Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Алхимия любви

ModernLib.Net / Минков Святослав / Алхимия любви - Чтение (стр. 1)
Автор: Минков Святослав
Жанр:

 

 


Минков Святослав
Алхимия любви

      СВЕТОСЛАВ МИНКОВ
      АЛХИМИЯ ЛЮБВИ
      Перевод С. КОЛЯДЖИНА
      Для меня, понимаете, до сих пор еще неясно, почему мир устроен так, что хвост поросенка, например, задран кверху и завит колечком, в то время как хвост лисицы свободно опущен книзу и даже волочится по земле. Мне точно так же непонятно, почему зубы у негров белые, как у нас, а кожа черная, как деготь. Наконец, мне непонятно также, почему люди, объясняющиеся друг другу в любви и бывающие, так сказать, совсем эфирными в своих чувствах, впадают обыкновенно в такое невменяемое состояние души, что решают пожениться и превратиться, с позволения сказать, в обывателей.
      - Эй, приятель, а ну-ка, закрой рот! Это дело не такое простое, как ты думаешь!
      Знаю, братцы, очень хорошо мне известно, что есть вещи неизбежные, читывал я кое-что и годы кряду ломал себе голову над вопросом о семейном счастье, однако все равно для меня остается необъяснимым, как это человек, вчера носивший букеты роз своей возлюбленной и коленопреклоненно декламировавший ей разные там утонченнейшие поэмы о луне, вдруг начинает носить ей шпинат или нанизанные на указательный палец пучки салата, бросает заштопать пропахшие потом носки и даже ругает ее за сломанную примусную иголку.
      - Ну, тут уж вы переходите всякие границы приличия! К чему такая грубость изобразительных средств?
      Почему, братцы, почему же вы возмущаетесь откровенностью автора, а не возмущаетесь шпинатом, дурно пахнущими носками, и примусом? Или, может быть, скажете; такие слова в литературе недопустимы. Прошу вас, погодите, разберемся. Что же, по-вашему, литература - это нечто жемчужное, нечто вроде слоеного пирога или пирожного? Съешь, значит, кусок, станет тебе приторно сладко, потом выпьешь чашку воды и заснешь так, что ли? Верно, есть и такая литература, но она для особого рода любителей. Вы, живые, любознательные люди, сплетничающие и интриганствующие на каждом шагу и скрыто говорящие всевозможные мерзости, продавайте другим эту свою парадную эстетику, а сейчас помолчите и послушайте. Житейские вопросы необходимо рассматривать немного по-медицински, то есть без стыда и стеснения. Незачем нам лгать и играть в бирюльки с благоприличием.
      Итак, было когда-то время...
      Нет, так начинают сказки. Скажем просто и прямо.
      Сначала все идет как по маслу. Теб& кажется, что и загробной жизни не хватит, чтоб объясниться в любви той, которую любишь и которую видишь во сне днем с открытыми глазами. Вы шушукаетесь, понимаете ли, с дорогой половиной в нежнейших излияниях, профильтрованных сквозь тройное шелковое сито, смотрите с какимто божественным умилением и чувствуете, что не можете прожить ни одного мгновения друг без друга. Вы во всем согласны, всем довольны. Между вами нет никаких разногласий, и в характерах ваших вы не замечаете каких бы то ни было различий. Взглянув на вас, человеку хочется прыгать от восторга. Вы радуетесь, как только что вылупившиеся цыплята. Ведь и вы такие же чистенькие, пушистенькие, нежненькие - другая такая парочка вряд ли сыщется на свете. "Эх, черт его возьми, - рассуждает посторонний наблюдатель, славная вещь, говорят, эта самая любовь!"
      - На Нептуне живут люди! - назидательно говорит один из парочки.
      - Живут, конечно! - тут же соглашается другой.
      Или:
      - Я не люблю вареных яиц!
      - И я тоже!
      Или:
      - На левой ноге у меня вскочила мозоль!
      - И у меня тоже!
