Давайте снова вспомним о роботе из второй главы с его неуверенными замедленными движениями, который неспособен повторить путешествие от одной стороны комнаты к другой, чтобы открыть дверь. Когда исследователи поместили на дверь нехитрый знак в форме крестика, робот не смог довести до конца и свое второе путешествие. Мы же, люди, игнорируем такой знак и без особого труда находим дверь.

В любой момент мы можем отодвинуть в сторону все, что отвлекает, и не потеряться в море психических и внешних стимулов, чтобы создать точную и реальную картину мира, находящегося за пределами нашего черепа. Тем не менее с точки зрения фундаментального уровня взаимодействия с миром примитивный «мозг» робота решает ту же проблему, что и мозг человека: нам нужно понять значение и важность непрестанно поступающих сенсорных сигналов, которые бурным потоком поступают в наш мозг в каждый момент существования.

Мы отличаемся от робота тем, что разные части нашего мозга обмениваются информацией и взаимодействуют с потрясающей быстротой. Этот поразительный феномен нам демонстрируют дети. Если, например, дома у маленького ребенка есть рыжая с белым кошка, увидев большого черного пса, он может назвать его «кисой». Но он же никогда не назовет «кисой» пушистую рыжую с белым подушку, лежащую на его кровати. Если бы вся сенсорная информация, поступавшая в его мозг, имела равную ценность (как это происходит в случае робота), можно было бы ожидать прямо противоположного. Однако малыш может понимать, что кошка больше похожа на собаку, чем на подушку. Эти богатые перцепции в мозге создаются в тех частях, которые связывают разные области мозга, получающие и анализирующие информацию. Такие сложные структуры мозга создают живую картину окружающего мира и позволяют нам уверенно и эффективно взаимодействовать со средой.

Эти области мозга можно, пользуясь образным языком, назвать неврологическими якорями ума. Они также поддерживают действия некоторых «когнитивных операторов» – этот термин мы с Джином придумали для описания самых общих аналитических функций человеческого ума[65]. Понятие «когнитивные операторы» плохо поддается описанию. Проще говоря, это те функции, которые дееспособный ум в состоянии выполнить и готов выполнять.

Сами по себе они не тождественны структурам мозга: когнитивные операторы – это коллективные функции различных мозговых структур. Например, если мы скажем, что количественный оператор (оператор, занимающийся числами и математическими данными, который помогает нам использовать их в повседневной жизни) помогает нам решить сложную математическую задачу, мы имеем в виду, что все структуры мозга и задействованные здесь функции исполняют свою работу.[66]

Чтобы идентифицировать когнитивные операторы, мы с Джином задаем всего лишь один простой вопрос: какие способности требуются уму, чтобы мы могли мыслить, и чувствовать, и воспринимать мир так, как это может делать только человек? Когнитивные операторы – ответ на такой вопрос. Они придают форму всем нашим мыслям и чувствам, но они сами по себе не есть идеи. Правильнее было бы сказать, что они есть организующие принципы ума. Они указывают на функцию ума в целом, для выполнения которой они используют многие важнейшие структуры мозга. Когнитивные операторы – это человеческая способность думать, чувствовать, понимать и анализировать наш мир. Они также определяют уникальность каждого из нас – они делают неповторимыми наши мысли и эмоции.

Хотя, возможно, существуют и другие когнитивные операторы, восемь тех, о которых здесь пойдет речь, сильнее прочих связаны с религиозными переживаниями. Для удобства мы рассмотрим каждую из этих функций отдельно. Однако в большинстве случаев эти операторы работают в сложном гармоничном единстве, чтобы мы стали теми мыслящими, чувствующими и сознательными существами, какими мы являемся.[67]

В своей базовой форме холистический оператор позволяет нам видеть мир в целом. Благодаря этой психической функции мы, глядя на набор компонентов – скажем, на кору, листья и ветки, – тотчас же и без особых усилий понимаем, что перед нами дерево. Вероятнее всего, холистический оператор порожден деятельностью теменной области правого полушария мозга.

