Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Шерлок Холмс - Вам вреден кокаин мистер Холмс

ModernLib.Net / Детективы / Мейер Николас / Вам вреден кокаин мистер Холмс - Чтение (стр. 4)
Автор: Мейер Николас
Жанр: Детективы
Серия: Шерлок Холмс

 

 


Поднять на ноги обитателей дома оказалось проще, чем мы предполагали; профессор Мориарти бодрствовал, его попытка заснуть была тщетной — в который уже раз — от одной мысли, что Холмс стоит у него под окнами.

Должно быть, он видел наше приближение: дверь распахнулась, как только Майкрофт взялся за дверной молоток. Мориарти, в ночном колпаке, рубашке и накинутом сверху выцветшем красном халате, смотрел на нас близорукими, покрасневшими от бессонницы глазами.

— Это вы, доктор Ватсон?

— Да, а это мистер Майкрофт Холмс. Вы разрешите нам войти?

— Мистер Майкрофт, мальчик мой, — воскликнул он в изумлении. — Но почему...

— Время дорого, — перебил его Майкрофт осторожно, но твердо. — Мы хотим помочь вам и моему брату.

— Да-да, конечно, — поспешно согласился Мориарти. — Пожалуйста, проходите, только осторожно. Моя квартирная хозяйка и служанки уже спят. Будет неловко, если мы их разбудим.

Когда мы вошли, Мориарти притворил за нами дверь и запер ее на засов.

— Сюда, пожалуйста. — Он взял лампу, поставил ее на столик в прихожей и повел нас наверх по лестнице в свои покои. Они чем-то напоминали его халат — в них было все необходимое, но слегка поношенное.

— Прошу вас, не прибавляйте света, — попросил Майкрофт, увидев, что профессор собирается повернуть рычажок газового рожка. — Мой брат может вернуться, и надо сделать так, чтобы он не заметил никаких перемен в вашем окне.

Мориарти кивнул и сел, рассеянным жестом предложив последовать его примеру.

— Что вы от меня хотите? — спросил он в нетерпении, увидев по нашим суровым лицам, что дело это, по меньшей мере, настолько серьезно, насколько он и предполагал.

— Мы были бы весьма вам признательны, если бы вы соблаговолили утром отбыть в Вену, — начал Майкрофт.

Путешествие в тумане

Нет необходимости рассказывать здесь, что мы только ни предлагали той ночью несчастному учителю математики, какие только деньги, угрозы, насмешки и льстивые увещевания ни пускали в ход, чтобы заставить его принять участие в нашем предприятии, Я никогда не предполагал, что Майкрофт Холмс способен на то красноречие, что он проявил в тех странных обстоятельствах. Сначала Мориарти отнекивался, поглядывая, как затравленный хорек, то на Майкрофта, то на меня; в тусклом свете одного-единственного притушенного светильника его голубые глаза казались бесцветными. Однако Майкрофт сумел убедить его. Я не знал, какой такой властью обладал этот тучный гигант над похожим на воронье пугало человечком, но он в конце концов уступил именно уговорам Майкрофта. Когда же мы пообещали оплатить все расходы, Мориарти сдался окончательно, но с жаром напомнил нам еще раз, что мы должны объяснить все директору Прайсу-Джонсу, чтобы карьера учителя в школе Рой-лотт не пострадала по причине его отсутствия.

После того как мы обо всем договорились, я подошел к окну и, осторожно выглянув из-за занавески, посмотрел на улицу. Холмса нигде не было видно. Я подал знак его брату, и оба мы ушли тем же путем, каким пришли, и вернулись к нашему кэбу.

На обратном пути я снова боролся с соблазном расспросить Майкрофта о прошлом семьи Холмсов. Желание разгадать эту тайну стало даже еще сильнее, чем раньше; было совершенно ясно, что профессор согласился выполнить весьма необычную просьбу Майкрофта лишь потому, что тот имел над ним какую-то власть, настолько сильную, что не было даже необходимости упоминать о ней. Задним числом я понял, что весь этот спор устроен скорее ради меня, так как исход его был предрешен.

