10.

— Миссис Прайс? — услышала она голос, который заставил ее очнуться от потрясения. —С вами все в порядке?

Она повернулась к мистеру Куинли, который несколько озабоченно смотрел на нее. Кэтрин не смела взглянуть на Эвана, не то стыд захлестнул бы ее с головой. Как это она могла вообразить, будто способна увлечь его? Ни ее состояние, ни ее помощь в работе над книгой, ни даже ее тело — на самом деле все это его не интересовало.

Его книга. Кэтрин нахмурилась. Он даже и не думал собирать материал для нее. Это был всего лишь повод, чтобы втереться к ней в доверие. Вместо стыда в груди ее вспыхнул гнев. Да почему это она должна стыдиться? Она не совершила ничего такого, в чем могла бы упрекнуть себя. Это он лгал и вводил ее в заблуждение. Он пытался вертеть ею, как хочет, не думая о ней самой. — Кэтрин, — негромко заговорил Эван.

Но Кэтрин не дала ему закончить предложение:

— Мистер Куинли, познакомьтесь, — это мистер Эван Ньюком. — Она указала в его сторону. — Он ведет здесь собственное расследование. Какая жалость, что вы прибыли так скоро. Ему почти удалось выведать у меня все. Но теперь, я уверена, он с радостью предоставит выполнение этой нелегкой работы вам.

— Кэтрин! — более твердо повторил Эван. — Все это не так, как тебе кажется.

Она даже бровью не повела в его сторону, обращаясь исключительно к мистеру Куинли:

— Вам пришлось проделать такой долгий путь! Но я буду счастлива ответить на все ваши вопросы. — И, глядя мимо Эвана, добавила: — Буду также счастлива ответить и на вопросы мистера Ньюкома… если таковые у него возникнут.

Кэтрин не без легкого удовлетворения отметила, как потемнело лицо Эвана.

Мистер Куинли, похоже, не сразу разобрался в ситуации:

— Вы хотите сказать, что этот человек и есть тот самый ученый — давний друг лорда Мэнсфилда?

Кэтрин кивнула. На большее у нее не хватило сил, потому что она вдруг поняла, почему Эван не признался ей, зачем он приехал. Ведь он полагал, будто она имеет какое-то отношение к убийству. И все эти дни, пока они разговаривали… пока он обнимал и целовал ее, Эван считал ее причастной к этому страшному преступлению!

Мысль об этом вызвала у нее приступ дурноты. Кэтрин пошатнулась, и Эван, мгновенно соскочив с седла, попытался поддержать ее.

— Я хотел попросить у тебя… Но она отбросила его руку.

— Как ты смеешь? После того что ты говорил и делал, ты не имеешь права прикасаться ко мне!

Мистер Куинли тоже спешился.

— Быть может, мы отведем лошадей в сторону от дороги и отдохнем немного? — Он с любопытством посмотрел на Эвана. — Миссис Прайс несколько не по себе.

Кэтрин покачала головой, хотя ей стоило неимоверных усилий удержаться от того, чтобы не упасть в обморок от слабости после всего пережитого за эти страшные, бесконечно долгие минуты. Но сейчас нельзя было выказывать ни слабости, ни робости. Надо взять себя в руки и сохранить полную ясность ума. С этими мужчинами она должна постоянно быть начеку. Ни на одного из них она не могла положиться.

— Со мной все в порядке, — Кэтрин, глубоко вздохнув и расправив плечи, выдавила из себя улыбку. — Но коли вы не хотите задавать вопросы на дороге, мы можем отойти куда-нибудь.

— Да вот хотя бы под эти деревья. Посидим в тени, пока вы расскажете, что вам известно об убийстве лорда Мэнсфилда.

Кэтрин повернулась и направилась к тому месту, куда падала раскидистая тень деревьев. Но прежде чем Эван сделал шаг следом за ней, мистер Куинли дотронулся до его руки:

— Простите, сэр. Полагаю, будет лучше, если я смогу поговорить с миссис Прайс наедине. Мне кажется, ваше присутствие действует на нее угнетающе.

Но Кэтрин, обернувшись, покачала головой:

— Нет, мистер Куинли, нисколько. Пусть мистер Ньюком услышит все. Мне нечего бояться или стыдиться. И нечего скрывать от мистера Ньюкома. Пусть он узнает обо всем.

