 |
|
Популярные авторы:: Горький Максим :: Азимов Айзек :: Андреев Леонид Николаевич :: Кларк Артур Чарльз :: Joyce James :: Чехов Антон Павлович :: Раззаков Федор :: Борхес Хорхе Луис :: Лондон Джек :: Грин Александр Популярные книги:: The Boarding House :: Бурый волк :: Подземная Москва :: Единственный способ :: Справочник по реестру Windows XP :: Чужое :: Земной свет :: Авторитет :: Гордость и страсть :: Поездка в Россию |
Игра ЛазаряModernLib.Net / Максим Марух / Игра Лазаря - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
– Укушен? Лазарь неловко оглядел окровавленные руки и вдруг понял, чего они так боятся. Действительно, он ведь может быть инфицирован. И тогда вдвойне любопытно, почему она позволила впустить его в дом. Ведь это её инсон. А там, за дверью – чума, его пожирающая. – Ударился головой о стену, – Лазарь указал пальцем на лоб. – Но ты, конечно, мне не веришь. – Нет, – помотал головой парень, – не верю. Лезвие ножа, вторя движению головы, покачивалось в воздухе слева направо. Рыжеволосая красавица шагнула из-за спины друга, желая получше рассмотреть то, на что указывал Лазарь. На ней были синие джинсы в обтяжку, кеды и кофта с розовыми и чёрными ромбами. Фигурка ладная, что ни говори. – Ну, раз не ты хозяин хаты, в принципе неважно, во что ты там веришь, – жёстко произнёс Лазарь, отворачиваясь от парня. – Важно, во что верит она. Оставалось гадать, как перекосилось его лицо, потому что сейчас Лазарь смотрел на девушку. Давил самым тяжёлым из арсенала взглядов, под которыми даже Дара «прогибалась» на раз. А эта девчонка выдержала. Выдержала с вызовом. – Ты чё несёшь! – вскинулся белобрысый и резко бросил в сторону подруги: – На кой чёрт он нам сдался, Яни? Яни – интересное имя. Сокращение, скорее всего. Не отрывая взгляда от девушки, Лазарь коснулся пальцем подсыхающей раны: – Это рассечение от удара о стену. Ты же веришь мне. Он произнёс это, как аксиому, и со стороны могло показаться, что он пытается заворожить, загипнотизировать её. К сожалению, в инсонах такие штучки не проходят. А, судя по выражению её лица, она не поддалась бы и в яви. – С чего мне тебе верить? – спросила она. Лазарю пришло в голову, что теперь это уже неважно. Она уже верила ему. Сама не знала почему, но верила, и спрашивала себя, но хотела, чтобы ответ дал он. – Потому что ты меня сюда впустила, – он медленно опустил руки. – Ты меня уже спасла. «Ну, болтаешь!» – хихикнула Дара. – «Я прям заслушалась». – Яни, не дури, – предостерегающе зашипел белобрысый, косясь на подругу. Оставалось немножко дожать. – Обещаю, что ни в чём не стесню вас. Я, как верблюд, могу не есть и не пить сутками. Девчонка колебалась секунду. Потом повернулась к другу. – Пусть останется, Джуда. Лазарю стоило огромных усилий сдержать расползающиеся вширь губы. Джуда, старик, извини – ничего личного. Цель достигнута – да здравствует новая цель! – Я Джуда, она Яника. Втроём, если не считать Дару, расположились на кухне. Чай-кофе никто не предлагал. «С водой напряг» – сразу предупредил Джуда. Звучало комично, учитывая, что всю кухонную утварь, способную вместить в себя жидкость – от тазов с кастрюлями, до кофейных кружек и полиэтиленовых пакетов – доверху заполняла вода. Неприкосновенные запасы громоздились нестройными рядами повсюду: на столах, на полках, даже на подоконнике не осталось свободного места. «Напряг с водой»… звучит забавно, если не выглядывать в окно. – Лазарь. С продовольствием дела обстояли ещё хуже. Без электричества холодильник сдох, прихватив с собой на тот свет львиную долю продуктов. Его дверца была открыта, в салатницы и суповые тарелки на решётчатой