3

Они вышли на улицу, полную чужих запахов и звуков; сигналили машины, ходили люди, и Макс поинтересовался:

– Возьмем такси?

– Нет, пройдемся так. Здесь совсем недалеко до площади Республики, а там есть ресторан, который тебе понравится.

– Хм. – Он не стал спорить, подставил локоть, и Инга положила свою ладонь на его руку.

Они неторопливо пошли в указанном ею направлении – обычная пара, которых кругом пруд пруди. Вечерний Рим пах щемяще и уже знакомо: остывающей брусчаткой, готовящейся едой, пылью. Район вокруг Термини заполняли в основном здания, переделанные под отели, и Макс заинтересовался вдруг, рассматривал фасады, приостанавливался, заглядывая в лобби. Инга его не торопила. Он художник, пускай своеобразный, но художник – она и рассчитывала, что боссу станет интересно.

– Cognosce stilum curiae romanae[3], – сказал наконец Макс. Иногда он говорил фразы на языках, которых Инга не знала, и наотрез отказывался переводить. – Помнишь особняк в Синей Роще? Вход был похоже сделан.

– Зато внутри – оскорбление всем римлянам, я полагаю. У хозяйки отсутствовало чувство меры.

– Римляне, к счастью, этого не видели… Хм. Прекрасный барельеф.

Максим отмечал детали, фиксировал их, как сыщик из мультфильма про Бременских музыкантов, – а нюх как у собаки, а глаз как у орла! Инге временами казалось, что у Макса действительно фотоаппараты в зрачках. Он прекрасно запоминал все, что касалось архитектуры, мог через несколько лет с точностью описать, какой дом видел однажды мельком у черта на куличках. Инга не сомневалась, что барельефы, фонари в кованых намордниках и арка над дверью в стиле ар-нуво, внезапно тут увиденная, тоже окажутся в бездонной копилке знаний и когда-нибудь пригодятся. Не ему, так кому-то еще. Например, проектировочному отделу, который в их компании давал будущим владельцам домов и квартир консультации по внутренней и внешней отделке.

Неторопливо дошли до площади Республики, аккуратно обойдя участок тротуара, где шло строительство (реставрировали старинный дом), и Инга потянула Макса налево.

– Здесь.

– Вот в этом отеле мы должны были жить, – сказал он с некоторой грустью, но уже без раздражения.

Здание плавно изгибалось, радуя глаз великолепной арочной аркадой; на той стороне площади подсвеченные древние стены и купол базилики, построенной на месте античных терм, словно открывали окно в другой мир, куда сегодня еще можно не заглядывать, но завтра – обязательно. Или послезавтра, как сложится. Инга не стала тянуть туда Макса, а повернула в отель, где и располагался уютный и просторный винный бар.

В баре было тихо, играла приятная музыка – кажется, что-то из американских хитов семидесятых. Официант провел Ингу и Макса к столику, стоявшему между двумя отделанными деревом колоннами, принес меню в солидной, хорошо пахнущей кожей обложке. Скатерти накрахмаленно хрустели, приборы были так чисты, словно их тут обронили ангелы. Макс едва заметно улыбался, выбирая блюда, заказал бутылку вина, ассорти закусок. Жизнь для него явно налаживалась.

– Мне нравится это место, – сказал Макс, когда заказ был сделан. – Предлагаю переселиться.

Сейчас он уже совершенно точно шутил.

– Мы можем приходить сюда, если захочется, – заметила Инга, – однако нам надо завести знакомства, ты не забыл?

– Поверхностной оценки будет достаточно.

– Нет, Макс, не совсем. Ты профессионал, значит, доведешь дело до конца. Зачем я озвучиваю очевидное?

– Потому что мне нужно это услышать.

– Совершенно верно.

Принесли вино; Макс попробовал, одобрил, кивнул. Алая жидкость горела в бокалах рубиновой тайной, и Инга подумала вдруг, что в такое вино Борджиа подсыпали яды, дабы избавиться от неугодных. Может, то вино было темней и гуще, но светилось так же – виноградной кровью, обещанием забвения.