Пожав плечами, мистер Куинли с явной неохотой уступил просьбе Кэтрин и, взяв лошадь под уздцы, повел ее прочь с дороги. Что касается Малыша, то он со свойственной ему сообразительностью давно понял, что трава поодаль намного вкуснее той, что росла на обочине.

Но Эван, догнав Кэтрин, схватил ее за руку и снова заговорил, на этот раз по-валлийски, чтобы не мог понять следователь:

— Прошу тебя, выслушай. Ты рассердилась. И я вполне могу понять…

— По-моему, я уже просила тебя не прикасаться ко мне. — Кэтрин попыталась высвободить руку. — Делая вид, будто защищаешь меня, ухаживаешь за мной, ты на самом деле все время за мной шпионил? — В горле у нее перехватило. — Зачем притворяться и сейчас? Не стоит…

Лицо Эвана перекосилось. Но он еще крепче сжал ее руку.

— Дорогая моя. Это не притворство…

— Прекрати! — глаза ее наполнились слезами. Неужели он считает ее такой дурочкой? Чего он добивается? — Если ты не замолчишь, то, клянусь, я…

— Вам не требуется моя помощь? — раздался голос мистера Куинли.

Эван слегка ослабил хватку, и Кэтрин удалось выдернуть руку. Не глядя по сторонам, она подхватила уздечку Малыша, волочившуюся по траве, увлекая его за собой:

— Да нет. Спасибо. Я рада, что мы сейчас покончим со всем этим.

Мистер Куинли, привязывая лошадь к дереву, не сводил с них своего ястребиного взгляда. И Кэтрин чувствовала, как дрожат ее руки, когда она непослушными пальцами стала закреплять уздечку рядом. Так плохо, как в присутствии этих мужчин, ей еще никогда не было.

Сумеет ли она ответить на все вопросы? Гнев помогал ей выдержать неотступный взгляд Эвана. Но взгляд следователя вызывал совершенно другие чувства. Этот человек всего лишь выполнял свою работу. Именно поэтому ей будет трудно отвечать ему — он без особого усилия сразу поймет, где она говорит правду, а где…

Правду? Да разве она может сказать ему всю правду? Все, что она делала в Лондоне, выглядит ужасно подозрительно. Как, например, объяснить, почему она вдруг решила выскользнуть через черный ход, если она и сама до сих пор не понимает этого?

И еще. Она успела сказать Эвану, будто не встречалась с лордом Мэнсфилдом. Если она выложит все, как есть, Эван сообщит следователю, что раньше Кэтрин утверждала другое. И тогда их подозрения укрепятся. Как же выпутаться из этих силков, которые она сама себе расставила?

Нахмурившись, она смотрела на жующего траву Малыша. Есть только один выход: рассказать мистеру Куинли ту же историю, которую она выдумала для Эвана. Во всем остальном она будет правдива до конца. Но то, что встреча с лордом Мэнсфилдом состоялась, она будет отрицать. Иначе они не поверят ни единому ее слову.

Существовало еще одно соображение. Если она признается, что купила сосуд, и леди Мэнсфилд, станет известно об этом, она потребует его обратно. И тогда Кэтрин останется ни с чем: без мужа и без всякой надежды на будущее не только для самой себя, но и для всех тех, кто от нее зависит.

Интересно, а что бы сделала на ее месте бабушка? Решилась бы прибегнуть ко лжи? Нет, конечно, до такого она бы не унизилась. Просто она никогда не позволила бы втянуть себя в такую подозрительную историю.

И потом, бабушка умела быть решительной и всегда давала отпор кому следует. Обычно мысли о бабушке помогали Кэтрин набраться храбрости. И на этот раз прием тоже сработал.

В конце концов, мистер Куинли самый обычный человек. И у Кэтрин весьма веские основания для лжи. Не столько ради нее самой, сколько ради ее слуг и арендаторов, которые пострадают, если ее осудят, а имение конфискуют. Солгать мистеру Куинли — единственный выход.

А как насчет Эвана? Сможет ли она солгать ему?

