Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Семейство Бэрон - Месть Коула Камерона

ModernLib.Net / Короткие любовные романы / Мартон Сандра / Месть Коула Камерона - Чтение (стр. 7)
Автор: Мартон Сандра
Жанр: Короткие любовные романы
Серия: Семейство Бэрон

 

 


– Скучать без меня?

– Но ведь ты уезжаешь? Не волнуйся, я постараюсь, чтобы он не слишком переживал. Ты ведь навестишь его? Значит, все в порядке.

– Да ты не слышала ни одного моего слова! – изумился Коул.

– Почему, слышала... – растерянно возразила Фейт. – Ты сказал, что уезжаешь, что постараешься выбраться к нам – к Питеру – через пару месяцев...

– Господи! Да я полчаса распинался впустую! Ты услышала, что я уезжаю, и совершенно оглохла от радости!

– А разве ты не уезжаешь?

– Да, милая, уезжаю и увожу вас с собой, так что Питеру просто не придется скучать. Именно это я и имел в виду, когда сказал, что назревают перемены.

– Мы уезжаем? Куда? Не понимаю...

– Еще бы! Ты же была чересчур занята своими мыслями, чтобы слушать меня! Наверное, старалась не запрыгать по комнате – от счастья, что наконец избавишься от меня. В Нью-Йорк. Мы едем в Нью-Йорк, ясно?

– Но я... Нет... Мы так не договаривались!

– Мы договаривались, что ты играешь роль моей жены, а значит, всюду меня сопровождаешь. К тому же тебе пора увидеть свой новый дом.

– Мой новый дом? – Глупо было повторять за Коулом как попугай, но Фейт просто ничего не приходило в голову.

– Все правильно. Я живу в Нью-Йорке, значит, и ты тоже.

– Нет, – Фейт покачала головой. – Это невозможно.

Коул разозлился.

– Что за черт? Ты что, помешалась на этой груде камней? – Он, разумеется, имел в виду дом Камеронов. – Тем не менее тебе придется с ней распрощаться: я продам эту рухлядь при первой же возможности.

Фейт не сомневалась, что он говорит правду, но от этого было не легче. Она была просто в панике: хорош этот город или плох, но она хотя бы знает его, здесь все понятно и потому не страшно. А что ждет ее там? Чужие люди, чужие правила игры...

– Я не еду, – решительно возразила Фейт. – Я тебе не жена, что бы ты там ни говорил.

– Пока нет, – Коул взял ее за подбородок и пристально посмотрел в глаза. – Но там ты станешь моей женой. Что бы ты ни говорила.

Одним движением Коул привлек ее к себе.

– Не смей, – жестко сказала Фейт, но Коул словно не слышал ее, он прижался губами к ее губам, а потом снова испытующе посмотрел в ее растерянные глаза. – Не смей, – повторила Фейт, но теперь это был едва слышный шепот.

Коул снова поцеловал ее. Он мог взять ее хоть сейчас – она была в его власти. Фейт больше не противилась ему, ее руки обнимали его за шею, касались его волос. Коул был уверен – она хотела принадлежать ему.

Но почему-то именно эта мысль остановила его. Он замер, и Фейт, опомнившись, выскользнула из его объятий. Она была бледна как мел, только на щеках горели красные пятна.

– Фейт... – Коулу было трудно говорить.

Фейт не ответила. Она размахнулась и со всей силы ударила его по лицу, да так, что его голова дернулась в сторону.

– Сукин сын! – горько и зло прошептала она, быстро развернулась и почти побежала вверх по лестнице. А он глядел ей вслед. Ему должно было быть безразлично, что она думает о нем или что к нему чувствует. Кем он был для нее? Просто возможностью выбиться из нищеты. Кто она была для него? Доступная женщина, не больше. Не больше?

– Черт побери, – горестно прошептал Коул.

Наверху хлопнула дверь. Коул прошел в библиотеку и отворил дверь в кабинет, где в былые времена его старик хранил выпивку. Он и не думал напиваться, но ему хотелось прогнать с губ привкус пепла. В кабинете горел свет. Как и прежде, на полке стоял ряд бутылок. Не думая о том, сколько они здесь простояли, Коул открыл одну и плеснул себе в стакан.

