Глава 4

Сквозь «бурю»

Кестрель послушно спустилась в первую трещину вслед за разбойниками. Подчиняться было мерзко – но не дать же себя волочь, как теленка на рынок! Следом еле поспевали Сирей и остальные. Их нанизали на веревку, как бусы: оступится одна – чуть не падают все. Впрочем, похитители тут же натягивали веревку, и упасть пленницы не успевали. Несколько бандитов молча бежали позади.

Трещина закончилась развилкой, и пленниц повели направо; следующая развилка, налево, поворот, еще поворот – и девушки уже не смогли бы найти дорогу назад. Расщелины становились все глубже, а каменные стены – выше. Зажатое между стенами небо было пугающе далеким. Вокруг – бездонные ущелья, залитые тьмой.

Через час на перекрестке из нескольких трещин главарь приказал остановиться. Разбойники развязали пленниц и открыли лица. Все, кроме одного: тот все так же молчал и держался в тени. Кестрель, Сирей и другие девушки, дрожа от страха, растирали запястья.

Главарь оказался старше, чем они думали, – на вид лет пятидесяти, волосы с проседью, глубокие морщины.

– Я Барра, – начал он, – Отец клайна. Теперь вы мои дочери.

– У нас уже есть отцы, – ответила Кестрель.

– Где же они? – Барра остановил на ней жесткий взгляд. Кестрель не отвела глаз, но промолчала.

– Вы хотите убежать, – продолжал главарь. – Если убежите, то потеряетесь в лабиринте. И будете бродить по нему, пока не устанете и не ляжете отдохнуть.

Он порылся за пазухой, вытащил полоску сушеного мяса и, глянув на небо, бросил еду на землю в нескольких шагах от себя.

– Вы ослабеете и не сможете идти дальше. Никто вас не найдет.

Вдруг мелькнули крылья: с неба молнией слетела огромная птица, схватила мясо – и была такова.

– Кроме стервятников. Они пожирают умирающих от голода – не мертвых.

На юных лицах отразился ужас. Барра удовлетворенно кивнул.

– Оставайтесь с нами, и вас будут кормить и защищать.

– Что вам от нас нужно? – спросила Сирей.

– Мы – клайн воинов, – ответил он. – Мы сильны. К нам приходят молодые мужчины. Мужчинам нужны жены.

Барра показал на бандитов, столпившихся вокруг. Кестрель посмотрела на них и только сейчас заметила: они и вправду молоды, многие даже младше ее самой.

– Ваших мужчин так не любят, что им приходится брать жен силой? – спросила она.

Жесткие глаза главаря снова уставились на Кестрель.

– Да, не любят. Боятся. Так и должно быть.

В его морщинистом, обветренном лице чувствовалась такая внутренняя сила, что Кесс стало страшно. А Барра продолжал уже спокойнее:

– В мире война. Горят города, мрут от голода люди. Над землей летают стервятники. Сильные охотятся на слабых. Настали темные, жестокие времена. Думаете, мы по доброй воле живем в трещинах земли, как крысы? Думаете, мы от хорошей жизни сватаемся с пращами и убиваем за невест? Таким стал весь мир! Наш клайн выжил, потому что у нас нет жалости. Ваш клайн потерял вас, потому что они слабее. Теперь вы принадлежите клайну Барры.

– А если мы против?

– Тогда уходите. Мы не защитим вас, и вы погибнете.

Стало очень тихо. Кестрель обвела взглядом Сирей, Сарель Амос, Красу Мимилит, Виду Так и маленькую Пеплар Вармиш. Все молчали и не двигались. Главарь бандитов остался доволен.

– Значит, мы поняли друг друга, – сказал он. – В селении каждой из вас дадут мужа. Будьте хорошими женами, и с вами будут хорошо обращаться.

Он подал знак, и разбойники снова двинулись в путь. Девушки шли посередине, главарь с несколькими бандитами замыкал строй.

Настроение похитителей изменилось. Кестрель заметила, что мужчины посматривают на них, обсуждают между собой и даже пытаются поймать чей-то взгляд и улыбнуться. Девушки смотрели прямо перед собой. По обрывкам разговоров стало ясно: их сравнивают и чуть ли не делят. Двое стали пихать друг друга в грудь – вот-вот подерутся…

– Прекратить! – закричал Барра.

Бандиты замерли.