      И в зеркальной воде этого нерушимого согласия цветет и улыбается белая лилия возвышенных чувств. Размахивая руками, вы клянетесь друг другу в вечной любви, сравниваете глаза свои с васильками, фиалками, с кусочком лазурного неба, повергаете взаимно к ногам своим миры и планетные системы, строите воздушные замки, ругаете мещанство и делаете вид, что не замечаете уличных собак, поднимающих лапу у заборов домов и у столбов электропередачи, - вообще отрешаетесь от так называемой пошлой действительности и с гордой самоуверенностью поэтизируете все. А не покончить ли вам с жизнью? Вот вы уже перешагиваете порог смерти и там сразу попадаете в свою стихию. С трогательной серьезностью, вызывающей у вас плаксивую жалость к своей собственной погибающей личности, вы заявляете, что броситесь под трамвай или повеситесь, что отравитесь цианистым калием или застрелитесь, что заболеете и умрете от чумы, тифа, дифтерии, от перитонита - только для того, чтобы испугать другого и узнать хотя бы приблизительно, как бы он встретил ваше исчезновение с белого света. И когда другой отвечает, всхлипывая, что не переживет вашей смерти и что сам покончит с собой как-нибудь ударом ножниц в сердце, вы успокаиваетесь, самодовольно улыбаетесь и решаете отложить на неопределенное время свою прогулку на погребальных дрогах. Именно тогдато вы снова возвращаетсь в жизнь и отправляетесь вместе с вашим верным спутником в какую-нибудь маленькую молочную покушать простокваши или же входите в какой-нибудь пустой ресторан, где единственный офи, ниант встречает вас как фокусник с распахнутой салфеткой. Так незаметно проходит время, потом вы часами провожаете друг друга по улицам и, прощаясь, долго держите руку в руке, уверяя с полными счастья глазами, что не сможете дождаться бесконечно далекого часа завтрашней встречи.
      Так как отношения между двумя влюбленными становятся день ото дня все более интимными, поэтому мы в дальнейшем, для большего удобства, будем говорить уже в третьем лице. Таким образом, и волки будут сыты и овцы целы, потому что автор будет заниматься с совершенно неизвестными людьми, и читатель не будет чувствовать себя неудобно в положении героя, как это было до сих пор.
      В таком случае нам необходимо найти имена для наших будущих персонажей, чтобы быть свободными от всякой предполагаемой ответственности.
      "Согласно старой сентиментальной традиции, влюбленные смертельно ненавидят свои настоящие имена, считая их крайне варварскими и неблагозвучными. Они предпочитают нежные уменьшительные обращения вроде "цыпленочек", "голубчик", "жабеночек", "мышоночек" и тому подобные зоологические эпитеты. Однако чаще всего, конечно, один из двух называется Беба, а другой Буби. Эти два имени, словно включая в себя двусложную нежность, стали общеупотребительными и неизбежными для всякой влюбленной парочки, несмотря на то, что имя Буби, простите за выражение, звучит немножко по-собачьи я невольно напоминает дрессированных комнатных фокстерьеров с кожаным ошейником на шее. Впрочем, мы далеки от мысли о переустройстве мира и от того, чтобы совать нос в частную жизнь людей, и поэтому пойдем по общему течению и в дальнейшем будем называть наших героев Беба и Буби.
      Итак, со второго своего крещения Беба и Буби входят во все более интимные отношения, начинают чувствовать влечение к реальности и совершенно незаметно приобщать свои души к касторовому маслу будней. Так как вышесказанные слова могут невольно и с полным основанием быть истолкованы двусмысленно и вызвать у читателя не совсем скромное подозрение, мы тут же поднимаем успокоительный девиз английского ордена Подвязки: "Honni soit qui mal у pense!" - то есть: "Позор тому, кто дурно об этом думает!"