полке под морозилкой собрали талую воду. В ванной Лазарю выдали влажное полотенце, чтобы он мог оттереться от крови, а Яника даже перевязала бинтом голову, старательно избегая встречаться с ним взглядом. Что это было – неловкость спасителя перед спасённым или что-то другое, Лазарь понять так и не смог. – Как тебя к нам занесло, Лазарь? – Джуда смотрел испытующе. Они с Яникой, сдвинув стулья, сидели в обнимку, обозначая тем самым незримое классовое неравенство, по-прежнему разделявшее их с гостем. – Я уже говорил – пытался не стать Куком для аборигенов, – Лазарь уловил недоумение на лицах собеседников и пояснил: – Люблю метафоры. Ему показалось, или губы девчонки тронула улыбка? – А то я не понял, – огрызнулся Джуда. – На улице что ловил? – Еду и питьё. К допросу осторожно присоединилась Яника: – Почему не ушёл с остальными? Повязка на голове была неумелая и медленно съезжала на глаза. – Не успел к эвакуации, – наугад брякнул Лазарь. Взгляд Джуды стал ещё подозрительнее: – Это потому, что её не было. Люди разбежались, как крысы с корабля. За один день. Один день, и никого нет. – Знаю. Решил, остаться будет безопасней. Как и вы. Джуда и Яника обменялись взглядами. Потом парень указал глазами на прихожую. – Никто ничего не решал. Не видишь, заперты мы здесь. Будто в подтверждение его слов, существо в тамбуре снова приложилось к двери, после чего с эффектными звуками принялось драть пластиковую облицовку. Яника едва уловимо вздрогнула и напряглась, пальцы машинально сжались в кулаки. Это не ускользнуло от внимания Дары: «Заметил»? Вопрос риторический. Вся работа Лазаря строится на том, чтобы подмечать мельчайшие детали. – А теперь и ты как мы, – пасмурно прибавил Джуда. Почему-то, после этих слов девчонка ещё больше съёжилась и крепче прижалась к другу. – Давно он вас караулит? Джуда медлил с ответом, и Яника попросила: – Расскажи. Оказалось, караулит он с тех самых пор, как всё началось. Когда на улицах стали появляться первые прокажённые (так их здесь называли), Джуде позвонила Яника. – Плакала, – вспоминал парень, – умоляла приехать. Пообещав родным, что только заберёт девушку и сразу обратно, Джуда прыгнул в машину и отправился сюда. Из-за сплошных пробок доехать не получилось. Пришлось бросить машину на обочине, и последний километр до дома он пробежал пешком. – На улицах черти что творилось! А сюда зашёл и понял, что тут вообще мрак. Ошалевшие от страха жильцы волокли пожитки вниз по лестницам. Перебраниваясь и толкаясь, точно неуправляемое стадо, они топтались по головам тех, кому не посчастливилось упасть на землю. В узких пролётах мешанина жильцов и предметов домашнего обихода создавала непроходимые заторы. Сквозь давку почти невозможно было пробиться наверх, ведь основная масса людей текла вниз. – Один мужик поднял над головой девчушку лет семи и медленно нёс её к выходу, – с губ Джуды сорвался смешок. – Его почти не было видно в толпе. Только руки с девчонкой торчали над головами. Он шёл, шёл, и всё повторял: «ребёнок, ребёнок, ребёнок». Как будто кто-то его слушал! Джуда преодолел всего один пролёт, когда сзади послышались визг и крики. Людская масса всколыхнулась, пропуская рябь обернувшихся голов, и с воплями ринулась в обратную от выхода сторону. – Я не сразу сообразил, что произошло. Потом уже по крикам понял, что в подъезд ворвались прокажённые. Стремнина обезумевшего людского потока сдавила со всех сторон и сама понесла Джуду вверх по лестницам. На площадке четвёртого этажа он каким-то образом умудрился вырваться. Вынырнул наружу и распластался на полу перед лифтом, радуясь возможности снова нормально дышать. Несколько секунд