– Невест выберут но обычаю клайна!

Дальше шли молча. Они миновали столько поворотов и развилок, что Кестрель забеспокоилась: найдет ли их Бомен? На такой глубине почувствовать ее будет труднее. Конечно, брат не отступится, однако поиск может занять много дней. А пока надо как-то выжить…

Пленниц повели по неровному карнизу. По одну сторону высилась скала до неба; по другую – чернела пропасть. Девушки испуганно жались к скале, которая оказалась мокрой: по всем бороздкам и трещинам в камне прямо на карниз стекали ниточки воды. Вскоре они добрались до тройной развилки и пошли налево. Вокруг поднялись высокие утесы и заслонили небо. Дневной свет проходил через тонкую щель, но скоро закрылась и она. С каждым шагом тусклый свет оставался позади, а темнота приближалась.

Они брели почти вслепую, то и дело натыкаясь на стены, которые крошились от ударов. Под ногами хрустели и шуршали камешки. Ход сужался, и все пошли цепочкой, по одному.

– Держитесь середины тропы, – эхом разнесся голос главаря.

Кестрель еще раз потрогала стены – все в трещинах. Вдруг ее вытянутая рука наткнулась на деревянный шест, потом еще на один. Шесты попадались все чаще. Ощупав стены повнимательнее, Кестрель поняла, что это опоры. Они стояли под наклоном и сходились у потолка, откуда то и дело падали мелкие камешки.

Пеплар Вармиш испугалась темноты и толстых каменных стен и захныкала. Сарель Амос, которая шла за девочкой, нашла ее руку и крепко сжала.

– Уже почти дошли, – хрипло проворчал Барра. Ход стал уже, свод опустился, и все шли пригнувшись. Наконец главарь гаркнул куда-то в темноту:

– Дозорный, хо!

Донесся слабый ответный крик:

– Айя!

– Барра, хо!

Все остановились. Заскрипела массивная дверь – и ход залило светом.

Рев воды. Терпкий дым костров. Ослепительное небо. Бандиты и пленницы вылезли наружу и встали рядом с дозорным. Кестрель обнаружила, что они находятся на широком карнизе. Над головой – стены огромного ущелья, высоченные скалы, на которые невозможно взобраться. Под ногами – бурная река, которая и вымыла это ущелье. Поток вырывался из трещины и, шипя, падал в пузырящееся озеро. В дальнем конце вода вытекала наружу сквозь несколько узких щелей. Вот бы найти путь для побега! Увы, это самая настоящая крепость, и вход или выход тут только один.

Берегов у реки не было. Их заменял деревянный настил вдоль стены, шириной добрых пятьдесят шагов – достаточно для целого поселка из крытых соломой хижин. В самом широком месте реки бандиты соорудили три помоста. На каждом горел костер и кипела вода в котелках. Вокруг ходили люди: в основном мужчины, хотя были и женщины, и дети.

Кестрель расстроилась: она не ожидала, что разбойников будет так много и что их поселение так хорошо защищено.

Главарь обвел рукой хижины:

– Дом клайна Барры. Ваш дом.

Он повел девушек вниз по крутым каменным ступеням. На настиле их встретила высокая женщина с седыми волосами, перевязанными веревкой, на вид одного возраста с главарем. Она обвела пленниц оценивающим взглядом и обратилась к Барре:

– Прекрасно. Откуда такие?

– С дороги, – ответил Барра. – Из Домината, наверно.

– А, понятно. Там кого только нет.

Она жестом подозвала девушек, привела на помост и приказала сесть у костра.

– Только смотрите в реку не свалитесь! Вода ледяная. Умрете быстрей, чем вас вытащат.

Девушки дрожали от холода и от страха. Молодые бандиты-похитители столпились поодаль и смотрели в их сторону. Седая женщина зашла в самую большую хижину и что-то резко сказала. Вышли две женщины помоложе с детьми на спинах и принесли чашки с водой и тарелки с сушеным мясом.

Пеплар Вармиш вспомнила отца и снова расплакалась.

– Я хочу умереть, – тихо всхлипывала она. – Я хочу умереть…

– Все будет хорошо, – обняла ее Кестрель. – Только не трусь.

– Пусть умрут они! – прошипела Сирей. – Я убью любого, кто ко мне подойдет.

