

Яна сглотнула подкативший к горлу комок.

— Я думаю... — начала она хрипловатым, чуть севшим голосом; потом взяла себя в руки и заговорила уже нормально, громко:

— Я думаю, что прежде всего мне надо искупаться. А потом — если ты захочешь, то и я захочу!

— Значит, это ничего, да?

— То, что я беременна? Нет, конечно! Я думала, со мной уже никогда этого не случится.

В глазах Шона тревога сменилась облегчением.

— Значит, ты хочешь ребенка? И тебе все равно, что я иногда.., становлюсь тюленем?

Яна вгляделась в его сильное, волевое лицо, в его чудесные серебристые глаза, умные и веселые. Она вспомнила, как они любили друг друга, какой он был сильный и нежный — всегда, что бы им ни доводилось пережить. И Яна медленно кивнула головой, удивляясь самой себе — как могла она перед лицом всего этого — перед лицом своей любви — еще чего-то бояться, как могла она хоть в чем-то сомневаться? Она положила руки Шону на плечи, заглянула ему в глаза, лукаво улыбнулась и пожала плечами:

— Тюлень? Человек? Да кто бы ты ни был... Ты лучше всех, любимый мой!