просто лежал на спине и жадно глотал ртом воздух. – Когда Яни впустила меня, мы решили переждать, пока вся эта канитель не уляжется. Не помню, сколько времени прошло, но однажды всё стихло. Мы думали всё – люди нашли способ вытурить этих тварей. Посовещавшись, Джуда и Яника решили не засиживаться в квартире дольше и последовать примеру остальных, пока не поздно. Перед тем, как открыть дверь, Джуда на всякий случай взглянул в дверной глазок – и правильно сделал. Едва припав к нему, он в ту же секунду с ругательствами отшатнулся. С другой стороны на него взирала искажённая стеклянными линзами жуткая морда. – Он ничего не делал, просто стоял и смотрел. Смирно так, гад, как специально поджидал. До сих пор не понимаю, чего он остался. Они же вроде в стаи сбиваются, а этот какой-то странный, отщепенец что ли. Мы стали ждать. Часов пять, наверное, прождали – а он не уходит. Тут-то и поняли, что застряли. На протяжении всего рассказа Яника отстраненно молчала, уставившись взглядом в стену. В её взгляде смешались в одну солянку безысходная обречённость, беспризорный страх и… что-то ещё. Неуловимый ингредиент, который Лазарь никак не мог увидеть, понюхать, почувствовать на языке. Такие штучки для Дарении. Это она ощущает вкус страстей, обоняет эмоции, различает их вспышки по цвету, причём не в переносном, а в буквальном смысле. Интересно, что бы она ощутила сейчас? Что вообще она могла ощутить, принимая в расчёт, что у девчонки не все дома? Едва ли это будет тарелка ароматной солянки. Скорее, стакан протухшей воды. Лазарь решился на небольшой эксперимент. Деликатно откашлявшись, он обратился к девушке: – Яника, можно один вопрос? При упоминания своего имени девушка встрепенулась, недоверчиво взглянула на Лазаря, словно учуяв какой-то подвох. – Не гарантирую, что отвечу. Её лицо просто создано для улыбок, подумал Лазарь. Об этом свидетельствовали уголки припухлых губ, каждая впадинка на коже. Печальное выражение не шло ему, ни с чем не вязалось, казалось неисправностью, как потухший глаз светофора. – Справедливо. – Ну, – она передёрнула острыми плечиками, – тогда спрашивай. – Куда делся третий? Девчонка заметно напряглась: – Третий? – Ну, ведь ты же не одна здесь живёшь. Вместо ответа Яника принялась сосредоточенно молчать. Джуда переводил недоуменный взгляд с неё на Лазаря и обратно. – Одна, – наконец, внушительно заявил он. Это была ложь. На стеклянной этажерке в ванной Лазарь заметил бритвенные принадлежности и две зубные щётки в подставке. Следовательно, постоянных жильцов здесь было как минимум двое, если, конечно, Джуда не имел привычки таскать с собой предметы личной гигиены в конец света. – Откуда взял про третьего? – прищурился Джуда. Лазарь пожал плечами: – Из лучших надежд. – В смысле? – Ну, теперь получается, что вы тут, а ваши родные и близкие где-то там. И неизвестно, что с ними стало. Яника хотела что-то сказать, но так и не отважилась раскрыть рта. Похоже, её душил изнутри подступивший к горлу ком. – В ситуациях, вроде этой, намного выгоднее, если никого нет, – продолжал Лазарь. – Как у меня. А вот и то, чего он добивался – первая слезинка перевалила за край века и сбежала вниз по щеке. Что ж, если она действительно сумасшедшая, если её оскудевший эмоциональный спектр не вкуснее глотка воды (что типично для больных шизофренией), и если глаза Лазаря ему не врут, а они не врут, то девчонка просто талант! Эмоции можно испытывать или не испытывать, можно скрывать, но труднее всего их изображать. Последнее называется актёрством. И на актёрство её слёзы совсем не похожи. Лицо Джуды посуровело, на скулах перекатывались желваки. Он потянулся