Неумолимая статистика

Спустя 40 лет после объявления войны онкологическим заболеваниям мы знаем о болезни гораздо больше, но до сих пор не имеем эффективных методов для ее профилактики. Национальный институт злокачественных новообразований (NCI) за этот период потратил на исследования и лечение 90 миллиардов долларов. Согласно сведениям Журнала клинической онкологии, более 260 некоммерческих организаций отдают все силы на борьбу с раковыми заболеваниями – это больше, чем число организаций, основанных для борьбы с сердечно-сосудистыми заболеваниями, ВИЧ, болезнью Альцгеймера и инсультами, вместе взятыми. Общий бюджет этих 260 некоммерческих организаций составляет 2,6 миллиарда долларов.

Несмотря на это, с 1975 по 2007 год количество злокачественных опухолей молочной железы выросло на треть, а рака предстательной железы – наполовину.

Повсеместное распространение маммографических методов исследования и пробы на простатоспецифический антиген (ПСА) играют значительную роль в выявлении этих заболеваний, поэтому прямые сравнения некорректны. Но очевидно, что проблема существует. В 2011 году диагноз рака был выставлен 1,6 миллиона человек.

Один эксперт охарактеризовал нынешний подход к лечению рака как «контроль за ущербом». Мы используем тяжелую артиллерию, чтобы убить столько раковых клеток, сколько сможем, надеясь, что ни одна из них не останется в живых. Но они слишком живучи.

Даже если человек остается без признаков опухоли в течение 5 лет, он не может считаться окончательно излеченным. Враг может затаиться. Хотя некоторые люди с определенными видами раковых опухолей никогда больше ими не заболевают, другие узнают, что их болезнь вернулась или дала метастазы.

В 1996 году Американское общество противодействия раку (ACS) поставило задачу сократить частоту возникновения рака на четверть к 2015 году. Имеющиеся на сегодняшний день промежуточные результаты обескураживают. Согласно данным на 2007 год, частота заболевания раком снижалась на 0,6% в год, что гораздо ниже темпа, необходимого для достижения планируемого результата.

По данным ACS, приблизительно у каждой восьмой женщины разовьется рак груди. Каждый тринадцатый мужчина и каждая шестнадцатая женщина имеет вероятность заболеть раком легкого. Это данные для США, и в этом статистическом прогнозе не учитывается, курят пациенты или нет. Но статистика может быть слишком оптимистичной: из-за того, что современное общество «состарилось», риск развития раковой опухоли у возрастных пациентов гораздо выше.

Между тем, согласно данным эпидемиологической и статистической служб NCI, которые занимаются сбором и обработкой информации о результатах онкологической заболеваемости, частота некоторых видов опухолей продолжает расти. Тенденция эта особенно проявляется в увеличении количества онкологических заболеваний почек, печени, щитовидной железы. Также наблюдается значительное увеличение количества меланом и лимфом. А устойчивое увеличение заболеваемости лейкемией и различными опухолями мозга у детей, по сравнению с 70-ми годами ХХ века, просто пугающее.

Есть и хорошие новости. С 1990-х годов наблюдается небольшое снижение заболеваемости некоторыми видами опухолей, такими как рак легкого у мужчин и рак толстой и прямой кишок в обеих половых группах. Некоторые опухоли стали выявляться на более ранних стадиях благодаря распространению диспансерных осмотров.

Снижение смертности от рака на 1% в год начиная с 1990 года – это немного, но это все же прогресс. По прогнозам АСS, общая смертность от онкологических заболеваний в 2015 году будет на 23% ниже, чем в 1990 году.

Однако эти успехи вряд ли дают повод для радости. Онкологическая смертность составляет 25% от общей смертности в США. Ужасающая статистика.

Что пошло не так?