И все же соблазн оставался, и с ним приходилось бороться; однако это было не так уж трудно, как может показаться, потому что я задремал в углу экипажа и проснулся лишь тогда, когда мы остановились перед дверью моего дома и Майкрофт осторожно растолкал меня. Негромко мы пожелали друг другу спокойной ночи.

— Теперь слово за Шерлоком, — сказал Майкрофт.

— Я боюсь, не переусердствовали ли мы?

С трудом я сдерживал зевоту.

Внутри экипажа Майкрофт усмехнулся.

— Не думаю. Судя по вашим рассказам, его ум так же остер, как и раньше; другое дело, что некоторые представления в нем искажены. Он следит за Мориарти и найдет его след в любом случае. Я думаю, нам об этом не следует беспокоиться. Остальное в руках вашего знакомого врача. Спокойной ночи, Ватсон, — он слегка ткнул тростью в крышу экипажа, тот тронулся и исчез в стелющемся ночном тумане.

Не помню, как я добрался до постели. Помню только, что рядом со мной стоит жена и с беспокойством заглядывает мне в лицо.

— Как ты себя чувствуешь, дорогой? — Она заботливо положила руку мне на лоб, пробуя, нет ли у меня жара. Я сказал, что просто устал, а в остальном чувствую себя нормально, и сел.

— Что это такое? — воскликнул я в изумлении, увидев накрытый поднос на стуле у двери. — Завтрак в постели? Я же говорю тебе, что я...

— У меня такое предчувствие, что тебе сейчас самое время подкрепиться, — грустно сказала она, поставив поднос передо мной.

Я собирался уже спросить ее, что она имеет в виду, как вдруг заметил желтый конверт рядом с сахарницей.

В нерешительности я взглянул на жену. Она ободряюще кивнула. Я схватил конверт и распечатал его. В записке было следующее:

НЕ МОЖЕТ ЛИ ВАША ПРАКТИКА ОБОЙТИСЬ БЕЗ ВАС НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ? ИГРА НАЧАЛАСЬ, И ВАША ПОМОЩЬ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ НЕОЦЕНИМОЙ.

ПРИВЕЗИТЕ ТОБИ К ДОМУ НОМЕР 114 ПО МУНРО-РОУД В ХАММЕРСМИТЕ. ПРИМИТЕ МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ. ХОЛМС.

Тоби!

Я поднял глаза на жену.

— Ну вот, началось, — сказала она.

— Да, — ответил я, стараясь справиться с волнением.

Погоня началась, и только время могло дать ответ на вопрос, чем она закончится.

Забыв об усталости, я наспех завтракал и одевался, пока жена собирала вещи. Делала она это быстро и споро — ведь она была дочерью одного старого армейского служаки и замужем за другим. Как только я был готов к отъезду, мой саквояж был уже собран. Улучив минуту, когда жена отвернулась, я быстро сунул туда мой старый армейский револьвер. Именно это Холмс подразумевал под мерами предосторожности. Хотя я и знал, что он мне не понадобится, было бы неразумным допустить, чтобы Холмс вдруг обнаружил, что я пренебрег его указаниями, а жена увидела, что последовал им. Перед уходом я поцеловал ее и напомнил еще раз, чтобы она договорилась с Кэллингуортом принять моих пациентов.

Мне же предстояло забрать Тоби и встретиться с Холмсом у дома профессора. С этим я и отправился в путь...

Улицы не было видно. Туман, который еще несколько часов назад клубился у щиколоток, теперь поднялся выше человеческого роста. Не составляло большого труда определить его плотность. Он был непроницаем. Меня окружала стена ядовитого желтого тумана, резавшего глаза и разъедавшего легкие. Всего за несколько часов Лондон превратился в наводящий ужас город-призрак, где слух целиком заменял зрение.

Со всех сторон до меня доносились стук подков по булыжной мостовой и голоса уличных торговцев, выкликающих на все лады свой товар перед дверьми невидимых домов. Где-то во мраке шарманка выводила заунывную мелодию песенки «Бедный маленький лютик», что делало обстановку еще более зловещей.