к Янике, чтобы обнять, но та решительно оттолкнула его руку плечом. В этом жесте было что-то отчаянное, и в то же время мятежное. – У меня тоже, – проронила она, смахнув слезу рукавом, – никого нет. Родители умерли, а кроме них никого. – А мои предки, наверное, свалили из города, – с каким-то ожесточением в голосе проговорил Джуда. – Но я не жалею, что три дня назад приехал сюда, – он предпринял ещё одну попытку обнять подругу, и на этот раз она увенчалась успехом. – Один я у неё остался. «Шары подкатывает» – высказала авторитетное мнение Дара. Лазарь решил, что у него нет причин не доверять ей. У Дары на такое нюх, развившийся из богатого личного опыта – чего-чего, а волокит ей хватало. Если она права, то под юбкой у Яники Джуда ещё не был. Стало быть, встречаются недолго, раз уж всё ещё вместе – такие, как Джуда, не из терпеливых. Тем не менее, радовать Сенса было пока рано. Джуда сказал, прошло всего три дня, и это настораживало. Кое-что не сходилось. Девчонка выглядела измождённой недельным голоданием, она просто не успела бы истощать так за трое суток. Выходит, она действительно больна. А раз больна наяву – больна и в инсоне. В такой последовательности. – Три дня… – мысли Лазаря неожиданно превратились в слова. – Да, – протянул Джуда, покачиваясь на стуле и обводя глазами кухню, – клали на нас в ООН. Лазарь посмотрел на Янику. Девушка казалась полностью погружённой в свои думы – только веки подрагивали в унисон с дверью в прихожей. Лазарь поспешил сменить тему: – Чем ещё, кроме воды, питаетесь? – Перебиваемся, – вздохнул Джуда. – Осталось всё, что не портится. Есть мешок картошки, есть сухари. Только готовить не на чем – газа нет. Разве что сырьём жевать. Проблемы питания Лазаря не беспокоили. От голода хозяин инсона умереть не может, как не может умереть от тоски в жизни. Умереть здесь можно, только перестав бороться. Но девчонка этого не знала и, увядая в инсоне, угасала наяву. Именно в такой последовательности. – А туалет? – Ты же канитель. Воды нет. Тебе по-большому или по-малому? – По-малому. Физиономия Джуды расплылась в ухмылке: – Тогда делай, как я. Идёшь на балкон, становишься на табуретку и вперёд. Если повезёт, обделаешь кого-нибудь из этих уродов. – Пойду, попрактикуюсь, – Лазарь встал из-за стола. – Расскажешь потом, как делать это по-большому. Балкон находился в спальне, в другом конце квартиры. Выйдя в прихожую, Лазарь прошептал: – Можешь уходить, я надолго застрял. Поезжайте с Сенсом к её дому, осмотритесь, соседей расспросите. К ночи постараюсь вырваться. «Сейчас только полюбуюсь, как ты писаешь с балкона, и сразу уйду!» – рассмеялась Дарения. – Или уйдёшь и посмотришь, как я надую себе полные штаны наяву. Глава 3. Говорят выжившие За окном неустанно тявкала собака, по неясной прихоти прокажённых до сих пор остававшаяся не пойманной. Её лай казался чем-то инородным в сонном царстве брошенного города, одиноким и жалостным. Бессмысленное «гав», как отчаянное «ау» заплутавшего в лесу путника. «АУ! АУ! АУ!» Они перешли в гостиную – стало немного потише. Зверь в тамбуре обессилел от бесплодных попыток пробить железную дверь и отступил. Ничего не происходило, инсон пребывал в так называемой стадии «кейфа». Конечно, дефиниция «кейфа» в условиях почти свершившегося конца света звучала довольно странно, но по опыту Лазарь знал – настоящая Игра ещё не началась. Обычно в такой ситуации от тебя ничего не требуется и остаётся просто ждать, когда акция начнёт двигаться сама собой. Наверное, оттого Лазарю сейчас особенно некомфортно – он не из тех, кто привык кататься на велосипеде без рук. «АУ! АУ! АУ!» Глупая псина даже не