- Домашняя хозяйка!
      Он умоляюще посмотрел на нее, ожидая объяснений.
      - У меня нет, подчеркиваю... никаких... других занятий.
      Он был озадачен.
      - Вы должны объяснить.
      - Мистер Корнелиан, я уже намекала, старалась коснуться довольно деликатного вопроса, касающегося... э... определенных принадлежностей. Я не смогла найти их.
      - Принадлежности? - Все еще стоя на одном колене, Джерек обвел глазами подвал, огромные емкости со спиртом, саркофаги, чучела аллигаторов и медведей. - Боюсь, я не понимаю...
      - Мистер Корнелиан... - Она кашлянула и опустила глаза. - Ванная...
      - Но, миссис Амелия Ундервуд, если вы хотите принять ванну, здесь есть емкости с вином. Или, если вы предпочитаете, я могу создать молоко.
      Явно в смущении, но более настойчиво, она произнесла:
      - Я не хочу ванну, мистер Корнелиан. Я имею в виду... - она набрала в грудь воздуха, - ватерклозет.
      Осененный догадкой, Джерек счастливо улыбнулся.
      - Полагаю, это можно устроить. Я могу наполнить клозет водой, и мы займемся там любовью. О, в воде! В жидкости!
      Ее губы задрожали! Она явно была в отчаянии. Неужели он снова неправильно понял? Джерек беспомощно посмотрел на женщину.
      - Я люблю вас, - сказал он.
      Она закрыла глаза руками, ее плечи дрогнули.
      - Вы, должно быть, меня ужасно ненавидите, - приглушенным голосом сказала она. - Я не могу поверить, что вы не понимаете меня... О, как, должно быть, вы ненавидите меня!
      - Нет! - Он вскочил с криком: - Нет! Я люблю вас! Каждое ваше желание будет исполнено. Все, что в моей власти, будет сделано. Просто вы, миссис Амелия Ундервуд, не выразили точно свое требование. Я не понимаю вас. - Он сделал широкий жест: - Я тщательно сконструировал весь дом в соответствии с вашим периодом времени. Я сделал все, чтобы угодить вам. Если только вы объясните подробнее, я буду счастлив сделать все, что вы просите.
      Он выдержал паузу. Она опустила руки и внимательно взглянула на него.
      - Возможно, рисунок? - предположил Джерек.
      Она снова закрыла лицо руками. Снова ее плечи задрожали.
      Потребовалось некоторое время, прежде чем он выяснил, что она хочет. Миссис Ундервуд рассказывала ему срывающимся нервным голосом, сильно покраснев. Джерек засмеялся от удовольствия, когда понял.
      - Подобные функции у нас давно упразднены. Я могу слегка переделать ваше тело, и вам не понадобится...
      - Я не позволю вмешиваться!
      - Как хотите.
      Наконец в одном из углов подвала Джерек изготовил ей "ванную" в соответствии с ее инструкциями. Затем, следуя дальнейшим требованиям, он отгородил этот угол стенками, добавив от себя красный мрамор и зеленый малахит. Едва он закончил, миссис Ундервуд вбежала внутрь и захлопнула дверь, напомнив ему маленькое нервное животное. Джерек подумал, что стенки придают ей чувство безопасности, какого не может обеспечить подвал. Однако сколько же можно оставаться в ванной? Может быть, вечно? Но ведь она не экземпляр зверинца, отказывающийся выйти из своей среды обитания. И все-таки, сколько можно прятаться за мраморной дверью, отказываясь видеть его?
      Джерек ждал, как ему показалось, очень долго и, наконец, не выдержав, окликнул ее:
      - Миссис Амелия Ундервуд!
      Ее голос резко прозвучал с из-за двери:
      - Мистер Корнелиан, у вас нет такта! Я могла ошибиться в ваших намерениях, но не могу игнорировать факт, что ваши манеры отвратительны!
      - О! - обиделся Джерек. - Миссис Амелия Ундервуд! Я известен своим тактом. Я знаменит этим! Я был рожден!
