Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Парк Горького

ModernLib.Net / Детективы / Мартин Смит / Парк Горького - Чтение (стр. 26)
Автор: Мартин Смит
Жанр: Детективы

 

 


      Ирина, измученная и испуганная, сидя на кровати, следила за происходившим. Он никогда еще не видел ее такой испуганной. Он обратил внимание, что она завернулась в простыни, несмотря на то что на ней был зеленый шелковый халат. Длинные волосы беспорядочно рассыпались по плечам. Руки дразняще оголены. Глаза широко раскрыты. Бледная голубая метка на щеке на сей раз не закрашена, признак невнимания к себе. Она не решалась говорить, едва осмеливалась дышать. Идиот, не надо нагонять страху, подумал Аркадий. Он сел рядом с ней на постели, стараясь удержать трясущиеся руки.
      — Ты спала с Осборном в Москве. Здесь тоже. Он мне показывал постель. Расскажи-ка мне об этом. Ведь ты собиралась когда-нибудь рассказать мне об этом, не так ли?
      — Аркаша, — сказала она так тихо, что он почти не разобрал, что она сказала.
      — Значит, одного мужчины тебе мало? — сказал Аркадий. — Или Осборн делает тебе так, как я не умею? Как-нибудь по-особому, может, в другом положении? Спереди, сзади? Поделись-ка, пожалуйста. Или он обладает таким сексуальным притяжением, что тебе не устоять? Или тебя тянет к человеку, у которого руки в крови? Погляди, у меня сейчас на них тоже кровь. Но только не кровь твоих друзей, а кровь моего друга.
      Он показал ей окровавленные руки.
      — Что, — он видел ее испуг, — этого мало, не возбуждает? Правда, Осборн пытался убить тебя — видно, в этом вся разница. Вот в чем дело! Женщина спит с убийцей, потому что ей хочется испытать боль. Как же иначе? — Он запустил пальцы ей в волосы, скрутил их и поднял ее за голову. — Что, так лучше?
      — Мне больно, — прошептала Ирина.
      — Сдается, что тебе не нравится, — он выпустил волосы из рук. — Тогда не это. Может быть, тебя возбуждают деньги. Понимаю, они возбуждают многих. Осборн провел меня по нашей новой квартире. Какими богачами мы там будем. Куча подарков и барахла. Ты-то их заработала. Расплатилась жизнями своих друзей. Неудивительно, что тебя осыпали подарками, — он тронул пальцем воротник халата. — Это подарок? — он разорвал воротник и, рванув книзу, располосовал халат, обнажив грудь. Над левой грудью часто пульсировало сердце, точно так же, как когда они занимались любовью. Он легко провел ладонью по животу: его и Осборна подушка.
      — Ты продажная тварь, Ирина.
      — Я же тебе говорила, что пойду на все, лишь бы попасть сюда.
      — Теперь я тоже здесь и тоже продажная тварь, — сказал Аркадий.
      Прикосновение к вей вызвало в нем двойственное чувство ярости и бессилия. Он заставил себя встать и отвернуться. И тут словно опрокинулась полная до краев чаша — из глаз, заливая лицо, хлынули слезы. Либо убью ее, либо разревусь, — подумал он, глотая горячую соль.
      — Я говорила тебе, что пойду на все, лишь бы попасть сюда, — сказала Ирина, встав за спиной. — Ты мне не верил, но я предупреждала. Я не знала, что случилось с Валерией и остальными. Боялась за них, но ничего не знала. Потом, когда я могла бы рассказать тебе про Осборна? После того как я полюбила тебя, после того как мы были у тебя дома? Прости меня, Аркаша, за то, что, когда я тебя полюбила, не сказала тебе, что я продажная тварь.
      — Ты там с ним спала.
      — Один раз. Чтобы он увез меня оттуда. Ты тогда появился в первый раз, и я испугалась, что ты меня арестуешь.
      Аркадий поднял руку. Она бессильно упала.
      — Ты спала с ним и здесь.
      — Один раз. Чтобы он взял тебя вместе со мной.
      — Зачем? Ты хотела быть свободной, иметь собственную квартиру, хорошо одеваться — при чем тут я?
      — В России тебя хотели убить.
      — Возможно. Но пока не убили.
      — Да потому, что я тебя люблю!
