2

К утру небо прояснилось.

Валландер проснулся в шесть часов. Ему опять снился отец – какие-то фрагментарные, несвязные картины… сам он во сне был ребенком и взрослым одновременно, ничего не поймешь. Сон напоминал контуры корабля в тумане.

Он встал, принял душ и выпил кофе. На улице по-прежнему тепло и, как и накануне, необычно безветренно. Он дошел до стоянки, взял машину и поехал в полицию. Коридоры еще пусты – рабочий день начинался в семь. Он захватил в столовой кофе и пошел в свой кабинет. Стол был на удивление прибран, на нем не громоздилось, как обычно, ворохов бумаг и папок. Он попытался вспомнить, бывало ли когда-нибудь такое затишье. За многие годы он уже привык к тому, что, по мере того, как происходят сокращения, бесконечные рационализации и оптимизации, нагрузка все увеличивается. Дела откладывались, следствие велось спустя рукава. Он мог бы сейчас на память назвать несколько случаев, когда из-за небрежно проведенного следствия дело закрывалось. Этого не должно быть. Если бы только у них было побольше времени. И если бы их не было так мало.

Вечный вопрос – окупается преступление или нет. Сейчас, может быть, и окупается. Стало окупаться. Исторического обзора представить он бы не смог, но что он точно знает и все знают – преступность в Швеции выросла. Те, кто занимается экономическими махинациями, чувствуют себя в полной безопасности. Правовое общество капитулировало.

Валландер часто обсуждал это с коллегами. Они знали, что не только полиция этим обеспокоена. Гертруд говорила о том же. И соседи в прачечной.

Валландер знал, что это не пустые обывательские страхи. Но, насколько он мог видеть, никаких мер не принимается. Продолжается экономия, продолжаются сокращения – как в полиции, так и в судебной системе.

Он снял куртку, открыл окно и уставился на старую водонапорную башню.

В последние годы появилось множество негосударственных охранных организаций. Эдакая гражданская защита. Это его пугало. Когда государство не справляется, всегда тут как тут – юстиция Линча. Людям начинает казаться, что вершить правосудие собственными руками – совершенно естественно.

Стоя у окна, он еще подумал, сколько по стране ходит нелегального оружия. И сколько его станет через несколько лет.

Он сел за стол. Пробежал глазами несколько записей, накопившихся со вчерашнего дня. В одной из них подробно освещались меры, планируемые в борьбе с поддельными кредитными картами. Он не особенно удивился, узнав, что где-то в Азии существуют целые фабрики, занимающиеся подделкой платежных карточек.

В другой записке шла речь о закончившихся испытаниях перечного спрея, начатых еще летом 1994 года. При определенных обстоятельствах баллончики раздавались женщинам, которым что-то угрожало… Валландер прочитал бумагу дважды, но так и не понял, при каких таких «определенных» обстоятельствах раздавались баллончики, что именно угрожало тем, кто их удостоился, и какие результаты были достигнуты. Вздохнув, он отправил обе бумаги в корзину. Он оставил дверь приоткрытой, чтобы слышать голоса в коридоре. Женский смех – это Лиза Хольгерссон, их начальница. Пару лет назад она сменила Бьорка. Многие насторожились. Начальник полиции – женщина? Но Валландер с самого начала почувствовал к ней уважение, и в дальнейшем первое впечатление подтвердилось.

В половине восьмого зазвонил телефон. Это была Эбба из приемной.

– Все в порядке? – спросила она.

Валландер сообразил, что она тоже интересуется вчерашними событиями.

– Дом еще не продан. Но по-моему, все идет нормально.

– Я хотела спросить, ты не сможешь принять учебную экскурсию в половине одиннадцатого?

– Учебную экскурсию? Летом?

– Это группа моряков на пенсии, они каждое лето собираются в Сконе. У них какое-то общество, называется «Морские волки».

Валландер вспомнил про врача.

– Попроси кого-нибудь еще. Меня не будет как раз с половины одиннадцатого до двенадцати.

– Тогда я позвоню Анн-Бритт. Может быть, этим старым морским волкам женщина-полицейский даже больше понравится.

– Или наоборот, – сказал Валландер.

