Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Дестроер (№68) - Божество смерти

ModernLib.Net / Боевики / Мерфи Уоррен / Божество смерти - Чтение (стр. 5)
Автор: Мерфи Уоррен
Жанр: Боевики
Серия: Дестроер

 

 


Однако к следующей тираде своего наставника Римо явно не был готов. Вернее, к той жертве, которую Чиун предложил деревне от его, Римо, имени.

— Но, снедаемый скорбью и невыносимыми муками совести, мой сын Римо, дабы искупить небрежение к утерянному сокровищу, решил подарить Синанджу другое — взамен. Радуйтесь, братья, ибо он решил подарить нам сына!

Вздернув, как по команде, длинные бороды, старейшины разразились бурей аплодисментов.

— Сына от одной из первых красавиц Синанджу! — продолжал Чиун.

— Ну, тут ты перегнул, папочка... Бездетным я не помогаю.

— Не можешь же ты оставаться бездетным всю жизнь. А если родишь сына от белой женщины, она вскоре сбежит от тебя, как делают эти белые вертихвостки, и о нем некому будет заботиться. Но если матерью твоего ребенка станет корейская девушка, он будет расти в неге и величии, как и подобает сыну Мастера Синанджу.

— Не желаю я никаких детей, папочка.

— Стоит только попробовать — и тебе понравится, я уверен.

— Нет уж, лучше ты пусти меня к свиткам. Я сразу понял: если ты этого парня узнал, значит, там об этом что-то написано. Так что читать их я готов днем и ночью, пожалуйста. Но жениться — уволь.

— Твоя женитьба продлится всего одну ночь. Или нет — даже несколько мгновений. Пожизненной верности от тебя не требует никто. Дай лишь своему семени упасть на благодатную почву и предоставь наследника Синанджу попечению любящей матери.

— Так где лежат наши свитки?

— Не будет женитьбы — не будет свитков. Решай.

— Неделю назад ты просто умолял меня прочесть их.

— Потому что именно тогда тебе не хотелось делать этого.

Римо вздохнул. Ладно, чем скорее он до них доберется, тем быстрее поймет, что именно узнал Чиун тогда у Литл Биг Хорн.

К тому же одна только ночь — дело не слишком хлопотное. Растить собственный приплод ему не придется. И будет кому передать потом звание Мастера.

Взгляд Римо рассеянно скользил по холмам, покрытым чахлым лесом и пересеченным узенькими тропинками. Меж холмов убегали вдаль три пустынные автострады. А если вообще не учить его Синанджу?.. Улыбнувшись, Римо покачал головой. Эту мысль он мог допустить только как шутку. Чтобы его сын не изучал Синанджу, не был одним из них — такое нельзя даже представить. Это было бы нарушением естественного порядка вещей.

Правда, при этом вовсе не обязательно, чтобы его матерью была женщина именно из этой деревни... Нет, американец сидит в нем крепко — до женитьбы и рождения сына пусть хоть немножко, но влюбиться все-таки хочется.

— Ладно, — наконец кивнул он. — Эх, была не была... В конце концов, одна ночь — не вся жизнь.

— А наутро я вновь вручу тебе свитки и ты опять прочтешь о правилах восхваления фараонов Верхнего и Нижнего Нила, узнаешь, как соблазнить куртизанку при дворе миньского императора... Все, чему я пытался учить тебя некогда, ты сможешь теперь познать сам. А твоей женой будет первая красавица. Я выберу ее лично.

— Нет, так мы не договаривались! — запротестовал Римо. — Выбирать буду я.

— Ладно, как хочешь. Выбери самую привлекательную. Самую сметливую. Самую работящую. И да поможет тебе твой разум.

Чиун сиял, как начищенный медный таз.

Но когда Римо встретился наконец с девушкой, предназначенной ему в невесты, то сразу понял — не только первые красавицы, но и все, кто мог претендовать на какой-нибудь номер в этом ряду, давно покинули Синанджу по трем неезженым автострадам. Остались лишь те, кто не надеялся найти себе партию даже в Пхеньяне, бесплодки, вечные девственницы. И Пу Каянг.

