По шумному вдоху Кастин я понял, что в ее боковом окне показался сам дворец, и через секунду поворот дороги открыл его и мне.

– Неплохая квартирка, – сказал я с напускной небрежностью.

Кастин взяла себя в руки и прекратила таращиться, будто деревенщина какая.

– Напоминает бордель, куда я захаживала в кадетские годы, – ответила она с явным намерением переплюнуть меня в показной искушенности.

Я ухмыльнулся:

– Так-то лучше. Помни, мы солдаты. Нас такие вещи не впечатляют.

– Совершенно не впечатляют, – согласилась она, лишний раз поправляя жилет.

Да, в этом здании было чем не впечатлиться. Оно, должно быть, простиралось на добрый километр от одного флигеля до другого, хотя, конечно, много места занимали внутренние дворики и сады, скрытые от нас внешними стенами. Контрфорсы и зубцы, украшенные статуями, увековечивающими предыдущих губернаторов и местных шишек, которых никто уже не помнил, торчали из каждой плоскости, как юношеские прыщи, многие простенки были вызолочены, отражая свет факелов. Это выглядело бы как зловещее предзнаменование, знай мы, что нас ждет. Тогда же здание показалось мне просто одним из наиболее пошлых нагромождений каменной кладки, какое я когда-либо встречал.

Юрген остановил машину напротив главного входа, точно возле красной ковровой дорожки так искусно, будто был пилотом, швартующим шаттл в док. Через секунду за нами остановился наш грузовик, почетный караул в полном составе вывалился из него, и пять пар солдат заняли свои места по обе стороны ярко-красной дорожки, с лазерными ружьями по стойке «На грудь!».

– Вы позволите? – Я протянул Кастин руку, когда лакей, похожий на свадебный торт, поспешно открыл перед нами дверь машины.

– Благодарю, комиссар. – Она приняла мою ладонь, и я помог ей выбраться, остановившись на секунду, чтобы перемолвится с Юргеном.

– Какие будут приказания, сэр?

Я только покачал головой:

– Просто найдите, где припарковаться, и раздобудьте себе что-нибудь поесть.

Строго говоря, я мог бы приказать моему помощнику следовать за нами, но идея заставить Юргена общаться со сливками гравалакской аристократии даже меня приводила в ужас. Я обернулся к командиру почетного эскорта, легонько стуча пальцем по микрокоммуникатору, который вставил в ухо.

– Вы тоже, – добавил я. – Можете устраиваться поудобнее. Я свяжусь с вами, когда мы соберемся уезжать.

– Так точно, сэр! – Легкая улыбка чуть было не возникла на его широком лице, но дисциплина взяла свое, и он глубоко вдохнул.

– Отряд… слуш-шай… команду! – проревел он, и они вытянулись по струнке.

«Неудивительно, что они выиграли дополнительную порцию выпивки на этой неделе», – подумал я. Синхронный стук каблуков заставил все головы в округе повернуться в нашу сторону, напугав мелких местных дворян, а особенно – их шоферов.

– Похоже, мы произвели-таки впечатление, – прошептала Кастин, пока мы двигались к входным дверям, украшенным затейливой резьбой.

– Так и было задумано, – согласился я.

Внутри царила именно та вульгарная показуха, которую многие богачи путают с хорошим вкусом. Повсюду хрусталь, золото, пестрые ковры и шпалеры с изображением исторических сражений и самодовольных примархов, разбросанные будто в пиратском логове. Высокий сводчатый потолок поддерживали колонны, поверхность которых искусно имитировала структуру коры какого-то местного дерева, а мои ноги утонули в ковре, как во мху. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы разобрать, что его рисунок, если смотреть откуда-нибудь с посадочной площадки на крыше, представлял собой огромный портрет, вероятно самого губернатора. Маленькая деталь меня позабавила: кто-то наступил на оброненное канапе, и теперь казалось, что у губернатора насморк. Была ли это действительно случайность или деяние разозленного слуги, кто знает? Губы Кастин сложились в язвительную улыбку, как только она оценила весь этот китч.

– Беру свои слова обратно, – тихо заметила она. – Бордель был бы обустроен с гораздо большим вкусом.

Я скрыл улыбку, заметив, что подошел очередной лакей, чтобы проводить нас дальше.

– Комиссар Кайафас Каин, – объявил он. – И полковник Регина Кастин.