Ощупывая дорогу тростью, я медленно пробирался к углу улицы; пешеходы, попадавшиеся мне навстречу, становились видимыми в самый последний момент, когда с ними нужно было разминуться; то там, то сям я с трудом различал расплывчатые пятна света. Приезжему не так-то просто догадаться, что это всего лишь фонари, оставленные гореть средь бела дня (впрочем, проку от них никакого). Мне же происхождение этих световых пятен было ясно сразу.

Стоит сказать, что эти ужасные смертоносные туманы в Лондоне, где я провел дни молодости, были обычным явлением. Но даже для того времени туман, в котором мне довелось пробираться в тот день, был совершенно невиданным.

Когда наконец я нашел кэб, обнаружилось, что езда по направлению к дому номер три по Пинчин-Лейн, в Ламбете, — сущее мучение. Я неотрывно вглядывался в разлившуюся за окном желчь, и иногда мне удавалось различать какую-нибудь достопримечательность, говорящую о том, что, по крайней мере, мы едем куда надо. Ганновер-сквер, Гросвенор-сквер, Уайтхолл, Вестминстер и, наконец, Вестминстерский мост, окутанные туманом, проплывали мимо на пути к негостеприимной улице, где обитал мистер Шерман, натуралист, чей необыкновенный пес Тоби так часто помогал Шерлоку Холмсу в расследованиях.

Если бы у Тоби была родословная, он мог бы сойти за борзую. Кроме этого отдаленного сходства нельзя было сказать ничего определенного — даже сам мистер Шерман, которого я однажды расспрашивал на сей счет, затруднился с ответом на вопрос, кто же Тоби на самом деле. Мистер Шерман высказал предположение о помеси спаниеля, шотландской овчарки и борзой, но я нашел это объяснение малоубедительным. Бело-коричневый окрас, вислоухость и походка вразвалку — этого было достаточно, чтобы совершенно поставить меня в тупик.

Более того, когда-то в прошлом из-за болезни у него вылезла шерсть. Так что внешность у него была отнюдь не располагающая. И все же Тоби был добрым и преданным псом и не имел никаких причин чувствовать себя ущербным по сравнению со всеми остальными представителями собачьего рода, независимо от знатности происхождения. Родословную ему заменяло чутье. Насколько я могу судить, по части остроты обоняния ему не было равных. Читатели, наверное, помнят, как Тоби проявил свои незаурядные способности в описанном мной деле «Знак четырех». Тогда он самым непосредственным образом принял участие в розысках печально известного Джонатана Смола и его ужасного сообщника. Он шел по их следу через пол-Лондона. Для этого ему понадобилась всего лишь капелька креозота на ноге последнего. Правда, однажды он все же сбился со следа, приведя нас к бочке с дегтем, но и то лишь потому, что следы беглецов и бочки с креозотом пересеклись. Собака ведь не виновата в том, что спутала два следа, пахнущие совершенно одинаково. В самом деле, когда Холмс и я привели Тоби на то место, где он ошибся, он тут же исправился и устремился в нужном направлении; чем все это закончилось, я уже рассказывал.

Но даже самый буйный полет фантазии никогда не заставил бы меня предположить, до каких высот гениальности суждено будет Тоби вскоре вознестись.

Наконец, я услыхал крики животных внутри одного из домов, неоспоримо свидетельствовавших, что мы прибыли на место, и попросил возницу подождать, на что он согласился с большой охотой. Ехать по городу одному в такой денек было не только страшно, но и небезопасно.

Выйдя из экипажа, я огляделся в надежде увидеть ряды унылых домов, которые, как я знал, тянулись по обе стороны улицы, но ничего не смог разглядеть. Лишь вопли и рычание обитателей дома Шермана помогли мне найти дверь.

Я громко постучал и, кроме того, покричал для верности, потому что вой внутри был просто оглушительным; создавалось впечатление, что обитатели зверинца тоже растревожены окутавшей все вокруг плотной пеленой тумана и сажи, которая лишила их солнечного света. Однако потом я вспомнил, что звери редко вели себя тихо, и подивился, что же должен чувствовать их хозяин от этой несмолкающей какофонии.