Фейт ненавидит его. Ему все равно. И может быть, если он скажет себе это тысячу раз, он и сам начнет в это верить.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Они вылетели в Нью-Йорк дневным рейсом. Их места были в первом классе, в соседних креслах, но Фейт хотелось оказаться где-нибудь за тридевять земель отсюда. С другой стороны, они были одни и могли не притворяться. Они мило болтали, только когда Питер мог их слышать, и за последнюю пару дней обменялись не более чем парой фраз. В самолете иллюзия развеялась окончательно. Фейт раскрыла журнал, а Коул открыл кейс, где лежали документы из письменного стола Теда. Вчера вечером он попросил разрешения забрать их. Фейт не возражала – у нее была своя жизнь, у Теда своя... Только сейчас ей пришло в голову, что в бумагах может оказаться что-нибудь важное. Может, ей следовало сначала просмотреть бумаги самой? А впрочем, ничего там нет: Тед ревностно охранял тайну своей «второй жизни», а свидетельство о рождении Питера хранится у нее. Но сейчас Коул явно не думал о бумагах. Он смотрел в окно. Да и Фейт, вероятно, выглядела не лучше: если бы журнал был напечатан на санскрите, она бы и не заметила. Конечно, они оба злятся друг на друга. Но, если на то пошло, Коул просто не имеет права на нее злиться. Чего он ожидал? Что она запрыгает от радости, когда он скажет, что хочет увезти ее? Конечно, Либерти не лучшее место в мире, но это часть ее жизни, которую Коул, между прочим, методично разрушает. Фиктивный брак, теперь переезд... И брачный контракт. Ей безразличны его условия, но ее единственное условие он демонстративно не принимает. Фейт хмыкнула.

– Ты что-то сказала? – спросил Коул.

– Нет, – отрезала она и перевернула страницу. Весь перелет она просидела, тупо глядя в журнал и машинально перелистывая страницы.

В аэропорту их ждал черный «мерседес», а в «мерседесе» молодой человек в джинсах и белой рубашке. Он приветливо поздоровался с Коулом и взял их вещи. Коул просил не брать ничего лишнего, утверждая, что все необходимое она найдет в Нью-Йорке, но Фейт не обратила внимания на эти слова: если Коул надумал купить ее, у него ничего не получится.

Теперь Коул представлял ей шофера.

– Фейт, это Джон. Если захочешь прокатиться, он всегда к твоим услугам. Джон, это моя жена.

Джон кивнул и вежливо ответил, что рад познакомиться. Фейт кивнула ему в ответ. Коул взял ее под руку, но Фейт отстранила его, а в машине забилась как можно дальше в угол. Машина тронулась и плавно влилась в поток автомобилей.

– Этот район называют Куинз, – сообщил Коул через пару минут. – Сверни на мост, Джон, я хочу, чтобы миссис Камерон увидела панораму.

Можно подумать, она не видела панораму в кино. Высоченные здания – и только. Что они могут изменить в ее жизни?

– Если честно, – сказала она, – совсем не обязательно показывать мне...

Она не успела договорить. За широким невесомым пространством серебристой воды прямо в небо застывшими языками пламени вздымались громады из стали, бетона и стекла. Это был Манхэттен. В одну секунду Фейт забыла обо всем на свете.

Не то чтобы Коулу было особенно важно, понравится Фейт город или нет... Но все-таки это было ему небезразлично: слишком много для него значил этот бешеный ритм жизни, суматоха многолюдных улиц и тишина парков – это было что-то особенное. Ему хотелось, чтобы она чувствовала то же самое, чтобы она полюбила Нью-Йорк. Он был по-настоящему рад, когда она сказала:

– Потрясающе.

Коул кивнул.

– Когда я увидел это впервые, не мог понять, что чувствую: восторг или ужас.

Фейт приподняла бровь.

– Неужели великий Коул Камерон способен испытывать ужас?

Коула захлестнула злость. Что она знает о его скитаниях? О том, сколько он пролил пота, сколько трудился, сколько рисковал ради одной только тени надежды – надежды на счастье.

