ОБЖИГАЮЩИЙ КРЕМЕНЬ

Сегодня в нашем пещерном классе гнетущая атмо­сфера.

Дедушка Пузан проводит для нас, мальчиков, длин­ный и скучный урок по обработке кремней, а девочки тем временем скребут и вычищают шкуры.

– Повторяем пройденное. Какими материалами рас­полагает ледниковый человек для того, чтобы изготав­ливать орудия? Отвечай, Щеголек.

Но тот даже не слышит, уставился на Неандерталочку, выпучив глаза, как вареная рыба: сразу видно, влюблен.

Дедушка Пузан хватает его за ухо и тащит в первый ряд.

– Повторяю вопрос: какие породы камня мы можем использовать?

– Кварцит! – кричит с места Молния.

– Молодец. Но ты, наверное, заметил, что кварцит плохо отслаивается. Еще?

– Яшму, – говорит Мячик.

– Да, верно. Но яшма не слишком прочная.

– Халцедон, – припоминает Медвежонок.

– Конечно, халцедон очень хорош, однако он редко встречается. Но, к нашему счастью, ребята, в природе существует кремень, наш верный друг кремень. Нет материала лучше кремня, уж поверьте мне. Я всегда советую выбирать светло-коричневый, того же цвета, что и кожа тетушки Жерди, когда та не моется не­сколько лун.

Мы хохочем.

– Кремень, – продолжает дедушка Пузан, – самая твердая вещь на земле, за исключением, разумеется, башки Разъяренного Бизона.

Снова смех.

– Без кремня не было бы и ледниковых людей. Ска­жите, как бы мы обходились без наконечников копий, без скребков, которыми счищаем жир со шкур, без осколков, которыми режем по дереву? Мы бы ходили в чем мать родила и вскорости замерзли бы насмерть. Да, милые мои ребятишки, если не считать огня, то кремень – самое лучшее, что Мать-Луна подарила лед­никовым людям.

Мы почтительно кланяемся Тотему-Луне, который виднеется внизу, в центре летнего стойбища. Белый шар сверкает под бледными солнечными лучами; тем­ное пятно на нем – это шаман Полная Луна, который забрался туда, чтобы вздремнуть. Березка окликает его: – Папа!!!

Колдун резко вскакивает и катится вниз. Поднима­ется, ошарашенный, весь в пыли, сердито смотрит на нас. Потом снова карабкается на свой ненаглядный тотем.

Урок продолжается.

Свисток и Мячик затаились в глубине грота и игра­ют в вышибалу кремневыми шариками; Морж клюет носом, прикрыв лицо кусочком шкуры; Буйволенок спит.

Вонючка, вместо того чтобы вычищать шкуру, гото­вит записочку для Щеголька…

В нашей школе передать записочку – целая пробле­ма. Не можем же мы использовать таблички из извест­няка: больно они тяжелые, да и учитель заметит.

И мы придумали обходиться легонькими кусочками коры.

Вонючка рисует на гладкой стороне дерево (предпо­лагается, что это береза), облако, медведя и пещеру.

Вот что хочет она передать Щегольку: «Березка и Умник спрятали зверя в пещере Без Дна». Умника она изобразила в виде облака, потому что наш друг вечно витает в облаках.

После долгих перемещений записка попадает к Ще­гольку, и тот читает: «Когда идет дождь, лесные медве­ди прячутся по берлогам».

Вытаращив глаза, он глядит на Вонючку, а та корчит рожи и показывает на Березку и Умника. Она что, спя­тила? Каждому ясно, что когда идет дождь, медведи прячутся по берлогам. Куда им еще деваться?

Вся эта суматоха не укрылась от дедушки Пузана, который вскакивает как ужаленный.

– А, записка! Ну, ну… Щеголек, живо подай ее сюда!

Щеголек хочет ее проглотить, чтобы уничтожить со­став преступления, точно так, как делаете вы, если вас застукают с запиской в руке. Но проглотить кусок тол­стой коры не так-то просто! К счастью, дедушка Пузан вовремя вырывает кору изо рта у Щеголька, пока тот не подавился.

