Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Невеста Единорога

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Майклз Кейси / Невеста Единорога - Чтение (стр. 1)
Автор: Майклз Кейси
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Кейси Майклс

Невеста Единорога

ПРОЛОГ

1801 г.

Творить зло легко, его формы бесконечны.

Блез Паскаль

Он смерти обречен, но умереть не может.

Джон Драйден

— Каролина, сиди спокойно, детка. Карету и так трясет, будто кучер Джон ослеп, а тут еще ты елозишь.

— Ты неважно себя чувствуешь, дорогая? — Генри Уилбертон, седьмой граф Уитхемский, снова готовился стать отцом. Он с обожанием смотрел на свою молодую жену, которая пыталась урезонить непоседливую трехлетнюю дочку. — Нам не следовало засиживаться на этой дурацкой детской вечеринке.

Леди Гвендолин, расположившаяся рядом с дочерью на широком бархатном сиденье, притянула к себе Каролину и укрыла пледом, затем обратилась к мужу:

— Пустяки, Генри. Это был чудесный вечер. Мне уже намного лучше. Просто я напрасно попробовала пирожное. Я точно так же реагировала на сладкое, когда носила Каролину, помнишь?

— Очень хорошо помню, дорогая, — ответил лорд Уитхем, наклонился и погладил руку жены. — Ну что ж, придется потом побаловать тебя за воздержание этих месяцев.

— Ты лучший из мужей, Генри, и я ловлю тебя на слове. Люблю, когда ты меня балуешь. — Гвендолин наклонилась над дочерью, приподняла кожаную штору и выглянула в темноту, потом нахмурилась. Она была не вполне искренней, когда говорила мужу о своем состоянии. Тошнота не отпускала ее, и она с нетерпением ожидала, когда можно будет выйти из тряской кареты. — Мы уже близко от дома.

— Очень близко, дорогая. Каро, моя неугомонная маленькая козочка, почему бы тебе не спеть песенку, которой научила тебя недавно мама? Ты помнишь:

Настал веселый месяц май?

Нет, папа, — ответила Каролина с упрямым выражением хорошенького личика. — Каро устала, — пояснила она, пряча на груди матери белокурую головку.

Леди Гвендолин усмехнулась. Она уже привыкла к своенравию дочери.

— Она у нас с характером, правда, дорогой? Будем надеяться, что наш еще не родившийся сын окажется хотя бы вполовину упорен и энергичен по сравнению с Каролиной. Мальчики должны быть… Что это? Генри! Это был выстрел, я уверена!

Граф выглянул в окно и нахмурился, услышав второй пистолетный выстрел. Он уже открыл рот, чтобы предостеречь жену, но в этот момент все трое упали на пол кареты: кучер рывком натянул поводья, потом резко нажал на тормоза. Из-за деревьев показались двое одетых в черное всадников. Они выехали на дорогу и встали перед каретой, крикнув:

— Кошелек или жизнь?

Каролина немедленно начала вопить, выражая криком не столько боль, сколько ярость из-за падения.

— С тобой все в порядке? Успокой ее, Гвен, — распорядился лорд Уитхем, помогая жене подняться. Затем он полез в карман и достал из него маленький кошелек. — Я достаточно богат, чтобы позволить себя ограбить и не подвергать опасности Каро. Мне говорили, что эта дорога безопасна. Я отдал бы половину своего состояния, чтобы иметь возможность направить на негодяев дуло пистолета, но сейчас лучше не связываться. Дай мне твои драгоценности, дорогая, я выйду из кареты и договорюсь с этими мерзавцами. И мы очень скоро окажемся дома, в тепле, живые и невредимые. Я тебе это обещаю.

Леди Гвендолин, забыв о своей тошноте и усталости, принялась снимать бриллиантовые серьги и браслет, которые граф подарил ей на прошлое Рождество. Она протянула их мужу, затем взяла его за руку.

— Грязные животные! Я не отдам им кольца и подвеску, — твердо заявила она. — Эти вещи незаменимы.

Улыбка лорда Уитхема светилась такой любовью, что леди Гвендолин почувствовала подступающие к глазам слезы.