      Да, в интимности двух наших героев нет ничего неморального и предосудительного, нет ничего такого, что могло бы вызвать краску на лице стопроцентного девственника. Просто-напросто романтическая сердечная близость Беби и Буби начинает выражаться постепенно во взаимной непрестанной заботе о здоровье друг друга, широта чувств сменяется тревожным эгоизмом о физическом их бессмертии, и так наступает вторая фаза в любви нашей парочки, когда таблетка аспирина становится ключом счастья. Беба трепещет, как истинная сестра милосердия, над своим любимьПл, почти насильно посылает к зубному врачу, заставляет нюхать ментол, смазывать экзему какой-то желтой мазью, превращающей его лицо в безнадежную рекламу медицинского бессилия, наконец хватает его за руку и как ребенка водит из магазина в магазин, чтобы подобрать ему калоши, рискуя, что ее могут увидеть знакомые и сообщить об этом ее домашним. Буби со своей стороны сердится на Бебу, что она не одевается потеплее, покупает ей анисовые конфеты от кашля, заходит с ней в первую попавшуюся аптеку и обращается к аптекарю: "Простите, не можете ли вы смазать барышне палец немножко йодом?" - одним словом, кажется, что из этого человека выйдет не один, а по крайней мере полтора супруга.
      Однако войдемте в третью фазу отношений между двумя влюбленными и посмотрим, что произошло в дальнейшем.
      Если мы представим время как некую длинную сосиску, а часы как ненасытного обжору, который непрестанно откусывает от этой сосиски, то тогда легко можем сказать, что, когда часы достигнут середины сосиски, между Бебой и Буби возникнут первые серьезные недоразумения. Обыкновенно разногласия начинаются с того, что родители Бебы каким-то загадочным образом узнают о ее связи с Буби и решают сделать все возможное, чтобы ^ разлучить их друг с другом. В большинстве случаев, ко- " нечно, эта строгость родителей является только позой, ко- | торой они хотят подчеркнуть незыблемую пуританскую . мораль старшего поколения. Но все равно, так или иначе, важно то, что родные Бебы вносят смуту в души наших героев и посыпают перцем сливки их уже созревшей любви.
      Однако будем немного живописнее. В один из дней Беба приходит к Буби с покрасневшими глазами и опухшими веками и, всхлипывая, сообщает ему, что отец ее знает обо всем, что он поклялся запереть ее на замок, если она будет продолжать опаздывать по вечерам и лгать ему, что ходила в кино с Анчей, что он, полковник запаса, награжденный двумя орденами за храбрость, хотел бы лично встретиться с Буби и предупредить его, чтобы тот не приставал больше к его дочери, не то в противном случае он застрелит его из парабеллума... Дальше Беба не может говорить, так как волнение душит ее, из глаз начинают капать крупные слезы.
      Буби стоит как пораженный громом и долго не может прийти в себя. Где-то вдали видится ему храбрый полковник запаса с нацеленным на него пистолетом, и это страшное видение леденит ему кровь. Но мало-помалу он приходит в себя и засыпает свою возлюбленную кучей вопросов.
      Откуда узнал ее отец обо всех этих вещах? Почему он вмешивается не в свое дело и препятствует счастью своей дочери? И, наконец, что же дочь его воды в рот набрала - не могла сказать ему, что человек, которого она любит, не какой-нибудь неуч и шалопай, а главный писарь в министерстве финансов и дойдет до бухгалтера, а возможно, даже до старшего бухгалтера, если министерство не уйдет в отставку?
      - Странный ты человек, право! - хнычет Беба и с невыразимой грустью глядит на жестоко оскорбленного Буби. - Неужели ты думаешь, что я молчала и не сказала ему всего этого?
      - Ну, и что же он ответил?
      - Ничего. Даже и слушать меня не пожелал. Сказал мне, что такая любовь, как наша, это только пустая трата времени. Он нашел было какого-то адвоката, за которого хотел выдать меня замуж.
      - А ты, конечно, только этого и ждешь! Расстаться со мной и - раз! - прильнуть к адвокату!
      - Если ты не можешь придумать ничего поумнее, то, прошу тебя, не расстраивай меня еще больше! Ты знаешь, что я люблю только тебя и что только за тебя выйду замуж!
