Та хлопнула ресницами, словно вдруг опомнившись, потом вяло призналась:

– С матерью был большой напряг, она все поняла почти сразу. Пыталась бить. Ну, это она напрасно сделала, сама потом жалела… Просила прощения даже, – как-то горделиво сообщила она. – Но что толку-то?

Все равно капала на мозги. Я сняла квартиру, знаешь, шикарную квартиру! Правда, однокомнатную, но со всей-всей обстановкой, с техникой, почти в центре, одна станция от кольца. Ушла из дома, и гуд-бай! – пропела она. – Даже телефон свой им сперва не сообщала, чтобы не искали. Надоели! Там мне было просто здорово.

Наташе тогда стало гораздо легче жить – теперь не приходилось объяснять, где она ночевала, с кем была, кто ее привез домой… Теперь она просто привозила гостей в свою квартирку, и они оставались там сколько душе угодно. «А если есть собственные апартаменты, то и цена куда выше!» – пояснила Наташа. Она боялась только одного – чтобы про ее бизнес не узнали посторонние, чтобы с нее не требовали дань…

– Тетке, у которой я снимала квартиру, я и так платила почти в два раза больше, чем обычные жильцы, – пояснила Наташа. – Она тоже просекла, в чем тут дело, заломила такую цену!.. Но мне тогда было наплевать, я платила. Надо было быть очень осторожной, я себя не рекламировала… Был постоянный круг клиентов, все шло просто изумительно! Знаешь, я была профи.

– Что?!

– Профессионалкой, дурочка, – ласково расшифровала та. – Словом, лучше и не надо было. И вот – такая глупость!

Она заболела. Когда поняла, то страшно испугалась. Презервативом она пользовалась обязательно, ну, за очень редким исключением, когда прекрасно знала клиента. Тогда использовала противозачаточные таблетки, и была спокойна. Но кто заразил ее гонореей, вычислить было невозможно.

Надо было лечиться, и в принципе ничего сложного тут не было…

Но она даже не решилась самостоятельно пойти на анализы. Бросилась к матери, заревела, размазывая макияж, пожаловалась, как жаловалась в детстве на боль в горле… Мать протащила ее галопом по лучшим больницам, устроила все анонимно, без огласки… Но с одним условием – Наташа возвращалась домой.

– Я согласилась, конечно… – говорила она теперь. – Подумала, что уйти опять всегда смогу, делов-то! Но, представляешь, оказалось еще, что я беременна!

Она была беременна уже четвертый месяц, и узнала об этом только в больнице, случайно. Когда доктор сказал ей это, Наташа чуть не упала в обморок. Сразу подумала об аборте, об операции, а боли она страшно боялась, в любом проявлении. И тогда она злилась на себя, что ничего не заподозрила раньше, чтобы можно было обойтись мини-абортом. Но она всегда страдала малокровием, и менструации часто задерживались, даже на пару месяцев… И снова за дело взялась ее мать.

Наташа, совершенно отупевшая от страха, ходила за ней по врачам, как маленькая девочка, делала все, что ей приказывали… Наконец все было кончено, она вернулась домой, поселилась в своей прежней комнате.

Ждала только дня, чтобы уйти отсюда, а пока отъедалась, приводила себя в порядок, рассматривала в зеркале подурневшее лицо… Странно, но отпечаток на него наложила не беспорядочная жизнь, не пьянки, не утомление от бессонных ночей, а именно больница.

– Выгляжу как бомжиха, – сама признавалась Наташа, вздыхая и потягивая пиво. – Что с лицом случилось, не могу понять! Вроде уже отдохнула, и маски делаю, и все, что надо… А эффекта никакого. Это все из-за больницы, и еще нервы… Мать меня просто доконала! Да я тебе уже рассказывала. Одним словом, не знаю, куда мне теперь деваться. С ними жить я точно не могу – еле выдерживаю. Квартиру снять – денег нет. Даже заработать пока ничего не могу – сама видишь, какая у меня мордашка.., – Наташа пригорюнилась, снова закурила. – Нет, мать у меня стала – хуже не бывает!

