Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кровь ниори

ModernLib.Net / Фэнтези / Минич Людмила / Кровь ниори - Чтение (стр. 12)
Автор: Минич Людмила
Жанр: Фэнтези

 

 


      Ниори отрицательно покачал головой, не поворачиваясь.
      – Мы не едем в Эгрос.
      – Как? – воскликнул Леки встревоженно.
      – И без нас там все уже сделано. И, – он наконец закончил со Ста и повернулся, – если повезет, то вечером мы доберемся туда, где тебе окажут помощь.
      – А куда?
      – Тут недалеко, возле Б алоки, живет один… словом, увидишь. Ниэдэри. – Незнакомое слово, певуче протянутое Дэйи, отозвалось странно и пугающе. – Скроемся у него. Пока на ноги не встанешь.
      Не теряя времени, он принялся собирать нехитрый скарб, что успел разобрать. За весь привал он так и не присел отдохнуть ни на мгновение. Леки, вздохнув, тоже оторвался от земли. На диво, ему казалось, что он чудесно отдохнул на этом коротеньком привале, бок уже не болел, а лишь саднил. Неприятно, конечно, но дальше в дороге, казалось, с ним не будет хлопот. Тошнотворное пойло сделало свое дело.
      Они покинули гостеприимную полянку и снова углубились в лес. Но тут двигаться было куда легче, чем вчера в чащобе. Таргр абы под своими кронами создавали такой сумрак, что молодой поросли приходилось туго и чаще всего ей не удавалось завоевать себе место. Мешали только узловатые корни, которые прятались в чахлой траве и прошлогодней подстилке и требовали пристального внимания путников.
      Через некоторое время для Леки все стало опять смутно и неясно, от тряски вновь разболелись бок, поясница, рука, левая нога. Голова, в конце концов. В глазах все опять поплыло. Он видел, что Дэйи начал подозрительно часто оглядываться, но только кивал головой, показывая, что все в порядке, хотя боль расползлась уже по всей левой части тела и тошнота судорожным комом колыхалась в горле. И вдруг все завертелось, затряслось, и последнее, что он запомнил, были бесплодные попытки разлепить рот и позвать южанина. Кажется, так и не удалось.

ГЛАВА 9

      Очнулся Леки в полумраке, напоенном смутно знакомыми душистыми ароматами. И сразу закрутил головой во все стороны. Шея скорее сильно затекла, чем болела, но голова, такая тяжелая, будто внутри мешок с песком, поворачивалась с трудом. Да и зрение так и не приобрело былую отчетливость. Но это не помешало ему оглядеться как следует. Постель, на которой он лежал, находилась у стены небольшой комнатки, слева от оконца, занавешенного какой-то плотной тканью, что плохо пропускала свет. Стены деревянные, крыша вроде тоже. Недавно, верно, домик срубили, потому что приятный запах смолы еще не успел выветриться до конца. Комнатушка маленькая, кроме двух кроватей и низенькой скамейки, больше ничего в ней и не было, только пол застлан чем-то темным. Чем-то вроде шкур, в густом полумраке трудно разобрать, тем более что обычная зоркость еще не вернулась к нему.
      Но более всего внимание его привлек другой обитатель комнаты! На второй кровати, у другой стены. Седые волосы, явно немолод, хотя темнота мешала Леки разглядеть все мелочи. Глаза незнакомца были закрыты, и Леки, сначала хотевший окликнуть его, решил на этот раз промолчать.
      «Куда же я попал?» – думалось ему. Он помнил лес, но смутно, и… все. Дверь комнатки обладала слишком притягательной силой, и Леки, жаждая разведать обстановку, в которой он очутился, присел на постели – и тут же боль и тошнота пропорола его изнутри, точно стрелой, и он со сдавленным стоном рухнул обратно. Уже придя в себя, он услышал голос справа:
      – Не советую тебе, Леки, сейчас подниматься. И тогда, поверь мне, как лекарю, через два-три дня ты встанешь на ноги.
      Леки повернул голову. Оказалось, незнакомец совсем не спал.
      – Откуда ты меня знаешь? Кто ты?
      – Ты уже слышал обо мне. Меня зовут Нок Барайм.
      Придворный лекарь! Леки напрягся.