Кэтрин распрямила плечи. Разумеется. Он лгал ей, не моргнув глазом. Значит, и она может поступать так, как ей вздумается.

И когда Кэтрин повернулась к обоим мужчинам, она уже не колебалась. Она скажет им все, что можно, но не станет рисковать, открывая правду о сосуде. Поскольку в расследовании убийства она им ничем особенно помочь не в состоянии.

Эван чувствовал себя так, словно его ударили под дых, когда Кэтрин, не обращая внимания на расстеленный перед нею дорожный плащ, села прямо на траву напротив мистера Куинли.

Она была вне себя от гнева. Это было видно по тому, как напряглась каждая черточка ее лица, по ярости в глазах, по холодной сдержанности в голосе. До сих пор он никогда не наблюдал Кэтрин в таком гневе. Он единственный, кто сумел так сильно вывести ее из себя.

Что намного хуже — так это внутренняя мука, которая сквозила за этим гневом. Эван очень больно задел Кэтрин. И мог только смутно представлять, каково ей сейчас. Кэтрин внушила себе, будто Эван не испытывал к ней ничего, а лишь хотел выведать у нее кое-какие сведения относительно Юстина. К сожалению, из-за Куинли Эван не имел возможности объяснить Кэтрин, как быстро изменились его первоначальные намерения.

Придется теперь снова выискивать возможность, чтобы спокойно поговорить с ней. Она обязана выслушать его. Неужели их отношения на этом прекратятся? Нет, такого он просто не в состоянии вынести.

Первый вопрос Куинли — почему она не подписалась своим именем в письме к Юстину? — не давал покоя и Эвану. Ответ Кэтрин был предельно прост. Леди Мэнсфилд не хотела продавать сосуд, и Кэтрин побоялась подписываться своим именем, чтобы Юстин не проговорился матери.

Эван знал, насколько неохотно расставалась со своей собственностью леди Мэнсфилд. И хотя сосуд не представлял для нее никакой особой ценности, интерес, который проявило к нему другое лицо, тотчас заставил мать Юстина вцепиться в эту вещь в надежде, что, может быть, найдется более выгодный покупатель. Ей и в голову не пришло, что Кэтрин Прайс решится обратиться через ее голову к сыну. Кэтрин сумела добиться своего. И, глядя ей в глаза, Эван понимал, почему она пошла на такое: Кэтрин должна была заполучить сосуд во что бы то ни стало.

И по мере того, как Кэтрин отвечала на другие вопросы мистера Куинли, Эван все больше падал духом. Она говорила мистеру Куинли то же самое, что рассказывала ему — в те минуты, когда еще считала его достойным своего доверия.

И хотя он уже три дня назад пришел к выводу о полной невиновности Кэтрин, сейчас, слушая ее ответы постороннему человеку, он все больше и больше начинал укорять себя за то, что вообще способен был бросить на нее хотя бы тень подозрения. Ему вспомнился последний вечер, когда они были рядом… и она рассказала ему про сосуд и о том, что никто не знал о нем, кроме Мориса… Был момент в тот вечер, когда Эван чуть не признался ей в истинных мотивах своей поездки, но духу не хватило.

Словно тяжкий камень лег ему на грудь. Кэтрин никогда не простит его. Никогда. И мысль об этом ему была невыносима.

Куинли потер квадратный подбородок:

— Итак, вы утверждаете, что никогда не встречались с лордом Мансфилдом?

— Нет, — голос Кэтрин дрогнул.

«Как она устала от всего этого, — подумал Эван. — Как измучилась и сколько вынесла, а я даже не могу утешить ее, поддержать в эту трудную минуту».

Вскинув густую бровь, Куинли задумчиво постучал карандашом по блокноту, в котором он вел свои записи.

— Ничто из выясненного мною ранее не подтверждает, но и не опровергает ваше утверждение. Хозяин и хозяйка постоялого двора уверяют, что они указали вам комнату, где должна была состояться встреча. Но они не видели, входил ли в нее лорд Мэнсфилд. Разумеется, он мог отыскать комнату без помощи хозяев и постараться пройти туда незамеченным. Так часто делают аристократы, появляясь в подобных местах с сомнительной репутацией.

