Глава 3

Митчелл никогда не увлекался садоводством, а в свое оправдание мог бы сказать, что большую часть жизни прожил в городских квартирах. Но он любил деревья и цветы и восхищался теми, кто знал, что с ними делать.

Розалинд Харпер точно знала, что с ними делать.

В прошлом июне он видел ее сады, не все, конечно. Правда, впечатление об их изысканной красоте померкло при знакомстве с новобрачной Харпер. Он всегда верил в существование человеческой души, в ее влияние на последующие поколения даже через века. А как иначе объяснить его тягу к семейной истории, генеалогии, загадкам родословных?

Однако доктор Карнейги никогда не верил в осязаемость, физическое присутствие этой души.

С его академическим образованием сложно логически обосновать, а затем и принять нечто столь невообразимое, как привидение. Но он ведь чувствовал, он видел! Это был его личный опыт, а факты невозможно отрицать. Мнение пришлось изменить, и, следует признать, он увлекся. Книга закончена, и теперь можно с полной отдачей взяться за новое дело, посвятить все свое время идентификации призрака, который – предположительно – бродит по Харпер-хаусу больше века. Осталось уладить юридические тонкости, и вперед.

Митчелл свернул на парковку питомника «В саду».

Удивительно, что место, безусловно, привлекательное и радушное весной и летом, может так мило выглядеть в декабре.

Зимнее небо затянуто свинцовыми тучами, предвещающими проливные холодные дожди, и все равно здесь полно растений. Кто их знает, каких именно, но очень симпатичных. Кусты цвета ржавчины или серебристые, или пышные вечнозеленые с налитыми ягодами, а вот разноцветные фиалки под стеклянными колпаками… Уж фиалку-то он мог узнать.

Внушительные груды каких-то стройматериалов, без которых, вероятно, не могут обойтись садоводы и ландшафтные дизайнеры. На длинных столах растения, очевидно, не боящиеся холодов, а за ними целый лесок из деревьев и кустов.

Длинное низкое здание с верандой. У входа пуансетии и маленькая аккуратная елочка, увитая электрическими гирляндами.

Его машина оказалась на парковке не единственной. Пара мужчин грузила в кузов пикапа дерево с огромным корневым комом, обернутым мешковиной, женщина катила красную тележку, набитую пуансетиями и фирменными пакетами.

Митчелл поднялся по пандусу, вошел в торговый центр и изумился царившему там изобилию. Горшки и вазоны, декоративные садовые столбики, уже украшенные деревца для праздничного стола, книги, семена, инструменты. Кое-что собрано в подарочные корзины. Умный ход.

Забыв о своем намерении сразу же разыскать Роз, Митч решил побродить по залу. Когда кто-то из персонала спросил, не нужна ли ему помощь, он улыбнулся, покачал головой и отправился дальше.

Изучая полки с почвенными добавками, гранулированными удобрениями, репеллентами и черт его знает чем еще, он размышлял о том, что подобный бизнес требует много сил и энергии… И времени, и труда, и знаний, и, пожалуй, смелости.

Это не хобби и не каприз южной аристократки. Это серьезное предприятие. Перед Митчем раскрывалась еще одна грань интересной личности, а сколько ему пока неизвестно!

Прекрасная, загадочная Розалинд Харпер. Какой мужчина не захотел бы получить шанс узнать, какова она на самом деле?

Ну, он в долгу перед сестрой и племянницей. Если бы не чувство вины перед ними, он не выбрался бы в магазин, не столкнулся бы с Роз и не провел бы с ней самый увлекательный за последние месяцы час.

Вряд ли стоит удивляться, что он надеется на большее и заехал в ее садовый центр в основном для того, чтобы узнать о ней кое-что новенькое.

Миновав широкие стеклянные двери, Митчелл обнаружил причудливые заросли комнатных растений, настольные и садовые фонтаны, корзины с переливающимися через край папоротниками и вьюнами на многочисленных крюках и подставках.

За следующими дверями оказалась то ли теплица, то ли оранжерея с дюжинами длинных деревянных столов. Лишь немногие из них были заставлены цветами. Митч узнал фиалки. Остальные цветы, как он заметил, были снабжены ярлыками с пометками «морозоустойчивые».