Обе девушки молчали: Наташа, видимо, уже успела пожалеть, что рассказала так много, а Лиза просто переваривала услышанное и прикидывала, как ей теперь поступить. Очень заманчиво было продать часы через приятельницу Наташи, очень заманчиво, но и очень опасно. Это она уже поняла: вряд ли среди новых знакомых подруги могли найтись законопослушные граждане. «Наверняка та девица торгует всякими подозрительными вещами, – размышляла Лиза. – Конечно, моя вещь тоже подозрительная, нечего нос воротить, но все же хотелось бы без уголовщины…» Она не знала, как ей поступить – уйти, ничего не сказав, или показать Наташе часы. Но та первая начала разговор на волнующую тему.

– Лиз, а деньги у тебя есть? – в лоб спросила Наташа.

Лиза покачала головой и решилась, открыла сумку, достала часы и выложила их на стол. Наташа быстро, как зверек, схватила коробочку и приблизила ее к глазам. Ее накрашенные губки изумленно приоткрылись.

Она прошептала:

– Шикарно… Класс!

– Верно ведь? – переспросила Лиза. – Сколько, по-твоему, можно за них получить?

Наташа помолчала, потом пристально взглянула на Лизу. Лиза чувствовала, что у той на языке вертится сотня вопросов, но молчала, ожидая, когда та заговорит сама.

– Наверное, баксов пятьсот… – задумчиво промолвила Наташа. – Стоят они больше, но продать будет трудно…

– Да? А почему?

– Ну, вещь дорогая… Классные часы! – Наташа не выпускала коробочку из рук, говорила оживленно, даже тени под глазами словно поблекли, она так и светилась. – А ты хочешь продать?

Лиза кивнула.

– Это можно сделать… – продолжала та. – Знаешь, я тебе помогу… Чур, мне тоже кое-что причитается. Ты это не продашь через магазин, даже не надейся!

– Я уже пробовала, – призналась Лиза. – Облом.

Но я не понимаю почему.

– Глупенькая, ты через ювелирный пробовала?

– Конечно.

– У них там своя мафия, они не любят брать вещи со стороны, – пояснила Наташа. – Это безнадежное дело.

– Я еще и в ломбарде была.

– С ума сошла! Они тебе дадут гроши! – возмутилась Наташа.

– Откуда я знала это? Никогда ничего не продавала. У тебя опыт больше.

– Да, конечно… – Наташа сунула коробочку в карман халата. Заметив протестующий жест Лизы, успокоила ее:

– Да не бойся, не пропадут! Я покажу их Любке.

– Той девушке? – поняла Лиза.

– Ну да. Сегодня же и пойду к ней… Блин, уже шестой час! Ничего, она всегда дома, никуда не выходит.

– Почему? – удивилась Лиза, и Наташа сделала вращающие движения обеими руками. Лиза не поняла, и тогда она объяснила:

– Она на колесах.

– Как это? Наркоманка, что ли? – испугалась Лиза.

– Балда, она калека. У нее ноги парализованы. Ездит по квартире в кресле, на улице уже несколько лет не была. Надо же ей чем-то зарабатывать, вот она и торгует, чем может… У нее раньше любовник был, ну, а после того, как ее парализовало, он, конечно, ее бросил… В плане секса, а не вообще. Дает ей зарабатывать. Она вещи принимает у знакомых, он где-то реализует. Конечно, это не должно быть барахло типа джинсов или кофточки какой-нибудь. Она любит брать меха, драгметаллы, что-то ценное… Я ей уже почти все продала, что у меня было, – призналась Наташа. – Принесла ей недавно несколько тряпок, она отказалась брать. Конечно, сейчас же не советское время, когда любую тряпку можно было загнать, хоть самую задрипанную! Сейчас в магазинах всего завались, были бы деньги. А вещи у меня шикарные, их кто попало не купит. Ну и получается, что те, кто захочет такое купить, лучше возьмут в магазине, чем чьи-то обноски.

С мехами дело другое, их еще можно продать подешевле, чем в магазине, охотники найдутся… Я ей две шубки продала, плащ обалденный с лисьим воротником.

Знаешь, когда я его продавала, прямо слезы наворачивались… – грустно закончила Наташа. – Жалко было – сил нет!

