1

Пути дружбы неисповедимы, а зачастую и смертельно опасны. Путешествие по извилистому лабиринту дружбы может в любой момент потребовать от одного из друзей исполнения обременительных, а иногда и мучительно трудных обязанностей.

Ради дружбы Еве Даллас пришлось высидеть целый вечер на занятиях в Центре по подготовке к родам. Это было чудовищно, хуже ничего не может быть, считала Ева.

Она была лейтенантом полиции, за ее плечами было одиннадцать лет службы в отделе убийств. За это время чего с ней только не случалось! Чего только не довелось ей повидать, услышать, понюхать и пощупать, через что только не пришлось пройти! Люди, по ее убеждению, никогда не останавливались в изобретении все более омерзительных и изощренных способов уничтожения себе подобных. Ева прекрасно знала, каким чудовищным пыткам может быть подвергнуто человеческое тело.

Но даже самое кровавое и жестокое убийство ни в какое сравнение не шло с деторождением!

Как всем этим женщинам с их деформированными телами, безобразно раздутыми по вине тех странных существ, что жили и развивались у них внутри, удавалось сохранять такую жизнерадостность, такую – черт бы их побрал! – невозмутимость по поводу того, что с ними происходило, по поводу того, что им еще предстояло, не укладывалось у нее в голове.

Однако Ева своими глазами видела, как ее закадычная подруга Мэвис Фристоун, чье изящное миниатюрное тело, казалось, превратилось в один огромный живот, с восторженно-дебильной улыбкой наблюдает за разворачивающейся на экране во всю стену документально заснятой сценой родов. И она была не одинока. Другие женщины следили за экраном с тем же выражением блаженного идиотизма.

Может, беременность блокирует в мозгу определенные сигналы, изменяет сознание?

Что до самой Евы, то ее слегка подташнивало. Взглянув на Рорка, чье прекрасное, богом поцелованное лицо было искажено болезненной гримасой, она поняла, что не одинока. Вот вам большой жирный крестик в споре «за» и «против» брака. В колонке «за». Имеешь право тащить супруга в свои личные кошмары и заставлять его исполнять твой долг дружбы.

Ева перестала вглядываться в экран, страшные кадры расплылись у нее перед глазами. Она предпочла бы изучать съемку сцены массового убийства, увечий, оторванных рук и ног, чем смотреть, как открывается шейка чьей-то матки, как появляется головка плода. В фильмотеке у Рорка были крутые фильмы ужасов: так вот, сцена родов могла бы дать им сто очков вперед. Ева заметила, как Мэвис склоняется к Леонардо, счастливому отцу будущего младенца, и что-то шепчет ему на ухо. Сама Ева предпочла это не слышать.

«Господи, когда же это кончится?» – думала Ева, пытаясь отвлечься от кошмара. Родильный центр представлял собой грандиозное здание. Это было настоящее предприятие по производству детей с учетом всех этапов зачатия, вынашивания, родов, послеродовых осложнений и выхаживания проблемных младенцев. Мэвис предлагала ей тур по всем помещениям, но Еве удалось отвертеться под предлогом занятости. Иногда продуманная ложь может спасти многолетнюю дружбу. И чей-то рассудок.

Хватит с нее этих курсов. Она высидела лекцию и несколько демонстрационных занятий, которым – она это точно знала! – суждено было преследовать ее в страшных снах на протяжении ближайших десятилетий. Вместе с Мэвис ей пришлось присутствовать в тренажерном классе при имитации родов усилиями женщины-робота и орущего благим матом робота-младенца.

А теперь еще этот кошмарный фильм.

«Не думай об этом», – сказала она себе и вернулась к разглядыванию помещения.

Снимки младенцев и блаженно улыбающихся беременных женщин на стенах пастельных тонов. Мечтательные глаза с поволокой, полный восторг. Множество свежих цветов и живых растений в горшках. Удобные кресла, специально сконструированные с таким расчетом, чтобы беременным женщинам было удобно поднимать с них свои утяжеленные тела. И три энергичные инструкторши, готовые ответить на вопросы, дать пояснения, прийти на помощь, сервировать полезные витаминные блюда.

Беременные женщины, заметила Ева, только и знают, что едят и бегают в туалет.

Двойные двери сзади, еще одна дверь впереди, слева от экрана. Жаль, что нельзя сбежать.