Было уже почти восемь, а Валландер никак не мог заставить себя взяться за работу – сидел, покачиваясь на стуле, и время от времени поглядывал в окно. Несмотря на ранний час, он уже чувствовал себя уставшим. Что скажет врач? Может быть, эта усталость, судороги – симптомы серьезной болезни?

Он поднялся и пошел в комнату для совещаний. Мартинссон уже был там – свежепостриженный, загорелый. Валландер вспомнил, как два года назад Мартинссон чуть не бросил службу. Его дочку поколотили в школе – из-за того, что ее отец полицейский. Но Мартинссон все же остался. Для Валландера Мартинссон все еще был юношей, новичком, хотя, подумав, он с удивлением сообразил, что все остальные пришли уже после Мартинссона.

Они поговорили о погоде. В пять минут девятого Мартинссон спросил:

– А где же Сведберг?

Его удивление было понятным – Сведберг славился пунктуальностью.

– А ты с ним говорил?

– Его не было дома, но я оставил сообщение на автоответчике.

– Позвони еще раз.

Мартинссон набрал номер.

– Куда ты подевался? – спросил он. – Мы ждем.

Он повесил трубку и покачал головой:

– По-прежнему автоответчик.

– Застрял по дороге, – сказал Валландер. – Начнем без него.

Мартинссон перебрал кипу бумаг, нашел открытку и протянул ее Валландеру. Вид Вены с птичьего полета.

– Хильстрёмы нашли ее в почтовом ящике во вторник, шестого августа. Астрид, как видишь, пишет, что все хорошо, но они хотят еще немного задержаться. Передает привет от всех остальных, а заодно просит мать позвонить другим родителям и сказать, что все благополучно.

Валландер прочел открытку. Почерк был похож на Линдин – буквы такие же круглые.

Он отложил карточку.

– И Ева Хильстрём пришла в полицию?

– Она не пришла, она ворвалась в мой кабинет. Мы знали и раньше, что она дама нервная, но тут было что-то немыслимое. Она совершенно очевидно испугана. И уверена в том, что говорит.

– А что она говорит?

– Что-то случилось. Эту открытку писала не ее дочь.

Валландер подумал немного.

– Что не сходится? Почерк? Подпись?

– Вообще-то она говорит, что почерк похож. Но утверждает, что почерк Астрид ничего не стоит подделать. И подпись тоже. Может быть, она и права.

Валландер достал блокнот и ручку. У него заняло не более минуты скопировать более или менее похоже почерк Астрид Хильстрём и ее подпись. Он отодвинул блокнот.

– Итак, Ева Хильстрём взволнована. Ее можно понять. Но если дело не в почерке и не в подписи, то в чем тогда?

– Она не может сказать.

– А ты спрашивал?

– Конечно. Что показалось ей странным – лексика? Манера выражаться? Задал все наводящие вопросы, которые только можно придумать. Она не знает. Но совершенно уверена, что открытку написала не ее дочь.

Валландер поморщился и покачал головой:

– Что-то в этом есть.

Они уставились друг на друга.

– Ты же помнишь, ты сам сказал вчера, что тоже встревожен.

Мартинссон кивнул:

– Что-то есть. Что-то не сходится. Я, правда, пока не знаю что.

– Поставь вопрос по-другому, – сказал Валландер. – Если они, скажем, не отправились в эту неожиданную поездку, куда они могли податься? Что могло произойти? Кто в таком случае пишет открытки? Паспорта они забрали, машин их тоже на месте нет. Это мы уже проверяли.

– Я, конечно, могу ошибаться, – сказал Мартинссон. – Может быть, я просто заразился ее тревогой.

– Естественно, родители волнуются за детей. Сколько раз я с ума сходил, не зная, куда подевалась Линда. Тоже приходили открытки со всего мира, из каких-то мест, о которых я и не слышал никогда.

– Что делаем?

– Выжидаем. Впрочем, знаешь что – давай-ка пройдем все с самого начала, не проглядели ли мы что.

