Глава 1 В обнимку с одиночеством

Как удивительно и невероятно солнце, восходящее над горизонтом, начертанным прямой линией между миром небесным и земным. Спросите, что может быть невероятного в самом обыкновенном светиле, к которому привыкаешь из-за каждодневного лицезрения? Ответ очевиден – оно освещает своим теплом каждый уголок Индии, заглядывая лучиками во все закоулки, даже самые отдаленные, самые бедные. Солнце уравнивает всех – богатых и бедных, больных и здоровых, оно не делает различий между людьми, а потому подобно богу.

Сегодня Раджан Синдх, бодро шагая по раскаленной пыльной дороге к своей маленькой хижине, где его ждала жена Индира и маленькая дочурка Амита, молился солнцу, словно божеству. На самом деле Раджан верил в Кришну, Шиву, чтил всех индийских богов, но только солнце оставалось для него символом надежды и нового пути. Раджан был тружеником, работал честно, стремился добиться всего своими силами, однако сделать это сыну простого крестьянина было ох как нелегко. Казалось, он бьется головой о каменную стену, топчется на месте, но никуда не двигается. После смерти их с Индирой маленького сына, Раджан потерял себя. Потерял в выпивке, долгих загулах. Дошло до того, что он избил бедную Индиру до полусмерти. Неизвестно, какого масштаба разразилась бы трагедия, если бы не вмешались жители их деревни.

Во время очередного пьяного загула, когда туман алкоголя выветрил из головы Раджана все мысли до единой, его на обочине подобрали молодые парни и куда-то поволокли. Мужчину дотащили до центра деревни, где собралась большая толпа. Сначала Раджан не понял, когда в правый бок его что-то толкнуло, но потом толчки и удары посыпались со всех сторон, словно градины, мнущие посевы. Тогда невероятный град из тумаков и ударов мял бока Раджана, не способного толком защититься. А вокруг слышались голоса: «Так его!», «На женщину руку поднять – это последнее дело!», «Не зря бог тебя наказал!». Все эти слова сливались в сознании Раджана в гул, давивший своей массой на виски, затылок. Внезапно тело мужчины, изодранное и покалеченное, ощутило движение, его снова перемещали и отдавалось это движение каждым острым камушком, песчинкой. Потом Раджан почувствовал, что оторвался от земли – на миг ему показалось, будто он потерял сознание и парит в какой-то невесомости, а может быть, он совсем умер? Тогда бы боль прошла, а не усиливалась, как это было сейчас. «Наверное, это ад», – слабо пульсировала в голове мысль. Однако настоящий ад ждал впереди, когда его руки и ноги привязали к столбу, вбитому рядом наскоро молодыми парнями. Голоса теперь не разговаривали, они или охали или похихикивали, кто-то даже скрежетал зубами. Раджана оставили висеть на столбе под палящими солнечными лучами, проникавшими до сердцевины всего существа. Именно это солнце, висевшее над головой горе-пьяницы, выжгло из его души всякое желание даже взглядом прикасаться к рюмке фени, своему любимому напитку, который, кстати сказать, является истинно индийским и производится из орехов кешью или кокосов. Что ж, есть в жизни ценности более важные…

Когда день рассыпался в ладонях неба, будто лепестки лотоса опадали в воду, Раджан увидел, как к нему чуть прихрамывая, приближается его Индира. Она выглядела усталой, измученной, но глаза уже не выражали как раньше безоговорочную покорность судьбе. Теперь в них светилось нечто новое – сила, изливавшаяся влагой звезд после дождя к самым ногам Раджана. Женщина поднесла к губам мужа плошку с водой, и он пересохшими, потрескавшимися губами стал жадно впитывать в себя саму жизнь. Индира знала, что ничем не может помочь сейчас мужу, потому что деревня живет по своим законам. То, как поступили с ее мужем, здесь считается правильным, потому что если не пресекать пьянство и побои, то весь уклад деревни распадется. И ведь она вовсе не жаловалась подругам, старалась также работать. Да разве скроешь от людей, которые бок о бок живут с тобой рядом на протяжении многих лет, свои синяки на теле или занозы в душе? Конечно, нет, а потому теперь страдает ее Раджан, привязанный к столбу с позорной табличкой, гласящей, что он пьяница, который бьет жену. И пока не снимут эту табличку, пока не освободят руки от веревок, любой, кому не лень, будет плевать с презрением в сторону Раджана. Индира тихонько позвала:

– Раджан! Я хочу сказать тебе, что бог не отвернулся от нас, слышишь? – сложно было сказать, понимает ли мужчина слова, летевшие в темноту, но Индире хотелось говорить. – У нас снова будет ребенок, понимаешь? И на этот раз все будет хорошо, мы сможем все преодолеть… Потому что я с тобой и ты со мной, а с нами жизнь.

Раджан на минуту поднял голову, чтобы посмотреть на жену. Он смутно различал слова, но зато хорошо чувствовал дух, настроение, с которым они произносились. Он был слаб перед веревками, стягивавшими его затекшие конечности, но одновременно и силен намерением стать другим человеком. Таким, на которого больше никогда не повесят позорную табличку.

Раджан сдержал данное самому себе слово, и теперь, шагая под дыханием зноя, чувствуя загрубевшими ступнями пульсацию земли, он благодарил желто-белое солнце за то, что оно тогда палило его, сжигало кожу, забирало из тела остатки влаги и все же не дало погибнуть, подарив надежду на возрождение. Да, именно так. Раджан возродился в Амите, в ее больших зеленых глазах цвета листвы, упоенной теплом, в черных волосах, отливавших синим и напоминающих прохладную летнюю ночь. В милых ямочках на щеках девочки собралась как роса вся любовь, которой жили между собой Индира и Раджан. После той истории они будто снова стали моложе, в них проснулась совсем иная привязанность – заботливая и понимающая. А от подобных чувств рождаются только счастливые дети, такие как Амита, имя которой значит «бесконечная», потому что настоящая любовь должна быть бесконечной.

Как только Раджан распахнул дверь в дом, маленькая Амита с радостным криком бросилась к нему на руки:

– Папуля пришел! А посмотри, какой новый танец я выучила сегодня! – тут же проказница высвободилась из рук Раджана и, слегка поклонившись, начала танцевать. Ее хрупкие ручки напоминали несмелых птиц, которые только учатся летать, зато ножки, казалось, идут по облакам, настолько легкими были шаги. Пусть Амите пока было сложновато осваивать некоторые движения, но уже сейчас чувствовалось, что все тельце девочки дышит музыкой, изливавшейся, словно из сердца, из самых его глубин.

– Ты – мой талант, – бархатисто рассмеялся Раджан, глядя как старается его дочурка. – Я очень рад, что тебе нравится заниматься в этой школе!

– Вот бы еще с грамматикой ты также легко управлялась как с танцами, – отозвалась мама из кухни, которая состояла из стола да старой раковины, еду же они готовили с помощью газовых баллонов, дорожавших с каждым днем, так что Индира иногда думала, что газ стоит дороже, нежели жизни людей.

Амита тут же подскочила к маме:

– Мамочка, ну разве я виновата, что на грамматике изучают буквы, а не танцы? Вот если бы буквы умели танцевать, тогда бы я с ними ладила, правда? – малышка отвечала с таким серьезным видом, что Индира улыбнулась.