Он пребывал в сомнениях, продолжать обход, возвращаться или все-таки спросить, где найти Роз, и тут из сада в теплицу вошел Харпер.

– Здравствуйте. Я могу вам чем-нибудь помочь? – Приблизившись, Харпер узнал Митчелла и радушно улыбнулся. – А, доктор Карнейги, привет.

– Просто Митч. Рад снова видеть вас, Харпер. – Митчелл пожал протянутую руку.

– Я тоже. Классно разгромили «Литл-Рок» на прошлой неделе.

– Не спорю. Ездили на стадион?

– Пропустил первую четверть, но вторая половина была потрясающей, а Джош круче всех.

Отцовская гордость осветила лицо Митчелла.

– Он хорошо провел игру. На этой неделе у них на очереди «Миссури». Только жаль, что придется смотреть трансляцию.

– Да. Увидите сына, передайте, что я просто в восторге от его трехочкового броска на последних пяти минутах.

– Непременно.

– Вы ищете что-то? Или кого-то?

– Кого-то. Вообще-то вашу маму.

«Как они похожи, – подумал Митч. – Те же глаза и рот, цвет волос и лица».

– Для начала я решил осмотреться, – он действительно оглянулся по сторонам. – Удивительное у вас тут местечко.

– Не дает нам скучать. Я только что видел маму в школке – это такая специальная теплица. Я вас провожу.

– Спасибо. Не представлял, что и зимой у вас тут кипит жизнь.

– В садоводстве и ландшафтном дизайне полного затишья не бывает, – точно, как Митчелл, Харпер обвел взглядом теплицу и сунул руки в карманы. – Мы готовим растения к марту, а пока отлично идет праздничный ассортимент.

Карнейги вышел вслед за Харпером и остановился, разглядывая просторный участок между длинными низкими зданиями теплиц. Под тентами тянулись пустые столы, а за ними какой-то причудливый агрегат выкапывал на делянке сосну – виргинскую? канадскую? Или это ель? И как прикажете их различать? Вдали мерцали пруд и ручей, а еще дальше темнела роща, отделявшая питомник от садов поместья.

– Я потрясен. Не ожидал такого размаха.

– Мама не довольствуется полумерами. Мы начинали довольно скромно, а пару лет назад построили еще несколько теплиц и расширили торговую зону.

Это больше чем бизнес, понял Митч. Это жизнь.

– Не могу даже представить, сколько труда приходится вам вкладывать.

– Очень много. Но если любишь…

– Вы любите?

– Да. А вон там моя крепость, – показал Харпер. – Прививочное помещение. Я в основном занимаюсь прививками и размножением растений. Но меня привлекают и к другим делам. В это время года, например, на мне рождественские ели. Выскочил передохнуть минут десять перед тем, как притащить очередной десяток, и встретил вас.

Начал накрапывать дождь.

– Школка, – кивнул Харпер на одно из зданий. – Теперь, когда у нас есть Стелла, мама большую часть времени работает там.

– Спасибо. Отсюда я доберусь, а вы наслаждайтесь остатком своего перерыва.

– Лучше сначала разделаюсь с заданием, – Харпер дернул вниз козырек бейсболки. – Принесу деревья, пока дождь не распугал покупателей. До встречи.

Он пустился бежать и как раз поворачивал к участку с елями, когда из торгового центра выскочила Хейли:

– Стой! Харпер, подожди минутку!

Он остановился и приподнял козырек, чтобы лучше видеть ее. Она была в джинсах, короткой красной курточке и одной из фирменных бейсболок питомника, которые Стелла заказала для персонала.

– Господи, Хейли! Иди внутрь! В любой момент хлынет, как из ведра.

Хейли подбежала к нему:

– Это был доктор Карнейги?

– Да, искал маму.

– Ты проводил его к школке?! – повысила голос Хейли. – Ты совсем глупый?

– А что такого? Он искал маму, она в школке. Я оставил ее там пять минут назад.

– И ты привел его и разрешил войти? – Хейли возмущенно замахала руками. – Не предупредив Роз?

– О чем?