— Все заменимо, моя дорогая, — услышала она в ответ, — кроме тебя и нашей дорогой Каролины. Так что поторопись, моя радость, — добавил он, нахмурившись. — Не нужно, чтобы негодяи глазели на тебя и ребенка. Вы обе слишком прекрасны, и я не хочу их искушать.

Сдерживая слезы, леди Гвендолин сняла с пальцев кольца — впервые с тех пор как муж надел их ей в день свадьбы — и вложила в руку графа. Она уже снимала через голову подвеску, когда дверца кареты распахнулась и человек в маске приказал лорду Генри выйти.

— Генри, нет! Ради всего святого, не покидай нас. — Леди Гвендолин почувствовала, что мужество ее покидает, и вцепилась в руку мужа. Но он мягко высвободился, еще раз ободряюще улыбнулся и вышел на дорогу.

Оставшись одна с ребенком (девочка уже успокоилась и только таращила глаза), леди Гвендолин приказала себе не падать духом. На королевских дорогах грабежи случаются каждый день, что в просвещенные времена считалось национальным позором; она слышала, как мужчины обсуждали этот вопрос на приеме у сэра Стивена, устроенном в честь дня рождения его младшего сына.

Но люди лишались не только имущества, вспомнила леди Гвендолин. Иногда, если они оказывали сопротивление, в них стреляли — и убивали! Месяц назад недалеко от Лондона человек был застрелен в миле от своего имения.

Конечно, ничего подобного с ними произойти не могло. В конце концов, здесь не Лондон. Это Суссекс.

Цивилизованное место. И ее драгоценный, храбрейший Генри договорится с грабителями.

И все же леди Гвендолин была сильно напугана, несмотря на ободряющую улыбку мужа. Она жаждала хоть чем-то ему помочь. Ее руки сами собой поднялись к. шее. Подвеска все еще была на ней. Нехорошо, если грабители обнаружат, что она пытается скрыть часть своих драгоценностей. Она быстро сняла подвеску и повесила ее на шею Каролины, спрятав под платье. Даже отпетый разбойник не настолько жесток, чтобы обыскивать ребенка.

Но этого недостаточно. Генри просил ее сделать что-то, касавшееся Каролины. Да, да. Теперь она вспомнила. Он хотел, чтобы она успокоила ребенка; он специально просил ее об этом. Она взглянула на девочку, маленький подбородок Каролины дрожал, она готова была снова расплакаться. Это нельзя допустить!

И леди Гвендолин осенило: она одновременно успокоит дочь и надежно спрячет от разбойников оставшиеся драгоценности. Генри будет гордиться ею! И на очередном приеме он будет в центре внимания за столом, когда расскажет, какую сообразительность проявила его жена.

Она приподняла обитую бархатом крышку сиденья, на котором только что сидел ее муж, и осмотрела маленький, грубо сколоченный ящик, который иногда использовали для багажа.

— Иди сюда, дорогая, — шепнула она дочери. — Спрячься здесь, пока не вернется папа. Ты можешь это сделать, Каролина? Но, пожалуйста, сиди тихо, чтобы для папы это было сюрпризом. Ты вылезешь, когда папа вернется. Ты сможешь, как большая девочка, сыграть в эту игру ради своей мамы?

— В игру, мама? — переспросила Каролина, явно обрадовавшись. — Каро будет играть?

— Да, дорогая. Какая ты хорошая девочка. Ты моя сладкая, любимая Каро. А теперь поцелуй маму.

Она страстно прижала девочку к груди, затем положила ее в ящик и попросила наклонить головку, чтобы можно было закрыть крышку. Затем леди Гвендолин села сверху, расправила атласную юбку, глубоко вздохнула и наконец решилась отодвинуть кожаную штору и выглянуть наружу.

Теперь шел настоящий дождь, тьма сгустилась, но мерцающий свет каретных фонарей позволял разглядеть, что происходило на дороге.

Она увидела Генри, стоявшего не далее чем в трех футах от дверцы кареты, к ней спиной, с поднятыми руками, в то время как один из разбойников держал пистолет, направив его в грудь графа.