Связанный в первую очередь с деятельностью аналитического левого полушария мозга, редукционный оператор в каком-то смысле работает как антитеза оператору холистическому. Он позволяет уму разбивать целое на составляющие его компоненты. Эта психическая функция позволяет нам, например, обращать внимание на микроклимат в контексте среды в целом.

Абстрагирующий оператор, вероятнее всего связанный с активностью теменной доли левого мозгового полушария, обеспечивает формирование обобщенной концепции из отдельных фактов. Скажем, он позволяет нам понять, что такса, далматский дог и ирландская овчарка суть члены одной концептуальной категории. Как только такая категория формируется, другие участки мозга могут дать ей название – в данном случае «собаки». Без функции абстрагирования мы не смогли бы давать имена категориям и формулировать все другие общие концепции и идеи, связанные с речью.

Абстрагирующий оператор выполняет и более сложную функцию: он позволяет уму устанавливать связи между двумя отдельными фактами. Любая наша мысль, основанная на фактическом материале, но сама по себе не являющаяся фактом, была порождена абстрагирующим оператором. Таким образом, абстрагирование обеспечивает ему способность создавать теории, философские предпосылки, религиозные верования и политические идеологии.

Количественный оператор позволяет при восприятии абстрагировать определенное количество, отсеяв различные другие элементы. Этот оператор, несомненно, связан со способностью ума выполнять математические действия, но он также осуществляет другие функции, тесно связанные с выживанием: например, определяет время и расстояние, а также подсчитывает жизненно важные количественные параметры (скажем, сколько осталось пищи или какое число врагов приближается сюда) и упорядочивает другие объекты или события с помощью той или иной системы счисления.

Исследования показывают, что количественная функция передается генетически и что даже младенцы до одного года способны понимать базовые концепции математики, такие как сложение и вычитание.[68]

Каузальный оператор обеспечивает способность ума интерпретировать все реальные события как единый поток причин и следствий. Благодаря этому мы можем догадываться о причинах и идентифицировать их, а также понимать, что у событий в принципе есть причины. Взаимоотношения между причинами и следствиями могут быть простыми и самоочевидными, но для ума не очевидно ничего из того, что сначала не подверглось обработке в нейронных аппаратах мозга. Исследования показывают, что после повреждения той части мозга, которая составляет неврологическую основу каузальной функции, человек теряет способность находить причину даже самых обыденных событий. Такого человека может озадачить, например, даже звонок в дверь, потому что нейронные структуры, которые обычно сообщают уму, что за дверью ждет гость, здесь не работают.

Каузальный оператор, вероятно, почти в каждом случае движет людским любопытством. Он побуждает нас искать причины тех явлений, которые интересуют или заботят нас, так что именно он стоит за всеми попытками науки, философии и особенно религии дать объяснение тайнам вселенной.

Бинарный оператор дает уму один из самых мощных инструментов для систематизации реальности, что позволяет нам уверенно и действенно двигаться в физическом мире. Он позволяет уму формировать фундаментальные представления, сводя наиболее сложные типы взаимоотношений времени или пространства к парам противоположностей: верх и низ, внутри или снаружи, слева или справа, до или после, и так далее.

Существование противоположностей, как и причин, может показаться разумному человеку чем-то самоочевидным. Однако ум не думал бы о существовании причин, если бы не работал каузальный оператор, подобным образом ум не смог бы определять вещи через то, чем они не являются, если бы он был лишен бинарной функции. И действительно, при серьезном повреждении нижней части теменной доли, где совершаются неврологические процессы, лежащие в основе работы бинарного оператора, человек теряет способность находить противоположность любому предмету или слову, которые ему представляют. Подобным образом такой человек не в состоянии противопоставить один объект другому и дать их сравнительное описание. Если вы, например, спросите такого человека, чем шар для боулинга отличается от шарика для детских игр, он будет поставлен в тупик, потому что такие концепции, как «больше» или «меньше», для него недоступны. Бинарный оператор помогает уму в поиске фундаментальных различий в мире предметов и идей.