– Девочки мои, – Раджан приобнял Индиру и Амиту сильными руками, пропитанными ветрами, трудом и чувством безопасности, – у меня хорошие новости. Мне предлагают работу мастером по дереву в центре города. Вы ведь сами мне давно говорили, что мои столы и стулья словно сам Кришна строгал, так вот, мой труд пригодится!

Индира смотрела на мужа, ловя его воодушевленный взгляд, и сердце ее ликовало: неужели в их жизнь пришли добрые перемены? Раджан будто услышал мысли жены и продолжил рассказывать.

– Я уже говорил со своим начальником, он ждет, когда я перевезу с собой семью. На те деньги, что будут мне платить, мы сможем первое время снимать комнатку, а потом и дом свой построим в Савай-Мадхопуре. Можно даже обосноваться прямо здесь же, просто улучшить условия. И вообще, я думаю, что поработав на мастера, я смогу открыть свое небольшое дело! – голос Раджая напомнил Индире их юность, когда они были дерзкими и смелыми, верили в лучшие времена.

Услышав новость, женщина даже не успела что-то возразить, усомниться в муже, потому что он уже вовсю командовал, что она тоже должна собираться, они поедут вместе выбирать комнату и завтра же переедут.

– А ты, Амита, останешься хозяйкой, хорошо? – девочка согласно кивнула отцу. Ей вовсе не будет скучно, потому что она кое-что придумала. Девочка принялась за дело, как только дверь за родителями закрылась. Хоть и было Амите всего шесть лет, но она не боялась оставаться одна, умела разогреть себе еду и даже немного готовила, правда бывало это под присмотром мамы. Но сегодня малышка решила сделать исключение, устроив родителям сюрприз. Придвинув стул к стенным шкафчикам, Амита взобралась на него с ногами и потянулась за кукурузной мукой. Но роста ей не хватало, а потому она дотягивалась до банки только кончиками пальцев. Это показалось малышке преодолимой преградой, и она решила поискать палку, чтобы с ее помощью придвинуть муку. Искать долго не пришлось – уже через минуту Амита стояла на краешке стула с большой деревянной палкой в половину своего роста в правой руке, и, посапывая от усердия, тянулась к заветной банке. Когда оставалось совсем немного для маневра, рука девочки дрогнула от тяжести, палка, будто живая, совершила скачок на пол, а за ней и банка с мукой придумала не устоять на месте. Вся мука рассыпалась, превратив девочку в белого призрака, а кухню – в место, где только что прошла стихия.

От неожиданности Амита пошатнулась, успев ухватиться за полотенца, висевшие на стене. Только крючок не выдержал и девочка полетела на пол. Ей было больно, но плакать она и не думала, обидно было только, что не видать родителям кукурузных лепешек. Ох, и рассердятся же они, пожалуй!

Только Амита пока не знала, что родители ее свое уже отсердились. Они вообще больше не вернутся домой, потому что такси, которое, казалось, уносило их в новую жизнь, разбилось. Такие происшествия вовсе не были новыми для всей Индии, славящейся бесшабашностью местных водителей, а потому происшествие не вызвало большого переполоха среди местных жителей, которые впрочем, остановились, чтобы с любопытством поглазеть на пришествие смерти. Эта заклятая попутчица жизни всегда приходит внезапно и нельзя угадать, в каком виде она появится.

Впрочем, у беды тоже много обличий. На этот раз она постучалась рукой полицейского в дом, где ждала возвращения родителей Амита. Незнакомый стук взволновал девочку, сердце запрыгало в груди, как резко подброшенный мяч. Стук все усиливался, пугая Амиту. Она спряталась под стол. Наконец, дверь совсем вышибли, послышались голоса соседей. Полицейскому предстала картина беспорядка с маленькой девочкой, зажмурившейся, прижавшей колени к подбородку, которая сидела на полу. Кто-то сказал:

– Это дочка Индиры и Раджана.

– Кто-нибудь возьмет ее к себе на воспитание? – спросил голос полицейского, похожий на гром.

– Что вы, у нас у всех детей по трое-четверо. Сами перебиваемся кое-как.

– Тогда я забираю ее для определения в дом сирот, – гора мускул полицейского зашевелилась и двинулась в сторону Амиты. Девочка, до этого сидевшая неподвижно, кинулась бежать в противоположную сторону. Она даже не смотрела, спешит ли кто за ней. Ее целью был маленький чуланчик, где есть запасной выход. Честно говоря, особо гнаться за Амитой никто и не хотел, потому как таких вот сироток полно вокруг. Подумаешь, одной больше. Если выживет – значит, станет работать, а погибнет – так освободится место среди голодающих. Такая жестокая правда жизни еще была неизвестна маленькой девочке, которая просто бежала в сумерки, и за плечи ее уже обнимало одиночество.

Глава 2 Параллельные прямые

Плотненький кареглазый мальчуган с черными кудряшками волос и пухлыми щечками лежал на траве, раскинув руки и ноги. Он то открывал, то закрывал глаза, прищуривая их по очереди. От этого облака, проплывавшие над землей, приобретали причудливые формы. Такая нехитрая игра занимала воображение мальчика уже больше часа и веселые образы уже начали заканчиваться, готовые уступить скуке, так что голос женщины, вспорхнувший, словно птичка, на одну из веток, позвал очень вовремя:

– Акшай Абусария! Где ты, негодник, опять игрушки свои разбросал кругом! Пройти нельзя, чтоб не споткнуться или ногу не сломать – полноватая женщина в ярком сари бежала в ту сторону, где лежал мальчик. Это была его няня, которую он не особо любил, потому как она постоянно только ворчала и учила как правильно. А когда не делала ни того, ни другого, то пела песни из своих любимых индийских фильмов, которые он не то что не любил, а терпеть не мог. Как это можно – танцевать и петь круглыми сутками? Нет уж, такое занятие не для настоящих мужчин!