      – А откуда ты меня знаешь? – настаивал он.
      Нок Барайм почему-то улыбался там, в темноте.
      – Иллири Дэйи рассказывал о тебе.
      – Он был тут? – воскликнул Леки с надеждой.
      – Он и сейчас тут, – ответствовал собеседник. – Вчера ночью тебя привез. Без памяти. Но Л исс – ниэдэри, настоящий мастер, и ты встанешь на ноги совсем скоро. Если не будешь торопиться.
      – Это ж просто ушиб! Почему же мне так плохо?
      – Не так просто. Как лекарь тебе говорю, не выпей ты вовремя иттэвити, огневица началась бы уже к вечеру. И лежать бы тебе тогда не меньше цикла.
      – Иттэвити? – повторил Леки, наморщив лоб. – Это что? То тошнотворное пойло?
      – Здесь, в Кромае, эти ягоды называют аттейван. Их можно найти в Тэйсине. И на вкус они совсем не тошнотворны, хотя сушеный аттейван, конечно, совсем не то, что свежий.
      – Да ничего более отвратительного я в жизни не пробовал!! – возмутился Леки.
      – Это не аттейван. Это другое снадобье. Надо было остановить внутренний отек, чтобы ты мог добраться сюда.
      Леки поймал себя на том, что болтает с незнакомцем так, будто они уже давно знакомы. Этот седовласый старец вызывал безотчетное доверие, и было это удивительно и очень приятно: он ведь тоже ниори, но ничего таинственного в нем нет. Наоборот, он даже представлялся Леки чем-то вроде связующего звена между двумя непохожими мирами: между Дэйи, которого никогда не понять, и Леки, которому никак не понять этого самого Дэйи. Но что-то со стариком не так, раз он тут, вместе с Леки.
      – Я ранен, – внезапно ответил тот. – Не очень серьезно, но… тебе придется разделить мое общество.
      – Мы в Эгрос к тебе спешили, но… – Леки нахмурился, – не попали, и в том моя вина.
      – Не кори себя. Вы с Иллири все равно бы опоздали. Нам помогли другие. Да и они едва успели.
      – Нам?
      – Мне и моей семье.
      – И они все тут?
      – Конечно. Куда им теперь? Только в Идэлиниори. Но на время укрыться надо. Чувствую, нас будут разыскивать везде.
      – Кто? Король?
      – То-то и оно, что не Король. Обвинение в колдовстве против короны – обычное дело. Повод.
      – А причина?
      – Она-то нам и неизвестна.
      – Тебе и твоей семье?
      – Нам всем. Иллири тоже. За ним, похоже, тоже охотятся. – Леки услыхал беспокойство в голосе, до того столь ровном и дружелюбном.
      – Дэйи… то есть Иллири… его тоже схватить приказали?
      – Нет, не слышали мы о таком, – теперь в его голосе звенела насмешка. – Да кто же до такого додумается! Просто нужен он кому-то позарез. Вот и засада ваша в лесу…
      Он смолк, видно, задумался, и Леки подтолкнул старого лекаря:
      – Так что засада?
      – Иллири говорит, не похожи они на грабителей. Наемники. Очень опытные наемники. И, верно, кого-то ожидали. Уж не вас ли?
      – Он мне ничего не сказал!
      – Не до того было. И не любит он лишний раз говорить… пока точно не узнает. Да и тогда не любит.
      – Это верно, – мрачно подтвердил Леки.
      – Сам его потом расспросишь.
      Леки задумался. Вспомнился ему и человек у дороги, похожий на шекима, и все эти тела. А ведь и ему тогда показалось, что это треи, никакие не лиходеи. Больше-то он рассмотреть не успел. Но сколько их, неудачливых треев, сколачивают свои шайки, промышляя грабежом?
      Дверь внезапно отворилась, и в комнатку проник незнакомец. Именно проник, потому что зашел он совершенно бесшумно, даже дверь не скрипнула.
      – Это Лисс, – подал голос Нок Барайм, – хозяин этого обиталища. Ему гораздо лучше, Лисс. – это он уже о Леки.
      – Слышу, как вы тут разговорились, Нок. Нет ничего хуже для меня, чем пользовать лекаря.