Это избавило нас от необходимости представляться. Нетрудно было догадаться, кем является индивид, восседающий на помосте в конце комнаты. Мне доводилось встречаться со многими планетарными губернаторами, и все они склонны к проистекающему от кровосмешения слабоумию,[16] но этот представитель, похоже, намеревался побить все рекорды. Он каким-то образом умудрялся выглядеть одновременно недокормленным и обрюзгшим, а его кожа была бледной, как у мертвой рыбы. Водянистые глаза неопределенного цвета пучились на нас из-под челки редеющих серых волос.

– Губернатор Грис, – сказал я, отвешивая официальный поклон. – Мое почтение.

– Напротив, – ответил он слегка дрожащим голосом, – это я должен выразить почтение.

Ну, в этом отношении он был, безусловно, прав, но меня-то он как раз в упор не видел. Он встал и поклонился Кастин.

– Вы оказываете нам честь своим присутствием, полковник.

Н-да, лишиться высочайшего внимания из-за девчонки, в этом было что-то новенькое, но, полагаю, если бы вы встретили Кастин, вы бы поняли старого дурака. Она, со всей определенностью, была примечательной женщиной – если вы, конечно, любите рыженьких, – а губернатор, полагаю, не был избалован успехом у женщин. В любом случае, это позволило мне исчезнуть с его глаз и отправиться на поиски собственных развлечений, что я и проделал со всей возможной скоростью.

По своему обыкновению, я описывал широкие круги по залу, держа глаза и уши открытыми, ведь никогда не знаешь, какие полезные обрывки информации могут подвернуться под руку. Но на этот раз мое внимание захватила развлекательная программа – молодая женщина на подиуме в конце зала в окружении музыкантов, играющих почти столь же слаженно, как наш полковой оркестр. Впрочем, по мне, так они могли бы аккомпанировать ей хоть на орочьих военных тамтамах, ее голос искупал все, он был исключителен. Певица исполняла старые чувственные хиты вроде «Ночь перед тем, как ты ушел» и «Любовь, что делим мы с тобой», да так, что даже застарелый циник вроде меня оценил эмоции, которые она вкладывала в них, и почувствовал, что хотя бы на этот раз избитые слова звучат искренне. Звуки ее хрипловатого контральто доносились до меня через весь зал, в какой бы его части я ни находился, пробиваясь сквозь сплетни и светскую болтовню, и мои глаза искали ее всякий раз, едва толпа расступалась.

А на нее стоило посмотреть. Высокая, стройная, с длинными светлыми волосами до плеч – такого оттенка, какого я никогда ни у кого не видел ни до, ни после. Красота ее лица едва не остановила сердце в моей груди. Ее глаза были дымчатого, синего цвета, будто далекий горизонт. Платье ее было подобрано под цвет этих глаз и облегало точеную фигурку, как легкая дымка.

Никогда я не верил в сентиментальную чушь вроде любви с первого взгляда, но ни чуточки не солгу, если скажу, что даже сейчас, спустя почти век, закрываю глаза и вижу ее такой, какой она была тогда, и слышу ее голос…

Но я пришел сюда не для того, чтобы слушать эстрадные выступления – как бы очаровательна ни была солистка, – так что я постарался смешаться с толпой, выуживая любые сведения, которые помогли бы нам в случае необходимости успешно воевать с тау, а мне лично – остаться в стороне от этого.

– Так это вы прославленный комиссар Каин, – произнес кто-то, передавая мне полный бокал. Я непроизвольно обернулся, принимая бокал правой рукой, чтобы получше продемонстрировать повязку, и оказался лицом к лицу с узколицым мужчиной в дорогом, но коротковатом для него одеянии, которое определенно выдавало в нем дипломата. Он кинул взгляд на мою повязку. – Слышал, вы на днях едва не развязали войну.

– Не по своей воле, поверьте, – сказал я. – Я только защищал коллегу-офицера, у которого недостало самообладания не отреагировать на вопиющее подстрекательство к мятежу.

– Понятно. – Узколицый кинул на меня пристальный, оценивающий взгляд. Моя физиономия сохраняла нейтралитет. – Ваше самообладание, я вижу, гораздо крепче.