      Воодушевленный этим вынужденным признанием, Буби вспыхивает в какой-то неукротимой экзальтации решительности и жажды мщения одновременно.
      - Эй, сударь! - кричит он по адресу невидимого полковника. - Идите-ка с тремя парабеллумами, если хотите, я и глазом не моргну! Я убью тебя с презрением, варвар из варваров! За адвоката метишь выдать свою дочь, а?
      Беба дрожит от испуга и пытается успокоить внезапно взбесившегося честолюбца.
      - Не беспокойся, Бубрчка! - шепчет она. - Все устроится. Отец мой не такой уж плохой человек, как ты думаешь. Согласись, наконец, что у него есть основания сомневаться в твоих добрых намерениях, поскольку ты до сих пор не явился к нему и не попросил моей руки.
      - А-а, так вот в чем дело? - взвизгивает, как ужаленный, Буби и отскакивает назад. - Скройся с глаз моих, несчастная! Значит, и ты думаешь так же, как и он? Ты, которая клялась мне, что любишь чисто и бескорыстно и что пойдешь хоть на край света за мной, ты так же осмеливаешься сейчас бросать мне намек о женитьбе, как какая-нибудь простая прачка? Не хочу тебя больше видеть! Иди к своему отцу! Ступай к своему адвокату!
      Но тут и Беба вдруг закусывает удила, уязвленная в своей женской гордости и самолюбии, и отвечает с жестоко изобличающей логикой:
      - Хорошо, я не желаю тебе навязываться! Только сейчас мне стало ясно, что и ты был таким же, как и все остальные мужчины. Ты, значит, хотел проводить время со мной и в конце концов выбросить меня, как ненужную ветошь! Так поступают только подлецы! Боже, боже мой, как я долго ошибалась!
      - Нет, я никогда не был подлецом! - оправдывается Буби. Я тебя любил, люблю и сейчас и не раз уже говорил, что женюсь на тебе. Но так вульгарно говорить о нашей женитьбе для меня невыносимо. Предоставь всему идти своим чередом, естественно, без всякого насилия, не создавая впечатления, что единственная твоя цель - выйти замуж.
      - Но, боже мой, - возмущается Беба, - что вульгарного в том, что ты создаешь свою семью, узакониваешь свою связь с любимым человеком, что заботишься о нем с утра до вечера, готовишь ему покушать, провожаешь его на работу, прогоняешь с его лица мух, когда он спит? Неужели же нам всю жизнь скитаться вот так по улицам и скрываться от людей, как преступникам?
      Опять растроганный и плененный этой редкостной самоотверженностью своей будущей супруги, мечтающей о добровольном рабстве смиренной весталки у домашнего очага, Буби корит себя за нечистые свои подозрения, и опять все представляется ему в розовом свете.
      Он объясняет своей возлюбленной, что ему самому уже давно надоело скитаться вот так, отверженным, по улицам, что он также хочет, наконец, приходить с ней к себе домой, пусть это будет хотя бы одна комнатка, и, усевшись вдвоем, рядышком друг с другом, пить чай, потом она будет вязать, скажем, кружева, а он будет читать ей какой-нибудь роман или играть на флейте.
      Очарованная Беба с упоением слушает сладостные планы укрощенного своей собственной фантазией Буби и не может нарадоваться неподдельной искренности, льющейся в его словах. В ее жаждущей спокойного существования душе прорастает тоненькая, зеленая, как петрушка, надежда, что скоро, и, возможно, даже очень скоро, она нарядится в белое подвенечное платье и будет принимать свадебные поздравления своих еще не вышедших замуж подруг.