Я встречался с Шерманом несколько раз, когда по просьбе Холмса приезжал за Тоби. Хотя он и пригрозил в первый раз сбросить на меня гадюку, сказал он это по ошибке, еще не зная, что я друг Холмса. Едва услыхав, кто я такой, он тут же распахнул передо мной дверь, и с тех пор я всегда был в его доме желанным гостем. Он объяснил мне, что поначалу принял меня в штыки оттого, что местные мальчишки житья ему не дают. С того времени, как я был у Шермана в последний раз, прошло больше года. Тогда Холмсу понадобился Тоби для того, чтобы выследить орангутанга в сточных трубах Марселя. Дело это, о котором я так и не собрался написать, было, как говаривал сам Холмс, «не лишено интереса». Если мне не изменяет память, по его завершении правительство Польши наградило его за заслуги орденом Святого Станислава II степени[12].

Довольно долго я колотил в дверь и кричал, прежде чем мне открыли.

— Ах ты, маленький... — Натуралист различил наконец-то мой силуэт, глядя поверх очков. — Ватсон, так это вы! Прошу простить меня, разумеется. Я думал, что это один из маленьких негодяев решил опять подшутить надо мной, пользуясь туманом. Как вам удалось меня разыскать? Входите же, входите!

На руках он держал обезьянку. При входе мне пришлось переступить через уже знакомого беззубого барсука.

Весь зверинец вдруг затих, словно зачарованный моим приходом, за исключением пары серых голубей, ворковавших на полке, и поросенка, визжащего где-то в задней комнате. В тишине я слышал, как Темза плещется о сваи, на которых стоял дом. За окном был слышен крик чаек, бесцельно круживших во мраке.

Шерман осторожно убрал с кресла-качалки одноглазого кота и предложил сесть. Я принял приглашение, хотя у меня не было ни малейшего намерения задерживаться. Что-то в этом человеке говорило о том, что ему очень недостает общества людей, и мне претила сама мысль о том, чтобы вот так прийти — и тут же откланяться. Хотя я и знал, что любая задержка, да и сама трудная обратная дорога в Хаммерсмит могли серьезно повлиять на способности Тоби выполнить наилучшим способом то, что от него потребуется.

— Так вы говорите, доктор, вам нужен Тоби? — спросил Шерман, освобождаясь от объятий обезьянки, обхватившей его за шею, и усаживая ее на закрытую птичью клетку. — Одну минуточку, я сейчас его приведу. У вас есть время, чтобы выпить со мной чаю? — добавил он с надеждой.

— Боюсь, что нет.

— Ну да, конечно, я так и думал. — Он вздохнул и вышел через боковую дверь к клеткам. Лай и повизгивание свидетельствовали, что собаки несказанно рады видеть хозяина. В самом центре этого многоголосия я сумел различить голос Тоби.

Через мгновение Шерман вернулся с собакой, оставив остальных выть от отчаяния; вне всякого сомнения, его появление вызвало у животных желание вырваться на волю. Тоби узнал меня и рванулся вперед, натянув поводок и отчаянно виляя своим куцым хвостиком в знак доброго ко мне расположения. Я ответил на приветствие кусочком сахара, захваченным специально для такого случая, — так я делал всегда, когда судьба сводила нас вместе. Как обычно, я предложил Шерману плату вперед, но он, по своему обыкновению, во всяком случае, когда дело касалось Шерлока Холмса, отказался наотрез.

— Держите его у себя сколько потребуется, — говорил он, провожая меня к двери и одновременно убирая с дороги цыпленка. — Мы все уладим потом. До свидания, Тоби. Тоби хорошая собака. Передайте привет мистеру Шерлоку! — крикнул он вслед, пока я, ведя Тоби на поводке и спотыкаясь, шел к кэбу.

Я ответил, что непременно передам, и окликнул возницу, который тут же отозвался, дав знать, в какой стороне его искать. Идя на звук его голоса, я нашел кэб и сел в него. Я назвал адрес, упомянутый Холмсом в телеграмме (где я и сам был предыдущей ночью), и мы поспешно нырнули в круговерть залитых туманом лондонских улиц.

