Ах как жаль... Одна из ратных сук передержала по месту - уж пора было отцепиться и отскочить, но поздно: второй див, подоспевший на выручку мохнатому сородичу, махнул молотом, вмиг превращая крестец и задние ноги собаки в кровавое месиво расплющенного металла. А другой пес, бело-крапчатый в жарко пылающих золотистых доспехах, оказался умнее: отскочив с комком горячей окровавленной шерсти в пасти, вьется вокруг раненого чудовища, намертво не вцепляется, а досаждает: прыгнет - рванет! и снова уворачивается. Див свирепеет, неловко вертит оскаленной башкой ничего вокруг не видит, кроме наглого прыткого пса... А Чике Косеню только того и надобно. В прыжке изогнувшись, мелькнув черными тонкими ногами в воздухе, красиво и точно засаживает диву под ребра пару отравленных кинжалов. И все же...
      - Ах! - побледневший Гай вскакивает с лавки...
      Приземляется Косень неудачно - меж двух дивов. Два взблеска! От одного топора увернулся... а вторая секира с лета отсекает полусогнутую мускулистую ногу чуть ниже колена. Чика, заходясь в кратком вопле, уходит кувырком назад - уже одноногий, еще опасный. Серая тощая сука в темной латной чешуе поспевает вовремя: вцепляется в занесенную дивью лапищу, выручая Чику от добивающего удара секирой... Раненый тесович перекатывается по дымящейся траве, выхватывает из-за пояса новый кинжал... Но внезапно... жирный див... просто падает навзничь грудью вперед - всей своей тушей на бедного Чику вместе с повисшей на лапе собакой. И Чика уже не успевает отпрыгнуть. Он успевает только вогнать свой последний кинжал в желто-красный дивий глаз и достойно умереть под агонизирующей тушей.
      Гай молча встает, поспешно выходит из землянки; Усмех закрывает загорелой ладонью лицо. Ну что ж... Это был великий воин. Успел завалить двоих дивов...
      С гибелью Косеня завершается первая фаза кровавого купания. Из троих дружинников внешнего периметра, прикрывавших Метанку со стороны реки, в живых остался только один - со сломанным плечом, без щита, с тяжелым неудобным вражьим топором в левой руке (свой-то меч сломан). Где-то должен быть еще второй литвин - нет, не вижу. Убежал? Получается, что оборону держат только псы! Их осталось четверо, причем четвертый уже ранен, выдернули заднюю ногу... Но бьются собачки, сражаются! - выручает бесстрашный животный задор: цепко прыгают, ловко вьются и - сдерживают, уже десять секунд сдерживают напор семерых дивов!
      Впрочем, собачки долго не продержатся. Их съедят минуты через три... Вокруг истошно визжащей Метанки вот-вот не останется ни одного телохранителя. Гм. Неужели никто из Катоминых парней не может прийти на помощь? Что на севере? Там, у вершины холма из семерых охранников внешнего периметра, привлеченных шутихами и дивами-колодниками, осталось только... двое или трое, точно не скажу. Нет, этим господам не прорваться на выручку к Метанке: со всех сторон наседают "комсомольцы"... Эх, вот если бы кречетам сказать свое веское слово, именно сейчас... но кречеты заморожены! Двое из них уже вовсе застыли, белые и хрупкие, как ледяные статуи... Третий пока дергается, бьется в трескучем льду, рыча, обламывая стеклянные иглы-наросты с локтей... Медленная смерть.
      М-да. Слишком быстро побеждает Куруяд. Практически без потерь... Я задумался: надо бы пособить Катоме - просто для того, чтобы несколько сократилось число дивов. Иначе моим оперантам нелегко придется, когда наступит их черед охотиться на охотников.
      - Нянька кличет акустика, - быстро молвил я, чувствуя как в мозгу уже вызревает, как сладкое предвкушение победы, хлесткая смелая мысль. Акустик отвечайте, что слышите с запада? Как там ладья Погорельца? Может быть, еще не затонула?
      - _Слухач отвечает няньке слышу гул воды крики славян ладья еще держится_
      - Отлично, - тихо улыбнулся я. Круто обернулся к Феклуше:
      - Сколько у нас студенца? Быстро соображайте, быстро!
      - О нежно любимый коррехи...