Пу Каянг имела метра полтора роста, весила килограммов сто и знала по-английски два слова. Не «да» и «нет», не «здравствуйте» и «до свидания». Это были слова «брачный договор».

Во всех остальных случаях Пу Каянг изъяснялась исключительно по-корейски, причем на диалекте Синанджу, который Римо тоже неплохо знал. Однако на смотринах от имени Пу выступала ее матушка.

Сама Пу не думала о себе как о толстушке, ей больше нравились слова «в полной зрелости». Единственной же причиной затянувшегося девичества она искренне полагала отсутствие в Синанджу достойной пары. В Пхеньяне, по ее разумению, смотреть тоже было особенно не на что Ведь она была дочерью самого пекаря и ей принадлежало право первой пробы с каждой партии лепешек из отцовской печи. И это право она собиралась оставить за собой даже когда станет женой белого Мастера Синанджу.

И самое главное: она ни за что не покинет Синанджу и не станет селиться более чем в часе ходьбы от дома дражайшей матушки.

— И останешься здесь, даже если я уеду? — Римо решил все выяснить до конца.

— Да, — кивнула невеста.

— Тогда прошу тебя стать моей женой.

— Мы еще не выяснили, чей будет дом.

— Он твой.

— А посуда? Обеденный сервиз, чайный, праздничный и...

— Все тебе, любимая!

Глава пятая

Это был великолепный план. Даже израильтянам впоследствии пришлось признать это. Под покровом ночи тысячи доу — утлых арабских рыбацких суденышек — отплыли из главного порта Идры, держа курс к берегам Израиля.

Если бы идрийская армия воспользовалась недавно купленными советскими эсминцами, французскими канонерками или устроила бы конвой из нескольких имевшихся истребителей, Шестой флот США, безраздельный хозяин средиземноморской акватории, уничтожил бы цели еще до того, как они появились на экранах радаров израильских станций.

Но рыбацкие доу были сделаны из дерева. Правили ими иракские рыбаки, как свои пять пальцев знавшие русло Евфрата. Своих соседей — Сирию и Идру — иракцы в общем-то не очень жаловали и терпеть не могли иранцев, которые даже не принадлежали к потомкам пророка, а были всего-навсего презренными персами. Однако встреча с мистером Эрисоном заставила и их уверовать в то, что война с Израилем, безусловно, стоящее дело.

— Мы горды тем, что мы — арабы.

Об этом отрадном факте иракцы не замедлили известить своих пассажиров в мундирах идрийской армии.

— Мы — арабы, — кивали идрийцы, и острые носы деревянных корабликов резали волны, одолевая мили долгого пути к берегам Аравии.

Странному мистеру Эрисону подчинялась даже погода: днем, когда американские самолеты неминуемо должны были обнаружить флотилию, над морем повис туман. Ночью на горизонте показалась армада Шестого флота. Море, насколько хватало глаз, было покрыто черными громадами кораблей, мигали огни, лучи прожекторов вспахивали волны. Было достаточно одной команды, чтобы обрушить всю эту устрашающую мощь на утлые посудины потомков Синдбада.

И многие из людей, сгрудившихся на деревянных палубах рыбацких судов, в отчаянии начали было взывать к Всемогущему, умоляя его увести железных монстров за горизонт и оградить от опасности детей пророка.

Но, к ужасу возносивших молитвы, мистер Эрисон отдал своему деревянному флоту приказ подойти вплотную к стальным чудовищам. Суденышки даже не пытались спрятаться. Они нападали.

— Ради Аллаха, что вы задумали, генерал? — обратился к нему полковник Хайди, которого мистер Эрисон назначил начальником штаба идрийской армии.