– Что он здесь, боже милостивый! И теперь он войдет, а Роз вся грязная, потная, ненакрашенная и в старой одежде. Неужели ты не мог задержать его на пять чертовых минут и как-то предупредить ее?

– Зачем? Она выглядит как всегда. И вообще, какая разница?

– Если ты не понимаешь, точно глупый! Но уже поздно. Когда-нибудь, Харпер Эшби, тебе все-таки придется напрячь тот единственный мозг, которым вы, мужчины, пользуетесь по очереди.

– Ну и ничего себе… – проворчал он, когда, ударив его по руке, Хейли убежала в здание.

Спасаясь от дождя, Митчелл влетел в школку. Отдел комнатных растений, показавшийся ему столь экзотичным, безнадежно померк перед тем, что творилось здесь. Все пространство пестрело растениями в разных стадиях созревания. Влажная жара была почти тропической, а из-за дождя, барабанящего по стеклянной крыше, казалось, что находишься в сказочной пещере.

Воздух был пропитан запахами свежей зелени и сырой земли и звенел завораживающими музыкальными трелями. Не классика. И не «новый век». Что-то странное и трогательное.

На бесконечных рядах столов лежали, стояли, сбивались в кучи инструменты, ведра, мешки и мелкие черные контейнеры с хрупкими ростками.

В дальнем конце у стены сидела спиной к нему увлеченная работой Роз.

«Изумительная шея», – мелькнула не совсем уместная и, если подумать, глупая мысль.

Но опять же, от фактов никуда не денешься. Особенно если коротко подстриженные черные волосы идеально подчеркивают длинную восхитительную шею.

И опять же – все в Роз длинное и восхитительное. Правда, в данный момент это длинное восхитительное тело запрятано в мешковатые брюки и бесформенный свитер с поддернутыми для удобства рукавами, но Митчелл прекрасно помнил ее гибкую фигуру.

И точно так же он помнил – еще до того, как Роз услышала его шаги и обернулась, – что ее глаза тоже удлиненные и завораживающего цвета темного-темного янтаря.

– Простите за вторжение.

– Ничего страшного. Просто не ожидала увидеть вас здесь.

– Я получил контракт и решил лично сообщить вам, что он подписан и заверен, и заодно взглянуть на ваш питомник. Я потрясен, хотя ничего не понимаю в садоводстве. Потрясен до глубины души.

– Спасибо.

Митчелл опустил взгляд на ее рабочий стол, увидел горшочки, некоторые пустые, некоторые уже с землей и торчащими крохотными листочками.

– Что здесь происходит?

– Пересадка всходов. Целозия… петушиный гребешок.

– Понятия не имею, что это такое.

– Я уверена, вы их видели раньше, – Роз машинально провела пальцами по щеке, оставив на ней грязное пятно. – В цветении они похожи на маленькие метелки из перьев, очень яркие. Лучше всего продаются красные.

– Понятно. Вы пересаживаете их в эти маленькие горшочки. Зачем?

– Чтобы, когда они приживутся, не трогать их корневую систему. Они этого не любят. Я рассаживаю их совсем юными. Они расцветут к весне, и им придется пережить только последний переезд в сады наших покупателей. Поверить не могу, что вам это интересно…

– Я сам не поверил бы. Но это как целый новый мир. А что здесь?

Роз приподняла брови.

– Ну, если вам на самом деле интересно… Маттиола, или левкой. Очень душистые цветы. Видите те, с желтовато-зелеными листочками? Махровые. Тоже расцветут к весне. Клиенты предпочитают покупать цветущие растения, поэтому я стараюсь предоставить им богатый выбор. Эта секция для однолетников, а там многолетники.

– У вас природный дар или сие плоды многолетней учебы? Откуда вы знаете, что делать, как отличить обычные цветы от махровых на этой стадии?

– И дар, и учеба, и любовь, и большой личный опыт. Я возилась с цветами с раннего детства. Помню, как бабушка – со стороны Харперов – брала мои руки в свои и показывала, как примять землю вокруг растения. Я лучше всего помню бабушку в садах Харпер-хауса.

– Элизабет Харпер, в девичестве Макиннон, жена Реджинальда Харпера.