Второй стоял рядом. Ее драгоценности сверкали на его перчатке; в другой руке грабитель держал пистолет, наставив его на кучера Джона, старика настолько робкого и беззащитного, что леди Гвендолин не раз просила мужа его уволить. И была права. Если бы Джон не был глух и услышал выстрелы, он мог бы подстегнуть лошадей, и они были бы сейчас дома, в тепле и безопасности, вместо того чтобы находиться на большой дороге, во власти разбойников.

Леди Гвендолин вздрогнула, чувство беспомощности снова охватило ее. Почему так долго? Неужели они собираются обыскивать карету? Но зачем им это делать? Они уже получили драгоценности и все деньги.

Она прижала пальцы к стеклу, как бы желая прикоснуться к мужу.

И тут разбойник, державший в руке драгоценности, приподнял дуло пистолета и выстрелил. Она скорее поняла, чем увидела, что Джон свалился на дорогу, потому что смотрела на мужа, который опустил руки и повернулся лицом к кучеру и к ней.

— Гвен! — крикнул он, сделав шаг по направлению к ней, и она увидела его лицо в слабом свете фонаря — такое любимое и испуганное. — Выйди с той стороны. Беги! Беги в лес!

Бежать? Взять Каро и бросить его? Никогда! К тому же если бы даже она захотела повиноваться мужу, она не смогла бы этого сделать.

Она не могла пошевелиться.

Не могла дышать.

Все, что она могла, — это смотреть. Она была парализована страхом, ее пальцы все еще касались холодного стекла. И в этот момент прозвучал еще один выстрел. Генри упал на дорогу, ударившись о бок кареты.

— Генри — нет! — Леди Гвендолин потянулась к щеколде, пренебрегая предостережением графа, забыв о ребенке, о собственной безопасности. Она распахнула дверцу, которую ее муж, ее защитник, закрыл за собой минуту назад — но с тех пор прошла целая вечность.

Она пыталась осознать ужасающую реальность: ее муж лежал у ее ног, лицом в грязи, и темное пятно расползалось по его спине.

— Генри! О Боже — Генри! — Она подняла голову и закричала, обращаясь к разбойникам, резким голосом, на грани истерии:

— Мы дали вам все наши деньги, все наши драгоценности! Мы отдали вам все! И вы убили его! В этом не было никакого смысла, никакой нужды! Почему? Почему вы это сделали?

Человек, который разрядил свой пистолет в седьмого графа Уитхемского, снял свою черную маску, открыв злобно улыбающееся лицо, и приблизился к леди Гвендолин:

— Добрый вечер, Гвен. Отвратительная погода, не так ли?

Она смотрела на лицо, освещенное каретными фонарями, не в силах понять, откуда он взялся, неспособная объяснить его поступок. Потом взглянула на тело мужа и невольно вздрогнула, прежде чем обратить непонимающий взгляд на убийцу лорда Генри.

— Но почему? Почему?

Она продолжала смотреть, как этот человек, — человек, которого она знала, которому доверяла, — делает еще один шаг вперед и медленно достает из-за пояса третий пистолет с длинным стволом…

Книга первая

ВОПРОС ЧЕСТИ

Октябрь 1815 г.

Случай — это условное название Провидения.

Шамфор

ГЛАВА 1

Мы умираем только раз, но так надолго!

Мольер

Лорд Джеймс Блейкли был уверен, что его племянник не счел бы сцену, устроенную в его честь, особенно веселой. Все было рассчитано на то, чтобы выбить его из колеи, посеять в нем дурные предчувствия. Впоследствии, когда тело дяди станет холодным и неподвижным, у Моргана Блейкли будет возможность сплясать жигу на его могиле.

Если он сможет.

Но сейчас плясать будет лорд Джеймс — так, как ему захотелось.

Готовясь к этой встрече, он продумал все до мелочей, продумал свою — разумеется, главную — роль до последних деталей. Мрачная, похожая на хлев спальня как нельзя лучше отвечала поставленной задаче: сыграть последний, смертельный фарс.