Тем временем, пока мальчик предавался размышлениям, каково же это – быть настоящим мужчиной, няня продолжала шествовать по двору и ругаться на неаккуратность своего подопечного. Надо сказать, что она давно потеряла свою красоту, уменьшавшуюся тем сильнее, чем большими складками обрастало ее тело. Тогда она и стала находить радость в мелодрамах, в той нереальной жизни, лившейся с экранов телевизоров мощным потоком. Работать где-то на предприятии было тяжело, а вот устроиться воспитательницей или няней вполне можно, слава Кришне, что росла она старшей сестрой в семье, и приходилось потому присматривать за двумя братьями и тремя сестрами. «Школа жизни – лучшая школа», – думала женщина, все ближе подходя к Акшаю. Но тут ее возвышенные мысли резко оборвались, потеряв равновесие, потому что и тело стремительно грозило всей массой распластаться на земле. Оказалось, что нога няни ступила на доску, которую при рассмотрении можно смело назвать скейтбордом. А так как женщина не имела представления о том, что есть такие страшные штуки на колесиках, сбивающие с ног, если не умеешь кататься на них, то испугу несчастной не было предела. Она завизжала очень громко, умудряясь при этом вращать руками, болтать ногами и вибрировать всем телом. Однако, впереди ее ждало еще большее испытание – декоративный пруд, в котором мирно плескались лебеди особой породы. Тем не менее, даже их особая порода не придала им смелости, когда они услышали, как на них надвигается нечто громкое. Птицы были довольно умны, как заключил потом мальчик, потому что они не стали ждать, какой бедой все это кончится для них, и взлетели над прудом. А няня же к тому времени вовсю барахталась в воде, вымокнув полностью. Она напоминала огромный буек, который при этом еще способен ругаться. Акшай заливался смехом, давно он так не веселился. Поглощенный захватывающим зрелищем, мальчик не заметил, как женщина нависла над ним. С ее волос, одежды капала вода. В глазах даже без слов читалось штормовое предупреждение. Таким штормом разразилось все ее существо, выплеснув гнев руками. Сильно обхватив хулигана чуть ниже живота, няня начала бить его крепкой ладонью по попе. Веселье еще не выветрилось до конца, а потому Акшай несколько секунд еще продолжал смеяться, но потом слезы негодования вылились наружу. Мальчик закричал. Ему хотелось, чтобы на его зов хоть кто-то вышел, чтобы увидели, какая няня на самом деле злая, жестокая. Но никто не отзывался. Прислуга смотрела на няню со страхом, не решаясь высказывать своего мнения, потому что каждый боялся потерять хорошее рабочее место, а мама с папой были в вечных поездках по делам, как они говорили. А что же было дома, разве не дела? Разве есть что-то важнее семьи? Акшай очень обижался на родителей. Он готов был променять все игрушки, которыми его задаривали, лишь бы родители были близко, лишь бы можно было прийти к ним в любую минуту, а не ждать особого времени, называемого свободным.

Вечером Акшай плакал в постели, вспоминая, как толстая грубая женщина била его, кричала, ухмылялась. Для него она превратилась в настоящую ведьму, а потому нужно во что бы то ни стало прогнать ее из дома, главное, вредничать незаметно и так, чтобы потом его не могли заподозрить. Так и началась война Акшая за освобождение от няни. Он каждый день придумывал какие-то хитрости. Если няня гладила его рубашки, мальчик мог поставить утюг на самый мощный режим, чтобы сжечь ткани. Когда няне приходилось стирать, Акшай подливал в стиральную машинку гуашь, так что одежда становилась синего, фиолетового или другого цвета. Вещи портились, сгорали, ломались, а няня не могла доказать, что это все проделки Акшая. Даже когда кого-нибудь из прислуги она просила подтвердить свою правоту перед лицом хозяев, те сначала соглашались, но появляясь в кабинете отца или матери мальчика, упорно сваливали всю вину на няню. Акшай же, стоя позади родителей, подмигивал своим спасителям. Конечно, вся прислуга в доме понимала, что дело тут нехорошо, что человек останется без работы, но уж больно не нравилась им эта женщина! И вот, наконец, общими усилиями горе-воспитательницу попросили уйти.

Акшай тогда был несказанно счастлив, потому что думал, что теперь больше времени сможет проводить с родителями, они просто вынуждены будут это сделать. Но, как ни горько было это осознавать, мама с папой не изменили своего графика, продолжая активно вести бизнес. Правда, что понимать под этим словом – «бизнес» – мальчик не стремился узнать. Для него оно ассоциировалось с чем-то плохим, потому что отнимало внимание родителей.

Правда, однажды отец взял сына в поездку в один из городов Индии под названием Мадхупур. Ему нужно было кое-что уладить, там случилась какая-то трагедия. Акшай видел, каким сердитым был отец, когда говорил по телефону со своим помощником. Похоже, что кто-то умер, а потому папа кого-то собирался убивать. В общем, запутанная эта история не интересовала мальчика. Куда увлекательней было отправиться в поездку с отцом.

Савай-Мадхопур, как рассказывал отец, является центральным городом одноименного округа в индийском штате Раджастхан. Город окружен величественными, прекрасными холмами Aravallis и Vindhayas. Именно они создают неповторимую атмосферу, словно здесь чувствуешь дыхание Вселенной, простирающееся в небольшой город. В многочисленных магазинах и на рынках Савай Мадхопура можно встретить известный широко за пределами города текстиль, антикварную мебель, изделия кустарного промысла из дерева и металла. Также долго можно любоваться коврами и изысканными серебряными украшениями. Однако все это Акшай откроет для себя, повзрослев, и полюбит городок, а пока же ему интересно просто смотреть, не вникая в особенности. Акшай изучал местность за окном автомобиля. Ему нравилось представлять, будто он уже совсем взрослый и деловой как папа едет решать сложные вопросы, совсем не разрешимые без него. Мальчику нравилась дорога, ведь она, пожалуй, является самым неизвестным, что только может быть в жизни. Иногда неясно, куда она приведет, а иногда совершенно очевидно. Но и в том и в другом случае цель в конце пути влечет, манит. Акшаю хотелось стремиться к этому конечному пункту назначения, чтобы найти что-то увлекательное. Таким увлекательным казался для него и Мадхупур. Однако, как следует погулять по городу мальчику не разрешили, оставив его в машине. Но взрослые еще плохо знали Акшая, ведь чем больше ему запрещать, тем активнее он станет искать путь к желаемому. Так было и на этот раз: как только в машине не осталось взрослых, мальчик выбрался на улицу и побежал к ближайшему дому, привлекшему внимание красивой вывеской. Это была лавочка с хлебом. У витрин ее собралось много детей разного возраста, которые голосили о чем-то своем. Акшай удивился, увидев, что почти все они очень плохо одеты, ноги их босы, а лица покрылись толстым слоем то ли грязи, то ли загара. Но, разглядывать незнакомых мальчишек и девчонок Акшаю не дал булочник, выскочивший на улицу с, чтобы прогнать уличных бродяжек.

– А ну пошли прочь в свои трущобы, маленькие крысята! – закричал мужчина, замахнувшись на детей метлой. От такого невероятного крика Акшай даже вздрогнул и, не разбирая дороги, вместе со всеми бросился бежать прочь. Вопреки ожиданиям мальчика, ребята вовсе не огорчились, не плакали. Наоборот, они развеселились от того, что разозлили в очередной раз этого жадного булочника. Отсмеявшись, дети образовали небольшой круг. Акшай испугался, что его прогонят, потому что он выделяется своим опрятным видом, поэтому спрятался за дерево. Простояв так несколько минут, мальчик заскучал, ведь интересно было посмотреть, что происходит в кругу. Наконец, собравшись с духом, Акшай подобрался к компании нищих, встал на четвереньки, просунул голову в зазор между сплотившимися ребячьими телами и принялся во все глаза смотреть. А увидеть было что. Как раз в это время в центре круга танцевала девочка лет шести. Волосы ее были собраны в тугой черный пучок, блестевший на солнце. Головка качалась из стороны в сторону в такт всему телу, окутанному красной тканью, служившим сари. Руки пели свою песню в каждом жесте. Акшай понял, что это индийский традиционный танец, которые исполняют актрисы в кино. Только здесь все было гораздо красивее, потому что в танце лилась музыка жизни, которую можно слушать без конца.

Акшай готов был смотреть на девочку еще и еще. Он совсем забыл, что он не принадлежит к этому обществу босоногих, полуголодных ребят. Зато вот про Акшая не забыли. Отец, вернувшись к машине, с ужасом обнаружил, что сына нет. Страх нашептывал мужчине, что мальчика похитили, потребуют выкуп, а потом и вовсе убьют. Он бросился искать Акшая по дворам как раз к тому моменту, когда маленький беглец обнаружил свое присутствие в кругу.

