Глава 1

Когда пронзительный свисток, означавший конец рабочего дня, умолк, Нелл была уже на улице. Она знала, что не стоит слишком торопиться – пару раз возле двери возникала давка, и кое-кто из работниц даже получил травму в виде сломанной руки или ноги, но Нелл не могла не спешить. С тех пор как мать стала дышать тяжело, с пугающим присвистом, Нелл тоже начала замечать, что ей все труднее дышать в густом табачном смраде цеха, где приходилось, часто кашляя, скручивать сигары. К концу рабочего дня ей буквально не хватало воздуха.

На улице влажный воздух вечерних сумерек обдал ее кисловатым запахом угольного дыма, но дышать все же было гораздо легче. Нелл шла в толпе работниц, которые то и дело останавливались, чтобы накинуть на голову платок или перекинуться солеными шуточками с парнями из других цехов. Они так весело и оживленно болтали, словно не знали для этого лучшего места, чем адская зловонная фабрика. Впрочем, могло быть и так.

Наконец толпа поредела, и Нелл пошла свободно. Облегченно вздохнув, она почувствовала, как ее настроение улучшается. Работа на фабрике имела хотя бы один плюс – конец каждого рабочего дня приносил несомненное счастье.

Нелл остановилась, чтобы восстановить дыхание, и чья-то рука тут же схватила ее за локоть. Рывком высвободившись, она резко обернулась и увидела Ханну.

– Ты до смерти меня напугала! – выдохнула Нелл.

Бледное веснушчатое личико Ханны сияло от радостного возбуждения.

– Это потому что ты большая трусиха, Нелл! Сколько ты получила за неделю?

Опасаясь чужих ушей, Нелл оглянулась по сторонам и только потом тихо сказала:

– Девятнадцать шиллингов.

У нее сводило шею от того, что она целыми днями сидела, склонившись над рабочим столом, а суставы пальцев болели так, что она долго не могла заснуть, зато такого большого недельного заработка у нее еще не было. Разумеется, он уменьшится до десяти шиллингов после того как Майкл, ее сводный брат, заберет свою долю, и этого не хватит, чтобы заплатить за вызов на дом хорошего врача да еще и запастись провизией на всю предстоящую неделю.

– А я только пятнадцать, – скорчила недовольную гримасу Ханна. Обычно она получала на пять шиллингов больше, чем Нелл, потому что ее пальцы были ловчее. – Это все из-за вчерашнего. Бригадирша ни с того ни с сего разозлилась на меня и заставила переделать половину скрученных сигар. Да ну ее! – Ханна со вздохом поправила выбившуюся прядь светлых волос и пошевелила растопыренными пальцами правой руки. – Тебе нравятся мои перчатки? – спросила она у Нелл. – Я нашла их в лавке Бреннана. Стоили мне двухдневного заработка, зато лайковые. Так Бреннан сказал.

– Прелестные перчатки, – согласилась с Ханной Нелл, хотя на самом деле кожа на сгибах уже потрескалась, а первоначальный белый цвет от долгой носки превратился в серый.

На месте подруги Нелл нашла бы лучшее применение пяти шиллингам – новый чайник, отрез плотной шерстяной ткани или, скажем, свежие фрукты. При мысли о свежих хрустящих яблоках ее рот наполнился слюной.

Впрочем, если подумать, неизвестно, кто из них оказался мудрее – руки Нелл от холода были покрыты цыпками, а у Ханны цыпок не было и в помине.

Взяв Ханну под руку, Нелл пошла вместе с ней по тротуару.

– Ты только отцу их не показывай, – сказала она подруге.

Если Гарод Кроули узнает, что дочь тратит деньги на себя, то устроит ей настоящую головомойку.

– Я что, дура? – засмеялась в ответ Ханна.

Проходивший мимо них парень состроил им глазки. Нелл не была с ним знакома, поэтому одарила его ледяным взглядом. Парень весело подмигнул ей, и Нелл против своей воли покраснела, хотя и понимала, что тот искал не ее внимания. Ему явно понравилась Ханна, у которой были высокие скулы, маленький подбородок и большие бархатистые карие глаза. За последние два года Ханна удивительно похорошела.

– Послушай, Нелл, ты идешь сегодня на собрание Общества покровительства девушкам?

Нелл совсем забыла о собрании. Руководившие Обществом дамы любили читать девушкам нотации и бесцеремонно вмешиваться в их личную жизнь, но у них была отличная библиотека, которой дозволялось пользоваться любой девушке при условии членства в Обществе.

– Жаль, но сегодня у меня не получится, – вздохнула Нелл. Мать была настолько слаба, что ее нельзя было надолго оставлять без присмотра. От шарлатанских снадобий псевдолекарей ей становилось только хуже.

– Нет, ты просто должна пойти! – возразила Ханна. – Сегодня там будет настоящее чаепитие!

– Знаю. Это так здорово, – опустила глаза Нелл.

Она бы с огромным удовольствием выпила чашку настоящего чаю. В последнее время ей приходилось экономить на всем и покупать только низкосортный черный китайский чай.

От этих мыслей у нее испортилось настроение. Сколько ни экономь, толку мало. Тем временем матери час от часу становилось все хуже.

– А еще нам будут раздавать подарки, – продолжала уговаривать подругу Ханна. – Как же не пойти на такое собрание? Нет, это просто невозможно!

– У меня нет выбора, – вздохнула Нелл. – Сегодня у Сьюзи вечерняя смена, а маму нельзя оставить одну.

Ханна бросила на нее проницательный взгляд:

– Пусть Майкл хоть раз присмотрит за матерью!

Нелл едва удержалась от смеха. Скорее рак на горе свистнет, чем Майкл станет заботиться об их матери. С тех пор как она тяжело заболела и уже не могла работать, Майкл совершенно устранился от всего, что с ней было связано. Он вдруг вспомнил, что она ему всего лишь мачеха.

– Майкл наверняка захочет пойти вместе со Сьюзи, – сказала Нелл. Ему нравилась фривольная атмосфера ночного клуба, в баре которого работала его жена. К тому же Сьюзи время от времени наливала ему стопку отличного виски.

Ко всему прочему он следил за заработком жены, не позволяя ей оставить себе ни пенни. Нет, Нелл не могла рассчитывать на его помощь.

Сейчас ей как никогда были нужны деньги. Она пробовала обращаться к ростовщикам, но они с явной неохотой выслушивали ее просьбу о займе. Нелл показалось, что они просто не хотели иметь дело с женщиной. Возможно, Майклу кто-нибудь охотнее даст денег. Вопрос в том, отдаст ли он ей полученные у ростовщика деньги? Азартные игры и пристрастие к спиртному регулярно опустошали его карманы. Нелл не знала, как быть, если Майкл получит деньги и откажется отдать их ей.

Впрочем, знала. Да, она знала верный способ решить все проблемы. Майкл будет просто счастлив помочь ей, если она решится на это. Но вот решиться-то она и не могла. От одной только мысли об этом она вся холодела, и к горлу подступала тошнота. «Испорченное молоко уже ни на что не годится», – любила говорить мама. А еще она говорила, что нужно усердно молиться…

Нелл опечаленно взглянула на Ханну. Они с самого детства жили в одном доме, вместе ходили в школу, вместе играли во дворе. Девочки росли в крепкой дружбе, ничего не скрывая друг от друга. Но потом с Нелл стали происходить события, о которых она не могла рассказать подруге из чувства жгучего стыда. Как признаться в том, что ее сводный брат склоняет ее к сожительству? Да и зачем говорить об этом Ханне? Все равно подруга может только посочувствовать ей, но не помочь.

Впрочем, теперь даже капля сочувствия показалась Нелл желанной, как никогда. Собравшись с духом, она сказала:

– Ханна, мне нужно кое-что тебе рассказать…

– Ой, ты только посмотри! – перебила ее подруга, подходя к витрине магазина, в которой были выставлены несколько больших фотографических портретов.

Нелл с облегчением вздохнула. Минутная слабость уже прошла, и она была по-настоящему рада тому, что постыдное признание осталось невысказанным, хотя к глазам подступили слезы.

– Ханна, я тороплюсь, – пробормотала она.

– Да ладно тебе! Всего одну минутку! Посмотри на витрину!

Нелл снова вздохнула и подошла к подруге, внимательно разглядывавшей фотографии за стеклом. В тот год среди молодежи распространилась мода покупать фотографии светских красавиц и красавцев. Даже Майкл приколол дома к стене пару таких фотографий, на которых были запечатлены ослепительно красивые дамы в вечерних туалетах и тиарах. Жаря по вечерам рыбу на ужин, Нелл не раз ловила себя на том, что с интересом разглядывает эти фотографии. Дамы были похожи на кукол – тоненькие талии, аккуратные прически. Задыхаясь от запаха рыбы, Нелл не могла поверить в то, что эти красавицы живут в том же мире и в то же самое время, что и она сама. Они казались ей настолько нереально прекрасными, что вполне могли бы жить на Луне.

– А вот эту я знаю! – воскликнула Ханна, показывая пальцем на портрет привлекательной девушки в платье из темной парчи, украшенном шелковыми розами. – Это леди Дженни Черчилль, да?

– Да, она самая, – сказала Нелл, прочитав подпись под фотографией.

– Та самая американка, которая вышла замуж за одного из сыновей герцога Мальборо. Говорят, у него какая-то нехорошая болезнь…

– C кем поведешься, от того и… – буркнула Нелл, пожав плечами.

– Вовсе нет. Такие знатные господа не ходят к дешевым шлюхам, Нелл. У них шлюхи высшего класса, с роскошным уютным гнездышком, собственным выездом и слугами.

– Да ты-то откуда это знаешь?

– Так люди говорят, – уклончиво ответила Ханна.

Люди говорят… У Нелл сжалось сердце. Люди и вправду о многом говорят. К примеру, ее мать всегда обвиняли в том, что она дала своей дочери слишком хорошее для ее низкого социального положения образование, тем самым неоправданно завысив ее самооценку. Вот уж они позлорадствуют, если Нелл пойдет той позорной дорожкой, на которую ее усиленно подталкивал Майкл!

– Болтают всякую ерунду, а ты всему веришь, – недовольно сказала она Ханне.

– Ну не будь такой злой, Нелл! Настоящий джентльмен – это тебе не человек с улицы. Нет, наверное, про него все врут, – нахмурилась Ханна, постукивая пальцем по стеклу витрины. – Бедняжка… Надеюсь, он не заразит ее какой-нибудь гадостью.

– Никакая она не бедняжка, – пробормотала Нелл. – Бриллианты на ее шее стоят столько, сколько нам с тобой вдвоем хватило бы на пять лет вполне безбедной жизни.

Ханна ничего не ответила, продолжая разглядывать фотопортреты.

– Смотри! – воскликнула она, показывая на последнюю фотографию. – Хорошенькая, правда?

– Конечно! Имей я ее состояние, тоже была бы хорошенькой, – сказала Нелл, встревоженно оглядываясь. Толпа работниц значительно поредела. Как только улица станет совсем пустынной, здесь будет небезопасно.

– Послушай, Нелл! Она очень похожа на тебя! – воскликнула Ханна. – Нет, правда! Да ты сама взгляни!

Нелл смотрела на приближавшуюся к ним группу парней. Их намерения казались ей подозрительными.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я выгляжу, как эта восковая кукла? – спросила она у Ханны.

– Да ты просто завидуешь, – хихикнула та. – Потому что Дик Джексон на днях носил с собой эту фотографию.

Нелл узнала в одном из приближавшихся добропорядочного набожного парня из соседнего цеха. Это ее успокоило.

– Мне нет дела до Дикки Джексона, – повернулась она к Ханне. – И хватит об этом. Он проводит больше времени в питейных заведениях, чем на работе. Этого достаточно, чтобы я порвала с ним навсегда.

– Ты что же, действительно не считаешь ее хорошенькой? Но она и впрямь похожа на тебя, тут уж не поспоришь.

Нелл вздохнула. На улице становилось все холоднее, а перчаток у нее не было. Однако, взглянув на восторженное лицо Ханны, разглядывавшей фотопортреты, она решила, что можно и подождать, раз эти глупые картинки доставляют подруге такое удовольствие.

Она поднесла ко рту руки и стала дышать на них, чтобы хоть немного согреть.

– Ладно, ты права, – пробормотала она Ханне. – Она просто красотка.

– Да ты хоть посмотри на нее, прежде чем говорить! Прочти, кто это.

Нелл недовольно закатила глаза и стала читать подпись под фотографией.

– Леди Кэтрин Обен, дочь графа Рашдена. Ну и зачем тебе… – Она перевела взгляд на фотографию и замерла на полуслове.

– Леди Кэтрин, – тихо повторила Ханна. – Странное дело, она так похожа на тебя…

Нелл дрожащими пальцами коснулась своего подбородка. У леди Кэтрин в этом месте тоже была ямочка. У нее был такой же овал лица, тонкий нос и широко расставленные глаза, как у Нелл.

Ей стало не по себе. Девушка с фотографии была невероятно похожа на нее. Но как такое могло быть? Нелл никогда не считала себя привлекательной, а незнакомка на фото поражала совершенной красотой. Эта фотография казалась волшебным зеркалом, в котором отражалась другая Нелл в другой, богатой и беспечной жизни, где служанки вплетали шелковые ленты в ее каштановые волосы и помогали застегнуть на шее жемчужное ожерелье стоимостью в целое состояние.

Леди Кэтрин едва заметно улыбалась. Казалось, эта улыбка говорила: «Моими жемчугами можно оплатить тысячу визитов тысячи врачей».

– Как ты думаешь, Нелл, почему вы с ней так похожи? – задумчиво спросила Ханна.

Ей тоже было как-то не по себе от этого поразительного сходства знатной леди и простой работницы, ее подруги. Колдовство какое-то!

Девушки взялись за руки и пошли прочь от витрины с фотографиями.

– Вот было бы здорово, если бы за стеклом висела твоя фотография, Нелл! Представляешь, парни покупали бы твой портрет!

– Какое счастье, что это не так! – возразила Ханне подруга, стараясь говорить как можно увереннее. – Не хочу, чтобы мое лицо оказалось в кармане у Дикки Джексона.

Ханна звонко рассмеялась, но потом довольно грустно спросила:

– А правда, Нелл, неужели тебе никогда не хотелось узнать, каково это – куча денег и никаких забот?

Нелл не могла даже представить себе такое.

– У богатых свои печали, – задумчиво произнесла она, твердо веря в то, что у каждого человека есть сердце, а значит, есть печали.

– Ха! Мне бы их заботы, – хмыкнула Ханна и с притворным беспокойством промурлыкала: – Ах, милорд, какую диадему мне сегодня надеть – бриллиантовую или изумрудную? А какое платье – шелковое или атласное? – И, похлопав длинными ресницами, сделала манерный реверанс. – О, вы хотите дать мне еще денег? Но что же я буду с ними делать?

Нелл ничего не ответила, все еще продолжая размышлять над своим ошеломительным сходством с молодой леди на фотографии.

– Ах, милорд, вы принесли в дом грязную болезнь от своих шлюх! – продолжала лицедействовать Ханна. – Как вам не стыдно!

Нелл нахмурилась:

– К чему думать о том, чего у тебя нет и никогда не будет? Так счастья не обретешь.

– Счастья? – усмехнулась Ханна. – Ну да, зато сейчас я счастлива, дальше некуда. Купила заношенные перчатки, которые какая-то богатая леди отдала своей служанке, а та потом передарила их судомойке, которая снесла их к Бреннану.

Нелл на мгновение испытала шок – это было так не похоже на Ханну – такой взрыв эмоций. Впрочем, почему бы и нет? Конечно, у Ханны не было таких проблем, как у Нелл, но и ее будущее не сулило ни богатства, ни благополучия.

Тем временем на мощенные неровным булыжником улицы опускался густой туман. Все вокруг – и свет, и звуки – становилось глуше и тусклее. Влажная прохлада воздуха предвещала дождь. Где-то в этом городе леди Кэтрин наслаждалась теплом и уютом, меж тем как в ненастной ночи две несчастные души не находили себе утешения и покоя.

Господи, спаси и помилуй нас, грешных!

Нелл накинула на голову платок и протянула подруге покрасневшую от холода руку.

– Если тебе не нужны эти перчатки, отдай их мне, я найду им применение.

Ханна молча смотрела на подругу. Наконец плотно сжатые губы разомкнулись, и она тихо проговорила:

– Извини, Нелли. Не знаю, что на меня нашло…

– Зато я знаю, – мягко откликнулась Нелл. – Я тоже думаю об этом, Ханна. Но глупо бесконечно размышлять о несправедливости судьбы. Слишком больно. Да и толку никакого.

Эта фотография показалась ей дурным знаком. Другая девушка с ее лицом забрала себе все хорошее, оставив Нелл ни с чем.

Нет, это все глупые суеверия, подумала Нелл и сказала:

– Постарайся думать о хорошем, Ханна.

Та глубоко вздохнула, и на ее лице вновь появилась улыбка.

– Ты права, Нелл! Идем скорее, милая, а то вокруг уже не воздух, а кисель какой-то.

Она взяла ее под руку, и Нелл почувствовала как пальцы Ханны, противореча ее беспечной улыбке, судорожно вцепились в ее рукав. Нелл открыла было рот, чтобы утешить подругу, но тут же передумала. Несправедливость устройства окружающего их обеих мира тяжелым камнем лежала у нее на сердце и жгла изнутри. Нелл могла бы сказать об этом Ханне, но слишком хорошо понимала, что той нужно совсем другое. Ханне надо было услышать, что необходимо примириться с тем, чего нельзя изменить, иначе она просто погибнет.

Нелл уже видела, как это бывает. Прошлой осенью ее сводный брат Майкл был готов перевернуть весь мир ради справедливости. Он вступил в партию социалистов и помог им собрать на митинг больше тысячи человек. Они прошли маршем через весь Гайд-парк, выкрикивая лозунги и требуя справедливости.