подозревает, что зов о помощи в лесу может спровоцировать совершенно противоположный эффект, и тогда вместо бригады спасателей к тебе явится оголодавшая волчья стая. Лазарь посмотрел на часы и выдохнул – с момента его появления в инсоне минуло чуть больше двух часов. А казалось, что все четыре – время тянулось катастрофически медленно. Но самое неприятно, что он вынужден был сидеть взаперти наравне с Яникой, даже если сейчас от него не было никакого проку. Покинуть инсон теперь, растворившись в воздухе прямо на глазах у девушки, равносильно проигрышу. Это называется испарением, и демонстрировать его хозяину инсона категорически не рекомендуется. Испарение неминуемо приведёт к закупорке сознания, а туннель в инсон будет навсегда заблокирован обвалом разрушенных устоев – ведь всем хорошо известно, что люди не исчезают просто так. Оставалось сидеть здесь и надеяться, что хотя бы Сенсор с Дарой проводят время с большей пользой. «АУ-АУ-АУ-у-у»… Дворняга взвизгнула, захлебнулась и умолкла. – Ёжик сдох, – задумчиво выговорил Джуда. Они с Яникой утроились на диване и с индифферентным выражением на лицах разглядывали журнал «Авторевю». Лазарь наблюдал в окно, как несчастное животное рвут на части четверо прокажённых. Работали твари молча и методично, встав кружком над жертвой – через минуту от собаки осталось лишь мокрое пятно на земле. Теперь ясно, почему в городе нет ни одного трупа. – Ёжика убили, – Лазарь вернулся в кресло. – И съели. Знаете, почему люди не едят ежатину? Яника оторвалась от журнала: – Почему? – Слишком острая. Тень улыбки выдали проступившие на привычных к этому щеках ямочки. При довольно остром подбородке у неё были высокие чуть выпуклые скулы, отчего овал её лица напоминал перевёрнутую луковицу. Когда она улыбалась, скулы приподнимались ещё выше, превращая глаза в две очаровательные щёлки – точь-в-точь, как в японском аниме. Очевидно, в жизни она очень улыбчивый человек – только лица очень улыбчивых людей достаточно натренированы для молниеносных микроулыбок вроде этой. – А почему люди не едят людей, знаешь? Улыбка сошла с губ так же быстро, как и появилась. – Люди едят людей, – серьёзно сказала она. – Ещё как едят, – поддержал Джуда. – Спроси нашего соседа, если не веришь. Лазарь отмахнулся: – У нас разговор не заладился. Он показался мне каким-то нелюдимым. Джуда запрокинул назад голову и расхохотался, а Яника принялась сосредоточенно листать журнал. Эта шутка, на вкус Лазаря, вышла куда острее предыдущей, но Яника никак не отреагировала, и продолжала листать журнал про автомобили. – Интересный? – спросил её Лазарь. Она смотрела на него поверх журнала: – Что? – Твой журнал – интересный? Девушка качнула головой. – Я не читаю. Так, картинки рассматриваю. – Машинами, то есть, не интересуешься? – Не особенно, – она пожала печами. – Во всяком случае, пока у меня нет своей. – Тогда откуда журнал? Яника вскинула голову и уставилась на Лазаря с видом проштрафившейся школьницы, застуканной с сигаретой в школьном туалете. – Необязательно было врать, ты же мне ничем не обязана, – мягко заметил Лазарь. – Могла просто не отвечать, когда я спрашивал про «третьего». Помнишь, мы предусматривали такую возможность? Это было смешно и нет сразу. Стыдить человека в его же собственном инсоне – всё равно, что воспитывать чужого ребёнка. Яника переложила журнал на колени Джуде и выпрямилась. – Мне совершенно безразлично, что ты обо мне подумаешь! – заявила она. На щеках выступил чуть заметный румянец. – Никогда не понимала дурацкой манеры совать нос в чужие дела. – Это в человеческой натуре. Мы бы все передохли со скуки, если бы не обращали друг на