– Пока терпите! – обратилась ко всем Кестрель. – Ешьте и пейте, сколько можете. Чтобы хватило сил в лабиринте.

– В лабиринте?! – раздались испуганные голоса. – Туда же нельзя!

– По-другому никак. Слушайте меня. Я найду наших. «Если Бомен будет близко, – подумала Кестрель. – И если он сможет нас всех вывести». Но вслух она сказала:

– Пока за нами смотрят, мы не убежим. Будем ждать ночи.

– В лабиринт ночью?!

– Другого выхода нет.

Кестрель увидела, что седая женщина возвращается, и прошептала:

– Пусть думают, что мы сдались. Делайте все, что скажут.

Она смотрела на Сирей. Остальные были слишком напуганы, чтобы сопротивляться, а вот глаза бывшей принцессы метали искры. Гнев мог толкнуть ее на опрометчивый поступок.

– Поели? Отдохнули?

Девушки молча кивнули. Седая женщина присела рядом.

– Меня зовут Мадриэль. Я Мать клайна. – Она заметила мокрые щеки Пеплар. – Не плачьте. Вы больше не пленницы. Вы невесты. Вас ждут уважение и почет. У нашего клайна мудрый и сильный Отец. Он накажет любого, кто вас обидит.

Кестрель заговорила за всех:

– Мы станем невестами, даже если не захотим?

– Захотите, – ответила Мадриэль. – Вы должны служить клайну. Клайн – ваш дом, ваша семья. Он будет кормить вас и охранять, уважать вашу старость и оплакивать вашу смерть. И в благодарность вы должны поддерживать пламя в очаге для охотников и воинов. Вы должны дать клайну мальчиков, которые вырастут высокими и сильными и когда-нибудь тоже станут охотниками и воинами. Таков обычай клайна.

Сирей сердито замотала головой.

– Тебе не нравится наш обычай? – мягко спросила Мадриэль.

– У женщин что, нет другой цели, кроме как рожать мужчин?

– Да, – ответила Мадриэль. – А у мужчин нет другой цели, кроме как давать жизнь женщинам.

Молодые разбойники перестали глазеть и ушли в общую хижину. Мадриэль показала на другую сторону реки. К дальней стене жался второй настил, поменьше первого. Туда вел мостик с перилами, который пересекал реку в самом узком месте. На настиле стояли крошечные, на вид новые хижины.

– Ваши свадебные хижины. Сегодня вы войдете в них с мужьями и проведете там пять дней и ночей.

Только сейчас девушки по-настоящему осознали, что их ждет. Краса Мимилит оглянулась:

– Мы выберем мужей сами?

– Вы?! Конечно нет! – возмутилась Мать клайна. – Они выберут вас.

Тем временем парни вышли из хижины и стали потягиваться, словно разминались перед работой. Кестрель заметила, что один так и не открыл лица. Почему?

– Первое право у самого сильного, – продолжала Мадриэль. – Он выберет самую здоровую и плодовитую. Тогда клайн получит сильных и здоровых детей. Второй будет следующим. Так шестеро наших юношей получат по невесте. Таков обычай клайна.

– Что за бессмыслица! – не удержалась Сирей. – Как он узнает, кто самая плодовитая?

– По силе желания. Плодовитая молодая женщина – самая желанная. Взгляните на меня. Я как цветок с опавшими лепестками. Я больше не могу рожать детей. Меня не желает ни один мужчина. А вот ты, – она снова обратилась к Сирей, – ты – распускающийся бутон.

– Только не я. – Сирей покраснела и коснулась обезображенной щеки.

Мадриэль рассмеялась.

– Думаешь, это делает тебя в глазах мужчины менее желанной? Деточка, все твое тело источает сладкий аромат молодости. Тебя выберет первый.

– Какая разница, кто нас выберет! – вмешалась Кестрель. – Все равно мы о них ничего не знаем.

– Узнаете, – сказала Мать клайна, – когда увидите, как они проходят сквозь «бурю». Тогда будущая жена узнает о мужчине все, что нужно.

Не успела Кестрель задать новый вопрос, как к костру подошла женщина со спящим ребенком за спиной. В руках она держала корзину с цветными лоскутками.

– Свадебные ленты, Мать, – произнесла она, передавая Мадриэль корзину.

Мадриэль вытащила сине-желтый лоскут в пару пальцев длиной, с рваными краями – от подола какого-нибудь старого платья, – завязала слабым узлом и дала Сирей.