Полковник происходил из небольшого горного племени, обитавшего на краю великой пустыни. Он ненавидел море и боялся воды, однако первым шагнул на зыбкую палубу рыбацкой лодки, дабы подать пример своим соплеменникам. Но при виде деревянных суденышек, сомкнутым строем шедших против самого мощного в мире флота, в душе полковника начало постепенно расти смятение.

— Что вы задумали? — переспросил он, потянув мистера Эрисона за рукав мундира.

Пальцы полковника словно наткнулись на камень, прикрытый тонким сукном.

— Таких трофеев наша армия еще не видела.

— Трофеев?!

Полковнику Хамиду Хайди показалось, что он ослышался. За два года, проведенных в русском военном училище, он усвоил, что Шестой флот США — один из трех крупнейших в мире. Данные о двух других русские оберегали особенно тщательно.

— Подумайте, полковник, какую славу принесет нашей армии победа над американским флотом. Над лучшими из лучших моряками, офицерами, летчиками и самым мощным вооружением в мире. Это ли не достойная задача, черт возьми?

— Но, генерал, разве цель войны — не победа? И не лучше ли начинать атаку, выяснив сначала слабые места неприятеля?

— Кому нужна такая победа, полковник? Тогда начинать следует с военных госпиталей, притом с тех, где лежат получившие смертельные ранения.

— Но я никогда не слышал и о тактике, когда блоха стремится победить верблюда.

Темные глаза полковника Хайди сузились на бронзовом, с резкими чертами лице потомка многих поколений воинов пустыни.

— Не беспокоитесь, полковник, вы ее оцените.

Улыбнувшись, мистер Эрисон начал вполголоса напевать старинную песню, в которой говорилось о великих битвах прошлого — битвах, в которых арабы не знали поражений. Они победили крестоносцев, индусов, персов и франкских рыцарей.

Так же победят они и этот американский флот, растянувшийся до самого горизонта и способный в мгновение ока уничтожить любой город на берегах Серединного моря — того самого моря, где родилась западная цивилизация, которую стерег сейчас этот многоголовый дракон из огня и стали.

— Вспомните, — прервал песню мистер Эрисон, — и передайте другим. Слово «адмирал» — арабское слово, полковник. Когда-то вы выигрывали великие морские сражения. И снова будете выигрывать их.

— Нет, — покачал головой Хайди. — Мы все умрем в этой водяной пустыне.

— Умрем мы так или иначе, так лучше умереть, как подобает воинам.

И Эрисон отдал деревянным корабликам команду рассредоточиться. Словно деревянные жуки, расползлись они по угольно-черному морю, окружая замершие в чутком сне стальные громадины.

От радаров станций слежения Шестого американского флота не ускользало ничего. На экраны бесстрастных приборов попадала и муха, севшая на хвостовое оперение установленного на палубе «томагавка», и импульсы динамитных шашек, которыми глушили рыбу с лодок в полумиле от берега, и взрыв русской атомной боеголовки на другой стороне Земли. Не говоря уже о ракетах, самолетах, даже артиллерийских снарядах, случись одному из них разорваться на суше, в небесах или на море.

Акустики флота могли слушать все телефонные переговоры от Рима до Тель-Авива и от Каира до Триполи.

На экранах радаров оказывался и самолет, взлетавший в афинском аэропорту, и воздушный шар с туристами, поднявшийся с побережья Кипра.

Отмечали они и подводные лодки, бороздившие глубину у самого дна, и раненого ската-манту, спасавшегося от стаи голодных акул в двух милях под килем крейсера. Торпеда, выпущенная в двадцати милях от стоянки судов, попадала в поле их зрения, едва вылетев из аппарата.

Лишь одного не улавливали хитроумные приборы — плывущий по соленым волнам обыкновеннейший кусок дерева.

Да эго и понятно — ведь военные корабли перестали строить из дерева лет сто назад, а может, и больше.

И поэтому идрийский флот из тысяч деревянных лодчонок подобрался к самым бортам огромных сильных кораблей, и когда они подошли вплотную, страх сковал сердца доблестных идрийских воинов. Казалось, сама цивилизация Запада возвышалась над ними, грозя отправить на дно мощью своих орудий, жалами смертоносных ракет и ревом железных ястребов.