      — Мое место там! Там мне было лучше.
      — А мне нет, — сказала Ирина.
      Он даже не подозревал, что может так плакать. Он вспомнил торчавший из живота нож Унманна — единственный раз, когда из него лилось столько влаги. Что до боли, то она мало чем отличалась.
      — Мне и с тобой там не было лучше, — Ирина села. Разорванный халат свалился.
      Интересно, слушают они? Аркадий подумал о всех этих миниатюризованных ушах в кровати, в диване, в аптечке. Штора на окне, как уродливый закрытый глаз. Он поднял ее и выключил свет.
      — Если ты вернешься, я поеду с тобой, — сказала в темноте Ирина.
      Его горячие, как кровь, слезы были слезами ярости. Мысленным взором он видел Висковых в своем кафетерии у Павелецкого вокзала, старика с тарелкой паюсной икры, обнажившего в улыбке стальные зубы, его онемевшую жену, которая светилась от радости. Они воплощали собой миллионы добрых страдающих людей.
      — Тебя-то наверняка убьют, — сказал он.
      — Как ты, так и я.
      Он опустился на колени перед кроватью.
      — Не надо было продавать себя из-за меня.
      — А что еще я могла продать? — спросила Ирина. — Не за пару же сапог я продалась. Я продала себя, чтобы вырваться оттуда, начать жить. Мне не стыдно, Аркаша. Я бы стыдилась, если бы поступила иначе. И никогда не буду об этом сожалеть.
      — Хотя с Осборном…
      — Я тебе скажу. После этого я не ощущала себя грязной, как, говорят, в этом случае должны чувствовать себя девушки. У меня было ощущение ожога, словно с меня сошла кожа.
      Она притянула его голову к груди. Он обнял ее. На нем была тяжелая, насквозь промокшая одежда. Он содрал ее с себя. Как и память.
      По крайней мере, у них есть эта постель, подумал он. Пусть больше ничего на свете, но эта постель с брошенными на нее разорванным халатом и тяжелым, как труп, пальто и этот покров ночи принадлежали ям по праву. Так или иначе, но они любили друг друга еще больше. Недавно они были до предела обессилены, мертвы, но теперь в. постели шлюхи, в чужой ночи они заново ожили.
      Ирина крепко спала у него под боком.
      Утром Крыса покажет Кервиллу, где соболи.
      — Они на Артур-килле, — сказал ему Кервилл на обратном пути, — и, скажу тебе, куда разумнее прятать их здесь, чем за тысячу миль. Во-первых, все, как само собой разумеющееся, считают, что он держит их в тех краях, где разводят норок. Во-вторых, они у него под надзором, ему нет нужды расспрашивать кого-то еще по междугородному телефону. В-третьих, хотя вокруг Великих озер территория в сто тысяч квадратных миль, но в тех краях великое множество норковых ферм. Там, знаешь ли, по существу, один гигантский кооператив по разведению норок. Соболям нужно свежее мясо. Крупным кооперативам известно о поставках этого корма в любой уголок их лесных владений. А Нью-Йорк — мясная столица Вселенной, здесь невозможно уследить, куда что направляется. Западная часть Статен-айленда сплошь покрыта лесами и болотами. Кроме этого, лишь пара нефтеперегонных заводиков, несколько обитателей, которые не суют нос в чужие дела, и совсем нет полицейских. Единственная оплошность — дыра в клетке. Соболь убежал, кто-то его поймал и пытается продать, меховщик с Манхэттена приглашает ищейку, и именно я узнаю об этом. Одна-единственная оплошность. Судьба к тебе благосклонна, Аркадий. Сейчас у тебя полоса везения.
      Ближе к вечеру Билли и Родни поселятся в номере над ними. Когда стемнеет, Аркадию и Ирине останется только взобраться по лестнице, сброшенной к их окну. Нужно только выбрать момент, когда на улице будет пусто, и постучать в потолок. Из опустевших контор их никто не увидит. А там они на служебном лифте спустятся с шестого этажа в подвал и через черный ход выйдут к оставленной им машине. В «бардачке» будут ключи, деньги и детально размеченные карты. Когда они уже будут в пути, Кервилл свяжется с КГБ и предложит Ники и Рюрику ту же сделку, что и Осборн: соболей за Ирину с Аркадием. Что останется делать Рюрику и Ники? Пленники уже скрылись. Как только ФБР обнаружит бегство, старая сделка станет недействительной и Осборн постарается запрятать соболей куда подальше. Все дело в соболях! КГБ придется быстро договориться с Кервиллом и поспешить на Статен-айленд.
