Но главное средство против холода, как и против штормов,- общая молодость, общая уверенность, что все, что выдержит лодка, выдержат и люди.
      Иногда мы вспоминали: а на Балтике уже давно не плавают... В те годы Советский Союз имел выход лишь к восточному краю Финского залива. Зимой море, по которому можно плавать, отстояло от наших портов на полторы-две сотни миль - там проходила кромка льда. Для подводников зима означала стоянку, неторопливый ремонт механизмов, размеренную учебу, содержательный досуг в условиях большого города. Плавания возобновлялись лишь в мае.
      Здесь, на Дальнем Востоке, тоже сковывались льдом бухты и даже целые заливы. Однако свободное от льда море всегда близко. И это был вопрос не только физической, но и политической, военной географии: враг и зимой мог подойти к нашим берегам. А артиллерийские батареи стояли еще не везде, где они нужны, надводных кораблей было пока мало, торпедным катерам плавать зимой не под силу... Словом, о том, чтобы лодки зимовали у причалов, вряд ли кто-нибудь мог помышлять. Я не помню никаких споров насчет того, будем или не будем мы плавать в зимние месяцы. Все понимали - плавать надо.
      Флотское командование заблаговременно перевело наши "щуки" из Золотого Рога в другую бухту, которая обычно не покрывалась крепким льдом. Нам выделили плавучую базу "Саратов" - бывший лесовоз, придали дивизиону небольшой ледокол.
      Было установлено непрерывное наблюдение за состоянием льда. Около полудня в этом районе почти всегда менял направление ветер. Если поломать образовавшийся в бухте лед, значительную часть его уносило в море. Так и стали делать. Когда ледокол выполнял другие задания, в бухте крошил лед "Саратов". Мы радовались: сделали свою бухту "незамерзающей"!
      "Щуки" всегда стояли носом внутрь бухты, кормой к ее горлу - по строго соблюдаемому правилу "держать винты на чистой воде". Это обеспечивало постоянную готовность выйти в море.
      Но в январе морозы ударили сильнее, и возникли осложнения уже не в бухте, а за ее пределами.
      В очередной поход дивизион ушел без меня: я простудился и остался на "Саратове". Встречаю возвращающиеся "щуки" - и едва их узнаю.
      Случалось и раньше, что они приходили покрытые ледяным панцирем. Но такого еще не бывало - не лодки, а какие-то айсберги! Привычные очертания рубок исчезли, вместе с палубными пушками в бесформенных ледяных глыбах. Только над люком нечто вроде проруби, откуда выглядывают командир и вахтенный сигнальщик. Антенны и леера сплошь обросли толстым льдом и не оборвались лишь потому, что их подпирали образовавшиеся на палубе причудливые "сталагмиты"...
      Доклады командиров сводились к тому, что плавать стало невозможно: лодки, по их словам, перестали быть подводными - обмерзая, теряли способность погружаться.
      Выслушав вместе со мною командиров и отпустив их, комбриг Осипов мрачно сказал:
      - Что ж, готовьте рапорт о том, что лодки типа "Щ" для зимнего плавания при низких температурах оказались непригодными...
      За время службы под началом Кирилла Осиповича я привык относиться к нему с большим уважением. Но сейчас никак не мог с ним согласиться: делать такой вывод было рано.
      - Тогда пойдем вместе к командующему, пусть он решает,- сказал комбриг.
      М. В. Викторов принял нас. Он был уже в курсе дела, и разговор оказался очень коротким.
      - Так, значит, не хотите писать рапорт о том, что "щуки" неспособны плавать в зимних условиях? - спросил командующий, обращаясь ко мне.- Почему же не хотите?
      Тон был строгий, но в глубине глаз Михаила Владимировича светились задорные искорки.
      Я доложил, что не считаю себя вправе утверждать то, в чем не убедился лично. И закончил заранее продуманной просьбой:
      - Разрешите, товарищ командующий, выйти в море на одной из лодок дивизиона на десять суток.