— Что нам теперь делать? — шепотом спросил полковник Хайди.

Еще минута — и их просто затянет под гребные винты и от всей идрийской флотилии останутся лишь щепки, плавающие на поверхности океанских вод.

— Нападать — во славу вашего племени, вашего народа и вашей веры! — в полный голос ответил мистер Эрисон, и полковник Хайди забормотал молитву.

Но мистер Эрисон предусмотрел все — и с лодки на лодку полетел шепот:

— Снять веревки на зеленых тюках!

Полковник вспомнил, что еще при погрузке эти тюки показались ему слишком тяжелыми для еды и слишком легкими для какой-либо амуниции. И некоторое время пытался догадаться, для чего мистер Эрисон приказал погрузить их по два на каждую лодку поверх ящиков с боеприпасами.

Но когда солдаты на палубе сняли веревки с одного из тюков, стоявшая у борта винтовка словно прыгнула в его сторону. Ага, магниты — магниты, привязанные к веревочным лестницам. Хайди, не имевший оснований жаловаться на сообразительность, мгновенно догадался, каким образом собиралась идрийская армия штурмовать американские корабли.

А почему нет? У борта стальных гигантов доу находились в абсолютной безопасности — вне зоны досягаемости орудий, самолетов и ракет. Мистер Эрисон разработал совершенный план быстрой и полной победы над самым большим и современным флотом в истории человечества. По веревочным лестницам идрийские воины — ножи в зубах и жажда победы в сердце — вскарабкались на борт авианосца «Джеймс К. Поук» и с военным кличем сынов пустыни хлынули на спящие палубы.

Капитан авианосца, изучавший в каюте сообщения о военных полетах русских над Крымом, услышав крики, доносившиеся с палубы, лишь с улыбкой покачал головой, уверенный, что экипаж устроил вечеринку Морские пехотинцы, стоявшие в карауле, дрались как львы, но нападавших было гораздо больше. Летчики, не имевшие опыта рукопашного боя, и вовсе не могли долго сопротивляться врагу. Матросы сражались даже топорами и швабрами, но все было напрасно.

Зеленое знамя ислама взвилось над капитанской рубкой «Джеймса К. Поука», и в первый раз со времен битвы при Лепанто средиземноморские берега стали свидетелями победы арабского военного флота.

Пленных не убивали. Новый дух наполнил отныне сердца идрийских воинов, и частью его было уважение к тем, кто достойно сражался.

— Ну а теперь скажите правду, полковник, — обратился мистер Эрисон к Хамиду Хайди. — Получали ли вы хоть раз в жизни подобное удовольствие?

— Это больше, чем удовольствие, — покачал головой Хайди. — Это и есть сама жизнь.

— Я знал, что вы это скажете. И как вы теперь насчет атаки на израильские базы в Негеве?

— Только с одним условием — я не намерен драться с резервистами. Нашим противником должна быть регулярная армия, — вскинул голову полковник.

Его уже мало заботило то, каким образом собирается мистер Эрисон победить страну с самым большим в мире количеством вооружения на квадратный дюйм.

В Вашингтоне сообщение о нападении грянуло как удар грома. Ядерный авианосец оказался в руках одной из самых слаборазвитых стран, до сей поры сосредоточивавшей свои военные усилия на взрывах кошерных ресторанов в Париже, похищениях американских священников и безуспешных попытках купить атомную бомбу, дабы применить ее в священной войне с неверными. Теперь у них было более чем достаточно этих бомб, а также ракет и разного другого оружия. Они находились в самом центре Шестого флота и могли — если бы только знали, как пользоваться захваченным оборудованием, — уничтожить Вашингтон. Нью-Йорк или любой другой город мира.

Но генерал Мумас не собирался уничтожать города, он требовал передачи их в его собственность. И не только городов — всех частей и стран света, где урожай не зависел от засухи и не было мухи цеце. Иными словами, он требовал то, что обычно называли первым и вторым миром.