      Голос у него был мягкий и очень приятный, под стать его движениям, плавным и легким. Лисс, которого Нок Барайм называл таинственным словом «ниэдэри», подошел к окну и поднял плотный полог. Потоки весеннего солнца хлынули в комнатушку. Лекарь повернулся к Леки.
      Он был чем-то похож на Дэйи. Очень высокий и немного нескладный, со слишком длинными руками. Но кожа его не столь сильно сожжена загаром, как у Дэйи, да и черты помягче. Портили его только очень уж редкие брови клочками. И волосы его не отливали иссиня-черным, как уголь, а казались гораздо светлее, как у южных кромов. Короткая бородка. А вот глаза совсем такие же: большие и темные, как ночь. Но нет, его бы Леки никогда не счел пришельцем с юга. Возраст лекаря выдавали разве что мелкие морщинки, лучившиеся из уголков глаз. Видно, что этот ниори привык улыбаться, в отличие от Дэйи. И даже сейчас его участие к Леки, почти незнакомцу, было хорошо заметно. Получается, что, встретив одного лишь Дэйи, Леки рано свое суждение о ниори сложил. Не так уж они суровы. А если судить по этому старику Барайму, да еще по ниэдэри, которого он только что увидал, то… Леки не знал, что и думать.
      – Меня зовут Лисс, я лекарь, ниэдэри. – Он подвинул низкую скамью к постели Леки. – И это действительно мой дом. Я знаю, что у тебя заготовлено множество вопросов… но сначала я посмотрю, как у тебя дела.
      Он откинул одеяло, повел открытой ладонью над телом Леки, задерживая местами плавное движение руки. Потом начал мягко дотрагиваться пальцами, то тут, то там. Гораздо слабее, чем Дэйи, когда тот наскоро осматривал его ушибленный бок на опушке. Наконец лекарь аккуратно опустил руки на колени, и Леки решился нарушить молчание.
      – Кажется, я уже рукой двигать могу, я показать могу…
      Ниэдэри мягко, но настоятельно удержал его за плечо.
      – Я вижу все и так, – сказал он. – Незачем торопить исцеление. Я сделал все, что мог. – Он улыбнулся Леки успокаивающе. Его улыбка расслабляла, освобождала Леки от ненужного напряжения. – Своей неуместной поспешностью ты разрушаешь то, что делаю я.
      – Прости меня, – пробормотал Леки неловко.
      – Завтра вряд ли, а вот послезавтра к утру ты легко сможешь вставать, если не будешь торопиться, обещаю тебе, – продолжал лекарь, не обратив, кажется, ни малейшего внимания на слова Леки. – Еще через пару дней – сядешь в седло.
      – А рука? С ней все в порядке? – робко поинтересовался Леки. Этот человек его завораживал.
      – Ничего плохого нет. Иллири Дэйи совершенно прав: очень сильный ушиб, не более. Но после этого нельзя было садиться в седло… Твоих сил для этого оказалось маловато. Но ты сам виноват, – неожиданно серьезно добавил он. – Стража надо слушаться. Всегда. Это простое правило, которое ты должен запомнить. Как любой из нас.
      – Я боялся, что он там один… что-нибудь случится… – сбивчиво попытался оправдаться Леки, понимая, что все это бесполезно.
      – Даже если и так. – Лисс говорил спокойно, но голос его стал суше. – У каждого свое предназначенье и своя судьба. Страж в ответе за всех. Это его дело, и только его. И если он говорит «иди», ты должен идти, если же говорит «стой», то все, что тебе остается, – это стоять. Если говорит «жди» – обязан ждать, как бы страшно ни было. Только потому, что страж приказывает тебе. Это правило, от которого зависит наше выживание на Большой земле.
      Леки не ожидал такой суровой отповеди от приветливого Лисса. Металл, звучавший в его голосе сейчас, напомнил ему Дэйи. Внешне такие разные, внутри они были одним – древним камнем, который невозможно пробить, закаленным и несокрушимым. На Леки повеяло силой. И безысходностью.
      – Он уже все понял, хватит его смущать, Лисс, – раздался с дальней постели голос соседа по несчастью.