друга внимания. – Не померли. Ты вот, Лазарь, сейчас жил бы спокойнее. – Если под спокойствием ты подразумеваешь упокоение, то да, без сомнения. Но вот жил бы? – Лазарь кивнул в сторону прихожей. – Если бы всем было плевать? Яника не нашлась, что ответить. Воцарившуюся тишину нарушил Джуда: – Жрать охота. Девушка вызвалась принести. Она вскочила с дивана чуть быстрее, чем собиралась, и от Лазаря не ускользнуло, как болезненно сморщилось её лицо, когда она отталкивалась от сиденья руками. Яника ушла на кухню, и какое-то время оттуда слышался шорох целлофановых пакетов. – Сухпай? – усмехнулся Лазарь. – Суххрень, – ворчливо отозвался Джуда. – Слушай, э-э… мы же с тобой договорились… – Я помню, помню. Суххрень – не самоё моё любимое блюдо. Джуда удовлетворённо кивнул. Яника принесла большой пакет с сухарями, зелёную пачку чипсов «Лэйз» и пластмассовый термос. – Приятного аппетита, – Лазарь подавил в себе желание поиздеваться над их совестью и, дабы им легче жевалось, отвернулся к окну. Впрочем, размышлял он, о каком смущении может идти речь, когда речь идёт о выживании? В современной художественной литературе и кино на постапокалиптическую тематику оставшийся на попечение анархии народ обычно изображается сообществом первобытных хищников: охотников, кто посмелее, и падальщиков, кто нет. И дело здесь вовсе не в деградации. Дело в прогрессе – эволюции, обусловленной одним лишь дарвиновским естественным отбором. Что-то ударилось Лазарю в спину, отскочило и упало на пол. Он обернулся. Джуда энергично хрустел чипсами, запивая чаем из крышки термоса, Яника грызла кусок высохшей ковриги и задумчиво смотрела в антрацитовый экран телевизора. Точно таким же куском она только что бросила в Лазаря. Лазарь поднял хлеб с ковра и удивлённо повертел в пальцах, точно это был осколок метеорита. – Гуманитарная помощь от Яни, – великодушно пояснил Джуда, опрокидывая залпом остатки чая. – Знаешь, она у нас филантропка… – А то хрен бы ты меня впустил, помню. – Именно. Яника оторвалась от созерцания своего скукоженного отражения в выпуклой темноте кинескопа и забрала у Джуды крышку от термоса. – Смотри, разбалуешь, – недовольно буркнул тот. Лазарь неподвижно наблюдал, как она заново наполняет чашку и несёт ему. Травоядные вроде неё вымрут в числе первых. Естественный отбор беспощадно отбраковывает таких, чтобы навсегда исключить убогие аллели из генетического аппарата. – Третьим, – сказала Яника, протягивая Лазарю чашку, – был мой отец, раз уж тебе интересно. Мы жили вдвоём. Три дня назад он оставил меня здесь, когда спасался бегством от твари, которая чуть не прикончила тебя утром. Ну, бери. Запьёшь. Принимая чашку, Лазарь мельком коснулся её пальцев. Холодные и влажные, как после игры в снежки без варежек. – Ты явно в мать, – заметил он, отпивая из кружки. Яника поджала губы и быстро вернулась к Джуде. – Не суди о том, чего не знаешь. Он меня не бросал. Лазарь макнул сухарь в чай. Есть в чужом инсоне – всё равно, что справлять малую нужду во сне. Облегчение приходит лишь на время. – «Оставил» звучит презентабельней, но смысл тот же. В борьбе с новым приступом слёз Яника выпятила подбородок и принялась теребить манжет рукава: – Я сама во всём виновата. Конечно, сама. Они все так думают. Разные инсоны, разные люди, и уж совсем разные Игры, но всюду одна и та же проблема – смутные границы между «виноватой» и «виновной». Разглядеть эту тонкую грань – задача Игрока. Нащупать и показать её – задача Бегуна. – Я впустила эту тварь, – продолжала Яника. – Отец не разрешал, а я впустила. Он пытался меня защитить, но зверь был сильнее. – Можешь не рассказывать, – полушёпотом