Вновь мы отыскали Вестминстерский мост, проехали по нему, едва избежав столкновения с пивной бочкой фирмы «Уотни», и направились на запад, в Хаммерсмит. По пути я смог узнать лишь одно место — вокзал Глостер.

Свернув наконец на Мунро-Роуд, мы направились к единственному фонарю на всей улице, тускло горевшему в отдалении, где и остановились.

— Приехали, — объявил возница с облегчением и удивлением в голосе. Я вышел и стал обозревать окрестности в поисках Холмса. Кругом стояла кладбищенская тишина, и, когда я окликнул его, мой голос отозвался странным эхом в непроницаемом тумане.

В растерянности я постоял минуту и совсем уже было направился к профессорскому дому, находившемуся где-то у меня за спиной, как вдруг услышал справа от себя постукивание по тротуару.

— Эй, кто идет?

Ответа не последовало, слышен был лишь мерный стук трости. Тоби тоже насторожился и стал тревожно подвывать.

Стук приближался.

— Эй, кто здесь? — окликнул я вновь.


Я помню тот росистый луг,

Хоть и прошли года,

Где Энни на заре клялась

Моею быть всегда,


донесся из тумана дребезжащий тенор.


Отец-покойник говорил:

Все в жизни прах и тлен.

Сейчас в могилу впору лечь

Мне без красотки Энн.


Я стоял не шелохнувшись, а песня все продолжала тянуться. Певец приближался, и от ужаса волосы у меня встали дыбом. Представьте себе пустынную, окутанную туманом улицу Лондона, где совершенно не ощущаются пространство и время, и пронзительный, как звук волынки, тенор невидимого певца, не обращающего никакого внимания на мои попытки заговорить с ним.

Наконец он вступил в свет фонаря медленной, шаркающей походкой. Я увидел, что этот уличный менестрель одет в поношенную кожаную жилетку, старые кожаные штаны и зашнурованные ботинки. Лицо его обрамляли редкие седые волосы, выбивавшиеся из-под кепки, повернутой козырьком назад. Все свидетельствовало о том, что передо мной человек, долгое время проработавший в шахте. Я говорю «проработавший», потому что глаза его скрывали темные очки, какие обычно носят слепые.

С ужасом взирал я на этот призрак. Наконец он довел песню до конца. В воздухе повисла тишина.

— Подайте! Подайте несчастному слепому, — вдруг произнес он и протянул шляпу. Я пошарил в кармане в поисках мелочи.

— Почему вы не отзывались, когда я кричал вам? — спросил я раздраженно. Мне стало стыдно от того, что я почти поддался минутному желанию нащупать саквояж на полу кэба и извлечь оттуда револьвер. Мысль, как глупо все это выглядело бы, расстроила меня еще больше; этот слепой не представлял для меня никакой опасности и, конечно, не имел в мыслях ничего дурного.

— Мне не хотелось прерывать песню, — ответил он таким тоном, будто в этом не было ничего особенного. У него был легкий ирландский акцент. — Когда я перестаю петь, мне не подают, — объяснил он и слегка потряс передо мной шляпой. Я бросил туда несколько монет. — Покорно благодарим, сэр.

— Ради Бога, объясните мне, как вам удается заниматься этим ремеслом в такой ситуации?

— В ситивации, вы говорите, сэр? Что это за штуковина такая — ситивация?

— Да как же, черт возьми, а туман? Ни зги ж не видно... — воскликнул я, но тут же прикусил язык.

— Ах, вот оно что! То-то я в толк не возьму, отчего сегодня все не так, как всегда. За утро, наверное, и шиллинга не набрал. Туман, вы говорите? Скажи на милость! Наверное, всем туманам туман, раз и шиллинга не собрал. Ну и дела-а...

Он снова вздохнул и, как мне показалось, осмотрелся вокруг, что выглядело весьма странным и жутковатым при его недуге.

— Вам чем-нибудь помочь? — осведомился я.