– У вас хорошая память.

– Я пролистал записи. Какой она была?

Роз почувствовала в его вопросе не только профессиональный интерес и даже немного растрогалась.

– Доброй и терпеливой. Но если рассердить ее, наводила ужас. В семье ее звали Лиззи или Лиззибет. Обычно она носила мужские брюки, старую голубую рубаху и потрепанную соломенную шляпку. Южанки определенного возраста возятся в саду в потрепанных соломенных шляпках. Это закон. От бабушки пахло эвкалиптом и болотной мятой, из которых она делала средство против насекомых. Я до сих пор пользуюсь ее рецептом.

Роз взяла в руки очередной горшочек.

– И до сих пор скучаю по ней, а ее нет уже почти тридцать лет… Она работала в саду, устала, села отдохнуть в кресле-качалке, заснула и не проснулась. По-моему, очень хороший уход.

– Сколько ей было лет?

– Ну, она уверяла, что семьдесят шесть, а на самом деле, согласно документам, восемьдесят четыре. Мой папа был у нее поздним ребенком, как и я у него. Я нарушила традицию Харперов, родив своих сыновей молодой.

– Бабушка когда-нибудь разговаривала с вами о новобрачной Харпер?

– Да, – беседуя с Митчем, Роз продолжала пересаживать ростки. – Разумеется, будучи Макиннон, она не росла в этом доме, но говорила, что видела призрак, когда жила здесь. В тот день, когда умер мой прадед. Мой дедушка Реджинальд, естественно, рос в Харпер-хаусе, и, если мы правильно датировали Амелию, был младенцем примерно в то время, когда она скончалась. Но дедушка умер, когда мне было около восьми лет, и я не помню, чтобы он о ней говорил.

– А ваши родители или другие родственники?

– Это официальная беседа, доктор?

– О, простите.

– Да ради бога, – Роз прикрепила ярлычок к очередному растению и взялась за следующее. – Мой отец был не очень разговорчивым. Как все мужчины Харперы или вообще все мужчины. А мама была из тех женщин, которые жить не могут без мелодрам. Вот она клялась, что часто видела новобрачную, и это вызывало у нее сильные душевные переживания. Но моя мама всегда из-за чего-нибудь переживала.

– Может быть, она или ваша бабушка вели дневник либо просто оставили какие-нибудь записи?

– Да, обе. Еще одна милая семейная традиция, которую я не продолжила. Когда мой папа женился и привел в дом молодую жену, бабушка переехала в гостевой домик. После ее смерти отец избавился от ее вещей. Помню, я спросила его о дневниках, и он сказал, что они пропали. Не знаю, что с ними стало. Что касается дневников моей мамы, они у меня. Можете с ними ознакомиться, но сомневаюсь, что найдете что-нибудь, относящееся к нашему делу.

– В любом случае это не помешает. Тети, дяди, кузены, кузины?

– О, их легион! Сестра моей матери несколько лет назад вышла замуж – это ее третий брак – за британского лорда… или графа… Теперь она живет в Суссексе, и мы редко видимся. От первых двух браков у нее есть дети, а у них свои дети. Мой отец был единственным ребенком, но у его отца имелось четыре сестры, четыре старших сестры.

– Да, они есть в моем списке.

– Я не помню их всех. И у них были дети. Так, так… Это мои кузен и кузина Фрэнк и Эстер – оба уже умерли – и, разумеется, их дети. Ага, Лусерн, Бобби, Миранда… Бобби погиб во время Второй мировой войны. Лусерн и Миранда уже умерли. Но у них были дети, и кое у кого из их детей тоже есть дети. Это Оуэн, Йенси и… да, Мэрилу. Мэрилу еще жива, страдает болезнью Альцгеймера, живет в Билокси, штат Миссисипи. Дети обеспечивают ей наилучший уход. Йенси… про него ничего не могу сказать. Давным-давно он сбежал на какой-то фестиваль, и больше о нем никто ничего не слышал. Оуэн – священник из тех, кто в проповедях грозит прихожанам геенной огненной. Он живет в Мейконе, Джорджия, и поверьте, не станет говорить с вами о привидениях.