Один из мальчишек лет пятнадцати стал задирать его:

– Эй, ты кто такой? Забыл здесь что-то?

Акшай не знал что ответить. Он попался, что тут еще можно сказать? А подросток не унимался, шагая все ближе к Акшаю:

– Язык проглотил? Страшно? Ты, похоже, из богатеньких? А знаешь, что мы не признаем таких как ты! У бедности – своя параллель, а у богатства – своя и они не пересекаются, понял? Хотя, откуда ты это знаешь, в школе и то не учился еще! – задира рассмеялся перепуганному Акшаю в лицо, хватая его за шиворот.

И тут девочка, только что так красиво танцевавшая, отозвалась:

– Викрам, отстань от него, он наверно заблудился. Правда же? – зеленые глаза девочки пламенем поддержки коснулись Акшая, придав уверенности, и он согласно кивнул.

– Не лезь, Амита. Я сам разберусь!

Однако разбираться не пришлось, потому что к этому моменту пришел бледный отец Акшая с несколькими охранниками за спиной. Вид пистолетов за поясами незнакомых мужчин напугал ребят и они бросились бежать. Акшая же ожидала наставительная беседа с папой, которая нисколько не подействовала, потому что в голове мальчика поселился образ танцующей маленькой Амиты. Она станет его далекой подругой, даже не зная об этом. С ней, даже когда повзрослеет, он будет говорить обо всем, что придет на ум и никогда не поверит, что параллельные прямые не пересекаются, ведь в жизни случаются чудеса.

Глава 3 Доброту не купишь за рупии

Подол легкого детского платьица развевался на ветру, словно парус. Это был парус корабля, спешащего к пристани вод голубого неба, где ветер целует солнце в глаза. Ветер тем и хорош, что может прикасаться своими поцелуями к чему и к кому угодно, придавая своему дыханию холодность или теплоту. На то его воля. Сейчас он был в хорошем настроении, а потому рассеивал вокруг искры света, наполненные теплом. Им и упивалась маленькая Фаридэ Четри, качавшаяся на качелях. Она любила петь, потому что тогда могла чувствовать себя свободной, как этот ветер повсюду и нигде. Вот и сейчас малышка напевала тихонько красивую песенку, которую услышала в одном из приоткрытых окон:

Повторив несколько раз последнюю строчку, девочка спрыгнула с качелей и побежала к дому.

– Девочка моя, идем обедать, – женский голос, напоминающий переливы ручья по весне, позвал малышку, и та со всех ног поспешила на зов.

– Мама, а можно я позову к нам ребят со двора? Мы поиграем!

– Пока отца нет в доме, конечно, зови. Тем более он сейчас в нашем доме в Дели, а мы, пока лето, побудем здесь, – глаза женщины лучились пониманием, ей так было радостно, что дочка растет доброй, щедрой, искренней. Душой она пошла в нее, а вот внешностью вся в отца – резкие черты лица, худое длинное тело, неуклюжесть в движениях. Каштановые волосы завивались в мелкие кудряшки, отчего девочку иногда дразнили «овечкой». Была зато в ее малышке, несмотря на внешнюю нескладность, какая-то особая любовь к людям. Девочка была не испорчена богатством, которым была окружена с детства. Наоборот, она звала в дом детей из других, не зажиточных семей, а порой и совсем бродяжек на улице. Это пристрастие к нищему, а значит низшему слою населения Индии, как говорил отец семейства Радж, бесило его. Он не мог понять, взять в толк, как это можно – водить дружбу с маленькими уличными оборванцами, ведь есть столько хороших детей из ее круга, что же так притягивает девочку всякий сброд? Мама Фаридэ, Гита, первое время пыталась объяснить мужу, что нет ничего страшного в отзывчивости их малышки к чужому горю, однако, Радж сам давно забыл о таком понятии как «отзывчивость», а потому всякие слова только отскакивали от напускной маски деловитости мужчины, словно камушки, бросаемые морскими волнами к остову большого лайнера, который только и знает что рассекать воду на пути к своей цели.

Из-за такой неприступности отца Фаридэ звала к себе в дом детей с улицы только во время отсутствия Раджа. Сегодня и всю неделю как раз выпадают такие дни, и девочка представляла, как весело проведет время со своими друзьями. Только для этого нужно сперва предупредить их о появившейся возможности, а для этого нужно как минимум выйти на улицу за пределы их большого двора с собственным садом и бассейном. Для Фаридэ, впрочем, это не представлялось очень сложным, потому что она вовсе не была неженкой и смело могла отправиться куда угодно. Только вот нужно незаметно ускользнуть от мамы, которая точно не отстанет от Фаридэ, пока та не пообедает, а значит нужно срочно вооружиться ложками, тарелками и чашками, чтобы не терять времени.

Так как погода сегодня в Мадхопуре стояла самая теплая за последнее время, решено было накрыть стол в саду. Стол, как подмечала маленькая Фаридэ, действительно был внушительных размеров, должно быть, не меньше слоненка, так что за ним свободно поместится ровно половина большой семьи в составе Гиты, Фаридэ, двух бабушек, которые жизни не представляют без вышивания красочных узоров на сари, одного дедушки, а также старшего брата Фаридэ, посвятившего себя по большей части любимому занятию большинства подростков – страданиям по любви и трате времени на поиски себя, которые выражались лишь в смене одного увлечения другим. Куда подевалась вторая половина родственников Фаридэ не знала, да и просто всех запоминать ей было не интересно. Гораздо интереснее поиграть с ребятами с улицы.