— Да, — вмешался Эван. — Но не может быть, чтобы из всех посетителей никто его не заметил и не сообщил вам об этом.

Куинли прищурил глаза:

— Завсегдатаи таких мест, мистер Нькжом, обычно предпочитают ни во что не вмешиваться, — ответил он и снова повернулся к Кэтрин. — В таком случае, миссис Прайс, как вы объясните то, что уехали из Лондона, даже не попытавшись выяснить, почему лорд Мэнсфилд не пришел на свидание?

Кэтрин слегка порозовела.

— Мне не понадобилось это выяснять. Сообщение об убийстве появилось на следующее утро во всех газетах. И я сразу же наткнулась на него.

Брови мистера Куинли снова подскочили вверх.

— В самом деле? И вы не сочли нужным сообщить то, что знали, властям?

— Я думала об этом. Но я ничего не видела. Ничего не слышала. — Она понизила голос. — Честно говоря, я боялась обращаться в полицию, и поскольку я не предполагала, что кому-то известно о нашей встрече, то решила оставить все как есть. Наверное, это звучит ужасно, но это правда.

Это откровенное признание объясняло очень многое. Одна в чужом городе, Кэтрин, наверное, пришла в ужас, узнав об убийстве лорда Мэнсфилда. И не могла заставить себя обратиться к констеблю. Тем более что ей нечего было говорить ему.

С каждым новым словом Кэтрин чувство вины в душе Эвана все разрасталось. Что же касается мистера Куинли, то ответ молодой женщины, очевидно, лишь подстегнул его любопытство.

— Да, понимаю… — вкрадчиво проговорил следователь. — Полагаю, вы не могли знать, что кому-то известно о вашей встрече. Ведь вы же не знали, что лорд Мэнсфилд носит ваше последнее письмо с собой? Если, конечно, вы не имеете отношения к пропаже этого письма.

Удивление во взгляде Кэтрин было настолько неподдельным, что Эван прикусил губу. Бедняжка явно даже не уразумела, о чем говорит мистер Куинли. Еще одно подтверждение ее невиновности.

— Что вы имеете в виду? — прошептала она. — Я не понимаю.

— Все очень просто, мадам. Показав ваше письмо мистеру Нькжому, лорд Мэнсфилд ушел из клуба и направился прямиком на постоялый двор, где вы его ждали. И мы имеем все основания полагать, что письмо находилось при лорде Мэнсфилде, когда его убили. Так полагает и мистер Нькжом. Но оно не было обнаружено. Мне непонятно, зачем оно могло понадобиться грабителям. Зато вы могли забрать это письмо по многим причинам.

— По многим причинам? — глухо повторила Кэтрин. — Вы, конечно, подразумеваете одну причину. А именно, что я убила лорда Мэнсфилда и хотела скрыть свидетельство нашей с ним встречи.

Казалось, Куинли был поражен прямотой Кэтрин.

— Да, это одно из возможных толкований случившегося.

Кэтрин побледнела как полотно. И тогда Эван не выдержал:

— Но это полный абсурд! Письмо могло выпасть во время драки, или когда бродяги шарили по карманам Юс-тина. Он мог выронить письмо в экипаже… или же…

— Он не брал экипажа, мистер Ньюком, — перебил его Куинли. — Как вы помните, он отправился пешком.

— И что же? — возразил Эван. — Это все равно ничего не доказывает.

— Но раньше вы как будто придерживались иного мнения, — напомнил Куинли.

Эван чуть не застонал, видя, что лицо Кэтрин еще больше побледнело. Эван сам заварил всю эту кашу. Но Господь свидетель, как он сейчас жалел о том! Знай он, направляясь сюда, что вместо старой жадной ведьмы, которую нарисовал в своем воображении, он обнаружит прелестную благородную даму…

Надо придумать, как вытащить Кэтрин из этой трясины. Тем более у следователя против нее практически не было никаких улик. И тот, конечно, не мог не понимать этого.

Сыщик, подавшись вперед, коснулся руки Кэтрин, словно желал подбодрить ее. Но Эван знал, что цель у него совсем другая.

— Может быть, вы еще что-то хотите прибавить к сказанному, миссис Прайс? — спросил Куинли обманчиво мягким голосом. — Есть ли хоть какие-то предположения, куда могло деться это злополучное письмо?