– А часы она точно возьмет?

– Точно. Это вещь! – Наташа похлопала себя по карману. – Ничего, подруга, все будет нормально, ты не бойся! Она девка надежная… А можно спросить, откуда у тебя такая штука?

– Хахаль подарил, – ответила Лиза, не вдаваясь в подробности.

Наташа подняла брови, присвистнула. Достала часы, посмотрела, завистливо сказала:

– Хороший у тебя хахаль… Давно завела?

– Недавно.

– Ну и молодец. Значит, больше не страдаешь по Олегу?

– Конечно нет. Все в прошлом.

– И правильно. – Наташа встала, распахнула шкаф, стала рыться в нем, перебирать вещи. – Мне бы тоже что-нибудь запродать, только вот не знаю что… Нет, не пойдет…

Она вдруг вытащила откуда-то помятое сверкающее платье, прикинула его к себе, повернулась к Лизе:

– Помнишь, когда я его надевала?

Лиза вспомнила с первого взгляда. Это было то самое платье, которое было на подруге тогда, когда она привела ее в гости к Олегу. Теперь ей было неприятно его видеть, она поморщилась Наташа расстроенно оттянула подол платья, поняв отвращение Лизы по-своему:

– Да, не фонтан… Уже три года ему. А обошлось оно мне… – Она закатила глаза к потолку, пытаясь припомнить цифру, как вдруг из прихожей послышался звук отпираемой двери. Наташа швырнула платье в шкаф, прикрыла дверцы.

– Хана, – сказала она шепотом, округлив глаза. – Мать вернулась! Я тебе ничего не рассказывала, поняла?

Лиза не успела ответить – в коридоре застучали каблуки, дверь в комнату открылась без предупреждения, и маленькая, очень холеная женщина в белом костюме заглянула к ним. На ней были очки с затемненными стеклами, и Лиза не могла понять, какое у нее выражение глаз, но догадалась, что мать Наташи не слишком обрадовалась, что к дочери кто-то пришел. Она сухо поздоровалась с Лизой, посмотрела на нее, как бы что-то припоминая, потом обратилась к Наташе:

– Посуду вымыла?

– Ну мам! – визгливо закричала та, сразу потеряв над собой контроль. – Ну что это такое, у меня не было времени!

– Вот сейчас пойдешь вымоешь, а потом будешь пиво пить. – Мать осмотрела стол с пустыми бутылками ледяным взглядом, Лиза почувствовала себя страшно неловко. Она не знала, поняла ли мать Наташи, кто пришел в гости к дочери, и совсем некстати ей вспомнилось, что эта женщина работает вместе с Анной. От этого ей стало еще хуже. Она бы ушла немедленно, но часы оставались в кармане у подруги, а взять их при женщине было невозможно. "Вдруг она каким-то образом узнает про часы?! – в ужасе подумала Лиза. – И расскажет Анне, а та поймет, о чем шла речь… Ведь часы явно предназначались для нее!

Она могла уже видеть их в тумбочке…"

– Пиво мне принесла Лиза, – тем временем тараторила Наташа. – Мам, ты что, не узнаешь?! Это же Лиза!

– Я узнала Лизу, – ответила та таким тоном, что Лиза почувствовала холодок в спине. – Как поживаете?

Никогда мать Наташи не обращалась к ней на «вы», это было что-то новое… «Наверное, это из-за моего брака, – подумала она. – Ведь Олег теперь муж ее сослуживицы, и это придает мне солидности… Как глупо!» Она вежливо ответила:

– Спасибо, все хорошо. Я зашла к Наташе случайно, проходила мимо…

– Да, вы раньше дружили… – официально ответила женщина и обратилась к дочери:

– А ты иди на кухню! Быстро!

Наташа украдкой подмигнула Лизе и вышла. Женщина немного поколебалась на пороге, Лизе показалось, что она хочет ей что-то сказать… Но та развернулась и прикрыла за собой дверь. Вскоре на кухне послышалась громкая перебранка: мать что-то высказывала дочери, та визгливо отвечала, почти срываясь в истерику. Лиза страшно злилась на себя, что отдала ей часы. Сейчас она с удовольствием ушла бы и подождала Наташу во дворе. Она ненавидела семейные ссоры, особенно не переносила, когда при ней разбирались посторонние члены семейства. Это всегда казалось ей чем-то диким и невежественным.