Наконец, после ерзания и кручения на стуле, длившегося, как показалось Фаридэ, целую вечность, подали обед. Есть девочка хотела, что уж тут скрывать – об этом активно сообщал урчавший животик, но сейчас было не до еды. Лучше отдать ее мальчикам и девочкам из трущоб, которые толком и не едят. Как можно незаметнее под шум разговоров взрослых между собой, Фаридэ складывала все, что было можно в свой рюкзачок, изредка делая вид, что уплетает приготовленное за обе щеки. Когда рюкзак наполнился настолько, что его сложно было застегнуть, девочка стала ждать подходящего момента для выхода на большую улицу. Такой момент настал, когда домашняя крыса старшего брата выскочила из клетки и во всю прыть побежала по столу, ища, чем бы перекусить. Этот неожиданный побег крысы, напугавший женщин до визга и чуть ли не дыбом вставших волос, оказался очень кстати. Похоже, что крыса брата была на стороне Фаридэ, а вернее всего сработал уговор девочки с ним, что он устроит переполох, а она обещает не выдавать папе тайну того, что брат тайком катается с девчонками на машине, строго-настрого запрещенной для прикосновений не то что руками, но взглядом. Как бы там ни было, но уже через несколько минут Фаридэ шагала по улицам Мадхопура в бедную часть города, где обитали по большей части сироты, больные и просто по чистой случайности оказавшиеся на улице люди. Впрочем, нельзя сказать, чтобы они были совсем никчемными, хоть и жили в трущобах. Да, там было грязно, воняло отбросами, мочой и еще непонятно чем, однако в этом мире существовала своя система – была маленькая лечебница, которую устроил один добросердечный индус в своей хижине. Правда, владел он только навыками оказания первой помощи, но хотя бы это считалось за благо. Семьи строили маленькие хижины, которые давали возможность не замерзать по ночам и спасаться от дневного зноя. Жители научились добывать себе все необходимое на черном рынке, контролировавшимся в основном представителями местной мафии. Надо сказать, что мафия для Индии – это такая же неотделимая часть, как для головы тело или наоборот. Единственное, с чем здесь была беда – это школы. Учить детей особо было некому, потому что сами взрослые не отличались большой грамотностью, а молодые педагоги стремились пристроиться в более приличном месте, нежели трущобы. Пойти сюда работать учителем мог только совершенно необыкновенный человек. Должно быть, Фаридэ в будущем предстояло стать именно такой, потому что сейчас без месяца восьмилетняя девочка мечтала стать учительницей, чтобы преподавать письмо, чтение, счет детям из трущоб. Ей нравилось играть с ребятами в школу, вызывать их к доске, исправлять, если они делали ошибки, а самое главное – помогать им узнавать что-то новое. Правда со стороны старших мальчиков Фаридэ не встречала особого интереса, кроме одного – Рамшита. Хоть и было ему уже 12 лет, он с интересом слушал истории Фаридэ, не пропускал занятия и часто просил ее спеть. Девочка пела, чувствуя, как сердце в груди волнуется, будто качается из стороны в сторону, подобно маленькой лодочке, отданной на потеху морским волнам. Еще Фаридэ нравилась Амита – девочка, танцевавшая как фея, ступающая невесомым шагом по ковру из звездного бисера. Когда Амита сменяла лохмотья на нарядное сари, надевала на маленькую головку, запястья и ступни украшения, пусть и не настоящие, а игрушечные, мысли сами собой уносились далеко, теряя ориентиры.

Направление мыслям Фаридэ придал голос Сатиша, сутуловатого мальчишки, который никак не мог избавиться от привычки при встрече отчего-то притопывать правой ногой. Это выглядело так забавно, что смех сам собой вылетал наружу, превращаясь в еще один солнечный луч.

– Привет, Фаридэ, – поздоровался наш топтун. Девочка улыбнулась своему другу, подавая ему руку.

– Ты еды принесла, я смотрю, рюкзак вон сейчас лопнет!

– Пойдем скорее, устроим настоящий праздник! – Фаридэ ускоряла шаг, чтобы двигаться быстрее и повидать других ребят, а особо Амиту с Рамшитом. Когда Фаридэ вошла в хижину к семье Рамшита, радостные возгласы салютом озарили тишину, так что девочка чуть не выронила свою поклажу из рук. Дети принялись обниматься, обмениваться новостями, перекрикивать друг друга, чтобы в первую очередь быть услышанными долгожданной гостьей. Фаридэ, уже знавшая, что угомонить – всех задача трудная, сразу подала знак, призывающий ко вниманию. Когда все утихли, девочка торжественно произнесла: «Приглашаю вас всех в гости к себе домой прямо сейчас!». Рев двигателя ракеты, наверное, можно назвать слабым шептанием по сравнению с громкостью тех возгласов радости, которые послышались со всех сторон. Большой, разноцветно одетой, галдящей группой ребята последовали за Фаридэ, обгоняя друг друга и наперебой рассказывая ей свои новости.

Гита чуть не упала в обморок от изумления, когда в дом влетело с десяток детей: высоких и низких, пухлых и тоненьких, серьезных и смешливых. Все они были такими разными, что не представлялось возможным управиться с ними, однако, Фаридэ пользовалась в этой среде уважением, а потому ее слушались, так что можно было не опасаться за беспорядок в доме или ссоры.

Тем не менее, все оказалось не так мирно, как ожидала Гита. Потому что Сатиш неожиданно начал задирать Рамшита, пристав к нему с вопросом о его родителях, которые умерли уже давно от непонятной болезни. Сатиш подначивал, говоря, что и Рамшит, должно быть, заразен. Мальчик не смог стерпеть этих слов и толкнул задиру. Началась драка, перепугавшая девочек, но развеселившая мальчишек. Амита и Фаридэ с помощью Гиты почти утихомирили драчунов, но не успели разогнать их по разным комнатам. На беду вернулся Радж. Нельзя и близко себе представить, как он был зол, обнаружив кавардак в доме и кучу детей с улицы во главе с собственной дочерью. Он кричал, что эти дети могут либо принести заразу, либо вынести что-то ценное, а может даже и то и другое.

Гита и Фаридэ не страшились особо этого крика, зато вот когда у Рамшита как нарочно выпали из кармана шорт часы, принадлежавшие хозяину дома, обе обомлели. Получается, что друзья Фаридэ действительно воры? Девочка смотрела на Рамшита, так нравившегося ей, и готова была разреветься в голос от разочарования, несправедливости. Рамшит и сам был поражен не меньше. Его глаза говорили, что он не крал, а горло предательски сдавило, так что слова не выходили, чтобы оправдать мальчика. Вся сцена тянулась неисчерпаемо долго, в то же время с момента, когда были обнаружены часы, когда Амита попыталась заступиться за друга, но голос Раджа стеной преградил речам девочки путь, разбив их вдребезги, прошло не больше минуты. Еще меньше времени потребовалось ему, чтобы выгнать непрошенных гостей из дома и принять решение о как можно более скорой помолвке своей дочери Фаридэ. Может быть, тогда из ее головы выветрится дурь.

Глава 4 Обреченный обручать

Мир может смотреться иначе, если знать, на чем сидеть. Да, да, это чистая правда и Виджай Абусария давно открыл ее для себя. Он восседал в большом кожаном кресле, давая отдых своей уставшей спине, позволяя тонуть тяжести тела в мягко-тугих изгибах своего импровизированного трона. От расслабленности мышц и мысли будто теряли привязь к земному, стремясь сквозь щели жалюзи к распахнутому небу. Правда, сегодня все было иначе. Кресло на этот раз не рассеивало ни пудовой сдавленности во всем теле, ни тонн озабоченных дум в голове. Дела компании Виджая по предоставлению жителям Дели и других городов Индии услуг такси, шли хуже некуда. Все чаще случались аварии со смертельными, а то и травмирующими случаями. Последнее, по мнению Виджая, было гораздо неприятнее. Потому что если человек цеплялся за жизнь сломанными конечностями, позвоночником или проломленным черепом, компанию бизнесмена могли через суд обязать выплачивать пострадавшему пожизненную компенсацию, а ведь это пусть и не самые большие, но все же убытки. Вторая беда Виджая – индусы, ни с того ни с сего решающие выкупать лицензию на такси и самостоятельно занимающиеся извозом. Таких было мало, потому что лицензия плюс машина стоили внушительной суммы. Позволить себе такое предприятие могли разве что внезапно разбогатевшие, либо внуки-правнуки старого индуса, скопившего за жизнь какую-то часть денег. Когда таксисты начинают выкупать машины и лицензии – это еще одна финансовая утечка, тем более что Индия с каждым годом развивается и нужно с большими усилиями удерживать свою нишу. Виджай, впрочем, не сомневался, что удержится, потому что вгрызался зубами, хватался крепко за свой кусок большого пирога. Хотя, сегодня он был не очень уверен, что вместе с изрядной долей пирога ему не откусят руку. Все чаще бизнесмена охватывал страх не только за свое дело, но и за свою жизнь. И виной всему были многочисленные долги, в которые Виджай вынужден был лезть, словно в петлю. И затягивала ее сильная рука мафиози по имени Кумар. Это был невероятно обаятельный седовласый мужчина, всегда элегантно одетый и легко достающий из тайников мозга нужное слово в подходящий момент. Были ли у Кумара тайники в сердце, Виджай сомневался, потому что большим вопросом представлялось наличие самого сердца. Призадуматься над этим заставила его неожиданная встреча с главой местного мафиозного клана.