напомнил ей Джуда. – Кто он такой? Последнее, очевидно, касалось Лазаря. – Нет-нет, всё нормально, – она решительно замотала головой. Рыжие космы запрыгали над плечами. – Да, я в порядке… Нет, хочу рассказать. Три дня назад, когда всё началось, они с отцом поссорились. Отец был пьян и зол. Она сказала, что её пригласили на вечеринку, и она собирается пойти. Он раскричался. «Ты не пойдёшь ни на какую долбанную тусовалку!» – орал он в бешенстве. – «Сегодня никакой тусовалки, где ты будешь вертеть задницей, не будет!» Его глаза едва не вылезли из орбит, с губ почти летела клочьями пена. Она ответила, что всё равно пойдёт. «Только попробуй! Только попробуй открыть эту грёбаную дверь! Я тебе такое устрою! Надолго отобью желание шляться по всяким тусовалкам! Уж поверь, золотко, отобью!» – Если бы я послушалась, всё могло быть иначе, – сокрушалась Яника. – Но я так разозлилась на него… Она оттолкнула отца, и пока он пьяно пятился назад, пытаясь вернуть равновесие, быстро обулась и выскочила в тамбур. Когда я открыла дверь на площадку, там стоял он. – В жизни никого страшнее не видела. И, наверно, никогда в жизни так не кричала… когда бежала обратно в комнату. Монстр ворвался в квартиру. – В прихожей его встретил отец. Они стали драться… так страшно. Он кричал: «беги, беги, беги»! Беги! Беги! Беги! Но она не побежала. Осталась стоять, как вкопанная. Просто стояла там и смотрела, оцепенев от ужаса, потеряв контроль над телом, ощущая себя пилотом огромного робота, запертым в черепной коробке, как в задраенной кабине, мигающей изнутри разноцветными лампочками закоротившей приборной панели. Всё, что ей оставалось – наблюдать за происходящим снаружи, приникнув ладонями к глазам-иллюминаторам. Отец повторял «беги» снова и снова, но она так и не сдвинулась с места. И тогда побежал он. – А зверь погнался следом. Они так громыхали в подъезде, что я думала, оба катятся вниз по лестницам, намертво вцепившись друг в друга. Когда грохот на лестничной клетке стих, Яника осознала, что осталась в квартире одна. Робот дрогнул, тревожные огни в обесточенной кабине погасли. Мрак окутал всё прежде, чем подкосились бесчувственные ноги. – Когда я очнулась, то обнаружила, что прошло много времени, – она кивком откинула назад волосы и быстро утёрла мокрые щёки. – Тогда я позвонила Джуде. Ну, а дальше ты знаешь. Лазарь подошёл к дивану и вернул Янике пустую крышку от термоса. – Спасибо. – Да ну, – она отмахнулась, – не за что. – Не за чай. За правду. Джуда с угрюмым видом отряхнул ладони от крошек, одновременно выковыривая языком застрявшие в зубах остатки сухаря: – Вот и пообедали. За окном смеркалось. Порыжелое, в красных подпалинах небо свидетельствовало о том, что в зимней реальности давно стемнело. Лазарь старался не думать о том, что его ждёт по возвращению в явь. Длительные посиделки в инсонах плохо сказываются на самочувствии в реальности. Обычно хочется всего и сразу: есть, пить, в туалет, пулю в голову. Наверное, так чувствует себя медведь, вылезая из берлоги с первыми лучами весеннего солнца. Интересно, как проходит спячка у медведей? Пролетает пьяным сном, одним мгновением меж моргнувших век, или растягивается на век в инфернальных образах бессонницы? Фантомные, шепчущие голоса. Галлюциногенные конструкции, которые восстают и тут же осыпаются, словно вылепленные из мокрого и сухого песка. И снова поднимаются… И снова падают… Нет, это не сон. Это – абсурд засыпания. Лазарь медленно отключался, раскинувшись в кресле у окна, запрокинув на мягкую спинку голову и раскрыв рот. У людей, например, раз на раз не приходится. Неврологи утверждают, что всё зависит от