Ева позволила себе впасть в сомнамбулическое состояние. Она была высокой, стройной женщиной с короткими темно-каштановыми волосами. Ее резко очерченное лицо в этот момент было немного более бледное, чем обычно, глаза цвета хорошего виски сейчас были полузакрыты. Поверх плечевой кобуры на ней был надет темно-зеленый жакет. Кашемировый, поскольку он был куплен ее мужем.

Она предвкушала, как поедет домой и заглушит пережитый за последние три часа ужас бутылкой вина, когда Мэвис схватила ее за руку.

– Даллас, смотри! Ребенок выходит!

– А? Что? – Янтарные глаза широко раскрылись. – Как? Уже? О боже. Давай дыши глубже.

Все вокруг разразились смехом, когда Ева вскочила на ноги.

– Да не мой ребенок! – Мэвис, смеясь, погладила себя по животу. – Тот ребенок.

Она посмотрела, куда указывала Мэвис, и увидела, как на экране орущее, извивающееся, покрытое слизью существо выскальзывает между ног измученной женщины.

– О черт! О боже!

Ева поспешно села, опасаясь, что ноги откажут ей и она просто рухнет. Пусть ее считают неженкой, ей было уже все равно: она нащупала руку Рорка. Он стиснул ее руку, и она убедилась, что его ладонь стала влажной и липкой от пота, как и ее собственная.

А люди вокруг нее… зааплодировали, захлопали в ладоши и радостными криками приветствовали вопящее, скользкое на вид существо, которое опустили на опавший живот его матери, между ее огромных, налитых молоком грудей.

– Ради всего святого… – прошептала Ева Рорку. – На дворе 2060 год, а не 1760! Неужели они не могут найти более эффективный способ справляться с этим кошмаром?

– Аминь! – еле слышно прошептал в ответ Рорк.

– Ну разве не чудо? Это же супер, просто отпад, конец света! – На ресницах Мэвис, выкрашенных на сей раз в сапфирово-синий цвет, блестели слезы. – Это мальчик! Ой, посмотри, какой чудный…

– Воздух, – шепнул Рорк на ухо Еве. – Мне нужен воздух, или я задохнусь.

– Это все беременные женщины, мне кажется, они всасывают в себя весь кислород. Придумай что-нибудь, нам надо выбраться отсюда. Я ничего не соображаю, у меня мозги не работают.

– Держись ко мне поближе. – Он подхватил ее под руку и притянул к себе. – Мэвис, мы с Евой хотим пригласить вас с Леонардо перекусить где-нибудь в ресторане. Мы сможем предложить кое-что получше здешнего угощения.

Ева различала нотки напряжения в его голосе, не сомневаясь, впрочем, что любой другой человек, знающий его не так хорошо, как она, услышит лишь тягучий ирландский напев.

Внимательная тишина сменилась оживленным шумом. Участницы занятия, оживленно переговариваясь друг с другом на ходу, расхватывали закуски или устремлялись к туалетам. Стараясь о них не думать и ничего не замечать, Ева сосредоточилась на лице Рорка.

Если это лицо не заставит женщину позабыть обо всем на свете, значит, эта женщина абсолютно безнадежна, и ее можно смело сбрасывать со счетов.

Пожалуй, сейчас Рорк был бледнее обычного, но бледность кожи лишь подчеркивала сумасшедшую синеву его глаз. Грива черных густых волос обрамляла его прекрасное лицо, словно созданное, чтобы ускорять биение женских сердец. А этот рот! Даже в ее нынешнем плачевном состоянии Еве хотелось прильнуть к нему в долгом поцелуе.

А его тело еще больше разжигало фантазию: сильное, стройное, мускулистое, облаченное в идеально сидящий, сшитый на заказ деловой костюм.

Рорк не только был одним из богатейших людей на планете и в околоземном пространстве, он и выглядел соответственно.

А в эту минуту, когда он, подхватив Еву под руку, выводил ее из кошмара учебного центра для будущих мамаш, он был для нее самым настоящим героем. Ева на ходу подхватила свое пальто.

– Ну что, отрываемся?

– Они хотят спросить какую-то свою подругу, не согласится ли она пойти с нами, – ответил Рорк, все еще держа Еву под руку и стремительно увлекая ее к выходу. – Я им сказал, что мы возьмем машину и подгоним к входу. Сэкономим им несколько шагов.

