– …Я вот не пойму: почему они не пригласят тех же бандитов или городских? У них там ведь и бойцов побольше, и оснастка получше. Ну морф, ну, крутой, ну потеряли бы и половину всего состава – однако ухайдакали бы они его, по-любому… – задумчиво проговорил Кусок.

– Ухайдакали бы или нет – еще большой вопрос, – возразил Крысолов. – Мог бы и просочиться – что, не так? Питерскую «Блондинку» сколько ловили? А тверского «Бабуина»? Сейчас уйдет, а через месяц снова завод встанет?

– Так оставить здесь бригаду… – начал Кусок и осекся.

Крысолов насмешливо посмотрел на него:

– Ага, бригаду, чтобы контролировала здесь все – и одновременно подмяла бы под себя в с е. И кем тогда будет здешнее начальство? Это сейчас они – султаны. Гарем у директора по крайней мере не хуже. Но ладно, приперло бы – пошли бы и на это. И пойдут, если мы не справимся. Вот только ни одна из трех здешних реальных сил – ни бандюки, ни вояки, ни город – не потерпит такого усиления одной из сторон. Плюс у каждой здесь – доля. А что это значит?

– Ежу понятно, – отозвался Банан. – Большая драчка здесь будет.

– А уцелеет ли завод после этого – б-а-альшой вопрос. И если команда любой из сторон морфа прикончит – заплатит здешнее руководство в разы больше, не говоря уже о том, что и влияние все равно утратит. Опять те же яйца, но вид сбоку. Они ж пока типа покойной Швейцарии, нейтральные. За счет чего и стригут всех. Почище чабанов. Они нас потому и позвали, что хотят и дальше нейтральными быть.

– Ладно, с этим разобрались. Вопрос только один: нам это надо? – деловито сказал Сикока.

– Ну вот и давайте думать, – тяжело вздохнул Крысолов.

Артем непонимающе смотрел на них. Такие деньги в руки валятся – и думать? – о чем он простодушно заявил, за что получил сильный щелбан в затылок от подошедшего сзади Банана.

– «Глаза не должны быть шире рта», – слышал такое, молодой? Ты слышал, что Индеец сюда не пошел? А у Индейца, к твоему сведению, жадность почище Плюшкина, но и нюх на дерьмо – овчарки обзавидуются. И раз здесь он не взялся – здесь куча дерьма, в БелАЗ не влезет. Понял теперь? Толку будет, если мы тут ляжем, а ничем твоей деревне не поможем?

– Понял, – проворчал Артем, потирая затылок. – А Плюшкин – он в какой команде, из Питера? Или из «Пламени»?

– Креатив – дерьмо, – констатировал Банан. Возвратившись на койку, он лег на нее, заложил руки за голову и начал что-то негромко насвистывать.

– Да ладно, чего ты привязался, – миролюбиво протянул Кусок. – Ну кому он на хрен нужен теперь, Гоголь этот?.. А чего, кстати, вообще все так завязались с этими таблетками? Нельзя, что ли, презиков понаделать?

– А из чего? – полюбопытствовал Старый. – Каучуковая пальма у нас как-то не шибко произрастает. Старые реставрировать на уцелевших станциях шиномонтажа? Представляю: «Наварка старой резины, развал и схождение…» Да и кроме того: ты когда, еще до Этого, видел последний раз отечественный презерватив? Заводов, чтобы их выпускать, еще задолго до Хрени Этой уже не было, а ближайшие поставки из Китая, по нынешней ситуации, еще ой не скоро ожидаются.

– Даже не в заводах дело, – вмешался Крысолов. – Предположим, «не хлебом единым…», презервативы и из кожи шить можно, кстати, и шьют кое-где, сам видел, точно как и в девятнадцатом веке, – только презервативы и до Хрени на каждом углу продавались, а СПИД и тогда смертельным был, однако ни СПИДа меньше не становилось, ни другой работы у венерологов. – Он подошел к Артему: – Артем, ты, конечно, извини, но тебе туда нельзя… Там серьезная тварь, нам, конечно, шестой нужен, но мы уж постараемся кого-нибудь здесь найти, из более обстрелянных. Да ладно, не сопливься ты. Ну правда, в другой раз – возьмем. И в этот взяли бы, не будь тут какой-то засады.

– Да я на кабана ходил. На секача! – еле сдерживаясь, чтобы не заплакать, выговорил Артем. – А они тоже, между прочим, оживают.

– Артем… тут не кабан. Ты умеешь стрелять, и я видел это, но… Ладно, пройдемся по поселку, поищем бойца, заодно и посмотрим на ситуацию в целом. Подумаем на свежем воздухе. Свои соображения потом выскажет каждый.

Они вышли из стоящего на отшибе здания, пару раз свернули между домами и вдруг очутились на главной улице поселка. Когда они в него входили, было раннее утро, и народу на улице не было, а теперь Артем смотрел на непривычно большое количество людей – человек двести, не меньше. Он уже и забыл, когда последний раз столько народу видел. Ну пожалуй, как раз тогда, когда те ботинки с матерью-покойницей покупали. А кстати, вон и парень тот, с книжками. Старый и Крысолов тоже подтянулись поближе. Народ подходил к лоткам и деловито копался в книгах. Правда, теперь доля детективов и фэнтези резко сократилась в пользу садово-огородных и прочих им подобных руководств. На глазах у Артема плотный мужик купил невесть каким образом уцелевшую книгу «Ручная коса. Литовка и горбуша» – совсем желтую и потрепанную, но мужик, не скупясь, отвалил за нее две таблетки. Рядом с мужиком стояла женщина с маленькой девочкой – по всей видимости, его жена и дочь. Девочка внезапно громко заплакала:

– Боюсь… боюсь, – тыкая с опаской маленькой розовой ручонкой в сторону большой раскрытой детской книги.