      Однако, как ни прекрасно выглядит эта фальшивая рафаэлевская картина с бесчисленным сонмом ангелов над головами будущих супругов, с этого дня скандалы и недоразумения между нашими героями начинают учащаться с упорством чисто автоматическим. Беба сгорает от нетерпения как можно скорее осуществить час исторической встречи Буби с ее отцом, а Буби все откладывает, колеблется и мигает глазами, как ослепленный светом магния. Так двое влюбленных до предела напрягают свои нервы в безостановочной гонке вокруг ипподрома брачного счастья, теряют самообладание, посылают друг друга к черту и доходят чуть ли не до рукопашных схваток. Иногда они вдруг спохватываются в тревожном сознании, что уже что-то сломалось в их любви, и, в страхе навсегда потерять друг друга, внезапно разнеживаются, обнимаются и осыпают друг друга ласками, затем опять неожиданно впадают в сентиментальную неврастению и с еще большей яростью и ожесточением продолжают междоусобную брань. В конце концов, разумеется, Буби смиренно слагает оружие к ногам своего достойного противника и решает без дальнейших отлагательств явиться к человеку с парабеллумом и просить руки его дочери.
      Обычно это происходит в один из будничных дней недели, когда предупрежденный уже отец должен сыграть роль удивленного неожиданным посещением кандидата в зятья.
      До часа своего рокового визита Буби находится в особенно лихорадочном состоянии и в крайней рассеянности. Утром он отправляется в канцелярию, облаченный в черный пиджак и полосатые брюки, и так как лицо его немного печально, то сослуживцы его многозначительно переглядываются, и у них создается впечатление, что главный писарь собрался отправиться на чьи-то похороны. Не обменявшись ни с кем ни единым словом, Буби усаживается на свое место, бросает равнодушный взгляд на валяющиеся на столе бумаги, пристально всматривается в пузырек с клеем и надолго застывает в глубокой задумчивости. Расположенные около него пишущие машинки стучат, как пулеметы, и среди этого металлического шума подпрыгивающих клавишей, шипящих валиков и дребезжащих сигнальных звонков, среди этого безначального канцелярского хаоса, из которого рождаются записанные на бумаге великие мысли бессмертных бюрократов, человек чувствует нечто страшно ошеломляющее, как будто находится на расстоянии одного метра от шумящих вод Ниагарского водопада. Наконец, и сам Буби берет один из черновиков, разглядывает его, как египетский папирус, и пытается перепечатать на машинке, но клавиши путаются под его пальцами, и на белой бумаге нанизываются странные буквосочетания, не имеющие ничего общего с членораздельной человеческой речью. Поняв свою неспособность к работе в этот памятный день, главный писарь едва дотягивает до обеда, а затем просит отпустить его, хватает шляпу и со вздохом облегчения исчезает из канцелярии.
      Где проводит он свое послеобеденное время и что происходит с ним, по каким извилистым путям блуждают его мысли и в каких оранжереях расцветает его душа - об этом, наверное, могут сказать только ясновидцы. Во всяком случае, только под вечер, в точно условленный час, Буби, гладко выбритый, напудренный, нафиксатуаренный и надушенный, медленно поднимается по широкой каменной лестнице некоего высокого кооперативного дома, останавливается на площадке четвертого этажа и внимательно читает маленькие визитные карточки на дверях всех квартир. Когда глаза его замечают знакомое имя, он словно делает попытку проглотить какую-то рыбью кость, застрявшую у него в горле, прислушивается десятком пар ушей, вдруг выросших у него на носу, на подбородке, на плечах и на ногах, потом не очень уверенно протянутой рукой нажимает кнопку электрического звонка. Но электрический звонок знает свое дело. Он гремит изо всех сил к досаде таинственного господина, который едва прикоснулся к его кнопке. И почти одновременно где-то совсем близко слышится стук опрокинутого стула, затем торопливый шепот и бег в одних чулках. Пока Буби соображает, что произошло, чей-то глаз обстреливает его сквозь решетчатое окошко в двери, и вот уж сама дверь широко распахивается, и прыщеватая прислуга, принаряженная и раскрашенная, встает перед ним с глуповатой праздничной улыбкой на лице.
      - Скажите, пожалуйста, здесь живет господин Потайников? загробным голосом спрашивает Буби, и сердце его становится маленьким, как гороховое зернышко.