      Он закурил, загораживая огонек спички от Ирининого лица.
      Ирина не знала. Как можно рассказать о планах побега, когда они обложены микрофонами? К тому же Она жила надеждами на сделку с Осборном — для нее она была дневным светом, виднеющимся со дна колодца. Не было смысла пугать ее, пока не вступит в действие новый план, тогда останется только махнуть ей рукой, чтобы она следовала за ним. Прежде чем она опомнится, они будут в машине.
      Все зависело от пьянчужки. Что, если Крыса просто нашел соболью шкурку и сочинил всю эту историю? Или его опять хватит белая горячка и он не сможет проводить Кервилла к соболям? Осборн, должно быть, знает, что один соболь убежал. Не перепрятал ли он остальных?
      Дальше. Возможно, они с Ириной не смогут выбраться. Возможно, ФБР ведет непрерывную слежку за их окнами. Аркадий никогда не водил американские автомобили, кто их знает, как они работают. Можно и заблудиться. Карты, особенно в Советском Союзе, бывают намеренно неточными. А может быть, они с Ириной выглядят настолько русскими, что каждый узнает в них беглецов? К тому же он находился в совершенно незнакомой стране.
      По крайней мере, не нужно больше верить Осборну. Как говорила Ирина, веришь тому, чему приходится верить. Она не кривила душой — все, что она хотела от Осборна, так это попасть в Америку. Следователь требовал от убийцы большего — воскрешения в памяти темных намерений, зрелища простыней, связи с пороком. У Осборна все это было.
      Под потолком дым, как и мысли, собирался в облака.
      Русский-следователь — убийца-американец. Никто не знал Осборна лучше, чем он, даже Ирина или Кервилл. Аркадий знал, что Осборн, чтобы тайно вывезти соболей из Советского Союза, потратил состояние. Он ни за что их не отдаст. Если они останутся у него, он станет героем Америки. Единственным преступлением Осборна было убийство в Парке Горького, а единственный человек, который связывает его с этим преступлением, — Ирина. Он уже пытался убить ее в Москве. С тех пор ничего не изменилось, разве что теперь требуется уничтожить и Аркадия. Осборн направит Ники и Рюрика по ложному следу, а сам убьет Аркадия и Ирину, как только они выйдут из-под опеки ФБР. В этом Аркадий был твердо убежден. Но Осборн на один день опоздает.
      Ирина во сне прижалась лицом к его груди. Словно вдувает в меня жизнь, подумалось Аркадию. Он погасил сигарету.
      Засыпая, он пытался представить, как они будут жить в хижине Кервилла. Что за природа в штате Мэн? Тундра? Надо купить пальто и чаю — как можно больше чаю. И сигарет. Аркадий улыбнулся при мысли о будущем. Ему не очень нравилась охота, но он любил рыбалку, хотя никогда не видел каноэ, Чем еще они там будут заниматься? Он уговорит Ирину рассказать о своей жизни с малых лет, ничего не утаивая. Когда ей надоест, он станет рассказывать о себе. Их жизнь будет состоять из двух историй. Он не имел никакого представления о том, как долго они будут там оставаться. Осборн будет стараться их разыскать, но ему в то же время придется прятаться от Кервилла — они могут и подождать. Возьмут с собой книги — американских писателей. Если там есть генератор, то у них будет свет, радио, проигрыватель. Семена для огорода: свекла, картошка, редиска. Работая на огороде, можно слушать музыку — Прокофьева, блюзы Нового Орлеана. В жаркую погоду можно купаться, а в августе пойдут грибы.
      Ему снилось, что он на берегу Клязьмы. Сумерки. Вдали вдоль длинной лестницы к причалу и клумбам с пионами протянулась цепочка китайских фонариков. Плот на оранжевых бочках словно приглашает купальщиков.
      Все ушли с причала на высокий берег — гости, музыканты, адъютанты. Отец с приятелями на лодке кругами гребут посередине реки. Вдруг отец берет нож и ныряет в воду.