      - Выход разрешаю,- ответил Викторов, словно только этого и ждал.
      Идти я решил на "Щ-11" - с Черновым. Пока готовили лодку к плаванию, ночные морозы достигли двадцати пяти градусов. Старожилы говорили, что такие холода в районе весьма редки.
      Из своей бухты мы выбрались без осложнений. Но залив оказался забитым движущимся льдом. Ветер прессовал его, заполняя последние разводья, а местами уже громоздил льдину на льдину. Через несколько часов пришлось застопорить дизели. Лодка оказалась в ледовом дрейфе.
      Сдвигаемые свирепым ветром, льдины наползали на корпус, поднимаясь все выше. Вдоль одного борта возник прямо-таки ледовый вал - чуть не до мостика... А внутри покрывались инеем подволок отсеков, магистрали, приборные доски. Доложили, что замерзает вода в питьевых бачках.
      Но главная беда заключалась в том, что мы не могли освободиться из ледового плена. Дальнейшее сжатие льда создавало угрозу бортовым цистернам. И ветер, как назло, не ослабевал, не менял направления.
      Около полуночи мы с Черновым и комиссаром лодки Филипповым обсудили создавшееся положение. На имя командующего была отправлена радиограмма с просьбой прислать ледокол. Ставя на бланке подпись, я сознавал: расписываюсь в том, что взятую на себя задачу выполнить не смог. В сущности, мы и не приступили к ее выполнению, встретившись с трудностями уже иного рода, чем те, о которых докладывали командиры после прошлого выхода.
      Остаток ночи провели, тревожно прислушиваясь к скрежету льда у бортов, к тяжелым стонам принимавшего его натиск корпуса лодки. Еще никогда я не слышал, чтобы так стонала - прямо как живое существо - корабельная сталь.
      Рассвет не принес облегчения: ветер не стихал, лед продолжал тороситься.
      Однако ближе к полудню направление ветра все же переменилось. И лед начал двигаться в обратную сторону, к открытому морю. Среди льдин появились промоины, разводья, лодка постепенно высвобождалась из сжимавших ее тисков. Наконец мы могли запустить дизели. Нет, капитулировать перед стихией было рано!
      Тем временем вдали показался ледокол. Сигнальщику было приказано передать прожектором: "В помощи не нуждаюсь". Расстояние между ледоколом и лодкой стало увеличиваться - мы легли на свой прежний курс. Убедившись, что лодка на ходу, ледокол повернул обратно.
      Как потом я узнал, "спасательную экспедицию" возглавил по приказанию командующего флагманский штурман МСДВ Я. Я. Лапушкин. Получилось, конечно, неловко. Но еще задолго до того как ледокол мог вернуться, в базу, на столе у Викторова должна была лежать наша радиограмма:
      "Нахожусь на чистой воде. Лодка и механизмы в исправности. Самочувствие личного состава хорошее. Продолжаю выполнение поставленной Вами задачи..."
      Надстройки "щуки", окатываемые волной, быстро обмерзали, но это казалось уже не столь страшным, как сжимавшие ее недавно торосы. На очереди было погружение. Лишь бы уйти под воду - там намерзший лед растает!
      Однако не тут-то было: под воду лодка не пошла... И это несмотря на то, что корпус обледенел не так уж сильно.
      В чем же дело? Оказалось, ледяные "пробки" закупорили вентиляцию балластных цистерн, не выпускают оттуда воздух и не дают заполниться цистернам.
      Послали в надстройку краснофлотцев с кувалдами. После того как они оббили лед вокруг клапанов, погружение состоялось. Но это было средство лишь на крайний случай - уход под воду слишком усложнялся и затягивался.
      Чернов предложил держать лодку не в крейсерском, а в позиционном положении, то есть все время иметь заполненными часть балластных цистерн. Это годилось не для всякой погоды и ограничивало надводную скорость, однако все же могло служить временным выходом.