      - Здесь, здесь, пожалуйста, заходите! - живо отвечает прислуга, как видно, угадавшая интимные намерения незнакомого гостя.
      Буби переступает через порог и исчезает в тесном полутемном коридорчике, где его охватывает кислый запах квашеной капусты, но работница проворно открывает вторую дверь, и запах кислой капусты исчезает. Теперь гость вешает свою шляпу на вешалку с зеркалом, в которое он тайком взглядывает, и входит в квадратную гостиную с зелеными стенами, тяжелым буфетом, круглым столом и несколькими пружинными мягкими креслами, покрытыми столь бесцеремонно белыми чехлами, что они кажутся в ночных рубашках.
      - Садитесь! Подождите немножко! Он сейчас придет! - поясняет любезная прислуга и скрывается с быстротой и ловкостью ласки.
      Мы могли бы много чего порассказать о душевном состоянии нашего бедного героя, который сидит как ошпаренный в кресле, мы могли бы даже поэму написать о человеческом сердце, трепещущем перед великой неизвестностью, в чьей пустоте, как в бездонном колодце, исчезает каждый кандидат в мужья. Но лучше будет не распространяться долго, а ограничиться замечанием, что Буби лишился ума и речи в четырех зеленых стенах все-таки приветливой гостиной. Будто сам дьявол выжал, как лимон, мозг главного писаря и выцедил из него все мысли, все заранее выученные изречения и трогательные доводы к предстоящему словесному поединку между рыцарем прекрасной девушки и ее отцом. В голове смущенного гостя мелькают лишь отдельные слова - одно из начала, другое из конца блестящей речи, которая должна была поколебать и убедить самого отчаянного пессимиста своей бодрой и светлой философией жизни. Однако, вместо того чтобы разбудить глубоко заснувшую память и припомнить хотя бы что-нибудь из того, что он хотел сказать, Буби все больше рассеивался, оглядывался с испуганным любопытством вокруг и вдруг начинал думать о Бебе.
      Господи боже мой, как будто она и не живет в этом доме! А вот ее полураскрытая кожаная сумочка лежит на буфете, и из нее высовывается тонкое мелкое кружево платочка. Где же она скрывается, спрятавшись за какой-нибудь из этих стен? Может быть, трепещет от скверных предчувствий, может быть, плачет, а может быть, стоит на коленях перед своим жестокосердным отцом и умоляет не быть таким жестоким к человеку, которого она любит и будет любить до последнего часа своей жизни!..
      Неожиданный резкий и сыпучий кашель обрывает сумбурные размышления нашего героя и заставляет его повернуть голову в сторону.
      В глубине гостиной, словно выскочив из-под самого пола, стоит тщедушный человечек с поседевшими волосами, с подстриженными усиками, с большими оттопыренными ушами и с длинной тонкой шеей. Одет этот человечек прилично, и, мы бы сказали, даже очень прилично, только белый отложной крахмальный воротничок немного широковат для его шеи и зеленый галстук смешно перекошен на одну сторону, из чего можно заключить, что новый наш знакомый относится с похвальной для его возраста небрежностью к некоторым деталям своего туалета.
      При появлении этой загадочной человеческой фигурки Буби поднимается с кресла со смешанным чувством удивления, сострадания и быстрого успокоения.
      Человечек наполеоновскими шажками подходит к нему и, стараясь придать строгое выражение своему добродушному лицу, важно протягивает руку гостю и представляется, отчетливо произнося свое имя:
      - Потайников!
      Буби смело берет его руку, пристукивает каблуками и с улыбкой отвечает:
      - Омайников!
      После этого они усаживаются друг против друга за круглым столом и некоторое время молчат; хозяин дома извлекает из жилетного кармана какой-то блестящий ключик и начинает размеренно постукивать им по столу, а Буби посматривает на него и думает про себя: "Так это, стало быть, и есть отец Бебы! Но он вовсе не выглядит таким страшным. На него только подуть, он и свалится".