– Прости, – ответил он сдержанно и холодно. – Я не думал, что тебе станет скучно.

Фейт искоса взглянула на него. Он сидел, устремив взгляд прямо перед собой, его лицо было неподвижно, но бог знает отчего Фейт пожалела о своих словах.

– Нет, – поправилась она. – Я просто не могу представить, что ты вообще можешь испугаться.

Коул не сразу овладел собой.

– «Испугался», наверное, не совсем то слово, – Коул засмеялся. – Шокирован до глубины души! Я ведь тогда и не видал ничего больше Атланты или Корпус-Кристи!

– Корпус-Кристи?

– Это первое, что попалось мне на пути, когда я уехал из Либерти.

– Когда ты уехал из Либерти! – Фейт старалась говорить как можно равнодушнее. – Ты, должно быть, долго планировал свой отъезд.

Коул искоса посмотрел на Фейт – ее слова прозвучали не слишком дружелюбно.

– Я ничего не планировал заранее.

– Неужели?

Коул повернулся к ней лицом.

– Почему ты так уверена, что знаешь меня? Ручаюсь, ты и понятия не имеешь, что я за человек.

Да, она действительно этого не знает. И не хочет знать. Как ему удалось втянуть ее в эти абсурдные отношения? Не иначе, на нее затмение нашло! Что изменится, если она узнает, что он делал все эти девять лет? Решительно ничего. Он любит Нью-Йорк? Да хоть Тимбукту!

«Мерседес» вырулил на Пятую авеню: достаточно было одного взгляда, чтобы догадаться об этом. Кому не знакомы эти элегантные здания или зелень Центрального парка? Фейт с легкостью узнала самый фешенебельный район Нью-Йорка.

Автомобиль остановился. Швейцар в униформе распахнул дверь.

– С возвращением, мистер Камерон!

– Спасибо, Отто. Я рад, что вернулся.

Коул вышел из машины и предложил жене руку. Этот жест сопровождался таким взглядом, что Фейт пробрала дрожь и она не посмела воспротивиться.

– Это моя жена, – представил ее Коул. – Она очень независимая женщина, но я уверен, что она не откажется от вашей помощи, если ей понадобится такси.

Отто улыбнулся.

– Здравствуйте, миссис Камерон. Я всегда к вашим услугам.

Фейт вежливо улыбнулась, и Коул повел ее к лифту. Когда они вошли, он вставил ключ напротив номера на панели, и лифт плавно двинулся вверх. Впрочем, как бы плавно он ни двигался, Фейт на мгновение стало нехорошо. Это и есть моя новая жизнь, промелькнуло у нее в голове. Я собираюсь жить в незнакомом месте с абсолютно незнакомым человеком. Лифт остановился, дверь открылась в бесконечное мраморное пространство. Человек в черном с приятной улыбкой шагнул им навстречу.

– Добро пожаловать домой, мистер Камерон.

– Спасибо, Доббс. – Коул пропустил Фейт вперед. – Доббс, это моя жена. У нее должен быть свой ключ, и как можно скорее.

– Конечно, сэр.

Ключ? Но тогда где же двери?

– Это пентхаус, – негромко сообщил Коул. – Тебе нужен ключ для лифта. Лифт поднимается, и ты оказываешься в холле.

– Принести ваши вещи, сэр?

– Спасибо, Доббс. Это пока подождет. Сейчас мы бы выпили кофе. – Коул снова сжал ее локоть. – Правда, Фейт?

Она взглянула на него в полном замешательстве. Коул подумал о том, сколько перемен произошло в ее жизни по его вине, и в душе посочувствовал ей. Его пальцы разжались, и он взял ее за руку. Бог с ним, с кофе! Ей нужно отдохнуть. Он отведет ее наверх, возьмет на руки, отнесет в постель, и, может быть, положив голову ему на плечо и закрыв глаза, она наконец-то поймет, что все не так плохо.

– Фейт, – мягко позвал он, – давай я покажу тебе нашу комнату.

Нашу комнату? Всего два слова в одно мгновение возвратили Фейт к реальности. Фейт медленно освободила свою руку.