И что из всего этого вышло? Их разогнала полиция. Сломанные ребра и носы, несколько заметок в газетах – вот и все. Господа вернулись к прерванному чаепитию, а Майкл стал искать утешения в джине.

Нет, лучше не вспоминать об этом.

– Да, ты права, – сказала Ханна, и Нелл вздрогнула от неожиданности. Оказывается, все это время она произносила свои мысли вслух. Впрочем, это пошло Ханне на пользу, потому что она успокоилась, вернулась в хорошее расположение духа, и обе подруги поспешили домой.

В ту ночь Нелл проснулась от звука шагов рядом с ее постелью. Открыв глаза, она увидела склонившегося над ней Майкла. Лежавшая на соседней кровати мать тяжело вздохнула, и в ее груди заклокотала мокрота.

– Ей конец, – сказал Майкл, стоя возле кровати Нелл. – Это клокочет сама смерть.

Он произнес эти слова уже в сотый раз. От него сильно пахло джином. Половицы скрипели под его тяжелыми ботинками, он едва держался на ногах.

Приподнявшись на локте, Нелл шепотом спросила:

– Где Сьюзи?

– Где Сьюзи, где Сьюзи? – передразнил ее Майкл. – Ты сама-то как думаешь?

Мать едва слышно пробормотала что-то сквозь сон.

Еще вечером Нелл заметила синяк под глазом Сьюзи и красное, распухшее от слез лицо. Майкл мог не пить много дней подряд, но это не радовало никого из домашних, потому что такое воздержание неизменно заканчивалось долгим запоем.

Стараясь не разбудить мать, Нелл откинула одеяло и встала. Если Майклу приспичило поскандалить, это можно сделать в другой комнате. Больной матери нужен покой.

Она направилась в соседнюю комнату, где в дальнем углу на маленьком столике стояла керосиновая лампа. Майкл нетвердой походкой пошел вслед за ней. Нелл стала ощупью искать спички, чтобы зажечь лампу. Он неожиданно грубо схватил ее за руку и повернул лицом к себе.

– Не надо, – хрипло сказал он, – пусть будет темно. Я не хочу смотреть на твое уродливое лицо.

– Как скажешь, – не посмела перечить ему Нелл. Мать всегда говорила, что вместе с вином в него вселяется дьявол. Ну, дьявол не дьявол, а в такие минуты следовало держаться от Майкла подальше – он был и вправду опасен.

Свободной рукой она нащупала за спиной длинную железную вилку, с помощью которой обычно поджаривала колбаски на открытом огне. Ощущение холодной тяжести в ладони придало ей немного уверенности. Зубья были достаточно острыми – она сама заточила их всего неделю назад.

– Где Сьюзи? – снова спросила Нелл. Господи, неужели он ее забил до смерти? Нет, только не это! Если мужчина распускает руки, то неизбежно наступает день, когда он наносит роковой удар.

– В клубе, где же еще? – зло хмыкнул Майкл. – Парни вокруг нее так и вьются, будто сама не знаешь… Мне надоело на это смотреть!

Нелл на секунду пожалела, что не видит его лица. Майкл был похож на своего отца, который был для нее отчимом, – смуглый, красивый, хорошо сложенный, да еще и боксер. Если бы Нелл могла видеть выражение его лица, ей было бы понятнее, найдет ли применение грубая вилка, которую она все еще крепко сжимала за спиной.

– Это часть ее работы, Майкл. Там она зарабатывает неплохие деньги.

– Вот именно! Интересно знать, как это у нее получается? Впрочем, я догадываюсь…

– Она любит тебя! – горячо возразила Нелл.

И это была чистая правда. Сьюзи была хороша собой, у нее имелось с десяток поклонников, и большинство из них обращались бы с ней куда лучше, чем Майкл. Но она, как великое множество других женщин, обрекла себя на тяжелую судьбу, следуя велению своего глупого сердца.

Сама же Нелл при выборе мужа не стала бы руководствоваться чувствами. Она предпочла бы человека доброго, порядочного, любящего ее больше, чем она его. Только так, на ее взгляд, можно было обрести счастье.

– Любит, что и говорить, – буркнул Майкл. У него слегка заплетался язык, но железная хватка еще не ослабла. Он крепко держал Нелл за запястье. – Что это ты так волнуешься за нее, а? О себе бы подумала!

– И подумаю, когда будет нужно.

– Уже нужно! Я знаю о твоем разговоре с бригадиршей. Похоже, у тебя куча идей насчет улучшения условий труда на фабрике. Так ведь?

От неожиданности Нелл затаила дыхание. Неужели об этом уже говорят? Она всего лишь попросила миссис Плимптон поговорить с мастером цеха насчет того, чтобы сделать несколько окон. Но бригадирша только расхохоталась в ответ: «Ступай работать! Тебе платят не за то, чтобы ты дышала!»

– Ну и что? – прошептала Нелл. – Просто поговорила, и все.

– Дура! Ты что, думаешь, их заботит твое здоровье? Да им плевать на всех нас!

В голосе Майкла прозвучала неподдельная горечь. Когда-то у него тоже были идеи насчет улучшения жизни рабочих, но все его старания и усилия закончились унижением и полной нищетой. Можно было понять, почему он назвал Нелл дурой за то, что она пошла по его стопам.

– Ладно, я больше не буду никого ни о чем просить, – тихо сказала Нелл. – Но ведь я права, Майкл. Именно из-за грязного воздуха в цеху заболела мама. А ведь это так легко исправить…

– Тебя просто вышвырнут с работы! – зло прохрипел Майкл, и Нелл снова сжала длинную рукоятку вилки за спиной. – И тогда я продам тебя Дикки, хочешь ты того или нет!

– Ну и ладно, – безразличным тоном сказала Нелл.

– Он сегодня спрашивал о тебе. Сказал, даст за тебя десять шиллингов.

Нелл казалось, что темнота давит на нее, мешая дышать. Проклятый Дикки Джексон! Он отлично знал, что его обещание заплатить десять шиллингов подействовало на ее сводного брата как красная тряпка на быка. Дикки был уверен, что рано или поздно Майкл заставит сводную сестру лечь к нему в постель.

Из соседней комнаты донесся сдавленный кашель. «О Боже, только бы мама не встала!»

– На этой неделе я заработала в два раза больше, чем тебе обещал за меня Дикки, – хрипло сказала Нелл.

– Ты могла бы заработать эти десять шиллингов всего за четверть часа! Или ты думаешь, что слишком хороша для этого? Может, лучше всех нас? Ты особенная, не такая, как все?

Нелл с трудом проглотила подступивший к горлу ком. Именно эти вопросы она мысленно задавала себе в последнее время. Она знала многих девушек, которые не гнушались продавать себя за деньги. Почему бы и ей не заняться тем же? Да, в отличие от них она умеет читать и писать, она прочла довольно много книг, но от этого не стала другой, особенной. Как и все, голодала. Как и все, когда-нибудь умрет.

Десять шиллингов за четверть часа. Неплохой заработок.

Но только не для нее. В глубине души она твердо знала, что никогда не пойдет на это. Должен быть другой выход. И она найдет его. Скорее она станет воровать, чем ляжет в постель Дикки Джексона.

– Мейсон говорит, я мог бы получать двенадцать шиллингов в неделю за ту комнату, которую ты занимаешь, – продолжал гнуть свое Майкл.

– Но твой отец обещал нам с матерью, что мы всегда будем жить здесь, – возразила Нелл.

– Он обещал это твоей мамочке, но не тебе! А твоя драгоценная мамочка умирает, слышишь?

– А ты пропиваешь последние деньги, которые могли бы ее спасти!

В это мгновение Нелл получила из темноты сильный удар по лицу и, почти потеряв от боли сознание, рухнула на дощатый пол. Тяжело дыша, она открыла глаза и ощутила острую боль в левой половине лица.

Из соседней комнаты донесся сдавленный, задыхающийся голос матери:

– Корнелия! С тобой… все в порядке?

– С тобой все в порядке, принцесса? – передразнил ее Майкл.

Нелл не двигалась. Она не могла открыть рот от боли. Хорошо еще, что Майкл ударил ее ладонью, а не кулаком.

– Еще один хороший удар, и с тобой будет покончено, заносчивая дрянь! – прошипел он.

Волна бешеной ярости поглотила ее боль. Надо было первой ударить его как следует железкой, которую все это время она держала за спиной!

– Но ты должна зарабатывать деньги, – продолжал Майкл, – поэтому придется привыкнуть раздвигать ноги.

«Сначала я тебя убью!» – пронеслось в голове у Нелл.

Майкл подошел к окну, и на его темном фоне четко вырисовался широкоплечий силуэт. Майкл резким движением отодвинул занавеску в сторону. Ветхая ткань тут же порвалась и упала на пол. Он широкими шагами направился к двери. Заскрипели половицы, взвизгнула и хлопнула входная дверь.

Из соседней комнаты донесся дрожащий голос:

– Корнелия! Кор…

Приступ мучительного кашля оборвал слабый голос. Нелл приподнялась на локте и села на полу. Перед глазами все кружилось, из носа текла кровь. Она ненавидела сводного брата. Ненавидела Дикки Джексона… Жгучая ненависть стучала в висках… Она отбросила в сторону бесполезную теперь железку.

В соседней комнате послышался шорох откидываемого одеяла. Мать пыталась встать с постели.

Сделав глубокий вздох, Нелл попыталась как можно спокойнее сказать:

– Со мной все в порядке, мама. – С трудом поднявшись на ноги, она поспешила к матери. – Ложись, мамочка, ложись. Все хорошо, успокойся, милая.

– Нет, неправда, – покачала головой мать. Седеющие волосы нимбом разметались по подушке. – Спаси тебя Господь… Спаси и помилуй… – Она отвернулась в сторону и закашлялась.

Нелл погладила ее по плечу.

– Все в порядке, мамочка, – повторила она. – Спи… спи.

– Ты должна… попросить его о помощи… Он ужасный человек, но он поможет…

– Хорошо, – пробормотала Нелл, положив руку на горячий влажный лоб матери. По вечерам у нее всегда поднималась температура.

– Послушай, – хрипло прошептала мать, задыхаясь и беспокойно поворачивая голову на подушке. – Напиши ему. Я надеялась… Я сделала это ради тебя, Корнелия. Его похоть… Он был настоящим дьяволом, хуже Майкла… Похоть и разврат…

Ну вот, начался бред. Только этого сейчас не хватало.

– Успокойся, ляг, засни, – ласково сказала Нелл.

– Нет! – Костлявые пальцы матери схватили ее за руку. – Соберись с духом, попроси у Бога защиты и скажи ему, кто ты такая. Скажи ему… я хотела спасти тебя. Хотела сберечь часть его для себя… – Сильный приступ влажного кашля, от которого сотрясалось все ее тщедушное тело, помешал продолжить.

– Хорошо, скажу. Мама, тебе нужно поспать…

– Я в здравом рассудке, – неожиданно твердо и отчетливо сказала мать, совсем как в прежние времена, когда драла Майкла за уши за то, что тот поминал имя Господа всуе, и заставляла вместе со всеми молиться по воскресеньям. – Теперь ты можешь вернуться к нему, Корнелия. Я прощаю и отпускаю тебя.

– Хорошо, я вернусь, ты только успокойся, – проговорила Нелл, не вполне понимая смысл слов матери.

– Ты должна пойти к своему отцу. Лорд Рашден ждет тебя.

Нелл застыла на месте. Лорд Рашден? Отец той девушки с фотографии? Какое странное совпадение…

– Что ты хочешь этим сказать, мамочка? – хрипло спросила Нелл.

– Он сущий дьявол, но… я прощаю и отпускаю тебя, – тяжело вздохнула мать.

– Прощаешь? За что? – прошептала Нелл.

– Ты должна поговорить со своим отцом, – сказала мать, и ее голос прозвучал неожиданно звонко, совсем по-девичьи. – Ты должна поговорить с его сиятельством…

Лорд Рашден ее отец?

– Мама, что ты говоришь? – изумленно прошептала Нелл. – Не может быть, чтобы лорд Рашден…

– Никогда не поддавайся дьявольским соблазнам, – пробормотала мать, – сопротивляйся греху…

– Ты бредишь, – с трудом проговорила Нелл. От услышанного у нее кругом шла голова. – Мой отец Дональд Миллер, разве ты забыла?

Мать часто рассказывала ей об отце. Это был хороший человек, всеми уважаемый фермер из Лестершира, который умер от холеры, когда Нелл была еще младенцем.

– Нет, это ложь, – слабеющим голосом проговорила мать. Она понемногу впадала в забытье. – Твой отец лорд Рашден, Корнелия. Давным-давно… Он обязательно поможет тебе. У меня нет больше сил… Ты напиши ему, непременно напиши…

Кровь горячо пульсировала в висках Нелл. Только что ее тяжелобольная мать призналась, что она, Нелл, незаконнорожденная дочь лорда Рашдена.

Теперь ей стало понятно, почему она так похожа на ту девушку с фотографии.

Наклонившись к матери, она сжала ее руку и взволнованно спросила:

– Он заплатит за твое лечение?

– Ах, Корнелия, дьявол сделает гораздо больше… – странно засмеялась та, и Нелл стало жутко от этого смеха.

Глава 2

Мало что может быть таким же нудным и скучным, как светский прием, организованный для того, чтобы продемонстрировать греховность и порочность хозяина. Прием в доме Колтона не был исключением. Все стены были задрапированы темным бархатом, выключены все электрические лампы. Единственным источником света служили расставленные по всей гостиной железные канделябры с восковыми свечами. В углу сидел жалкого вида струнный квартет, фальшиво исполнявший что-то отдаленно напоминавшее благодарственную молитву «Тебя, Бога, хвалим». Над головами музыкантов висел на цепи большой перевернутый крест. Нанятые по случаю девицы легкого поведения были переодеты монашками.

Войдя в гостиную, Саймон едва удержался от смеха. Опять монашки! Откуда эта навязчивая идея всех греховодников? Лица гостей в шумной толпе были ему по большей части знакомы, и, как всегда, ни одного католика. Спасибо, что хоть черной мессы не было.

По мере того как Саймон продвигался сквозь толпу, со всех сторон до него стали доноситься приветствия. Вот ему поклонился член парламента, удалявшийся в соседнюю комнату с полуобнаженной девицей; вот трое городских магнатов с таким энтузиазмом подняли в его честь тост, что почти все виски выплеснулось из бокалов на ковер. Саймон отвечал всем вежливым кивком. До его слуха доносились отдельные приглушенные слова окружавших его людей, обсуждавших его реальные и мнимые грехи. Разумеется, мнимых было гораздо больше.

Саймон невольно скривил губы. Старый Рашден никогда этого не понимал. Он верил всему, что слышал о своем наследнике, но даже теперь Саймон не пожалел о том, что никогда не пытался убедить старика в обратном. Даже сейчас, стоя на краю собственной гибели, он был по-прежнему уверен в том, что иначе и быть не могло. Его опекун с самого начала осуждал и проклинал его, так что у Саймона никогда не было ни малейшего шанса исправить положение.

– Эй, Рашден! – воскликнул оказавшийся рядом с ним Харкорт. – Ты все-таки пришел!

Неподалеку от него два подвыпивших полураздетых герцога с готовностью помогали одной из улыбавшихся молоденьких девиц – на вид не больше пятнадцати лет – забраться на банкетный стол.

– Ты тоже, – ответил Саймон, глядя на девицу. Один из герцогов беззастенчиво положил руку на ее грудь, и Саймон вздохнул. Соблазн дать ей денег, чтобы она немедленно ушла с непристойной вечеринки, был велик, да только вряд ли она согласится. В этой толпе знатных мужчин для нее открывались невиданные возможности заработать сказочные деньги и завести полезные знакомства.

– А ты почему пришел? – повернулся он к Харкорту, который, несмотря на свою любовь к выпивке, обычно предпочитал более приличную компанию.

– Да, печальное зрелище, – вздохнул Харкорт и неуверенно провел рукой по рыжеватым волосам, – но вечер выдался скучный… Я думал, ты пойдешь на вечеринку к Суонби. Разве не там сегодня играет твой новый протеже, этот шведский пианист, мастерством которого ты так восхищался?

– Да, там, но все уже кончилось час назад. Между прочим, он имел большой успех. – Несмотря на все усилия выглядеть довольным, голос выдал его мрачное настроение.

Харкорт подозрительно прищурился и, подойдя ближе, тихо спросил:

– Неужели он провалился?

Это предположение привело Саймона в изумление.

– Нет, разумеется, – улыбнулся он.

К его мнению относительно музыки и музыкантов прислушивались, поскольку он, граф Рашден, считался знатоком искусства. Но это могло измениться не в его пользу, если бы стало известно о его полном банкротстве.

– Тогда что же тебя гложет? – с недоумением спросил Харкорт.

Саймон неопределенно пожал плечами и взял с подноса проходившего мимо официанта бокал виски. Спиртное приятно обожгло горло. Он уже готов был рассказать о своем крахе – все равно утренние газеты раструбят об этом на всю Британию. Однако, ставя на поднос пустой бокал, он решил, что пока не хочет говорить об этом – слишком неожиданно на него свалилась эта беда. Да, его предшественник, девятый граф Рашден, был не в своем уме. Только безумец мог оставить все свое состояние в наследство в равных долях двум своим дочерям, одной из которых уже не было на свете. Только безумец мог составить свое завещание таким образом, чтобы его преемник, носящий титул очередного графа Рашдена, остался без единого пенни, обрекая тем самым все родовые поместья и прочие владения на неизбежный упадок и запустение.

Да, все случилось именно так. Саймон хотел оспорить завещание старого Рашдена, но суд отказал ему в этом, подтвердив полную законность последней воли покойного.

Должно быть, где-то там, в аду – а именно туда, по неколебимому убеждению Саймона, должен был попасть старый граф, – этот негодяй наслаждался теперь своей местью.

Саймон снова тяжело вздохнул. Нет, хватит думать об этом нелепом завещании. Пусть это сделают за него журналисты. Может, им удастся найти всему подходящее объяснение.