Покачав головой, Кэтрин растерянно переводила взгляд с одного предмета на другой, словно взывая о помощи.

Честное слово, мистер Куинли, я ничего не знаю о письме. Т-т-то есть, я написала его. Но что с ним случилось потом, не имею понятия.

— Как и о том, что произошло с лордом Мэнсфилдом? Кэтрин сглотнула.

— Да. — Она посмотрела на Куинли, и глаза ее были полны слез. — Но мне очень жаль, что его убили.

Эван с удовлетворением отметил, что на лице Куинли изобразилось замешательство. Ведь не слепой же он. И, конечно, давно разобрался, что это кроткое создание неспособно сделать ничего плохого, а тем более хладнокровно спланировать преступление. Значит, пора прекратить терзать ее. Никакого отношения к убийству она не имеет. И пусть блюстители закона занимаются розысками у себя, в столице.

Тут на дороге послышался грохот колес. И вскоре показался экипаж, который мчался в их сторону. Эван сразу же узнал карету Кэтрин, уже по тому, кто выглядывал из окна. Сторожевой пес Кэтрин — ее дворецкий.

Кэтрин, поднявшись, с недоумением смотрела на своего слугу, выскочившего из экипажа:

— Бос? Что вы тут делаете?

Бос окинул взглядом сначала Эвана, затем Куинли, а потом процедил сквозь плотно сжатые губы:

— Я приехал, чтобы доставить вас в замок, мадам. К сожалению, произошло нечто непредвиденное.

— Непредвиденное? — тревога пробежала по лицу Кэтрин. — Что-нибудь серьезное?

— Это вы должны сами решить. Я не хотел бы это обсуждать при посторонних.

Впервые Эван был благодарен Босу за неукоснительное исполнение обязанностей. Без сомнения, «непредвиденное» было всего лишь предлогом, под которым Бос хотел вырвать Кэтрин из лап Куинли. Ведь сыщик сначала заявился в замок, и Бос, конечно, забеспокоился, не желая, чтобы всякие пришлые люди приставали с вопросами к его хозяйке. Дворецкий решил немедленно вызволить госпожу, и Эвана это нисколько не удивило. Сам Эван в данный момент вряд ли мог это сделать.

Но Кэтрин, кажется, на самом деле поверила дворецкому и приняла его слова за чистую монету, ибо волнение ее было определенно искренним.

— Значит, я должна ехать прямо сию же минуту? Тогда мы привяжем Малыша к экипажу. У него натерта спина.

— На это нет времени. Я пришлю за ним грума. Спохватившись и вспомнив о собеседниках, Кэтрин повернулась к Куинли:

— Вы позволите мне оставить вас, сэр? Кажется, я ответила на все ваши вопросы. Больше мне нечего добавить. Как видите, меня ждут неотложные дела.

Лицо Куинли было непроницаемым.

— Да, конечно. — И когда она поблагодарила его, сыщик добавил: — Но у меня могут появиться другие вопросы. Я смогу застать вас дома?

— Разумеется, — ответила она, позволяя Босу подсадить ее в экипаж. И уже из окна кареты обратилась к сыщику: — Можете располагать мной, мистер Куинли. Я буду рада помочь вам всей душой. — Даже не взглянув на Эвана, она приказала кучеру трогаться.

Вскоре экипаж скрылся, сопровождаемый клубами пыли.

Эван смотрел ей вслед со смешанными чувствами. С одной стороны, он был доволен, что мистер Куинли больше не сможет пытать ее своими вопросами. А с другой стороны, он понимал: самому ему теперь уже никогда не добраться до нее.

Он не понимал, насколько явно все его чувства написаны на лице, пока мистер Куинли, прочистив горло, не заметил:

— В следующий раз, сэр, думаю, вы предоставите вести расследование профессионалам.

Эван резко повернулся к нему.

— Что это значит, Куинли?

Сыщик смотрел на него с совершенно невозмутимым видом.

— Это означает, что вам определенно не хватает опыта в таком сложном деле, как получение правдивых показаний у человека, который хочет что-то скрыть. В особенности если этот человек — хорошенькая вдова.

Эван стиснул зубы.