– Ну-ка, дай взглянуть! – Читает. – Ах вот как! Гнусные разгильдяи, никакого уважения! Писать такие вещи!

Щеголек чешет бороду, ошарашенный: записка вовсе не кажется ему обидной. Глупой – да, но кого она мо­жет обидеть?

– Послушайте, что нацарапал этот писака, – негоду­ет учитель. – «Дедушка Пузан – медведь. Когда он пойдет в лес, пусть как следует вымокнет и свалится в яму!»

– Но дедушка, протестует Щеголек. – Читай как следует. Там написано: «Когда идет дождь, лесные медведи прячутся по берло­гам!»

– Да нет же, Щеголек, – ярится Вонючка. Ты сам не умеешь читать. Там написано: «Березка и Умник спрятали зверя в пещере Без Дна».

Мертвая тишина воцари­лась в пещере. Даже муха не пролетит (к тому же все они перемерзли!).

Дедушка Пузан на какой-то момент теряется, не зна­ет, что сказать. Потом приходит в себя и спрашивает:

– В пещере Без Дна? Спрятали зверя? Скажите, что это неправда!

Березка и Умник молчат, опустив головы. Вонючка встает и указывает на меня пальцем.

– Неандертальчик там тоже был, и эта воображала, которая всегда с ним ходит. Я их видела. У них было мясо…

Неандерталочка начинает плакать.

– Все это вы мне объясните после обеда, – рычит дедушка Пузан. – Пещера Без Дна – табу, держать жи­вотных запрещено. Счастье ваше, что на сегодня у нас назначено посещение мастерской Обжигающего Крем­ня, иначе…

Из грота мы выходим совсем убитые.

Врезать бы как следует ябеде Вонючке, но что это изменит? К тому же Морж, Свисток и Мячик изводят нас всю дорогу.

– Так вам и надо!

– Теперь на своей шкуре узнаете, как дерется Рука-на-расправу-легка.

– Наконец-то получите по заслугам!

Березка не отвечает, глядит в пространство. Пережи­вает, поди, за своего Лизунчика.

Голос дедушки Пузана пробуждает нас к реаль­ности:

– Сейчас мы направимся в яму за стойбищем искать кремни. Недавно сошла лавина, и земля рыхлая.

Кремни гладкие и круглые, самые маленькие вели­чиной с ноготь, самые большие – с голову дедушки Пузана.

Мячик, у которого завидная коллекция кремневых шариков, не слушает объяснений и роется в земле, выискивая микроскопические кусочки. Он трудится самозабвенно, погруженный в мечтания о том, как вы­годно променяет свои находки, но дедушка Пузан вне­запно возникает у него за спиной и кричит ему прямо в ухо:

– Мячик! Чертенок ты этакий! Ничего хорошего из тебя не выйдет! Ты только и думаешь об игре, ты не слушаешь, не следишь за уроком! Теряешь время, соби­раешь всякую дрянь; но скажи, пожалуйста, что ты бу­дешь обрабатывать, какие камни?

Учителю невдомек, но «всякая дрянь» имеет огром­ную ценность для нас, ледниковых детей.

Две горсти кремневых шариков можно обменять на шкуру зайца-беляка, а цена за цветные камешки, кото­рые Рысь нашла в ручье далеко от стойбища, была просто головокружительной (говорят, что за такие ра­ритеты Щеголек ей предложил свой чудесный скребок из халцедона!)

Собственно, не только Мячику достается от нашего строгого учителя.

– Свисток! Сколько раз нужно повторять – слушай внимательно, не путай кремень с другими породами. Это песчаник: разве ты не видишь крупинки? Уда­ришь по этому камню, и он рассыплется на тысячу кусков.

Мы стараемся сосредоточиться.

Рысь уже собрала с десяток отличных кремней, и Молния не отстает. У меня поменьше, но некоторые очень даже недурны.

Рядом со мной – Неандерталочка, она еще ничего не нашла. Я подхожу поближе и тайком предлагало ей ве­ликолепный розовый кварцит, почти прозрачный.