Все было понятно. Трое молодых людей, от двадцати до двадцати трех лет, решили вместе отпраздновать Иванов день. Один из них, Мартин Буге, живет в Симрисхамне, девушки, Лена Норман и Астрид Хильстрём, – в Истаде, в восточном районе. Они дружат с детства, сейчас тоже проводят вместе много времени. Все – дети обеспеченных родителей. Лена Норман учится в Лундском университете, двое других пока не определились, работают то там, то сям, присматриваясь к будущей профессии. На учете в полиции никогда не состояли, проблем с наркотиками как будто бы нет. Мартин Буге и Астрид Хильстрём пока еще живут с родителями, Лена Норман – в студенческом общежитии в Лунде. Где они собирались праздновать Иванов день, неизвестно. Родители уже спрашивали их приятелей, но никто ничего не знает. И в этом тоже ничего необычного нет – они вечно секретничали. У них была возможность пользоваться двумя машинами, «вольво» и «тойота». Машины исчезли, как и трое молодых людей. Они ушли из дому после обеда 21 июня, и с тех пор их никто не видел. Первая открытка пришла из Гамбурга 26 июня. Они сообщили, что решили попутешествовать по Европе. Через пару недель Астрид Хильстрём прислала открытку с парижским штемпелем, написала, что они направляются на юг. И вот теперь третья открытка.

Мартинссон замолчал.

– И что могло случиться? – вслух подумал Валландер.

– Понятия не имею.

– Есть ли хотя бы какие-то основания считать, что их исчезновение нельзя объяснить естественными причинами?

– Честно говоря – нет.

Валландер откинулся на стуле.

– То есть ничем, кроме нехороших предчувствий Евы Хильстрём, мы не располагаем. Беспокойная мама.

– Которая утверждает, что открытка написана кем-то еще, а не ее дочерью.

Валландер кивнул:

– Она хочет, чтобы мы объявили розыск?

– Нет. Она хочет, чтобы мы что-то предприняли. Так и сказала – полиция должна что-то предпринять.

– А что мы можем еще сделать, кроме того, что объявить розыск? Их имена мы уже внесли в базу данных.

Наступила тишина. Валландер посмотрел на часы – без четверти девять – и повернулся к Мартинссону:

– Сведберг?

Мартинссон снова набрал номер Сведберга и тут же положил трубку:

– Все тот же автоответчик.

Валландер пустил открытку по полированному столу к Мартинссону.

– Не имею представления, что делать дальше, – сказал он. – Но я хочу тоже поговорить с Евой Хильстрём. Потом подумаем, что предпринять. Оснований для объявления в розыск нет. Пока нет.

Мартинссон записал на клочке номер телефона.

– Она работает ревизором.

– А где найти ее мужа? Отца Астрид?

– Они разведены. По-моему, он как-то звонил. Сразу после Иванова дня.

Валландер поднялся. Мартинссон собрал разбросанные бумаги.

– А может быть, Сведберг, как и я, – сказал Валландер в дверях, – взял выходной в счет отпуска.

– Он уже отгулял отпуск, – уверенно заявил Мартинссон. – Полностью, ни одного дня не осталось.

Валландер поглядел на него с удивлением:

– А ты откуда знаешь? Сведберг, по-моему, не особенно склонен к откровенности.

– Я как-то попросил его выйти на неделю вместо меня. Он отказался – сказал, что решил взять отпуск целиком. Первый раз в жизни.

– Ну уж первый, – буркнул Валландер. – И раньше брал.

Они расстались у кабинета Мартинссона. Валландер вернулся к себе и набрал номер, полученный от Мартинссона. Когда на том конце взяли трубку, он узнал голос Евы Хильстрём. Они договорились, что после обеда она зайдет в полицию.

– Что-то случилось?

– Нет, – ответил Валландер. – Просто я тоже хочу с вами поговорить.

Он повесил трубку и собрался было сходить за кофе, как в дверях появилась Анн-Бритт Хёглунд. Она была, как всегда, очень бледна, хотя только что вернулась из отпуска.

Он подумал, что это наверняка связано с тем, что она еще не пришла в себя после тяжелого огнестрельного ранения два года назад. Физических последствий рана не оставила, но Валландер не был уверен, что психическая травма зажила так же хорошо. Иногда ему казалось, что Анн-Бритт мучит хронический страх.

Это его не удивляло. Пожалуй, не проходило дня, чтобы он сам не вспомнил, как его ударили ножом двадцать лет назад. Больше чем двадцать.

– Я не помешала?

Валландер показал на стул.

– Ты не видела Сведберга? – спросил он, когда она села.

Она молча покачала головой.

– Мы договорились встретиться – он, я и Мартинссон. Но он так и не появился.

– Он ведь даже не опаздывает никогда!