Лорд Джеймс издавна привык удовлетворять свои сексуальные потребности в низком обществе: чем дальше партнерша от светского круга, тем лучше. Такого рода женщины не возражали, когда игра принимала грубые формы. По крайней мере, они никогда не выказывали своего отвращения — за те деньги, которые он платил, чтобы удовлетворить свои аппетиты.

И если он испортил жизнь одной-двум круглозадым шлюхам, то что из этого? Ничто не вечно. Всем суждено умереть.

Он уже видел собравшихся вокруг демонов: они затаились в дальнем углу, прижались к потолку, потирая когтистые лапы, готовые схватить его, вытрясти душу из тела и погрузить ее в глубины преисподней.

Но не сейчас. Нет. Время еще не настало. Ему кое-что нужно сделать — сотворить последнее зло.

Лорд Джеймс облизал иссохшие, потрескавшиеся от лихорадки губы и оглядел комнату. Его аудитория состояла из одного человека. В этот октябрьский вечер в комнате пахло плесенью. Бархатные шторы болотного цвета задвинуты наглухо; тяжелая мебель в стиле Тюдор кажется особенно массивной на фоне увешанных коврами стен; дрова в большом камине лишь тлеют, вместо того чтобы весело потрескивать и давать тепло.

На хороших дровах можно разориться. Дым и шипение сырой древесины делали жизнь в этой комнате крайне неуютной, но создавали подходящий антураж для смерти.

Мир снаружи, за окнами, как нельзя лучше соответствовал замыслу, словно сама природа помогала обставить сцену. Весь день шел тяжелый проливной дождь. Пятна сырости отчетливо проступили на потолке, усилился запах плесени.

Лорд Джеймс слышал лишь, как капала вода с потолка в шесть ведер, расставленных на протертом ковре, да свой зловещий, неотвязный кашель. Он только что закончил рассказ, призванный развлечь гостя, — маленькую повесть о своей связи с дочерью местного крысолова.

Вульгарность повествования как нельзя лучше соответствовала неэстетическому занятию — умиранию. Он, лорд Джеймс Блейкли, стремительно разрушающийся, но обладающий несломленной злой волей, сделает все от него зависящее, чтобы его уход из жизни оказался как можно более мучительным для гостя. Всего несколько дней или даже часов отделяют его от земляной постели, но ради этого не стоит изменять своим давним привычкам.

— Значит, дочь крысолова. Примите мои поздравления, дядюшка, вас нельзя обвинить в непостоянстве, — проговорил Морган Блейкли, когда лорд Джеймс вышел из очередного пароксизма не то кашля, не то смеха. — Я всегда наслаждался вашими потугами острить. Вы должны были бы записывать ваши шутки, в назидание потомству. Правда, кое-что вы успели написать, не так ли? Например, сообщения с секретной информацией, которые вы отправляли во Францию с помощью контрабандистов.

Морган говорил с убийственной, сладкой язвительностью, не считая нужным скрывать свое отвращение к дяде, которое сквозило даже в его позе.

Лицо лорда Джеймса побелело, его веселость мгновенно испарилась, и он злобно взглянул на племянника.

— Так ты узнал об этом? — спросил он, вытирая платком слюни.

— Разумеется, — ответил Морган, улыбнувшись в первый раз после того, как вошел в эту комнату. Лорд Джеймс затрясся от ярости:

— Когда? Как?

— Обязан ли я удовлетворять ваше любопытство? Ну так и быть. Я узнал об этом еще до Ватерлоо, вскоре после своего возвращения из Франции. А по поводу того, как… Вспомните, какую миссию я выполнял во время войны, сферу моей деятельности. Скажите, дядя, те деньги, которые вы получили за проданные секреты, — казались ли они вам более сладкими оттого, что информация, переданная Бонапарту, могла послужить причиной гибели сына вашего брата? Иногда я задумывался об этом — на досуге, как вы понимаете.