Решение проблемы было непростым и требовало немалого мужества: решатся ли Соединенные Штаты потопить собственный боевой корабль? Сложность усугублялась тем, что мужество это требовалось от одного человека — президента Соединенных Штатов Америки.

— Я не собираюсь платить за это жизнями американских парней. — Таковы были первые слова президента. — Есть другие варианты решения.

В санатории «Фолкрофт», в кабинете доктора Харолда У. Смита зазвонил телефон.

— Если мы нуждались в вас раньше, то это не идет ни в какое сравнение с нынешней ситуацией, — раздался в трубке голос президента. — Пошлите ваших людей на захваченное судно и верните флагмана Шестого флота Америке.

— Видите ли... В данный момент я лишен возможности сделать это.

— Как это понимать?

— Дело в том, что оба моих подчиненных вернулись и Корею, в ту самую деревню... Ну, вы сами знаете.

— Вызовите их немедленно! Объясните им, что это самое важное из всех заданий.

— Я постараюсь. Но боюсь, что они больше у меня не работают.

— Не работают? Они не могут так просто оставить службу. Это невозможно, и вы это знаете.

Обычно спокойный и хорошо поставленный голос президента предательски задрожал.

— Кто сможет помешать им сделать это, господин президент?

— В таком случае умоляйте их, стойте на коленях, предложите им все, что они захотят — хоть всю Калифорнию, если им придет такая мысль. И помните, что в ином случае нам придется отдать ее этому маньяку Мохаммеду Мумасу.

— Попытаюсь, сэр, — ответил Харолд У. Смит.

А цивилизованный мир готовился к закланию.

Церемонию бракосочетания Пу Каянг и белого Мастера Синанджу, разумеется, не могла прервать такая мелочь, как срочный звонок из Америки.

Для любого Мастера брак — священное действо, объяснил на ломаном английском деревенский пекарь, отец брачующейся. Именно ему пришлось поднять трубку, потому что Чиун, почитавший, как известно, белого своим сыном, занимал в свадебной процессии почетное место и не мог пренебречь своими обязанностями.

По обычаю, по полу хижины пекаря разбросали четыре мешка ячменных зерен. В воздухе, дразня обоняние гостей — в том числе и великих Мастеров Синанджу, — плавал запах жареных свиных ребрышек. Тем не менее все знали, что Мастера Синанджу не едят свинину, а довольствуются рисом.

На протяжении веков эта деревня была родиной великих Мастеров Синанджу, и теперь, когда сын Чиуна брал в жены красавицу Пу Каянг, жители могли быть уверены и том, что род Мастеров продолжится. А раз так, то у жителей Синанджу была надежная гарантия благосостояния, причем не требовавшего с их стороны особых усилий.

Мастера обеспечивали деревню всем необходимым не одно тысячелетие, и было похоже на то, что и впредь все будет точно так же. А белая кровь рассосется за одно-два поколения, да и вообще это не особенно важно.

За ее долгую историю Корею завоевывали не раз — сначала монголы, потом китайцы, японцы. Маленьком стране нечасто выпадала возможность распорядиться своей судьбой. Исключение составляла лишь деревня Синанджу — слава Мастеров хранила ее от захватчиков. И когда на смену власти азиатских императоров пришло европейское изобретение — коммунизм, все знали, что со временем и это пройдет. Все пройдет, и останется лишь Синанджу.

Пу Каянг несли по улицам под восторженные крики односельчан, выстроившихся от главной площади до самого ее дома.

В доме новобрачную смиренно ожидал Римо, облаченный в европейский костюм, наскоро сшитый по такому поводу местным умельцем. Не забыли даже о белом галстуке. Чиун предпочел ограничиться белым кимоно и островерхой соломенной шляпой, сильно смахивавшем на дымовую трубу — неотъемлемой частью местного гардероба для торжественных случаев.