– По крайней мере, пока, – сказал я, осторожно подбирая слова, – мы все еще в мире с тау. Внутренняя ситуация здесь, я должен признать, несколько тревожащая, но пока Гвардии не прикажут вмешаться, это дело исключительно Арбитрес, СПО и его превосходительства. – Я кивнул на Гриса, который внимал Кастин, объясняющей наилучший способ выпустить кишки термаганту – мелкому тираниду, в то время как окружающая губернатора свита подхалимов начинала потихоньку зеленеть. – Я не питаю отвращения к битве, если она необходима, но такие решения должны принимать более светлые головы, чем моя.

– Ясно, – кивнул он и протянул мне руку. Немножко поколебавшись, единственно из намерения смутить его, я переложил бокал в раненую руку, а здоровой ответил на его пожатие. – Эразм Донали, имперский посол, к вашим услугам.

– Я догадался, – улыбнулся я в ответ. – Ваша внешность выдает дипломата.

– А вот вы довольно необычны для солдата. – Донали отпил из своего бокала, и я последовал его примеру, находя напиток весьма хорошим. – Большинство из них ждет не дождется, когда начнется пальба.

– Они – Имперская Гвардия, – сказал я. – Они живут, чтобы сражаться за Императора. Я же комиссар и должен смотреть шире.

– Включая то, как избежать сражения? Вы меня удивляете.

– Как я упомянул раньше, – пояснил я, – это не мне решать. Но если такие люди, как вы, смогут разрешить конфликт с помощью переговоров и сберегут тех солдат, которые иначе погибли бы здесь вместо того чтобы сразиться с другим противником и, возможно, переломить ход более важного сражения, это сослужит Империуму хорошую службу. А также сохранит мою собственную шкуру в целости, что для меня гораздо важнее.

Донали выглядел изумленным, а также слегка польщенным.

– Я вижу, ваша репутация ничуть не преувеличена, – сказал он. – И я надеюсь, что смогу соответствовать вашим ожиданиям. Но это будет нелегко.

Не совсем то, что мне хотелось бы услышать, будьте уверены. Но я кивнул и пригубил из своего бокала.

– Все в воле Императора! – заключил я фразой, подцепленной от Юргена. Конечно, когда ее произносил он, то верил каждому слову, для меня же это был просто словесный эквивалент пожатия плечами. Я никогда по-настоящему не верил, что Его Священное Величество способно прервать дело спасения Галактики от впадения в вечное проклятие, чтобы позаботится о моих или чьих-либо еще интересах, поэтому прилежно заботился о них сам. – Сложность, я так понимаю, заключается в народной поддержке, оказываемой тау в определенных кварталах.

– Именно. – Мой новый знакомец мрачно кивнул. – И за это мы можем поблагодарить вон того имбецила, разговаривающего с вашим полковником. – Он указал подбородком на Гриса. – Который так увлекся подсчетом взяток от таких же, как он… – дипломат дернул подбородком в направлении дальнего конца зала, – что не заметил, как планету стащили прямо из-под его носа.

Я повернулся туда, куда он указывал. Похожий на стервятника, длинноносый субъект в безумной ярко-красной мантии беседовал там с местными аристократами. По обеим сторонам от него возвышались двое слуг в ливреях, сидевших на них так же элегантно, как вечерние платья на орках. Если я хоть что-то в этом понимаю, они были наемниками. Рядом порхал, что-то записывая, секретарь.

– Один из тех каперов, о которых так много говорят, – сказал я.

Донали пожал плечами:

– По крайней мере, он так представляется. Но здесь никто не является на сто процентов тем, кем кажется, комиссар. В этом вы можете быть уверены.

Относительно меня он мог бы смело спорить на деньги, что это так. Я обменялся с ним еще парой ничего не значащих фраз и продолжил кружение по залу.

После пары разговоров с представителями местной знати, чьих имен я толком не разобрал, мне потребовалось вновь наполнить бокал. Я направился к столу, где был выставлен соблазнительный ряд деликатесов. По пути я заметил, что Кастин удалось отвязаться от губернатора, и теперь она шествовала так, будто была завсегдатаем высоких приемов с тех пор, как научилась ходить. То впечатление уверенности в себе, которое она теперь излучала, было поразительно, особенно по сравнению с предшествовавшей нервозностью. Впрочем, умение казаться спокойным и сдержанным в любой ситуации жизненно важно для командира, и, насколько я мог судить, Кастин подделывала это впечатление столь же беспардонно, как и я. Я играючи отсалютовал ей, когда наши взгляды на мгновение встретились. Она ответила ослепительной улыбкой и унеслась к танцевальной площадке, увлекая за собой несколько франтоватых аристократов.