      - Так же, как и я, мистер Корнелиан. Не могу понять, почему вы постоянно подчеркиваете этот факт. Мне вспоминаются дикари, которых мы, к несчастью, встретили, когда мой отец, мать и я сама были в Южной Америке. У них имелась похожая фраза...
      - Они были невежливы?
      - Это не имеет значения. Скажем, ваш такт не совпадает с тактом английского джентльмена. Один момент...
      Послышался клокочущий шум воды, и, наконец, миссис Ундервуд появилась. Она выглядела намного свежее, но бросила на Джерека взгляд загадочного неудовольствия.
      Джерек Корнелиан никогда прежде не испытывал ничего похожего на подавленность, но теперь, расстроенный своей неспособностью общаться с миссис Ундервуд, он начал понимать значение этого слова и вздохнул. Она все время неправильно истолковывала его намерения. Согласно его первоначальным расчетам, они должны были в этот момент находиться на кушетке, обмениваясь поцелуями и так далее, заверяя друг друга в вечной любви. Он был крайне обескуражен, но решил попытаться снова.
      - Я хочу заняться любовью с вами, - сказал он рассудительным тоном. Разве у вас есть возражения? Я уверен, что в ваше время люди только этим и занимались. Я знаю. Все, что я изучал, доказывает, что занятие любовью было главной приметой века!
      - У нас не принято говорить об этом, мистер Корнелиан.
      - Я хочу... Так о чем же вы говорите?
      - Есть такая вещь, мистер Корнелиан, как институт христианского брака. - Ее тон смягчился, в нем прорезались наставнические нотки. - Та любовь, о которой вы говорите, освящена обществом только тогда, если двое участвующих в ней людей женаты. Я верю, что вы не чудовище, как мне сначала показалось. Вы в своем роде вели себя почти по-джентльменски, и, следовательно, напрашивается вывод, что вы введены в заблуждение. Если хотите научиться соответствующему поведению, я не буду мешать вам наоборот, сделаю все, что смогу, чтобы научить цивилизованным манерам.
      - Да? - Он просветлел. - Замужество? Значит, мы должны сделать это.
      - Вы хотите жениться на мне? - Она холодно рассмеялась.
      - Да. - Он снова начал опускаться на колени.
      - Но я уже замужем, - объяснила она, - за мистером Ундервудом.
      - Я тоже женат, - сказал он, не будучи в состоянии интерпретировать смысл ее последнего заявления.
      - Тогда мы не можем пожениться, мистер Корнелиан. - Она снова засмеялась. - Люди, уже женатые, должны оставаться женатыми на тех людях, с которыми они... э... уже женаты. На ком вы женаты?
      - О! - Он улыбнулся и пожал плечами. - Я был женат на многих людях. На моей матери, конечно, Железной Орхидее. Она была первой, по-моему, будучи близко, под рукой. Вторая (если, все-таки, не первая) миссис Кристия, Вечная Содержанка. И миледи Шарлотина. И Вертер де Гете, но с ним я бывал очень мало, насколько помню. И чаще всего на Лорде Джеггеде, моем старом друге. И, возможно, на сотне других людей в промежутках.
      - Э... сотне других? - Она вдруг села на кушетку. - Сотня? - Она бросила на него странный взгляд. - Вы меня правильно поняли, мистер Корнелиан, когда я говорила о замужестве? Ваша мать? Друг мужчина? О Боже!
      - Я уверен, что понял правильно. Женитьба означает занятие любовью, не так ли? - Он сделал паузу, пытаясь вспомнить более прямую фразу. Сексуальная любовь, - сказал он.
      Она откинулась назад на кушетку, закрыв глаза изящной рукой, и шепотом выговорила:
      - Пожалуйста, мистер Корнелиан! Прекратите сейчас же. Я не хочу больше слышать. Оставьте меня, прошу вас.
      - Вы не хотите выйти за меня замуж сейчас?
      - Уходите! - Дрожащим пальцем она указала на дверь. - Уходите!..
      Но Джерек был терпелив.