Неудача в осуществлении задуманного Мэри Ласкер плана произошла отчасти из-за того, что рак оказался более серьезным заболеванием, чем мы предполагали. Рак можно сравнить с изощренным хамелеоном, способным вырабатывать устойчивость к самым токсичным лекарствам. Особенность раковых клеток – постоянное деление, увеличение их количества и сверхъестественная способность к «ускользанию» от терапевтических воздействий, направленных на подавление их роста. Доктор Гюнтер Блобель, лауреат Нобелевской премии 1999 года в области медицины, присужденной за работу в области клеточной биологии, сказал мне: «Мы до сих пор не можем понять, в чем различие между раковой и нормальной клеткой». И это сказано после нескольких десятилетий серьезной работы по изучению рака!

Когда в 2003 году был завершен проект по расшифровке генома человека, все ожидали, что это событие провозгласит новую эру в лечении рака. Но доктор Френсис Коллинз, директор Национального института здоровья, возглавлявший до этого Национальный институт по исследованию генома человека, скептически относится к возможности использования этих знаний на практике. В апрельском выпуске журнала Nature за 2010 год опубликована его статья «Свершится ли революция?». В этой статье дан его откровенный ответ: «Пока нет». Научные достижения генетики не смогут быть использованы в практической медицине так широко, как ожидалось. Обширнейшая информация о геноме человека будет оказывать на клиническую медицину, по его словам, самое скромное влияние.

Конечно, мы получили огромный пласт знаний о генетических мутациях, которые повышают риск развития некоторых опухолей. Это позволило разработать очень эффективные средства лечения, когда рост и распространение раковых клеток опухоли подавляется на молекулярном уровне. Но вместо предполагаемого качественного скачка в медицине мы получили лекарства, которые увеличивают продолжительность жизни лишь на несколько недель или месяцев. И даже это достижение условно, потому что стоимость этих лекарств крайне высока, к тому же они имеют серьезные побочные эффекты.

Радужные надежды, возлагаемые на молекулярную медицину, оказались преждевременными. «Достижению цели препятствует высокая вероятность неудачи, непомерная цена и чрезмерная длительность исследований», – пишет доктор Коллинз. Он признает, что «проект по расшифровке генома человека до сих пор не оказал практически никакого влияния на медицину».

Когда заходит речь о лечении онкологических заболеваний, кажется, что мы топчемся на месте. Мы все еще возлагаем надежду на хирургические методы лечения, химиотерапию и другие противоопухолевые лекарства, лучевую терапию – все то же самое, что было 40 лет назад. «Мы увязли в парадигме схем лечения», – говорит доктор Рональд Герберман, бывший руководитель Института рака при университете Питтсбурга.

Современная хирургия, возможно, не так опасна, как раньше, но во многих случаях она не излечивает болезнь. Иссечение органов и тканей не становится решающим фактором лечения, потому что рак имеет невероятную способность мигрировать по кровеносному и лимфатическому руслу, оседая в других частях организма.

Имеется большой выбор видов химиотерапии и несчетное количество лекарств, которые ослабляют побочные эффекты химиотерапии. К сожалению, многие раковые опухоли полностью резистентны к химиотерапии. А те опухоли, которые поддаются химиотерапии, дают рецидивы. Некоторые уже через месяц, другие через год или больше, но рак чаще всего возвращается.

Имеется также высокоточная лучевая терапия, которая позволяет фокусировать пучок излучения на раковых клетках и тканях, их окружающих. По злой иронии судьбы, радиация и химиотерапия сами по себе могут вызвать другие онкологические заболевания.

Несмотря на недостатки химио– и лучевой терапии, эти методы лечения продлевают жизнь многим людям, что позволяет некоторым врачам-практикам считать рак хроническим заболеванием.

Похоже, что именно это имеет в виду руководитель NCI, когда говорит: «надо сделать рак болезнью, с которой можно и жить, и ходить на работу». Гарольд Вармус, бывший президент Онкологического центра рака в Нью-Йорке, одного из самых знаменитых онкологических центров, продолжает тему: «У нас много, очень много пациентов со смертельными опухолями, которые на самом деле чувствуют себя достаточно хорошо, заняты полный рабочий день и наслаждаются семейным уютом. Пока симптомы их заболевания сдерживаются лучевой терапией, лекарствами и другими средствами, мы считаем нашу задачу выполненной».