      - Отвечайте, я сказал!!!
      - У меня три щепоти, - испуганно заморгала Феклуша. - У господина Язвеня, насколько мне известно, еще полторы щепоти... У камарадо Зверки...
      - Проклятие, - оскалился я. - Я спрашиваю, сколько студенца нам прислал Стенька?! Ну!
      - В контейнере с Малым Полевым Сбором есть сто унций, коррехидор! быстро ответила вила, колко блеснув черными глазами. - Это неприкосновенный запас! Если вдруг понадобится для срочной помощи нашим оперантам...
      - Закройте рот, - сухо предложил я. - Забудьте про неприкосновенность Немедленно возьмите весь запас...
      - Но коррехидор...
      - Тихо. Если применить его на Вручем ручье, каков будет результат?
      - Льдина диаметром двадцать метров, - сухо ответила девушка. Точнее... около пятнадцати. Вода в ручье теплее, чем в обычных реках, коррехидор.
      - Берите зелье, - кивнул я. - Мчитесь стрелой к тому месту, где тонут погорельцы. Вы сможете добросить мешок до середины реки?
      Феклуша обиженно усмехнулась: да хоть на противоположный берег!
      - Разрешите идти, коррехидор?
      Что? Она еще здесь? (Я уже успел обернуться обратно к экранам.) Бросил через плечо:
      - Да. И возвращайтесь немедля.
      Хлопнула дверь.. Я задумался: лично мне хватило бы пяти минут добежать до нужного места на берегу. Феклуше достаточно двух с половиной. Скорость течения - не менее трех километров в час. Значит, еще за три минуты льдина с вмороженной ладьей сплавится до того места, где дивы доедают собачатину. У бронированных псов есть пять с половиной минут до прихода подкрепления... Если, конечно, хватит студенца и льдина окажется достаточно большой, чтобы выдержать легкое судно...
      Ааайизао-о! Страва-ана... стрежень!
      На-па-ра! Сто... Рррречнойва лны!
      Я вздрогнул - снаружи в землянку донеслись странные диковатые звуки неведомой песни на чуждом языке... Песню орали низким бархатистым икающим басом:
      Ааайвы! Плы! Ва-а! Лирас-спис-ны! Е!
      Доримедонт Неро вскочил с лавки, тревожно покосился на входную дверь. Что если... Куруядовы дивы приближаются, выкрикивая слова воинственного гимна! Неужели Куруяд обнаружил мой командный пункт? И послал своих громил?
      Стень кира! зина! княж... ны!
      Чудовищный рычащий голос приближается, с волнением осознал я. Краем глаза поймал неуловимое, неторопливое движение руки Усмеха - хладнокровный ярыга положил ладонь на рукоять топора, зажатого меж колен. Неро выразительно глянул на меня - что это? Атака чудовищ? Будем биться, высокий князь?
      На! Пере! Днейстень! Каразин!
      Стень кара! Зиннавта! Рой!
      Да уж... на эльфийский язык ничуть не похоже, подумал я, ощущая неприятный холодок за воротом кожаного доспеха.
      Инна третьей сно варазин!
      На четвертой тоже он!
      При всей необычности песня вдруг показалась удивительно знакомой...
      И на пятой Стенька Разин,
      Стенька Разин на шестой,
      На седьмой все тот же Разин,
      А затем и на восьмой
      Небывалая, чудовищная картина медленно вставала пред мысленным взором: одна за другой из-за острова на стрежень наплывали прекрасные персиянки, причем княжны. И на каждой, практически на каждой трудился неутомимый волжский разбойник... Пьяный голос Бисера (ну кого же еще?) захлебывался и почти рыдал, упиваясь грандиозной эпической картиной
      На девятой - Разин Стенька!
      На десятой снова он!
      На одиннадцатой - Разин,
      Стенька Разин - чемпион!
      Песня оборвалась, и послышались сдавленные хлюпанья пополам с радостным бормотанием. Видимо, Бисер поравнялся с переволновавшимся дядюшкой Гаем, минуту назад выскочившим из землянки.
      - Не пылачь, Тыравень!
      - Как можно, патрон... Я не Травень. Я - Гай... Неужто не признали?
      - Нич-чего страшного, милый Тыравень! Я ссзз... Я сделаю тебя амператором города-героя Неаполя! - проревел снаружи Славкин голос, и тяжкие неритмичные шаги возобновились.