      - Я люблю вас, миссис Амелия Ундервуд. Я принес шоколад, одежду. Я сделал... э... ванную для вас, обманывал и лгал из-за вас. - Он сделал паузу, затем, как бы извиняясь, продолжил: - Обещаю, что если я потерял уважение своих друзей, то постараюсь вернуть его каким-то образом. Что еще я должен сделать, миссис Амелия Ундервуд?
      Она немного успокоилась и, сев прямо, глубоко вздохнула:
      - Это не ваша вина, - сказала она, уставившись в пространство. - И мой долг помочь вам. Вы просили у меня помощи - и я должна оказать ее, иначе будет не по-христиански. Но, по правде, это геркулесова задача. Я жила в Индии, посещала Африку... Мало уголков найдется в Империи, где бы я в свое время не побывала. Мой отец был миссионером, посвятившим свою жизнь обучению дикарей христианской добродетели. Следовательно...
      - Добродетель. - Он заинтересованно подвинулся вперед на коленях. Добродетель? Вот оно. Вы научите меня добродетели, миссис Амелия Ундервуд?
      Она вздохнула. Ее взгляд стал рассеянным. Она, казалось, была на грани обморока.
      - Как может христианин отказаться? Но сейчас вы должны уйти, мистер Корнелиан, а я как следует обдумаю ситуацию.
      Он поднялся на ноги.
      - Как скажете. Я думаю, мы добьемся успеха, не правда ли? И когда я научусь добродетели... я смогу стать вашим любовником?
      Мисс Ундервуд сделала усталый жест.
      - Если бы у вас нашлась бутылка нюхательной соли, мне кажется, она бы пригодилась сейчас.
      - Да? Конечно, только опишите ее.
      - Нет-нет. А теперь покиньте меня. Будем считать, что вы пытались подшутить над моим положением, хотя у меня есть подозрение... Все же пока не будет доказательств противоположного...
      Она снова без сил упала на кушетку, умудрившись при этом, однако, поправить юбку таким образом, чтобы ее край не приоткрывал лодыжку.
      - Я вернусь позже, - пообещал Джерек. - И мы начнем уроки.
      - Позже, - выдохнула она. - Да...
      Он шагнул сквозь шуршащий шелк двери, но тут же, спохватившись, повернулся, чтобы отвесить низкий галантный поклон. Миссис Ундервуд смотрела на него ничего не выражающим взглядом, качая головой из стороны в сторону.
      - Мое милое сердце, - пробормотал Джерек.
      Она нащупала часы, висевшие на цепочке у пояса, открыла крышку и посмотрела.
      - Я жду ленч, - сказала она, - ровно в час.
      Почти с радостью Джерек вернулся в спальню и бросился на перину. Ухаживание, надо признать, оказалось более трудным, более сложным делом, чем ему представлялось, зато, по крайней мере, он скоро проникнет в тайну загадочной добродетели. Итак, он хоть что-то приобрел с появлением миссис Ундервуд.
      Его раздумья были прерваны голосом Лорда Джеггеда Канарии, негромко прозвучавшим прямо в ухе:
      - Нельзя ли поговорить с тобой, мой славный Джерек, если ты не занят? Я вижу, ты у себя.
      - Конечно. - Джерек встал. - Сейчас спущусь.
      Джереку было приятно, что Джеггед явился. Его переполняло желание немедленно рассказать другу все, что произошло между ним и его любимой леди. Кроме того, неплохо бы спросить совета у Лорда Джеггеда по поводу дальнейших действий, ведь фактически, вспомнил Джерек, все это было идеей именно Лорда Джеггеда...
      Джерек скользнул вниз, в гостиную, и увидел Лорда Джеггеда, прислонившегося к стволу фикуса. Одетый в голубой туман, обволакивающий тело и поднимающийся над головой в виде своеобразного капюшона, полностью скрывающего ноги, Джеггед держал в руке надкусанный фрукт, не испытывая к нему, похоже, особого интереса.
      - Доброе утро, Джерек, - приветствовал он, распыляя фрукт. - Ну, как твоя гостья?
      - Сначала она никак не реагировала, - с жаром сказал Джерек. - Она, кажется, считала меня несимпатичным. Но, по-моему, я все же сломал ее сопротивление в конце концов. Недолго осталось ждать, когда шторы поднимутся для основного акта.