"Они как будто призывают меня в свидетели, – думала она, прохаживаясь по комнате, прислушиваясь к отзвукам скандала. – А мне нечего им сказать.

Только бы Наташку выпустили из дому! Только бы выпустили!"

Наташа вернулась минут через пятнадцать, когда Лиза уже совсем извелась. Она объяснила:

– Задали мне за посуду… Мать совсем очумела, всегда посуду мыла сама. Пришлось мыть. – Она с огорчением посмотрела на свой маникюр и пожаловалась:

– Лак уже сходит, ты только посмотри! Раньше неделями держался… Я за этот лак восемьдесят тысяч отдала! И в нем посуду мыть?!

– Но ведь у твоей матери тоже маникюр, – заметила ей Лиза. – И она, кроме того, работает.

– А, не читай мне морали, ладно? – злобно огрызнулась та и полезла в шкаф. – Мы уходим. Она успокоилась немножко, я сказала, что иду к тебе в гости.

Ты должна будешь подтвердить.

Но подтверждать ничего не пришлось – они ушли беспрепятственно. Мать Наташи больше не показалась. Наташа набросила на себя коротенький лаковый плащ, застегнула тяжелые туфли из черной лаковой кожи, часы сунула в крохотную сумочку. На лестнице пожаловалась Лизе:

– Квадратный каблук уже отходит, мне нужна шпилька, в Париже все давно на шпильках… А мать на новые ботинки не разоряется.

– Да, трудно тебе приходится, – иронически посочувствовала ей Лиза, но та восприняла ее слова всерьез и тяжко вздохнула в ответ.

Девушки спустились в метро и проехали несколько станций от центра. Вышли на «Владыкино», и Наташа уверенно повернула во дворы, заросшие зеленью. Лиза уже запыхалась, когда подруга остановилась возле серого пятиэтажного дома и сказала: «Это здесь».

– Ты уверена, что она дома? – почему-то шепотом спросила ее Лиза.

Наташа кивнула и заявила:

– Я пойду туда одна. Ты меня подожди тут, во дворике. Вон лавочки.

– С ума сошла? – возмутилась Лиза и твердо сказала:

– Либо я иду с тобой, либо ты никуда не пойдешь. Отдавай тогда часы!

– Да ты что… – попробовала успокоить ее подруга. – Не веришь мне?!

– Я тебе верю, – сказала Лиза, хотя ни капельки не сомневалась, что та решила ее обмануть. Конечно, украсть часы Наташа не могла, но скрыть от нее настоящую цену – это было, вполне в ее духе. – Просто я тоже хочу познакомиться с этой девушкой. Она мне тоже пригодится. Не стану же я каждый раз обращаться к тебе, когда мне понадобится продать что-то!

Наташа фыркнула, и Лиза поняла, что как раз на это она и рассчитывала – быть посредником между Лизой и покупательницей.

– Ладно, – заявила, поколебавшись, – пойдем вместе. Но предупреждаю, она не любит посторонних…

– Засветиться боится? – уточнила Лиза, входя вслед за Наташей в подъезд.

– Наверное, – шепотом сказала та. – И еще ей неприятно, что ее видят в кресле… Стесняется, конечно.

Они поднялись на третий этаж. В доме не было лифта, и Лиза поняла, почему калека не может покидать квартиру. Наташа резко позвонила у двери, обитой красноватой кожей. Они подождали, в квартире было тихо.

– Она дома, – тихо заверила ее Наташа и позвонила еще раз.

Внезапно дверь открылась. Видимо, хозяйка квартиры с самого начала подъехала к двери и только прислушивалась к звукам в подъезде. Лиза увидела девушку в кресле на колесах. В коридоре было темновато, и она не смогла рассмотреть ее как следует. Девушка кивнула Наташе, вопросительно посмотрела на Лизу.