      С волнением я покосился на волшебные блюдца: а там, на берегу ручья, по прежнему кошмар... Вот, снова кровь... Дивы успели сожрать еще одну боевую собаку. Бедная Meтанка, кажется, и вовсе лежит без сознания... Положение критическое, а Куруяд медлит. Не хочет перелетать к колечку-"яблочку" до тех пор, пока не будет полностью уничтожена охрана посадниковой дочки... Девица без чувств, дивы атакуют лениво, торопиться им некуда, победа уже трепещет в медленно сжимаемом кулаке...
      Сейчас Бисер займет и увидит.
      Он протрезвеет мигом.
      Он начнет орать! Закричит, что девчонке угрожает смертельная опасность. Что она сойдет с ума. Что он сам сойдет с ума. Бисер потребует пустить в ход наших оперантов! Но - еще рано! Главный вражеский чародей еще не появился на берегу, еще не приклеился к Метанке...
      - Усмех! Следить за блюдцами. Если появится Куруяд - немедленно доложить, - негромко скомандовал я, спрыгивая с трехногого капитанского стульчика. И - бросился к входной двери...
      Как раз успел! Грудью встретил пьяного Мстиславушку на пороге. Кожаным жестким ледянским доспехом с размаху толкнулся об мягкий живот в расписной рубахе:
      - Мстислав! Я как раз тебя искал...
      - Уй! Хтойта? О... Ле-е-еха! - Бисер расплылся в слюнявой улыбке; полез целоваться. - Вот ты где спырятлся!
      - Пойдем скорее! - быстро пробормотал я, приобнимая Бисера левой рукой и с трудом оттесняя его с порога - прочь, подальше от входа в землянку. Есть дело. Очень важное. Нужна твоя помощь.
      - Леха, др... друг! Я пыришел... узнать, как же там моя девочка. Моя Мы-ик! Ой, пардон-с. Моя Мы-та-ноч-ка. Как она там на пыразднике. Гы... у тебя такие уши, дай дерну! Не, ну дай, а?
      - Не надо дергать, Слава! - негромко говорил я, разворачивая тяжелое тело Бисера на сто восемьдесят градусов. - Надо спешить. Ты должен срочно... отправляться в путь. Это важно, Слава.
      - Ой, ну ведь я не могу, Лех! - Бисер вдруг уперся как вкопанный, грустно развел руками. - Мне так грустно, ты не пыредставля... Ведь я выпил высю будылку Бер-бен-ди-кулярчика. Жах - и полный аут. Скажи, ведь я тырезв?!
      - Абсолютно трезв, Слава, - улыбнулся я. Покосился через плечо на дверь землянки; потом на опечаленного Гая, медленно бредущего прочь среди сосен. - Дружинник! Ко мне, быстро
      Гай вздрогнул, обернул красное лицо. Собрал бороду в кулак, вытер глаза Тяжко подбежал.
      - Слушайте приказ, дружинник. Мстиславу Лыковичу угрожает опасность Немедленно доставьте его в безопасное место. Вы поняли меня? Найдите неподалеку хорошее укрытие и оставайтесь там до рассвета. Не спускайте глаз с Мстислава Лыковича, охраняйте его!
      - О! Тыравень к нам пришел. Травень! Ты съел всю закуску! - Бисер строго воззрился на подчиненного, безуспешно пытаясь нахмуриться - А ну... пыйдем. Щас разберемся!
      - Да не Травень я! Сызмальства Гаем прозвали!
      - Ступайте, ступайте. - Я похлопал Славика по плечу.
      - Ах ты не Тыравень?! Мы р-р-разберемся! - бушевал Бисер. - Верни закусь, я все прощу.
      Дружинник подхватил нетрезвого босса под мышку и нежно поволок к ближайшему кустарнику. Бисер послушно поплелся, мотая головой и бормоча невнятное. Изредка он наставительно грозил Гаю пальцем.
      Я поспешно вернулся в землянку.
      - Куруяд не появлялся, - лениво доложил Усмех. - Зато появилось кое-что другое.