      – Недостаточно, чтобы понял, – повернулся к нему ниэдэри вполоборота, – надо, чтобы еще и запомнил раз и навсегда. – Он снова повернулся к Леки. – Глупость и храбрость – не одно и то же. Тебе повезло: видно по твоему коню, ведь еще миг – и тебя прошило бы насквозь. Но и этого недостаточно: Иллири Дэйи тоже повезло. Из-за твоего напрасного беспокойства ему пришлось рискнуть в обстоятельствах, что сами по себе ему ничем не угрожали. И что теперь? Я обрабатываю ваши раны, хоть я и так с радостью принял бы вас обоих у себя.
      – Он тоже ранен? – Леки чуть было не приподнялся опять, но рука Лисса удержала его на месте мягко, но настойчиво.
      – Царапина, для него – пустяк, за воротом плаща ты мог и не заметить. Я так понимаю, он увернулся вовремя.
      Нок Барайм снова вмешался с удивлением:
      – Как же так случилось? Иллири не говорил ничего.
      – Не знаю я, – Лисс опять повернулся вполоборота, – ничего не знаю. Никогда от них ничего не добьешься. Я порасспрашивал немного и понял так: если бы Леки не дал прицелиться в себя, не пришлось бы выскакивать из укрытия прямо на дорогу. Но, может, я и ошибся. Попробуй выпытать что-нибудь у них… Сам знаешь.
      Старый лекарь согласно закивал. Леки же был смят совсем, вдвойне ему позор. Отчитали, как мальчишку, притом еще и за дело. Он собрался с силами.
      – Можно больше не продолжать, – голос почти не подвел его, – урок я уже крепко усвоил. Если еще увижу Дэйи… то есть Иллири, повинюсь перед ним.
      – А это совсем уж зря, – живо возразил ему Лисс, – Иллири твои вздохи не нужны. Достаточно, если ты впредь умнее будешь. А теперь, – он встал, – давай, Нок, тобой займусь.
      Он стал прилаживать скамью рядом с постелью второго пострадавшего.
      – Да я и сам все знаю, – запротестовал было опальный королевский лекарь.
      – Нет, уж если ты у меня оказался, будешь делать то, что я скажу. – Лисс был непоколебим.
      И как ему удавалось сохранять при этом свое добродушие? Леки прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Осмотр старого лекаря занял гораздо больше времени, видно, не так уж хороши были у него дела. Они разговаривали вполголоса, Леки старался не прислушиваться, ему и своих дум хватало. Но, несмотря на невеселые мысли, копошившиеся в голове, приятная расслабленность в теле, возникшая после прикосновений ниэдэри, осталась. Тело тянуло Леки в теплое забытье, и он почти отдался ему, как вдруг услышал голос Лисса.
      –  Има! – позвал тот негромко, открыв дверь их маленькой комнатки, но для Леки этого оказалось достаточно, чтобы сладостный сон улетучился.
      Никто не откликнулся на призыв, и Лисс сам исчез за дверью. Но скоро вернулся с изящным узкогорлым кувшином в руках. Уж Леки знал толк в таких кувшинах! Очень красивая вещица и ценная, богатые тэбы держат в таких вино или дорогие масла. В другой руке – сверток светлой материи. Он развернул сверток на той скамье, где недавно сидел. Леки видно было, как на ткани заблестел металл. Вроде ножички маленькие диковинного вида да еще что-то, только все очень маленькое. Забавные штучки. Еще какие-то…
      Из-за раскрытой настежь двери сначала появился необъятный плоский жестяной таз, который старательно обнимали прелестные ручки, а потом Леки, широко раскрыв глаза, уставился на их обладательницу, возникшую вслед за лоханью. Она босиком ступала по шерстистым шкурам, раскинутым на полу, мягко и упруго, словно голубой атай. Ее светло-голубое платье с открытым воротом ничем не отличалось от платья состоятельной горожанки, а вот обязательного чепчика или шапочки на ней не было. Лишь белая атласная лента с вышивкой золоченой нитью охватывала лоб. Светлые золотистые волосы, цветом как спелые зерна пеллита, обвитые вокруг ленты у висков, сзади сплетались в небрежный узел и струились упругими прядями по спине. Очевидно, ей недоставало времени заняться своей прической.