      Хотя вода абсолютно черная, Аркадий отчетливо видит мать, потому что она одета в свое лучшее белое платье. Она, кажется, парит в воде, ноги в чулках почти у поверхности, одной рукой она тянется ко дну. Когда ее вытащили, он увидел, что отец повредил ей запястье, но в конце концов так и не освободил от обрывка веревки. Аркадий впервые в жизни видел покойника. Мать была молода. Отец тоже, хотя уже был знаменитым генералом.
      Как всегда в таких снах, он мучительно анализировал преступление. Сначала он думал, что ее убил отец. Она танцевала и смеялась, выглядела веселее, чем раньше, правда, временами, когда она оставалась одна, у нее кружилась голова. Но она была крепкой женщиной и плавала лучше всех, почти как русалка. Нельзя было утверждать, чтобы кто-то топил ее, — лодки на воде не было, не было и повреждений на теле. Постепенно до него дошло, что оказавшаяся на дне реки деревянная бочка, наполненная камнями, и веревка с легко затягивающейся петлей — дело ее рук. Летом она каждый день добавляла в бочку по камню для надежности. И когда пришло время — в разгар вечернего веселья, она, внешне веселая, спустилась к реке ниже по течению, подплыла к своей веревке и нырнула.
      В детстве он ничего не знал о чистках среди инженеров, в армии, среди поэтов, в партии, о самоубийстве жены Сталина, но даже тогда он ощущал ужас того времени, когда белое превращали в черное. Любимые дядюшки объявлялись изменниками. Словно без причин плакали женщины. Одни фотографии рвали на клочки, другие сжигали. Ее не постигла судьба исчезнувших бесследно, потому что она была там, в воде, у всех на виду. Вот почему отец так отчаянно пытался уничтожить следы страшной для него веревки и представил ее смерть как несчастный случай или — вслед за Сталиным — даже как убийство. В темной воде она была как восклицательный знак в конце брошенного ею обвинения. Уйдя под воду, она обретала спасение, по крайней мере в его снах.

4

      Аркадий проснулся. Снег за окном мело почти горизонтально, и оттого казалось, что комната вращается. Над кроватью стояли Уэсли, Джордж и Рэй. Все в теплых пальто. Стул, которым он подпер дверь, валялся на полу. Рэй держал в руках чемодан. Джордж не выпускал пистолета. Ирина, проснувшись, накрылась простыней.
      — Что надо? — спросил Аркадий.
      — Одевайтесь, приказал Уэсли. — Едем.
      — Куда?
      — Сегодня срок, — пояснил Уэсли.
      — Сделка с Осборном предполагается на завтра, — запротестовал Аркадий.
      — Передвинули. Едем прямо сейчас, — сказал Уэсли.
      — Но она не предполагалась до завтрашнего дня, — снова сказал Аркадий.
      — Произошли изменения.
      — Аркаша, какая разница? — Ирина села, прикрываясь простыней. — Нас могут освободить сегодня.
      — Вы уже свободны. Делайте, что я говорю, — бросил Уэсли.
      — Вы везете нас к Осборну? — спросил Аркадий.
      — Разве вы хотели другого?
      — Вставайте, — сказал Джордж.
      — Оставьте нас. Нам нужно одеться, — сказал Аркадий.
      — Нет, — ответил Уэсли, — мы должны удостовериться, что вы ничего не прячете.
      — Она не встанет, пока вы здесь, — заявил Аркадий.
      — Тогда я вас пристрелю, — Джордж навел пистолет на Аркадия.
      — Хорошо, встаю, — Ирина удержала Аркадия за руку.
      — Мера предосторожности, — заметил Уэсли.
      — Вот ваша новая одежда, — Рей поставил чемодан в ногах кровати и открыл его. В нем был полный комплект одежды для обоих.
      — Какой размер яиц у агента КГБ? — спросил Аркадия Джордж.
      Ирина встала с постели голая, не сводя глаз с Аркадия. Она прошла вдоль окна и, расставив руки, медленно повернулась вокруг себя.
      — Я не из КГБ, — сказал Аркадий.
      — Думаю, что размер подойдет, — сказал Рэй Ирине.
      — Теперь товарищ Ренко. — Уэсли жестом приказал Аркадию встать.