Наташа поспешила объяснить:

– Это моя подруга. Мы к тебе по делу…

– Входите, – сказала хозяйка, рывками повернула колеса назад и откатилась в глубь коридора. Маневрируя, она въехала в комнату. Наташа заперла дверь, накинула цепочку и, не сняв туфель, прошла туда же.

Лиза следовала за ней.

Они оказались в единственной комнате этой тесной квартирки. Лизу сразу поразила грязь – на мебели лежал слой пыли недельной давности, на полу валялись бумажки, перья из подушек, кровать была не застелена, на столе – посуда, видимо, с обеда…

Хозяйка покрутилась со своим креслом у стола, поставила его против света и наконец успокоилась. Наташа, не присаживаясь, заговорила:

– Это Лиза. У нее есть одна штука для продажи.

Хозяйка кивнула, и Наташа вложила ей в руки часы. Пока та рассматривала их, Лиза не отрываясь глядела на нее. Впечатление она производила запущенное, видно было, что девушка давно перестала следить за собой. Рыжевато-русые волосы были небрежно причесаны и схвачены заколкой на макушке, цвет лица – бледно-свинцовый, щеки круглые, дряблые, белесые ресницы не накрашены… Раздавшееся от неподвижности тело скрывал рыжий теплый халат. Лиза обратила внимание на ее ноги. Ноги как ноги, даже неплохой формы… Два-три занятия аэробикой – и они могли бы привлекать внимание. Но эти ноги были странно неподвижны, висели, как посторонние предметы, обутые в толстые шерстяные носки, заштопанные нитками другого цвета. Лиза почему-то засомневалась, что у такой особы могут быть деньги, достаточные, чтобы купить часы, но та вдруг подняла голову и без предисловий спросила:

– Когда деньги нужны?

– Сейчас бы… – обрадованно откликнулась Наташа.

– Я хозяйку спрашиваю, – резко ответила девушка и посмотрела на Лизу. Та пожала плечами и осторожно ответила:

– Мне, правда, лучше поскорее…

– Любочка, мы на мели, – снова вмешалась Наташа. – Ты бы так выручила, так выручила!

– Значит, сейчас… – пробормотала та и снова отрывисто спросила:

– Сколько просишь?

– А сколько вы дадите? – поинтересовалась Лиза и услышала за спиной шипение Наташи – она явно была недовольна тем, как Лиза торгуется. Люба пристально посмотрела на нее и сказала:

– Два лимона дам, если сейчас. Иначе будешь ждать.

– Я не могу ждать. Лучше сейчас.

Наташа снова выступила вперед:

– Любочка, часы ведь шикарные…. Ты хоть пятьсот баксов дай! Ты посмотри – бриллианты! Это же такая вещь!

– На. – Люба протянула ей коробочку обратно, и Наташа умолкла. А Люба кивнула Лизе, уточнила цену и выехала из комнаты, спрятав часы в карман халата.

Наташа толкнула Лизу в бок острым локтем:

– Дура! С ней надо торговаться! За четыреста баксов продать такую вещь! С ума сошла?! Дай, я поторгуюсь, она прибавит!

– Помолчи ты… – бросила ей Лиза. Хозяйка квартиры производила на нее тяжелое впечатление. Эти ноги, это хмурое лицо и особенно этот взгляд. Он лишал Лизу воли, она согласилась бы с любой ценой, которую назвала бы Люба. Лиза чувствовала что-то вроде угрызений совести за то, что она-то здорова, у нес стройные длинные ноги, ухоженный вид, на нее обращают внимание мужчины… Все собственные несчастья показались ей пустяками по сравнению с такой судьбой – лишиться подвижности, свободы выйти на улицу, утратить женскую привлекательность… Она шепотом спросила Наташу, которая все еще была вне себя:

– Давно это с ней?

– Что? – не поняла та и, когда до нее дошло, прошептала, оглядываясь на дверь:

– По-моему, года три… Она мне как-то сказала, что попала в катастрофу. Я подробностей не знаю, можешь сама у нее спросить.

– Ты что?

– А что? – невинно удивилась Наташа.

– Такое спрашивать… Она обидится. – Лиза задумалась, прикрыла глаза. Ее мучило какое-то воспоминание, но она никак не могла понять, какое именно.