      Мой взгляд заметался по мониторам - ага! Наткнулся на крупную тень, медленно плывущую по реке - внизу белое, вверху темно-серое... какие-то пятнышки бегают. Да! Это ладья погорельцев! Феклуша успешно застудила воду вокруг корабля, и теперь толстая льдина сплавляется по течению вместе с вмороженным в нее судном. Насколько я могу видеть, дружинники бегают по льду, размахивают мечами... Шесть, семь...
      - Девять, - доложил Усмех, освобождая место перед экранами - Десятый был уже в воде. Замерз.
      Так, превосходно. Льдина выплывает из-за поворота... и погорельцы сразу начинают шуметь! Заметили дивов. Вот молодцы: додумались растянуть парус - так, чтобы льдину прибило к берегу в нужном месте... Еще немного... Нет, сносит! Неужели пронесет мимо?
      Дивы забеспокоились - двое-трое развернулись харями к воде... Ну все, началось. Один за другим бородачи спрыгивают со льда в воду. Тут уж неглубоко. Размахивая клинками, выскакивают на берег - мокрые, злые... Заплясали клинки, вот уже рыкнул ближайший див - ура, первое ранение!
      Так-то лучше. А то уже больно красиво выигрывал господин Куруяд. Надеюсь, погорельцы унесут с собой в могилу хотя бы четверых чудовищ...
      - _Стерх наезднику у меня гости. Стерх наезднику у меня гости. Ранняя весна! Как поняли меня ранняя весна!_
      - _Наездник не понял тебя стерх говори глаже._
      - _Восемь сиволапых приплыли собирать шишки. Нужна помощь._
      Ага, заволновались! Я не удержался и потер ладони. Через миг Мяу озвучил ответ наездника:
      - _Бейтесь сами._
      Ха-ха. Очевидно, у господина наездника не осталось резервов! А наши как раз повалили первого дива! Рухнул, как персидский слон под копьями эллинов... Правда, через секунду - первая жертва у погорельцев: удар боевого молота - и неудачливый воин откатился к воде, замер лицом вниз. Ничего-ничего. Мы ломим, рвутся шкуры! - поганые обезьяны теперь зажаты с двух сторон: между только что прибывшими бородачами и двумя псами-латниками, которые по-прежнему охраняют Метанку...
      - _Ранняя весна. У нас ранняя весна. Сиволапые наседают. Зову помощь._
      - _Замолчи, глупый стерх. Умучал ты меня._
      - _Стерх наезднику. Зову помощь. Весна в разгаре._
      - _Так и быть. Встречайте синичек._
      Я не поверил своим ушам. Что это значит?
      Через десять секунд убийственное донесение нашего слепого акустика расставило горячие точки над "i":
      - _Слухач кличет няньку чую рев железных крыл! Чую гвоздевранов великую туну, не малей дюжины!_
      Нет, беззвучно и нервно рассмеялся я. Не может быть. Наваждение, акустик ошибся! Откуда столько железных убийц?! Да здесь... и одного гвоздеврана довольно, чтобы одержать верх в битве... Зачем сразу двенадцать? Перестраховка?!
      - Сейчас сойду с ума, - глуховато прозвучал за спиною растерянный женский голос. Феклуша вернулась с боевого задания и теперь в ужасе замерла на пороге. - Невероятно... У Сварога всего-то тринадцать рудных вранов в услужении...
      - Неужели... он послал сюда всех?!
      - Почему Плескун не сказал... не предупредил нас?!
      - Ловушка?! Плескун сокрыл это... Мы не знали про дюжину воронов! Подчиненные зашумели, в ужасе указывая друг другу на темный, мягко мерцающий экран птицебоя: там, на фоне ночного неба у самого горизонта уже мерзко, угрожающе замерцала летучая россыпь тусклых серебристых блесток мелких, пока далеких...
      А я смотрел на соседнее блюдечко. Смотрел уже несколько мгновений, не отрываясь. Чувствуя, как торжествующе забилось сердце: да, я первый заметил важное изменение в раскладе сил. Вот он, непобедимый славянский воитель! Великого ратника не остановила гнусная магия Куруядовых прихвостней. Он выжил, он выдержал - он вышел на берег с огромной секирой в руках, как оживший динозавр из ледяной глыбы...
      - Посмотрите! - вдруг завизжала быстроглазая Феклуша; тоже заметила. Кречет! Кречет вступает в бой!