      Аркадий стоял, глядя на Ирину. Если у него и были отложения жира, он потерял их во время болезни, а живя за городом под опекой Приблуды, он нарастил мышцы. Джордж нацелил свой короткоствольный револьвер в середину шрама, который начинался у ребер и терялся в шерсти лобка.
      — Собираетесь прихлопнуть меня сразу и дело с концом? — спросил Аркадий.
      — Такая процедура освобождает нас от беспокойства, не спрятали ли вы что-нибудь в одежде или обуви, — пояснил Уэсли. — Так проще для всех.
      Ирина оделась, не обращая внимания на американцев, словно они о Аркадием были одни в номере.
      — Я и сам волнуюсь, — сказал Уэсли Аркадию.
      В чемодане были нижнее белье, бюстгальтер, блузка, брюки, свитер, носки, туфли и теплая куртка для Ирины и нижнее белье, рубашка, брюки, свитер, носки, туфли и теплая куртка для Аркадия.
      — Наш первый снег в Америке, — сказала Ирина.
      Все, как и говорил Рэй, оказалось впору. Когда Аркадий протянул руку за своими часами, Уэсли вручил ему новые.
      — Точное время: шесть сорок пять, — Уэсли застегнул часы на запястье Аркадия. — Пора ехать.
      — Мне бы причесаться, — сказала Ирина.
      — Это вам от меня, — Рэй протянул свою расческу.
      — Куда мы едем? — спросил Аркадий.
      — Скоро увидите, — ответил Уэсли.
      Интересно, нашел ли уже Кервилл соболей, подумал Аркадий. Как можно найти что-нибудь в такой снегопад?
      — Я хотел бы кое-что сообщить лейтенанту Кервиллу, — сказал он.
      — Прекрасно. Передайте мне, — предложил Уэсли.
      — Я хотел бы поговорить с ним по телефону.
      — Обойдетесь. Убежден, что вы хотите еще больше охмурить нас, особенно принимая во внимание ваши ночные похождения. Стоит ли?
      — Какое теперь это имеет значение, Аркаша? — заметила Ирина. — Мы же на свободе.
      — Дама совершенно права, — сказал Джордж и в доказательство убрал револьвер.
      Рэй помог Аркадию надеть куртку.
      — А перчаток-то нет, — сказал он, ощупывая карманы. — О перчатках забыли.
      Агенты растерянно поглядели друг на друга.
      — Купите после, — ответил Уэсли.
      — После чего? — спросил Аркадий.
      — У нас уже нет времени, — сказал Уэсли.
      Прошлой ночью шел мелкий колючий снег. Теперь он валил крупными мокрыми хлопьями. В Москве убирать его на улицы уже вышли бы батальоны старух. Аркадия с Ириной вместе с Джорджем усадили на заднее сиденье маленькой машины. Уэсли — впереди с Рэем, который сел за баранку.
      Вьюга нарушила уличное движение: словно в клубах пара, включив верхние фары, рядами двигались оборудованные снегоочистителями мусороуборочные машины, полицейские размахивали оранжевыми жезлами, уличные фонари едва пробивали снежную мглу. Скрипели колесами еле движущиеся машины. Сгорбившись, двигались пешеходы. Стекла машины запотели. Из-за теплой одежды было тесно. Аркадию, чтобы выйти, пришлось бы перелезать через Уэсли. Джордж с револьвером сидел с другого бока Ирины.
      — Хотите сигарету? — открыл пачку Уэсли и предложил Аркадию. У него, будто у девушки, от волнения покраснело лицо.
      — А я думал, вы не курите, — заметил Аркадий.
      — Никогда не курил. Это вам, — ответил Уэсли.
      — Нет, спасибо.
      — Они же пропадут, если не возьмете, — расстроился Уэсли.
      Джордж сердито забрал сигареты.
      Они ехали по западной стороне под эстакадой, которая частично закрывала их от снега. Внезапно возникли силуэты кораблей, стоящих у причалов.
      — Куда же все-таки вы ездили с Кервиллом прошлой ночью? — спросил Уэсли.
      — Не из-за этого ли вы переносите это дело на сегодня? — спросил в ответ Аркадий.
      — Кервилл — опасный человек. Удивляюсь, как это вы еще остались живы, — заметил Уэсли и повторил, обращаясь к Ирине: — Удивляюсь, как он еще остался жив.