      Леки вздохнул. Да, у нее был слишком высокий лоб, который не скрадывала лента. Да, скулы были широковаты, а темные глаза уж слишком резко выделялись на очень светлой коже. Да, она не была красавицей. Но ее маленькие босые ножки, мелькавшие из-под голубого платья, так восхитительно мягко танцевали по пушистым шкурам, точно обнимая их! Она отчаянно балансировала, изгибая стан, стараясь не расплескать ни капли влаги из неудобного таза на подол, и раз даже замерла, едва шагнув. Узкие сильные кисти напряглись, удерживая неудобную ношу в равновесии. Она сделала два последних шага и присела рядом с ниэдэри, опустив наконец злосчастный таз. Светлые волосы скользнули по спине, одна прядь даже окунулась в воду, и девушка небрежно откинула ее снова за спину, даже не потрудившись вытереть. Капли упали Леки на лицо. Оказалось, это просто влага, чистая теплая вода. Такая же чистая и прозрачная, как и она сама. Легкая, как дуновенье ветра, мягкая, как мех голубого атая. Не похожая ни на что, как мечты Леки.
      А между тем девушка и не думала уходить. Оба они, и ниэдэри, и незнакомка, склонились над бывшим королевским лекарем. Аккуратно, переговариваясь на непонятном языке, сняли с него повязку с розоватыми пятнами. Долгонько же они возились! Что-то накладывали поверх раны, затем снимали, потом снова накладывали. Потом Лисс, застыв, водил руками поверх тела раненого, что-то шептал. И вновь то же самое, все сначала. Непослушные глаза Леки все время убегали туда, где ниэдэри и девушка возились со старым лекарем. Первый раз Леки пожалел, Что не так уж серьезно ранен. Даже и не рана, а так, ерунда, плоды его глупой выходки. И она тоже наверняка об этом знает. Он чувствовал, как скулы его снова начинают гореть. Неужто проклятая краска их опять заливать начала? А что, если она сейчас посмотрит и все поймет?
      Но ей было совсем не до него. Когда они наконец закончили, то посмотрели друг на друга, и Лисс кивнул девушке. Все сделано. Они собрали свои вещи. Девушка все же окинула взглядом комнатку, приветливо кивнула Леки, увидав, что он не спит, смотрит на нее. Кивнула, точно знакомому… Никакого смущенья, никакого кокетства, никакого интереса. Добрая, славная улыбка, и только. И вышла точно так же, как и вошла.
      – Ну что, Нок, – услышал Леки голос Лисса, – потерпишь? Сейчас Има принесет мой состав, ты выпьешь, и скоро все пройдет…
      – Сам знаю, – простонал сквозь зубы в ответ Нок Барайм, – утешитель… Да знаю я!
      Ниэдэри позволил себе хмыкнуть. Глянул на Леки, вышел. А вот девушка вернулась почти тотчас с широкой красивой чашей тонкой работы. Королевский лекарь отпил немного из нее, и все это время, пока он пил, незнакомка стояла на коленях рядом с ним. Провела бережно ладонью по волосам, откинула пряди, прилипшие ко лбу во время смены повязки. Поцеловала в лоб и легко поднялась на ноги, одним движением. А Леки все глаз от нее не мог оторвать. Она снова заметила его взгляд, улыбнулась в ответ так же, как и раньше: приветливо и не более.
      Какова же была его радость, когда она вернулась через некоторое время с другой чашей, побольше. И подошла уже не к старику, который, конечно же, еще не оправился от лечения Лисса, а к Леки.
      – Итэрэи! – сказала она, замерев рядом с его постелью.
      Леки не знал, что должен ответить на это.
      – Привет тебе! – сказал он на всякий случай. – Я – Леки.
      Она качнула головой, видно, принимая его приветствие. Опустилась рядом с ним на колени, осторожно поддерживая чашу тонкими чуткими пальцами почти под самое дно.
      – А я – Има, – сказала она, и в ее мягком голосе он уловил ту же летящую плавность, что и в ее движениях, – а это – бульон. Он чудесно укрепит твои силы. Я сама его готовила, – и поднесла чашу к его лицу. – У Лисса свои секреты, а у меня – свои.