      И плавание продолжалось. Мы призвали экипаж внимательно следить за поведением механизмов, вникать в существо каждой замеченной ненормальности, доискиваться, как ее устранить.
      Поход "Щ-11", чуть было не кончившийся бесславным возвращением с ледоколом в первые же сутки, конечно, не решил всех возникших проблем. Но, придя в свой срок в базу, мы испытывали уверенность, что решить их общими усилиями можно. И писать рапорт о непригодности "щук" для зимнего плавания не пришлось ни мне, ни кому-либо другому.
      Сбор рационализаторских предложений, объявленный в море на "Щ-11", распространился на весь дивизион. Их поступало множество после каждого нового похода: одни касались ухода за техникой, другие - организации службы, третьи быта команды в плавании.
      В бригаде был создан рационализаторский совет с участием флагманских специалистов штаба. Подключилась к этой работе и заводская "группа гарантийного ремонта". Возглавлявший ее инженер Гомберг вообще очень внимательно следил за тем, как ведут себя первые вошедшие в строй "щуки", и немало сделал для устранения отдельных технических недостатков лодок. (Недавно я нашел полуистлевший листок бумаги с приказом по 1-му дивизиону о награждении инженера Гомберга кожаным костюмом подводника за активную помощь в совершенствовании боевых кораблей.) Все ценное, что поддавалось немедленному осуществлению, старались претворять в жизнь безотлагательно.
      Что-то новое появилось в обиходе у подводников каждой специальности - и технические приспособления, и приемы работы. Торпедисты, например, обзавелись электрическими грелками особой конструкции, предотвращавшими замерзание воды в аппаратах. Постепенно произошли существенные перемены и в той области, которая на языке конструкторов именуется условиями обитаемости корабля.
      Настал день - это было на исходе все той же зимы,- когда на одном из совещаний командного состава дивизиона я смог сказать:
      - Итак, жду, кто первым доложит, что в походе команда спала раздевшись, на простынях!
      Кое у кого сделались большие глаза: такого, мол, еще никогда не требовали. Но я знал, что в дивизионе есть лодка, где к этому близки.
      На "Щ-12", у Заостровцева, его старпом Египко и механик Павлов переделали систему вентиляции так, чтобы в отсек, где отдыхает личный состав, перегонялся теплый воздух от моторов. На этой лодке и произошло маленькое чудо: в зимнем походе подводники легли спать как дома - раздевшись до нательного белья, на койки, застланные чистыми простынями.
      Плавания зимы 1933/34 года обогатили нас знанием многих особенностей нового морского театра. Командиры обменивались приобретаемым опытом и плавали все увереннее. А практика походов продолжала подсказывать то одному, то другому что-нибудь новое.
      Ни перед кем из нас не вставала прежде такая, например, задача, как плавание подо льдом. Здесь же, в условиях, когда лед местами очень крепок, но занимает не слишком большие пространства, сам собою возникал вопрос: а не выгоднее ли "поднырнуть"?
      Одним из первых попробовал это сделать в феврале 1934 года опять-таки Заостровцев. Чтобы передать его непосредственные впечатления, привожу отрывок из присланных мне Алексеем Тимофеевичем воспоминаний:
      "...После непродолжительной стоянки в полынье погрузились, произвели дифферентовку и, опустив перископ, ушли на глубину порядка 30 метров, приняв решение проскочить полосу льда в подводном положении. Считали, что риска тут нет. На горизонте виднелась темная вода с белыми верхушками волн.
      Оба электромотора работали "малый вперед". В полуопущенный зенитный перископ был отчетливо виден над нами светло-зеленый лед с сероватыми зазубринами. В отражаемом льдом свете хорошо просматривались носовая и кормовая надстройки. Потом появились блики солнечных лучей - лед над лодкой был уже не сплошной. И, наконец, я различил движение волн.
      Всплыли на чистой воде. Позади ослепительно блестело ледяное поле".