Неандерталочка улыбается и показывает камень де­душке Пузану.

Солнце уже стоит высоко, когда мы добираемся до мастерской Обжигающего Кремня, небольшой пещеры, расположенной высоко на скалах. Склон весь усеян об­ломками: это отходы производства, которые Человек Ремесла выбрасывал за долгие годы тяжелой работы. Такая гора отходов часто вызывает праведный гаев те­тушки Бурундучихи: на собраниях она всегда твердит, что нельзя пренебрегать окружающей средой, опасно загрязнять ее.

После папы Большая Рука и колдуна Полная Луна Обжигающий Кремень – самый важный человек в де­ревне.

Кто из нас, ребят, не мечтает занять его место, стать его подручным, сопровождать его в таинственных путе­шествиях, которые он совершает каждое лето, чтобы не отстать от жизни и быть в курсе самых современных технологий?

Он получил свое имя благодаря удивительной ско­рости, с которой бьет по камню, откалывая от него пластины. Жутко смотреть на него в сумерках, когда он трудится допоздна перед входом в пещеру, заканчи­вая какую-нибудь поделку.

ТУК! ТОК! ТУК-ТОК-ТУК! ТУК-ТОК! ТОК-ТУК-ТОК!

Искры так и сыплются из кремня, разлетаясь в раз­ные стороны; все вокруг Обжигающего Кремня пылает, светится, дрожит, пока наш Человек Ремесла не завер­шит работу.

Только тогда он встает, подсаживается к костру и с удовлетворением разглядывает свое произведение. В его лаборатории страшный беспорядок.

По одну сторону – большие камни, которые служат наковальнями; по другую – все его инструменты (мо­лотки, внушительные топоры с рукоятками и камни помельче, с которыми будем работать мы, школьники).

На шкуре в центре пещеры разложены образцы, ко­торым мы должны подражать.

– Начнем с самого-самого легкого, – говорит Чело­век Ремесла. – Вы должны сделать скребки с изогну­той тыльной стороной, которыми мы обтачиваем шес­ты. Ваши скребки должны быть подобны этому, внима­тельно посмотрите на него.

Мы передаем скребок из рук в руки.

– Ничего себе самое легкое… – произносит Молния.

– Мать-Луна! Эти штрихи по краям трудно воспро­извести… – бормочет Умник, весьма озабоченный.

Обжигающий Кремень раздает нам молотки.

– Прежде чем начинать, вглядитесь внимательно, – предупреждает он.

Кладет кусочек кремня на камень-наковальню, креп­ко прижимает его, поднимает молот.

ТУК! ТУК! ТУК!

Камень расслаивается как по волшебству, пластин­ка за пластинкой. Кажется, здесь действует не сила, а магия.

– Теперь вы. Ну, ребята, кто самый храбрый?

Мы поднимаем молотки и принимаемся стучать как одержимые; вскоре мастерскую наполняет оглушитель­ный шум, в котором выделяется визг девчонок, кото­рые болеют то за одного, то за другого из мальчишек; радостные крики тех, у кого получилось, и время от времени – душераздирающие вопли.

УАУУУ!!!

(Не волк то воет, приблудившийся к мастерской, а вопит от боли Щеголек, расплющивший себе мизинец!)

АЙЙЙЙ!!!

(Указательный палец Моржа стал совсем лиловым.)

УЙЙЙ!!!

(Большой палец Уголька раздулся до невероятных размеров.)

А Кротик?

Кротик возится с кусочком белого кремня странной, яйцеобразной формы. Он страшно гордится своей на­ходкой и, прежде чем ударить по камню, тщательно его устанавливает: не хочет испортить такое совершенное творение природы.

Наконец решается, закрывает глаза – и бьет со всей силы.

ПЛЯМ

Что за странный звук!

Мы все поворачиваемся к нему.

Желтая жижа залепляет ему лицо, склеивает волосы, стекает с рук.