– Вот именно. А на этот раз не просто опоздал – вообще не пришел.

– А вы домой звонили? Может быть, он заболел?

– Автоответчик. К тому же Сведберг никогда не болеет.

Оба молча размышляли, куда мог провалиться Сведберг.

– А что ты хотела? – спросил наконец Валландер.

– Ты помнишь банду, сплавлявшую машины в Восточную Европу?

– Еще бы! Два года я только этим делом и занимался. Под конец мы их все-таки допекли. И главарей взяли. По крайней мере шведских.

– Опять началось.

– Главарь же сидит!

– Свято место пусто не бывает. Нашлись другие. Теперь уже не из Гётеборга. Один из следов ведет в Люкселе.

Валландер удивился:

– Люкселе же в Лапландии!

– При нынешних средствах связи – какая разница где.

Валландер покачал головой. Анн-Бритт была права. Преступные организации всегда первыми активно осваивали технические новинки.

– Я не в состоянии начинать все сначала, – сказал он. – Не надо мне больше контрабандных авто.

– Этим я займусь. Лиза так распорядилась. Должно быть, понимает, что краденые машины у тебя в печенках сидят. Я просто хотела, чтобы ты ввел меня в курс дела. И хороший совет тоже не помешает.

Валландер кивнул. Они назначили время на завтрашний день. Потом пошли в столовую пить кофе.

– Как отпуск? – спросил он.

Вдруг у нее на глаза навернулись слезы. Валландер хотел что-то сказать, но она предостерегающе подняла руку.

– Ничего хорошего, – сказала она, совладав с собой. – Но я не хочу об этом говорить.

Она взяла свою чашку и резко встала. Валландер проводил ее взглядом, пытаясь понять, в чем дело.

Ничего мы не знаем, подумал он. Ни я о них, ни они обо мне. Работаем вместе чуть не всю жизнь, и что мы знаем друг о друге? Ничего.

Он глянул на часы. Было еще достаточно времени, и он решил пройтись пешком до Капелльгатан, где принимал врач.

Ему было очень тревожно.

Врач оказался совсем молодым. Валландер никогда раньше его не видел. Его фамилия была Йоранссон, он приехал с севера. Валландер изложил ему жалобы – усталость, жажда, бесконечная беготня в туалет. Судороги в икрах.

Врач выслушал его и сразу сказал:

– Сахар.

– Сахар?

– Сахар в крови. По-видимому, у вас диабет.

Валландер остолбенел. Почему-то эта мысль никогда не приходила ему в голову.

– У вас лишний вес, – сказал врач. – Анализы скоро будут готовы, а пока я вас послушаю. Кстати, вы знаете, что у вас повышенное кровяное давление?

Валландер отрицательно покачал головой, снял сорочку и лег на кушетку.

Врач ничего особенного не услышал ни в легких, ни в сердце. Но давление и в самом деле было высоким – сто семьдесят на сто пять. Потом его послали в лабораторию, где он сдал на анализ мочу и кровь. Сестра, проткнув ему палец, улыбнулась. Валландеру она показалась чем-то похожей на его сестру Кристину.

Он вернулся в кабинет врача.

– Нормальный уровень сахара крови – от двух с половиной до шести и четырех десятых. А у вас – пятнадцать и три. Это очень много.

Валландера затошнило.

– И это объясняет вашу усталость, и жажду, и судороги. И то, что вы каждую минуту бегаете в туалет.

– Надеюсь, что есть лекарства?

– Сначала попробуем поменять диету, – сказал Йоранссон. – И давлением надо заняться. Вы много двигаетесь?

– Где там…

– Это необходимо. Диета и физическая активность. Если не поможет, двинемся дальше. При таком уровне сахара страдают все системы организма.

Я – диабетик, ужаснулся Валландер.

Йоранссон, казалось, прочитал его мысли.

– Ничего, вылечим, – сказал он. – Это не смертельно. Во всяком случае, пока.

У него снова взяли кровь, на этот раз из вены. Следующее посещение Йоранссон назначил уже на понедельник. Он вышел от врача в половине двенадцатого, дошел до Старого Кладбища и сел на лавку – он никак не мог свыкнуться с услышанным. Порывшись по карманам, выудил очки и стал читать диетические рекомендации.