      Успешно проводили свои "щуки" под ледовыми полями также Чернов, Ивановский. Теперь никого не удивишь тем, что советские подводные атомоходы могут, погрузившись где-то у кромки полярных льдов, всплыть хоть на Северном полюсе. Но тогда подледное плавание было делом совершенно новым. Насколько мне известно, никто в мире не плавал подо льдом до начала 1934 года, когда это осуществили лодки 1-го дивизиона 2-й морской бригады МСДВ.
      А шесть лет спустя, во время финской кампании, подводная лодка А. М. Коняева прошла подо льдами Ботнического залива уже десятки миль. Вот какое развитие получил у балтийцев скромный опыт тихоокеанцев середины тридцатых годов.
      * * *
      "Щуки", теперь уже отошедшие в прошлое, заняли почетное место в боевой истории советского флота.
      Через несколько лет после того, как они начали осваиваться на Дальнем Востоке, лодки этого типа стали плавать в гораздо более суровых условиях Заполярья и весьма успешно там воевали.
      Пусть потребовалось кое-что изменить, переделать в первоначальном оборудовании лодок, но в основе своей они оказались отличными. Так что подводники, которым довелось испытывать и вводить в строй головные корабли этого типа, вправе гордиться, что они вместе с судостроителями дали "щукам" путевку в жизнь, в большое плавание.
      Помним войну!
      Фронт проходит под водой
      "При развитии ВМС стремиться к сочетанию надводного и подводного флотов..." Согласно этому положению Реввоенсовета советский подводный флот с самого начала создавался как ударная часть военно-морских сил. В его составе должны были быть лодки всех типов: малые для действий в прибрежных районах, средние для операций в открытом море, большие для крейсерства на отдаленных вражеских коммуникациях.
      О внимании, которое Советское правительство уделяло подводному флоту, свидетельствует и такой факт: первым боевым кораблем, спроектированным для нашего молодого флота, была именно подводная лодка. В сентябре 1923 года специально образованная комиссия разработала оперативно-тактические задания на создание торпедной подводной лодки и подводного минного заградителя. 5 марта 1927 года были заложены первые боевые лодки I серии - лодки типа "Д". К 1932 году в строю ВМФ находилось уже 6 таких кораблей.
      Одновременно с постройкой лодок типа "Д" велась подготовка к строительству больших лодок II серии - подводных минных заградителей типа "Л" и средних лодок III и VI серий типа "Щ".
      21 мая 1931 года была заложена головная лодка IV серии - лодка типа "П". Это была эскадренная быстроходная лодка с мощным артиллерийским вооружением. Но проект этот оказался неудачным, у лодок обнаружились серьезные конструктивные недостатки, поэтому их было построено всего три - "Правда", "Звезда" и "Искра". Тем не менее лодки типа "П" внесли свою лепту в историю советского подводного флота - именно им принадлежит первый опыт перевозки грузов в осажденные и блокированные военно-морские базы. В сентябре 1941 года была сделана первая попытка такого рода: "П-1"- "Правда" - вышла в поход с грузом продовольствия и боеприпасов для гарнизонов осажденной противником военно-морской базы Ханко. Попытка эта не удалась - "П-1" погибла на переходе. Спустя два месяца другая лодка типа "П" - "Звезда" - доставила из Кронштадта в Ленинград топливо для электростанции. Во время этого перехода лодка шла за ледоколом, получила 14 пробоин от вражеских снарядов, но задание выполнила. Этот опыт, полученный на лодках типа "П", был впоследствии использован советскими подводниками.
      Главным конструктором лодок IV серии был А. Асафов, лодок I, II и III серий-Б. Малинин, лодок V серии - М. Рудницкий.
      Ввод в строй новых промышленных мощностей обеспечивал экономическую базу развития наших Вооруженных Сил, и в частности Военно-Морского Флота. Продолжалось быстрое наращивание подводных сил. Общая задача военного строительства в годы предвоенных пятилеток сводилась к достижению технического прогресса в основных видах вооружения.