– Держите ленты так, чтобы видели мужчины. Когда придет время, я скажу, что делать.

Она вынула все лоскуты – в полоску, в клетку, без узоров – и раздала девушкам. Кестрель достался самый простой – кусочек светло-серой, почти белой, ткани. Цвет ей понравился. Мать клайна наверняка выбрала его специально.

– А что значит «проходить сквозь бурю»? – поинтересовалась Кестрель.

– Увидишь.

Из другой хижины вышла группа мужчин постарше. Каждый держал самодельное оружие – дубину, кистень или кнут.

– Отцы готовы, – сказала Мадриэль. – Идем.

Она поднялась, и девушки последовали за ней. Мать клайна велела им сесть перед хижинами и положить ленты на колени. Мужчины постарше, которых назвали отцами – хотя некоторые оказались очень молодыми, – выстроились лицом друг к другу в два длинных ряда. Они стояли хмуро и молча, расставив ноги и опустив глаза.

Парни-претенденты повязали на правую руку цветные лоскуты, такие же, как у невест, и обмотали голову длинными кусками ткани, оставляя только узкую щель под носом.

Кестрель успела рассмотреть владельца белой повязки: широкое лицо, толстый нос. «Только не он! – ужаснулась она. – Не пойду за него!» Правда, тут же спохватилась: она вообще не хочет замуж – ни за бандита, ни за кого-то еще.

– Не пойду! Никто меня не заставит!

Сирей тоже увидела парня со своим цветом и возмутилась.

– Потерпите! – сказала Мать клайна, видя, как девушки разволновались. – Еще никто никого не выбирает. Скоро вы положите ленты туда, куда я скажу. Потом юноши отдадут вам свои цвета.

Парни с обмотанными головами встали в начале двух рядов. Кестрель хотела найти того, кто так и не открыл лицо, но теперь его было не отличить от остальных.

Из общей хижины вышел Барра. Главарь встал в конце рядов, поднял руки над головой и дважды хлопнул. Отцы напряглись и подняли кнуты и дубины. Первого парня поставили напротив Барры. Девушки с ужасом поняли, что сейчас произойдет, и даже перестали бояться за себя.

Главарь хлопнул один раз. Первый пошел сквозь строй, стуча сапогами по доскам. Дубины с треском падали на спину, кистени молотили по рукам, кнуты жгли ноги. Парень шел дальше. Он не знал, откуда придет новый удар, и вздрагивал от каждого звука, но не кричал и не пытался бежать. Жестокие побои не миновали голову, грудь, ягодицы. На руке у юноши была черно-оранжевая лента, и кроткая Сарель Амос, теребившая такую же, вскрикивала от каждого удара. Пусть она не знала ни его имени, ни характера – им достался один и тот же цвет.

Молодой разбойник не останавливался. И все-таки безжалостные удары не прошли для него даром. Парень спотыкался, стонал и вскрикивал. Он не успевал уворачиваться и с каждым разом сгибался все ниже. Наконец кнут из бычьей кожи рассек ему икры. Парень упал на колени и больше не поднялся. Старшие замерли. Мадриэль обратилась к Сарель:

– Положи ленту туда, где он упал.

Девушка, дрожа, повиновалась. Теперь оранжево-черный лоскут лежал на досках, и все видели, сколько парень сумел пройти. Женщины клайна подошли к избитому, охромевшему юноше и отвели его в сторону.

– Я хорошо прошел? – спросил он срывающимся от боли голосом, едва голову размотали.

– Да, – ответили ему. – Больше половины.

Настала очередь второго. Отец клайна хлопнул, и избиение началось снова. «Буря» ждала всех молодых мужчин клайна.

Кому-то не повезло: сильный удар сбил с ног через пару шагов. Парень тут же вскочил, но свадебную ленту положили на месте его падения – значит, проиграл. Другой упрямо шел вперед, вскрикивая не от боли, а от страха перед новыми ударами, и все же в конце концов не выдержал, споткнулся и упал сам.

Парень с белой повязкой был не из таких. Кестрель сразу поняла: этот победит. Согнувшись под ударами, он двигался уверенно и непреклонно, как раненый бык. Кнуты не могли его задержать, кистени просто отлетали от черепа. А он все шел, тяжело дыша. Середина, две трети… Кестрель обнаружила, что волнуется за него – просто потому, что у них общий цвет, – и тут же одернула себя: пусть его хоть в кашицу измолотят, ей-то что?