      - Она любит тебя так же, как ты ее?
      - Я думаю, она начинает любить меня. Во всяком случае, проявляет интерес.
      - Итак, ты еще не занимался с ней любовью?
      - Пока нет. Оказывается, существует больше ритуалов, чем вы или я считали. Совершенно различные. Очень интересно.
      - Ты, конечно, все еще любишь ее?
      - О, конечно. Отчаянно. Я не из тех, кто отступает просто так, Лорд Джеггед. Вы ведь знаете.
      - Да-да, прошу прощения за свой вопрос, - пробормотал Лорд Джеггед, обнажая в улыбке острые золотые зубы.
      - Чтобы история могла приобрести настоящий драматический, даже трагический оттенок, ей, конечно, придется научиться любить меня. Иначе все станет фарсом, плохой комедией, не стоящей никаких стараний!
      - Согласен! О да, согласен! - сказал Джеггед, но улыбка его была странной.
      - Она научит меня обычаям своего народа, подготовит к основному ритуалу, который называется женитьбой, потом, без сомнения, признается мне в любви, и все начнется по-серьезному.
      - И сколько же это потребует времени?
      - О, по меньшей мере день или два, - ответил Джерек. - Может быть, неделю. - Он вспомнил, что хотел задать еще вопрос: - А как миледи Шарлотина восприняла мое, гм, преступление?
      - Исключительно хорошо. - Лорд Джеггед зашагал по комнате, оставляя после себя маленькие облачка голубого тумана. - Она поклялась... как же это... в вечной мести тебе. Сейчас она обдумывает самую лучшую форму мести. Какие возможности! Ты даже представить не можешь некоторые из них! Воздаяние, мой дорогой Джерек, настигнет тебя в самый драматический момент! И оно будет жестоким! Оно будет соответствовать твое вине.
      Джерек почти не слушал.
      - Она очень изобретательна, - сказал он.
      - Очень.
      - Но она ничего не станет предпринимать немедленно?
      - Думаю, нет.
      - Хорошо. Мне хотелось бы иметь время на ритуал, который соединит миссис Амелию Ундервуд со мной, прежде чем я начну думать о мести миледи Шарлотины.
      - Я понимаю. - Лорд Джеггед поднял изящную голову и посмотрел сквозь стену. - Ты немного пренебрегаешь декорациями. Твои стада бизонов давно не перемещались, а твои попугаи совсем, кажется, исчезли. Однако же, полагаю, это соответствует поведению человека, охваченного страстью.
      - Тем не менее закат мне надоел. - Джерек убрал закат, и ландшафт внезапно наполнился обычным солнечным светом, что не совсем соответствовало вкусу Джерека, но он не обратил внимания. - Пожалуй, мне начинает надоедать все старое окружение.
      - Почему бы и нет? А кто это явился к тебе в гости?
      Неуклюжий и тяжелый орнитоптер беспорядочно двигался сквозь небо, хлопая невпопад огромными металлическими крыльями. Машина шмякнулась на лужайку рядом с локомотивом Джерека, и оттуда выбралась маленькая фигурка.
      - Неужели, - воскликнул Лорд Канарии, - это сам Браннарт Морфейл? Не иначе как по распоряжению миледи Шарлотины, открывать военные действия.
      - Надеюсь, нет.
      Джерек смотрел, как маленький горбун проковылял вверх по ступенькам веранды. Находясь вне своего экипажа, Браннарт Морфейл настаивал на том, что он хром - одно из проявлений его тяги к мимикрии. Он прошел в дверь и приветствовал друзей.
      - Здравствуйте, Браннарт, - встретил его Лорд Джеггед, шагнув навстречу и хлопнув ученого по горбу. - Что оторвало вас от лаборатории?
      - Надеюсь, ты помнишь, Джерек, - сказал хронист, - что согласился показать мне сегодня машину времени. Новую машину.
      Джерек совершенно забыл свою поспешную и совершенно лживую беседу с Морфейлом накануне вечером.