– Ты гений! Рыцарь на белом коне, разрази меня гром. Если я все-таки приду в себя, затрахаю тебя до потери сознания.

– Надеюсь, рано или поздно я тоже обрету привычную форму настолько, что это станет возможным. Боже милостивый, Ева. Боже милостивый.

– Аналогично. Ты видел, как оно выползло, когда…

– Прекрати. – Рорк втянул ее в лифт и нажал кнопку парковочного гаража. – Если ты меня любишь, не напоминай. – Он прислонился к стенке лифта. – Я всегда питал уважение к женщинам, ты же знаешь.

Ева потерла нос.

– Ты многих из них поимел. Но ты прав, – поспешно добавила Ева, когда он бросил на нее недоуменный взгляд, – ты питаешь уважение к женщинам.

– И это уважение только что выросло до библейских пропорций. Как они это делают?

– Мы только что видели, как они это делают. Во всех подробностях. Ты видел Мэвис? – Ева покачала головой, пока они выходили из лифта. – У нее глаза блестели, и это не от страха. Ей не терпится самой все это испробовать.

– По-моему, Леонардо немного позеленел.

– Да, но ему всегда становится дурно и при виде крови. А там была кровь… и еще кое-что…

– Все, хватит. Я же сказал: ни слова об этом.

Погода в конце января стояла паршивая, поэтому он взял один из внедорожников. Это была большая, мощная черная машина. Когда Рорк отомкнул кодовые замки, Ева прислонилась к пассажирской дверце, прежде чем он успел ее открыть.

– Слушай, умник, нам с тобой предстоит столкнуться с этим напрямую.

– Я не хочу.

Вот теперь она засмеялась. Ей приходилось видеть, как он с куда большим самообладанием смотрит в лицо смерти.

– То, что мы там видели, это ведь было так… предварительный показ. Нам придется остаться с ней в одной комнате, пока она будет выталкивать, ну ты понимаешь… Нам придется быть там, считать до десяти, напоминать ей, чтобы дышала или думала о приятном. И так далее.

– Мы могли бы уехать из города, из страны. Нет, мы могли бы оказаться вне планеты! Вот это было бы лучше всего. Нас могли бы вызвать в космическую экспедицию, чтобы мы спасли мир от какого-нибудь вселенского злодея.

– О, если бы! Вот это был бы класс! Но ты знаешь, и я знаю, что мы оба будем здесь. И это будет очень скоро. Эта бомба у нее внутри тикает, не переставая.

Рорк вздохнул, наклонился и прижался лбом к ее лбу.

– Господи, сжалься над нами! Ева, пусть Он сжалится над нами!

– Будь у Господа хоть капля жалости к нам, он заселил бы этот мир своими силами, без посредника. Без посредницы. В смысле, без женщины. Давай выпьем. Нет, поправка: давай напьемся.

Ресторанчик был скромный и шумный: как раз то, что доктор прописал. Вернее то, что акушерка прописала. Мэвис потягивала какой-то пунш из экзотических фруктов, почти такой же яркий, как она сама. Концы ее буйных серебристых кудряшек были окрашены в тот же сапфировый цвет, что и ресницы. Ее глаза в этот вечер были неземного зеленого цвета. Наверное, подумала Ева, под цвет неоново-яркого свитера, обтягивающего ее грудь и живот. Многочисленные колечки и еще какие-то бирюльки висели у нее в ушах, рассылая снопы искр при каждом движении головы. Сапфировые брючки обтягивали ее как вторая кожа.

Рядом с ней сидел Леонардо – любовь всей ее жизни. Телосложением он напоминал баобаб, а по профессии был дизайнером одежды, поэтому ни Мэвис, ни он сам никогда не испытывали затруднений со сногсшибательными нарядами. На этот раз на нем тоже был свитер со сложным геометрическим рисунком самых разных цветов на золотистом фоне. Каким-то непостижимым для Евы образом этот свитер шел к его могучей фигуре и бронзовой коже.

Подруга, которую они привели, была в том же положении, что и Мэвис, пожалуй, даже больше, чем сама Мэвис, хотя у Евы это не укладывалось в голове. Только в отличие от Мэвис, предпочитавшей одеваться в стиле «Марс атакует», наряд Тэнди Уиллоуби, блондинки с нежно-розовым румянцем на щеках, курносым носиком и светло-голубыми глазами, в этот вечер составлял скромный черный пуловер с треугольным вырезом, из-под которого выглядывала белая футболка.