      Надо ли говорить, что Леки не только выпил все до капли, но и всячески выказал свое восхищение, путаясь в словах от неловкости. Ему хотелось сказать что-нибудь очень приятное и значительное ей, тем более что бульон и в самом деле оказался весьма необычен. Душистый и пряный, он и освежал, и сил добавлял. Сытность отвару придавали какие-то грибы, это Леки сразу угадал, но какие – понять не мог. Все это было так непривычно на его неизбалованный вкус, что найти подходящих слов, чтобы высказать благодарность, он не смог, потому-то и путался, подбирая приличные случаю выраженья на ходу. «Эх, село!» – корил он себя, что позабыл почти все словечки и выраженья тэба Тандоорта. Вот бы сейчас пригодились! Она слушала с улыбкой, не пытаясь прервать поток его сбивчивых излияний, но Леки за ее вежливостью чудилась отрешенность, и это сбивало его еще больше. Не хотелось, чтобы девушка ушла так быстро, но слова закончились, и она снова исчезла, плотно прикрыв за собой маленькую дверь. Леки вздохнул.
      – Ты хотел, чтобы Има осталась? – спросил Нок Барайм добродушно.
      «Ну вот, пришел уже в себя», – досадливо подумал Леки.
      – А что, – сказал он небрежно, – ведь скучно же так вот лежать, без дела. Хоть немножко поболтали бы.
      – Так попросил бы ее, – все так же добродушно заметил королевский лекарь, не заметив его недовольства.
      – Попросил? Так вот просто? – промямлил Леки. Такое ему даже в голову не пришло.
      – А как же? – удивился сосед. – Если желанья нет – она просто откажет, да и пойдет по своим делам. Но ведь твое исцеление сейчас в руках Лисса и в ее ручках тоже. Как же она откажет?
      – Неловко как-то, – снова пробормотал Леки.
      – Сколько имею дело с людьми, – вздохнул лекарь, – столько они меня и удивляют. Что здесь неловкого? Если дела у нее срочные, то она так и скажет, а если время есть, то почему же его тебе не подарить? Ты же на ее попечении. Глядишь – скорее встанешь. Разговор ведь тоже – часть мастерства ниэдэри. Или ты не заметил?
      Леки вспомнились слова Дэйи. Как он тогда говорил?.. «Ненавижу привычку людей выпытывать так… обиняками…» И еще вспомнил: «Если хочешь узнать что-нибудь, то спрашивай прямо». Так он, кажется, говорил. Видно, не один он такой среди ниори.
      – А она кто? – спросил Леки. – Помощница Лисса?
      – Има – моя дочь, – с гордостью сказал Нок Барайм.
      «Вот так спросил прямо…» – У Леки аж все похолодело внутри.
      – Она тоже ниэдэри, – продолжал королевский лекарь, как будто Леки не сказал ничего особенного. – А здесь очутилась случайно, когда Т инхэ Дэйи привез нас сюда. Но ей полезно поучиться у Лисса. У меня многому не научишься. – Он вздохнул.
      – Ниэдэри – это вроде лекаря? – снова отважился спросить Леки, видя, что Барайм не сердится на него.
      Нет, принялся пространно разъяснять королевский лекарь. Он оказался необыкновенно словоохотливым, даже слишком. Ниэдэри – это куда лучше лекаря. Здешним лекарям даже во сне не снились те вещи, что умеют ниэдэри. Его отец тоже был ниэдэри. Такая способность часто передается детям. Целительский дар с помощью сил сэниэкийи. Он хотел уже пуститься в еще более пространное объяснение, что же это такое, но Леки не очень-то вежливо перебил его. Он уже знает, что это за силы, Дэйи рассказывал. Старику не оставалось ничего, как вернуться к началу рассказа.
      Так вот, у отца его был дар целительства, но умер он рано. Непонятная болезнь свалила его, и ничего не помогло. Так бывает иногда с ниэдэри, уж слишком много они на себя берут… чужого. Тут Леки вспомнил свою мать.
      – Моя мать тоже целительницей была. Наверное, ниэдэри, многое она могла. От странной хвори умерла, от которой исцеления не было, – задумчиво сказал Леки. – А я уж думал, что это она из-за отца моего в могилу сошла… Зря, видать, его обидел.
      – Может, зря, – согласился вроде старик, – а может, и не зря. Как теперь знать?