      - Ваше имя мне известно, - начинает, наконец, хозяин, пряча ключик в карман жилетки, и кроткими серыми глазами испытующе посматривает на главного писаря.
      Но удивительная вещь! Буби уже не боится. Радость жизни опять возвращается к нему и со стихийной силой заливает все его существо. "Рассказывай себе сколько влезет, дружище; рассуждает про себя кандидат в зятья, - я тебе произнесу сейчас такую речь, что ты запомнишь меня на всю жизнь!"
      И действительно, необъяснимо, по какой причине, в голове гостя мгновенно воскресает со всеми яркими подробностями все пестрое великолепие слов, которое еще так недавно было погребено в его памяти. С удивительным и захватывающим красноречием Буби раскрывает перед изумленным хозяином цель своего посещения, украшая свою речь мудрыми афоризмами о женщине и жене, о любви и браке, и обнаруживает то наивность, то хитрость, он то кипит, то остывает, как ему взбредет на ум. И вместо того чтобы остановиться и умолкнуть наконец, он все больше и больше увлекается, вдохновляемый смиренной и беспомощной фигуркой своего собеседника.
      Маленький человечек, скорее похожий на какого-нибудь продавца библий, чем на полковника запаса - да еще с двумя орденами за храбрость, - делает трагическую гримасу, словно собираясь чихнуть, опять достает из жилетки блестящий ключик, которым как будто отмыкает ларчик своих жемчужных мыслей, и говорит:
      - Я, господин Омайников, чрезвычайно рад видеть перед собой столь редкого идеалиста, как вы. Таких людей, как вы, ныне и со свечой среди белого дня не сыскать. Из ваших слов видно, что вы умный и серьезный юноша, но только этого одного, к сожалению, еще недостаточно. Как говорится, пусть не прямо сижу, да по правде сужу, - время, в которое мы живем, повернулось вниз головой, и человеку, можно сказать, трудно стало сводить концы с концами. Пока он холост, ему все нипочем, - всегда найдется кусок хлеба да лоскуток накрыться. Но семейный вопрос намного сложнее. Тут и то нужно и это необходимо: дом, семья - не шуточное дело. Сейчас вот вы решили жениться, но располагаете ли вы возможностью позаботиться о жене и обеспечить ее, детей, да и вообще в состоянии ли вы быть супругом в полном смысле слова?
      - Видите ли, какое дело, господин Потайников, - восторженно подскакивает Буби, - об этом не беспокойтесь! Несколько нескромно говорить о самом себе, но, поскольку вы этого хотите, я вам скажу, что я обдумал все и что ваша дочь будет жить со мной, как в истинном раю. Я не пью, и не курю, и в азартные игры не играю - из дому отправляюсь на работу, с работы ухожу домой, - и прямо до смерти жажду семейной жизни! Но лучше не мне вам рассказывать о таких вещах. Вы имеете случай познакомиться со мной поближе и узнать, что я за человек!
      Хозяин доверчиво смотрит на будущего зятя, облегченно вздыхает и продолжает свои расспросы с прежней серьезностью:
      - Вы, если не ошибаюсь, работаете в министерстве финансов, не правда ли?
      - Да, я там временно работаю главным писарем в ожидании повышения. Мой дядя - начальник отдела министерства, так вот через него я действую в отношении перехода на более ответственную работу. Мне твердо обещают место бухгалтера, жду только утверждения нового бюджета.
      - Хорошо, очень хорошо. Это неплохо, что вы работаете в министерстве финансов. Финансы - это душа государственного учреждения. И уголька вам выдадут на зиму, и доставку мармелада для вас, чиновников, организуют, и разные другие льготы вы можете иметь, а придет время - и пенсию? получите. Только смотрите в оба, чтобы службу не потерять, потому что вокруг царит страшный кризис... Кстати, немного ранее вы упомянули, что ваш дядя работает начальником отдела министерства. Не будете ли вы так любезны назвать его?
      - Топлийский! Власаки Топлийский!