Как обычно, проходя мимо витрины одного из дорогих магазинов, Виджай посмотрелся в ее стекло, чтобы убедиться, что только что купленный костюм сидит на широких плечах отлично. К тому же, Виджаю нравилось осознавать, что в свои 35 он подтянут, вполне хорош собой, что его карие глаза, обрамленные длинными черными ресницами способны пленять молодых девушек, так что если бы только он захотел, заполучил бы любую. Надо сказать, иногда он не только хотел, но и мог, разумеется, оставляя в строжайшем секрете от жены свои легкие увлечения. Незачем Индире знать, что она уже не столь привлекательна для него, пусть тешится заботой о сыне. А он же по-прежнему высок, статен и мускулы у него очень даже выразительны.

Подмигнув своему отражению, Виджай хотел направиться дальше, прихватив с собой хорошее летнее настроение, приколов его как запонку к галстуку, но его взгляд вдруг потускнел, потому что наткнулся на незнакомый черный BMW, припарковавшийся совсем рядом. Сам дух, исходивший от этой машины, внушал какой-то трепет. Виджай ускорил шаг в сторону своего автомобиля, стараясь не смотреть на черную громадину, отчего-то так взволновавшую его. Ведь не видно никаких признаков того, что целью людей в машине является Виджай, отчего же он так разволновался? Устроившись как можно удобнее в авто, щелкнув застежкой ремня безопасности и полностью подняв стекла, мужчина почувствовал себя очень комфортно, словно маленький ребенок, спрятавшийся от чудовищ под кровать.

Однако спокойствие убегает от Виджая, сверкая пятками, когда он замечает в зеркале заднего вида лавирующий черный BMW, напоминающий голодную охотящуюся акулу. Холодные капельки пота предательски блеснули на лбу, когда мужчина делал одну за другой попытки оторваться от страшной своей неизвестностью погони. Ясно было одно – нечего ждать хорошего от людей, сидевших за рулем, потому что намерения их явно выходили за рамки простых дружеских посиделок.

Весь путь от машины до квартиры Виджай размышлял над тем, кому и как он успел перейти дорогу. Чувство тревоги не покидало его, усиливаясь с каждой минутой. Тем не менее, по дороге к своей квартире, он ни разу не встретил подозрительных личностей, похожих на головорезов или бандитов. Хотя, честно говоря, мужчина особо не представлял, как должны выглядеть головорезы, и сможет ли он узнать их в лицо, если увидит впервые.

Долго ждать, чтобы понять это, Виджаю не пришлось. Когда он вошел в свою квартиру, готовый расслабиться от накатившего страха и напряжения, его воображению предстал мужской силуэт, четко вырисовывавшийся на фоне темного окна. Виджай тряхнул головой, но видение не исчезло, растекшись по мягкому персидскому ковру. А когда тень заговорила вкрадчивым, немного грубоватым, словно после сна, голосом, Виджай понял, что все происходящее – реальность.

Кто-то включил в комнате свет, который открыл все детали происходящего, будто рентгеновский луч высвечивает человеческое нутро, давая представление о том, что человек – не более чем скелет. Незнакомец – с небольшой проседью, коснувшейся висков, пухлыми губами и весьма невыразительными маленькими глазами стоял напротив письменного стола лицом к хозяину квартиры. Вся его поза, чуть искривленная улыбка и густые седые брови, в которых сосредоточилось ожидание, говорили о том, что, очевидно, хозяином не только квартиры, а всей ситуации может считаться он. За спиной нежданного гостя стояли двое молодых парней, источавших пафосную уверенность, которая рассыплется, если лишить их защиты того, кого они призваны охранять. Слов у Виджая не было, хотя он понимал, что нужно заговорить. Сделал это за него незнакомец.

– Ну что, Виджай, хочешь, поиграем в игру? – голос словно заманивал и угрожал одновременно. – Я знаю ооочень хорошую игру. Тебе понравится.

При слове «очень», пугающе растянутом пухлыми губами, Виджай вздрогнул. Блеклым голосом, не выражающим ровно ничего, кроме страха, он спросил:

– Кто вы и как попали в мою квартиру?

Незнакомец пощелкал языком и отрицательно качнул головой.

– Неверный вопрос. Лучше спроси, чего тебе ждать, ведь ты же не умеешь предвидеть будущее? А я умею, – пальцы мужчины гладили лакированную поверхность стола. – Если это тебе все же так интересно, то я отвечу. Перед тобой господин Кумар. Наверняка слышал это имя, и не раз?

Вопрос мужчины, уже мерившего шагами кабинет, отозвался в голове Виджая смутными воспоминаниями о виденных в газетах или слышанных от людей делах некой организации, которую возглавлял Кумар. Так вот что за дела он творит со своими подручными! Это были новые люди, не те, с которыми раньше приходилось пересекаться Виджаю, даже несмотря на легальность своего бизнеса, а потому до него все ясней доходила мысль об опасности, которую принес с собой Кумар. Тем временем он подошел вплотную к Виджаю, оказавшись чуть ниже его ростом, но зато гораздо выше своей волей, сгибавшей, казалось, не то что людей, а стальные брусья.

– Ну так что, я все-таки предлагаю невероятно увлекательную игру, – при этом слове он поднес к горлу мужчины нож, на кончике которого сосредоточилась вся жизнь. Тронуться с места или хотя бы уклониться от грозившей опасности Виджай не мог, потому что в спину уже дышали подручные Кумара.

– Я не понимаю, чего вы хотите от меня, – пролепетал Виджай, словно он не был тем мужчиной, который полчаса назад внушал окружающим уважение и восторг. Ледяной взгляд Кумара пробирал до дрожи, но, все же, ничего не объяснял напуганному бизнесмену.

– Ты ведешь свои дела не по правилам! – крикнул мафиози. – Вспомни, как твои ребята, те, что работают на тебя, задавили, будто букашку молодого индуса Абикву. Твоя гнусная компания ни рупии не выделила его семье! А ведь он был одним из лучших моих помощников! Или припомнить тебе случай с девушкой Аминой, которую ты соблазнил, бросив после как ненужную вещь? Однако она оказалась не такой простушкой, как ты думал, и пришла рассказать обо всем своему крестному отцу, моему большому другу. Это далеко не все, что мне известно о тебе, и ты думал так вот легко и свободно ходить по земле после всех своих делишек? – на последнем слове голос Кумара приобрел окраску черного, который бывает только в глубине бездны, созданной злостью природы. Сейчас вся эта злость сосредоточилась в ноже, приставленном к горлу Виджая. Он косился на оружие, грозившее вечной темнотой смерти, молился про себя, а вслух произносил:

– Согласен, признаю свои ошибки, готов даже на коленях просить у тебя прощения! – Виджай упал на колени так резко, что боль в одном из них чуть не лишила его сознания, похоже, в кости будет трещина. – Но разве вы хотите убить меня за это? Ведь мой сын останется без отца.