– Покажи мне мою комнату, – внятно произнесла она. – Мою, а не нашу. Я не намерена...

– Ни слова больше, – Коул подхватил ее на руки, и ей ничего не оставалось, кроме как схватиться за него покрепче. Фейт пришла в себя, только когда они подошли к двери.

– Отпусти меня, – потребовала она.

Коул вошел в комнату, плечом захлопнул дверь и поставил Фейт на ноги. Он был в бешенстве.

– Больше не делай так. Никогда.

– И чего я не должна делать?

– Ты не должна разговаривать со мной в таком тоне при людях. Ты моя жена и должна вести себя как моя жена.

– Почему? Ты боишься за свой авторитет?

– Заруби себе на носу: я больше не намерен терпеть твои выходки.

– Ах, да. Я должна знать свое место. Как мебель.

– Нет. Ты должна вести себя как жена, которая уважает своего мужа.

– Только до тех пор, пока ты помнишь, что все это спектакль.

Коул устало снял пиджак и галстук и бросил их на стул.

– Я предупредил тебя. Мне все это надоело.

– Тебе это надоело? Ты перевернул всю мою жизнь, привез меня сюда, где все лебезят перед тобой...

– Это неправда!

– Неправда? «Как вы поживаете, сэр?», «Добро пожаловать домой, сэр», «Всегда к вашим услугам, сэр».

– А ты бы хотела, чтобы они на меня шипели?

Фейт поняла, что он прав. Ничего особенного в том, как его приветствовали шофер или швейцар, не было. Это была элементарная вежливость, и Коул тоже был вежлив с ними. Точнее, он был вежлив со всеми – кроме нее, – а ей только отдавал приказания.

– Это только тебе нужно объяснять, как себя вести. Ты никогда не пробовала обходиться с людьми достойно? С такими людьми, как Отто или Джон? Тебе не приходило в голову протянуть им руку и сказать, что ты рада их видеть?

– Но я не рада! Я не рада видеть твоих слуг!

– Фейт! Они не слуги, они работают у меня.

– Есть какая-то разница?

– Огромная! – Коул прошелся по комнате. – Слугам отдают распоряжения, а они только отвечают «да, сэр» или «нет, сэр». Я никогда не требовал от людей ничего подобного. У меня нет слуг. Есть люди, которые у меня работают. Я хорошо им плачу. Я их уважаю, и они уважают меня. Я никогда не позволю себе унижать их. И я никогда не позволю этого тебе. Понятно?

То, что Коул не сделал ничего плохого, а она вела себя далеко не блестяще, было понятно, но Фейт по-прежнему не могла разобраться, что он за человек.

– Тебе понятно? – повторил Коул.

Он злился, и Фейт пришло в голову, что она постоянно раздражает его. А прежде – много лет назад – этого не случалось. Он всегда улыбался, стоило ему только увидеть ее. Он один умел произносить ее имя так, что оно звучало как самый изысканный комплимент.

– Я не хотела, – призналась она. – Я никого не хотела обижать. Ведь это не их вина, что... все это со мной случилось.

– Тебе здесь не нравится, – казалось, Коул с трудом подбирает слова. – Я знаю это. Но я здесь живу. Здесь мои офисы и... здесь мой дом.

Да, здесь его дом. Но это не дом Фейт. Впрочем, разве у нее вообще есть дом? Ни трейлер ее родителей, ни дом Камеронов не вызывали у нее теплых чувств. Очень недолго ее домом была любовь Коула, но об этом не стоило вспоминать.

– Я понимаю. Ты хочешь, чтобы я не портила твой дом.

– Да.

– Пожалуйста. Если ты предоставишь мне отдельную спальню, как в доме Камеронов.

– К черту дом Камеронов!

Он сказал это так зло, что Фейт шарахнулась в сторону. Он что, сошел с ума? Да, она не в восторге от его города, его дома и от него самого, но разве это важно?

– Дом Камеронов, мой брат – это все осталось в Либерти. А здесь твоя жизнь, Фейт, здесь и сейчас. Ты моя жена, так обращайся со мной как с мужем. И мне наплевать на жалкий клочок бумаги, который я подписал только потому, что у меня не было другого выхода.