Римо с каменным лицом выслушал традиционные заверения родителей Пу в непогрешимой девственности его нареченной невесты.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — заверил он родственников. — Ибо кто же отважится сделать это с ней по собственной воле?

Чиуну ответ новобрачного не понравился.

— Ты непочтительно отзываешься о женщине, которая станет твоей женой и матерью твоего ребенка.

— Хотя бы сейчас не напоминай мне об этом, папочка.

Наконец в хижину вошла сама Пу. Половицы скрипели и гнулись под ее шагами. Мать невесты улыбнулась жениху. Отец невесты тоже улыбнулся Римо. Шире всех улыбался Чиун. Новобрачный хранил молчание.

Перед молодыми возник священник, специально для такой оказии привезенный из города. После произнесения им положенной речи Пу в ответ долго заверяла всех в своей преданности и любви, не забыв упомянуть о размерах полученного выкупа. Римо свел свое выступление к краткому «да».

Поскольку Римо, по общему убеждению, был западным человеком, все настаивали, чтобы он поцеловал невесту, как это принято там, на Западе. Замирая от восторга, Пу подняла широкое лицо к мужу и закрыла глаза. Римо быстро чмокнул ее в щеку.

— Так на Западе не целуют, — разочарованно протянула она.

— А ты откуда знаешь? — удивился Римо. — Ты же никуда не ездила!

— Я сейчас покажу тебе, как целуют на Западе.

С этими словами Пу, встав на цыпочки, яростно присосалась к губам Римо, одновременно пропихивая между ними свой язык в деятельных поисках языка супруга.

В первую секунду Римо показалось, что какой-то вампир с нечеловеческой силой пытается вырвать у него челюсти. В конце концов ему удалось вырваться из объятий Пу. Сплюнуть ему помешало лишь уважение к брачному ритуалу.

— Ты где... научилась этому? — с трудом выговорил он.

— Я много читаю! — ответствовала Пу с гордостью.

— А, ясно... Ладно, вечером тебе придется потренироваться одной. У меня, знаешь ли, очень много работы... А что, свадьба еще не кончилась?

— Есть еще много вещей, которые ты должен выполнить, Римо, — недовольно поморщилась Пу. — Наши совместные супружеские обязанности...

— Все наши супружеские обязанности оговорены и этом... в брачном контракте.

— Я говорю о других вещах... ну, ты сам понимаешь. О том, о чем обычно не говорят вслух.

— Вслух говорят обо всем, — наставительно заметил Римо. — Брачные контракты для того и придуманы. Кстати, две сотни шелковых коконов должны доставить со дня на день.

— Она права, Римо, — вмешался Чиун. — Кое-какие обязанности ты должен выполнить.

— А ты, папочка, вмешиваешься в мою личную жизнь.

— А ты как думал? — поднял брови Чиун.

Замечание воспитанника немало его изумило. Римо знает его больше двадцати лет — и не глупо ли с его стороны говорить подобное? Он не только собирался вмешиваться в так называемую личную жизнь Римо, но и проследить за тем, чтобы плод этой личной жизни получил надлежащее воспитание. И Римо сам мог бы догадаться об этом.

— Ну, если моя личная жизнь так тебя занимает, предоставляю тебе и эти самые обязанности, — прервал мысли наставника Римо.

— Свои обязанности перед Синанджу я уже выполнил. Теперь очередь за тобой. — И, повернувшись к гостям, Чиун дал Римо понять, что разговор окончен. — За свою жизнь Римо успел узнать только белых женщин, — извинялся перед гостями Чиун. — А это — настоящие дьяволицы. Они замутили его разум. Но я уверен, что очень скоро он осознает, какое сокровище наша бесценная Пу, и нужным образом на это откликнется.

— Он должен выполнить все это именно сегодня, — надулась Пу.

— В контракте ничего об этом не сказано.

— Это подразумевается! — упорствовала Пу.

— Теперь ты сама видишь, моя милая, — обратился Чиун к невесте, — в каком обществе я вынужден был провести два десятка лет!