В половине первого он вернулся в полицию. В приемной лежало несколько телефонограмм на его имя – ничего спешного. В коридоре он наткнулся на Ханссона.

– Сведберг не появился?

– А что, его до сих пор нет?

Валландер промолчал. После часа придет Ева Хильстрём. Он постучал в полуоткрытую дверь Мартинссона, но там никого не было. На столе лежала тонкая папка – та же, что и утром. Он захватил ее, пошел к себе и просмотрел содержимое, в том числе и три открытки. Ему было трудно сосредоточиться – слова доктора не выходили из головы.

Из приемной позвонила Эбба – пришла Ева Хильстрём. Валландер пошел ее встретить. По пути он наткнулся на группу веселых пожилых людей и догадался, что это, скорее всего, и есть «Морские волки».

Ева Хильстрём была высокой и худой дамой с настороженным выражением лица. Уже при первой встрече у Валландера сложилось впечатление, что она человек весьма беспокойный, из тех, что всегда ожидают худшего.

Он пожал ей руку и пригласил в кабинет, спросив по пути, не хочет ли она выпить кофе.

– Я не пью кофе, – сказала она. – Желудок не переносит.

Она села на стул для посетителей, ни на секунду не выпуская его из поля зрения.

Она уверена, что у меня есть новости, понял Валландер. И разумеется, дурные.

Он сел за стол.

– Вчера вы разговаривали с нашим сотрудником, – начал он, – и оставили открытку, полученную несколько дней назад. Открытка проштемпелевана в Вене и подписана вашей дочерью Астрид. Но вы считаете, что открытку писала не она. Я правильно понял?

– Да.

Ответ прозвучал очень уверенно.

– Мартинссон говорит, что вы не можете объяснить, почему вы так считаете.

– Не могу.

Валландер достал из папки открытку.

– Вы сказали, что подпись и почерк вашей дочери очень легко подделать.

– Можете попробовать.

– Уже попробовал. Согласен – легко.

– Почему вы спрашиваете то, что уже знаете? Валландер внимательно посмотрел на нее —

Мартинссон был прав. Она была вне себя от беспокойства.

– Я спрашиваю, чтобы еще раз убедиться, что все так и есть. Иногда это необходимо.

Она нетерпеливо кивнула.

– И все же у нас нет серьезных причин считать, что открытка написана кем-то еще, – продолжил Валландер. – Может быть, есть еще что-то, что заставляет вас сомневаться в подлинности открытки?

– Нет. Но я уверена, что права.

– Правы в чем?

– В том, что открытки писала не она. Ни эту, ни предыдущие.

Вдруг она встала со стула и начала кричать. Валландер был совершенно не готов к такому повороту событий. Она перегнулась через стол, схватила его за руки и, не переставая кричать, начала трясти:

– Почему полиция бездействует? Я знаю – что-то случилось! Или вы все не способны понять такую простую вещь – что-то случилось!

Валландер с трудом освободился и встал из-за стола:

– Мне кажется, вам лучше успокоиться.

Но она не унималась. Что подумают те, кто случайно проходит мимо его дверей? Он обошел стол, крепко взял ее за плечи, усадил и даже вдавил немного в стул.

Истерика прекратилась так же мгновенно, как и началась. Валландер медленно разжал руки и вернулся на свое место. Ева Хильстрём смотрела в пол. Валландер выжидал. Ему стало не по себе – ее ужас, ее твердая убежденность в своей правоте словно бы передались ему.

– А что могло случиться, как вы думаете? – спросил он наконец.

Она обреченно пожала плечами:

– Не знаю.

– У нас нет совершенно никаких данных, указывающих, скажем, на несчастный случай. Или на что-то в этом роде.

Она посмотрела ему в глаза.

– Ведь Астрид с друзьями и раньше путешествовали, – продолжал он. – Может быть, не так долго, как в этот раз. У них есть деньги, есть машины, есть паспорта. Все это уже было. К тому же Астрид и ее приятели в том возрасте, когда человек легко следует своим порывам. Ни о каком планировании и речи не идет. У меня у самого дочь, немного старше, чем Астрид. Она такая же.

– И все равно я знаю. Может быть, я часто волнуюсь по пустякам. Очень может быть. Но на этот раз я совершенно уверена – что-то не так.

– Другие же родители не волнуются? Родители Мартина Буге и Лены Норман?

– Я их не понимаю.