Но Ричард, 58 лет от роду, так не считает. Муж, отец, предприниматель, которому в 1986 году был выставлен диагноз лимфомы Ходжкина на поздней стадии, перенес курс интенсивной комбинированной химиотерапии. «Я считался выздоровевшим», – вспоминает он. Через 20 лет у него появились боли в животе. Сканирование на позитронно-эмиссионном томографе выявило увеличенные лимфоузлы и новообразования по всему организму.

В настоящее время он проходит курс лечения ритуксимабом, новым препаратом из класса таргетной терапии. Несмотря на то что таргетная терапия считается одной из самых эффективных современных методик, во время курса лечения Ричард испытывал судорожные приступы, сопровождаемые неконтролируемым ознобом и мышечными подергиваниями. В конце концов Ричард благополучно прошел через суровое испытание лечением, чтобы снова стать здоровым и трудоспособным, но никто не сможет убедить его, что болезнь отступила окончательно.

Спросите Ричарда, считает ли он возможным мирно сосуществовать со своим заболеванием. Спросите его, как он относится к тому, что его болезнь будет считаться хроническим заболеванием, как гипертония и диабет. Он не будет стеснять себя в выражениях. «Это бред! – скажет он. – И где обещанная победа над раком? Что-то идет не так?»

Очевидное упущение

В самом деле, что же случилось?

Случилось вот что: мы неправильно направили наши научные усилия, ноу-хау и деньги, не исследовав единственно верный путь к победе над раком – профилактику. Именно этот путь было необходимо сделать главным при исследовании раковых заболеваний, что признавалось с самого начала войны против рака. Важность профилактики понимала и Мэри Ласкер, когда яростно выступала за федеральное финансирование этой сферы деятельности, это направление явно прослеживается в Национальном законе о раке 1971 года. Но мы так и не приложили достаточных усилий для выработки правильной стратегии в области профилактики раковых заболеваний. Не потому, что мы забыли об этом: ACS (Американское общество противодействия раку) акцентировало внимание на важности выделения ресурсов на профилактику и распространение информации об онкологических заболеваниях. А NCI имеет в своей структуре отделение по профилактике рака, которому вменено в обязанность вести лабораторные, клинические и эпидемиологические исследования, направленные на снижение рисков заболевания.

Известно, что только около 2% ежегодного бюджета NCI (общая сумма которого составляет 5 миллиардов долларов) выделяется на профилактику и раннее выявление. Только подумайте, всего 2% на самую перспективную и гуманную стратегию борьбы с болезнью!

Когда я просматриваю бюджетный запрос NCI на 2012 год, я крайне разочарована, хотя по опыту прошлых лет пора бы привыкнуть. Это обычное дело в стенах передового исследовательского учреждения. Основной поток финансирования уйдет на выяснение механизмов и причин рака – для этого запрашивается 2 миллиарда долларов. Конечно, это очень интересные фундаментальные исследования, из которых будет получена ценная информация. Но все это не направлено непосредственно на искоренение рака как болезни.

Еще 1,3 миллиарда долларов запрашивается на лечение. Ну а где же контроль и профилактика? Вот они – сумма в 232 миллиона долларов. Примечательно, что в этом же самом бюджетном запросе, без единого намека на явное противоречие, NCI утверждает: «Наибольшие наши достижения в борьбе против рака за последние десятилетия связаны с успехами в области контроля и профилактики».

Отказ отдавать должное профилактике – давняя проблема. Политические трения по этой проблеме возникли в 60–70 годах прошлого века между теми, кто желал сделать акцент на предотвращении рака путем улучшения условий труда и охраны окружающей среды, и теми, кто хотел сконцентрировать усилия на лечении раковых заболеваний.

Ученые из Калифорнийского университета жаловались в журнале Journal of the American Medical Association, что в 1988 году на биомедицинские исследования, включая их клиническую и лабораторную составляющую, истрачена основная масса бюджетных денег, в ущерб и за счет профилактической медицины. Они назвали профилактику «наиболее пренебрегаемым направлением» в NCI на тот момент.