Итак, Морган знает. Чертов ублюдок! Был бы у меня сейчас пистолет, я всадил бы ему пулю прямо между этих издевающихся черных глаз! Я послал бы его в ад впереди себя

Но у лорда Джеймса не было пистолета. Он умирал, беспомощный перед человеком, которого хотел унизить. Теперь он испытывал к своему племяннику чувство более жгучее, чем ненависть. Неужели на земле нет справедливости? Или ее нет нигде?

Лорд Джеймс отвел взгляд от лица племянника. Он почувствовал приступ слабости, а ведь он еще не сказал Моргану, зачем пригласил его сюда. Вместо этого племянник сам занял сцену и спутал все карты. Лорд Джеймс удивлялся, почему его контакты с континентом прервались три года назад, а вместе с ними и почти единственный источник доходов. Виной этому Морган. Его племянник!

Но почему это его удивляет? Он должен был бы догадаться, что за его неудачами стоял Морган — его таинственный родственник с каменным сердцем и ледяной водой в венах вместо крови.

Внезапно лорду Джеймсу показалось очень важным, чтобы его племянник узнал, какой страх он пережил, а главное — об истинной причине его измены.

— Этот дом высосал все мои деньги, у меня никогда не хватало средств на его содержание. Ветхая развалина! Что еще могло вынудить меня пойти на сотрудничество с Бонапартом? Но мой связник перестал обращаться ко мне и поступление денег прекратилось. — Он попытался подняться на локтях. — Из-за тебя. Все из-за тебя!

Морган погладил бровь пальцем с безупречным маникюром.

— Ах, ваш связник из военного министерства. Торндайк, не так ли? Да, его звали именно так. Джордж Торндайк. Он сослужил нам неплохую службу: мы снабжали его информацией, утечку которой создавали намеренно. Я не хотел, чтобы в этом деле фигурировал член нашего семейства. Иметь родственником дядю, повешенного за измену, — согласитесь, это было бы немного неловко. Говорил ли я вам, что бедняга Торндайк умер пару месяцев назад? Я знаю, вы жили все это время отшельником здесь в Суссексе, занятый своими приготовлениями к смерти.

— Торндайк умер? — Лорд Джеймс прищурился. — Что ты с ним сделал?

— Дядя, ваши слова ранят меня. Вы же знаете, жестокость мне не свойственна. Торндайк повесился в своем кабинете через несколько часов после того, как я уехал от него. Мы с ним очень мило поболтали. Но похороны произвели на меня удручающее впечатление. Считайте, вам повезло, что вы их пропустили.

Некогда крупное тело лорда Джеймса, ныне высохшее от болезни, съежилось еще сильнее от слов племянника, произнесенных беззаботным тоном. Теперь это не имело значения. Наказание за измену ему уже не грозит. И все же он должен понять, в чем дело.

— Кто еще? Кто еще знает?

— По сути дела, никто, — ответил Морган. Он взял стул, поставил его в изголовье дядиной постели и сел. — Я решил из скромности не вытаскивать на свет ваше грязное белье.

— Твой отец, — ворчливо проговорил лорд Джеймс, и его изможденное лицо искривилось в презрительной улыбке. — Твой неблагодарный идиот-отец. Ты сделал это ради него.

— Да, ради моего отца, — подтвердил Морган. — Обнаружив измену, я не захотел жертвовать его добрым именем и отдавать вас в руки правосудия. Так или иначе, оно свершилось, и ваше состояние освобождает меня от необходимости вести тягостный разговор на ту же тему, что с Торндайком. Дражайший дядя Джеймс, скажите, правильно ли мое заключение: это смерть клокочет в вашем горле, не так ли?

Лорд Джеймс глядел на племянника в упор: безупречно одетый джентльмен, черноволосый, с красивым лицом. Но внешность скрывала за собой очень, очень опасного человека.

— Я всегда ненавидел тебя, Морган. Если бы не ты, я унаследовал бы все состояние своего брата. Я так рассчитывал на это. Но все мои планы ни к чему не привели. И вот я умираю, в то время как мой благочестивый братец живет, бормочет свои молитвы, а ты роскошествуешь на деньги Блейкли. В мире нет справедливости.