стадии сна. Точнее от того, в которой из них тебя разбудят. Будет ли это миг или долгая череда обрывистых, бессодержательных лестниц… историй, конечно же, каких к чёрту лестниц, череда историй… Так у людей… А у медведей? Спать в инсоне бесполезно, потому что инсон – это не берлога. Не абсурд на одну ночь. Неврологи говорят, что у людей… а гризли – та ещё сволочь… «Говорят выжившие! Всем выжившим! Мы ищем людей! Если вы нас слышите, мы стоим лагерем в супермаркете „Гризли“! Мы готовы помочь! У нас есть еда и оружие! Говорят выжившие! Всем выжившим!» Лазарь вздрогнул и проснулся. Машинально утёр ладонью влажный след от слюны на щеке, другой рукой поправил съехавшую на глаза повязку. Сознание затуманило дрёмой, со сна он не сразу вспомнил, где находится. Словесные нелепицы почти уснувшего мозга каким-то образом перекочевали в реальность (или наоборот?) и теперь дребезжали рупорным эхом в темноте за окном. «Говорят выжившие! Всем выжившим! Мы ищем людей! Если вы нас слышите, мы стоим лагерем в супермаркете „Гризли“! Мы готовы помочь! У нас есть еда и оружие! Говорят выжившие! Всем выжившим!» Давненько он не засыпал в инсонах. Разницы, в принципе, никакой, если не считать неизменного чувства дезориентации при пробуждении. Сколько прошло времени? Лазарь нажал на кнопку подсветки в торце часов, и электронный циферблат зажёгся желтоватым отсветом. Полночь. «Говорят выжившие! Всем выжившим! Мы ищем людей!» Усиленный громкоговорителем голос казался смутно знакомым. Это настораживало, потому что шансы наткнуться в чужом инсоне на знакомого человека не больше, чем отыскать такового на Луне. Разве что… – Что это? – испуганно прошептала с дивана Яника. Они с Джудой тоже уснули. В полумраке гостиной, озаряемой жёлтым глазом луны, виднелись их сгорбленные силуэты. Лазарь прижался ладонями к оконному стеклу и долго всматривался во мглу двора. Оказывается, достаточно отключить во всём городе свет, чтобы понять, какими по-настоящему тёмными могут быть ночи. Царящее внизу разорение, прикрытое пологом тьмы, напоминало неубранную детскую комнату. – Я ни черта не слышал, – сонно залопотал Джуда. – Ну, мы и рубанули! Сколько сейчас? – Тс-с-с! – зашипела на него Яника. – Лазарь, ты слышал? – Слышал. И вы сейчас услышите, если помолчите. «Говорят выжившие! Всем выжившим! Мы ищем людей! Если вы нас слышите, мы стоим лагерем в супермаркете „Гризли“! Мы готовы помочь! У нас есть еда и оружие!» Началось. Заглохшая машина, беззвучно катившаяся под горку, вздрогнула, поймала сцепление и взревела всеми цилиндрами ожившего двигателя. Теперь Лазарь почти не сомневался, что знает голос вещателя. Стало быть, офицеры Ведущего вступили в Игру и уже здесь. – Вот это да! – Джуда подскочил к окну, упёрся лбом в стекло. – Где это – «Гризли»? Ни черта не видно. – Это в двух кварталах отсюда, – сказала Яника. – По Королёва, в сторону центра. Ну, надо же! Целых два квартала, а слышимость, будто лагерь за домом напротив. Достаточно выгнать из города всех людей, чтобы почувствовать всю мощь подлинной тишины. – Далековато пилить, – Джуда возбуждённо мерил шагами комнату. – Какие у кого мысли? Яника прошла к трюмо, вынула из ящика несколько чайных свечей в алюминиевых гильзах, расставила на журнальном столике и подожгла фитили. Пляшущие язычки пламени разогнали мрак по углам комнаты. – Ты всерьёз хочешь попробовать добраться? – в свечном освещении её лицо выглядело особенно болезненно. – Чёрт, да! Это же такой шанс – глупо будет упускать. – Ты забыл, почему мы здесь, Джуд? – Помню, не забыл. А ты что скажешь, Лазарь? Лазарь? 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10 |
|||||||