      Леки подобрался весь, но, против своего обыкновения, лекарь не стал эту мысль развивать. Продолжил свою историю. Нока отец с детства начал учить. Многое из того, что королевский лекарь знает, он еще тогда от отца получил. Почти всю жизнь этим и пользовался. Вообще-то следовало ему в Идэлиниори отправиться для того, чтобы овладеть настоящим искусством ниэдэри, но мать Нока воспротивилась. Лекарь из него и так чудесный будет, еще тогда понятно стало, а чтобы он истаял до срока, как отец, не было ее согласия. Он тогда и не противился особенно. Только потом понял, что потерял, да уж поздно было. Зато остался в Эгросе, с матерью и сестрами. Бывал, конечно, и на родине, подучивался немного то у одного, то у другого мастера-ниэдэри. Взял то, что мог. Жену привез оттуда. А остаться там никогда ему не хотелось, родился и вырос в Королевской провинции, в окрестностях Эгроса. Привык тут. Со временем в сам Эгрос перебрался, молва о его искусности до Королевского двора докатилась. Вскоре пригласили к Королю, потом и вовсе Королевским придворным лекарем стал. А последний Король все чаще и чаще хворал, так что должность Барайма со временем сделалась очень важной. Старый Король любил иногда и просто словом перемолвиться со своим лекарем, для того и приглашал. Незлой был человек, да и неглупый к тому же. Вот только смерть наследника его подкосила и вся эта история с колдуном слишком подозрительным сделала. Сын все-таки. Единственный, любимый. Вот и начал он угасать: и тело, и ум еще раньше. Поэтому некоторые люди в большую силу вошли.
      Нок помолчал немного, переживая, наверное, свое паденье. Он опять уклонился от ответа на вопросы Леки, но тот больше не перебивал. Вся эта история невольно заинтересовала его, но особенно он насторожился, когда услыхал слово «колдун». Почему? Он и сам не мог понять. И что это за «история с колдуном»? Надо будет старика осторожно расспросить. Но так, вроде к слову.
      Двое его детей унаследовали дар ниэдэри, продолжал Барайм. Его первенец Анк Барайм уже давно покинул отца. Нок отослал его в Идэлиниори, несмотря на протесты матери, чтобы в будущем Анк не мог его упрекнуть. Они мало виделись, почти все время, все детство, всю свою юность, сын провел в Идэлиниори. Потом поселился в соседнем Игалоре. Кромай ему ничуть не дорог, он никогда не любил его. Всем сердцем, точно цепями, он привязан к Идэлиниори. Но уехал в Игалор. Как и его отец в Эгросе, там он пользует владетельного Князя и его придворных, он уже в летах, и у него свои дети. Порой приходят весточки, но виделись они с тех пор всего лишь несколько раз. А вот его сестра Анк ина часто навещает брата, подолгу гостит. И сейчас она там. Поэтому ей повезло больше всех. На время Анк укроет ее. В Игалоре кромайским солдатам ее не достать.
      Има – младшая дочь. Ее настоящее имя Инимин, как и у матери Нока, но для людского уха оно слишком непривычно, потому с самого детства она привыкла к короткому «Има». Она родилась очень поздно, когда Нок уже и не чаял иметь ребенка. И унаследовала его дар, как и старший сын. И Нок Упрямо отослал ее в Идэлиниори, чтобы в будущем она, как и Анк, не могла упрекнуть его. Но он очень долго медлил, и Эгрос остался в ее памяти, как самое лучшее место в мире, там, где ее дом, родители, где ее всегда ждут. Она не выдерживала долго в Идэлиниори, часто приезжала, потом уезжала снова. Со временем уютный мир, как она представляла себе Королевскую столицу, развеялся, как дым, – она выросла. Она приезжала ненадолго и уже скоро начинала тосковать по зеленым холмам и лесам Идэлиниори, по мастерам. Отбывала туда и скоро вспоминала о доме. Она разрывается надвое до сих пор, хотя обучение ее давно закончено и год назад она вернулась обратно к родителям. Но она снова тоскует, хоть прямо и не говорит. Ниэдэри должны исцелять, а не углублять страдания. Она жалеет старика-отца и мать тоже.