Коул наклонился и поцеловал ее. Фейт оттолкнула его, но он обнял ее и снова наклонился к ее лицу. В эту минуту он был особенно нежен, прежняя грубость исчезла, и Фейт, сама того не желая, покорилась ему. Она обняла своего мужа, лицо Коула скрылось в ее волосах... В эту минуту раздался стук в дверь. Он прозвучал как удар грома. Они моментально отпрянули друг от друга.

– Да? – отозвался Коул, по-прежнему не отрывая взгляда от лица Фейт.

– Ваш кофе, сэр.

Коул не сразу нашелся, что ответить.

– Спасибо Доббс. Оставьте поднос в холле, хорошо?

– Конечно, сэр.

Некоторое время они смотрели друг на друга. В конце концов Фейт провела ладонью по лицу и прошептала:

– Скажи наконец, чего ты добиваешься?

Он и сам не знал. Иногда ему хотелось посильнее обидеть ее, а иногда даже сама мысль об ЭТОМ казалась преступлением.

– Нам предстоит ужин, – деловито сказал он, у тебя меньше часа, чтобы одеться.

– Ноя...

– Вот твоя ванная. – Коул открыл дверь в комнату, отделанную благородным темным кафелем и зеркальной плиткой. – За ней гардеробная. Там все, что может тебе понадобиться: одежда, косметика...

Фейт сделала шаг назад.

– Я не стану носить обноски твоих женщин.

– С ума сошла? Все прямо с прилавка! – Коул самодовольно улыбнулся. – Специалист по покупкам иногда бывает просто незаменим. Так... – он глянул на часы, – у нас ровно пятьдесят минут. Не знаю, сколько тебе нужно, чтобы привести себя в надлежащий вид, но лучше начинай прямо сейчас.

– И ты уверен, что я буду в надлежащем виде?

– Ты напрашиваешься на комплимент? Но если я скажу, что ты всегда прекрасна, ты не услышишь ничего нового.

– Что?

– Ты прекрасна и восхитительна. И я ни на секунду тебя не забывал. Жаль, что я не могу пропустить ужин... Но это благотворительный вечер, и я обещал на нем быть.

– А я нет.

– Но ты моя жена. Куда я, туда и ты, – сказал он, пристально глядя ей в глаза. Он понимал, что это не то, что ей хотелось бы услышать, но когда он снова прикоснулся губами к ее губам, ему показалось, что она вздохнула.

– Только не в постель, – шепотом ответила ему Фейт.

Он знал, что ее чувства расходятся со словами, но она была не готова признать это.

– Одевайся, – поторопил он. – Выбери что-нибудь длинное, все будут в смокингах и вечерних платьях.

– Но я не захватила с собой ничего...

– Одежда в гардеробной. Я купил всего понемногу. Надеюсь, тебе что-нибудь понравится.

Что она так долго копается?

Коул прошелся по комнате и посмотрел на часы. Семь сорок четыре. Последний раз он проверял время две минуты назад. Неужели она еще не готова? Он уже стучал в дверь гардеробной, и Фейт обещала выйти через пять минут. Коул попросил ее поторопиться, поскольку они уже опаздывают. Это была не совсем правда: в открытке было написано, что гости приглашены к восьми тридцати, следовательно, люди начнут собираться не ранее восьми сорока пяти, а то и девяти часов, чтобы выдержать тон. Да и ехать было минут пять. Так что у них уйма времени, вот только ожидание выводило Коула из себя. Сегодня он собирался представить ее всему миру... Ну, хорошо, не всему миру, даже не близким друзьям, а всего лишь хорошим знакомым. Но все же он собирался представить Фейт в обществе как свою жену. Когда-то это было его заветной мечтой.

Коул нервно прошелся по комнате еще раз. Теперь все изменилось. Они с Фейт стали взрослыми. Она была его возлюбленной, потом женой его брата... И, как ни трудно, эти воспоминания надо было вычеркнуть из памяти – ради Питера, только ради него...

– Коул.