      - Машину времени? - повторил он, пытаясь вспомнить, что говорил. - О да. - Джерек счел за лучшее признаться во всем. - Сожалею, но это была шутка, мой дорогой Морфейл. Шутка с миледи Шарлотиной. Вы разве ничего не слышали?
      - Нет. Она была раздражена, когда вернулась, и потеряла всякий интерес ко мне, поэтому я вскоре уехал. Какая жалость. - Браннарт пригладил пальцами разноцветную бороду, приняв известие достаточно философски. - Я надеялся...
      - Конечно, вы надеялись, моя скрюченная потрепанная любовь, - вступил в разговор Лорд Джеггед. - Но у Джерека здесь есть путешественница во Времени.
      - Пилтсдаунский человек?
      - Не совсем. Чуть более поздний экземпляр. Девятнадцатый век, не так ли, Джерек? - сказал Лорд Джеггед. - Леди.
      - Англия девятнадцатого века, - уточнил Джерек слегка педантично, гордый своим знанием периода.
      Но Браннарт был разочарован.
      - Прибыла в обычной машине, да? Девятнадцатого, двадцатого или двадцать первого века? Модель с большими колесами?
      - Полагаю, да. - Джерек не подумал спросить об этом миссис Амелию Ундервуд. - Я не видел машину. А вы видели, Лорд Джеггед?
      Лорд Джеггед пожал плечами и покачал головой.
      - Когда она прибыла? - спросил старый Морфейл.
      - Два или три дня назад.
      - Никакой машины времени не было зарегистрировано моими хронографами в это время, - решительно заявил Морфейл. - Ни одной в течение довольно долгого периода. Ты должен узнать у своей путешественницы во Времени, Джерек, какого вида машину она использовала. Это может оказаться важным: а вдруг какой-то новый вид? Возможно даже, совсем не машина. Загадка, а?
      Его глаза блестели.
      - Если смогу помочь, буду рад. Я и так заставил вас приехать сюда зря, Браннарт, - успокоил Джерек ученого. - Постараюсь выяснить как можно быстрее.
      - Ты очень добр, Джерек. - Браннарт Морфейл сделал паузу. - Ну, я полагаю...
      - Вы останетесь на ленч?
      - Э... нет. Меня ждут эксперименты. Ждут. - Он помахал тонкой рукой. - До свидания, мои дорогие.
      Они проводили его до орнитоптера. Машина после нескольких неудачных попыток стала с лязганьем подниматься в небо. Джерек помахал вслед, но Лорд Джеггед с задумчивым видом смотрел назад, на дом.
      - Загадка... - пробормотал Лорд Джеггед.
      - Загадка? - Джерек повернулся к нему.
      - Тоже загадка, - сказал Лорд Джеггед и подмигнул Джереку.
      Джерек, недоумевая, подмигнул в ответ.
      9. НЕМНОГО ИДИЛЛИИ, НЕМНОГО ТРАГЕДИИ...
      Шли дни.
      Миледи Шарлотина не мстила.
      Лорд Джеггед Канарии исчез по своим делам и больше не посещал Джерека.
      Монгров и Юшарисп стали исключительными друзьями, и Монгров был полон решимости помочь инопланетянину построить космический корабль.
      Железная Орхидея увлеклась Вертером де Гете и носила теперь только черные цвета. Даже свою кровь она превратила в черную жидкость. Они спали вместе в большом черном гробу в огромной усыпальнице из черного мрамора и эбонита. Казалось, наступил сезон мрака, трагедии и отчаяния. Все уже знали, что Джерек влюблен, охвачен безнадежной страстью к миссис Амелии Ундервуд. Он положил начало новой моде, в которую мир погружался еще с большим энтузиазмом, чем в моду на Флаги.
      По иронии судьбы, мода почти не коснулась только Джерека Корнелиана и миссис Амелии Ундервуд. Они довольно приятно проводили время вместе - с того момента, как Джерек понял, что ему пока не суждено достигнуть вершины своей любви, а миссис Амелия Ундервуд пришла к выводу что он, по ее выражению, больше похож на заблудшего набоба, чем на осознанно жестокого Цезаря. Джерек не знал в точности, о чем идет речь, но был доволен положением дел, раз она согласна была делить с ним компанию большую часть времени своего бодрствования.