      В результате поистине титанических усилий судостроительной промышленности через 13 лет после закладки первой советской подводной лодки наша страна располагала крупным подводным флотом. За эти 13 лет до 22 июня 1941 года численность лодок, находящихся в строю, возросла в 14 раз, и к началу войны их было 212. Причем Советский Союз располагал не только самым многочисленным, но и самым современным подводным флотом, в котором на долю больших и крейсерских лодок приходилось 16 процентов, на долю средних - 45 процентов и на долю малых - 39 процентов.
      * * *
      "Поздравляю Морские силы Балтийского моря со вступлением в строй подводной лодки "Декабрист" - первенца нового советского судостроения и техники. Уверен, что в руках революционных моряков Балтики "Декабрист" явится грозным оружием против наших классовых врагов и в будущих боях за социализм покроет славой свой красный флаг..." Эти слова из телеграммы начальника Морских сил РККА, направленной балтийским морякам 18 ноября 1930 года, лодки типа "Д" оправдали в полной мере...
      Тактическое задание для торпедной подводной лодки типа "Д" было разработано еще в 1923 году. Это должен был быть подводный корабль для действий в открытых морях и океане. Главное его оружие - торпеды для поражения боевых кораблей и транспортных судов противника. Предусматривалось также артиллерийское вооружение.
      Перед тем как приступить к проектированию, конструкторы, возглавляемые Б. Малининым, тщательно изучили как отечественный, так и иностранный опыт, к проектированию были привлечены опытные кадры инженеров, конструкторов и строителей, которые проектировали и строили лодки до революции. В результате напряженной работы был создан проект подводной лодки водоизмещением 930/1278{22} тонн. Вооружение ее состояло из 8 торпедных аппаратов и 14 торпед калибра 533 мм вместо 450 мм, применявшегося до этого в русском флоте, одного 102-мм орудия и одного 45-мм зенитного полуавтомата. Двухвальная установка суммарной мощностью 2200/1050 л. с. обеспечивала скорость 15,3/8,7 узла. Дальность плавания при экономической скорости хода была 8950/150 миль. Впервые в мире в лодках I серии предусматривался комплекс аварийно-спасательных средств.
      5 марта 1927 года были торжественно заложены первые советские лодки I серии - "Д-1" "Декабрист", "Д-2" "Народоволец" и "Д-3" "Красногвардеец". К концу 1931 года все эти лодки уже находились в строю Балтийского флота, а на Черном море вступили в строй три лодки I серии - "Д-4" "Революционер", "Д-5" "Спартаковец" и "Д-6" "Якобинец".
      Лодки I серии сыграли большую роль в истории советского подводного флота. Так, в 1933 году балтийские "Д-1", "Д-2" и "Д-3", перебазированные на север, составили первое соединение подводных лодок Северной военной флотилии, вскоре преобразованной в Северный флот.
      К началу Великой Отечественной войны подводные лодки типа "Д", несмотря на капитальный ремонт и модернизацию, произведенную в 1938-1941 годах, были уже значительно изношены. Тем не менее они приняли участие в боевых действиях с первых же дней войны и нанесли большой урон противнику.
      Из всех лодок типа "Д" наибольших успехов добилась "Д-3" "Красногвардеец". Эта лодка занимает выдающееся место в истории советского подводного флота. Еще до выхода в свой первый боевой поход она нанесла фашистам первый удар: во время налета вражеской авиации на нашу базу ее артиллерийский расчет сбил самолет противника. Одной из первых она 17 января 1942 года была награждена орденом Красного Знамени и первой удостоена гвардейского звания 3 апреля 1942 года. Летом этого же года "Красногвардеец" не вернулся из боевого похода,- таким образом, всего за год его героический экипаж добился выдающегося успеха, уничтожив 10 вражеских транспортов и повредив еще два.