      Ближайший див среагировал слишком поздно. Он успел только вобрать огромную голову в плечи, дико вздыбить шерсть на затылке и кратко, пронзительно визгнуть - неожиданно высоко, как испуганная обезьянка. Широкое лезвие тяжкой секиры вошло в ржаво-серую тушу мягко и радостно, как в слиток топленого масла. Брызнула черная каша внутренностей; омерзительно треща и медленно распадаясь надвое, чудовище задергалось в высокой траве. Кречет с усилием вытянул лезвие из вонючего трупа, спокойно, размеренно обернулся к следующему. Всего три шага - и можно заносить оружие для нового удара...
      Не успел. Внезапно и густо - будто разом ударили жестяные барабаны - с неба посыпались вороненые злобные гады, пучки острейших лезвий! Черные синички долетели, осознал я, наблюдая, как ввысь, в стороны разлетаются алые осколки славянских щитов, отрубленные конечности дружинников Погорельца. Точно черный занозистый ливень обрушился в траву, вмиг делая красным пологий берег, заливая вишневой мутью мелководье. Визжат стальные крылья и серебристым серпантином завиваются дымные трассы в ночном воздухе, искры бьют из-под когтей... Всего несколько мгновений - и восемь дружинников Погорельца перестали существовать. Отработав атаку без единой потери, адские птицы ушли на разворот для новой атаки.
      Впрочем... нет, не без потерь! Их только одиннадцать! А двенадцатый... где двенадцатый?! - взгляд скользнул по батарее экранов на стене... Ах вот он. Вижу. Черный и блестящий, игольчатый, как огромный океанский еж, скрежещет, трещит крыльями, агонизирует на лезвии жуткой двуручной секиры. Напоролся, летучий дружок... Как мяч на бейсбольную биту. Покачиваются заиндевелые усики, мигают желтые отсветы под шлемом холоднокровного кречета - витязь протягивает бронированную длань и, осторожно ухватив скрипящий веер черного крыла, стягивает летучую машинку с широчайшего лезвия. Одним меньше.
      На несколько частей разваливается бочка, иссеченная ударами железных крыл, и теперь внутри хорошо видно притаившегося литвина (последнего из двух): лоб залит кровью, какие-то проблемы со скальпом. Ничего страшного нервно улыбается, моргает вытаращенными глазами, пересчитывая оставшиеся метательные ножи. Еще какое-то движение среди бородатых трупов... Ах, это раненый красно-белый пес в золотых доспехах, густо иссеченных продольными блестками искрящихся ссадин, ухватив за блестящий подол, тащит бесчувственное девичье тело к воде. Еще один пес из последних сил помогает: уперся дрожащими лапами и подталкивает Метанку под зад - окровавленной головой в изжеванном шлеме.
      Пятеро дивов-воителей довольно ржут, скаля клыки и протягивая толстые пальцы. Потряхиваются жирные животы, стекает кровь по мохнатым бедрам. Позади обезьян неторопливо собираются, осторожно подступают какие-то худые тени в изорванных женских платьях, потемневших от грязи: пять или шесть уцелевших "комсомольцев" Гугнея подступают, улыбаясь и ловко перебрасывая в руках отравленные кинжалы. Медленно, верно сжимается вражье полукольцо вокруг Метанки и последних ее телохранителей - обмороженного Кречета да пары четверолапых слуг...
      Кречет стоит себе тихо, поджидая второго налета гвоздевранов. А псы выбиваются из сил, хрипят и кашляют, пытаясь подтащить девицу к воде. Эй, собачки, мы так не договаривались! Рано эвакуировать Метанку - Куруяд еще не появился...
      Впрочем... ВОТ ОН!
      Видите? Кусочек тьмы сдвинулся в сторону, как плоская дверца подпольного лаза, удобная и хорошо смазанная - без скрипа, без шума, без шороха из пустоты, из ночи, из магии вышагнул старший Чурилин жрец, лунный визирь Муса Кесенджия, в Ледянии известный более как гроссмейстер Рауф Гафо-Гассенди, а у диких славян Залесья получивший весьма неблагозвучное и откровенно неприличное прозвище Куруяд.