– Это того стоит, – произнес Макс задумчиво. – Не знаю, в чем заключался подвох, однако ты оказалась права. Смена обстановки и круга – достаточная встряска, чтобы я начал думать в нужном направлении, мозговой штурм будет построен на хорошем основании. К тому же я давно не испытывал культурного шока от соприкосновения с собственно культурой. В последний раз это был Гент.

Инга кивнула. Макс летал на деловую встречу, и внезапно рейс задержали на три часа, и он отправился пройтись по городу. Непрерывно слал ей снимки с планшета с пометками: «Это посоветовать Острогову», «Может, подкинем проектировщикам идею?», «Посмотри, какая феерическая ересь». Надо сейчас убрать куда-нибудь его планшет, в унитаз спустить, что ли? Чтобы полученные впечатления стали живыми, хрупкими, не пойманными в жесткие тиски кадра. Неповторимыми.

Максу не хватало как раз понимания быстротечности жизни. И Инга не знала, учатся ли такому.

Она собиралась просто показать ему Рим.

Они прекрасно посидели в ресторане и, закончив десертами и кофе, вышли в вестибюль отеля. Здесь шла такая привычная жизнь, что Инга даже пожалела на секунду о своей идее познакомить Макса с другой стороной вселенной. Все-таки в дорогих местах он смотрелся на месте.

– Максим! Это ты? Вот так встреча!

Голос был мелодичный, и принадлежать он мог только настоящей красавице. Инга медленно повернулась.

Эту девушку она знала – как и всех девушек Макса, которых, впрочем, за годы знакомства было немного. Он встречался с женщинами не очень долго, не брал на себя никаких обязательств и не стремился свить гнездышко. Выбирал в основном девушек своего круга, причем не гламурных дурочек с накачанными коллагеном губами, а образованных, сдержанных, неглупых. И Валерия была из таких.

Она шла к ним по сверкающему полу – в хрустальных туфельках, в элегантном платье нежного абрикосового цвета, с тщательно уложенными волосами, блиставшими оттенками шоколада и огня. Великолепная женщина, которая может достаться не каждому. Амлинский встречался с нею года два назад.

Валерия легко поцеловала Макса в щеку, поздоровалась с Ингой, та поздоровалась в ответ.

– Вы здесь по делам?

– Можно сказать и так, – туманно выразился Макс. Он превосходно умел держать лицо, и кто его разберет – огорчен он этой встречей или рад ей?.. – А ты?

– Приехала отдохнуть на несколько дней. Максим, если захочешь, то присоединяйся ко мне и моим друзьям. – На Ингу она больше внимания не обращала: конечно, ведь та просто наемная сила. – Мы сняли виллу в Остии, тебе должно понравиться. Никого лишнего, все свои. Когда закончишь с делами, приезжай, я скажу тебе адрес. Или поехали завтра, все вместе? Ты ведь остановился в этом отеле?

Макс покачал головой.

– Нет, Лера, боюсь, я не смогу принять твое предложение. Извини.

– Жаль. – Она пожала плечами, и абрикосовая ткань колыхнулась, на мгновение четче обрисовав грудь. – Но мы ведь можем вместе позавтракать, не так ли? Я хотела бы расспросить тебя о новостях, о твоих родителях…

– Мы не живем в этом отеле.

– А где же? На Виа Венета или в «Астории»?

– Здесь, дальше по улице, рядом с Термини.

– Ты живешь рядом с вокзалом?

– Всем нужно где-то жить, Лера.

Она вздохнула, легко коснулась руки Макса.

– Я и не думала, что встречу здесь тебя, – сказала Лера, чуть понизив голос, словно очерчивая невидимую линию вокруг себя и Амлинского и оставляя Ингу за ней. – И, признаюсь, сильно удивилась. И в то же время… Я вспоминала о тебе недавно. Нам многое нужно обсудить, теперь, по прошествии времени… Тебе так не кажется?

– Может быть, но не сегодня. Извини, Лера, у нас был длинный день, и я хотел бы проводить Ингу в отель. Я не смогу присоединиться к тебе, однако желаю хорошо отдохнуть.