Экзистенциальный оператор – это функция ума, которая сообщает, что такая-то информация, обрабатываемая мозгом, говорит о чем-то существующем, о реальности. Если сказать проще, такой оператор позволяет нам почувствовать, что картинка, которую показывает нам мозг, реальна.

На существование такого оператора косвенно указывают данные нескольких недавно проведенных исследований. Во время эксперимента младенцы наблюдали за шаром, перемещавшимся слева направо по поверхности стола, а затем исчезавшим за экраном. Затем экран поднимали, и ребенок мог увидеть, что шар находится у стены справа. Затем тот же опыт повторили, но на в этот раз шар находился с левой стороны коробки, стоящей за экраном. Наконец, в третий раз шар покатился в том же направлении, а когда экран был поднят, шар оказался с правой стороны коробки. Исследование показало, что младенцы значительно дольше смотрят на шар тогда, когда он, как казалось, прошел сквозь коробку.[69]

Как считают исследователи, младенцы каким-то образом понимали, что видят нечто невозможное – один плотный предмет не может проходить сквозь другой такой же, – а это, в свою очередь, позволяет предположить, что даже младенцы естественным образом осознают, что реальность имеет конкретную природу.

Основой экзистенциального оператора, вероятнее всего, является лимбическая система, поскольку эмоции составляют важнейшую часть любого переживания реальности. Но для ощущения реальности вещей требуются также и сенсорные компоненты – нам нужно потрогать, услышать, понюхать, попробовать на вкус и, разумеется, увидеть то явление, которое мы потом сочтем реальным, – так что можно предположить, что экзистенциальный оператор использует также сенсорные ассоциативные зоны.

Все упомянутые когнитивные операторы, работая согласованно, сообщают нам способность глубоко понимать мир, что свойственно только человеку. Благодаря им мы видим причины, количественные соотношения, порядок и единство элементов окружающего нас мира или же можем противопоставлять эти элементы и выделять из них отдельные части. Каждая из таких функций, несомненно, помогает человеку выживать, но все вместе они есть не что иное, как интерпретация мозгом наших перцепций. Все эти функции не позволяют нам оценивать вещи, воспринимаемые мозгом, эмоционально.

Оператор эмоциональной ценности приписывает эмоциональное значение всем перцептивным и когнитивным элементам. Без этой функции мы оставались бы чем-то вроде самых совершенных роботов. Другие когнитивные операторы дают нам возможность понимать и умело анализировать окружение, но без двигателя мотиваций, который составляют чувства – страх или радость, или стремление выжить, – мы не стали бы таким процветающим биологическим видом, каковым являемся.

Отчасти на значимость этого оператора указывает гипотеза соматического маркера, представленная в книге Антонио Дамазио «Чувство происходящего»[70]. Дамазио утверждает, что эмоции жизненно важны для работы разума человека, включая рациональное мышление. Без оператора эмоциональной ценности мы не стремились бы общаться с другими людьми, не искали бы себе пары и не заботились бы о детях. Поскольку мозг приписывает этим важным типам поведения огромную эмоциональную ценность, мы настойчиво и страстно занимаемся крайне важной для нашего выживания деятельностью такого рода.

В туманную эпоху предыстории человечества, в каменном веке, наши предки с выступающими надбровными дугами, которых сегодня называют неандертальцами, несомненно, первые из всех живых существ на земле начали погребать умерших, используя особые церемонии. Мы можем лишь гадать, какие мрачные мысли приходили в голову этим грубым обросшим волосами кочевникам, когда они неумело готовили тела своих покойников к погребению. Однако мы можем быть уверены, что это было не просто желание избавиться от человеческих останков. Здесь происходило нечто большее, поскольку в гробницы укладывали различные предметы, оружие, одежду и другие припасы. Быть может, это были дары, подобные сегодняшним цветам, венкам, надгробьям и деревцам, посаженным в память об усопших. Но вероятнее другое предположение: наши предки – неандертальцы старались снабдить умерших всем необходимым для того, чтобы те могли справиться с предстоящими трудностями (какими бы они ни были) в их таинственном путешествии.