– И ему повезет в этом, – с ухмылкой отозвался Кумар, – Не научится дурному от своего попаши.

– Я готов сделать все, что скажете, только не убивайте меня!

– Ха, убивать тебя – это слишком легко! Нееет, так просто тебе со мной не рассчитаться. Мне нужно 5 миллионов. Долларов, разумеется. Тогда будем считать, что конфликт временно разрешен. Подчеркиваю – вре-мен-но!

Слезы катились по лицу Виджая – да, дорого же он расплачивается за свою слабость и невнимательность. У него нет таких денег, но разве скажешь «нет»? В конце концов, жизнь стоит дороже, он согласится, а потом что-нибудь придумает. От этой мысли стало легче, и мужчина кивнул в знак принятия условий.

– Вот и замечательно, – ободряюще улыбался Кумар. – Деньги жду в ближайшие сроки, то есть через неделю.

Все, что принадлежало Виджаю – дом, машина, участок земли в пригороде Дели было заложено в банке в течение нескольких дней. Денег удалось собрать даже немного больше, чем просил мафиози и это его порадовало. Кумар пообещал, что если Виджай будет вести себя тихо, его не тронут. Да и куда уж теперь тише, с такими-то долгами! После трех бессонных ночей Виджаю пришла в голову спасительная мысль – можно выкрутиться, если породниться с каким-нибудь богатым семейством, а поможет ему в этом Акшай. Какая разница мальчику, на ком жениться? Пусть женится, к примеру, на дочке промышленников из Дели – Фаридэ. Пусть лучше Виджай позаботится о будущем сына сейчас, выбрав для 13-летнего сына невесту, нежели он потом приведет в дом неизвестно кого. Да и свою жизнь можно неплохо устроить, если грамотно промолчать о долгах.

Глава 5 Свет сквозь туман

Люди такие странные – все время спешат куда-то, суетятся, а на самом деле представляют собой только размытые пятна, едва различимые сквозь стекло и толщу воды. Их голоса приглушены, но все равно слышно, как они кричат, громко поют или истошно ругаются бранными словами. А если перевернуться с живота на спину, то получится, что двигающиеся фигурки за стеклом встают с ног на голову, а это еще забавней и, надо сказать, гораздо больше соответствует реальному положению вещей. Потому что очень многое в мире находится вниз головой, при этом представляясь нормальным, хотя на самом-то деле все не так. Вот, к примеру, он – Джонни – еще крокодильчиком его выловили браконьеры из уютного домика на реке Нил и продали каким-то скупщикам в зоопарк. Каких только сортов и разновидностей людей он там не встречал! Причем каждый из них думал, что пришел поглазеть на загнанных в клетки зверей, но ведь могло быть и иначе – это животные смотрели на приходивших к клеткам, тыкавших пальцами, спорящих и влюбленных представителей рода человеческого. И на самом деле это не животные были ограничены прутьями решеток, потому что у них оставалась свобода подчиняться инстинктам, а значит оставаться собой, в отличие от людей, ограниченных условиями общества, морали и даже просто собственными страхами внутри себя. Это гораздо страшнее, нежели видимая преграда, потому что то, что нам не видимо, – редко признается существующим, а значит остается неизменным. Какое счастье, что так бывает только среди людей и Джонни может радоваться тому, что он крокодил. Вертится себе в большом аквариуме, получает пищу, да мыслит пространственными философскими категориями. Огорчает рептилию только несколько моментов: во-первых, что аквариум для него тесноват и не позвать сюда подружку, а во-вторых, крокодилы не могут выбирать себе хозяев, и вынуждены мириться с тем, кто есть. У Джонни же был, как думается, не самый лучший хозяин. А точнее, приземистый индус Калидас с тонкой полоской черных редеющих усов, с не менее редкими волосами на голове, большим носом с бородавкой и руками, единственный дар которых – грести деньги. Пугать такого – сплошное удовольствие, а потому Джонни ловил момент, когда Калидас проходил мимо аквариума и с шумом клацал пастью, обнажая острые зубы. Если при этом хотя бы несколько капель выплескивалось на него, то это было просто замечательное зрелище – глаза индуса округлялись от страха, будто крокодил сейчас выскочит и съест его. Съесть, конечно, было бы можно, но вот только толстоват он в боках и сердечко, скорее всего, с душком, так что оно того не стоит. Пусть ходит себе и улыбается маслеными глазками посетителям своего ресторана, строя из себя благочестивого индуса. Можно обмануть людей, может быть, даже и самого бога, но вот Джонни не обманешь, уж он-то знает, что за человек этот Калидас.

А Калидас на самом деле и так все про себя знал. Знал, что устал от жизни и жены, которая давно ему противна. Понимал, что не имеет большей радости в жизни, чем быть главным, потому что все остальное – любовь, совесть, мечта, – все потеряно где-то на полпути к счастью. И вот уже пятый десяток обвивает душу новым витком разочарования, как бывают на деревьях годичные кольца, а до счастья ровно ничуть не меньшее расстояние, чем казалось в молодости, а возможно, даже и большее. То, что у Калидаса – свой ресторан, хорошая кухня, постоянные клиенты, молоденькие певички и танцорки в придачу с настоящим нильским крокодилом, шакал бы его побрал, мало утешало мужчину, ведь чего-то самого главного не было, что-то потерялось на каком-то крутом вираже. А может, вышло и так, что Калидаса обделил Ганеша при рождении некой важной составной частью, без которой тому приходится очень худо. И ведь поэтому он вынужден приспосабливаться к жизни – тут польстить, там улыбнуться, иначе те, кто сильнее, не пощадят его. Для этого ему самому нужно быть сильным и возвышаться над слабыми. С ними можно самоутвердиться и хоть как-то вернуть себе ту часть власти, которая досталась не тебе.

Калидас легко находил, на ком вскармливать свое чувство силы – это были его работники. Он мог отчитать музыканта за плохую игру, в повара бросить тарелку за не понравившееся блюдо. Даже на крокодила Джонни Калидас ворчал, потому что понимал, что тот за стеклом аквариума и не опасен. Молоденькие красивые девушки, попадая на работу к индусу, на самом деле оказывались во власти его прихотей. Он предлагал им свою любовь, уродливую и скрюченную, словно столетняя беззубая горбатая старуха с тростью. Если девушка отказывала, то оказывалась на улице. Но смелость для отказа, оказывается, превратилась в почти столь же редкий дар, как и настоящая красота. Калидас же пользовался этим абсолютно безнаказанно, чувствуя себя в такие моменты чуть ли не вершителем судеб. Таким же он мечтал стать и с семнадцатилетней танцовщицей Амитой, покорившей его искушенную натуру зелеными глазами и гибким телом, в котором вместо крови по жилам текла музыка. Старый индус просто с ума сходил от движений тонких рук, поворотов хорошенькой головки, легких шагов, при которых наряд чуть колыхался, словно тронутый летним бризом. Девушка так и манила к себе все помыслы Калидаса, будто тянула их за собой на привязи похоти, разорвать же эту привязь он не смел до тех пор, пока не получит желаемого, то есть Амиту.