Он повернулся и увидел свою жену в центре комнаты. Ее волосы, заколотые назад, мягкими завитками спадали на плечи, ее глаза были ярче синего неба над Джорджией, и на ней было платье, которое он сам мысленно выбрал для нее из всего купленного. Стоило ему в магазине бросить взгляд на этот струящийся алый шелк, и перед его глазами словно бы появлялась Фейт, облаченная в это дивное одеяние. И вот он увидел свою грезу наяву.

Коул шагнул ей навстречу. Она смотрела на него задумчиво, с каким-то серьезным выражением, словно видела его впервые.

– Фейт, – тихо позвал он, бережно принимая ее в объятия.

Коул ждал, затаив дыхание, и она доверчиво склонилась к его плечу. Он поцеловал ее. Ее ответный поцелуй был так нежен, что сердце Коула переполнилось, и в эту минуту он ясно понял, что прошлое потеряло свой горький вкус. Оно растаяло в свете открывшейся ему истины: он никогда, ни на минуту, ни на секунду не переставал любить ее.

Все изменилось.

Фейт смотрела на человека, который сидел напротив нее за этим огромным столом, на человека, который был ее мужем. Джентльмен справа говорил что-то о выставке Ван Гога, и она пыталась слушать его, ведь ей действительно нравились картины безумного Винсента... Но мысли ее постоянно возвращались к Коулу. Как это могло случиться? Она ведь ненавидит его, разве нет? Может, во всем виновато это мягкое освещение? Или черный смокинг, придавший его облику особенное благородство? Как можно ненавидеть такого красивого человека? Она могла бы бесконечно любоваться его лицом и прядями волос, спадающими ему на лоб, и движением его руки, когда он убирал их назад. Это движение она помнила с незапамятных времен, за долгие годы оно не изменилось. И он сам, казалось, тоже не изменился; возможно, раньше его волосы были чуть-чуть длиннее, чуть-чуть светлее... Удивительно красивый человек! Жаль, что она не может сказать ему об этом, мужчинам не принято говорить об их красоте. Но она-то знает, как он красив. Он. Ее муж.

Фейт подняла бокал с вином. Глоток шардонэ освежил ее. Странно, но весь вечер ей было тепло. Многие женщины шутливо жаловались на прохладу, а ей было тепло, даже жарко. Вот как сейчас, когда Коул отвернулся от своей собеседницы и посмотрел на нее. Ей казалось, что он беззвучно говорит: «Ты моя жена, Фейт. Я хочу тебя». Бокал дрогнул в ее руке, когда она снова поднесла его к губам. Да, все изменилось. Гнев коснулся ее лишь на мгновение и сразу растаял. Она снова смотрела на мужчину, которого когда-то любила... Когда-то? Бокал выскользнул из ее пальцев и опрокинулся на стол. Бледно-золотистая влага выплеснулась на скатерть.

– Простите, – испуганно пробормотала Фейт, чувствуя, что все гости обернулись к ней. – Мне так жаль...

– Какие пустяки! – воскликнула хозяйка приема самым дружелюбным тоном. – Мой муж постоянно твердит, что эти бокалы ужасно неудобны. Ваше платье не пострадало?

– Нет, – робко отозвалась Фейт. – Но я разбила бокал.

– Фейт...

Она подняла голову. Рядом стоял Коул.

– Милая, – проговорил он так ласково, что Фейт чуть не расплакалась. Коул подал ей руку и сказал, улыбнувшись сначала ей, потом хозяйке: – Мы провели превосходный вечер, но моя жена слишком устала, у нее был тяжелый день. Нам следовало остаться дома, но...

– Но я хотела познакомиться со всеми вами, – закончила за него Фейт. – Я хотела повидать друзей моего мужа.

Она говорила искренне, и Коул понял это. Он подхватил ее на руки и вынес из комнаты.

– Что теперь подумают твои друзья? – шепнула мужу Фейт, когда они уже сидели в машине и Джон вез их домой.

– Они подумают, что я счастливчик, – улыбнулся Коул.

Ни шофер, ни прохожие не могли их видеть – плотная ширма отделяла салон автомобиля от шоферского места, окна были закрыты, но Коул только бережно поцеловал ее. Сегодня неожиданно начали сбываться его мечты. Зачем торопить свое счастье?