– Если передумаешь, то мой номер остался неизменным, – сказала она, чуть улыбнувшись, словно ее совсем не огорчил отказ. Может, так оно и было, однако Инга в подобный вариант не слишком-то верила. Такие женщины редко отпускают добычу. – Всего тебе хорошего, Максим.

– И тебе.

Валерия ушла, покачивая бедрами, а Макс и Инга двинулись на выход.

Вечерний воздух еще сгустился, запахи стали резче и насыщеннее, стало прохладней, однако сильно замерзнуть было невозможно. Да и идти совсем недалеко. Они свернули за угол, и Макс ругнулся: два фонаря, раньше исправно светившие, не горели, а пройти мимо дома, охваченного со всех сторон реконструкцией, как пожаром, и при дневном-то свете не очень удобно. К тому же в кармане у Макса громко пиликнул мобильник: пришло сообщение.

– Прости, одну секунду.

Он остановился, достал телефон, и Инга мельком увидела имя: Валерия Белинская.

Ну конечно. Что и требовалось доказать.

– Я не хочу тебе мешать, Макс, но может быть, мы пойдем в отель или ты хотя бы прочтешь сообщение там, где светлее?

– М-м? – Он не слушал, читал. Sms, видать, длиной с Великую хартию вольностей. Инга потянула Амлинского вперед, и он пошел рассеянно, и тут над их головами грохнуло, словно настал день Страшного суда и черти явились по души грешников.

Глаза уже привыкли к полутьме, к тому же Ингу не покидало странное тревожное чувство, а потому она инстинктивно сделала несколько быстрых шагов вперед, таща за собой Макса. Вовремя. Грохот повторился, и сверху на тротуар, по которому они только что прошли, грянулась одна здоровенная труба, потом вторая, а за ними – ведро с засохшей краской, от удара об асфальт крякнувшее, как спелый арбуз. Только тогда Макс изволил оторваться от телефона. Амлинский оглянулся и замер.

Заорали сигнализациями припаркованные рядом машины, послышались крики, кто-то уже спешил к месту происшествия. Инга задрала голову, но ничего не увидела: верхние этажи здания тонули во тьме. Вот если бы фонари горели…

– Я же говорила, – произнесла она чуть дрогнувшим голосом, – что нужно ходить быстрее. Итальянцы такие… беспечные. – Это было самое слабое определение в адрес разгильдяев, которые оставляют незакрепленными тяжелые предметы на высоте. Зная итальянскую безалаберность, можно предположить, что все это грохнулось потому, что на криво лежащие трубы просто сел голубь.

– Прошу прощения, что я тебя не послушал.

– Нам повезло, что мы уже прошли этот участок.

– Нам повезет еще больше, если мы сейчас уйдем. – Макс развернул Ингу и решительно зашагал в сторону отеля. – Не желаю объясняться с местными.

– Макс…

– Все, разговор окончен, – бросил он резко, и Инга умолкла, не понимая, что на него нашло.

Неужели… испугался? Да нет, Амлинский трусом никогда не был, трус не играет в хоккей! Вот она испугалась немного, правда, задним числом. Трубы и ведро грохнулись достаточно далеко, никакой реальной опасности не было, и все же выплеск адреналина имел место. А Макс не из пугливых, видимо, не захотел, чтобы ему задавали вопросы. Нужно в следующий раз пойти другой улицей. Инга оглянулась на ходу, но они отошли уже достаточно далеко, и ничего толком не разглядеть. Автомобильные сигнализации умолкали одна за другой.

– Вот так и не знаешь, когда кирпич упадет, – невесело пошутила Инга, когда зашли в лифт и молчать уже не хотелось.

– Ты о бренности бытия?

– О нем, хрупком и прекрасном.

– На сей раз миновало, значит, вселенной мы еще зачем-то нужны. – Шеф помолчал и спросил все-таки: – Испугалась?

– Немного.

– Сейчас ляжешь спать, а наутро все забудется.

Он вроде ничего особенного не сказал, однако на душе сразу стало легче. Подумаешь, ведро с краской… Пролетело мимо – и черт бы с ним!

В номер возвратились около половины одиннадцатого. Пока Инга разбирала чемодан, Макс успел сходить в душ и залезть под одеяло; когда она вышла из ванной, он уже спал, накрывшись с головой и немыслимым образом расположив подушку. Вот и хорошо.