— Я не вижу надобности делать моего отца главной темой нашего разговора.

Лорд Джеймс вспылил:

— Конечно, ты не видишь! Я думал, что пригласил тебя, но ты и сам бы пришел, не правда ли? Чтобы убедиться в моей скорой смерти? Ты приехал для того, чтобы посмотреть, как я умираю, а не обсуждать моего лицемерного брата. Мой брат! Любит своего Бога все сильнее, хотя каждый прожитый день приближает час его расплаты. Смех да и только! Не помню, чтобы Вилли заглядывал в Священное Писание, когда мы были молоды и гуляли напропалую. Мы даже делили с ним нескольких женщин.

— Довольно об этом.

Лорд Джеймс проигнорировал предостережение племянника и продолжал:

— Он был настоящим жеребцом, твой святой папаша, и ты такой же. Лицемер! Вот он кто, наш Вилли. Ведь тебе его покаянные молитвы нравятся не больше, чем мне, не так ли, племянничек? В этом нет проку, раз мы оба знаем, что Бога нет. Мы с тобой это знаем. Только дьявол, племянничек, только дьявол. Верь мне. Дьявол существует. Только он и существует. Он прислал своих парней, чтобы они сопроводили меня. Видишь их? Вон там — свисают с потолка, как летучие мыши. На моем месте Вилли упал бы на колени и взмолился, чтобы вместо них прислали ангелов.

На лице Моргана непроизвольно дернулся мускул.

— Разум покидает вас, дядя, только поэтому я сношу ваши оскорбления. Однако я не вижу оснований оставаться здесь и выслушивать ваше бормотание. Если вы пригласили меня не только для того, чтобы я получил удовольствие, наблюдая, как вы покидаете наш бренный мир, предлагаю вам упорядочить свои мысли и высказать их.

— Ах да. В самом деле, давай вернемся к тому, ради чего я тебя пригласил, и оставим неприятные темы, касающиеся шпионов, Торндайка и твоей продуманной мести. Бедный племянник, сцена моей смерти — единственная, которую ты не можешь разыграть по своему усмотрению. В этот вечер Морган Блейкли не всемогущ!

Морган наклонил голову, не столько соглашаясь с дядей, сколько снисходя к нему.

Улыбка снова заиграла на лице лорда Джеймса. Не все потеряно. Пора применить свое оружие. Его противник пытался покинуть поле боя, успев нанести два сокрушительный удара: разоблачив измену дяди и сведя счеты с Торндайком. Ну что ж, он выдержал удары, и теперь настало время заняться тем, ради чего он организовал эту странную встречу.

— Всему свое время, племянничек. Ты заставил меня немного поволноваться: я на мгновение предположил, что выдать меня правительству тебе помешали родственные чувства. Но ты все тот же, — значит, все в порядке! Холодный до мозга костей. Неудивительно, что мы так ненавидим друг друга: мы с тобой одного поля ягоды. Уничтожил сообщника, когда посчитал его опасным, не так ли? И получил от этого удовольствие, правда, мой мальчик? Дьявол сидит в тебе так же, как и во мне.

Улыбка увяла на его лице, он сосредоточился, поскольку настала пора нанести ответный удар:

— Но в тебе есть кое-что и от твоей матери. Мягкая, глупая, бесполезная часть твоего существа заставляет тебя страдать и сочувствовать. Вот почему я послал за тобой. Ты уязвим, и мне это нравится: я могу использовать твою ранимость. Слушай меня внимательно, племянничек. Ты думаешь, что знаешь меня, но это не так. Продажа информации Бонапарту была детской игрой. Как, по-твоему, мне удавалось сводить концы с концами все эти годы? Я промотал деньги жены раньше, чем ее похоронил вместе с ублюдком, которого она пыталась произвести на свет. И мне пришлось искать другой, более надежный источник дохода.

Морган поднес к лицу левую руку и стал изучать свои ногти; он остался недоволен, обнаружив царапину на ногте указательного пальца.

— Как это увлекательно, дядя. Я, затаив дыхание, ловлю каждое ваше слово, — протянул он с намеренно безразличным видом.