      * * *
      В одной из частей дважды Краснознаменного Балтийского флота возвышается на постаменте стальная рубка подводной лодки времен Великой Отечественной войны. В центре рубки в красной пятиконечной звезде цифра 15. Это памятник героической "Л-3" - одной из самых прославившихся лодок II серии...
      К проектированию подводных минных заградителей типа "Л" II серии конструкторы, возглавляемые Б. Малининым, приступили сразу же по окончании основных работ по лодкам типа "Д" I серии. Взяв за основу конструкцию их корпуса, они заменили кормовые торпедные аппараты двумя трубами с устройством для сухого хранения и сбрасывания в подводном положении 20 мин.
      Наружный корпус на лодках типа "Л" не охватывал полностью прочный корпус, а примыкал к нему в нижней его части. Впервые в отечественном флоте на лодках этого типа устанавливались два бескомпрессорных дизеля по 1100 л. с. каждый. Мощность каждого гребного электродвигателя составляла 600 л. с. В результате всех произведенных изменений надводное водоизмещение лодок типа "Л" возросло до 1100 тонн вместо 980 у лодок типа "Д", а надводная скорость снизилась с 15,3 до 14,1 узла.
      Первые три лодки типа "Л" получили названия "Ленинец", "Сталинец" и "Фрунзенец" и начали вступать в строй Балтийского флота с 1933 года. В августе этого года правительство приняло решение о закладке еще шести подводных минных заградителей такого типа. Из них три для Черноморского флота - "Гарибальдиец", "Чартист" и "Карбонарий" - должны были быть II серии, а три для Дальнего Востока - "Ворошиловец", "Дзержинец" и "Кировец" - XI серии.
      Лодки типа "Л" XI серии проектировались специально для Тихоокеанского флота, поэтому в их конструкции была предусмотрена возможность перевозки в разобранном виде по железной дороге. Все лодки типа "Л" II серии вступили в строй к 1936 году, типа "Л" XI серии - к 1938-му. В этом же году была произведена еще одна модернизация, и появились лодки типа "Л" XIII серии. Эти лодки могли стрелять торпедами с более мощными зарядами и увеличенной дальностью. В кормовой надстройке дополнительно к минным трубам было установлено два торпедных аппарата. 100-мм орудие также было модернизировано: оно могло теперь стрелять как по морским, так и по береговым и воздушным целям. На лодках XIII серии были установлены два более мощных дизеля - 2000 л. с. вместо 1100 л. с. Благодаря этому надводная скорость была увеличена до 18 узлов, а надводное водоизмещение до 1200 тонн. До конца 1939 года в состав ВМФ вошло 19 лодок типа "Л". В ходе боевых действий были достроены и сданы Северному флоту "Л-20" и "Л-22", Балтийскому- "Л-21", Черноморскому-"Л-23" и "Л-24".
      В свой первый боевой поход балтийская "Л-3" вышла в первый же день войны -22 июня 1941 года. А спустя пять дней на минах, поставленных ею в Данцигской бухте, взорвался вражеский транспорт, 9 августа 1942 года "Л-3" торпедным залпом потопила фашистский танкер водоизмещением 15 тысяч тонн. В 1944-1945 годах "Л-3" совершила еще несколько боевых походов. В августе 1943 года "Л-3" первая на Балтике была оборудована гидролокатором.
      На Черном море в годы Великой Отечественной войны 20 боевых походов совершила "Л-4". Она торпедировала 7 вражеских транспортов, ставила мины, доставляла в осажденный Севастополь войска и грузы, эвакуировала раненых, а позднее препятствовала эвакуации гитлеровских войск. На Северном флоте успешно действовали "Л-15", "Л-20" и "Л-22".
      I марта 1943 года "Л-3" одной из первых на Балтике была удостоена гвардейского звания. "Л-4" первой на Черном море была награждена орденом Красного Знамени. На Северном флоте Краснознаменной стала "Л-22".