– Ничто меня не гложет, – ответил он наконец Харкорту, и на мгновение ему даже показалось, что это чистая правда. В конце концов, жизнь – это большая и весьма абсурдная шутка. Глупец тот, кто воспринимает ее всерьез.

Лицо Харкорта все еще выражало сомнение, поэтому Саймон постарался улыбнуться как можно беспечнее:

– Ты не видел здесь Дэлзиела?

День выдался из рук вон плохим, но, может, хоть вечером ему повезет?

– Неужели он так и не принес тебе книгу? – расплылся в удивленной улыбке Харкорт. – Хочешь, я тебе помогу?

С этими словами он хрустнул пальцами, сжимая их в увесистые кулаки. Уволившись со службы в стрелковом полку, он бездельничал и был пока не при деле, зато его радовала любая перспектива применения силы.

Саймон не собирался прибегать к таким решительным мерам. Впрочем, почему бы нет? Дэлзиел взял деньги, обещанную книгу не принес – разве он не заслужил наказания в виде нескольких оплеух? После всех досадных событий и горьких разочарований дня ответ на этот вопрос казался очевидным.

– Разумеется, хочу, – ответил Саймон и решительно направился в гущу толпы в поисках Дэлзиела. Харкорт следовал за ним по пятам.

Саймон медленно двигался в людском потоке, почти не замечая сыпавшихся на него со всех сторон приветствий, приятельских хлопков по плечу, ободряющих слов, произнесенных заплетающимися языками, и пьяных улыбок. Обходя группу мужчин, с интересом наблюдавших за тем, как министр финансов сдирает с хохочущей брюнетки ее монашеское одеяние, он вдруг поймал себя на мысли, что страной правят сексуально озабоченные школьники-переростки.

– Колтон будет вне себя от радости, когда увидит тебя здесь, – сказал Харкорт. – Весь вечер спрашивал о тебе, говорил, что вы не виделись целую вечность.

Колтон, хозяин дома и устроитель приема, был полон решимости упрочить свою репутацию прожигателя жизни, поэтому искал дружбы любого джентльмена с дурной репутацией. Избегать общения с ним было утомительно, но принять его дружбу стало бы фатальной ошибкой.

– Скажу ему, что хочу найти дорогу к Богу, – усмехнулся Саймон. – Это должно его отпугнуть.

В этой шутке была значительная доля истины. Сегодняшнее решение суда не оставило ему иного выбора, кроме как жениться на богатой невесте. Увы, для такого повесы, как Саймон, это было возможно лишь при условии полного раскаяния и исправления.

Наконец он увидел Дэлзиела. Тот стоял у длинного стола, на котором возлежала обнаженная девица. На ней, как на большом подносе, были разложены маленькие бутербродики – канапе, и Дэлзиел жадно поглощал их с удивительной скоростью.

Но вот он поднял глаза и замер, увидев Саймона.

– Вы? – сдавленно произнес пожиратель канапе и тут же повернулся, чтобы бежать прочь.

– Стой! – рявкнул Харкорт и в два прыжка настиг беглеца. Схватив за плечо, он развернул его лицом к себе и прижал к стене с такой силой, что стоявший рядом канделябр зазвенел всеми подвесками.

– Только не бейте! – тоненьким голосом взмолился Дэлзиел, глядя на приближающегося Саймона.

– Заткнись! – рявкнул Харкорт. – Не то я выпущу тебе кишки! Что скажешь, Рашден? Начнем с оплеухи?

– Нет! – захныкал Дэлзиел. – Ради Бога… прошу вас…

Саймон молча смотрел на него, не вынимая рук из карманов. Обычно на лице Дэлзиела красовался здоровый румянец, но сейчас он был бледным, как итальянский сыр. Было совершенно очевидно, что весь вечер он предавался всевозможным удовольствиям – его жилет был застегнут не на те пуговицы, манжеты и вовсе оказались расстегнуты.

– Ты должен мне кое-что, – произнес Саймон.

Дэлзиел открывал и закрывал рот, но не издавал ни звука, словно рыба, оказавшаяся на суше. Его глаза расширились от ужаса.

– Прошу вас… я не хочу проблем…

– Я тоже, – пожал плечами Саймон, – просто отдай мне книгу.

– Но у меня ее нет!

– Вздор! – буркнул Харкорт.

Саймон бросил на него взгляд, заставивший его тут же замолчать, потом наклонился к Дэлзиелу:

– Эта игра мне уже надоела. Ты недостаточно умен, чтобы продолжать ее, и тебе наверняка не понравится ее конец.

Дэлзиел внезапно покраснел.

– Какая же это игра? – взвизгнул он. – Вы… вы не соблюдаете правил!

– Правил? Каких правил? Ты назвал цену, я согласился заплатить.

Рукопись не была слишком ценной, ни один настоящий коллекционер не стал бы гоняться за ней, однако Саймона она всерьез заинтересовала, и Дэлзиел, понимая это, запросил за нее необоснованно высокую цену.

– Только не говори мне, что сотня фунтов стерлингов тебя не удовлетворила, – угрожающе добавил Саймон.

– По нулям, – прошептал пленник.

– Что?

– По нулям, – чуть громче сказал Дэлзиел.

– Нет, каков наглец! – прорычал Харкорт и сжал руки на его шее.

– По нулям! – вскрикнул тот. – Я попытался обналичить ваш чек! Мне отказали!

– Это какая-то ошибка, – заявил Харкорт. – Надо было поговорить с банкиром Рашдена.

– С Моррисом? Я говорил с ним, – с трудом перевел дыхание Дэлзиел. – Никакой ошибки. Моррис сказал, что ваш счет… заморожен!

Сказав это, он втянул голову в плечи и зажмурился.

Его слова и поведение показались Саймону настолько странными, что он решил, что у Дэлзиела нервный припадок.

– Что это на тебя нашло? – спросил он.

– Только не бейте, – скороговоркой произнес Дэлзиел, приоткрыв один глаз.

– Я и не собирался, – пожал плечами Саймон, отступая на шаг.

Он не стал бы нападать на человека, который не выказывал намерения защищаться.

– А я как раз собирался, – возмущенно возразил Харкорт. Он был крайне удивлен происходящим. – Это наглая ложь, Рашден! Люди подумают… я даже не знаю, что они подумают!

«Подумают, что теперь у меня нет ни гроша за душой», – пронеслось в голове Саймона.

Неужели Гримстон сумел так быстро сообщить банку о завещании старого графа?

Чтобы скрыть свои чувства, Саймон быстро отвернулся, словно разглядывая толпу гостей. Разумеется, Гримстон не стал терять времени. Он был опекуном дочери старого Рашдена. Предназначенные ей в наследство деньги сначала должны были попасть именно к нему в руки. Он станет дрожать над каждым фунтом и уж, конечно, не преминет прибрать к рукам немалое их количество, прежде чем Китти достигнет совершеннолетия.

Саймон провел рукой по волосам, машинально разглядывая свое отражение в зеркале напротив. Там он увидел красивого высокого мужчину в дорогом черном вечернем костюме. На его лице выражалось плохо скрываемое состояние сильнейшего шока.

Спустя мгновение Саймон едва заметно улыбнулся и тяжело вздохнул. Обанкротившийся аристократ – не слишком оригинально, что и говорить. Впрочем, у него были кое-какие заначки на черный день. Вполне хватит, чтобы заплатить за книгу. Хотя, наверное, теперь ему стоило бы подумать не о книге, а о том, чтобы расплатиться с кредиторами. Смешно! Кто же в Лондоне платит своим кредиторам?

Саймон рассмеялся вслух, все так же глядя на свое отражение. Ему нравилось это странное чувство, когда он наблюдал за собой как бы со стороны. Так было проще пережить дурные вести.

Повернувшись к Дэлзиелу, который тут же инстинктивно зажмурился, он сказал:

– Завтра утром я привезу тебе деньги. Жди меня дома, никуда не уходи.

– Хорошо, хорошо, – быстро проговорил тот. – Я буду вас ждать.

Саймон в шутку поднял руку, словно для удара, и Дэлзиела как ветром сдуло.

Харкорт с сожалением посмотрел ему вслед.

– Так это правда? – спросил он Саймона. – У тебя финансовые затруднения?

– И настолько серьезные, что я начинаю охоту за богатыми невестами.

Харкорт удивленно уставился на друга, но тот лишь пожал плечами. Он никогда не был противником брака и однажды был даже помолвлен. Однако теперь ему предстояло жениться не по любви, а по жестокой необходимости. Он вынужден был жениться на больших деньгах.

От этой мысли ему стало невыносимо скучно и тоскливо.

– Совсем не ко времени, – покачал головой Харкорт. – Сезон подходит к концу.

– Да, – вздохнул Саймон, – придется летом поехать в Шотландию. – Он едва слышно засмеялся.

Неужели уже дошло до такого?!

– Извини, – задумчиво проговорил Харкорт, – пожалуй, я все же дам этому Дэлзиелу пару раз по роже. Встретимся потом на улице?

Саймон неожиданно вспомнил о своем обещании вернуться к леди Суонби еще до рассвета. Она уверяла, что ее муж всегда очень крепко спит. Нет, не сегодня. Может, завтра? Скорее всего весь завтрашний день пройдет в переговорах с паникующими стряпчими, секретарями, управляющими… Порой ему казалось, что добрых полмира зависит от наполненности банковских счетов лорда Рашдена.

– Я буду надеяться на лучшее, – сказал Харкорт и, дружески хлопнув Саймона по спине, исчез.

От стола донесся низкий распутный голос:

– Так это ты всех спугнул?

– Что? – Саймон повернулся в сторону лежавшей на столе девицы. Бедра и лоно были покрыты слоем орехов. Хорошо еще, что девица была определенно совершеннолетняя. – Нет, – улыбнулся Саймон. – Боюсь, это они переиграли меня. – Он оглядел разнообразные закуски, разложенные на теле девицы, и засмеялся: – Никогда еще мне не приходилось завидовать еде. – С этими словами он медленно взял грецкий орех.

– Возьми еще, – промурлыкала девица. – Ты можешь взять хоть все! И может, что-нибудь еще… на десерт.

– Ты очаровательна, – пробормотал Саймон. Увы, он не любил играть по чужим правилам. К тому же сейчас ему было совсем не до этого. – Как-нибудь в другой раз, милая…

Взяв ее руку, он поднес ее к губам и поцеловал. Потом резко повернулся и направился к выходу.

Проходя по коридору, он услышал, как часы били полночь. Откуда-то донесся испуганный вопль – должно быть, Харкорт настиг Дэлзиела.

Саймону вдруг стало смешно. Он расхохотался, да с такой пугающей силой, что ему пришлось остановиться и прислониться к стене, чтобы прекратить этот странный смех. Он не понимал, что его так рассмешило, но желание хохотать росло в нем с каждой секундой. В голове мелькал калейдоскоп из разных картинок жизни: кричащий Дэлзиел; старый Рашден, распродающий свои книги; поиски богатой невесты; молоденькие девушки в белых платьях, впервые выехавшие в свет; отвращение на лице матери, когда она узнает обо всем; собственные, так и не оправдавшие себя якобы большие способности к музыке; юность, растраченная впустую в тщетных попытках реализовать свои музыкальные амбиции…

Саймон вытер неожиданно выступившие слезы. Внутри себя он вдруг почувствовал какую-то растущую холодную пустоту и тупую ноющую боль в сердце. Он был один в этом коридоре, один во всем мире.

Его ждала леди Суонби. Эта мысль заставила его сделать глубокий вдох и оторваться от стены. Боже упаси заставлять ее ждать! Нельзя причинять ей неудобство – ведь ей придется искать ему замену на эту ночь.

Саймон печально покачал головой, услышал отдаленные ругательства Харкорта и заставил себя улыбнуться. Спускаясь по лестнице, он салютовал часам, пробившим полночь, и пробормотал:

– Время никого не ждет. И каждый день для кого-то оно истекает.

После смерти матери Нелл стала часто задумываться о жизни. Некоторые люди рождаются праведными, и мать Нелл была одной из них: добродетельной, благочестивой, с тихим высоким голоском, словно созданным для негромкого чтения молитв. На поминках люди говорили, что в молодости она была настоящей красавицей, но Нелл не могла в это поверить. Красота – это широкая улыбка, громкий смех, беспечное отношение к тому, что будет завтра.

Мать, напротив, всегда думала о будущем и о последствиях поступков, как своих, так и дочери. Казалось, она всегда была готова упрекнуть Нелл в чем-то неблаговидном. Она часто повторяла: «Что мне с тобой делать, дитя дьявола?» Изборожденный морщинами лоб, глубокие тени под глазами, дрожащие пальцы, пожелтевшие от бесконечной работы с табачными листьями, – такова была Джейн Уитби. Ее можно было назвать кем угодно, только не красавицей. И Нелл никогда бы не подумала, что в молодости ее мать могла быть красивой.

Нелл больше никогда не будет плакать. С этим покончено. Траур – это роскошь богатых и обязанность праведных. Нелл не принадлежала ни к первым, ни к последним. Самоуверенная? Возможно. Нищая? Вне всяких сомнений. Вот и все. Никаких слез.

Нелл заставила себя улыбнуться. Она отлично знала все свои недостатки. Никакой учтивости, никакого умения прощать, вся ее скромность проистекала от стыда. В ее сердце не было ни благочестия, ни жалости, ни терпения. Напротив, сейчас оно было переполнено обидой и гневом.

Это Нелл должна быть сейчас в тюрьме, а не Ханна! Дам из Общества покровительства девушкам не интересовала правда. «Мне очень жаль вашу подругу, – сказала миссис Ватсон, – но мы не можем поощрять воровство. Вы должны верить в справедливость закона».

Ну конечно, справедливость закона! Какая же справедливость в том, что Ханну забрали в полицию, если ее вина состояла лишь в том, что она взяла в руки сумочку Нелл за секунду до того, как ворвались полицейские, чтобы обыскать их? Ведь Ханна не брала ни брошь миссис Ватсон, ни ее денег.

Нелл сразу во всем призналась, но никто не обратил на это ни малейшего внимания. «Где, по-вашему, я взяла деньги на лекарства для матери, а потом на ее похороны и поминки? – кричала Нелл. – Это я воровка!»

Эти слова никак не подействовали на полицейских, они все равно увели Ханну, но слух об этом происшествии донесся до Майкла, и он в ярости побил Нелл за то, что она не поделилась с ним добычей. Слух о том, что Нелл призналась в воровстве, дошел и до фабричного мастера, которому и без того не понравилась просьба девушки сделать окна в рабочих помещениях и разрешить работницам выходить из цеха на обед. Недолго думая он уволил Нелл.

Справедливости для бедных нет. Придется поискать ее здесь, в богатом лондонском районе Мейфэр.

«Корнелия, я так боюсь за тебя. Зло у тебя в крови…»

Да, мама была права.

Надев мужскую одежду, она отправилась жестоко мстить.

Десять фунтов стерлингов – это все, что она просила у лорда Рашдена. Если бы он прислал их, ей не пришлось бы воровать. Но он даже не соизволил ответить на ее просьбу. Теперь ему придется узнать, насколько он ценит свою собственную жизнь.

Она недолго возилась с отмычками. Замок входной двери оказался несложным. Бреннан засмеялся, когда Нелл попросила его продать ей набор отмычек, но вид нескольких монет отрезвил его. «Ты отчаянная девушка, Нелл, – серьезно сказал он, доставая откуда-то из-под прилавка набор отмычек и настоящий пистолет в придачу. – Позволь одолжить тебе эту штуковину, чтобы все было как надо – первоклассное дельце!»

Разумеется, все будет как надо. Она даже наймет первоклассный кеб, чтобы не добираться до района Мейфэр на омнибусе.

Оказавшись в доме, она внезапно снова почувствовала горечь унижения. Первоклассное дельце! Что у нее в жизни могло быть первоклассного? Кеб? Жители района Мейфэр имели столько экипажей, что их трудно было сосчитать. Что первоклассного в наемном кебе, внутри которого пахло застарелой блевотиной?

Нелл сделала глубокий вдох, чтобы сосредоточиться на предстоявшем деле.

В коридоре приятно пахло свежими цветами, воском для паркета и мужским терпким одеколоном. Никакого запаха газа, табачного дыма, угля или свечного нагара. Оказывается, богатство, как и бедность, имеет свой собственный запах.

И не только запах.

Этот мир был другим и на ощупь. Нелл никогда не жила в нем, но мама так часто рассказывала об этом мире, что ощущения показались ей давно знакомыми. Ковер на полу был настолько толстым, что ноги буквально тонули в нем и с каждым шагом двигаться становилось все труднее. И тишина… никаких детских криков и голодного плача. Было слышно лишь мерное тиканье часов. Дом словно приглашал ее насладиться тишиной, приятными ароматами и ощущениями и успокоиться.

Нет! Для нее не могло быть никакого покоя и наслаждения.

Нелл крадучись двигалась вперед, считая двери по правой стороне и крепко сжимая пистолет. Долгими вечерними часами она наблюдала за домом и его обитателями, стоя на площади в тени деревьев. Когда свет в окнах начинал гаснуть, именно в этих комнатах свечи тушили в последнюю очередь. Пятая дверь – вот то, что нужно!

Холодная на ощупь круглая хрустальная ручка двери бесшумно повернулась под осторожным нажимом ее пальцев. У его сиятельства оказались весьма усердные слуги, старательно смазывавшие дверные петли покоев, – дверь открылась без единого звука.

Из комнаты неожиданно донесся храп. Святые угодники! Нелл едва не прострелила себе ногу. Слава Богу, она вовремя сняла палец с курка.