— Проклятый наглый ублюдок! — вспыхнул лорд Джеймс, пытаясь подняться с подушек. — Никогда не встречал подобного негодяя! Никогда!

— Неужели? — усомнился Морган, говоря все тем же оскорбительно-дружелюбным тоном. — Вспомните, вы сами назвали меня своим отражением. Холодным до мозга костей. Вы ведь так выразились, не правда ли? Ах, дорогой, я слышу удар гонга, который зовет меня к обеду. Какое счастливое обстоятельство: у меня есть повод покинуть вас. Не беспокойтесь, что меня не устроят блюда, которые у вас подают. Я принял меры предосторожности и прихватил с собой из Клейхилла корзинку с едой. — Он медленно встал, вернул стул на прежнее место, каждым своим движением вызывая раздражение лорда Джеймса. — Если вам случится испустить последний вздох, пока я буду обедать, давайте считать, что мы уже нежно попрощались. Спокойной ночи, дядюшка.

Морган уже подошел к двери, когда лорд Джеймс снова заговорил: ему понадобилось время, чтобы прийти в себя после последней вспышки ярости. Сейчас он должен это сказать — то, что хотел, что должно быть сказано. В противном случае, Морган уедет, и Джеймс умрет зря. Если он оставит после себя не жгучее свидетельство своей злой воли, а лишь жалкое наследство бездетного, несчастного человека, можно считать, что его жизнь потрачена зря…

— Ты верен себе. Бежишь. Никто не может поймать Единорога! — выкрикнул он неожиданно громко. Лорд Джеймс лежал, откинувшись на подушки и прислушиваясь к каплям дождя, падающим в ведро, в ожидании ответа Моргана, не слишком надеясь его получить. — Я уже давно, посмеиваясь про себя, подумывал о том, что ты и есть Единорог, — продолжал он, решив, что напряжение достигло нужного предела. — Величайший шпион Англии. Мое возмездие. И такой скромный, такой законспирированный. Если бы я не разгадал код, которым зашифровывались донесения, я никогда бы до этого не додумался. Даже Веллингтон понятия не имел, кто есть кто, не так ли? Тщеславный позер, самовлюбленный олух! Но я тебя узнал, увидел таким, каким я мог бы — нет, должен был — стать, если бы святой Вилли не появился на свет первым. Да! Я знал, что моя измена могла привести к твоей смерти. Это придавало ситуации особую прелесть. Смерть Джереми была не более чем случайным подарком судьбы. Но война окончена. Наполеон разгромлен. А ты все еще скрываешь свою роль и скромно позволяешь другим присваивать твою славу. — Лорд Джеймс немного помолчал, потом улыбнулся. — Я владею ключом к уничтожению этого человека, племянничек, — тихо продолжал он, наслаждаясь звуком собственного голоса. — Тебе бы хотелось это сделать, ведь так? Как ты, с твоей способностью к тайной мести, поступишь с таким прекрасным орудием уничтожения этого человека? Станет ли ключ моим прощальным даром, оставленным тебе в наследство? — Он поднял похожую на скелет руку, обведя ею спальню и имея в виду весь дом. — В придачу ко всей этой груде хлама, разумеется.

— Вы лжете, — заявил Морган, держась за дверную ручку и стоя спиной к дяде. — У вас нет ничего из того, что мне нужно. Вы были весьма незадачливым шпионом, дядюшка, и ваше разоблачение едва ли окупило затраченные на это усилия. Вы говорите, что раскусили меня, но все же вы удивились, узнав, что я, в свою очередь, разоблачил вас. Я даже готов допустить, что запланированные вами драматические эффекты могли бы показаться интересными, если бы не стилистические погрешности, — особенно в маленьком пассаже, касающемся Джереми. Возможно, вам следовало посвятить себя бульварной беллетристике.

Племянник ему не поверил! Он собирается уходить! Паника придала лорду Джеймсу новые силы.

— Я не лгу, черт тебя подери! Подумай, племянник. Не упускай своего шанса. Вилли может подтвердить: я всегда был таким — готовым на все ради нескольких золотых монет. Шпионаж был моей единственной ошибкой, просчетом жадного старика, но не единственным источником моих доходов. Я действовал тоньше, когда был моложе и сообразительнее.