      * * *
      Предназначенные для действий в прибрежных районах и внутренних морях Балтийском и Черном,- лодки типа "Щ" III серии водоизмещением 580/700 тонн несли 6 торпед в аппаратах (4 в носовых и 2 в кормовых) и 4 запасных. В носовой и кормовой частях мостика было установлено два 45-мм зенитных полуавтомата. Два дизеля по 600 л. с. сообщали лодке надводную скорость 12 узлов. Под водой лодка шла на двух электромоторах по 400 л. с. каждый со скоростью 8 узлов (в течение одного часа).
      Лодки III серии начали строиться в 1930 году и стали основой для ряда других серий лодок типа "Щ". Так, в 1932 году специально для вновь создаваемого Тихоокеанского флота была разработана лодка типа "Щ" V серии, которую можно было перевозить в разобранном виде по железной дороге. На этих лодках устанавливались более мощные дизели - 800 л. с., позволившие увеличить скорость надводного хода до 14 узлов. В дальнейшем строились более совершенные лодки типа "Щ" серий V-бис, V-бис 2, X и Х-бис. Они плавали на всех флотах на Северном, на Балтийском, на Черноморском, на Тихоокеанском.
      В 1936 году тихоокеанская "Щ-117" пробыла в море 40 суток - то есть в 2,5 раза больше, чем предусматривалось проектом. За раскрытие резервов, скрытых в конструкции лодки, весь личный состав "Щ-117" был награжден орденами, и эта лодка стала первым в истории советского флота кораблем, экипаж которого состоял из одних орденоносцев. Второй лодкой с полностью орденоносным экипажем стала тихоокеанская "Щ-122", третьей "Щ-123", пробывшая в походе в 3,5 раза дольше, чем предусмотрено проектом. Наконец, в сентябре - декабре 1936 года "Щ-113" побила все рекорды автономности, совершив 102-суточный поход.
      В 1938 году североморские "щуки" "Щ-402" и "Щ-404" участвовали в экспедиции по снятию полярников-папанинцев со станции "Северный полис-1". А в 1939 году "Щ-402", "Щ-403" и "Щ-404" приняли участие в поддержании радиосвязи с самолетом ДБ-3 "Москва", на котором Герой Советского Союза В. Коккинаки совершил свой знаменитый перелет Москва - США через Северную Атлантику. Тем временем на балтийских "щуках" проводились опыты подледного плавания и пробивания льда из-под воды, а на черноморских "Щ-212" и "Щ-213" отрабатывались системы беспузырной торпедной стрельбы.
      В 1940 году североморская "щука" "1Д-423" впервые в истории совершила переход из Полярного на Дальний Восток по Северному морскому пути Успех этого похода показал осуществимость перевода лодок с Северного флота на Тихоокеанский. И советские моряки начали готовиться к новым походам Северным морским путем.
      В период советско-финского конфликта в 1940 году отлично проявили себя экипажи подводных лодок "Щ-311" и "Щ-324", награжденные орденами Красного Знамени.
      К 22 июня 1941 года "щуки" были самыми многочисленными лодками в советском флоте. И лодке именно этого типа выпала честь открыть боевой счет советских подводников в Великой Отечественной войне: 14 июля 1941 года североморская "Щ-402" торпедировала транспорт в 3000 тонн. Успех "Щ-402" был закреплен другими подлодками Северного флота, где в первые полтора-два года войны на долю "щук" выпала немалая боевая нагрузка. Они потопили на Севере 38 вражеских транспортов и одну подводную лодку. Эту лодку и 11 транспортов уничтожила "Щ-402". Краснознаменная "Щ-403" одной из первых начала отрабатывать атаку одновременно двух целей. Первую атаку "Щ-403" произвела 22 декабря 1941 года. И хотя на этот раз была поражена только одна цель, эта подводная лодка положила начало методу, который стал широко применяться впоследствии советскими подводниками.