Сделав три осторожных шага, она оказалась посреди комнаты. Уже привыкшие к темноте глаза быстро обнаружили источник храпа – тучный лысеющий мужчина спал на узкой койке в углу комнаты. Должно быть, камердинер. Даже на расстоянии от него чувствовался сильный запах джина. Нелл осторожно двинулась мимо него к следующей двери, которая открылась так же бесшумно, как и первая. Нелл предусмотрительно закрыла ее за собой. Обернувшись, она увидела в дальнем углу комнаты широкую кровать под балдахином и прерывисто вздохнула. Она достигла своей цели, нашла спальню его сиятельства. В ее душе поднялась волна сильных эмоций – скорбь, обида, ярость…

Но не страх. Это было бы слишком глупо.

И все же она остановилась, чтобы перевести дыхание и сориентироваться в пространстве большой спальни. Вот письменный стол, вот комод с зеркалом… Стандартный набор мебели сиял тщательно отполированными поверхностями – должно быть, благодаря немалым усилиям горничной. Шторы были задернуты не полностью. Через открытое окно доносился слабый шум ветра в листве, тихий шорох какого-то ночного существа в траве сада. Высоко в ночном небе сияла луна, освещая замысловатые узоры персидского ковра на полу.

Мрачная улыбка появилась на лице Нелл. В ее натуре было достаточно врожденного артистизма, чтобы по достоинству оценить эту сцену. Медленно подняв пистолет, она шагнула в сноп лунного света и прицелилась в кровать под балдахином.

– Милорд, – тихо вымолвила она, – это я, Нелл, пришла навестить вас. Так проснитесь же и встретьте свою смерть, как подобает мужчине.

Глава 3

– Мужчине? – неожиданно раздался справа от нее низкий мужской голос.

Нелл резко развернулась, сжимая пистолет и не снимая пальца с курка. Лица Рашдена она не видела, но ленивое удивление в его голосе взбесило ее.

– Шаг вперед! – приказала она.

– Зачем? Чтобы вы лучше прицелились? Ну, это вряд ли.

Наступила неловкая пауза. Нелл совсем не так представляла себе сцену убийства Рашдена. К тому же его голос звучал слишком молодо для мужчины, который бросил ее мать беременной больше двадцати лет назад. Впрочем, мать всегда называла его сущим дьяволом, а дьяволы, как известно, не стареют.

– Только трусы прячутся в темноте! – с насмешкой воскликнула Нелл.

– Согласен, – усмехнулся невидимка и шагнул в поток лунного света.

У Нелл забилось сердце. Если этот человек был воплощением дьявола, то неудивительно, что так много людей продают ему свои души. Перед ней стоял высокий, широкоплечий, стройный черноволосый мужчина с насмешливыми глазами и резко очерченными губами. Он был нагим, как в день своего появления на свет.

Мужчина засмеялся, и смех его был недобрым. В лунном свете блеснули ровные белые зубы.

– На твоем месте я бы не стала смеяться, – угрожающе произнесла Нелл.

– Уж позвольте мне такую роскошь, вы ведь застали меня в не совсем подобающем виде…

Нелл невольно перевела взгляд ниже и тут же покраснела.

– Вам нравится то, что вы видите? – тихо спросил он.

Наверное, он заметил краску смущения на ее лице. Неужели ему не было страшно стоять абсолютно голым под дулом пистолета?

– Хочешь отвлечь меня? – грозно спросила Нелл.

– Разумеется, – без тени смущения ответил незнакомец.

Она молча кивнула. Ей было совершенно очевидно, как именно он хотел воспользоваться своим телом, чтобы заставить ее забыть о цели прихода. К тому же по возрасту он совсем не подходил на роль ее отца.

Помнится, мать говорила, что лорд Рашден никогда не был любителем спорта и большую часть времени проводил дома в праздности. Он мало интересовался своими поместьями и был весьма ленив – а дьявол это очень любит. Может, потому у лорда было столько грехов.

Впрочем, мать никогда не умела точно и подробно описывать людей. Возможно, она просто забыла сказать, что ее любовник был настоящим красавцем с телосложением боксера? Черт побери! Должно быть, это не лорд Рашден, а кто-то другой.

Он слегка наклонил голову набок, словно о чем-то размышляя. Нелл предостерегающе взмахнула пистолетом:

– Даже не думай!

– Даже и не думаю, – простодушно улыбнулся он.

– Кто ты? – спросила Нелл, думая о том, что теперь ей делать с этим не-Рашденом. Нельзя же сказать, что она ошиблась дверью, извиниться и уйти.

– Как? – удивленно поднял брови незнакомец. – Уж не хотите ли вы сказать, что не потрудились даже узнать мое имя, прежде чем стрелять в меня? – Он снова рассмеялся. – Нет, это становится все интереснее и интереснее!

Мало найдется мужчин, способных шутить под дулом пистолета. Очевидно, здесь, в Мейфэре, их было больше всего.

– Похоже, ты мне не рад? Кажется, это у меня пистолет, и это я должна смеяться, а ты молить о пощаде.

– Молить? О пощаде?

Он неожиданно оказался совсем близко, и Нелл невольно отшатнулась, вскрикнув:

– Ни с места!

– Хорошо-хорошо! Стою на месте! – вскинул тот руки с раскрытыми ладонями.

– Так-то лучше, не то лишишься головы.

– Хорошо, буду иметь в виду, – едва заметно улыбнулся он.

– Значит, ты не лорд Рашден, – со вздохом полувопросительно произнесла Нелл.

После секундного колебания он покачал головой и сказал:

– Вообще-то я действительно лорд Рашден.

– Ты слишком молод.

– Надо полагать, вам нужен мой предшественник.

Наконец-то ей пригодились уроки матери. Большинство обитателей ее квартала не поняли бы этого парня. Если бы Нелл не прочла множество книг, она бы тоже не поняла его.

– Ты хочешь сказать, что недавно стал графом Рашденом? Ты молодой граф Рашден?

– Да.

Нелл помолчала, осмысливая услышанное. Затем ее охватило такое горькое разочарование, что она чуть не выронила пистолет.

– Когда он умер?

– Восемь месяцев назад.

Восемь месяцев! Она чуть не разрыдалась. Значит, все было напрасно. Она опоздала со своей местью.

– Я вижу, для вас это плохая новость, – сказал незнакомец.

Его слова привели Нелл в чувство. Смерть старого Рашдена вовсе не была плохой новостью, если бы не тот факт, что теперь ей придется отправиться на виселицу ни за что ни про что. Вернее, за то, что она подняла оружие на человека, который ничего для нее не значил. Впрочем…

– Ты его сын?

Мать не говорила, что у нее есть брат. Как знать, может, брат захочет помочь ей?

– Нет, дальний родственник, четвероюродный брат.

Значит, родство между ними весьма призрачное – седьмая вода на киселе. Вряд ли стоит надеяться на помощь.

– Значит, у вас зуб на покойного лорда Рашдена? – поинтересовался незнакомец. – И какой же?

– Какое тебе до этого дело? – сердито буркнула Нелл, сузив глаза.

– Вы держите меня на прицеле, так что мне есть дело до всего, что касается вас.

Эти обтекаемые фразы заставили ее насторожиться. Он пытался вести с ней какую-то игру.

– Похоже, вы… не приняли окончательного решения? – негромко спросил он.

Это он верно подметил. Она была готова умереть на виселице, если бы смогла забрать с собой жизнь негодяя-отца ради мести за загубленную жизнь матери. Но она вовсе не хотела заставлять совершенно невиновного человека платить за чужие грехи, тем более жертвовать при этом своей жизнью.

Пистолет, казалось, потяжелел, и Нелл перехватила его уставшими пальцами, что не укрылось от внимания незнакомца. Еще минута-другая, и он что-нибудь предпримет. Такие мускулы не могли остаться без применения.

– Я не хочу стрелять в тебя, – сказала Нелл. – Мне нужен другой человек. Но если вздумаешь напасть на меня, я выстрелю.

– Мне вовсе не хочется быть застреленным, поэтому я не стану нападать.

Нелл молча кивнула, потом спросила:

– Как ты предлагаешь завершить наше свидание?

– Ваша речь весьма интересна. Порой кажется, что вы росли в какой-то жалкой лачуге, но иногда… Откуда вам известен литературный язык?

– Не твое дело!

– И лицо ваше кажется до странности знакомым…

– Игра воображения!

– Интересно, сколько вам лет, Нелл?

Ей не понравилась интонация, с которой он произнес ее имя.

– Впрочем, я и сам могу догадаться. Двадцать два, двадцать три? – продолжал мужчина.

Он угадал. Может, он просто вел досье на всех незаконнорожденных детей старого Рашдена? Впрочем, зачем ему это?

– Как ваше полное имя? – спросил он.

– Пожалуй, я все же выстрелю в тебя. Сдается мне, чем меньше в этом мире Обенов, тем лучше для всех остальных, живущих в нем.

– Я тоже не раз приходил к такому выводу, – неожиданно улыбнулся он. – Тут мы с вами единодушны. Забавно, не правда ли? – Он сделал паузу, потом продолжил: – Прошу прощения, я не представился. Мое имя Саймон Сент-Мор, а не Саймон Обен, к нашей общей, надеюсь, радости. К вашим услугам. – Он взмахнул рукой с воображаемой шляпой и учтиво поклонился, словно забыв о полном отсутствии одежды.

– А ваше полное имя, должно быть, – он внимательно посмотрел на нее, – Корнелия?

Она насторожилась, но тут же мысленно велела себе успокоиться – об этом вполне можно было догадаться, ведь краткое Нелл имело всего несколько вариантов полного имени.

– Нет, меня зовут… Пенелопа.

– Ну да, разумеется, – недоверчиво хмыкнул он. – Вы что же, и вправду собирались убить собственного отца?

В его устах эти слова прозвучали как обвинение в библейском грехе. На какое-то мгновение она почувствовала стыд и забыла о двусмысленности своего положения. Саймон тут же этим воспользовался. Он резко шагнул вперед и, прежде чем Нелл успела выстрелить, выбил пистолет у нее из руки.

В следующую секунду раздался оглушительный выстрел, и Саймон ловким движением скрутил Нелл руки за спиной, одновременно прижав ее к себе. Она изо всех сил пыталась вырваться, и пару раз он сдавленно охнул от ее пинков. В пылу борьбы с ее головы слетела кепка, и длинные густые волосы рассыпались по плечам.

– Святые угодники… – удивленно проговорил он и тут же застонал от боли. Нелл укусила его за голое плечо. Оно оказалось твердым, горячим и… соленым.

Саймон сердито выругался, и тут за ее спиной распахнулась дверь.

– Полиция! Полиция! – раздался чей-то истошный вопль. Скорее всего это был проснувшийся от грохота выстрела камердинер.

Нелл в отчаянии сильно ударила Саймона коленом, целясь в низ живота. Но Саймону удалось увернуться от удара, и она едва не потеряла равновесие. В последнее мгновение он не дал ей упасть, подхватив сзади рукой и прижав к себе. Она чувствовала себя бабочкой, которую вот-вот приколют булавкой к доске.

– Не надо никакой полиции! – приказал Сент-Мор. – Приготовьте Голубую спальню.

– Голубую спальню? – в изумлении переспросил камердинер. – Сэр, но…

– Там есть замок, запирающийся снаружи!

Снова хлопнула дверь.

Свободной рукой Сент-Мор взял Нелл за волосы и запрокинул ее голову назад ровно настолько, чтобы смотреть ей в глаза. Ее затуманенное борьбой и страхом сознание снова отметило его безусловную красоту – большие серо-зеленые глаза, правильные черты лица…

– Лучше отпусти меня! – прохрипела она, но настоящей угрозы не получилось.

Он удивленно приподнял черную бровь.

– Полагаю, теперь командовать буду я.

– О, да ты извращенец? – презрительно фыркнула она, чувствуя через одежду его несомненную эрекцию.

– Есть немного, – без тени стыда парировал Саймон и посмотрел на нее с такой недвусмысленной улыбкой, что у Нелл перехватило дыхание. – А вы?

– Что я?

– Что я должен думать о вас? Кто вы?

– Никто! – выпалила она.

– Ничего подобного, – возразил он. – Сбитая с толку маленькая девочка, вот вы кто.

Он отпустил ее волосы, медленно провел тыльной стороной ладони по ее щеке, и от этого прикосновения дрожь пробежала по всему ее телу.

– Чудо… или, – он понизил голос до шепота, – плод распаленного воображения… а?

– Ты бредишь? – тоже шепотом огрызнулась Нелл. – Видно, совсем спятил!

– Хм… тоже может быть, – задумчиво отозвался Саймон, проводя пальцем по ее шее, потом вдоль ключицы. Кажется, он не собирался останавливаться на этом. – Или же… – Его рука замерла на ее плече.

Нелл напряглась.

– Если такая, как ты, явится ночью в спальню к мужчине, он может подумать, что материализовалась его мечта, – тихим голосом продолжал говорить Саймон.

Ей стало не по себе.

– Убери от меня свои руки, – прошипела она.

– Я бы убрал, но после сегодняшнего тяжелого дня мне трудно подчиняться чьим бы то ни было приказам. Представь: некий злодей сломал тебе жизнь, а в довершение всего в твой дом является дочь этого самого злодея и собирается прострелить тебе голову.

Он явно имел в виду ее, Нелл. А ее отца называл злодеем.

– Я никогда его не знала и не имею к нему никакого отношения, – торопливо проговорила она.

Саймон приложил палец, горячий и твердый, к ее губам, заставив замолчать.

– Тсс! – тихо прошептал он, словно успокаивая ребенка. – Это не имеет никакого значения. Ты и есть ответ на все вопросы. И ты назвала меня извращенцем… Не хотелось бы тебя разочаровывать.

Изумленная Нелл смотрела, как он медленно наклоняется к ней, чтобы поцеловать. Отлично! Это шанс ударить его коленом в пах!

Однако он снова взял ее рукой за волосы и так крепко прижал к себе, что Нелл не могла даже шевельнуться, не то что нанести удар. Когда его губы коснулись ее рта, она оскалилась почти по-звериному и даже щелкнула зубами. Саймон со смехом отшатнулся.

– Я откушу тебе язык, – предостерегающе прошипела Нелл.

– Неужели? Разве ты не должна сейчас молить меня о пощаде? – иронично поинтересовался он. Казалось, происходящее забавляло его. – Просить, чтобы я не вызывал полицию и все такое?

Нелл на мгновение замерла. Это предложение сделки? Ее тело в обмен на ее свободу?

– Не упусти свой шанс, – многозначительно улыбнулся он и снова наклонился к ней.

Нелл старалась не двигаться, пока его язык медленно ласкал ее губы, прокладывая себе дорогу. Она терпела. Какой дурак откажется от такой выгодной сделки!

Впрочем, его губы оказались… теплыми и мягкими, совсем не такими, как она ожидала. У нее неожиданно закружилась голова. Нет, так не должно быть! Ей уже приходилось отбиваться от мужских поцелуев. И всегда это были грубые и неловкие попытки пожевать или раздавить ее губы, после которых хотелось вымыть рот. То, что происходило теперь, было до странности приятно и…

– Ну как? – шепотом поинтересовался Саймон, слегка отстраняясь от ее лица.

– Пошел вон, – пробормотала она, из последних сил стараясь быть грозной и неприступной.

В ответ он только рассмеялся и снова прильнул к ее губам.

«Станет он звать полицию или нет?» – мелькнуло в ее голове. Может, ей удастся умаслить его и он смягчится? Будь что будет! Нелл смело разомкнула губы и ответила на его поцелуй.

Саймон издал приглушенный стон удивления и еще плотнее прижался к ней всем своим мускулистым телом. Он был выше на целую голову, но ей было удобно целоваться с ним, потому что он наклонился к ней. Его губы были горячими, умелыми, дерзкими. Его руки с сильными длинными пальцами медленно, словно крадучись, двигались по ее спине все ниже и ниже, туда, где пульсировала горячая кровь. То легкие, то настойчивые массирующие движения его пальцев вызвали в ней жаркую волну почти животного удовольствия. Ей несказанно нравилось ощущать близость сильного обнаженного мужского тела, и еще этот поцелуй… Почему бы нет? Разве у нее есть какой-то выбор?

Трепет в самом низу ее живота становился все ощутимее. Она была готова отдаться Саймону, и пусть он делает с ней все, что захочет.

Но строгий внутренний голос велел ей сначала оговорить все условия.

С трудом разомкнув его объятия, она торопливо произнесла:

– Обещай, что отпустишь меня, если я сделаю это для тебя.

От этих слов Саймон застыл на месте, словно она его чем-то напугала, потом решительно отстранился. В его серо-зеленых глазах, обрамленных густыми темными ресницами, отражался лунный свет. Нахмурившись, он пристально смотрел на нее. Было очевидно, что слова Нелл пришлись ему не по душе.

– Увы, – произнес он наконец, – произошло недоразумение. Я так не хочу.

На следующее утро Нелл проснулась в самом дурном расположении духа. Ее взбесило, что спальня оставалась запертой снаружи и никто не откликнулся на ее вопли и удары в дверь. Зря она не пристрелила этого высокомерного мерзавца вчера. Мир был бы благодарен ей за избавление от него.

Но больше всего ее раздражал тот факт, что она спала как младенец, вместо того чтобы ворочаться с боку на бок после плачевного исхода ее предприятия. Постель оказалась такой мягкой, широкой – настоящий рай! Подушки были набиты чистым пухом, толстый матрас не издавал ни звука – хоть прыгай на нем до потолка. Поэтому Нелл заснула безмятежным сном. Вернее, сном безмозглой дуры. Только теперь до нее дошел весь идиотизм ситуации. Ей стало по-настоящему страшно. Замок закрывался снаружи, и пока она спала, Сент-Мор мог беспрепятственно войти в спальню и сделать с ней все, что заблагорассудится.

Нелл ходила взад-вперед по комнате. Ее все больше и больше разбирала злость. Совсем рядом, за пару кварталов отсюда, голодали и мучились бедняки. Это были хорошие люди, женщины, работавшие от рассвета до заката, дети, никого не просившие их производить на свет. А здесь, в Мейфэре, дома были полны никчемной роскоши: вышитые мягким шелком тонкие простыни; причудливые столики для умывальных принадлежностей, вырезанные из темного дерева, с отполированной поверхностью; плотные шелковистые портьеры небесно-голубого цвета. Стены спальни были обиты бархатистыми на ощупь гобеленами.