— Нет-нет, благодарим покорно, спаси вас Бог. Видно что или не видно — мне все едино. Ведь так? Спасибо, господин хороший. — Он вытащил монетки, положенные мной в шляпу, и опустил в карман. Я попрощался с ним, и он зашаркал прочь, постукивая перед собой тросточкой. Он ничем не отличался от других прохожих в этом проклятом тумане. Разве что снова начал петь, и его голос скоро замер в отдалении, а самого скрыл туман.

Я снова огляделся и крикнул:

— Холмс!

— Не надо так кричать, Ватсон. Я здесь, — услышал я знакомый голос рядом с собой. Я обернулся и оказался нос к носу со слепым певцом.

Тоби превосходит самого себя

— Холмс!

Он рассмеялся, сорвал с себя парик, фальшивые брови, усы и бородавки на подбородке. Затем снял темные очки и вместо бельм уличного певца я увидел сверкающие озорством глаза Холмса.

— Простите меня, мой друг. Вы же знаете, я никогда не могу устоять перед соблазном почувствовать себя актером. Обстановка была настолько располагающей, что я поддался этому искушению.

Не сразу нам удалось успокоить возницу, который был ни жив ни мертв от ужаса. В конце концов Холмсу это удалось.

— Зачем все-таки весь этот маскарад? — допытывался я в то время, как Холмс наклонился погладить песика, который, почуяв знакомый запах, теперь радостно вилял хвостиком и слизывал грим со щек Холмса. Тот пристально посмотрел на меня.

— Он исчез, Ватсон.

— Исчез? Кто исчез, Холмс?

— Профессор, — сказал он раздраженно, распрямляясь. — Его дом там, в тумане, у вас за спиной. Я следил за ним всю прошлую ночь (обычно для этого я нанимал Уиггинса[13]), и все шло хорошо до самой полуночи. Было промозгло и сыро, и я отправился в кабачок в конце улицы выпить немного бренди, чтобы согреться. Пока меня не было, к профессору пришли двое. О чем они говорили, я не знаю, однако у меня нет ни малейшего сомнения, что это были наемные ищейки. Приходили они, чтобы предупредить профессора, что мои сети затягиваются вокруг него все туже и туже. Когда я вернулся, их уже не было. Сегодня утром я получил телеграмму от Уиггинса. В промежутке между тем, как я уже ушел, а он еще не занял мое место, профессор скрылся. Как это ему удалось, нам предстоит выяснить. Я пришел сюда в том виде, в каком вы застали меня на случай, если его подручные сидят в засаде.

Я слушал, изо всех сил стараясь оставаться бесстрастным и задавать подобающие вопросы.

— Так вы говорите, их было двое?

— Да, двое. Один из них очень высокий и плотный, четырнадцать стоунов[14] — не меньше. Его следы отлично сохранились на влажной земле. Он носит ботинки большого размера с загнутым носом, квадратный каблук стоптан внутрь. Мужчины такого роста и веса обычно держат носки врозь, отчего обувь стаптывается внутрь. Он, по-видимому, был за старшего и настроен решительно.

— Ну а другой? — У меня даже горло перехватило от волнения.

— Ах да, другой, — Холмс задумчиво вздохнул и огляделся. Кругом было тихо. — Этот другой — весьма примечательная личность. Он ниже ростом и значительно легче, чем его спутник; ростом, скорее всего, меньше шести футов, кроме того, он прихрамывает на левую ногу, совсем как вы, Ватсон. На какое-то время он отстал, и другому пришлось окликнуть его на подходе к дому. К такому заключению я пришел на том основании, что следы его, ведущие в том направлении, представляют собой отпечаток носка его ботинок. Следовательно, он побежал вдогонку, что также подтверждается большей длиной шага. Кроме того, он уже не таился, как и его спутник. Они подошли к дому профессора, переговорили с ним и ушли. Я бы мог рассказать вам больше, если бы проклятый туман не скрыл от меня поле их деятельности. К счастью, я позаботился о том, чтобы иметь возможность выследить их, если понадобится. Вы же помните, не в моих правилах гоняться за рыбешкой в то время, когда рыбища гуляет на свободе. Осторожно, ванильная эссенция! — вдруг воскликнул он и потянул меня назад, как только я сделал шаг-другой по направлению к дому. — Вы, наверное, испачкались, — выдохнул он, ухватившись за меня, чтобы не потерять равновесия. Теперь мне стало совершенно ясно, что Холмс безумен.