      Ирина сжала руку Аркадию. Время от времени в разрывы в эстакаде врывались снежные заряды. Ирина, будто в санях, прижималась к нему.
      Жесткая рубашка под курткой терла, будто тапочки на покойнике. Сигареты-то палачи предусмотрели, подумалось ему, а вот о перчатках забыли.
      Стоит ли сказать Ирине? — думал он. Но вспомнил, как она рассказывала о Костином отце, о негодяе, который выслеживал в Сибири беглецов, о том, как он выдавал себя за простого охотника, входил к беглецу в доверие, вместе ужинал и выпивал, а когда тот засыпал в сладких мечтах, гуманно перерезал ему горло. Ирина, вспомнил Аркадий, одобряла. Лучше умереть с иллюзией свободы, считала она, чем без всякой надежды. Что может быть более жестоким, чем отобрать даже ее?
      А что, если он ошибается? Что, если Осборн действительно собирается поменять своих соболей на них с Ириной? Аркадий обманывался лишь секунду.
      Стрелять будет Осборн, решил он. Агенты не станут марать рук, захотят остаться чистенькими и невинными. Кем представят Аркадия с Ириной? Правонарушителями? Вражескими агентами? Вымогателями? Какая разница! Осборн специалист по этой части. В сравнении с ним Уэсли мелкая сошка.
      Эстакада осталась позади, открыв небо, извергавшее лавины снега. Ирина в возбуждении крепко сжала руку Аркадия. Она была так прекрасна, что он испытывал неуместную здесь гордость.
      А вдруг что-нибудь, да случится; может быть, они будут вот так бесконечно ехать. Потом он вспомнил, что в номере есть передатчик Кервилла. А вдруг Билли и Родни все слышали и теперь следуют за ними? Он вспомнил, что Кервилл с Крысой собирались пересечь канал в маленькой лодке. В такую погоду у них не получится. Если Кервилл отказался от этой затеи, то, может быть, он сейчас вместе с Билли и Родни.
      — Чему ты улыбаешься? — спросила Ирина.
      — Я обнаружил у себя неизлечимую болезнь, — сказал Аркадий.
      — Это даже интересно, — вмешался Уэсли. — Что же это за болезнь?
      — Надежда.
      — Я так и думал, — заметил Уэсли.
      Машина встала. Рэй купил билет в будке перед зеленым зданием, на котором написано «ДЕПАРТАМЕНТ МОРЕХОДСТВА И АВИАЦИИ». Сквозь нижнюю часть здания Аркадий увидел черную воду гавани. Значит, они приехали к краю Манхэттена. По одну сторону в снежной пелене проступали изящные чугунные колонны старого паромного причала. Сзади них остановилась машина. Сидевшая за рулем женщина в одной руке держала закрывавшую ее лицо газету, в другой — чашку кофе и сигарету.
      — Что будете делать, если паромы не пойдут? — спросил Аркадий.
      — Когда ураган, бывает трудно закрепить въездные настилы. А снег парому не помеха, — объяснил Уэсли. — Отправляемся точно по расписанию.
      Паром причалил раньше и быстрее, чем ожидал Аркадий. Раскрылись ворота и, наклоняясь против ветра, лавируя в снегу между съезжающими с парома машинами, на причале появились пассажиры всех мастей с зонтами и портфелями в руках. Затем стали въезжать ожидавшие машины. Машина Уэсли оказалась в середине первого из трех рядов и направилась прямо к противоположному концу парома. Пешие пассажиры разместились на верхних палубах. Паром все еще прижимался к причалу, деревянные настилы подрагивали от работающих моторов. Паром быстро заполнялся. Большинство водителей поднялись в пассажирские салоны. После второго звонка матрос в бушлате вытащил и сбросил на палубу стержень, крепивший рулевое перо. Машины, удерживающие паром у причала, заглохли; заработали моторы с противоположной стороны. Паром, отделился от причала и пошел по чистой воде.
      По расчетам Аркадия видимость не превышала километра. Паром входил в безмолвную снежную пелену, которая, казалось, глушила шум его собственных машин. Отовсюду валил снег. Он словно сливался с водой. На пароме наверняка был радар, так что столкновение с другим судном не грозило. Возникла высокая волна, возможно, от идущего поблизости судна: паром, рассекая ее, лишь чуть заметно вздрогнул. Где же Кервилл? Аркадий вспомнил, как гнался за ним по замерзшей Москве-реке.