В это время в комнату вернулась хозяйка. Она подкатилась к Лизе и протянула ей несколько сложенных долларовых бумажек:

– Четыреста.

– Спасибо, – сказала Лиза и положила деньги в сумочку. Наташа проводила их завистливым и отчаянным взглядом. Лиза почему-то не могла отвести глаз от хозяйки и вдруг тихо спросила:

– Скажите, мы никогда с вами не встречались?

– Не знаю, – равнодушно ответила та. – Я вас не помню, может, и встречались.

Но когда она произнесла эти слова, Лиза уже была уверена в своей правоте. Она настойчиво повторила:

– Люба, вы знаете такого парня, Олега? Он жил рядом с Покровским бульваром.

Да, это была она! Теперь Лиза узнала ее, узнала ее манеру говорить, лицо, даже ноги… Тогда, в тот вечер, на ней было очень короткое платье, даже короче, чем носила Наташа, и ноги – стройные, мускулистые, прямо бросались в глаза. Но Люба все качала головой и повторяла:

– Я вас не помню, может, и встречались…

– Но там вы бывали?

Наташа вмешалась, потянула Лизу за рукав, обратилась к хозяйке:

– Любочка, а ты не купишь у меня вечернее платье? Шикарное платье, отдала тысячу баксов.

– Нет, не возьму, – ответила та, не сводя глаз с Лизы. – Зачем оно мне… Меха я бы купила.

– Да у меня больше нет!

– Ну и у меня ничего нет, – отрезала Люба и отвернулась.

Лиза поняла, что пора уходить. Она попрощалась, вышла из комнаты. У двери ее настигла Наташа. Она открыла замок, и девушки вышли на лестницу. Лиза быстро спускалась, Наташа за ней не поспевала, торопливо стучала увесистыми каблуками, хваталась за перила… Уже на улице она остановила Лизу:

– Слушай, дай мне взаймы долларов сто!

– Ты что? – Лиза, не останавливаясь, шла к метро. Наташа бежала следом.

– Ну, не будь свиньей, фиг бы ты продала часы, если бы не я! Лиза! Ну, займи сто баксов! Я в таком положении!

– Слушай, тебя хоть мать кормит, а меня кто?! – огрызнулась Лиза. – Ты хоть понимаешь, что мне жрать нечего?! Отстань!

– Ну, ты сволочь! – со слезами проговорила подруга, отстав на полшага. – Я не думала, что ты такая сволочь! Я же тебя предупреждала, мне нужны деньги!

– Мне нужнее!

– Иди ты в… – Наташа остановилась, вытащила сигареты, закурила и крикнула в спину уходящей Лизе:

– Думаешь, я ни хера не поняла?! Это ты ее подставила!

– Что? – Лиза побледнела, остановилась.

Наташа, сощурив злые глаза, кричала:

– Любка знала Олега, знала! Она у него бывала с одним типом, мне говорили! Я и на Любку-то вышла через дружков Олега, поняла?!

– Не ори так… – Лиза быстро подошла к подруге вплотную, взяла ее за рукав, посмотрела прямо в бешеные глаза. – Говори нормально, на нас уже смотрят. Значит, ты сразу поняла, к кому меня ведешь?

– Ясное дело… – Наташа шумно отдувалась, злоба ее переполняла.

– А почему меня не предупредила?

– А зачем тебе? – Наташа вырвала руку, сделала затяжку и бросила сигарету прочь. – Идиотка, так продешевила! И еще знакомиться начала! Думаешь, она тебя не узнала?!

– Узнала?!

– Конечно! Это же из-за тебя Олег их всех выставил, из-за тебя они расколотились в машине… Думаешь, она тебя забыла?

Лиза почувствовала дурноту. Ей случалось иногда подумать, что стало с той, уцелевшей в катастрофе девушкой, но она никогда не предполагала, что ей доведется встретиться с нею глаза в глаза. Для этого нужна была глупая случайность, на которую она не рассчитывала. Прошлое надвинулось на нее, все, о чем она надеялась забыть, бросилось ей в лицо горячей кровью… Она едва устояла на ногах. Наташа испугалась, спросила уже потише:

– Что с тобой? Тебе плохо?