– Как знать…

Звук, который издала Роз, можно было трактовать по-разному.

– И еще моя кузина Кларисс. Она так и не вышла замуж. Умудрилась дожить до весьма преклонного возраста, может, благодаря своей злобе. Живет в комплексе для престарелых по другую сторону от Мемфиса. Со мной не разговаривает.

– Почему?

– Ну и вопросы вы задаете!

– Это моя работа.

– Я уж и не припомню, почему Кларисс перестала со мной разговаривать… Когда мальчики были маленькими, она наезжала с визитами, а потом, видимо, разозлилась, что дедушка с бабушкой оставили все мне и моему папе. Но в конце концов они были моими дедушкой и бабушкой, родителями моего отца, а она приходилась им всего лишь племянницей. Кажется, именно тогда Кларисс резко перестала общаться или мы резко перестали общаться, если точнее. Ей не нравилось, как я воспитываю мальчиков, а мне не нравилось, что она критикует их и меня.

– Вы не помните, говорила ли она с вами о новобрачной Харпер до семейных разногласий?

– Да нет вроде. Все разговоры с кузиной Рисси сводились к ее жалобам или злобным комментариям. И я прекрасно знаю, что она воровала вещи из дома. Мелкие, но иногда ценные, так что не могу сказать, что жалею о нашем разрыве.

– А со мной она поговорит?

Роз задумчиво всмотрелась в его лицо.

– Возможно. Особенно если подумает, что мне это не понравится. Если вы все-таки отправитесь к старой сушеной крысе, не забудьте цветы и шоколад. Для первого впечатления не поскупитесь на швейцарский, а потом включайте обаяние. И непременно обращайтесь к ней «мисс Харпер», пока она не соизволит вас поправить. Кларисс любит блеснуть нашей фамилией и не прощает нарушений этикета. Она обязательно спросит о ваших родителях. Если кто-то из ваших южных предков участвовал в войне между штатами, упомяните их, а если, не дай бог, в вашу семью затесались северяне, отрекитесь от них.

– Я понял, – рассмеялся Митчелл. – У меня есть такая же двоюродная бабка.

Роз достала из холодильника под рабочим столом две бутылки воды.

– Похоже, вы изнываете от жары, а я так привыкла, что не сразу заметила.

– Думаю, это ежедневная работа в повышенной влажности придает вашей коже нежный румянец. Вы похожи на английскую розу, – Митчелл протянул руку, провел пальцем по ее щеке, но, заметив удивленно вскинувшиеся брови, отступил… чуть-чуть.

– Простите. У вас там грязное пятнышко…

– И к этому я привыкла.

– Итак… – Митчелл решил, что безопаснее держать руки при себе. – Из всего увиденного я делаю вывод, что вы готовы к Рождеству.

– Почти. А вы?

– Не совсем, но мой долг перед вами – из-за подарка сестре – увеличился.

– Значит, вы купили кашемир.

– Продавщица назвала это двойкой и сказала, что у любой женщины их не может быть слишком много.

– Истинная правда.

– В общем, в оставшиеся дни придется потрудиться. Вытащить елку, помучиться с электрическими гирляндами.

– Вытащить? – В глазах Роз вспыхнула то ли жалость, то ли насмешка. – То есть у вас искусственная елка.

Вскинув голову, Митчелл сунул руки в карманы и расплылся в улыбке.

– Когда живешь в квартире, так проще.

– И если вспомнить вашу несчастную диффенбахию, то, пожалуй, и милосерднее.

– Что вспомнить?

– Растение, которое вы медленно убивали. То, что я забрала, когда посетила вас в первый раз.

– А, да, верно, – Митч вспомнил, что тогда на Роз был тот классный костюм и туфли на высоченных шпильках, удлинявшие ее и без того длинные ноги. – И как оно поживает?

– Сейчас прекрасно, и не думайте, что я его вам верну.

– Может, вы разрешите мне его навестить?

– Это можно устроить. У нас домашний праздник в следующую субботу. В девять вечера. Вы приглашены. Разумеется, можете прийти вдвоем.

– С удовольствием. Вы не против, если я зайду сейчас в дом, взгляну на библиотеку? Проведу рекогносцировку.