— Отсюда и роскошь, в которой вы утопаете, дядя, — поддразнил его Морган, обводя взглядом убогую, ветхую спальню. — Я попрошу кого-нибудь из слуг прийти посидеть с вами. Очевидно, у вас бред.

— Нет! Я говорю правду! Клянусь! — Джеймс подполз к краю постели, чтобы лучше видеть племянника и чтобы тот лучше видел его. — Ты не можешь знать всех моих злодеяний и преступлений.

— Не знаю и знать не хочу.

Лорд Джеймс ухмыльнулся:

— Ах, племянничек, недолго же тебе удавалось демонстрировать безразличие. Ты хочешь знать. И захочешь еще сильнее, когда убедишься в том, что у меня на руках все карты, ответы на все вопросы, которые ты постоянно задаешь себе. Ты жаждешь мести, племянник. Проклятие, возможно, ты ее и заслужил!

— Может быть, вы и правы. Но я займусь этим в свое время, дядя, и буду действовать так, как сам сочту нужным.

— Конечно. Я должен был понять, что ты не пожелаешь воспользоваться моей помощью, даже если я пытаюсь хоть в малой мере искупить свою косвенную причастность к смерти дорогого Джереми. Я понимаю, племянник. — Лорд Джеймс стал поправлять одеяло, не глядя на племянника. — Но все равно остается нерешенным вопрос о ребенке.

Лорд Джеймс затаил дыхание, увидев, что Морган оставил в покое дверную ручку и, повернувшись, взглянул на него.

— О ребенке? Каком ребенке?

— Что? Ты что-то сказал, племянник? Я стал плохо слышать. Подойди поближе. Еще ближе, тогда ты сможешь услышать мое последнее признание.

Раздался звук шагов Моргана, и старик усмехнулся в мятый воротник своей ночной рубашки. Он мысленно досчитал до десяти и снова начал говорить.

— Когда-то, — произнес он и захихикал, но его смех скоро перешел в мокрый кашель, оставлявший брызги крови на носовом платке. — Когда-то, племянничек, — продолжал он, — жил на свете человек, похожий на меня, — человек, занимавший не то место, которое ему предназначалось, в то время как другой, менее достойный человек, узурпировал его законное место. Мы встречались, этот человек и я, но виделись всего раз, может быть, два раза в год и изливали друг другу душу за бутылкой вина, проклиная свою судьбу. Возможно, мы распили с ним не одну бутылку.

— Рассказывайте дальше, — попросил племянник, снова придвигая стул к кровати. — Послушаем вашу сказку.

Лорд Джеймс вперил в племянника испытующий взгляд, радуясь, что может не скрывать своей ненависти к молодому человеку.

— Разумеется, я продолжу, — заверил он племянника. — Мы праздно болтали, не преследуя никакой цели до того дня, когда обстоятельства сложились таким образом, что тот человек должен был принять меры, чтобы защитить себя. Он попытался заручиться моей поддержкой, просил меня о помощи, но я отказался. Почему я должен был делать для него то, что мог бы сделать для себя? — Он покачал головой. — До сих пор не могу понять, почему я не сделал этого ради себя, когда был моложе… когда мы все были моложе. Не могу понять…

Морган встал:

— А я не могу понять, почему мой превосходно зажаренный цыпленок до сих пор лежит без употребления в корзинке.

— Нет! Не уходи! Ты должен дослушать до конца. Я не помог тому человеку, но знаю, что он сделал. — Лорд Джеймс заговорщически понизил голос. — Я следил за ним и все видел. Затем выстрелил из пистолета, чтобы отпугнуть тех людей, когда они еще не закончили дела. Он был настолько глуп, что снял маску и открыл свое лицо, торжествуя победу, так что он знал, что я его увидел. Это мне очень помогло, почти так же, как ребенок. В конце концов, племянник, зачем знать что-либо, если не можешь извлечь из этого знания выгоду?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18