– Только не думайте, что мы не принимаем вашу тревогу всерьез. Принимаем. Это наша обязанность. Обещаю, что мы еще раз взвесим основания для объявления в розыск.

Казалось, от его слов она немного успокоилась, но потом на ее выразительное лицо вновь набежала тень тревоги. Валландеру было ее жалко.

Разговор закончился. Он проводил ее к выходу.

– Мне очень жаль, что я вышла из себя, – сказала она на прощанье.

– Это совершенно естественно – вы волнуетесь.

Она пожала ему руку и исчезла за стеклянной дверью.

Он пошел назад. Мартинссон высунулся из дверей и уставился на него с любопытством:

– Чем это вы там занимались?

– Она и в самом деле напугана. Тревога ее ни капли не наиграна. Мы должны что-то сделать. Только что?

Он задумчиво посмотрел на Мартинссона.

– Давай завтра еще раз пройдем дело, все вместе. Надо что-то решить. Объявлять розыск или нет? Меня, по правде, что-то беспокоит в этой истории.

Мартинссон кивнул.

– А Сведберга ты видел? – спросил он.

– А он еще не объявился?

– Нет. Все тот же автоответчик.

Валландер поморщился:

– Это на него не похоже.

– Я все время набираю его номер.

Валландер вошел в свой кабинет и позвонил Эббе.

– Не соединяй меня ни с кем в ближайшие полчаса. Ты, кстати, ничего не слышала о Сведберге?

– А что я должна была слышать?

– Я просто поинтересовался.

Валландер откинулся на стуле и положил ноги на стол. Опять – усталость и сухость во рту.

Потом взял куртку и вышел.

– Я ухожу, – сказал он Эббе. – Буду через час-другой.

Было по-прежнему тепло и безветренно. Валландер пошел в городскую библиотеку на Сюрбруннсвеген и не без труда нашел полку с медицинской литературой. Наконец ему попалось то, что он искал, – книга о диабете. Он сел за стол, достал очки и углубился в книгу.

Через полтора часа у него сложилось ясное представление о том, что это за болезнь. Он понял, что винить ему, кроме самого себя, некого. Неправильное питание, неподвижный образ жизни… Попытки сидеть на разных диетах, приводившие только к тому, что он через неделю вновь набирал вес.

Он поставил книгу на место, с муторным чувством поражения и презрения к себе. Но теперь другого пути нет – придется менять привычки.

Он вернулся в полицию в половине пятого. На столе лежала записка от Мартинссона – найти Сведберга пока не удалось.

Валландер еще раз прочитал бумаги об исчезновении молодых людей. Рассмотрел внимательно все три открытки. У него вновь появилось ощущение, что он что-то проглядел. Что? Ему никак не удавалось поймать ускользавшую мысль.

Вдруг его охватила тревога. Перед глазами встала Ева Хильстрём.

Он понял, что все это очень серьезно. Надо смотреть на вещи прямо и просто.

Она знает, что открытки писал кто-то другой, не ее дочь. Откуда она это знает и почему так уверена – не имеет ни малейшего значения.

Она знает. И этого достаточно.

Валландер подошел к окну.

Что– то с ними случилось.

Вопрос – что?

3

В тот же вечер Валландер начал новую жизнь. На ужин он съел чашку жидкого бульона и немного салата. Он настолько сосредоточился на самоограничении, что напрочь забыл, что зарезервировал время в прачечной, а когда наконец вспомнил, было уже поздно.

Он попытался увидеть в том, что произошло, хорошую сторону. Подумаешь, сахар в крови – еще не смертный приговор. Зато он получил предупреждение. И если он хочет жить нормально, ему надо всего-то немного изменить образ жизни. Ничего такого, с чем бы он не мог справиться. Тем не менее, поев, он остался совершенно голодным, как будто и не садился за стол. Тогда он съел помидор. Потом долго сидел за кухонным столом, составляя меню на ближайшие дни. Решил, что больше не будет пользоваться машиной; на работу и с работы – только пешком. По субботам и воскресеньям – на море, долгие прогулки по берегу. Как-то они с Ханссоном размечтались, что неплохо было бы начать играть в бадминтон. Так и надо сделать.

В девять часов он поднялся из-за стола. Открыл балкон и вышел – дул довольно сильный, но по-прежнему теплый ветер с юга.