Потом в воздухе распространяется такой отврати­тельный, тошнотворный запах, что мы все выбегаем на­ружу, чтобы не лишиться чувств.

– Перерыв! – вопит Обжигающий Кремень, тоже спасаясь из мастерской каменных орудий.

– Фу ты! Белый кремень был не просто похож на яйцо – это и было яй­цо!!! – кричит Свисток.

– К тому же тухлое!

– Кто знает, сколько лун пролежало оно в земле.

– Теперь надо помыть Кротика, – замечает Молния. Мы идем к нашему другу; вонь в самом деле нестер­пимая.

Относим его к ручью, разводим хороший костер, раздеваем беднягу догола, моем ему лицо и волосы, по­том усаживаем у огня.

– Так-то лучше, – говорит он, довольный. – Но я не понимаю, что случилось…

– На-ка вот лучше поешь… – утешает его Попрыгу­нья. И в следующий раз не подбирай слишком белые камни.

Солнце уже заходит, когда мы прощаемся с Обжи­гающим Кремнем.

– До свидания, ребята, приходите еще. И ты будь здоров, старый толстяк, – добавляет Человек Ремесла, дружески хлопая учителя по спине.

– Гр-р-р! – отвечает дедушка Пузан и с такой силой хлопает умельца по спине, что Обжигающий Кремень едва не вылетает из пещеры.

– За что ты так не любишь Человека Ремесла, де­душка? – спрашивает Блошка, пока мы спускаемся.

– Хвастун, задавака… – бормочет учитель.

– Но он знает свое дело. Многие стойбища завидуют нам, – замечает Молния.

– Они ничего не понимают. Я тоже умею работать с кремнем… – огрызается старик.

– Ты так говоришь потому, что тебе завидно! – не удерживаюсь я.

– Помолчи, Неандертальчик. И вспомни, что тебе предстоит нелегкое объяснение. Украсть мясо, предна­значенное для Матери-Луны… завести щенка! На на­шем стойбище такого отродясь не случалось!

Березка и Умник, взглянув на меня, опускают го­ловы.

Неандерталочка мрачнеет.

Какая туча собирается над нашими юными голо­вами!

ПЕЩЕРА БЕЗ ДHA

Как только Вонючка повторила свои обвинения пе­ред Советом старейшин, разразился страшный скан­дал.

Насупленный Лоб, Испепеляющий Взглядом и Рука-на-расправу-легка готовы были в клочья разорвать чет­верых, что посмели нарушить самые основные правила жизни общины.

Но папа Большая Рука сдерживает их ярость.

– А вы что скажете? – спрашивает он нас. – Вы признаете себя виновными?

– Мы невиновны! – заявляет Березка. – Мы не сде­лали ничего плохого.

– Слыхали? – радуется дорогой мой папочка. – И потом, где доказательства?

– Прафда, – шамкает Беззубый Лось. – Нуфны докавательштва.

– Так давайте поищем их, – неистовствует Насуп­ленный Лоб.

– Следы! – вопит противная Вонючка. – Там, в пе­щерах, они переходили через ручей и влипли в грязь. Идите по следам: следы вас выведут к логову зверя.

– Прафда, пойдем по сведам! – соглашается Беззу­бый Лось.

Толпа старейшин устремляется к пещере Без Дна. Высоко подняв факелы, они минуют череп медведя, обозначающий зону табу, и выходят к берегу ручья. Следом идут охотники, женщины и, наконец, мы, дети. Я их нашел! Я их нашел! – кричит Насупленный Лоб.

Рука-на-расправу-легка злобно сверкает глазами и приподнимает шкуру с плеча, демонстрируя бицепсы.

Свисток, Мячик и Вонючка строят нам страшные рожи.

Щеголек пихает меня локтем и шепчет на ухо: – Вам несдобровать!

Тем временем Насупленный Лоб перебрался через ручей и по нашим следам вышел к камню, запирающе­му вход в пещеру.

– Сюда! Сюда! – кричит он вне себя от радости.

Я трепещу при мысли о Лизунчике, который за этим камнем ждет не дождется нашего прихода; виляет, на­верное, хвостом и не догадывается, бедняжка, что ему предстоит в самом скором времени.