Среди гостей возникло некоторое волнение, чему в немалой степени способствовали тяжелые удары по полу, сопровождавшиеся треском. Пу имела привычку топать ногами от ярости.

— Но — нет-нет, я не жалуюсь, — быстро добавил Чиун.

— Конечно, не жалуется, — поддержал его пекарь, отец невесты. — Мастер Синанджу не имеет права жаловаться.

Все собравшиеся горячо с ним согласились.

— Многие скажут, что у меня есть все причины для этого, и будут правы. Но я предпочел воздержаться. Разве достигнешь чего-нибудь жалобами? — развивал свою мысль Чиун.

Все снова дружно поддержали его. Все, кроме Римо.

— Жалобы — это вся твоя жизнь, папочка. День, прошедший без них, ты считаешь пропащим, — проворчал он.

И все снова согласились с тем, что Римо неблагодарный. В особенности оценила эту мысль Пу.

— Верите вы или нет — ныть он умеет здорово, — защищался Римо. — Придет день, и я останусь единственным Мастером в Синанджу, вот тогда, даю слово, вы все меня узнаете. Я помню все!

Чиун, продолжатель дела Дома Синанджу, даже задохнулся от этих слов. Какая неблагодарность! Но что удивительно: как сумел этот паршивец уразуметь, что единственный путь к сердцам его смиренных односельчан — это хорошо сформулированная угроза? Шум в комнате смолк. Пу принялась было всхлипывать, но Римо, распахнув дверь, решительно шагнул во двор, блестевший под луной свежей грязью, и вскоре его высокая фигура уже поднималась по склону холма.

Внутри сокровищницы Синанджу было пусто. Римо помнил те времена, когда все пространство между деревянными стенами было занято сундуками, нитками жемчуга, прекрасными статуями, россыпями золотых монет, отчеканенных при забытых дворах давно умерших правителей. Он, помнится, еще удивился, когда впервые увидел их — многие монеты выглядели совсем новыми. А какими прекрасными были статуи из слоновой кости! В этих сокровищах была сама история — нетронутая, живая. Дом Синанджу потерял не просто монеты и слитки золота, а память о том, сколь древен славный род ассасинов.

Конечно, если бы Римо мог, то обязательно вернул бы сокровища, но это было не в его силах. А потому оставалось лишь служить верой и правдой Дому Синанджу, частью которого был он сам. Этого требовала память великих Мастеров Синанджу. Она и была подлинным сокровищем. То, что знал теперь он, его чувства, его разум, его тело.

Чиун сдержал слово — свитки в ожидании Римо лежали на деревянном полу. Римо был уверен, что найдет упоминание о мистере Эрисоне в тех частях, где рассказывалось об услугах ассасинов Синанджу владыкам викингов, — фамилия была явно шведской или норвежской.

Но, к его удивлению, именно этих свитков среди разложенных у стены пергаментов не было. Вместо них Римо нашел те, в которых рассказывалось о Риме и Греции — с двухтысячного года до Рождества до двухсотого года нашей эры. Римо принялся искать и в них имя Эрисона. Перед глазами его мелькали перечни даров, пожалованных ассасинам римскими императорами, списки услуг, оказанных им, замечания о новой странной религии, возникшей в далекой Иудее, о которой тогдашний Мастер писал, что она не имеет будущего, ибо любезна только рабам и бедным.

Несмотря на это, мудрый Мастер посоветовал своим последователям изменить кое-что в новой вере, после чего она, несомненно, станет пользоваться большей популярностью. Надо лишь сделать так, чтобы она приглянулась и людям более состоятельным. А если просто повторять на всех углах «блаженны нищие» — вряд ли этим чего-нибудь добьешься.

За сим следовал пространный комментарий, вызвавший некогда не менее пространные восторги Чиуна, — заметки о жизнеспособных и нежизнеспособных религиях. В нем говорилось, в частности, что за Иисусом люди не пойдут, поскольку его вера не защищает интересы богатых и могущественных, ее последователям не обещают при жизни власти и земных благ, и вследствие вышесказанного в ней нет места для ассасинов. Да и кто всерьез может увлечься сектой, учение которой предписывает прощать врагов своих?