Ах, какой стульчак стоял в самом углу! Он был покрыт такой красивой узорчатой тканью с замысловатой ручной вышивкой, что у Нелл даже заболели пальцы, когда она представила, сколько труда и времени потратила на это безвестная мастерица. Невероятно! Эти богатеи холили даже свои задницы!

Будь у нее нож, она бы непременно отрезала кусок с вышитым изображением девушки и единорога, лежащего у ее ног, чтобы потом продать. За него можно было запросто получить пять соверенов.

Но вот ножа-то как раз у нее и не было. Накануне, пока два здоровенных лакея держали ее за руки, курносая горничная тщательно обыскала ее и отобрала спрятанный в башмаке нож.

Для Нелл так и осталось загадкой, почему Сент-Мор не стал звать полицию. Впрочем, она не придавала этому особого значения – гораздо больше ее интересовало, что бы такое украсть. Она считала это вполне справедливым, ведь этому чертову Сент-Мору оставили его жалкую жизнь.

Первым делом она обратила внимание на книгу, лежавшую на прикроватном столике, – страницы с золотым обрезом, красный кожаный переплет. За свою жизнь Нелл прочитала немало книг, но эта была самой красивой. В ней рассказывалось о каком-то волшебном проклятом камне. Маме бы такая понравилась.

При мысли о покойной матери у Нелл перехватило горло и болезненно сжалось сердце. Водя пальцем по тиснению на переплете, она пыталась справиться с нахлынувшими горестными воспоминаниями. Она ничего не читала со дня смерти матери. Ее горе и ярость были слишком велики, чтобы она могла воспринимать печатное слово.

В это утро она проснулась в чужом богатом доме и почувствовала себя так, словно очнулась от долгого, тяжелого запоя. Все ее чувства снова обострились, ее пугало все – игра солнечных зайчиков на персидском ковре, тени и шорох листвы за окном.

Сделав глубокий вздох, Нелл постаралась взять себя в руки. За эту книгу можно было получить неплохие деньги. Сунув ее под матрас, она принялась осматриваться в поисках другой подходящей добычи.

К тому моменту, когда в коридоре послышались шаги, она уже успела припрятать под тот же матрас, рядом с книгой, кружевную салфетку из-под вазы с цветами, фарфоровую статуэтку молочницы с блаженно-глуповатым выражением на лице и два серебряных подсвечника. Как только дверь спальни отворилась, Нелл поспешно уселась на матрас и принялась беспечно напевать какую-то мелодию.

В комнату вошел Сент-Мор. В жилетном кармане красовались золотые часы, черные вьющиеся волосы были зачесаны назад и лежали крупными волнами, подчеркивая острые черты лица. Накрахмаленный галстук сиял безупречной белизной.

– В одежде вы выглядите куда лучше, – солгала Нелл. – Вчера на вас просто невозможно было смотреть.

Сент-Мор широко улыбнулся, и на правой щеке появилась ямочка. Должно быть, священники лгут о справедливости Бога. Что справедливого в том, чтобы дать такое красивое лицо человеку с большими деньгами?

– Полноте, моя дорогая, – сказал Саймон, останавливаясь у двери. В его позе не было ничего устрашающего. Напротив, он небрежно сунул руки в карманы и беспечно покачивал головой, словно уличный музыкант, поглощенный исполнением незамысловатой песенки. – Давайте не будем начинать разговор с очевидной лжи. Я отлично выгляжу без всякой одежды, и мы оба хорошо это знаем.

Нелл ждала чего угодно, только не такого ответа. Нужно обладать колоссальным самообладанием, чтобы парировать оскорбление похвалой в собственный адрес.

– Да, ума вам не занимать, – сказала против воли Нелл.

– Несомненно! – подтвердил Сент-Мор.

Наступила пауза. Оба молча смотрели друг на друга. Лицо Саймона было совершенно непроницаемым. Должно быть, с ним трудно было играть в карты. Причем Нелл нисколько не сомневалась, что он был заядлым картежником.

У него был рот грешника, и вчера эти губы доказали ей, что умеют очень многое. От этой мысли ей вдруг стало жарко. Она отвернулась, чтобы прийти в себя, потом снова посмотрела на Сент-Мора. Тот недвусмысленно улыбался. Он был слишком уверен в себе, чтобы думать о приличиях.

– Похоже, сегодня вы в хорошем настроении, – произнес Сент-Мор, прерывая молчание.

В хорошем? Значит, она тоже умеет скрывать истинные эмоции.

– Да, мне очень хорошо, – смело солгала Нелл, чувствуя себя кошкой, которую силком затащили в воду. – Я провела чудесную ночь в отличной спальне богатого дома, причем совершенно бесплатно. Дивный выходной в Вест-Энде. Теперь я чувствую себя вполне отдохнувшей и готова отправиться в полицейский участок.

Сент-Мор удивленно приподнял брови. Ей показалось, что это притворное удивление.

– Прошу прощения, мне казалось, вчера я уже заявил, что не собираюсь прибегать к помощи полиции, – произнес он. – Надеюсь, страх перед полицией не помешал вам выспаться?

И все же она никак не могла понять, почему он не хотел вызывать полицию. Впрочем, ей же лучше, так что не стоит испытывать судьбу и беспокоить этим же вопросом хозяина дома.

– Весьма любезно с вашей стороны, – сказала Нелл. – Ну, если вы не желаете сажать меня в кутузку, тогда я пойду.

– Вы куда-то торопитесь?

Она заставила себя улыбнуться. На самом деле ей и впрямь нужно было в скупку.

– Разумеется, – ответила она. – Мне нужно на работу.

– И где же вы работаете?

– Вряд ли вам это будет интересно.

– Напротив, очень даже интересно, поверьте.

Его настойчивость начала ее раздражать, и неожиданно у нее вырвалось:

– Вы что, из числа благодетелей человечества?

Она просто ненавидела этих лицемеров! Они приходили в дома бедняков со скорбными лицами, старательно изображали сочувствие, но на деле ничем не помогали, кроме бесплатной раздачи плохоньких шерстяных одеял и уродливых накидок со штампом какого-нибудь Общества милосердия.

– Если вам неймется спасти чью-нибудь душу, поищите кого-нибудь другого, – резко сказала Нелл. – Мне ваша благотворительность не нужна!

Саймон нисколько не изменился в лице, даже глазом не моргнул.

– Кто такие благодетели человечества? – спросил он. – Сомневаюсь, что похожу на одного из них, и все же потрудитесь объяснить значение этого слова.

– Уверена, вам знакомы подобные особы.

– И все же?

– Это такая странная порода людей, – медленно начала Нелл, мысленно удивляясь, к чему этот разговор. Зачем он тянет время если не собирается вызывать полицию? – Одни из них хотят привести тебя к Богу, другие вроде вас бесятся с жиру или же умирают со скуки в своих богатых домах и поэтому ради развлечения ездят в бедные кварталы, чтобы объяснить их обитателям, почему они так плохо живут, а потом снова вернуться в свои роскошные дома, так и не сделав ничего хорошего для несчастных.

– Вы имеете в виду сотрудников Общества милосердия? – догадался Сент-Мор.

– Сотрудников? Никогда не видела, чтобы они трудились, но сами они, видать, уверены, что их лицемерие и есть работа.

Сент-Мор неожиданно расхохотался. Нелл лишь скупо улыбнулась, и его смех скоро затих. Слегка нахмурившись, он серьезно посмотрел на нее, чего она совершенно не ожидала. Очевидно, до него только теперь дошло, что она тоже человек, что у нее тоже есть мозги и что она тоже умеет ими пользоваться.

– Дорогая леди Корнелия, – начал он, – вы…

– Зовите меня просто Нелл, – перебила она. Какая еще леди? О чем это он? – К тому же мое полное имя Пенелопа.

– Хм, – буркнул он и замолчал, не сводя с нее глаз. Потом снова заговорил: – Похоже, вы унаследовали от своего отца этот необычный шарм… как вы очаровательно вспыльчивы.

– Спасибо, рада слышать это, – сказала Нелл. – Может, благодаря этому шарму я смогу покинуть ваш гостеприимный дом? Мне нужно зарабатывать на хлеб, и это не шутка.

– На хлеб? – переспросил Сент-Мор. – Боже мой, должно быть, вы голодны!

Он торопливо дернул за шнурок, висевший у двери. Наверное, колокольчик для вызова слуг. На табачной фабрике тоже были такие, на случай чрезвычайных происшествий. Впрочем, они оказались бесполезными. Однажды Нелл дернула за такой шнурок, но гидравлический пресс продолжал работать еще пять долгих минут, в течение которых успела погибнуть работница. От этого воспоминания Нелл стало не по себе.

– Что вы предпочитаете, чай или кофе?

– Я предпочитаю сесть в омнибус и уехать на работу, – твердо сказала она, стараясь отчетливо выговаривать слова. – Или же взять у вас соверен в качестве недельного заработка, которого наверняка лишусь, если из-за вас так и не появлюсь на работе.

– Договорились, – без колебаний согласился Сент-Мор, чем сильно ее удивил. Так легко разбрасываться деньгами – да еще какими! – мог только безумец. Впрочем… Для такого богача двадцать шиллингов все равно что пыль под ногами.

Нелл почувствовала себя полной дурой. Надо было потребовать больше – двадцать пять или даже тридцать шиллингов.

Но все равно этого будет мало без добычи, спрятанной под матрасом. Чтобы вызволить Ханну из тюрьмы, понадобится много денег.

В дверь комнаты заглянула горничная в белоснежном чепце. Это была не вчерашняя курносая служанка, а другая – пухлая и белокожая, которая с испугом взглянула на Нелл.

– Принесите завтрак для леди, – велел ей Сент-Мор. – Кофе, чай и… горячий шоколад. И все блюда, которые обычно подаются к завтраку.

Глаза горничной широко раскрылись, но она произнесла лишь коротко:

– Слушаюсь, милорд.

И, сделав книксен, поспешно удалилась.

Нелл посмотрела ей вслед. Должно быть, ее мысли отразились на лице, потому что Сент-Мор спросил:

– Что такое? Чем она вам не понравилась?

– Не в этом дело, – покачала головой Нелл. Ей было не по себе от того, как девушка покорно кланялась, словно рабыня. – Просто не могу понять, как можно пойти в услужение.

– Почему бы нет?

– И быть вынужденной кланяться таким, как вы, к примеру?

Нелл замолчала, мысленно спрашивая себя, почему она так враждебно относится к Сент-Мору. Справедливости ради стоило заметить, что он, несомненно, был добр с ней, тайком проникшей в его дом и угрожавшей ему смертью. Более того, он даже обещал дать ей соверен!

Именно его доброта и злила ее. Она ее не заслужила, значит, он хотел от нее чего-то. Но что могла она дать такому мужчине?

– Ну, не знаю, – улыбнулся Сент-Мор. – Трехразовое питание, удобная комната, безопасность – наверное, все это вполне оправдывает необходимость периодически кланяться хозяину.

– Ну, это для кого как, – пробормотала она.

– И от чего же это зависит?

– От того, во сколько человек оценивает свою гордость.

Он сделал шаг к ней, и Нелл тут же передвинулась поближе к тяжелому напольному канделябру. Если он снова попытается ее поцеловать, она его огреет им как следует!

Сент-Мор подошел к ней, мельком взглянув на ее постель. У Нелл бешено заколотилось сердце. Если он и заметил неестественную выпуклость там, где было спрятано наворованное добро, то это никак не отразилось на его лице.

– Значит, вы высоко цените свою гордость? – спросил Сент-Мор.

Удар попал в цель. Она опустилась до воровства ради матери, что, на взгляд Нелл, оправдывало ее. Но в конце концов врачи не смогли ничем ей помочь. Теперь мама лежала в могиле, а безвинная Ханна мучилась в тюрьме.

– Гордость – это единственное, чего нельзя отнять у человека, – сказала Нелл. «Если только этот человек сам не растопчет ее», – добавила она мысленно.

Сент-Мор удивленно приподнял бровь.

– Вот уж не думал, что женщина с синяком под глазом может быть столь наивной.

Она совсем забыла об этом! Машинально коснувшись синяка, она снова подумала о том, что накануне Майкл был не в себе от бешенства. Если бы не удалось улизнуть от него, он бы ее просто убил.

Она покраснела, заметив на лице Сент-Мора выражение жалости.

– Можете думать обо мне все, что угодно! – дерзко сказала она. – Неужели вашей гордости никогда не наносили удара?

– Моей? Нет. – Он сел на кровать, и на его губах появилась понимающая улыбка, от которой сердце Нелл ушло в пятки. Он почувствовал, что под матрасом что-то лежит. – Но я знаю человека, у которого украли предмет его гордости, да и радости, если говорить точнее. Я имею в виду старого графа Рашдена.

Он сделал многозначительную паузу, и Нелл, не выдержав, воскликнула:

– Ну? И что же у него украли?

– Что украли? Вас, дорогая леди Корнелия.

Нелл лишь презрительно фыркнула. Что тут такого – украсть никому не нужного незаконнорожденного ребенка? Но вслух ничего не сказала. Сент-Мор явно хотел обманом втянуть ее во что-то. Лучше держать язык за зубами, пока она не поймет его тайные намерения.

Казалось, он прочел ее мысли.

– У вас завидное самообладание, – сказал он, внимательно разглядывая ее, и в его голосе прозвучало что-то новое, словно он ее оценивал и… возможно, строил коварные планы.

Нелл насторожилась.

– Я вам не лошадь на аукционе, – отрывисто сказала она. – Может, еще и в зубы хотите заглянуть?

– Зачем? – улыбнулся он. – Сегодня ваш счастливый день, мисс Нелл-но-не-Корнелия. Вы мне нужны такой, какая есть.

Нелл вся напряглась. Вот оно! Сейчас он скажет, зачем затеял весь этот спектакль.

Однако этого не произошло. Саймон просто продолжал смотреть на нее, скользя взглядом по фигуре. Его выразительные глаза были обрамлены густыми темными ресницами, словно специальной краской для век, какой пользуются продажные женщины. Его взгляд стал жестким и расчетливым – он размышлял над тем, сколько ей предложить. А может, не стоит и предлагать? Просто взять что есть, что ему нужно.

У Нелл бешено заколотилось сердце. Ей хотелось немедленно вскочить и убежать. Сент-Мор – высокий и сильный мужчина, и противостоять ему будет нелегко. Раз уж возникла угроза насилия, ей, видно, придется смириться с этим и уступить.

– Ладно, чего вы от меня хотите? – выдохнула она.

– Вам нравится этот дом? – неожиданно спросил он.

Нелл непонимающе захлопала ресницами.

– Да, очень красивый, – осторожно проговорила она.

– Вам хотелось бы иметь такой в своем распоряжении?

Она непонимающе улыбнулась. Сент-Мора хранил невозмутимость. Боже милостивый, неужели он ждал серьезного ответа на свой нелепый вопрос?

– Почему бы нет? – дерзко ответила она. – Ломбарды не останутся без работы ближайшие несколько месяцев.

– Вы хотите сказать, что станете закладывать имущество? – задумчиво поинтересовался Сент-Мор. – Зачем? Если у вас появится такой дом, вы не будете нуждаться в деньгах. Вы получите вполне законное приличное состояние.

О нет! Неужели он и впрямь сумасшедший?

– Звучит заманчиво, – осторожно ответила она. – Может, дадите мне, скажем, фунтов пять, чтобы я почувствовала вкус богатства?

– Разумеется, но сначала предлагаю договориться обо всем.

– Кажется, я знаю, о чем мы с вами станем договариваться. Я должна поднять юбки и…

– Вовсе нет, – перебил он ее. – Милая девушка, я всего лишь хочу восстановить вас в ваших правах, чтобы вы могли получить причитающееся по закону наследство.

– Наследство? – ошеломленно переспросила она.

– Ну да, наследство.

– Какое наследство? – все еще ничего не понимая, спросила Нелл.

– Для начала вы обретете сестру-близняшку – леди Кэтрин Обен.

Нелл от удивления открыла рот. Та девушка на фотографии в витрине? Сводная сестра еще куда ни шло… Но сестра-близняшка? Значит…

– У вас странное чувство юмора, – пробормотала она и слабо улыбнулась.

– Вы мне не верите? Зря. Я не шучу, – без тени обиды возразил он.

Теперь она и сама видела, что Сент-Мор говорит серьезно. Все оказалось гораздо хуже. Он действительно был самым настоящим сумасшедшим.

Глава 4

Вдоволь нахохотавшись, Нелл приступила к завтраку. Это была лучшая в ее жизни трапеза. Сент-Мор попытался было что-то ей объяснить, но она лишь отмахнулась, зная, что психи бывают очень надоедливы и утомительны со своими фантазиями, если на них обращать внимание.

То, что ей принесли на подносе, трудно было назвать простым словом «еда». О нет! Это был нектар, амброзия, пища богов! Именно такие слова, вычитанные в книгах, приходили ей на ум при виде поданных блюд. Она не стала тратить время на восхищенное созерцание из опасения, что Сент-Мору вздумается тоже перекусить вместе с ней, и тут же приступила к трапезе.

Первым делом она съела булочки с крыжовенным вареньем и взбитыми сливками, за ними последовали тосты со сливочным маслом и клубничным джемом. Потом Нелл перешла к вареным яйцам с приправленными чем-то вкусным и непонятным горячими сосисками. Чашка кофе была выпита залпом, за ней последовала, уже медленнее и вперемежку с тостами, чашка чаю, а вот горячий шоколад… о Матерь Божья! Нелл сделала один глоток и отставила чашку в сторону.