Амита же давно повзрослела и понимала свою красоту, усиленную в танце. Это похоже на то, когда ученый, изучающий планеты, находит какую-нибудь красивую звезду и начинает рассматривать ее в телескоп, тогда самое незначительное сияние на звездочке становится заметным, в тысячи крат преувеличенным с помощью специального стекла. Таким стеклом был для Амиты танец, в котором она преображалась до невероятности и вся красота ее приобретала совсем иную величину, энергию. Девушка все это знала, но только хранила глубоко в сердце, потому что по-настоящему задумываться над всем этим ей было просто некогда. С самого утра она репетировала новые номера, придумывала оригинальные танцы, которых Калидасу постоянно было мало, а вечером выступала с тем, что удалось создать. Спать ложиться приходилось иногда глубокой ночью или за несколько часов до рассвета. Тогда, падая на кровать, Амита зарывалась лицом в подушку, чтобы выплакать слезы обиды и разочарования, слезы, в которых жило прошлое: детство до смерти родителей, жизнь в трущобах с чужими людьми, нищета, голод, беззащитность против жестокости. Амите почти каждую ночь снится сон, в котором к ней сквозь дождь идет незнакомец под большим зонтом. Он подходит близко, слегка наклоняется к ее лицу и протягивает руку со свежим теплым хлебом. Девочка идет за ним и попадает в какой-то дом с отклеившимися обоями, скрипящими стульями и лишенными одной ножки столами. В прокуренном воздухе парит запах жадности, алкоголя и безволия. Здесь Амиту передают другому мужчине, тому самому Калидасу. В его толстых пальцах шуршат купюры, служащие свидетельством того, что он обладает силой почти как бог решать чужие судьбы. С того момента судьба четырнадцатилетней Амиты принадлежит ему, если не полностью, то по большей части. Это тот сон, который с радостью хочется сделать действительно простым сном, стереть его из реальности, отошедшей в прошлое. Конечно, Калидас помог сделать ей документы, устроил к себе на работу, дал крышу над головой и еду, но то, какую цену он однажды попросит за это у Амиты – девушка знала о пристрастиях индуса от подруг – пугало ее. В один из дней так и случилось.

– Подожди, останься. Мне нужно с тобой поговорить, – Калидас сидел за одним из столиков около небольшой сцены и смотрел, как работники его ресторана собираются домой. На нем была тонкая белая майка, из которой вываливался живот и словно из нее же вырастали потные руки с толстыми пальцами, напоминая щупальца осьминога. Амита остановилась, поняв, что зовут ее. Сердце в груди запрыгало маленькой птичкой, крылья которой так и трепетали от ветра волнения, вихрем ворвавшегося внутрь тела.

– Простите, я что-то сделала не так? – девушка теребила край розового сари. Калидас понизил голос и поманил девушку подойти ближе.

– Ты умница и танцуешь прекрасно. Многие посетители только твоего выхода и ждут. Только вот старого Калидаса ты обижаешь, – мужчина покачал головой, словно в знак большого огорчения. – Разве забыла, сколько доброго я для тебя сделал? Это немало, видит Ганеша! И что взамен? Ни взгляда ласкового, ни улыбки, а ведь это нехорошо!

– Чем я вам не угодила? – Амита склонила голову, чтобы не смотреть в лоснящееся удовольствием лицо подошедшего к ней Калидаса.

– Пока всем, чем могла, угодила. Но у тебя есть возможность угодить мне еще больше.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу не сказать, а показать, – при этих словах хозяин ресторана притянул девушку к себе за руку, в то же время пугливо озираясь, много ли людей осталось в помещении, и мог ли кто-нибудь заметить его порыв. Опасения были напрасными – все заняты своими делами. Тогда индус потянул девушку за сцену, чтобы, словно под покровом искусства получить свое. Девушка начала упираться, осознав, что это и есть ее роковая минута. Если сейчас она не сумеет противостоять, то пропадет.

– Пустите меня, я никуда не пойду с вами! – Амита закричала в голос, чтобы ее услышали. Однако отклика не последовало. Не звучали по пустому залу шаги спасителей. Многие разошлись, но еще большему количеству людей было все равно, потому что это жизнь и ничего тут не поделаешь.

– Не кричи, дура! Хуже ведь будет, просто согласись, – Калидас свирепо блестел глазами. Но Амита не уступала. Наконец, ей удалось освободиться из хватки индуса, и она инстинктивно бросилась к аквариуму, где плескался Джонни. Крокодил начал активней плавать из стороны в сторону, когда девушка приблизилась к его жилищу. Должно быть, его напугал шум ругани.

– Все равно попалась – взлетали к потолку злорадные слова Калидаса. Девушка на это только сильнее прижималась к холодному стеклу аквариума, будто можно было просочиться сквозь его толщу, распасться на атомы и превратиться в воду. Сейчас Амита предпочла бы это, нежели оказаться во власти противного индуса, который был совсем близко и уже готов был дать свободу рукам.

Но тут вдруг над головой Амиты что-то пролетело. Понять, чем был предмет, девушка не успела, потому что стекло, секунду назад остававшееся целым, неожиданно раскололось на осколки, звонкие и прозрачные. Холодная вода хлынула на девушку с обомлевшим от удивления Калидасом, а Джонни повалился на пол. По счастью, крокодил не получил даже царапины, чего не скажешь о людях. Амиту ранило в плечо, боль только мимолетно кольнула и прошла, потому что все чувства перекрыл адреналин и мысль о том, что нужно бежать, пока выпал столь удачный момент. А вот Калидасу осколок стекла поранил щеку, изуродовав и без того некрасивое лицо алой струйкой крови. Он зарычал от злости, словно раненый зверь и накинулся на Амиту, но ноги подвели его и он вместо талии девушки ухватился за хвост крокодила, по-прежнему лежащего на полу. Джонни не стерпел такого хамского нападения, с силой тряхнул хвостом так, что мужчина отлетел в сторону. К Амите в это время уже спешила на помощь немного полноватая невысокая женщина в белом фартуке, должно быть, повариха. Озабоченность придавала всему ее виду комичный вид наседки, которая должна уследить за особо шаловливым цыпленком. Добрые руки спасительницы выводили девушку к свободе. На ходу Амита успела спросить:

– А что вы сделали?

Ответ женщины оказался очень неожиданным:

– Хотела бросить в этого старого ловеласа половником, но нечаянно промахнулась!

Досада в голосе попутчицы на свою такую оплошность развеселила девушку.

– Будем знакомиться, я – Амита. Как вас зовут?

– Джоти, – чуть смутившись, ответила повариха и глаза ее ответили огоньком молодого озорства. – На санскрите, между прочим, это означает «свет».

От этого замечания Амита улыбнулась. Какая все-таки славная эта женщина, похожая на девочку, которая хоть и подросла годами, но как прежде осталась легкой, не закрывшей душу для мира. Девушка внезапно почувствовала, что эта встреча для нее принесет удачу, а значит все должно отныне быть хорошо, хоть будущее и представляется в дымке тумана. Однако она обязана все преодолеть хотя бы потому, что теперь у нее есть свет.

Глава 6 По имени «Мама»

– Нет, нет, тетя Джоти! – смех Амиты разлетался мотыльками по комнате. – Плавные движения, мягче. Вот так, – девушка описала бедрами восьмерку.