      Видимо, он решил, что внезапная весна закончилась и Деду Морозу пора прибирать к рукам свою Снегурочку. Возможно, Муса Кесенджия подождал бы еще несколько минут - пока вернутся гвоздевраны и уничтожат последних телохранителей боярышни. Да, пожалуй, он предпочел бы перестраховаться. Но неуместная инициатива ратных псов заставила появиться чуть раньше. Нужно хватать Метанку, пока кабыздохи не оттащили ОБЪЕКТ слишком далеко от перстня лежащего в траве...
      Куруяд вышагнул из темноты уверенно и спокойно. Он понимал, что ситуация полностью под контролем. Отмороженный кречет стоит далеко, шагах в тридцати. Боевая собачка изранена и погибнет от одного-единственного заклинания. И тогда Куруяду останется только нагнуться и поднять с земли юное сокровище... Обнять гибкий стан руками... Прошептать заклинание и телепортироваться вместе с Метанкой прочь - на секретную базу чурилистов во Властове.
      Куруяду нужно было проделать четыре шага, чтобы нагнать псов, медленно волокущих тело девушки. Куруяд шагал неторопливо, будто под ногами у него была не скользкая окровавленная трава, а малахитовый, натертый благовонными мастиками пол в его собственном кабинете. Куруяд сдержанно улыбался глазами и высоко держал голову - он знал, что черные кудри его, тронутые благородной сединой, красиво развеваются при ходьбе...
      Когда Муса Кесенджия занес ногу для четвертого шага, моя рука, заблаговременно начавшая свое движение к большому сияющему блюду из желтого металла, висевшему отдельно от прочих волшебных тарелочек на земляной стене командного пункта, коснулась его мутной золоченой поверхности. Пальцы мои разжались и считывающее устройство прямой кодированной стереосвязи бело-розовым, наливным сгустком сверхъестественной энергии выскользнуло из ладони на вмиг просиявшее донце.
      - Нянька кличет Траяна, - прошептал я.
      И когда на дне блюда высветилось бледное, взволнованное лицо Стеньки Тешилова с горящими глазами и нервически закушенной губой, я произнес:
      - Кидайте свой колун, Держатель.
      Совсем недалеко от меня гроссмейстер Куруяд уже загонял в несчастную визжащую боевую собаку ударную дозу тлетворного волшебства. Еще через две секунды пес разжал пасть, выпуская из челюстей Метанкину одежду... Ну вот, спокойно подумал я. Сейчас Куруяд обнимет ее.
      Я не волновался, потому что знал, что крылатая ракета Траяна Держателя уже добрые две секунды несется к избранной цели. Уже подлетает к Властову. Ко двору сумасшедшего боярина по прозвищу Лубяная Сабля.
      Муса Кесенджия не стал утруждать себя неуместными объятиями. Не поднимая тело девушки из травы, он грациозно прогнулся в черной талии, вытянул длинные худые руки и брезгливо приложил обе ладони к Метанкиному платью - чуть ниже ребер, с обеих сторон.
      - Сейчас исчезнет! - выдохнула Феклуша, и на долю секунды мне показалось, что они оба - волшебник и девушка - растворились в черных завертях пустоты.
      Нет. Не вышло. Так и замер изящный волшебник с Кохан-ключиком, прилипшим к руке. Даже разогнуться не в силах.
      Значит, Стенькина ракета успела вовремя. Телепортационный центр противника уничтожен. Летающий колун срубил Куруядову "Яблоньку" под корень.
      - _Лотос, лотос, это наездник! Лотос, повелитель! Они срубили яблоню!_
      - _Стерх зовет наездника! Что случилось ?!_
      - _Наездник, это щука._
      Бедный Мяу! На лбу мальчика выступили капли липкого пота, он бормотал без умолку: в волшебном эфире поднялась страшная чехарда... Куруяд - то бишь "Лотос" (надо было ухитриться изобрести такой псевдоним) - с позеленевшим лицом суетился в траве, пытаясь оторвать руки от Метанки. Девушка, к счастью для нее, еще не пришла в сознание; черный колдун тряс ее, как соломенную куклу, самоцветный венчик свалился с белокурой головки, брызги жемчуга во всю сторону... Пожалуй, взбешенный Муса Кесенджия готов был кинжалом отсечь свои ладони от девичьего тела, если б только мог зубами дотянуться до золоченой рукояти! Я смотрел на этот танец отчаяния с нескрываемым удовольствием.