— Ванильная эссенция? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

— Не беспокойтесь, друг мой, я в своем уме, — усмехнулся он, отпуская отвороты моего пальто. — Я же говорю вам, что позаботился о том, чтобы выследить тех двоих. Расплатитесь с возчиком, и я вам все объясню.

Предчувствуя неладное, я вернулся к кэбу, спотыкаясь на каждом шагу, вытащил багаж и расплатился. Возница испытал явное облегчение от того, что его наконец отпустили. Несомненно, опасности, подстерегающие его в тумане, были ерундой по сравнению с пребыванием на Мунро-Роуд. Кэб, скрипнув, тронулся с места и словно канул в небытие, а я вернулся на то место, где меня поджидал Холмс. Взяв меня под руку и держа Тоби на поводке, Холмс повел нас к дому, остававшемуся невидимым. Однако я уже чувствовал, что он где-то рядом.

— Наклонитесь вот здесь и глубоко вдохните, — сказал Холмс. Я присел на корточки, и тотчас же в нос мне ударил сладковатый запах ванили.

— Что это за... — начал было я.

— Она еще лучше, чем креозот, если только удается применить ее в деле, — ответил он, давая Тоби понюхать след. — Ваниль не липкая, человек, наступивший в нее, не замечает, что что-то пристало к подошвам. Еще одно уникальное качество — неповторимость. Запах сильный и стойкий, и я не сомневаюсь, что Тоби не спутает его ни с чем — если только наш путь не будет лежать через кухню. Ну-ка, давай, приятель, ищи, ищи! — приказал он собаке, которая прилежно обнюхала большую лужу рядом с тротуаром.

— Я разлил ее здесь прошлой ночью, — продолжал Холмс, снимая остатки грима. — И Мориарти, и его сообщники — все наступили в нее. Туда же попало и колесо кэба, в котором они уехали отсюда несколько часов назад.

Я поблагодарил свою счастливую звезду за то, что сегодня надел другую пару ботинок. Поднявшись, я спросил:

— Что будем делать теперь?

— Теперь Тоби поведет нас туда, куда уехал экипаж. Когда он потеряет след колеса, мы поищем, где начинаются следы ног.

— А еще не поздно сделать это?

— Думаю, что нет. Туман, задержавший ваше прибытие, несомненно, затруднил профессору бегство. Ищи, Тоби!

Холмс слегка потянул поводок, уводя Тоби от лужи с ванильной эссенцией. Невзирая на туман, существенно ограничивавший видимость, собака рвалась вперед. С трудом ее удалось остановить на мгновение, пока Холмс извлекал свой красный саквояж из кустов на противоположной стороне улицы. Большую часть пути мы молчали, изо всех сил стараясь не отставать от собаки, буквально рвавшей поводок из рук. Судя по радостному повизгиванию, даже едкие испарения не смогли лишить ее чутья.

Холмс выглядел спокойным и собранным, полностью владеющим собой, и волей-неволей я начал подумывать, не совершили ли мы какую-нибудь невероятную ошибку. Может быть, Мориарти одурачил и самого Майкрофта, являясь на самом деле центром зла. Я изо всех сил постарался выкинуть эту мысль из головы и продолжал ковылять, стараясь не отстать от Холмса и собаки. Из-за непогоды рана моя вновь разболелась. Обычно я старался не выходить на улицу в такие дни. Когда же я достал трубку, Холмс протестующе поднял руку.

— Собака и так вынуждена бороться с туманом, — заметил он. — Не стоит создавать ей лишние трудности.

Я согласно кивнул, и мы пошли дальше кружить по невидимым улицам, увертываясь от проезжающих экипажей: ведь нам приходилось двигаться по мостовой, где до этого проехал кэб.