      Всего за боевые подвиги гвардейского звания было удостоено 5 "щук". Орденом Красного Знамени было награждено
      12 "щук", а одна - "Щ-402" - была одновременно и гвардейской и Краснознаменной. Ни один другой тип как подводных, так и надводных кораблей в советском флоте не получил такого количества почетных званий и наград. На "щуках" воевали такие прославленные подводники, как Герои Советского Союза Ф. Вершинин, А. Коняев, Н. Лунин, Е. Осипов, М. Грешилов, М. Калинин, И. Травкин, С. Богорад. Не случайно зарубежные военные историки считают, что "щуки" оказались самыми удачными и самыми удачливыми русскими лодками...
      * * *
      "Малютки" находятся в море..." Такой многозначительный ответ получил в октябре 1941 года командир подводной лодки "С-102", просивший у командующего Северным флотом разрешения укрыться от шторма у полуострова Рыбачий. И этот ответ командующего может служить лучшей аттестацией героических экипажей и боевых качеств "малюток" - подводных лодок типа "М"...
      В 1932 году конструктор А. Асафов предложил разработать для вновь организуемого Тихоокеанского флота малые подводные лодки, которые можно было бы перевозить по железной дороге в собранном виде. Это предложение было принято, и к концу 1934 года на тихоокеанском флоте было уже 28 подводных лодок типа "М" VI серии, еще две такие лодки находились на Черном море. Это были маленькие корабли, с почти цельносварным корпусом, вооруженные всего двумя торпедами и одним 45-мм полуавтоматом. Очень скоро стало ясно, что боевые действия "малюток", развивающих под водой всего лишь 6 узлов, недостаточно быстро погружающихся и с трудом удерживающихся под подои после выстрела, будут затруднены. Поэтому в 1934 году в конструкцию были внесены соответствующие изменения, и флот получил еще 20 лодок типа "М" серии VI-бис. В 1935 году научно-исследовательский институт и ЦКБ разработали новый проект малой лодки XII серии.
      Это были однокорпусные лодки с полностью электросварным прочным корпусом. Дизель мощностью 800 л. с. сообщал кораблю надводную скорость 14 узлов, а гребной электродвигатель и аккумуляторная батарея с вдвое большим запасом энергии, чем на лодках VI серии, позволяли развивать под водой скорость до 8,4 узла. До начала боевых действий лодок XII серии было построено 28.
      Наконец в 1939 году были спроектированы "малютки" следующей, XV серии. Хотя их водоизмещение увеличилось до 280 тонн, их тоже можно было перевозить на железнодорожных транспортерах со снятием бортовых частей наружного корпуса. На этих лодках устанавливалось 4 носовых торпедных аппарата, они были двухвальными, а главный водяной балласт размещался у них в наружном корпусе в бортовых цистернах в виде булей, как у лодок типа "Щ". Такие лодки не были готовы к началу войны. Две лодки XV серии были сданы флоту уже в ходе боевых действий.
      За время Великой Отечественной войны орденом Красного Знамени были награждены две "малютки"-"М-111" и "М-117", четыре лодки типа "М" стали гвардейскими - "М-171", "М-174", "М-35" и "М-62", а одна - "М-172"- была одновременно и Краснознаменной и гвардейской. На "малютках" воевали Герои Советского Союза В. Стариков, А. Кесаев, М. Грешилов, Я. Иосселиани, М. Хомяков, И.Фисанович.
      * * *
      Смерть начинается с буквы "С"... Подводную лодку "С-101" на Северном флоте в шутку называли "бомбоулавливателем": ее боевая биография складывалась как-то так, что ее бомбили и корабли противника, и корабли и самолеты союзников, и свои катера-охотники. По подсчетам подводников, на "С-101" в общей сложности было сброшено около 1200 бомб, но, к счастью для этой "невезучей" лодки, она оказалась на редкость живучей. И не только живучей, но и весьма результативной. 28 августа 1943 года "С-101" уничтожила новейшую немецкую подводную лодку "U-639". Пройдя всю войну, она в мае 1945 года была награждена орденом Красного Знамени.