– Пожалуйста. Я только позвоню предупредить Дэвида.

– Отлично. Ну я пойду и больше не буду вам мешать. Спасибо, что уделили мне время.

– У меня его полно.

Вот этого он не смог себе представить.

– Я вам перезвоню. У вас потрясающий питомник, Розалинд.

– Я знаю.

Когда Митчелл вышел, Роз отложила инструменты и отхлебнула воды. Она даже в молодости не была глупышкой, краснеющей и хихикающей при мужском прикосновении, но легкое скольжение пальцев Митча по щеке и его странный взгляд не оставили ее равнодушной. Милый жест, и ей было приятно.

Английская роза? Ха-ха. Когда-то, давным-давно, может, она и казалась нежной и хрупкой.

Роз развернулась и уставилась на одно из материнских растений. Теперь она, пожалуй, больше похожа на него, сильное и выносливое.

Этого ей вполне достаточно.

Несмотря на затяжной дождь, Митч прогулялся вокруг теплиц, испытывая все большее уважение к Роз. И ведь она создала это практически в одиночку. Может быть, наследство Харперов и обеспечило ей финансовую подушку безопасности, но для подобного одних денег мало.

Необходимы смелость, и предвидение, и тяжелая работа.

Неужели он на самом деле выдал тот банальный комплимент? Английская роза? Митчелл покачал головой. Скорее, черная роза на длинном тонком стебле. Экзотическая черная роза. Немного надменная и очень чувственная.

Он многое узнал о Розалинд и ее жизни просто из разговора в ее рабочей обстановке. В юности Роз потеряла бабушку, которую очень любила. Она не была слишком близка со своими родителями. И их она потеряла. Многочисленные родственники разлетелись по свету, и не похоже, что с кем-то из них ее связывают близкие отношения.

Кроме сыновей, у нее никого нет.

После смерти мужа ей не на кого было опереться – только на саму себя, и она одна вырастила трех мальчишек.

Но он не почувствовал в ней ни горечи, ни слабости.

Независимая, прямолинейная, сильная. С чувством юмора. И добросердечная. Достаточно вспомнить, как она выбирала игрушку для маленькой девочки и подшучивала над его затруднениями.

Теперь он хотел узнать о ней больше.

Например, что за история вышла там со вторым мужем и разводом? Разумеется, это не его дело, но он вполне мог оправдать свое любопытство. Чем больше он знает, тем полезнее для дела. Пожалуй, узнать будет нетрудно. Люди любят поговорить. Нужно лишь задавать им правильные вопросы.

Поддавшись порыву, Митчелл свернул к торговому центру. Кучка покупателей обсуждала пуансетии и какое-то растение, похожее на кактус, но усыпанное розовыми цветами. Митч едва успел провести рукой по мокрым волосам, как к нему устремилась Хейли.

– Доктор Карнейги! Какой приятный сюрприз!

– Митч. Как поживаете, Хейли? Как малышка?

– Прекрасно. Лучше не бывает. Ой, вы совершенно промокли! Хотите, я принесу вам полотенце?

– Нет, нет, спасибо. Не устоял перед соблазном осмотреть ваши владения.

– Ах! – Хейли просияла невиннейшей улыбкой. – Вы искали Роз?

– Нашел. И собирался в главный дом осмотреть свое рабочее место, но решил, раз уж я здесь, выбрать одну из тех маленьких елочек для стола. Только уже украшенную.

– Правда, милые? Отлично подойдут для небольшой комнаты или кабинета.

– Гораздо лучше, чем искусственный уродец, которого я с боями собираю каждый год.

– И пахнут Рождеством, – Хейли подвела Митча к столу. – Какая вам нравится?

– Мм-м… пожалуй, эта.

– Хороший выбор. Чудесные красные бантики и крохотные Санты. Я принесу вам коробку.

– Благодарю вас. А это что?

– Рождественские кактусы. Очень красивые. Харпер их прививает. Он обещал мне показать, как это делается. Знаете, вы непременно должны взять один! Они такие праздничные и цветут с Рождества до Пасхи.