Но когда они переступили порог, Фейт окликнула его, и, заглянув в ее глаза, он понял, что ждать больше не нужно. Она любила его, и для нее самой это уже не было ни тайной, ни тяжким бременем. Их ладони соприкоснулись, лица сблизились. Медленно, словно в призрачном переплетении сновидений, Коул поднял и прижал к груди хрупкую фигуру, окутанную алым струящимся шелком.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Казалось, и не было этих долгих лет. Фейт снова лежала в его объятиях, слышала биение его сердца, чувствовала его дыхание. Ей как будто снова было семнадцать. Как она могла подумать, что больше не любит его? Фейт повернулась и прижалась щекой к плечу мужа. Разве могла она забыть это удивительное ощущение близости, покоя, защищенности? Разве могла она забыть, что значит быть любимой? Он сказал, что любит ее. Нет, не только тогда, много лет назад, – он сказал это сегодня. Может, тогда он и не любил ее, но ведь он был еще мальчиком, а теперь... Конечно, он женился на ней по странным причинам, но ведь теперь все изменилось – после того, как он произнес эти три волшебных слова: «Я люблю тебя». Страшно представить, как бы она жила, если бы все осталось по-прежнему.

– Милая. – Коул приподнялся на локте и погладил ее по щеке. – Все хорошо?

– Да, – Фейт улыбнулась. – Все хорошо.

– Я не думал, что все произойдет так быстро, но ты была мне так нужна. Я так долго ждал... Знаешь, иногда мне казалось, что прошло не девять лет, а девять веков. Но я никогда не забывал нашей первой ночи. А теперь мне даже не верится, что мы снова вместе.

Фейт было и радостно, и больно слышать это. Ей хотелось спросить, почему он все-таки бросил ее, но ей было страшно. «Нет, еще не время», – успокоила она себя. Она снова улыбнулась и убрала завиток волос с его лба.

– Это была удивительная ночь. Нет, это ты был удивительный.

– Ты на этом настаиваешь?

Фейт засмеялась.

– Ты мой герой.

Его улыбка погасла.

– Нет, я не герой, любимая. Если бы я был героем, я никогда не покинул бы тебя. Нам о многом нужно поговорить, Фейт.

– Нет, – быстро ответила Фейт. Она понимала, что он прав, что без этого им не быть вместе, но разговор обещал быть болезненным, и она не находила в себе сил начать его. – Только не сейчас, – прошептала она.

– Ты права, не стоит разрушать волшебство.

– Да.

– Когда я думаю о том, как долго мы были в разлуке... – Коул остановился на середине фразы. Разве это важно? Сейчас важно только одно – они вместе и они будут вместе. – Фейт, подумай только, у нас впереди целая жизнь! Я не такой глупец, чтобы потерять тебя снова.

Коул поцеловал ее, потом отодвинулся так, чтобы видеть ее лицо.

– Знаешь, что я сделаю завтра, как только встану? Я позвоню моему адвокату.

– Зачем?

– Чтобы он уничтожил этот дурацкий брачный контракт.

– Незачем делать это, Коул. Мне же... мне же ничего от тебя не нужно, и если что-то случится...

– Ничего не случится. Обещаю. Мы проживем вместе не одну сотню лет.

– Надеюсь, – засмеялась Фейт.

– А я уверен. И я не хочу, чтобы какой-то клочок бумаги разлучил нас. Я сделал тебе больно не один раз, пока не понял простую истину: я люблю тебя, и всегда любил, несмотря... несмотря ни на что. Мы оставим прошлое позади. Я начну с того, что порву брачный контракт. – Он улыбнулся и поцеловал ее. – Что прошло, то прошло, миссис Камерон. Кроме того, мы ведь уже нарушили твои условия.

– Я заметила.

Фейт обняла его.

– И что еще ты заметила? Ты заметила, как я целовал тебя?

– Да...

– Я говорил тебе, как ты красива?

– Расскажи мне сейчас.

Коул заглянул ей в глаза.

– Но ты тоже должна сказать мне... я так долго ждал этих слов!