      Рэй опустил стекло и глубоко вздохнул.
      — Устрицы, — сказал он.
      — Что? — переспросил Джордж.
      — Пахнет устрицами, — пояснил Рэй.
      — Ты что, хочешь есть или хочешь?.. — сострил Джордж, мельком взглянув на Ирину. — Я вот знаю, что хочу.
      Паром изнутри выкрашен в ярко-оранжевый цвет. Между рядами машин черный якорь, швартов, куски соли и трубы, над головами ящики со спасательными поясами, а на верхних палубах спасательные шлюпки. Большие красные буквы гласили: «К СВЕДЕНИЮ ВОДИТЕЛЕЙ ТРАНСПОРТНЫХ СРЕДСТВ: ОСТАНОВИТЕ МОТОР, ПОСТАВЬТЕ ТОРМОЗА, ВЫКЛЮЧИТЕ СВЕТ, НЕ ПОДАВАЙТЕ ЗВУКОВЫХ СИГНАЛОВ, НЕ КУРИТЕ — ИЗ ПРАВИЛ БЕРЕГОВОЙ ОХРАНЫ США». Кроме слабо натянутого каната, машину от воды ничто не отгораживало. Створки ворот открыл бы и ребенок.
      — Вы не против, если мы выйдем? — спросил Аркадий Уэсли.
      — Зачем? Холодно.
      — Полюбоваться видом.
      Уэсли безмятежно склонил голову набок.
      — Вид, бесспорно, прекрасный. Мне особенно нравится смотреть на окрестности в такие дни, как сегодня, когда вряд ли что увидишь. В этом случае такое занятие приобретает определенный смысл, — сказал он. — Знаете ли, я фаталист. Некоторым, наоборот, противопоказаны солнечные дни. К тому же я пессимист. Известно ли вам, что палуба этого парома — одно из излюбленных самоубийцами мест в Нью-Йорке. Правда. А вдруг вы случайно поскользнетесь и свалитесь в воду? Ворота-то хилые. Смотрите, как сыро на палубе. Попадете еще под винт или замерзнете в воде. Так что, пока я отвечаю, давайте лучше побережемся.
      — Тогда я закурю, — сказал Аркадий.
      Снег был словно дома, густой, как вата. Вьюга то сплошь заволакивала все вокруг парома, то распадалась на отдельные шквалистые порывы, которые, крутясь, пробегали по поверхности воды. Перегораживающий нос парома канат, осыпаемый водяными брызгами, обледенел.
      Валерия, Костя-Бандит и Джеймс Кервилл не знали, что их ждет в Парке Горького. По крайней мере, они в неведении катались на коньках до самой смерти. Даже если бы он и сказал Ирине, что они могут вдвоем? Разве справишься с тремя вооруженными агентами? Начать суматоху? Кто, да еще в такую вьюгу, посреди нью-йоркской гавани обратит внимание на сидящих в машине двух пассажиров из пяти. И поверила ли еще ему Ирина, даже если он ей скажет? Поверили ли бы ему Валерия, Костя и Джеймс Кервилл, проезжая мимо?
      Вьюга сдвинулась к западу. Мимо них проплыла покрытая патиной колоссальная фигура на каменном пьедестале с высоко поднятым факелом и солнечной короной вокруг чела, хорошо знакомая даже Аркадию. Снова замело, и она исчезла из виду.
      — Ты видел? — воскликнула Ирина.
      — Всего мгновение, — ответил Аркадий.
      — Не уходить, — Уэсли вышел из машины и исчез на ступенях трапа.
      Вода в заливе перекатывалась тяжелыми валами. Буксир толкал баржу с железнодорожными вагонами. С плававшего мусора взлетели чайки.
      Аркадий заметил, что Рэй озабоченно уставился в боковое зеркало. Он явно кого-то разглядывал. Значит, за ними кто-то следовал. Аркадий поцеловал Ирину в щеку и посмотрел назад, за цепочку автомашин. На другом конце парома стояли две фигуры, трудно различимые за снежными вихрями. Когда Аркадий оглянулся еще раз, их уже не было. Но он все же узнал — один был Уэсли, а другой — рыжий агент КГБ Рюрик.