      Они исследовали мир, облетая его на локомотиве, ездили в конной упряжке, катались на лодке по реке, сделанной Джереком. Она научила его искусству езды на велосипеде, и они путешествовали по лиственному лесу, созданному по ее инструкциям, взяв с собой упакованный завтрак и термос с чаем. Она согласилась время от времени менять свой костюм, однако все-таки оставаясь преданной моде своего времени. После нескольких неудачных попыток Джерек сделал пианино, и она пела гимны, а иногда патриотические песни вроде "Барабан Дрейка" или "Англия будет всегда". В редкие моменты звучали и сентиментальные песни - такие, как "Приходи в сад", "Если бы только эти губы могли сказать". Как-то раз Джерек взял в руки банджо, чтобы аккомпанировать ей, но миссис Амелии Ундервуд не понравился этот инструмент, и Джерек больше не возвращался к нему.
      Солнечные лучи, несмотря на широкополую шляпку, аккуратно сидящую на каштановых локонах, падали ей на летнее платье из белого хлопка, украшенное зелеными кружевами, и она, радуя взгляд Джерека, позволяла ему поднимать лодку в воздух и парить над миром, глядя на горы Монгрова или гейзеры Герцога Королев, мрачную гробницу Вертера де Гете, пахучий океан миссис Кристии. Они лишь старались избегать окрестностей озера "Козленок Билли" и всей остальной территории миледи Шарлотины. Нет смысла, говорила миссис Амелия Ундервуд, испытывать судьбу.
      Джерек построил шлюзы и озера в соответствии с ее описаниями английских пейзажей, но она никогда по-настоящему не наслаждалась окружающей обстановкой.
      - Вы всегда склонны к излишеству, мистер Корнелиан, - объяснила она, изучая копию озера Тилмери, расстилающегося на пятьдесят миль во всех направлениях. - Хотя мерцающие отблески света получились правильно, добавила она утешающе и вздохнула. - Нет, это не годится. Простите.
      И он уничтожил озеро.
      Это было всего одно из многих разочарований. Она продолжала учить Джерека пониманию смысла Добродетели, надеясь, что ему легче постигать предмет на примерах, касающихся различных аспектов ее собственного мира.
      Однажды, вспомнив просьбу Браннарта Морфейла, Джерек спросил миссис Ундервуд, каким образом она попала в это время.
      - Я была похищена, - кратко объяснила она.
      - Похищена? Каким-нибудь путешественником во Времени, который полюбил вас?
      - Я никогда не узнала о его чувствах по отношению к себе. Однажды ночью, когда я в собственной постели, в комнате появилась фигура в плаще с поднятым капюшоном. Я пыталась кричать, но мои голосовые связки онемели. Он приказал мне одеваться - я отказалась. Он снова приказал, настаивая, чтобы я надела одежду, "типичную для моего периода". Я снова отказалась, но неожиданно одежда оказалась на мне, а я против воли встала на ноги. Он схватил меня, и я потеряла сознание. Все закружилось, а когда я очнулась, то была уже в вашем мире и сейчас же отправилась на поиски какого-нибудь представителя власти, предпочтительно Британского Консула. Сейчас я понимаю, конечно, что у вас нет Британского Консула, вот почему, собственно, и не верю, что когда-нибудь вернусь на Коллинз-авеню, 23, Бромли.
      - Звучит очень романтично, - сказал Джерек. - Я понимаю, почему вы грустите.
      - Романтично? Бромли? Пусть... - Она оставила тему.
      Миссис Ундервуд сидела, выпрямившись и сдвинув вместе колени, на бархатном сиденьи локомотива и всматривалась в пейзаж, развертывающийся внизу.
      - Все-таки я очень хотела бы вернуться назад, мистер Корнелиан.
      - Боюсь, это невозможно, - вздохнул он.
      - По техническим причинам?
      Она никогда прежде не настаивала на подробностях. Джерек всегда умудрялся внушить ей впечатление, что это скорее совершенно невозможно, чем просто очень трудно, - передвигаться в обратном направлении во Времени.