– Похоже, вы упустили вашу даму, – послышался голос за моей спиной.

Я обернулся и замер, пришпиленный к месту взглядом огромных синих глаз. Певица. Все слова мгновенно выветрились у меня из головы, чего со мной обычно не случается. Она улыбалась, держа в руке тарелочку с закусками.

– Ну что вы, это просто коллега, – вымолвил, наконец, я. – Товарищ по оружию. Ничего такого. Во-первых, это категорически против Устава. И потом, в любом случае мы не…

Она рассмеялась хрипловатым, мягким смехом, который согрел мое сердце не хуже амасека, и я сообразил, что она просто подтрунивает надо мной.

– Понимаю, – сказала она. – У вас в Имперской Гвардии нет времени на романтические отношения. Должно быть, это нелегко.

– У нас есть наш долг перед Императором, – ответил я. – Солдату большего и не нужно.

Это были дежурные слова, и большинство гражданских принимали их за чистую монету, но моя прекрасная певица смотрела на меня, скрывая в уголках рта намек на улыбку, и я внезапно почувствовал, что она видит меня насквозь до самой сердцевины, состоящей из лжи и эгоизма, которые я обычно скрывал от всего мира. Это было весьма пугающее ощущение.

– Некоторым, может быть, и не нужно. Но, я полагаю, в вас кроется нечто большее, чем видно с первого взгляда.

Свободной рукой она взяла со стола бутылку и наполнила мой бокал.

– В каждом есть что-то скрытое от первого взгляда, – сказал я, в основном чтобы перевести разговор на другие рельсы.

Певица снова улыбнулась:

– Мудро подмечено, комиссар. – Она протянула мне руку, оказавшуюся тоненькой и прохладной. Средний палец украшало крупное, великолепной работы кольцо. Видимо, она весьма преуспевала в своей профессии или у нее был, по меньшей мере, один богатый почитатель. Я бы побился об заклад, что верно и то и другое.

Я запечатлел церемонный поцелуй, как того требовал этикет, и, к моему изумлению, она хихикнула:

– Офицер, да еще и джентльмен. Вы полны сюрпризов. – Тут она снова удивила меня, присев в изящном реверансе, который был не под силу большинству присутствующих здесь псевдоаристократических коров. – К слову, меня зовут Эмберли Вейл. Я немного пою.

– Знаю, – ответил я. – И весьма неплохо.

Она приняла комплимент с легким поклоном.

Я ответил более глубоким, официальным, принимая ее игру.

– Кайафас Каин, – представился я. – К вашим услугам. В настоящее время приписан к Пятьсот девяносто седьмому Вальхалльскому полку.

Ее глаза слегка расширились, когда я назвал свое имя.

– Я о вас слышала, – сказала она с легким придыханием. – Не вы ли сражались с генокрадами на Кеффии?

Да, было такое, если считать за сражение то, что я прохлаждался, попивая рекаф, пока моя артиллерийская часть с расстояния в кломы забрасывала снарядами самые крупные скопления этих тварей, какие могла обнаружить. Впрочем, случалось мне и ходить рука об руку со смертью, и обманывать ее (скорее благодаря удаче, чем точному расчету), что в результате принесло мне вагон и маленькую тележку уважения. На Кеффии было заложено основание моей незаслуженной героической репутации, а дальнейшие приключения затмили ту кампанию, которую большая часть Галактики все еще рассматривала как рядовой инцидент на захолустной аграрной планетке.

– Не в одиночку же, – сказал я, легко входя в образ скромного героя, личину которого надевал без малейшей запинки. – На орбите был еще имперский боевой флот.

– И две полные дивизии Имперской Гвардии на поверхности. – Она рассмеялась, глядя на мое изумленное лицо. – У меня родственники в Скандбурге.[17] Там вас все еще помнят.

– Не знаю, за что такая честь, – сказал я. – Я просто выполнял свой долг.

– Конечно, – кивнула Эмберли, и я в очередной раз почувствовал, что она не клюнула на мои слова. – Вы же имперский комиссар. Долг прежде всего, не так ли?

– Так точно, – отрапортовал я. – А теперь, я уверен, мой долг состоит в том, чтобы пригласить вас на танец.

Это, конечно, была неприкрытая попытка сменить тему разговора, которую, я надеялся, она спишет на некоторое мое смущение и, как я почти ожидал, отклонит. Но вместо этого она улыбнулась, отставив свою тарелочку с деликатесами, и взяла меня под раненую руку.