      - Ну вот, господа, - улыбнулся я. - Пришло время и нам позабавиться. Начнем-с!
      Белая пешка бьет Е2-Е8, бьет, как скользящий по шахматным клеткам утюг, сметая все на пути своем, насмерть. Жанфудр, мосье Кесенджия, жанфудр. Поэзия атаки! Я знал, что добрую долгожданную атаку можно прописать по стихам, как гремучий сонет:
      - _Нянька кличет птицебоя. Пускайте журавлей._
      - _Понял тебя, нянька. Журавлики пошли._
      Дружные дюжины змеев воздушных, шипя, поднимаются в небо ночное. Из-под земли, из укромных закладок, из дупел и кочек выстреливают, раскрываются в полете, как китайские зонтики, шелестя лентами, взмывают... Вы хотели удивить нас фейерверками, гроссмейстер Муса? Что ж вы притихли? Взгляните теперь и на наши шутихи! Это совсем нестрашное шоу... Пока.
      - _Нянька кличет водяных. Действовать разрешаю._
      - _Понял хорошо, нянька. Действуем._
      Две ловкие незримые тени неслышно встают из черной воды, мокрые, тихие, злые. Поднимают бесшумные жала отравленных длинных гарпунов. Щелк, щелк - с жирным звуком легко пробивается потная туша... Зачем так визжать, обрыдлая подлая тварь?! Ноги немеют, в глазах черно? Не все диву ломать девок-купальщиц - приходит пора самому визжать от ужаса!
      - _Нянька кличет горынычей. В бой, господа._
      - _Слава наследнику Зверке! Слава князю Лисею! Зададим этим выродкам жару!_
      Ух, заревело за лесом! Тяжкие, с грохотом, с кровью и копотью - две грузные туши взмывают к вершинам дерев: сине-алым жутким жаром гудят черные сопла! Ракетные ранцы срывают, кидают обоих горынычей к небу. Черное небо рассекают, распахивают оранжевые протуберанцы - огненнохвостые вторженцы в жаростойких скафандрах от Дойчина Болена с ревом обрушиваются на вражьи головы! И сразу, еще в полете, чихают огнем огнеметы. Желтые брызги, кипучая пыль; как черная копна, вспыхивает мохнатая груда мышц, еще живая, но уже солнечно-плазменная - вся, от когтей до клыков!
      Щелк, щелк - я сбрасываю два черных камушка со счетов. Два дива ревут и пылают; горынычи проделали славную брешь в кольце чудовищ... В этот прорыв можно пускать берсерков! Одну минуту, господин Куруяд, мой дерзкий сонет еще не окончен... Еще одна красивая, кроваво-красная строка:
      - _Нянька кличет рубцов. Ваше время, ребята. Порвите их в клочья!_
      Безумные, голые, дрожащие от злобы, кровожадные боевики срываются с цепей! В бой, наконец-то! Напролом, через лес, только тяжкий меч в руках да привкус сладкого мухоморного меда на языке - сосны гудят мимо, и дикая, небывалая прыгучесть в ногах! Крови хотят, крови! Они добегут минуты через три-четыре...
      - _Наездник зовет лотоса! Повелитель, нас атакуют!_
      - _Замолчи, глупец! Прикрой меня вранами, живо!_
      Осталось три дива да шесть "комсомольцев". Да дюжина вранов стальных... Птички пока далеко - горынычи мои успевают развернуть стволы огнеметов, сделать несколько тяжких шажищ сапожищами на толстой чугунной подошве (у Стенькиных огнеметов огромная отдача, к тому же при каждом выстреле самого горыныча заливает отлетевшими искрами горючей смеси - вот зачем такие неловкие, уродливые глиняно-жестяные доспехи; их хватает минут на десять, а потом прогорают)... Горынычи смешные: в первом скафандре рыжий Мстиславкин дружок (не помню имени), а во втором - зомбированный раб наследника Зверки, бывший волшебник Плескун... Один из самых бесстрашных боевиков в нашей команде.