Лиза мотнула головой, достала одну бумажку в сто долларов, протянула ей. Подруга взяла, быстро спрятала, заговорила уже совсем дружеским тоном:

– Поедем в центр, посидим в кафе, а? Сто лет тебя не видела! Да не стой ты как мертвая, Бог с ней, с Любкой! Сама виновата – села в машину с пьяным… Пойдем, пойдем.

И снова, как бывало раньше, Лиза покорно двинулась следом за ней. Наташа весело шла, поигрывая подвижным задком, оживленно щебетала, помахивала сумочкой, в которой уносила заветную бумажку.

Через полчаса они уже сидели в одном из тех маленьких кафе рядом с Тверской, где любили бывать раньше, и Наташа томно заказывала коньяк, кофе, блинчики с черной икрой. Лиза даже не пыталась выяснить, кто будет платить, сидела, уткнув подбородок в сложенные ладони, тупо смотрела перед собой.

Коньяк выпила залпом, как водку, к блинчикам не притронулась, силы нашлись только на то, чтобы закурить и стряхивать пепел с сигареты. Наташа болтала, вертела головой и вдруг обрадовалась:

– Лизка, смотри! Это классный мужик, я его знаю!

Она состроила кому-то глазки, но Лиза даже не повернулась в ту сторону. У нее было только одно желание – чтобы Наташа замолчала, убралась отсюда, чтобы ее оставили в покое… Наташа повертелась еще и встала:

– Пойду поздороваюсь! Он меня узнал, улыбается уже… Не обидишься?

– Иди… – прошептала Лиза, не вникая в смысл ее слов. Теперь она одна сидела за столиком, курила, ждала, когда остынет кофе… Вспомнилось все, что было три года назад, и вспомнилось так ярко, что действительность поблекла, стала нереальной, почти исчезла… Не было больше ни трупа в кабинете Олега, ни ворованных часов, ни ломбарда, ни голодного лета, не было продавленного дивана, на котором она пролила море слез, не было изношенного лица Наташи, мертвых ног рыжеватой девушки… Не было даже ее самой, не было той Лизы, которая тупо глядела в одну точку, моргая от сигаретного дыма, и думала, что жизнь ее сломана. Она снова увидела себя три года назад – увидела, как видят в кино актрису в роли молодой счастливой девушки. На актрисе было белое платье, у нее сияли голубые яркие глаза, светилось лицо, потому что рядом был актер в роли неотразимого героя-любовника. Они танцевали обнявшись, почти слившись друг с другом, пела Патрисия Каас, за окном шумел вечерний город, и в квартире уже не осталось никого, совсем никого, кроме них двоих…

Лиза стряхнула пепел, отпила кофе, огляделась по сторонам. Наташи в кафе уже не было – видимо, ушла с «классным мужиком». «Так и есть, мне платить за все, что она выпила и сожрала… – поняла Лиза. – Вот стерва!» Она решила уйти и поискала взглядом официанта, чтобы рассчитаться. Но вместо официанта увидела другое лицо, которое привлекло ее внимание.

«Сегодня день больших случайностей, – сказала она про себя, видя, как парень приближается к ее столику. – Не слишком ли их много?»

Парень оглядывался по сторонам. «На мели, говорил, а забрел в дорогое кафе, – отметила она. – Что он озирается? Меня, что ли, ищет?» Он встретил ее взгляд, сощурился, и она вдруг поняла, что парень близорук. Но ее он узнал, она была уверена – лицо вдруг изменилось, в глазах почему-то появился испуг. Лиза с интересом смотрела на него, а он, застыв, стоял перед ней столбом, хотя сперва явно собирался пройти дальше. Он и прошел бы к другому столу, если бы она ему не кивнула.

Этот простой жест – знак, что она его узнала, поверг его в совершенную растерянность. Лизе стало смешно, она улыбнулась. Парень нерешительно огляделся, отодвинул стул от ее столикая уселся, отщепив ногой ножку стола, так что кофе перед Лизой заколыхался в чашке и пролился на скатерть.

– Ну, привет, – сказала она, чтобы привести его в чувство. – Здорово шутит судьба!