Однако время многое изменило, и христиане превратились в таких же надежных работодателей для ассасинов, как и последователи любого другого вероучения. Но вначале, особенно во втором веке, когда народы один за другим принимали новую веру, она доставила Мастерам Синанджу немало хлопот.

Правда, были еще и уходящие в темную глубь веков культы Дионисия, Изиды, Митры и Молоха, к которым в Синанджу тоже всегда относились с опаской, но в этой части свитков Римо не обнаружил ни слова о мистере Эрисоне. Ни упоминания о нем, ни похожего описания. Но ведь он был. Римо сам видел его у Литл Биг Хорн.

Подняв голову от свитков, Римо понял, что снаружи к сокровищнице Синанджу неспешной поступью приближается Чиун.

Римо чувствовал движения его тела, слышал беззвучные шаги учителя, видел, как его маленькая фигурка появилась на пороге пустой деревянной хижины, еще недавно хранившей богатства тысячелетий.

— Сокровища Синанджу, — вымолвил Чиун тихо.

— Я знаю, — кивнул Римо. — Их больше нет.

— Только когда мы снова их обретем, сможем справиться с этим мистером Эрисоном. А до тех пор пусть мир пребывает в безумии, Римо.

— С каких это пор ты стал вспоминать о мире, папочка?

— Стал. Потому что если бы его не было, нам было бы негде работать.

— Ну, для ассасина есть работа всегда и везде.

— Не всегда и не везде.

Чиун сурово взглянул на Римо и в последовавшие пять минут угрюмо молчал, а затем с неохотой сообщил, что их вызвал доктор Смит из «Фолкрофта», но Чиун ответил ему, что ни он, ни Римо больше не покинут Синанджу.

— Боюсь, — покачал головой Римо, — в отношении меня это обещание было опрометчивым.

— Не было, потому что на тебе лежит ответственность перед Пу, нашей драгоценной Пу Каянг Уильямс. Надо же, какая смешная фамилия! Кстати, она интересовалась, обязательно ли ей сохранять ее.

— Передай ей, что у нее передо мной вообще нет никаких обязательств.

Телефонная линия была специально проведена в дом пекаря перед самой свадьбой. Римо подошел к аппарату, провожаемый враждебными взглядами новоиспеченных родственников. Подмигнув, он улыбнулся родителям Пу — те с негодованием отвернулись. Он улыбнулся Пу — та разразилась рыданиями. Телефонная трубка все еще лежала на столе.

— Привет, Смитти. Если вы серьезно насчет ситуации, то, пожалуй, я выезжаю.

— Хвала Провидению... Если не секрет, что заставило вас изменить ваши планы, Римо?

— Какие там планы. Долг — прежде всего, сами знаете.

— Да, верно... Дело в том, что у нас опять проблема Авианосец «Джеймс К. Поук», вместе с экипажем и вооружением, захвачен людьми этого шизофреника — Мохаммеда Мумаса, президента Идры. Как ему это удалось — не имею понятия, но сейчас все имеющееся на борту ядерное оружие находится в полном распоряжении этого психа. Пентагон уже переехал в подземные бункеры, вокруг захваченного авианосца дежурит весь Шестой флот, под его килем ждут приказа с десяток наших подлодок, но все дело в том, Римо, что мы не хотим расплачиваться жизнями этих ребят. Сможете проникнуть на корабль и спасти их?

— Мне кажется, начинать нужно не с этого, а, так сказать, с головы.

— Вы имеете в виду Мумаса?

— Именно его, Смитти.

— А если этот маньяк не боится смерти?

— Ну, я уж что-нибудь придумаю.

— А почему вы так взволнованы, Римо?

— Не взволнован — просто я тяжел на подъем, и если бы не жизни десятков ни в чем не повинных парней, я, может, и не уехал бы отсюда.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13