Я гляжу на Березку.

Она уже давно не произносит ни слова, идет молча, бледная, с остановившимся взглядом. А Неандерталоч­ка дрожит; я беру ее за руку, и она немного успокаива­ется.

Папа Большая Рука отодвигает камень. Насуплен­ный Лоб наклоняется, проходит первым, за ним следу­ют остальные. Я закрываю глаза: с минуты на минуту послышится тявканье Лизунчика, и…

Но время идет, и ничего не происходит.

Приободрившись, я осмеливаюсь войти. В пещере – полная тишина.

Улыбаясь, Березка глядит на старейшин, которые шарят по углам пещеры.

– Он должен быть где-то здесь, – грозно ворчит На­супленный Лоб.

– Ему отсюда некуда деваться, – заверяет Рука-на-расправу-легка, поднимая глаза вверх, на расщелину, через которую проникает свет.

– Пефева быва заквыта, – напоминает Беззубый Лось.

Испепеляющий Взглядом ликует: он нашел подстил­ку из мха, которую Березка приготовила для Лизун­чика.

– Вот! Он был здесь! – вопит старейшина во все горло.

Подходят остальные.

– Но вдесь пуфто, – разочарованно бормочет Беззу­бый Лось.

Надо признаться, Лизунчик молодец: слопал все мя­со, ни волоконца не оставил.

Набравшись храбрости, заявляю:

– Может, это гнездо какой-нибудь птицы, которая сюда залетела через расщелину?

– Птицы, да? – рычит Насупленный Лоб, вытаски­вая что-то из мха. – С каких это пор у птиц вместо перьев волчья шерсть?

– Но тут только шерсть, – не сдаюсь я. – Волка-то нет!

– Ты, Неандертальчик, что-то стал слишком дер­зок, – каркает Испепеляющий Взглядом. – Пусть-ка Рука-на-расправу-легка тебя от этого полечит…

– Никто никого лечить не будет, – вмешивается па­па Большая Рука. – Волка нет, мяса тоже. За недостат­ком улик мы не можем назначить наказание.

– А следы! – взвизгивает Вонючка. – Следы – это не улика?

– Следы ничего не доказывают, – вмешивается Рысь. – Кто угодно мог прийти сюда. Откуда мы зна­ем, может, вы сами здесь наследили, чтобы свалить ви­ну на этих ребят. Всем известно, что компания Ще­голька и компания Неандертальчика на ножах…

Посылаю Рыси воздушный поцелуй. Какая хитроум­ная эта ледниковая девочка, сам черт ей не брат.

Насупленный Лоб скребет волосы, покрытые коркой прокисшего жира.

Испепеляющий Взглядом яростно взирает на Во­нючку.

Рука-на-расправу-легка снова обнажает бицепсы, но теперь для Щеголька, Свистка и Мячика.

– Мы тут ни при чем… – пугается Вонючка.

– Это мы еще посмотрим, – рычит папа Большая Рука. – Пока ясно одно: тут никого нет.

– Кто-то нас обвел воквуг пальса, – бормочет Беззу­бый Лось.

– Этот «кто-то» дорого заплатит, – заключает Насу­пленный Лоб, глядя на Вонючку.

Теперь уже мы гримасничаем, дразня Щеголька, Свистка и Мячика.

Когда мы выходим из гротов, я продвигаюсь ближе к Березке.

На ее щеках снова появился румянец.

– Ну, как ты? – спрашиваю.

– Теперь неплохо, – шепчет она.

– Тут какая-то тайна! Я рад, что щенка не нашли. Но куда он подевался?

– Он… в… безопасности, – произносит Березка.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все.

Я в недоумении. Березка провела с нами весь день. Она не могла спуститься сюда и выручить Лизунчика.

– Кого ты сюда послала? Никого…

– Ты что, смеешься надо мной? Неужели он сам от­сюда выбрался?

Березка с улыбкой смотрит на меня.

– Выбрался, да? Но как?