      - Топлийский... Топлийский... Власаки Топлийский... Нет, не припомню его. Он, вероятно, муж вашей тети?
      - Да, отличный человек. Представьте себе, изучил самостоятельно четыре языка и постоянно читает иностранные книги. Интересуется преимущественно хозяйственными и финансовыми вопросами. Его статьи печатаются в итальянских журналах. Недавно спрашивали его адрес, чтобы внести его в один из международных справочников.
      - Браво! Вот это да! Такие люди, как ваш дядя, являются гордостью нашей страны!.. А родители-то у вас есть, живы ли они? Чем занимается ваш отец?
      - Да, живы. Отец мой был учителем. Сейчас он на пенсии.
      - Что он преподавал?
      - Географию.
      - Так, так, очень рад. Хорошими болгарами были прежние наши учителя. Не то что нынешние, все на коммунизм сбиваются... Вы единственный сын у родителей? Братья, сестры у вас есть?
      - Есть только одна старшая, замужняя сестра.
      - За кем она замужем?
      - За агрономом. И он также очень культурный человек. Очень часто разъезжает по провинции и читает лекции о сое.
      Повидимому, довольный объяснениями кандидата в зятья, полковник запаса, или, вернее сказать, запасной полковничек, откидывается на спинку кресла, уставляется взглядом куда-то в потолок и щекочет свое сознание приятной мыслью, что дочь его попадет в хорошую семью. Буби также сидит,' трепеща от счастья, что атакуемая им крепость скоро падет и окажется в его руках, и едва сдерживается, чтобы не вскочить и не расцеловать своего будущего тестя.
      Пока они сидят таким образом, уже связанные невидимыми нитями близкого родства, ручка противоположной двери шевелится, как живая, и невольно подсказывает: по ту сторону двери кто-то стоит и с затаенным дыханием следит за всем ходом развития рокового разговора между мужчинами в гостиной.
      Тогда хозяин нарушает молчание и произносит с подчеркнутой снисходительностью:
      - Так вот, что касается меня, если спросите, господин Омайников, то я не имею ничего против вашей женитьбы на моей дочери, но только не знаю, что скажет на это она. Вы говорили с нею по этому поводу?
      - О, это предоставьте нам! - с виноватой улыбкой отвечает Буби. - Мы давно любим друг друга.
      - Ну, если вы нравитесь друг другу и считаете, что можете жить совместно, то у меня нет никаких оснований вам препятствовать в этом. Вы молоды и многого достигнете на служебном поприще, но и Софьюшка умная, бережливая девушка, домовница, на пианино немного умеет играть, - одно время, когда она была в четвертом классе, брала уроки у одного профессора, который находил, что у нее большой музыкальный талант, но потом пошли войны, я ушел на фронт, профессор помер, одним словом, начались всевозможные трудности и помехи. Так вот, я хочу сказать, что она не из тех девушек, которые только и думают, что о пудре да румянах. Она серьезна, скромна - я хвалю ее вам не потому, что она моя дочь,, а просто потому, что люблю сказать правду. Верно, как любая молодая девушка, и она немного неопытна в домашних делах, но она подучится, пообвыкнет. Никто не родится на этот свет обученным.
      - Нет, я не дам ей ни к чему прикоснуться, возьму прислугу, кухарку...
      - О не-ет, вот тут-то я с вами не согласен! Если у вас есть лишний грош, то, вместо того чтобы швырять его на кухарку, лучше отложить лев-другой, а там, глядишь, и купите себе квартирку, потому что, понимаете, человек совсем по-иному чувствует себя под собственным кровом.
      - Но я уже записан на квартиру в одном жилищностроительном товариществе и до сих пор внес уже три тысячи восемьсот левов! - важно заявляет Буби, проникшись гордым сознанием благородного своего стремления к недвижимой собственности.
      - Неужели? Смотри ты, смотри ты, какой предусмотрительный и практичный юноша! Вы действительно заслуживаете больше, чем похвалы. Ну, а как скоро наступит ваша очередь на получение ссуды?

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4