В 2006 году информационно-пропагандистская групппа «Си-Чейндж» организовала саммит по профилактике рака, участники которого обнародовали десятки случаев препятствования исследованиям в области профилактики. Среди них – научные и нормативные барьеры, мешающие развитию эффективной профилактической медицины; искусственные препятствия, создаваемые для участия в клинических испытаниях и использования более гибких схем приема лекарственных средств; политика страхования, которая уменьшает размер страхового покрытия; барьеры законов об интеллектуальной собственности, препятствующие исследованиям и развитию.

Десятилетие за десятилетием мы наблюдаем одни и те же проблемы, и ничего не меняется. Не требуется обладать большим научным опытом, чтобы признать, что профилактика – это оптимальная цель. Доктор Герберман выразил очевидную точку зрения, когда сказал: «Лечение запущенных злокачественных опухолей – очень сложный процесс. Профилактика имеет наибольшие перспективы для развития, потому что не нужно будет ждать, когда рак разовьется в запущенную стадию».

Даже если рак не был бы так отягощен физическими и психическими страданиями, стоимость лечения быстро становится недоступной. В 2010 году общие затраты на медицинские расходы, связанные с раком, составили 124,6 миллиарда долларов. К 2020 году эта цифра может достичь 158–207 миллиардов.

Даже в новых условиях финансирования и нового уровня знаний профилактика рака остается крайне важным делом.

«Рак очень трудно «приручить», – признается Эрик Динг, диетолог и эпидемиолог медицинской школы Гарварда и организатор кампании по профилактике рака.

Проведение исследований по профилактике рака – дорогостоящее, требующее времени предприятие. Онкологические заболевания развиваются медленно, в течение многих лет, поэтому оценка профилактических мероприятий может занять десятилетия.

«Проще направить исследования на терапию, чем на профилактику, – говорит доктор Ларри Нортон, медицинский руководитель Центра рака молочной железы им. Эвелин Х. Лаудер в Нью-Йорке. – Противодействие раку лучше заметно в лечении, чем в профилактике».

Доктор Нортон, сторонник профилактики рака путем изменения рациона повседневного питания и пропаганды здорового образа жизни, наряду с увеличением объемов исследований в этой области, конечно же, не является противником лечения, но он хорошо понимает, что ориентированная на результат наука более привлекательна, чем работы по профилактике.

Хотя финансирование профилактики важное дело, само по себе оно не гарантирует успеха. «Если ты не знаешь пути к победе, то тебе не помогут никакие деньги, – говорит Барнет Крамер, директор подразделения по предотвращению рака NCI. – Это проблема не только финансирования. Здесь нет такой прямой зависимости: если есть деньги, то мы сможем избавить мир от рака. Прогресс не может быть спрогнозирован в терминах «где» и «когда» произойдет настоящий прорыв».

Однако нельзя допустить, чтобы неопределенность в этом вопросе лишила нас уверенности в успехе. Исследования в области профилактики, без сомнения, встретят и неудачи, и разочарования, иногда они могут заходить в тупик. Но было бы непростительной ошибкой использовать эти неудачи в качестве предлога для того, чтобы вовсе ничего не делать.

Путь вперед

К счастью, есть немало перспективных направлений для продолжения работы. Пришло время использовать наши ресурсы для более пристального изучения механизмов, посредством которых диета, физические упражнения, пищевые добавки, экологическая обстановка влияют на развитие рака. Пришло время обратить внимание на вакцины и профилактическую терапию, чтобы постараться выполнить нашу задачу максимально эффективными средствами.

Мы также должны донести информацию об успешных и испробованных мерах профилактики до широкой общественности.

Чтобы прогресс начался, ученые, врачи, представители фармацевтических фирм, активисты общественных движений, пациенты и члены их семей, как и остальные заинтересованные граждане, должны объединиться. Нам нельзя опускать руки перед онкологическими заболеваниями и воспринимать их как неизбежность. Мы должны возродить тот дух энтузиазма, который вел вперед Мэри Ласкер и ее неутомимых сторонников. Оживить интерес к цели, поставленной 41 год назад, – предотвращению рака. И понять, что в наших силах и с чего необходимо начать.

Глава 2

Что такое рак?