      "Комсомольцы" в ужасе разбегаются - прочь от нового залпа плазмы! Кто-то падает, иные пытаются бросить кинжалы - я улыбаюсь. Какое яркое, желтое пламя с ревом вырывается из кашляющих стволов... Ах, обидно: оба горыныча выбрали в качестве цели одного и того же дива - ближайшего... Оранжево-алые струи бьют накрест, разом одевая шерстяного монстра веселым треском, тысячей искр: через секунду это уже огромный костер, и столб вонючего дыма восстает в холодное летнее небо, к звездам. Щелк, черный камушек.
      - _Щука зовет наездника... Не смею предположить, но это... это похоже на смоляную дуру!_
      - _Это Лыкович, я знаю, это подлец Лыкович!_
      - _Всем, всем, всем! Это наездник. Приказываю прикрывать лотоса._
      - _Щука, откуда шутихи в небе?!_
      - _...Повторяю: лотос отходит пешком. Повторяю, лотос отходит пешком. Всем прикрывать отход лотоса..._
      Я не слушал уже этот панический бред на вражеских частотах - я любовался работой моих оперантов. Вот Старя и Шнапс, полуголые блестящие водяные, как морские призраки, как лунные эльфы, движутся от воды на берег: седой и старый див, пронзенный двумя гарпунами, с ревом ползет в кусты, оставляя по берегу черную дымящуюся дорожку. Древка вонзенных гарпунов забавно раскачиваются. Стыря и Шнапс похожи на инопланетян высшей космической расы - тонкие, широкоплечие, изящные и грозные одновременно, вон как вспыхивает в свете луны широкое лезвие морского меча... Стыря слегка изгибается, чуть приседает... замахивается сильной рукой и здорово, далеко забрасывает волшебную гранату - мешочек с пылью сон-травы. Темный кисет падает неподалеку от Куруяда, который по-прежнему силится оторвать ладони от Метанкиного тела, - пуффф!! Маленькое вонючее облачко расползается над смятой травой... Невелика надежда, что великого гроссмейстера свалит замертво, но лишняя помеха ему, негодяю! Не помешает.
      Куруяд визжит, ругается на нерасторопных холопов; один из "комсомольцев" зажимает нос рукавом, подскакивает и ударом ноги отшвыривает гранату в сторону, в кусты. Еще двое молодых магов оборачиваются к реке заметили моих водяных, побежали навстречу Стыря и Шнапс переглядываются, срываются с места и красиво бегут, по колено в воде, как влюбленные по берегу спящей лагуны - бегут к старой раздвоенной иве Там оборудована закладка с доспехами, надо успеть, а иначе никакого ближнего боя!
      Впрочем, не совсем так Отважный Стыря, прикрывая напарницу, выпрыгивает на берег - голый, злой, проворный! Первый "комсомолец" налетает, выбрасывая вперед руку с кинжалом - Стыря мягко приседает, подставляя скользкое бедро, и глупый куруядовец летит кувырком, головой в траву! Жестокий Стыря подскакивает мягко, почти ласково, будто к упавшему приятелю-собутыльнику... Как-то нежно взмахивает рукой. Бестера остра как бритва...
      Щелк. К трем большим камушкам, уже сброшенным со счетов на земляной пол командного пункта, кидаю еще один - тоже черный, но маленький.
      - _Наездник, вижу двоих у воды!_
      - _Опасность сзади, греческий огонь!_
      - _Двое у воды!_
      - _Стерх, я щука, на помощь!_
      - _Бери огнедышащих, живо!_
      - _Молчи, лучше следи за кречетом!_
      Неплохое начало Противник растерян и суетится, это превосходно Однако впереди - первое серьезное испытание Вот оно, грядет как гром, и гудит на лету, и скрежещет, ведь это...
      Возвращаются гвоздевраны!
      Плескун, меньшой горыныч в горбатом скафандре, задирает ствол к звездам, садит огнем в небо - беднягу обдает жаром, страшной отдачей валит в траву, даже ботинки-утюги не помогают. Старший горыныч выдерживает две секунды - _А ну налетай паскудники!_ - эхом отзывается Язвень - и жарит прямой наводкой в самого ближнего, черного и злого: ф-р-р-р-р!!! Огненная мельница горящих крыльев по инерции бьет рыжего в глиняный нагрудник, сбивает с ног - оба валятся в облако дыма... Взрыв! Фонтан искрящихся перьев! Начинают гореть оба оранжево-зеленым пламенем; вокруг тихо занимается трава...