Поглощая еду, она не обращала внимания на Сент-Мора. Тот все это время сидел неподвижно, наблюдая за действиями Нелл, словно это не она только что назвала его психом и велела помолчать. С подобным безграничным терпением кошки сидят у мышиной норки, периодически вылизывая свои шубки. Однако по мере продолжения завтрака выражение лица Сент-Мора становилось все более мрачным, не предвещающим ничего хорошего. Нелл начинала понимать, что за маской приличия скрывается нечто, о чем благоразумной девушке лучше не знать.

Наконец, когда от еды не осталось и крошки, она вытерла пальцы салфеткой и аккуратно ее сложила. Настоящая ручная вышивка. Под пристальным взглядом Сент-Мора она, конечно же, не могла положить ее себе в карман, поэтому лишь вздохнула.

– Что ж, мне пора домой, спасибо за угощение.

– Вам не понравился горячий шоколад? – спросил Сент-Мор неожиданно мрачным голосом. Ему явно что-то не нравилось. Нелл не стала утруждать себя размышлениями о том, что именно.

– Нет, не понравился, – вызывающе ответила она. На самом деле у горячего шоколада был божественный вкус, и если бы она выпила всю чашку, то на всю жизнь запомнила бы этот вкус, испытывая неодолимую тягу к тому, чего никогда не сможет иметь. Поэтому она не стала пить его – ведь нельзя хотеть того, чего не знаешь.

Она снова подумала, что пора уходить, и поднялась с места. Ей оставалось лишь под каким-либо благовидным предлогом заставить его выйти из комнаты хотя бы на несколько минут, чтобы забрать свои – точнее, его – вещи.

– Мне нужно… – неуверенно начала она, – посетить то место, где стоит ночная ваза.

– Разумеется, – тоже поднялся Сент-Мор. – Но прежде чем вы уйдете, позвольте мне показать вам дом.

Он говорил столь учтиво, словно перед ним была настоящая леди, равная ему по положению. Это уже начинало ей надоедать, поскольку у нее не было и тени сомнения в его неискренности.

– Я и без того хорошо знакома с вашим домом, – резко ответила она. – Прошлой ночью я проникла в него без особого труда. Кстати, хочу предупредить, замок на садовой калитке ничуть не лучше обычного крючка.

– Тогда позвольте показать вам всего одну вещь, прежде чем вы уйдете.

Уж не оружие ли он имел в виду?

– Надеюсь, вы не из буйнопомешанных? – осторожно поинтересовалась Нелл.

Губы Саймона дрогнули, словно он пытался сдержать улыбку.

– Я тоже очень на это надеюсь, – ответил он. – Если я верну нож, вам станет легче?

– И пистолет, – напомнила она. Его нужно было вернуть Бреннану.

– Ну уж нет, пистолет останется у меня до вашего следующего визита. Даю вам две минуты, Нелл. – Он направился к двери. – Я буду ждать вас в коридоре.

Когда дверь за ним закрылась, Нелл бросилась к матрасу и сначала выхватила из-под него кружевную салфетку. Книга и подсвечники, увы, никак не помещались в ее потайных карманах. Тысяча чертей! Пришлось вернуть их на место и взять вместо них льняную салфетку со стола вместе с вилкой и столовым ножом, которые наверняка были сделаны из серебра. Еще минута была потрачена на попытку отрезать кусок вышитой ткани, которой был покрыт стул, но она оказалась слишком плотной.

Ладно, во время экскурсии по дому она сможет прихватить с собой еще пару-тройку ценных вещиц. Сунув столовое серебро поглубже в карман, Нелл вышла в коридор.

Сент-Мор стоял в нескольких шагах от двери, разглядывая мраморный бюст уродливого мужчины с большим носом и в парике.

– Очень похож на вас, – едко заметила Нелл, поравнявшись с ним.

– Вы очень добры, – сухо отозвался Сент-Мор и пошел по коридору.

После секундного колебания она последовала за ним. Сент-Мор, держа руки в карманах, двигался легко и бесшумно, словно большой кот. Ей еще никогда не доводилось видеть столь лощеного богатого аристократа. Вот кого нужно фотографировать и продавать эти фотографии дамам, которые охотно их купят, в том не могло быть сомнений.

Обернувшись, он поймал на себе взгляд Нелл, и она поспешно отвернулась.

Вчера, несмотря на всю свою браваду, она слишком волновалась, чтобы оценить внутреннюю обстановку дома во всех подробностях. Теперь ей понравилось в нем еще больше. Деревянные панели на стенах были украшены резными узорами. Ковер на полу представлял собой изысканное переплетение золотых цветов на темно-синем и красно-коричневом фоне. Медные настенные канделябры были надраены до блеска. Пахло воском и лимонной мятой – замечательный запах чистоты, свежести, уюта.

Жаль только, что она не заметила ни одной вещицы небольшого размера, которую можно было бы тайком спрятать в карман.

– Так что вы хотите мне показать? – спросила она.

– Пару писем.

– Писем? Я надеялась увидеть что-нибудь более интересное, – фыркнула Нелл. Или ценное.

– Уверен, письма покажутся вам весьма и весьма интересными, – возразил Сент-Мор.

– Сомневаюсь.

Он внезапно остановился, словно ему в голову неожиданно пришла какая-то мысль.

– Прошу прощения, – начал он, – но если вы не умеете читать…

– Умею! – отрезала она. – Если хотите, могу сказать, зачем я научилась читать. Чтобы никто не мог, пользуясь моей безграмотностью, прочитать мне то, чего на самом деле нет. Так что не пытайтесь проделать со мной подобный фокус.

На его лице появилась улыбка, которую Нелл не раз видела на лицах матерей, уставших от своих неуемных чад.

– Хорошо, я все понял, – смиренно произнес он и снова пошел вперед по коридору.

Недовольно закатив глаза, Нелл двинулась вслед за ним.

Когда они свернули за угол, перед ними открылся широкий балкон, с обеих сторон заканчивающийся лестничными пролетами, сбегавшими вниз навстречу друг другу. Там, внизу, была видна большая дверь. Должно быть, входная.

– Вот мы и пришли, – сдержанно обрадовалась Нелл и шагнула к лестнице, чтобы спуститься вниз и покинуть наконец этот дом.

Сент-Мор остановил ее, взяв за руку. Если бы он сильно сжал ее или дернул, Нелл не подчинилась бы, а может, и ударила бы его в пах. Но его пальцы лишь слегка коснулись ее локтя, и она, к собственному удивлению, послушно остановилась. В ее голове промелькнула странная мысль – должно быть, у него волшебный дар прикосновения. Наверняка ему не раз доводилось останавливать женщин одним лишь легким касанием пальцев.

– Прошу вас, – выразительно сказал он.

Она повернула к нему лицо и посмотрела в его глаза. Давно уже никто не говорил ей таких слов – «Прошу вас…» Ирония состояла в том, что эти слова сказал ей не кто иной, как хозяин этого богатого дома, излучавший благополучие и уверенность в себе. А почему он не должен быть уверенным? Весь его вид говорил о том, что в этом мире он имеет весьма солидный статус.

Ком подступил к ее горлу. Как глупо, что из-за него она снова ощутила странную горькую радость. Он наверняка располагает такими возможностями, о существовании которых она даже не подозревает. Он воспринимает все эти блага как должное, в то время как бедная девушка вроде Нелл продала бы душу дьяволу, чтобы только посмотреть на его роскошную жизнь.

– Какой ваш интерес в этой затее? – спросила она. – Зачем вам незаконнорожденная дочь старого графа? Только не говорите всякой чепухи.

Сент-Мор удивленно посмотрел на нее.

– Незаконнорожденная? Похоже, вы не совсем меня поняли. Нелл, вы вполне законная дочь графа Рашдена.

Глядя на Нелл, Саймон испытывал легкое головокружение. Всякий раз, когда он смотрел на ее худое лицо, его мозг с трудом воспринимал то, что говорили ему глаза. Она была невероятно похожа на леди Кэтрин, только гораздо худощавее, без драгоценностей, модной одежды и двадцатидвухлетнего воспитания в атмосфере достатка и любви. И не считая синяка под глазом, разумеется. Надо будет выяснить, кто посмел поднять на нее руку.

Интересно, как Китти встретит новость о том, что ее сестра-близнец – беспризорница из бедняцкого квартала? Нелл была живым доказательством того, что женщинам рода Обен не нужна ни косметика, ни модная одежда, чтобы замечательно выглядеть. Но она также была отличной иллюстрацией того, в какой значительной степени внешность Китти была результатом неустанной заботы и потакания всем ее прихотям. Глаза обеих сестер были темно-голубого цвета, но у Китти они часто приобретали фиалковый оттенок, в то время как мешковатая серая одежда Нелл придавала ее глазам такой же серый оттенок. У обеих сестер были высокие скулы, но худоба Нелл подчеркивала ямочку на подбородке и квадратную нижнюю челюсть, которые Китти всегда старалась скрывать веером.

Саймону не терпелось познакомить сестер. Китти изо всех сил делала вид, будто твердо убеждена в том, что леди Корнелия жива, когда оспаривала иск Саймона о признании ее умершей. Этот иск был составной частью общей процедуры оспаривания завещания графа Рашдена. Но Китти яростно сражалась с Саймоном. «Я всем своим сердцем чувствую, что она жива!» – рыдала она в суде.

То-то она удивится, когда узнает, что действительно была права. Леди Корнелия жива!

Разумеется, была вероятность того, что эта девушка самозванка и большое сходство с леди Кэтрин лишь случайность. Шестнадцать лет назад внезапное исчезновение дочери графа Рашдена бурно обсуждалось практически во всех слоях общества и не было тайной ни для кого.

Впрочем, какая разница? Нелл выглядела достаточно похожей на леди Кэтрин, чтобы сойти за ее сестру, и ее можно было научить рассказывать всем о своем детстве именно то, что должна была помнить настоящая Корнелия. Стоит ей только немножко поправиться, одеться по последней моде, и никто не сможет отрицать ее родство с семьей Обен.

По крайней мере пока она не откроет рот.

– Куда вы меня ведете? – спросила она.

Ее произношение никак нельзя было назвать аристократическим.

Ну нельзя же ожидать, что шестилетний ребенок способен сохранить безупречное произношение и правильную речь, будучи похищенным из родного дома и воспитанным в трущобах. Должно быть, ей и впрямь пришлось несладко. Это было видно по ее глазам, настороженно бегавшему взгляду, словно она каждую секунду ожидала нападения. К тому же она все время держалась от него на некотором расстоянии – чтобы ее нельзя было быстро схватить.

– Мы идем в библиотеку, – сказал Саймон.

Пусть она успокоится, у него нет намерения хватать ее. Во всяком случае, сейчас.

Он и теперь удивлялся тому воздействию, которое она оказала на него прошлой ночью. Должно быть, это из-за того, что он был совершенно обнажен, что само по себе уже настроило его на эротический лад. Однако от нее ужасно воняло, она была слишком худой, да к тому же еще и почти точной копией Китти, поскольку тоже была дочерью проклятого Рашдена. Все эти факты должны были сильно охладить его пыл.

Но этого не произошло. В нем проснулось необъяснимое влечение к ней. Подумать только, он ее целовал! Еще ни разу в жизни он не прикасался к такой неухоженной девице. Теперь, в ярком свете утра, была видна полоса грязи на ее худой шее. И все же факт оставался фактом – его интерес к ней был не только стратегическим, но и весьма плотским, сладострастным. Интересно, он желал ее потому, что она была послана небом для решения его проблем, или же потому, что мог сделать это прямо сейчас и как ему заблагорассудится?

Вчера он думал, что знает, что такое быть беспомощным и ограбленным, причем этот грабеж был совершен покойником. Отчаяние, беспомощность и унижение долго не давали ему заснуть, поэтому он услышал слабый звук открывающейся двери и тихие крадущиеся шаги.

Если бы он хотел убедиться в том, что есть люди беспомощные и несчастные гораздо более, нежели он, нельзя было найти лучшего доказательства, чем Нелл. Она была примером настоящей уязвимости. Она вторглась в его дом с таким древним револьвером, что только по счастливой случайности удалось избежать непроизвольного выстрела. Он мог без всяких проблем держать ее взаперти не одну неделю, и ему бы за это ничего не было. Он мог бы вызвать полицию и сообщить об обстоятельствах ее появления в его доме. Ее сразу забрали бы в тюрьму. Она ведь никто, а он граф Рашден.

Старому Рашдену так и не удалось лишить Саймона титула. Будучи даже без шиллинга в кармане, он все же мог сполна пользоваться привилегиями своего титула, в то время как она была совершенно беззащитна.

Впрочем, она, казалось, не понимала всю серьезность своего положения. Он так и не услышал от нее не то что ни единой мольбы о прощении, но даже слов «пожалуйста, прошу вас». Наоборот, это он произнес эти слова, обращаясь к ней.

Саймон едва слышно рассмеялся. Разумеется, его влекло к ней, потому что ему всегда нравились дерзкие нахалки.

Подойдя к библиотеке, он открыл перед ней дверь, и этот автоматический жест джентльмена вызвал у Нелл подозрительный взгляд. Она осторожно, боком прошла мимо него в комнату и остановилась как вкопанная.

– О! – услышал он ее изумленный возглас.

Библиотека явно произвела на нее большое впечатление. Довольно узкой и длинной комнате не хватало окон из-за скупости одного из предков, не желавшего платить налог на окна. Почти по всему периметру помещения растянулась галерея, которую также заполняли книжные шкафы. На галерею с двух сторон вели довольно крутые лестницы. Очевидно, такое замысловатое устройство библиотеки поразило воображение Нелл.

– Как много здесь книг, – пробормотала она.

Ну, не так много, как должно было бы быть. Саймон до сих пор не переставал удивляться тому, что старый Рашден, охваченный яростью и мелочной мстительностью, продал почти все книги своей жены.

– В последнее время я стал собирать книги, – произнес Саймон. Он дал себе обещание, что все книги графини со временем снова займут свои места в книжных шкафах, чего бы это ему ни стоило.

– Должно быть, вы все свое время проводите за чтением, – негромко сказала Нелл.

– Ну, это не совсем так, – рассмеялся Саймон. – Я собираю их с другой целью.

– Что еще можно делать с книгами, кроме как читать их? – удивилась она.

Саймон замолчал. На самом деле это был хороший вопрос. В детстве он вполне мог бы задать такой же. Тогда он много часов проводил за чтением, погружаясь в чудесный мир фантазии и исторических фактов. Он чувствовал себя очень умным, и графиня частенько хвалила его за обширные знания и оригинальное мышление.

Воспоминания о детстве и похвалах графини вызвали у него теплую улыбку.

– Я отдаю предпочтение уникальным книгам, – пояснил он. – Многие из этих манускриптов слишком редкие и… хрупкие, чтобы их читать. Впрочем, грубое обращение иногда доставляет удовольствие.

– Значит, вы храните их, чтобы кто-то другой – возможно, ваш потомок – грубо обошелся с ними в будущем?

Она не поняла его намека или же морочит ему голову? Он не привык думать, что у бедняков тоже может быть богатый внутренний мир и чувство юмора. Их печальные взгляды и непроницаемое выражение землистых лиц, казалось, скрывали только глубоко запрятанную и вполне обоснованную обиду и желание перерезать горло богатеям.

Саймон привык считать, что чувство юмора присуще лишь знатным, благородным особам. Даже представители среднего класса казались ему скучными ханжами.

Он смотрел, как Нелл, скрестив руки на груди, оглядывалась по сторонам. Существо в грязных отрепьях с острым умом и столь же острым языком – вовсе не такого ожидал он от обитательницы трущоб. Она была худощавее Китти, чуть ниже ростом и уже в плечах – иного трудно было ожидать из-за постоянного недоедания. У нее была длинная красивая шея, но очертания почти квадратной нижней челюсти были настолько резкими, что, казалось, можно пораниться, неосторожно коснувшись ее подбородка. Саймон подумал, что надо бы проверить это предположение на практике. Его слегка раздражало то, как она совершенно искренне игнорировала его, разглядывая застекленную по распоряжению старого Рашдена крышу. На ее лице было написано такое восхищение, такой живой и неподдельный интерес, что у Саймона перехватило дыхание. Вслед за Нелл он взглянул на потолок, ожидая увидеть там нечто необычайное, но обнаружил лишь застекленную крышу, ничего более.

Он снова взглянул на ее лицо. Наверное, ей эти окна в потолке действительно казались волшебными. Несомненно, она росла в какой-нибудь темной маленькой хибаре, где ютилось много людей, а стекол в окнах не было вовсе и их заменили фанерой. Что и говорить, небо из такого окна она не могла видеть. Должно быть, дом Рашденов показался ей совершенно другим, незнакомым доселе миром, изучавшим безупречную чистоту и богатство. Ей предстояло сделать немало приятных открытий в этом доме.

В его душе на мгновение шевельнулась зависть, и это ему не понравилось. С какой стати он должен ей завидовать? Восхищенная необычайным зрелищем, она, казалось, грезила наяву и была охвачена тем особым чувством, сродни религиозному экстазу, которое кафедральные соборы вызывали у многих поколений людей. Не много же нужно этой наивной девочке, чтобы впасть в благоговейный восторг!

– Это всего лишь стекло, – откашлявшись произнес Саймон, не сводя с нее глаз. Он поймал себя на мысли, что ему бы хотелось, чтобы она с таким же восторгом и трепетом смотрела не на потолок, а на него.

Нелл опустила голову и горько усмехнулась:

– Никогда такого не видела.

Ее правильная речь удивила его. Уже во второй раз ему показалось, что эта оборванка из бедняцкого квартала умеет говорить на хорошем английском гораздо лучше, чем хочет показать.

– И вся эта комната такая… – Она повернулась вокруг себя, придерживая исхудавшими руками юбку. Саймон заметил нездоровый желтый цвет ее пальцев и общую бледность, словно ей не хватало крови. – Она просто замечательная!

Произнеся эти слова, она опустила глаза, словно смутившись.