Мы миновали вокзал Глостер, оставив его где-то слева. Я слышал визгливые гудки паровозов — звук этот напоминал мне визг ослепшей свиньи, скликающей разбежавшихся поросят. Собака же продолжала вести нас вперед и вперед с неослабевающим рвением.

— Может статься, когда-нибудь я напишу исследование на эту тему[15], — сказал Холмс, имея в виду ванильную эссенцию. — Ее качества, как вы уже смогли убедиться, уникальны для такого рода деятельности. Наш провожатый не испытывает ни малейших колебаний. Он уверенно ведет нас через грязь и воду.

Я пробормотал что-то невразумительное в знак согласия и снова вздохнул с облегчением при мыс ли, что надел другую обувь, иначе этот образцовый пес разоблачил бы меня с первых же шагов. Игра была бы проиграна, еще не начавшись.

Однако ничего такого не произошло, и вот я в пути, изо всех сил стараясь поспеть за прыткой дворняжкой.

Я не видел, где мы находимся, городские шумы чередовались с такой быстротой, что совершенно сливались у меня в ушах. Нога разболелась не на шутку, и я уже был готов сказать Холмсу об этом, как он остановился и дернул меня за пальто.

— Что там такое? — спросил я, переводя дух.

— Слышите?

Я прислушался, пытаясь уловить хоть что-нибудь, кроме ударов собственного сердца. Кругом раздавалось ржание и фырканье лошадей, скрип упряжи, голоса возчиков и снова гудки паровозов.

— Вокзал Виктория, — сказал Холмс негромко.

В самом деле, теперь стало совершенно ясно, что перед нами был огромный железнодорожный узел.

— Так я и думал, — пробормотал Холмс рядом со мной. — Вещи с вами? Это весьма кстати.

Неужели мне послышался легкий сарказм в его тоне?

— Вы же сами послали мне телеграмму, где говорилось о «нескольких днях», — напомнил я ему.

Он не ответил, может быть, даже не услышал, что я сказал, и устремился вслед за Тоби, который потащил его прямо к стоянке экипажей. Пес обнюхал там мостовую, покрутился возле лошадей, уткнувших морды в торбы с кормом, и вдруг рванулся в сторону от вокзала.

— Нет-нет, — удержал его Холмс осторожно, но твердо. — Кэб нас больше не интересует, дружок. Покажи-ка нам, куда девался его пассажир...

Он повел собаку на противоположную сторону стоянки, и там, после недолгого колебания, Тоби вновь уверенно взял след. Он опять взвизгнул и рванулся по направлению к вокзалу.

Внутри было людно, даже более людно, чем обычно, — ненастье задерживало отправление. Тоби продирался сквозь кучки раздраженных, неприкаянных пассажиров, то и дело опрокидывая дорожные сумки, попадавшиеся ему на пути. Наконец, он привел нас на платформу, с которой отправлялся экспресс на континент. Там он остановился как вкопанный перед пустым полотном — так когда-то герцог Глостер остановился на краю скалы. След ванильной эссенции обрывался здесь. Я посмотрел на Холмса — тот улыбнулся и поднял брови.

— Так-так, — произнес он тихо.

— Что будем делать дальше? — осведомился я.

— Попробуем выяснить, когда ушел экспресс и скоро ли отправляется следующий.

— А собака?

— Тоби поедет с нами. Думаю, он нам еще пригодится. Разумеется, Тоби — не единственное средство, с помощью которого я мог бы выследить профессора Мориарти, — сказал Холмс позже, когда наш поезд вырвался наконец из тумана в двадцати милях от Лондона на пути к Дувру. — У меня было их, по меньшей мере, три. Не считая ванильной эссенции, — добавил он улыбаясь.

Чистый воздух оказал благотворное действие на мое самочувствие и настроение. К юго-востоку от Лондона было все еще облачно, шел дождь, однако видимость улучшилась, а сознание того, что мне удалось отправить Холмса туда, куда требовалось, было достойной наградой за перенесенные тяготы.

Мой спутник погрузился в беспокойный сон. Пробудился он через полчаса, как от толчка, и посмотрел на меня с удивлением. Затем вдруг поднялся, ухватившись за багажную полку над головой.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12