      - Да, - сказал он. - Технические причины.
      - Нельзя ли посетить того ученого, о котором вы говорили? Браннарт Морфейл. И спросить его?
      Джерек не хотел потерять ее. Его любовь к ней выросла абсолютно (по крайней мере, он думал так, не вполне понимая, что означает слово "абсолютно"). К тому же были признаки, что она стала теплее относиться к нему и, может быть, скоро согласится стать его любовницей. Джерек не хотел, чтобы она отвлекалась на посторонние вещи.
      - Невозможно. - Он покачал головой, подчеркивая сказанное. - Особенно потому, что вы, кажется, прибыли сюда не в машине времени. Я раньше никогда не слыхал о подобном и считал, что всегда требуется машина времени. Как вы думаете, кто похитил вас? Конечно, человек был не из моего времени?
      - Он был в капюшоне.
      - Да?
      - Все его тело было скрыто плащом. Может быть, это даже был не мужчина. Могла быть и женщина. Или зверь с какой-нибудь другой планеты, подобный тем, что содержатся в ваших зверинцах.
      - В самом деле очень странно. Вероятно, - сказал Джерек мечтательно, - это был посланец Судьбы, соединивший сквозь столетия Двух Бессмертных Влюбленных. - Он наклонился к ней и взял за руку. - И здесь, наконец...
      Она отдернула руку.
      - Мистер Корнелиан! Я думала, вы согласились прекратить подобную чепуху!
      Он вздохнул.
      - Я могу спрятать свои чувства от вас, миссис Амелия Ундервуд, но не могу изгнать их. Они остаются со мной ночью и днем.
      Она подарила ему добрую улыбку.
      - Уверена, это только слепое увлечение, мистер Корнелиан. Должна признаться, что нахожу вас довольно привлекательным, в общем смысле, конечно, но я уже замужем за мистером Ундервудом.
      - Но мистер Ундервуд находится за миллионы лет отсюда!
      - Это безразлично.
      - Нет, не безразлично. Мистер Ундервуд мертв. Вы вдова! - Он не терял времени даром и еще раньше расспросил ее подробно по этим вопросам. - А вдова может снова выйти замуж! - добавил он находчиво.
      - Я только номинально вдова, мистер Корнелиан, как вам хорошо известно. - Она строго смотрела на него, пока он мрачно топтался на подножке. Как-то раз он чуть не вывалился из локомотива, так велико было его возбуждение. - Мой долг всегда помнить, что может найтись средство вернуться в собственный век.
      - Эффект Морфейла, - возразил он. - Вы не сможете остаться в прошлом, посетив хоть раз будущее. Во всяком случае, надолго. Я не знаю, почему. Не знает и Морфейл. Примиритесь с тем, миссис Амелия Ундервуд, что вам придется провести здесь вечность. Проведите ее со мной!
      - Мистер Корнелиан, ни слова больше!
      Он пригорюнился, стоя на дальнем краю подножки.
      - Я согласилась сопровождать вас, проводить с вами время, потому что считала своим долгом просветить вас в какой-то степени в моральном аспекте. Я продолжу эти попытки, но если через какое-то время мне покажется, что вы безнадежны, я махну на вас рукой и откажусь встречаться с вами независимо от того, будете ли вы держать меня пленницей или нет.
      Джерек вздохнул.
      - Хорошо, миссис Амелия Ундервуд. Но месяц назад вы обещали мне объяснить, что такое добродетель и как я могу достичь ее. Вы все еще не дали удовлетворительного объяснения.
      - Не надо отчаиваться, - сказала она, чуть выпрямляя спину. Сейчас...
      И она начала рассказывать ему историю Персифаля, а золотой, украшенный драгоценными камнями локомотив неторопливо плыл по небу, пыхтя и оставляя позади себя величественные облака серебристо-голубого дыма.
      Так и шло время, пока оба, миссис Амелия Ундервуд и Джерек Корнелиан, не привыкли к компании друг друга. Их связывала глубокая привязанность словно они были женаты и равны во всем. В их отношениях отсутствовала всего одна вещь, но это не казалось важным, так как Джерек, подобно всем людям своего времени, обладал адаптивностью.