– Я не умею ухаживать за растениями…

– Кактусу особый уход не требуется, – Хейли ободряюще взглянула на Митчелла. – Вы ведь живете в квартире? Елочки, рождественского кактуса и пары пуансетий вполне хватит для праздничного настроения. Можете приглашать гостей и ни о чем не беспокоиться.

– Не знаю, заметит ли Джош кактус…

Хейли улыбнулась. В ее больших голубых глазах заплясали веселые чертики.

– Джош, может, и не заметит, но вы же наверняка назначили свидание на праздники?

– А-а… Я был очень занят с книгой.

– Такой красивый одинокий мужчина, должно быть, отбивается от женщин клюшкой для гольфа.

– Не в последнее время. Хм-м…

– И вам просто необходим веночек на дверь, – безапелляционно заявила Хейли, ухватив его за руку.

– Веночек… – беспомощно пробормотал Митчелл.

– Позвольте показать вам, что у нас есть. Некоторые я сделала сама. Вот этот, например. Понюхайте, он пахнет сосной. Какое Рождество без веночка на двери?

Митчелл умел признавать поражение.

– Вы отличный продавец, не так ли?

– А то! – Хейли рассмеялась и протянула ему веночек. – Вот этот прекрасно гармонирует с вашей елочкой.

В общем, Хейли уговорила его на веночек, три маленькие пуансетии для подоконника и кактус. Пока она пробивала и упаковывала его покупки, Митч выглядел несколько ошарашенным.

Узнав все, что хотела узнать, Хейли отпустила наконец Митчелла и бросилась в кабинет Стеллы.

– Митч Карнейги ни на кого не смотрит!

– У него проблемы с глазами?

– Бросьте, Стелла! Вы прекрасно меня поняли. У него нет подруги. – Хейли сдернула бейсболку, запустила пятерню в отросшие каштановые волосы, собранные в короткий торчащий хвостик. – И он только что провел добрых полчаса с Роз в школке, а потом пришел сюда купить елочку для обеденного стола. Представляете, Харпер привел его к Роз, не предупредив ее! У нее даже не было времени подкрасить губы!

– Не предупредив! Он что, глупый?

– Именно об этом я его и спросила… Харпера. А потом он – Митч – пришел сюда весь промокший, потому что гулял по питомнику, осматривался. А сейчас идет в главный дом.

Стелла отвернулась от компьютера.

– Хейли, что ты затеваешь?

– Ничего. Просто наблюдаю и констатирую. Он ни с кем не встречается, она ни с кем не встречается, – Хейли подняла руки, выставив указательные пальцы, и соединила их. – Теперь они будут часто видеться. Он такой красивый и такой милый! Я уговорила его купить веночек, три мини-пуансетии и рождественский кактус. Ну, кроме елочки, конечно.

– Господи, Хейли!

– Он не сумел отказаться, и это тоже было очень мило. Если Роз на него не западет, то я вполне могла бы, – в ответ на пристальный взгляд Стеллы Хейли расхохоталась. – Ладно, я пошутила. Митчелл Карнейги годится мне в отцы, но для Роз он идеален. Поверьте мне, я в этом понимаю. Разве я ошиблась насчет вас и Логана?

Стелла посмотрела на огромный аквамарин в кольце, подаренном Логаном, и вздохнула:

– С этим не поспоришь. Но я твердо заявляю – мы ограничиваемся наблюдением. Хотя не отрицаю, наблюдать будет очень весело.

Глава 4

Обычно, увлеченный работой, Митч вспоминал об уборке, только когда уже некуда было присесть или поставить чашку кофе. В просветах между проектами он потихоньку разгребал все. Во всяком случае, как-то перегруппировывал завалы.

Он честно обращался в фирмы по уборке квартир. Регулярно к ним обращался, но уборщицы у него не удерживались, и кроме самого себя – это он охотно признавал – винить было некого.

Он забывал, на какой день назначена уборка, и именно в этот день уезжал по делам, в библиотеку или архив. Или поиграть с сыном в баскетбол на площадке один на один либо на компьютере. Вероятно, в этой забывчивости отчасти было что-то от Фрейда, но Митчу не хотелось столь глубоко в себе копаться.