– Было бы весьма приятно, – сказала она. – А у меня есть пара минут до следующего выступления.

Так что мы поплыли к танцевальной площадке, и я провел несколько приятнейших минут, кружа ее под звуки старого вальса, названия которого так и не запомнил. Ее головка покоилась на моем плече. Несколько раз мимо пролетела Кастин, в каждом случае с новым обожателем на хвосте. Приподнятые брови полковника предупреждали о том, что на обратном пути мне не избежать подколов, но в тот момент мне было абсолютно все равно.

В конце концов, Эмберли отстранилась, кажется неохотно, если только я не принимал желаемое за действительное, и собралась идти на сцену. Я хотел проводить ее, поддерживая непринужденный разговор, просто для того, чтобы продлить эту приятную паузу в скучном вечере, и вдруг заметил тихую, но от этого не менее бурную перебранку между Грисом и орлиноносым капером.

– Вы знаете, кто это? – спросил я, не слишком рассчитывая на ответ, но оказалось, что моя знакомая была искушена в хитросплетениях гравалакской политики. Я предположил, что это следствие таких вот приемов.

Она посмотрела удивленно, но кивнула:

– Его имя Орелиус. Капер, торгующий с тау. По крайней мере, он так утверждает.

Нотка сомнения, прозвучавшая в ее словах, та же, что и у Донали, почему-то напомнила мне давешние шпионские фантазии Диваса в тот вечер в баре «Крыло орла».

– Отчего такое недоверие? – спросил я.

– Тау вели дела с одними и теми же каперами на протяжении более века. Орелиус свалился как снег на голову пару месяцев назад и попытался вступить с ними в переговоры через Гриса. Это может быть просто совпадением, но…

Она снова пожала своими изящными плечами, заставив платье струиться подобно реке.

– Почему именно сейчас, когда политическая ситуация нестабильна? – закончил я.

Она кивнула:

– Это кажется несколько подозрительным.

– Может быть, он рассчитывает сыграть на противоречиях сторон, чтобы отыграть лучшие условия сделки, – сказал я. Орелиус на наших глазах развернулся на каблуках и вышел, чеканя шаг, сопровождаемый своими телохранителями. Грис, бледный и потный, потянулся к ближайшему сервитору за бокалом, его рука дрожала. – В любом случае, он нагнал страху на нашего славного губернатора.

– Правда? – Эмберли проследила за моим взглядом. – Это слишком дерзко даже для капера.

– Если он действительно капер, – сказал я, особенно не следя за словами.

Синие глаза снова взглянули на меня.

– И кем же он может быть?

– Инквизитором, – брякнул я, подкрепляя росток подозрения, которое росло во мне.

Глаза Эмберли расширились.

– Инквизитор? Здесь? – Ее голос дрогнул, будто столь чудовищную мысль было трудно сразу осознать. – Отчего вы так думаете?

Желание произвести на нее впечатление оказалось, надо признаться, сильнее меня; и если бы вы только знали, сколь она была очаровательна, вы поняли бы мои чувства. Я принял как можно более важный, подобающий комиссару вид.

– Все, что я могу сказать, – ответил я, понижая голос для пущего эффекта, – от надежного источника в военных кругах я слышал, что на Гравалаксе действуют агенты Инквизиции.

Это, согласитесь, звучало лучше, чем «от пьяного идиота».

– Я уверена, что такого не может быть, – замотала она головой, разметав светлые локоны. – И даже если бы были, почему вы подозреваете именно Орелиуса?

– Ну, вы просто посмотрите на него, – сказал я. – Любой знает, что работающие под прикрытием инквизиторы зачастую выдают себя за каперов.[18] На данный момент это самый простой способ путешествовать инкогнито, учитывая то количество разного сброда, который они обычно привлекают к себе.

– Вы, может, и правы, – сказал она, зябко поеживаясь. – Но нас это не касается.

Что тут скажешь, я был целиком и полностью согласен, но моя героическая репутация требовала подтверждения, так что я, как мог, тщательно изобразил на лице верность долгу.

– Безопасность Империума касается всех верных слуг Его Величества Императора, – заявил я.

Что ж, это тоже было правдой, только не имеющей ко мне никакого отношения, но об этом никому знать не обязательно. Эмберли сумрачно кивнула и отправилась на сцену, я смотрел ей вслед и проклинал себя за то, что как последний идиот испортил ей настроение.