      Даже миссис Амелия Ундервуд вынуждена была признать некоторые преимущества такой ситуации. У нее не было никаких обязанностей, за исключением добровольно возложенной на себя задачи способствовать моральному совершенствованию Джерека, да еще домашних хлопот. Ей не нужно было сдерживать язык, когда хотелось сделать остроумное замечание. Джерек определенно не настаивал на внимании и уважении, которые требовал мистер Ундервуд, когда они жили вместе в Бромли. И были моменты в жизни миссис Амелии Ундервуд в этом противном декадентском веке, когда она впервые ощутила, что может значить свобода - свобода от страха, от обязанностей, от неприятных эмоций.
      А Джерек был добрым, проявляя, несомненно, огромное желание доставить ей удовольствие, искренне ценя ее характер и красоту. Ей иногда хотелось, чтобы все было по-другому, чтобы она и в самом деле была вдовой. Или одинокой женщиной в своем собственном веке, чтобы она и Джерек могли бы пожениться с настоящей церкви в настоящим священником. Но едва лишь такие мысли зарождались в ее головке, она решительно прогоняла их прочь, считая своим долгом постоянно помнить, что однажды может представиться возможность вернуться на Коллинз-авеню, 23, Бромли, предпочтительно весной 1896 года, предпочтительно четвертого апреля в три часа утра (время дня, когда ее похитили), чтобы никто не смог удивиться тому, что произошло. Она достаточно хорошо понимала, что никто не поверит правде и что догадки будут гораздо более мрачными, чем действительность. Этот аспект ее возвращения выглядел не очень привлекательным. Однако, как бы там ни было, долг есть долг.
      Часто ей было трудно вспомнить, в чем состоял ее долг на самом деле, в этом... этом загнившем рае. Действительно, трудно цепляться за моральные догмы, когда находилось так мало доказательств пребывания здесь Сатаны нет войн, нет болезней, нет печали (разве только по желанию), нет даже смерти. И все же Сатана должен присутствовать. Конечно, вспомнила она, он присутствует в сексуальном поведении этих людей, но каким-то образом оно уже не шокировало ее так сильно, как раньше, хотя именно это было доказательством самого ужасного разложения. Но все-таки люди здесь были не хуже тех невинных детей - дикарей с острова Паутау в Южных Морях, где она два года помогала отцу после смерти матери. Дикари тоже не имели концепции греха.
      Разумная, хотя и самая заурядная женщина, миссис Амелия Ундервуд иногда спрашивала себя, правильно ли она делает, обучая Джерека Корнелиана смыслу добродетели. Не то чтобы он выказывал какую-нибудь особую живость в усвоении ее уроков, нет, но были моменты, когда она испытывала соблазн махнуть рукой на все предприятие и просто наслаждаться жизнью (в разумных пределах), будто находясь на каникулах. Мысль об этом доставляла ей удовольствие. И мистер Корнелиан был прав в одном: все ее друзья, все родственники и, естественно, мистер Ундервуд, все ее общество в целом, сама Британская Империя (хоть и невероятно!), мертвы уже миллионы лет, превратились в прах и забыты.
      Даже мистер Корнелиан вынужден собирать сведения о ее мире по кусочкам, из нескольких сохранившихся записей, из скудных источников, относящихся к более поздним, чем девятнадцатый век, столетиям. А ведь мистер Корнелиан считался крупнейшим специалистом планеты по девятнадцатому веку. Это удручало ее.
      Подавленность сделала ее отчаянной. Отчаяние привело к вызову. Вызов заставил отвергнуть определенные ценности, когда-то казавшиеся неизменными и являющиеся неотъемлемой чертой характера. Подобные чувства, к счастью, проявлялись в основном ночью, когда она находилась в своей постели, а мистер Корнелиан где-то в другом месте.
      Джерек Корнелиан часто слышал, что миссис Амелия Ундервуд поет по ночам. Хотя он старался придерживаться того же распорядка дня, что и предмет его любви, это не всегда удавалось, и он просыпался от пения с некоторой тревогой.