Мать клайна оказалась права. В том, как мужчины проходили сквозь «бурю», проявлялся их характер. Испытание было одинаковым для всех, и тем не менее каждый преодолевал его по-своему. Этот, с белой повязкой, вынослив и храбр, однако не умен. Он не способен увернуться от удара или смягчить его. Из такого выйдет надежный и трудолюбивый муж… который за всю жизнь ничему не научится. Пройдя три четверти пути, парень с белой повязкой сломался и упал на колени.

Кестрель встала и положила рядом с ним ленту. Возвращаясь на место, девушка встретилась глазами с Сирей. Лицо подруги было искажено страданием – по своей судьбе или за парней, проходящих сквозь «бурю»?

Испытание продолжалось. Вдоль рядов уже лежало несколько лент. Избитые парни приходили в себя и становились зрителями. Новоиспеченные ветераны, покрытые ушибами и кровоподтеками, держались гордо: они прошли сквозь «бурю» и заслужили право стать отцами клайна.

Остался всего один цвет – синий, лоскуток Пеплар Вармиш. Вперед вышел молодой мужчина с синей повязкой. Напряжение спадало. Его товарищи уже хвалились следами побоев, а победители – те, чьи цвета лежали дальше других, – высматривали себе невест. Дело было только за последним участником.

Кестрель тут же увидела, что этот разбойник не такой, как все: нет, не выносливее и не ловчее других. Просто ему все равно. Парень высоко держал голову, пошатывался от тяжелых ударов в спину, но не падал – будто ничего не чувствовал. Вскоре зрители поняли: на их глазах происходит небывалое. Про невест на время забыли. Уже больше половины пути позади, а парень не издал ни звука и лишь поворачивал невидящее лицо навстречу ударам. Откуда такое равнодушие? Неужели он хочет умереть? Испытуемый шел прямо на мучителей, словно встречая грудью девятый вал, и черпал силы в боли. От удара в лицо раздался отвратительный хруст – да только молодой разбойник не остановился.

Клайн затих: три четверти пути, стук ударов, свист плетей – парень не сдается. Вот он проходит мимо белой ленты, что лежит дальше всех. Удары крепчают, парень запнулся, хромает – и все-таки кнуты и дубины не могут его повалить. Барра, Отец клайна, сурово смотрит с дальнего конца на юношу, а тот подходит еще ближе…

«Зачем? – недоумевала Кестрель. – Зачем так мучиться? Ни одна невеста того не стоит». И тут, как и другие, она поняла: невесты – да и клайн – тут ни при чем. Этот человек выбирает боль. Он не падает на колени, потому что хочет страдать.

А парень шел дальше, и клайн видел, что он пройдет испытание. Барра медленно раскрыл объятья. Избитый, измученный, почти без сознания, молодой бандит дошел до Отца клайна и упал. На миг всем показалось, что юноша поплатился жизнью за свою отчаянную храбрость.

Барра поднял голову и пролаял клич клайна:

– Айя! Слава! Айя! Айя! Он первый прошел сквозь «бурю» до конца!

Мужчины и женщины, молодежь и старшие подхватили крик, топая и хлопая в такт:

– Айя! Айя! Айя!

Пеплар Вармиш неуверенно посмотрела на Мадриэль. Мать клайна подозвала ее к себе, взяла за руку и сама привела, чтобы положить свадебную ленту у ног победителя. Тот двинулся с места и чуть не упал.

– Займись им, – сказал Барра жене.

Мадриэль осторожно взяла парня за руку и размотала кусок ткани, закрывавший голову. Зрители увидели изуродованное и окровавленное лицо победителя. Нос был сломан. Глаз распух и закрылся. На щеке багровел кровоподтек. И все же Кестрель сразу его узнала.

Руфи Блеш!

Повернув голову, Кестрель увидела, что на него смотрят все: Сарель и Вида, Краса и Пеплар. Только Сирей недоумевала:

– А кто это?

– Мантх, как и мы. Его зовут Руфи Блеш, – тихо-тихо прошептала Кестрель. – Когда нас угнали в рабство в Доминат, он сбежал, и из-за него двадцать наших родных сожгли заживо.