Артем глянул туда и покачал головой: на картинке вполразворота художник изобразил радостно смеющуюся девочку, немногим большую, чем та, что смотрела в книгу. В веселеньком желтом сарафане она стояла посреди двора, держа в одной руке миску, а второй рассыпая что-то на землю. К девочке со всех концов двора бежали куры, а сзади нее лежала собака, положив голову на лапы.

Хотя Артем прекрасно помнил, что так оно и было когда-то, но трехлетний опыт жизни после Этого даже у него вызвал холодок по спине при виде такой жути, чего уж там про ребенка говорить. Куры на свободе, не в клетке с двойной решеткой, да еще в таком количестве, могли означать лишь одно: в доме катастрофа, ни при каких других условиях живых кур никто не отпустил бы вот так вот по двору гулять – слишком уж был велик риск зомбануться у этих птиц. Именно по этой причине с курями сейчас почти никто не связывался: отличить зомбокурицу от еще живой было довольно сложно, с их-то дергаными движениями и поворотами головы, так что не один фермер очень удивился, когда растимые им хохлатки и чубатки начали вдруг рвать его на части выросшими в клювах зубами. Разве что кто еще кролей держал… ну, те и кур, и то опять же только в клетках… Собака, лежащая сзади и никак не реагирующая при виде зомбокур, означала, в свою очередь, что она тоже зомби, а значит, вот-вот нападет на девочку. Наверняка им крепко это вдалбливали на занятиях по безопасности. А их, в Васильевке, жизнь и так научила… Вот только так и не удосужился узнать, чего их батя, кстати, курвами называет? Женщина начала что-то возмущенно выговаривать продавцу, тот оправдывался, но Артем уже отошел от прилавка и слышал только отдельные слова: «Агния Барто… детская литература… В задницу твою литературу…»

Старый с Крысоловом шли впереди, и чуткий слух Артема ловил все то, о чем они переговаривались:

– …Ну почему Средневековье? Нормальный поселок. Не хуже, чем прочие…

– Да ты посмотри, как быстро… ну не знаю… линяет все. Вроде и не так давно было – всего несколько лет прошло. В Москве, Нижнем – там не так заметно, ну Питер еще. А отъедь чуть подальше – и все, как машина времени заработала. Ты еще учти: все сейчас раздроблено, прямо как во времена Ильи Муромца, – достаточно одного Соловья-разбойника, пардон, продвинутого морфа, в удобном для сообщения месте, чтобы целые районы оказались отрезанными от цивилизации и начали жить по совершенно своим, обособленным законам – как на острове. Достаточно вспомнить, как мы сюда добирались не по трассе.

– Да не может общество так быстро пройти все эти стадии.

– А ты вспомни – в девяностых много времени понадобилось, чтобы из вчерашних пионеров получились вполне ничего себе бандиты, ничем не хуже каких-нибудь мальчиков Аль-Капоне. А потом, после Этого – чтобы из хирурга и биолога – между прочим, в белых халатах! – пара охотников за морфами? Да и вирус этот… Ну кто из высоколобых мог когда-нибудь предположить, что обыкновенная домохозяйка за пару с небольшим дней может мутировать в жуткую тварь, стоит ей только собственным мужем подзакусить хорошенько?.. Предположи только такое, сразу привели бы сто и один аргумент, почему такое невозможно…

– Прямо как Парижская академия наук, отрицавшая падение метеоритов…

– Ага. И знаешь, насчет этого вируса у меня ощущение, что он не только на трупы действует, но и на всю цивилизацию.

– А что сейчас наша цивилизация, если не труп? – В голосе Крысолова Артему послышалась горькая усмешка.

– Вот! И мне кажется, что как обыкновенный труп морфирует, стоит ему лишь добраться до подходящей пищи, так и наша недоумершая цивилизация сейчас тоже усиленно изменяется, причем жутко быстро – то, на что раньше уходили века, сейчас вполне может быть пройдено за несколько лет. И что из нее получится – мне, честно говоря, и видеть не хочется, и слава богу, что не придется…

Артем слышал все это, но понимал немного, тем более что они зашли на базар. Над всей территорией из динамиков хрипло рокотал голос барда, Артем помнил его, еще до Этого по «Шансону» крутили:

неслось над базарной площадью. Надрыв в голосе звучал нешуточный, так что прямо и верилось, что певец действительно бродил «…па кр-рававой р-расе…», выбираясь из концертного зала, где с ним Эта Хрень приключилась.

Прямо у входа были вкопаны две П-образных виселицы, сваренные из железнодорожных рельсов. На перекладине дергались два свежих зомбака, с одинаковыми картонками на шее: «Фальшивотаблетчики». Судя по тому, что висели они на цепях, в поселке учли печальный опыт многих поселений, где тоже так вот вешали на веревках, а потом любовались на дрыгающих ногами в «долгом танце» зомби. Не учитывалось только одно: зомбак – не просто труп, и даже не человек, отдыхать ему не нужно, тем более при постоянном стимуле в виде пялящихся зрителей, а потому веревки повешенных перетирались в один-два дня, особенно если экзекуция была проведена на суку какого-нибудь живописного дуба с шершавой корой. Хорошо еще, если это происходило днем, когда был хоть какой контроль, а бывало, и ночью «желуди» опадали, так что уже к утру палачи присоединялись к своим недавним жертвам…

Примечания

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.