      Он спохватился. Как же это он забыл? Что такое ниэдэри? Лекарь, что может срастить сломанные кости всего за пять-шесть дней, видел ли Леки такого когда-нибудь? Леки отрицательно помычал. Так вот, это ниэдэри. Он привлекает для исцеления малые стихии, что подвластны ему. И они проделывают работу в теле гораздо быстрее, чем что бы то ни было. Ниэдэри может спасти умирающего, вся кровь которого отравлена тяжелыми ядами или болезнью. Он может поставить на ноги обездвиженного. Не любого, конечно. Но много ли видел Леки немощных, вставших на ноги после забот обычных лекарей? Ниэдэри может вернуть красоту женщине, лицо которой обезображено тяжелой болезнью.
      – Колдовство прямо! – Леки восхитился.
      Ему и в голову не пришло не поверить старику. Зачем тому врать?
      – Нет, ниэдэри – не маги, – произнес строго Барайм. – Магам – свое, а ниэдэри – свое. Они лишь помогают, но ничего не меняют. Они – проводники сил сэниэкийи, и не более. Маги тратят свои силы, чтобы изменить то, что есть. Рискованное дело. Они способны на многое, но порой ниэдэри могут значительно больше. Есть предел и силам магов.
      – А они и в самом деле есть? – Сердце Леки затрепетало.
      – Кто? – не понял лекарь.
      – Маги, – осторожно произнес Леки, стараясь не спугнуть его, уж очень немногословным он становится, когда идет речь о самом интересном заходит.
      – Конечно! – До Леки донеслось его недоумение, словно это был самый глупый вопрос, который доводилось слышать в жизни. – Только их очень мало осталось. И силы их далеко не те, что раньше. Разве Иллири Дэйи не рассказывал тебе о судьбе Дэленийи?
      – Рассказывал, – поспешил подтвердить Леки, – но он ничего не сказал про то, есть ли они теперь. Маги, я хотел сказать.
      – Еще как есть! – сказал Нок Барайм с горечью, и Леки благоразумно больше не стал тревожить его.
      До самого вечера он скучал, но когда свет, струящийся из окна, сменился легкими сумерками, к ним в комнатку повалили посетители. Всех их Нок Барайм представлял Леки с непонятной церемонностью. Свою жену, имя которой выскочило у Леки из головы, двух сестер с простыми кромайскими именами, которые тоже не запомнились, сына своей сестры Тр иго, бледного спокойного юношу не старше Леки с такими же, как у Имы, золотистыми волосами. Он единственный окинул Леки внимательным взглядом, от которого стало не по себе. Словно внутрь заглянул. Потом кивнул приветливо, как Има. С участием – и в то же время… отстраненно вроде. Женщинам же, казалось, не было до Леки никакого дела. Кроме Имы.
      Она пришла позже всех, когда за окном стояла уже кромешная темень, принесла маленькие светильнички-половинки, озарявшие комнатку спокойным желтоватым светом, еще какие-то снадобья. Напоила отца, потом Леки. Она мягко двигалась по комнате, а расплывчатые тени в слабом свете светильничков порхали за ней по стенам и кровле, складываясь в необычные фигуры. Казалось, они с ней в сговоре, вытанцовывают какой-то танец. То она руку приподнимет без особой надобности, то голову резко повернет, то переступит и снова обратно. Как будто под музыку движется, одной ей слышную. И еще теням. Движенья света и теней завораживали, даже убаюкивали. Словно колыбельная.
      «Сейчас снова уйдет… – с грустью подумал Леки. – И лежи тут, выслушивай откровенья старого лекаря».
      – Тебе ничего не нужно? – вдруг спросила она. – Если будет что-то нужно, позови меня. Я буду недалеко. – Она улыбнулась. – Помнишь, как меня зовут?
      Он кивнул. Она уже повернулась, чтобы уйти.
      – Има… – отважился он, от глупого, непонятного волнения голос слегка охрип. – Не уходи так быстро, посиди немного… если можешь.
      Она даже не удивилась. Вернулась. Села. Сложила руки на коленях. Все молча. От нее пахло молодыми лесными травами, что в эти весенние дни наконец буйно пошли в рост под лучами солнца. Будто она все время проводит в лесу, а не возле раненых и больных.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34