– С моей… помощью.

– Но ты вошла в пещеру последней.

– Нет… я вошла раньше всех. Это было очень труд­но, уверяю тебя…

Не понимаю.

– А я не могу… объяснить…

– Это что, один из фокусов Полной Лупы?

– Я бы не стала называть это фокусом. Входить ку­да угодно можно с помощью силы воли… и особого пи­тья, которое готовит папа. Оно помогло мне…

Я тебе не верю. Ты все время была рядом со мной…

– Ты так думал. А в действительности рядом с то­бой было только мое тело.

– Ты шутишь? Мыслью нельзя ничего переместить!

– Это ты так считаешь…

– А разве… можно?

– Да, но лучше бы тебе никогда не пробовать. Это было… ужасно…

Я недоверчиво качаю головой.

– Ты так и не сказала, где ты его спрятала.

– Кстати, ночью надо будет забрать его оттуда. Бед­няжка совсем один, голодный…

– Да, но где же он? – не унимаюсь я.

– В пещере Без Дна, – шепчет Березка.

– Ты что, хочешь сказать, что он так и был все вре­мя в той пещере?

– Да нет же, он именно в пещере Без Дна. В пропасти?

– На дне пропасти, – уточняет Березка.

– И ты собираешься среди ночи спускаться в эту дыру? Ну, если ты думаешь, что я пойду с тобой, то сильно ошибаешься.

И все-таки в глухую полночь я покидаю теплую по­стель из шкур и присоединяюсь к подруге.

Вонючка и Щеголек не спускали с меня глаз весь вечер, но сломались и теперь дрыхнут без задних ног. Бедолаги, ну и задал им Рука-на-расправу-легка: он, ес­ли постарается, проявляет подлинный профессиона­лизм. Должен сказать, что мне немного жаль их, но ведь сами напросились, правда?

Теперь все спят, лишь время от времени кто-нибудь поднимается помешать угли в очаге.

Я подхожу к Вонючке: спит как убитая.

Проскальзываю в пещеру старейшин: не добудиться.

Пора сматываться.

Возле очага хватаю несколько сосновых веток, кото­рые послужат нам факелами; но, поскольку зажигать их сейчас нельзя, беру с собой немного огня, прячу под шкурами…

Нет, нет, не пугайтесь, речь не идет о настоящем пламени – еще не хватало поджариться живьем! С со­бой я беру трутовик, гриб, который растет на деревьях. Мы его собираем, когда он совсем сухой, а потом, в по­ходах, кладем сверху угли. Гриб горит очень медленно, тлеет без пламени и, даже когда кажется, будто он по­гас, хранит жар внутри.

Так мы поступаем, чтобы всегда иметь при себе огонь; нас этому научил дедушка Пузан, рассказал со всей торжественностью, словно выдавая самый великий свой секрет, – но многие из нас это и без него уже зна­ли. В Ледниковый период выживают только молодые да ранние!

Кстати, о выживании: чем еще обернется наше ноч­ное приключение? Пещера Без Дна!

Каких только историй не рассказывал нам дядюшка Пенек об этой ужасной пропасти, которая, по-видимо­му, достигает самых недр земли: «Оттуда выходят Ду­хи животных, которых ледниковые люди убили без по­зволения. Их холодное дыхание леденит, леденит все вокруг, пока Людям Заклинаний не удается молитвами умилостивить их… То мрачный, безмолвный мир: там рождается голос Бури, ужасный Гром, потрясающий небо, и там скрываются злобные призраки, населяющие наши сны. По ночам на дне они свиваются в клубок, дерутся, воют…»

Бр-р! А вдруг мы наткнемся на них, когда будем спускаться?

Раздумывать некогда: вот и Березка пришла.

Вынимаю трутовик, стряхиваю золу и кладу сверху тоненький завиток березовой коры. Дунул раз, два – и появилось пламя. Добавляю сухой мох, веточки; пламя крепнет, теперь можно зажечь факелы. Сосновые ветки с треском разгораются, освещая череп Медведя, знако­мый ориентир.