И она сказала – она могла бы повторить это тысячу раз:

– Я люблю тебя, Коул, я люблю тебя...


Коул внезапно проснулся, разбуженный неприятным сновидением. Удивительно, какую власть над человеком имеют сны! Что же ему снилось? Что-то о Фейт и Теде. Вздор. Какое это теперь имеет значение? Сегодня он не будет думать о подобной чепухе; вернее, он никогда не будет думать о подобной чепухе. Это все уже история. Его настоящее, его будущее здесь, достаточно протянуть руку, чтобы убедиться в этом. Он повернул голову и поцеловал разбросанные по подушке волосы Фейт. Она шевельнулась и что-то пробормотала. Коул улыбнулся, придвинулся ближе и закрыл глаза.

Но сон не шел к нему. Он открыл глаза и посмотрел на часы. Неужели всего две минуты третьего? Он проспал несколько часов, и в сон совсем не тянет... Два десять... Любовь странная штука... Два пятнадцать... Нет, это невозможно. Коул осторожно убрал руку, на которой покоилась голова Фейт, и подвинул ее на подушку. Он подавил эгоистическое желание разбудить ее; Фейт устала, нелегкий был день, к тому же они весь вечер занимались любовью. Коул решительно поднялся с кровати. Пусть спит.

Не все ли равно, был у нее другой мужчина или нет? Может, и нет, ведь Джерген говорил ему, что у Теда была другая... Да что это с ним? Неужели ему больше не о чем подумать? Коул прошел в гардеробную, кое-как оделся и спустился в кабинет. Фейт говорила, что любила Теда, и Коул ей верит. К тому же у них с Тедом родился ребенок – это лучшее доказательство. Раньше Коул злился из-за того, что Фейт пренебрегла его братом, так чем же он недоволен теперь?

Коул сел за стол и зажег лампу. Перед ним лежали бумаги брата. На первый взгляд ничего важного: счета, сметы и прочее...

А это еще что за чертовщина?

«Тедди, мой единственный...» Это не почерк Фейт. «Тедди, мой единственный. Я безумно скучаю. Я ненавижу эту проклятую жизнь, мне надоело видеться раз в месяц, и то украдкой...» Коул заглянул в конец письма и увидел подпись «Джесси». Джерген говорил, что у Теда в Атланте есть женщина... Ну и что? Коул смял письмо и бросил в корзину. Прошлого больше нет. Бросив рассеянный взгляд на стол, Коул заметил еще одно письмо. Он понимал, что письмо читать не следует, но не смог удержаться.

«...счастливы. Все имеют право на счастье, Тедди, все имеют право на любовь. Я люблю тебя. Я знаю, ты тоже любишь меня, но посмотри на нас – мы разлучены, потому что ты во что бы то ни стало хочешь сохранить этот брак, который всегда был фальшивкой».

Коул уже не мог остановиться. Ему в руки попадали все новые и новые письма.

«Неужели ты не понимаешь, что она использует тебя? Я знаю, ты не хочешь и слышать об этом, ты слишком благодарен ей за ребенка, но прислушайся наконец к моим словам...»

«...не разделяет твоей жизни, не хочет знать, какой ты на самом деле. Как ты можешь так жить, жить во лжи?»

Коулу стало не по себе. Перед ним открывалась тайная жизнь брата, и в ней чувствовалась незаполненная пустота, недостаток тепла и любви. Коул не хотел больше ничего узнавать, не хотел даже глядеть на эти письма, но последнее письмо было написано рукой Теда.

«Ты спрашиваешь меня, в каких я отношениях с Фейт? Я знаю, о чем ты думаешь, Джесс, – о том, что люди в нашей ситуации нередко чувствуют определенную раздвоенность. Уверяю тебя: этого нет и в помине. Честно говоря, иногда мне даже хочется, чтобы твои подозрения были правдой, чтобы Фейт любила меня и делила со мной постель. Но это не так. Неужели тебе не все равно, как она забеременела? Это случилось, мы поженились, и точка. Это был мой долг, Джесс. И так будет до тех пор, пока Питер не станет взрослым...»


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8