– Из-за него?

– Да.

– Он знал, что так будет?

– Знал.

Сирей снова посмотрела на Блеша, который кое-как держался на ногах. Залитое кровью лицо было повернуто к ним. Открытый глаз потускнел и смотрел безразлично, словно слепой. Кестрель поняла, что Руфи хотел сказать: «Вот он я. Делайте со мной, что хотите. Мне уже все равно».

Молодые мужчины, хромая и нянча избитые руки, вышли вперед. Каждый встал у своего лоскута.

– Выбирайте!

Никто не шелохнулся. Все смотрели на Руфи Блеша. Победитель выбирает первым, а он как будто и не знал. Отец клайна кивнул ему:

– Честь твоя.

Руфи Блеш взял ленту и медленно подошел к девушкам. Синяя ткань пропиталась кровью, которую он стер рукой с лица. Кестрель с ужасом и жалостью подумала: как он вообще видит, куда идти?

За пару шагов он остановился и повернул голову в одну сторону, потом в другую, словно рассматривая невест. Потом выпустил ленту из рук и ушел.

Он не выбрал никого.

Кестрель перевела дух: оказывается, она не дышала. Барра нахмурился. Тут же вышел вперед второй, с белой лентой в руках. Как и говорила Мать клайна, он направился прямо к Сирей и положил ленту у ее ног. Сирей только глянула на нее и, подняв изящную головку, отвернулась.

– Возьми, – сказала Мадриэль. – Развяжи и надень на шею.

Та сделала вид, что не слышит.

К девушкам уже подхрамывал третий. Он положил ленту перед Сарель Амос. Кестрель не знала, радоваться или злиться, что не перед ней.

– Бери ленту, – снова обратилась Мать к Сирей, – или уходи из клайна.

– Делай, как она говорит, Сирей, – прошептала Кестрель. – Это ничего не значит.

Бывшая принцесса тонкими пальцами подняла ленту развязала и надела на шею, глядя вдаль, словно делал это кто-то другой, без ее ведома.

Кестрель выбрали четвертой. Она яростно вперилась в жениха, надеясь, что тот передумает, но он только ухмыльнулся. Жених оказался каким-то мелковатым – совсем мальчишка, наверняка моложе ее, да еще с большими оттопыренными ушами. При ходьбе он припадал на одну ногу. Когда поклонник положил перед Кестрель злосчастную ленту, та чуть не сгорела от стыда: розово-голубая клеточка! Даже цвет детский. Она вдруг разозлилась на Руфи Блеша за то, что он отказался от невесты. Руфи выбрал бы именно Кестрель, они знали друг друга с детства.

Дрожащими руками Кесс надела мерзкую розово-голубую ленту. Еще немного, сказала она себе и, закрыв глаза, мысленно позвала брата:

Бо! Слышишь меня?

Нет ответа.

Кестрель знала, что Бомен их ищет, а с ним Мампо и все остальные. Нужно только подождать.

Мать клайна знаком приказала им подняться и идти за ней. Все женихи сделали выбор, и у каждой невесты на шее висела лента.

– После испытания мужчины отдохнут, – сказала Мадриэль. – Вы помоетесь. На закате ужин. Вы накормите и напоите мужей. С последним лучом солнца мужья переведут вас через реку и пригласят в хижины, которые построили для вас. Там вы и останетесь. Таков обычай клайна.

Кестрель подняла голову к небу. Зимнее солнце уже садилось, тени на восточной стене росли, и до последнего луча было очень недолго.

Бо, – подумала она, – брат мой, ты идешь? Скорей, скорей!

Глава 5

Победитель выбирает невесту

Бомен неутомимо бежал по краю огромной расселины. Следом спешили Мампо, Мелец Топлиш, Таннер Амос, Лоло Мимилит, братья Клин и кот Дымок (которого никто не замечал). Люди вооружились – кто коротким мечом, а кто ножом или дубиной.

Расселина вела на запад, где в пасмурном небе садилось солнце. Вокруг расстилалась каменистая пустошь без всяких примет, если не считать сетки трещин. Почти все расщелины мантхи перепрыгивали, но эта оказалась слишком широкой, да еще и с быстрой рекой на дне. Бомен чуял, что сестру и других увели на север, да только пробраться туда не мог – путь загородила пропасть. Тем временем след остывал.