Ее реакция не совсем понятна, потому что этот очевидный факт не вызывал никаких сомнений и не должен был смущать кого-либо. В этот дом, включая библиотеку, было вложено немало денег. Дубовые панели стен, искусной обшивки, резные книжные шкафы, французские гобелены и ковры, фарфор и разнообразные произведения искусства приобретались за большие деньги несколькими поколениями графского рода Рашденов. Саймон знал это наверняка, поскольку все последние дни провел в бесконечных переговорах с антикваром, пытаясь как можно точнее определить их стоимость на тот случай, если все это добро достанется ему.

– Я хотел показать вам письма, – начал было Саймон, обращаясь к Нелл, но та бесцеремонно перебила его вопросом:

– Где это находится?

– Что, простите? – Он проследил за ее взглядом, который был устремлен на картину, висевшую над дверью. На ней было изображено некогда богатое поместье, в котором Саймон провел свою жалкую юность. Старый господский дом рушился на глазах, его следовало бы снести еще в прошлом веке.

– Оно настоящее?

– Да. – Озадаченный Саймон снова повернул голову в сторону Нелл. – Это поместье Пэтон-Парк.

– Где это?

– В каком-то Богом забытом углу графства Хартфордшир. А почему вы об этом спрашиваете?

– Ну, просто я… – Она замялась, явно сомневаясь в целесообразности ответа, потом опустила глаза и едва слышно проговорила: – Просто красивый дом и все такое… Кстати, – она задумчиво провела ногой по полу, выложенному цветной испанской плиткой, – это тоже очень красиво и, наверное, очень удобно.

– Да, вы правы.

Неужели она собирается восхищаться каждой деталью библиотеки? Саймон недоуменно улыбнулся, стараясь, впрочем, придать улыбке как можно больше искренности и обаяния. Будет лучше, если он сумеет ей понравиться.

– Откровенно говоря, – продолжил он, – обычно гораздо больше интересуют книги, а не комната, в которой они находятся.

– Должно быть, вы умеете оказывать внимание, – заметила она, окидывая взглядом многочисленные ряды книг.

Ответ, мгновенно пришедший Саймону на ум, показался ему слишком сексуальным и совершенно неприличным. Он едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Перед ним стояла оборванка в грязной и, прямо скажем, вонючей одежде. Обниматься с ней было бы столь же гигиенично, как купаться в грязи.

Впрочем, возможно, это и придавало ей шарм. К тому же его влекло к ней, несомненно, сладкое чувство мести – подумать только, обесчестить дочь старого Рашдена!

Отступив на шаг назад, Нелл упала в мягкое кресло. У Саймона от удивления брови поползли вверх. Резкое ее движение произвело такой эффект, что стало понятно – на ней нет корсета!

О Боже! На ней были мужские штаны, от нее пахло табаком, рыбой и луком. Какой уж тут корсет!

Нелл снова окинула его настороженным взглядом с некоторой жалостью. Судя по всему, она действительно считала его сумасшедшим. И была по-своему права. Порой ему самому казалось, что он потихоньку сходит с ума.

– Так что за письмо вы собирались мне показать? – довольно резко спросила она.

– Ах да, письмо!

Он отошел в другой угол комнаты и достал с полки экземпляр «Одиссеи» Гомера, затем извлек из книги два письма. Первое из них было совсем потертым от времени и частого перечитывания, сопровождаемого разглаживанием. Старый Рашден стал с годами рассеянным, но упорно продолжал преследовать две цели – расстроить планы Саймона и найти Корнелию.

Возвращаясь к Нелл, Саймон мысленно рассуждал. Если она плохо умеет читать, то, возможно, не признается в этом из-за чрезмерной гордости. Но если она не поймет содержания этих писем, ему ничего не удастся сделать и все его планы рухнут. Она просто покинет этот дом. Уйдет навсегда, даже не оглянувшись, и будет уверена, что ей повезло избежать тюрьмы.

Нет, Саймона такой исход не устраивал. Но и удерживать ее против воли он тоже не мог.

Не обращая внимания на ее нетерпеливо протянутую руку, он присел на край массивного письменного стола и сказал:

– Первое письмо от Джейн Ловелл.

– От кого?!

Свет падал на ее лицо сверху, и от этого она выглядела совсем девчонкой. Молоденькой и невинной. Саймон внезапно подумал, что ознакомление с письмами будет не таким простым, как он себе представлял. Дело требовало деликатности.

Собственное мимолетное сочувствие к Нелл вызвало у него раздражение. Прошлой ночью он долго не спал, радуясь свалившейся на него удаче. И теперь ничто не заставит отказаться от выпавшего на его долю шанса, так что сочувствию тут не место.

– Полагаю, так звали женщину, которая вырастила вас, – сказал Саймон. – Она была горничной вашей матери, графини Рашден.

– Продолжайте, – сухо произнесла Нелл. Ее лицо походило на маску – до того оно было непроницаемо.

– Она выкрала вас из детской, – произнес он, внимательно следя за выражением ее лица. – Похоже, у нее был роман с вашим отцом. Возможно, даже не совсем роман, а так, пара свиданий. Как бы там ни было, граф отнесся к этому как к мимолетной связи.

– Свиданий? – презрительно фыркнула Нелл. – Наверное, этим словом вы называете изнасилование?

– Никогда не слышал ничего подобного, – возразил Саймон.

– Ну да, не слышал, как же, – вызывающе усмехнулась она.

Саймон улыбнулся. Ее голос был язвительным– какая ирония судьбы! Меньше всего ему нравились беззащитные и слабые женщины. Но если в обществе распространится слух о том, что у него в доме ночевала уличная оборванка, никто не удивится. Все будут качать головой, приговаривая, что он снова взялся за старое, но это никому не помешает в очередной раз пригласить его отобедать.

Собственный отец Корнелии, распространяя слухи о похождениях Саймона, гарантировал тем самым невмешательство высшего общества в его «дурное» обращение с ней.

Почему-то эта мысль привела его в некоторое замешательство.

– Что бы вы ни говорили, факт остается фактом, – произнес он. – В конце концов старый граф потерял к ней всякий интерес, и Джейн Ловелл это не понравилось, если не сказать больше. Она, похоже, на время потеряла способность здраво мыслить. Убегая из господского дома, она прихватила с собой одну из дочерей графа. Девочку звали Корнелией.

– Не самое редкое имя, – бесстрастно прокомментировала Нелл, сохраняя непроницаемое выражение лица.

– У вас есть сестра-близнец, – продолжал Саймон. – И ваше с ней сходство… поразительно.

Нелл окинула его высокомерным взглядом, и последние сомнения Саймона испарились. Именно таким взглядом Китти Обен в течение трех сезонов отпугивала женихов. Под таким взглядом любой мужчина думал дважды, прежде чем что-либо сказать или сделать.

– Итак, вы полагаете, – заговорила Нелл на неожиданно хорошем английском языке, – что я и есть та девочка, которую похитила упомянутая вами леди?

– Да, – подтвердил Саймон и замолчал. У него кружилась голова от предчувствия сенсации.

Корнелия Обен, черт побери! Целых шестнадцать лет старик Рашден искал ее по всей стране. И вот она здесь, сидит перед ним.

– Должен добавить, – откашлявшись, произнес Саймон, – она похитила вас, не потребовав выкупа. Просто забрала с собой… и все. – Он взял письмо. – Это… эту записку она оставила, убегая из графского дома. Здесь написано: «Его сиятельству…»

– Дайте ее сюда, – перебила его Нелл. – Я умею читать.

Ловким движением выхватив письмо, она впилась в него глазами. При этом на ее лице мелькнуло не то удивление, не то смущение, Саймон так и не понял, что именно. Она читала медленно и внятно:

– «Я взяла то, что мне причитается взамен того, что вы получили от меня. Вы называли меня шлюхой, корили низким происхождением. Так пусть теперь ваша дочь поживет среди людей низкого происхождения. Что касается ее сестры-близнеца, она останется на вашем попечении. Надеюсь, к ней вы будете относиться лучше, чем ко мне».

Пожав плечами, Нелл вернула письмо Саймону.

– Какая-то ерунда, – разочарованно сказала она.

– Бред сумасшедшей женщины, – согласился он. – Но вы ведь все поняли.

– Ну, не совсем.

– Тогда вы не слишком внимательны. Вы и есть та дочь графа, которую она забрала с собой. Вы – законная дочь лорда Рашдена и его законной супруги. Вы…

– Я хорошо вас слышу! – резко перебила его Нелл. – Я не глухая, поэтому не надо так кричать.

– Разве я кричал? – оторопел Саймон.

Нелл неожиданно смутилась и, опустив взгляд на руки, небрежно пожала плечами:

– Пожалуй, нет.

Саймон в ту же секунду догадался, что кто-то, должно быть, имеет обыкновение кричать на нее. В его голове мелькнуло тревожное предположение.

– Боже мой! Вы замужем?

– Вот еще! – Нелл прищурилась. – А вам-то что?

На самом деле это значило для Саймона очень много, но он счел момент весьма неподходящим для объяснения.

– Чистое любопытство, – ответил он. – Что вам стоит его удовлетворить?

– Я не собираюсь удовлетворять мужское любопытство, – поджала она губы. – Найдите для этого кого-нибудь другого.

Саймон вспомнил, что утром она беспокоилась насчет потерянного заработка, но ни словом не обмолвилась о муже, встревоженном ее длительным отсутствием.

Нет, она не замужем.

Саймон едва заметно улыбнулся. Даже если бы он был религиозен, ему бы и в голову не пришло молить Бога о возвращении Корнелии Обен. Однако эта весьма экстравагантная наследница графа Рашдена, о шокирующей пропаже которой так много говорили шестнадцать лет назад, внезапно появилась в его собственной спальне да еще в обличье грязной фабричной девчонки, не имеющей ни малейшего понятия о своих законных правах на огромное наследство отца.

Саймон мог бы сейчас наговорить все, что угодно, о ее происхождении и вытекающих из этого последствиях, и она бы поверила ему в силу своей невежественности. Соблазн обмануть девушку и использовать ее в своих целях был настолько велик, что Саймон почти физически ощутил, как волосы на затылке встают дыбом, словно у готового к нападению зверя.

Он мог внушить ей все, что угодно!

Должно быть, старый Рашден сейчас ворочается в гробу. Многие годы он поносил Саймона, называя злобным ублюдком, неблагодарной свиньей и подобными нелестными прозвищами. И вот теперь его собственная драгоценная дочь возникла из небытия, отчаянно нуждаясь в деньгах и даже не подозревая об ожидающем ее наследстве в миллион фунтов стерлингов! Каким странным способом провидение сохраняет относительное равновесие в этом мире.

Тяжело вздохнув, Саймон взял второе письмо и с напускным спокойствием сказал:

– А вот это письмо одно из многих, которые граф получал в последние годы. Для начала хочу сказать, что ваш отец действительно искал вас по всей Британии. Он помещал объявления в газетах, по его приказу на всех вокзалах и железнодорожных станциях расклеивали листовки с изображением Джейн Ловелл и похищенного ею ребенка, то есть вас, Корнелия, и тому подобное.

По глубине вертикальной морщины между бровей Нелл было видно, что ей довольно часто приходилось хмуриться.

– Откуда вам все это известно? – глухо спросила она.

– В январе прошлого года мне исполнилось тридцать, – ответил Саймон. – Так что я все помню. К тому же у меня есть причина интересоваться мельчайшими подробностями этого происшествия. За два года до вашего исчезновения покойный граф стал моим опекуном.

Старый Рашден хотел подготовить себе будущего преемника. Родители Саймона даже и не думали препятствовать ему в этом. Ослепленные тем, что их сын станет графом, они просто передали его Рашдену с рук на руки. Впрочем, мать Саймона все же пару раз всплакнула.

– Не может быть, – мрачно пробормотала Нелл. – Значит, мне все же следовало пристрелить вас вчера. Вы и он практически одно лицо!

Саймон лишь усмехнулся:

– На всей земле не найдется такого человека, которого ваш покойный батюшка счел бы еще менее похожим на себя, чем я.

Старый Рашден с большим трепетом и великой гордостью относился к своему роду. Ему пришлось прибегнуть к помощи зачахшей ветви фамильного древа, поскольку несправедливая судьба лишила его сыновей, подарив, впрочем, двух дочерей. И этот факт стал для него неиссякаемым источником гнева и раздражения. К тому же вскоре одна из дочерей была похищена.

И вот теперь эта пропажа сидела перед Саймоном.

– Вы просто пытаетесь уговорить меня не убивать вас, – мрачно сказала Нелл.

– Вовсе нет, – спокойно возразил Саймон. – Я уже отобрал у вас пистолет.

Нелл огляделась в надежде найти что-нибудь подходящее для нападения.

– Я могла бы ударить вас по голове кочергой, – сказала она.

– Я не разрешаю зажигать камин в библиотеке. Знаете ли, эти старинные книги очень чувствительны к температуре.

– А где нож для разрезания бумаги?

– От вас требуется немного терпения, – миролюбиво проговорил Саймон. – Еще успеете вспороть мне живот. А пока давайте поговорим о деле. Рашден искал вас повсюду, но никто ничего не знал, хотя каждый сумасшедший в Британии имел свою теорию относительно вашего местонахождения, и в графский особняк хлынул поток писем. Постепенно их становилось все меньше и меньше. В последний месяц жизни он получил письмо, автор которого утверждал, что знает, где находится его пропавшая дочь.

По всей видимости, он сказал что-то такое, от чего Нелл вся напряглась и сильно побледнела.

– Это письмо у вас? – отрывисто спросила она.

– Нет, подобными письмами занимался его секретарь, – ответил Саймон.

Гримстон, секретарь старого Рашдена, был его давним близким другом, а теперь, после смерти графа, еще и опекуном Китти. Он никогда не признавал своей официальной должности, предпочитая считать, что оказывает графу услуги в обмен на деньги, которые тот регулярно «дает ему взаймы».

– А те письма, которые пришли после его смерти? – снова спросила Нелл.

– Ими занимается душеприказчик, – уклончиво ответил Саймон. Интуиция подсказывала, что пока лучше не раскрывать все карты. Душеприказчиком был все тот же Гримстон.

– Как его зовут? – почти бесстрастно спросила Нелл.

– Об этом поговорим потом, – уклонился от ответа Саймон, чувствуя, что эта информация важна для нее и потому впоследствии может стать его козырем.

– Хорошо, – угрюмо кивнула она и протянула руку. – Тогда дайте мне то письмо, которым занимался секретарь его сиятельства.

Саймон дал ей письмо, которое на самом деле было копией, поскольку оригинал находился у Гримстона, который тот намеревался передать в суд для подтверждения факта, что Корнелия жива. А вдруг это письмо написала сама Корнелия? Тогда Гримстон, возможно, предпочел уничтожить оригинал, что осложняло дело. Это означало только одно – предстоит нешуточная битва. Однажды он уже проиграл Гримстону и Китти. Больше такого он не допустит.

На этот раз Нелл читала молча, про себя. В какой-то момент ее ресницы вздрогнули, словно она что-то вдруг поняла, но, возвращая письмо, сказала лишь:

– Кто-то хотел получить за эту информацию много денег.

– Да, – согласился Саймон, полагая, что пятьдесят фунтов для нее, должно быть, действительно очень большие деньги.

– И ему заплатили?

Он молча кивнул.

– Только за то, чтобы найти меня?

В ее вопросе прозвучало удивление.

– Ну, не такие уж большие деньги, – пожал плечами Саймон. В Монте-Карло ему не раз приходилось давать крупье такие же чаевые.

– Это для вас небольшие! – резко ответила она.

Спорить на эту тему было бессмысленно.

– Разумеется, ему заплатили. Граф Рашден очень хотел вас найти.

– Однако графу так и не сказали, где я нахожусь?

Ее вопросы вызвали в нем любопытство. Он всегда полагал, что это письмо было всего лишь искусной подделкой, состряпанной по приказу Гримстона в поддержку версии опекаемой им Китти. Чудовищный почерк и огромное количество ошибок казались чрезмерными и делали письмо не слишком похожим на подлинное.

– Вы полагаете, автор этого письма действительно знаком с вами? – высказал он свою догадку.

Она не ответила на его вопрос, пробормотав лишь:

– Заплатить такие деньги какому-то незнакомцу… Для этого надо иметь поистине большие карманы.

Саймон не стал возражать. Старик Рашден с легкостью тратил в сотни раз больше на бесконечных частных сыщиков, публикацию и расклейку объявлений.

– Ваш отец действительно был очень богатым человеком, – сказал он, – и оставил все свое богатство в наследство двум своим дочерям.

Незадолго до смерти он продал почти всю свою недвижимость и прочую собственность, завещав все полученные финансовые средства дочерям.

– По вашим словам, я и есть одна из его дочерей, – негромко сказала Нелл.

Ну наконец-то! В ней проснулась жажда наживы. Саймон радостно улыбнулся:

– Да, я убежден в этом.

На ее губах мелькнула циничная ухмылка.

– Значит, вы все же дадите мне обещанные десять фунтов?

О Боже! Опять она про эти несчастные десять фунтов! Ему хотелось крикнуть: «Да ты посмотри вокруг себя! Ты понимаешь, сколько все это стоит?» Но он сдержался, понимая, что наступил решающий момент.

– Вы получите гораздо больше, если сумеете доказать, что вы и есть Корнелия Обен.

– Ха, легко сказать доказать, ничего из этого не выйдет. – Казалось, она вдруг потеряла к этой теме всякий интерес. Искоса взглянув на Саймона, Нелл добавила: – Впрочем, десяти фунтов мне вполне достаточно.

Он узнал этот взгляд. Быстрый вычисляющий взгляд бродячей собаки, заметившей забытую булочку в руке поглощенного чем-то другим человека.

Возможно, такое сравнение было слишком уместным. Он вспомнил, с какой жадностью она – нет, не ела, скорее, пожирала принесенный завтрак. У него снова возникло испытанное утром неприятное ощущение, которое он позднее объяснил как муки совести.