Утро началось со звонка будильника, теплых водяных струй и тщательного выбора наряда: Инга не собиралась чувствовать себя неудобно. Она деликатно посоветовала Максу надеть кроссовки, а не ботинки, в которых он прилетел вчера, и светлые джинсы вместо темных, а поверх футболки накинуть клетчатую рубашку, купленную специально по случаю. Инга добыла это чудо текстильной промышленности спустившись в переход, у ближайшей торговки, и была поэтому стопроцентно уверена в подлинном китайском происхождении. Макс смотрел на рубашку, прищурившись.

– Я шпион, – пробормотал он в конце концов и – надел.

Так они и спустились к завтраку: «китайский» Макс и Инга в легкомысленных укороченных джинсах с нашлепкой на попе в виде бабочки, в топике и кофточке от соседнего переходного производителя – корейца какого-то. В ресторане уже толпился народ, шведский стол подвергался тотальному разграблению. Выбор оказался на удивление приличным, что нетипично для итальянских трехзвездочных отелей, где повезет, если выдадут континентальный завтрак – круассан, джем и масло, кофе да сок, вот и все. По всей видимости, русские туристы, которых было много в этом отеле, когда-то давно взбунтовались и потребовали кормить их нормально. Отель шел на уступки: был и омлет, и сосиски, и разнообразная выпечка, и ассортимент соков и чая. Постоянно подносили новые порции, чтобы всем хватило. Русские туристы быстро тренируют любую нацию…

Макс нацелился было на столик в углу, где могли поместиться только двое, однако Инга решительно потянула его к одному из столов на шестерых.

– Хочешь работать? Работай.

Макс кивнул: работать он умел лучше всего.

Набрав еды, они сели и не остались в одиночестве: появившийся вместе с мамой вчерашний милый конопатый мальчишка тут же подбежал:

– Здрасьте! А можно мы тут сядем?

– Садитесь, конечно, – любезно пригласила Инга.

– Ма-ам! Мы тут можем сесть! Мам, я хочу сок! А омлет я не буду!

– Здравствуйте, – сказала женщина, подходя, – вы не против, если мы с вами?..

– Конечно нет.

– Ма-ам!

– Кирилл, пожалуйста, не кричи, я и так все понимаю. Пойдем, выберем тебе сок.

– Как она умудряется с ним справляться? – спросил Макс, когда они отошли. – Этот ребенок совершенно неуправляем.

– Ты не видел неуправляемых детей.

– По-моему, он ведет себя неприлично.

– Бегать и кричать? Нет, Макс. Это типично. У них же энергия бурлит, ее нужно куда-то девать, хотя бы направлять в нужное русло.

– По-моему, это расстройство.

– Нет, ты не прав. Я в детстве была поспокойнее, а вот моя сестра… Она и меня раззадоривала, и мы с ней носились так, что люстра качалась. Когда у меня будут дети и они начнут так бегать, я не стану удивляться. Энергия – выход. Физика!

Он покачал головой – не согласился. Впрочем, Инга знала, что так будет.

Его родителей она видела несколько раз – как ни странно, и одного оказалось достаточно, чтобы составить о них определенное мнение. С первого раза у Инги больше не имелось вопросов, почему Макс такой. Никаким иным он быть и не мог, и она ему не сочувствовала, нет. Простого сочувствия тут явно оказалось бы недостаточно. Тем более что никакая жалость Максу не требовалась и была катастрофически вредна: он-то полагал свою жизнь исключительно удавшейся, а все, что не вписывалось в нее, – ошибкой природы.

Ну, посмотрим.

Кирилл бегал туда-сюда, принося еду, с гордостью притащил тарелки, наконец плюхнулся на свое место и принялся наворачивать омлет, от которого пять минут назад категорически отказывался. Сунув в рот здоровенный кусок, мальчик посмотрел на Макса и беззастенчиво поинтересовался:

– А где ваш айпад?

– Кирилл, – спокойно и предупредительно заметила его мать, подходя к столу и ставя блюдо с выпечкой.