— Я приехал сюда в полной уверенности, что она имеет какое-то отношение к убийству. Так же, как и вы. Но надо быть полным идиотом, чтобы, узнав, какая женщина миссис Прайс, держаться этой версии.

— И что же вы узнали? — Куинли порылся в кармане и вытащил трубку, которую принялся набивать табаком. — Или она уже настолько перетянула вас на свою сторону, что вы не захотите делиться со мной подобными сведениями?

Следователь уже начинал раздражать Эвана своей на-стырностью.

— Я готов ответить на любой ваш вопрос, мистер Куинли. Но, уверяю вас, она тут ни при чем. — Глубоко вздохнув, он продолжил: — Во-первых, миссис Прайс действительно застенчива и именно поэтому не решилась обратиться в органы правосудия.

Куинли продолжал безмятежно раскуривать свою трубку.

— Однако эта так называемая застенчивая дама отправилась одна в совершенно чужой город и согласилась встретиться на постоялом дворе с незнакомым человеком, не имея никакого понятия, чего от него ожидать.

— Потому что ей необходим был этот сосуд. Видите ли, она и в самом деле верит в это проклятие. И даже отказалась выйти замуж за местного школьного учителя из боязни, что это может плохо кончиться для него. Поговорите с ним сами. Миссис Прайс очень серьезно относится к этому заклятию. Я могу подтвердить это.

Сделав глубокую затяжку, Куинли скептически оглядел Эвана.

— Значит, она готова была забыть и свою робость, и свою природную застенчивость, лишь бы добыть сосуд?

— Но, разумеется, она не решилась бы пойти ради этого на убийство, если вы на это намекаете.

— А если ее не устроила цена, которую запросил лорд Мэнсфилд? Поговорив кое с кем сегодня в Лондезане, я выяснил, что она продала картину за сто фунтов. Это лишь половина той суммы, которую требовал лорд Мэнсфилд. А если ей не удалось достать остальную половину? Если он отказался продать за меньшую, и она решила устроить, чтобы у него выкрали сосуд?

Эван досадливо пожал плечами:

— Даже если она солгала и все произошло, как вы предполагаете, вряд ли она успела бы организовать нападение на Юстина за то время, пока он шел из гостиницы на улицу. Ведь вы, конечно, не считаете, будто она своими руками убила его?

— Разумеется, нет. Но мы понятия не имеем, как долго пробыл в гостинице лорд Мэнсфилд. И мы также понятия не имеем, не привезла ли кого-то миссис Прайс с собой. Скажем, она специально взяла с собой двух сообщников с целью изъятия сосуда у лорда Мэнсфилда, если тот не согласится на предложенную ею цену.

Вздохнув, Эван уставился на дорогу.

— Но зачем убивать его, если можно было просто ограбить?

— Потому что он мог догадаться, кто подослал грабителей. У нее не было другого выхода, кроме как избавиться от него.

Эван попытался представить себе, как Кэтрин, обдумав нападение, расставляет своих людей в темном переулке и как они, завидев Юстина, бросаются… нет, ждут ее сигнала, чтобы напасть на него? Нет, из этого ничего не выходило. Сама идея была немыслимой и совершенно не соответствовала характеру Кэтрин. Эван знал это. И большинство жителей Лондезана подтвердили бы его мнение.

Да, конечно, найдется парочка-другая типов, вроде ее свекра, которые способны обвинить ее, в чем угодно. Оставалось надеяться на то, что у сыщика хватит здравого смысла не принимать во внимание их домыслы.

И вдруг ему пришло в голову отличное доказательство ее невиновности.

— Я не знаю, поняли ли вы это из ее слов, но Кэтрин еще задолго до вашего появления здесь рассказала мне о своей поездке в Лондон. Будь она замешана в чем-то дурном, разве она стала бы признаваться в этом? Я для нее совершенно посторонний человек. Если бы она имела даже косвенное отношение к убийству, с ее стороны было бы весьма рискованно доверяться мне. Но она ничего не скрыла. Мистер Куинли пыхнул трубкой.

— Это и в самом деле любопытно. Насколько я понял, она не знала о вашей роли в расследовании?

— Нет. Она поверила, будто я приехал ради сбора материала для книги.