Впрочем, ему довольно легко удалось заставить совесть замолчать. Не так уж он и виноват. Опекун Китти, которая неожиданно высказала желание по справедливости разделить наследство с пропавшей, но живой, по ее глубокому убеждению, сестрой, тоже был далеко не ангелом. Саймон уже давно подозревал, что Гримстон сам задумал жениться на Китти и только ждал подходящего момента, чтобы не вызвать скандала в обществе. В любом случае он был готов на все, чтобы помешать уменьшению вдвое наследства своей подопечной. Корнелии понадобится помощь Саймона, чтобы получить полагающуюся ей по закону долю отцовского наследства.

– Я помогу вам, – сказал он. – С этой задачей можно справиться. Разумеется, не обойтись без судебной тяжбы, что само по себе повлечет расходы, но я готов спонсировать ваши усилия.

Не все деньги Саймон потратил, оставалась еще заначка на черный день.

Нелл улыбнулась неожиданно лукавой и чертовски притягательной улыбкой.

– Вы же не собираетесь помогать мне просто так, по доброте душевной.

Казалось, она хотела сказать: «Я отлично понимаю, зачем тебе все это нужно».

Возможно, она действительно все поняла. Возможно, она поняла его гораздо лучше большинства людей. Впрочем, все могло оказаться совсем наоборот.

Она вела себя отважно. Интересно, что может заставить ее дрожать от страха?

– Как знать, может, я хочу помочь вам из сочувствия к вашей нелегкой судьбе, – пробормотал Саймон.

Нелл придвинулась ближе, и он тоже к ней наклонился. Несомненно, ее отец умер бы от удара на несколько лет раньше, если бы мог предвидеть такую ситуацию: презренный наследник его титула и давно пропавшая дочь склонились друг к другу, словно любовники.

– Нельзя обмануть обманщика, – медленно проговорила Нелл с удивительным самообладанием.

– Согласен, но всегда интересно хотя бы попытаться сделать это, – невозмутимо с улыбкой ответил Саймон.

– Тогда, может, вам стоит раскрыть свои карты? Здесь и сейчас, – Она приподняла бровь.

Саймон улыбнулся еще шире. Он готов был раскрыть перед ней не только карты. Подчиняясь минутному порыву, он протянул руку, чтобы коснуться ее лица.

В то же мгновение она замерла на месте. Своими большими голубыми глазами, так похожими на глаза Китти, она смотрела на Саймона, в то время как он осторожно гладил ее по щеке. Несмотря на слой глубоко въевшейся сажи, ее кожа оказалась мягкой и бархатистой. Это открытие вызвало в нем легкое возбуждение и особого рода наслаждение, подобное тому, когда открываешь редкий талант, который остальные проглядели. Это была радость пирата, обнаружившего закопанный клад.

«И все это мое», – подумал Саймон.

– Уберите руку, или я выбью вам зубы, – тихо сказала Нелл.

Он чуть не предложил ей продемонстрировать свое мастерство, но тут же вспомнил, что они находятся в библиотеке, которая не слишком подходила для схваток. К тому же на столе лежало немало ценных и довольно хрупких книг, которые не выдержат его веса, если ему придется положить Нелл на стол.

Нехотя убрав руку, он сунул ее в карман. Интересно, как эта девица будет выглядеть, если ее отмыть? Как Китти, сказал ему голос разума, но интуиция подсказывала иное. Воинственное выражение ее умных глаз сильно отличалось от выражения глаз Китти.

– Хорошо, буду с вами полностью откровенен, – сдался Саймон. Была ли у него когда-нибудь подобная женщина? Женщина из трущоб? Разумеется, он никогда не искал приключений в бедняцких кварталах, но сейчас его привлекала в ней не откровенная бедность, а ее смелое и очень неглупое поведение. К тому же для исполнения его планов было совершенно необходимо, чтобы она принадлежала только ему, и никому другому.

Собственно говоря, она словно была создана для него. Никаких родственников, которых надо ублажать, никаких бесполезных ожиданий и надежд.

Внезапно он понял, что ее настроение изменилось. Она села на самый краешек сиденья, готовая в любой момент вскочить на ноги и убежать.

Усилием воли Саймон заставил себя откинуться на спинку стула и скрестить ноги, создавая впечатление полной расслабленности. Это подействовало на Нелл должным образом. Она тоже откинулась на спинку своего кресла.

– Итак, – улыбнулся он, – я унаследовал от вашего отца титул графа и несколько почти разоренных поместий. Ваш отец постарался сделать так, чтобы я больше ничего не получил после его смерти.

– Почему?

Саймон пожал плечами:

– Он был слишком высокого мнения о роде Обенов, а мое поведение… показалось ему неудовлетворительным. Какова бы ни была истинная причина, все имевшееся богатство отошло его дочерям. Точнее, Кэтрин на данный момент. Те поместья, что достались мне, пребывают в упадке и рушатся на глазах. У меня нет денег на их восстановление и развитие, и это всем известно… или будет наверняка известно в самом скором будущем. Вкупе с некоторыми другими факторами, – в основном с его собственной дурной репутацией, подумал Саймон, но вслух говорить не стал, – это мешает мне найти быстрое решение моих финансовых проблем, как, скажем, например…

– Женитьба на американке, – вмешалась Нелл. – На ком-нибудь с большими деньгами, как эта девка Черчилля.

– Вот именно, как девка Черчилля, – не без удовольствия повторил Саймон ее грубые слова. – Итак, вы сами видите, что…

– Жизнь прижала вас к стенке.

«Еще как прижала!» – мелькнуло в голове Саймона.

– Совершенно верно, – сказал он вслух. – Но ваше чудесное появление в моем доме предполагает, – он улыбнулся, – иное развитие событий. Я могу помочь вам, Нелл, занять свое законное место в высшем обществе, но взамен вынужден попросить вас об одной услуге.

– О какой же?

Странное дело, он до сих пор не мог понять ее реакцию и намерения по голосу и выражению лица. Обычно ему довольно быстро удавалось раскусить и понять любого, порой даже лучше, чем себя.

Ее невозмутимость наводила на мысль о недостаточно остром уме, однако все предыдущее общение доказывало обратное. Возможно, ее ум был настолько другим, отличным от мозгов преуспевающих особ, что он просто не мог понять его за столь короткое время знакомства.

– Об очень простой услуге, – сказал он. – Вы выйдете за меня замуж.

Глава 5

За окном кареты мир выглядел иначе. Прижавшись лбом к стеклу, Нелл чувствовала щекотное прикосновение золотых кисточек, свисавших с приподнятой занавески. После вчерашнего дождя на дороге было много луж, в которых отражалась проезжавшая по ним большая черная, отполированная до блеска карета, запряженная четверкой сильных лошадей серо-стальной масти, и бледное лицо пассажирки, выглядывавшей из окна.

Нелл провела ладонью по отполированной деревянной обшивке и взялась за покрытый бархатом ременный поручень. Карета мчалась по улицам Лондона. Оказавшись буквально оторванной от земли, Нелл чувствовала себя почти невесомой, плавая в ароматах кожи, полированного дерева и еще чего-то древесного и… мужского. Напротив сидел Сент-Мор, и от него исходил волнующий запах чего-то первобытного, дикого. В представлении Нелл именно так должно было пахнуть в лесной чаще.

Она изо всех сил старалась сосредоточиться, но в ее голове проносился целый вихрь внезапно открывшихся перед ней возможностей. Она была совершенно обескуражена неожиданным поворотом событий. Порой все происходившее с ней казалось ей сном.

– Мы уже почти приехали, – произнес Сент-Мор.

Его голос заставил ее вернуться к реальности. Из-под шелкового цилиндра Сент-Мора виднелись темные густые кудри, одна рука покоилась на спинке сиденья, длинные ноги были небрежно закинуты одна на другую. Он едва заметно улыбался, внимательно глядя на спутницу.

Он сказал, что она законная дочь графа? Бред! Впрочем, зачем ему лгать?

Эта мысль как фейерверк вновь и вновь вспыхивала в ее мозгу. Встряхнув головой, Нелл снова взглянула в окошко кареты.

С этой высоты люди казались меньше, их мелькающие лица невозможно было разглядеть в подробностях. Она замечала лишь открытые рты и поднятые вверх глаза отскакивавших в сторону прохожих.

Еще вчера она была одной из них и знала наверняка, что вслед карете беспомощно потрясали кулаками и звучали оскорбления. Однако владельцы карет никогда этого не замечали.

– Велите ехать медленнее, – попросила она.

– Я думал, вы спешите.

Она действительно спешила. Как только Сент-Мор заявил, что может ради нее освободить Ханну из заключения, весь ее скептицизм мгновенно испарился. Все дальнейшие сомнения и расспросы показались несущественными, пустой потерей времени.

– Да, я спешу, – заметила она, – и все же незачем ехать так быстро.

Несколько мгновений Сент-Мор молча смотрел на нее, затем наклонился к ней так неожиданно, что она инстинктивно отстранилась. Он едва заметно улыбнулся и постучал костяшками пальцев по стеклу окошка позади нее, привлекая внимание кучера. Почувствовав тепло его тела, Нелл невольно задержала дыхание. Ее сердце сильно забилось. В это мгновение створка окна отодвинулась в сторону, и услужливый кучер спросил:

– Чего изволите, ваше сиятельство?

– Езжай чуть медленнее, – велел Сент-Мор и неспешно вернулся в прежнее положение на своем сиденье. Так делает змея, сворачиваясь в кольца. Он полувопросительно посмотрел на нее, ожидая благодарности, но Нелл упрямо молчала, считая это излишним.

Она думала о письмах, одно из которых оказалось от Майкла, величайшего лжеца на свете. Теперь она понимала, откуда в прошлом году у него были деньги – он просто обманом выудил у старого графа пятьдесят фунтов.

Но вот другое письмо… Почерк был похож на мамин, но это не казалось ей достаточно убедительным аргументом. Нет, это не могло быть правдой. Но кто тогда Джейн Уитби, если не ее мать? Уж она-то никак не могла украсть чужого ребенка.

Свернув под арку, карета въехала в небольшой двор, окруженный каменным забором. Под колесами захрустел гравий, и экипаж остановился. Дверца открылась, и лакей в блеклой зеленой ливрее опустил узкие ступеньки.

Сент-Мор встал, сразу заполнив собой все маленькое внутреннее пространство кареты, и Нелл невольно поджала ноги. Однако это оказалось излишним – Сент-Мор с удивительной легкостью и изяществом выбрался из экипажа и грациозным движением поправил свой шелковый цилиндр. К нему тотчас подскочил лакей, чтобы отряхнуть полы его длинного черного плаща. Оглянувшись, он посмотрел на Нелл и негромко сказал:

– Это не займет много времени. Подождите меня в карете.

– Но как вы поймете, что это именно она? – взволнованно спросила Нелл, привстав с сиденья.

– Сядьте на место, – повелительным тоном сказал Сент-Мор.

Нелл скрипнула зубами, но послушно села. Он ей не хозяин, она ему не служанка! Она так ему и скажет, едва Ханна окажется на свободе.

– Вашу подругу зовут Ханна Кроули, – невозмутимо проговорил Сент-Мор, натягивая перчатки. – Правильно?

– Да, но вам могут обманом подсунуть кого-нибудь другого вместо нее. Вдруг им надо освободить какую-то другую девушку? Они же могут…

– Этого не случится, – уверенно заявил Саймон без всякого бахвальства, просто констатируя тот факт, что никто не посмеет его обманывать.

Остановившись у двери в тюрьму, он обернулся и вопросительно посмотрел на Нелл, словно говоря: «Все в порядке?»

Она медленно кивнула: «Да».

– Чуточку терпения и веры, – сказал он улыбаясь, потом повернулся и вошел в дверь, кивнув кому-то внутри. Дверь за ним тотчас закрылась.

Нелл откинулась на спинку сиденья. Терпение и вера. Чем больше она думала над этими словами Сент-Мора, тем смехотворнее они ей казались. Кому она должна верить? Ему? С какой стати она должна верить такому человеку, как он? Его одежда стоила больше ее годового заработка на фабрике. Он вошел в здание тюрьмы с такой же легкостью, с какой ходят на танцы. Ему были неведомы страхи обычного человека. Наверное, он счел ее беспокойство по меньшей мере странным.

Терпение и вера. Трудно доверять кому-либо в этом мире. Похоже, Сент-Мор никогда не был в таком положении, когда нужна осмотрительность. Когда жизнь легка и все дороги устланы коврами, нет необходимости смотреть себе под ноги.

Она вспомнила его голос – низкий, мягкий, аристократический, с бриллиантовой россыпью усеченных гласных безупречного произношения. Помнится, мама тоже так говорила, и обитатели их квартала смеялись над ее произношением. Говорили, что она слишком много о себе воображает, а у самой в карманах ветер.

Нелл заметила, что на противоположном сиденье лежит лоскут ткани. Взяв его в руки, она стала рассматривать шелковистую ткань небесного цвета. Это был носовой платок с тонкой белоснежной вышивкой по углам. В одном из них отчетливо виднелась монограмма «СР». Нелл украдкой сунула платок в свой карман. Так, на всякий случай.

Господи, на какой случай? Она откинулась на спинку сиденья. К чему связываться с этим безумцем?

Она вспомнила, как мать однажды сказала, что «взяла» ее. Потом она больше ни слова не произнесла о Рашдене. А вскоре так ослабела, что и вовсе не могла говорить. И лишь однажды с трудом прошептала: «Я взяла тебя… я думала, так будет лучше…»

Мать всегда была немного не от мира сего. Но что могло заставить ее украсть чужого ребенка? Ее, например.

Нелл судорожно сглотнула. Было слишком странно (если не сказать страшно) думать, что та девушка на фотографии может быть не просто ее сестрой, но двойняшкой, с которой она делила материнскую утробу.

Нелл была знакома с девушками-близнецами из семьи Миллер, жившей по соседству. Две сестры были неразлучны, всегда заботились друг о друге, даже выйдя замуж. Между ними существовала крепкая неразрывная связь. Неужели Нелл и Кэтрин могли забыть о подобной родственной связи? Когда Нелл смотрела на фотографию Кэтрин Обен, в ее душе ничто не шевельнулось, если не считать зависти и злости.

Но даже если слова Сент-Мора сплошная ложь… Она огляделась. Небольшое внутреннее пространство кареты было красивее всего, что ей только доводилось видеть вокруг себя. Обшивка из полированных деревянных панелей, хрустальные светильники в медной оправе, ковры под ногами – в такой карете можно было жить!

Он сказал: «Выходите за меня замуж».

Нелл сунула руку в карман и нащупала там, кроме шелкового носового платка, десятифунтовую банкноту, которую Саймон дал ей в подтверждение своих добрых намерений. Ей и раньше приходилось держать в руках подобные банкноты, но эта была совсем другая – новенькая и хрустящая, словно только что из банка.

Собственно говоря, какая разница, кто она на самом деле – фабричная девчонка или похищенная графская дочь? Сент-Мор сказал, что в любом случае все поверят в ее аристократическое происхождение, потому что она поразительно похожа на Кэтрин Обен.

Нелл закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Во рту у нее пересохло от волнения. Если он сейчас вернется с Ханной, тогда… Тогда она, может быть, решится поверить ему… самую чуточку. И посмотрит, к чему это приведет.

Время шло. Карета вздрагивала от проезжавших мимо экипажей. Вот кто-то решительным шагом подошел к карете и, трижды стукнув в дверцу, сердитым голосом потребовал, чтобы кучер убрал ее в сторону, поскольку она загораживает проезд. И тут же кучер высокомерно заявил, что это карета лорда Рашдена, приехавшего по срочному делу. В ответ послышались заискивающие слова извинений и прочее.

Все это время Нелл сидела не шелохнувшись. Так вот что значит быть лордом! Ни разу в жизни ей не доводилось быть свидетельницей подобных происшествий. Впрочем, мало кто из лордов заезжал в ее нищий квартал.

Снаружи снова послышались шаги. Кучер приглушенно что-то сказал почтительным голосом. Сердце Нелл бешено заколотилось, и она даже привстала с места от волнения. Дверца кареты распахнулась, и Нелл увидела заплаканное лицо подруги.

– О, Нелл! – воскликнула та и расплакалась.

– Ну и вот, он хочет, чтобы я вернулась в его дом и вышла за него замуж, – заключила свой рассказ Нелл. Она говорила очень тихо, чтобы ожидавший снаружи Сент-Мор ничего не услышал. Карета должна была отвезти Ханну домой, но Нелл останется с ним в Мейфэре. Он даже не стал входить в дом, ожидая ее на пороге. – Ты веришь в правдивость его рассказа?

– Нет, – выдохнула Ханна и облизнула губы.

– Уж слишком это хорошо, чтобы быть правдой, – вздохнула Нелл и погладила руку подруги. – Бедняжка, ты выглядишь совсем измученной.

Ханна грустно кивнула, опустив глаза. В ее руке был зажат смятый голубой носовой платок, который Нелл одолжила ей, когда та безудержно расплакалась по пути на Гросвенор-сквер. К слову, Саймон выразил свое удивление новым владельцем собственного платка понимающей улыбкой и едва заметно приподнятой бровью.

Мало того, что Нелл была несостоявшейся убийцей, она оказалась еще и воровкой.

Ей не хотелось думать о том, что станет с ней после замужества. Вместо этого она переключила все свое внимание на Ханну.

– Все плохое для тебя уже позади, – постаралась она успокоить подругу. – А я… Ты только подумай, я смогу теперь стать богатой. Такой богатой, что нам с тобой и не снилось!

Наступила пауза, после которой Ханна, нахмурившись, проговорила:

– Но ведь ты не настоящая наследница Рашдена. Ты же не сестра Кэтрин Обен!

– Может, и так, но… – Нелл замолчала в нерешительности, потом снова заговорила, на этот раз с лихорадочной быстротой: – В библиотеке Сент-Мора есть одна картина… Клянусь, я когда-то уже видела поместье, изображенное на ней. Я узнала этот особняк! К тому же ты сама говорила, что я точная копия аристократки с фотографии.