      Сверху лавина снега, снизу черная вода, посредине, звоня в колокол, плясал красный буй. Вдали появился городок, разбросанный по холмистому острову. Вернулся Уэсли.
      — Вот мы и приехали, — сказал он Ирине, усаживаясь в машину.
      — Где мы? — спросила она.
      — Городок называется Сват-Джордж, — ответил Уэсли.
      — Это Статен-айленд, — сказал Аркадий.
      — В общем, да, — заметил Уэсли. — Но, что бы ни говорили, это часть Нью-Йорка.
      Аркадий видел, что ветхие причалы и заваленные снегом крыши казались Ирине чуть ли не тропическим островом, заросшим пальмами и орхидеями. А море было украшено взбитыми сливками. Путешествие к заветной цели для нее благополучно заканчивалось.
      Волна выплеснулась на слип. Матросы закрепили пандусы на носу парома. Сбросили канат, распахнулись ворота, и машины стали съезжать на берег.
      Сент-Джордж был фактически русской деревней. Улицы утопали в снегу, и движение почти остановилось. Старые заржавевшие машины. Плохо одетые прохожие в куртках с капюшонами и сапогах. Маленькие домишки с настоящими трубами, из которых шел настоящий дым. Статуя со снежными погонами на плечах. Но в магазинах свежее мясо, птица, рыба.
      Расчищенный от снега проспект вел в пригород новой застройки — блочные дома, отделенные друг от друга легкими сетчатыми оградами. Церковь была похожа на взлетающую космическую ракету, а банк выглядел как бензозаправочная станция.
      Они выехали на шоссе, на котором Аркадий был прошлой ночью. Машин на шоссе было мало. За ними следовали три машины, в одной из них Аркадий разглядел Ники и Рюрика. Детективов Кервилла он не видел.
      Дворники сметали снежинки. Падал ли снег или же навстречу ему, как живое существо, взлетала машина? Аркадию казалось, что он как живую ощущает прохладную кожу автомобиля, чувствует каждый оборот колес. Во рту перегар виски, под мышками пот. Он видел, что у Джорджа вспотели руки, чувствовал, как напряглись все сидящие в машине, как их тяжелое дыхание гоняло по машине прокуренный воздух.
      Рэй свернул, не доезжая моста через Артур-килл. Следом пошла только одна машина. Они ехали вдоль канала, прокладывая себе путь по занесенной снегом узкой дороге мимо газгольдеров, высоковольтных линий и посеребренных снегом зарослей тростника на болотистой обочине.
      Аркадий понял, что жизнь упрощается, обе ее половинки соединились. Внешние элементы, вроде Билли и Родни, теперь отсутствовали. Дорожные указатели были на чужом языке, но дорога вела в неизбежное.
      Аркадий все понял. Осборн рассчитывает убить их с Ириной, когда уведет КГБ за тысячу миль от своих соболей. Но Ники с Рюриком ехали следом за ними. Не надо было даже строить догадки — все было перед глазами. От двойных осведомителей по взаимному согласию всегда можно и избавиться. Тем более от человека, который оказал обеим сторонам слишком много услуг и требовал взамен слишком многого. Что оставалось делать Уэсли? Осборн отказался скрыться. Бюро придется охранять не только его самого, но и растущее соболиное хозяйство. Наконец Аркадий нащупал симметрию. Так же определенно, как два глаза и две руки, существовали две похожие друг на друга и равные по силе активные армии. Сначала Осборн убьет их с Ириной, а потом Уэсли-Джордж-Рэй-Ники-Рюрик убьют Осборна.
      Они проехали мимо загона для скота, где в снегу одиноко глядела на них гнедая лошадь.
      Пальцы Ирины переплелись с его. Хотя петля туго затянулась вокруг запястья матери, ее ладонь была раскрыта, словно ей хотелось захватить еще больше воды.
      У сарая для машин ржавели грузовики, оставляя на снегу рыжие клочья.
      Даже самый безумный убийца, каким был Осборн, — всего лишь человек, непредсказуемый и в конечном счете уязвимый. Политика, как и снег, выделяла в мире самое главное. Там, в поле, как неразборчивые каракули, валялось какое-то сельскохозяйственное орудие, ряд изогнутых лемехов.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27