Как вы, несомненно, уже поняли, остаток вечера обещал быть сплошным разочарованием, так что я откочевал обратно к столам. Наше питание в расположении войск было достаточно приличным, но я не собирался упускать возможность попробовать разных деликатесов, раз уж подвернулась такая возможность, да и выступление Эмберли смотреть отсюда было удобнее. К тому же, будучи не новичком в подобного рода мероприятиях, я знал – это наилучшее место для сбора слухов, поскольку рано или поздно здесь оказывался каждый из присутствующих.

Неудивительно, что именно здесь я свел знакомство с Орелиусом, совершенно не подозревая, в какие проблемы меня втянет эта невинная беседа.

Если уж сваливать на что-то вину за это, пусть это будет перевязь, в которой я держал ушибленную руку. В свое время она показалась хорошей идеей, но, когда я попытался наполнить свою тарелку, дурацкая штуковина стала мешать, не давая дотянуться до паловинских пирожных, угнездившихся на другой стороне стола. Даже переложив тарелку в левую руку, я оказывался неудобно, неустойчиво развернут и все равно не мог дотянуться. Я все старался придумать, как бы мне заполучить их, когда худая рука протянулась и подхватила искомое блюдо.

– Позвольте вам помочь. – Голос был сух и вежлив.

Я переложил несколько вкуснятинок на свою тарелку и вдруг понял, что передо мной человек, который, как я почти убедил сам себя, был агентом Инквизиции. Конечно, это было просто смешно, но все же…

– Спасибо, господин Орелиус, – сказал я. – Вы очень добры.

– Мы встречались? – Его глаза были грустными, почти черными, и обладали пугающей пронзительностью, которая только усиливала сходство их обладателя с хищной птицей.

– Ваша слава летит впереди вас, – любезно заметил я, предоставив ему понимать это как заблагорассудится.

Я не постесняюсь признаться, что чувствовал себя не так свободно, как хотел показать. Если он действительно был инквизитором, то, с большой долей вероятности, мог оказаться и псайкером, способным видеть меня насквозь, – впрочем, я и раньше встречался с читающими мысли и знал, что они делают это не так уж превосходно, как думает большинство. Как правило, они могут прочесть только самые поверхностные из них, а я так долго учился притворяться, что делал это практически бессознательно.

– Уверен, что так оно и есть.

Он тоже, как я понял, был не новичком в этих играх, ведь для его профессии это был необходимый навык – неважно, был ли он действительно капером или инквизитором.

– Кажется, вы допущены шептать на ухо его превосходительству, – сказал я, и в первый раз на его лице промелькнул намек на эмоции. Похоже, я застал его врасплох.

– Я допущен шептать на оба его уха. К сожалению, между ушами у его превосходительства пусто. – Он взял одну печенюшку и себе. – Он парализован неуверенностью.

– Неуверенностью по поводу чего? – простодушно спросил я.

– По поводу того, что для него лучше. И для его жителей, конечно. – Орелиус вонзил зубы в деликатес так, будто это была шея Гриса. – Если он не проявит, наконец, лидерских качеств, этот мир утонет в крови. Но он продолжает сидеть и надеяться, что все разрешится само собой.

– Что ж, остается надеяться, что он очнется, – заключил я.

Проницательный взгляд собеседника снова впился в меня.

– Безусловно. – Его голос оставался ровным. – Ради всех нас. – Тут он холодно улыбнулся. – Да пребудет с вами Император, комиссар Каин. – Мое удивление, вероятно, отразилось на лице, потому что его улыбка стала чуть шире. – Ваша слава так же летит впереди вас.

И он удалился, оставив меня в удивлении и беспокойстве. Впрочем, мне не пришлось долго размышлять об этих ощущениях, потому что лакей, объявивший наше прибытие, вернулся, и выглядел он слегка встревоженным. С тех пор как появились мы с Кастин, он уже выкрикивал несколько имен, но было очевидно, что на этот раз ему совершенно необходимо быть по-настоящему услышанным. Он постучал своим посохом по полированному деревянному полу, и шум голосов постепенно сошел на нет. Эмберли пришлось замолчать на полуслове, что было особенно досадно. Лакей аж весь раздулся от собственной значимости.

– Ваше превосходительство, дамы и господа. О'ран Шуи'сассаи, посол Тау.

Так впервые после прибытия на Гравалакс я увидел нашего врага.