По дороге в ресторан Мэвис успела всех перезнакомить, объяснив, что Тэнди родом из Лондона, а в Нью-Йорке она всего несколько месяцев.

– Я так рада, что ты все-таки пришла. Тэнди сегодня пропустила занятия, – пояснила Мэвис уже в ресторане, поглощая заказанные Рорком закуски. – Заглянула только к концу, чтобы отдать акушерке купоны в «Белый аист». Это совершенно обалденный магазин для самых маленьких и их мамочек. Тэнди там работает.

– Это прелестный магазин, – согласилась Тэнди. – Но я хотела зайти только на минутку. Я не ожидала, что меня будут кормить и поить. – Она застенчиво улыбнулась Рорку. – Это ужасно мило с вашей стороны. Вы оба так добры, – добавила она, повернувшись к Еве. – Мэвис и Леонардо так много о вас рассказывали. Вы, наверно, так рады.

– Насчет чего? – удивилась Ева.

– Что вы помогаете Мэвис. Ходите с ней на занятия.

– А-а, да. Да, конечно. Мы… У нас…

– …просто слов нет, – закончил за нее Рорк. – Где вы жили в Лондоне?

– Вообще-то я родом из Девона. Я переехала в Лондон с отцом, когда была подростком. А теперь вот в Нью-Йорке, вот такая я непоседа. Но теперь-то мне придется какое-то время посидеть на месте. – Она мечтательно погладила свой внушительный живот. – А вы работаете в полиции. Это потрясающе. Мэвис, по-моему, ты мне никогда не рассказывала, как познакомилась с Даллас.

– Она меня арестовала, – невозмутимо ответила Мэвис, не отрываясь от еды.

– Шутишь, да?

– Я была карманницей. Очень ловкой.

– Но не настолько, – вставила Ева.

– Расскажите мне все с самого начала! Ой, только сперва мне надо в туалет. Опять.

– Я с тобой. – Как и Тэнди, Мэвис поднялась, опираясь на руки. – Даллас? Ты с нами?

– Я пас.

– Смутно припоминаю, как мне жилось до того, как эта штука начала давить мне на мочевой пузырь. – Тэнди улыбнулась оставшимся за столом и, переваливаясь, ушла вместе с Мэвис.

– Значит… – Ева повернулась к Леонардо. – Вы познакомились с Тэнди на занятиях.

– По координации, – подтвердил он. – У Тэнди срок подходит где-то на неделю раньше, чем у Мэвис. Очень мило, что вы ее пригласили. Она, бедняжка, проходит через все это одна, без партнера.

– А куда девался счастливый папаша? – осведомился Рорк.

Леонардо пожал плечами.

– Она не хочет об этом рассказывать. Сказала только, что он не проявил заинтересованности. Если так, значит, он ее не стоит. Ее и ребенка. У нас с Мэвис всего так много, мы так счастливы, что нам хочется помочь ей, чем можно.

Ева тут же насторожилась. В ней заговорил циничный полицейский.

– Финансами?

– Нет, мне кажется, она не взяла бы денег, даже если бы нуждалась. Но деньги ей вроде бы не нужны. Я имею в виду поддержку, дружбу. – Леонардо посерьезнел и обреченно вздохнул. – Я буду помогать ей при родах. Мы с Мэвис. Для Мэвис это будет… гм… ну, что-то вроде генеральной репетиции.

– Страшно, да?

Он оглянулся на двери, ведущие в туалет, и кивнул.

– Я в ужасе, до обморока. А вдруг я упаду в обморок?

– Постарайся не упасть на меня, – посоветовал Рорк.

– Мэвис совсем не нервничает. Просто ни капельки. А у меня, чем ближе срок, тем больше поджилки трясутся… – Леонардо беспомощно вскинул свои большие руки. – Не знаю, что бы я делал, если бы вы двое не согласились меня поддержать.

«Да уж», – подумала Ева, обменявшись взглядом с Рорком.

– Где же нам еще быть? – Она сделала знак официанту, чтобы принес ей еще вина.

Два часа спустя, доставив Мэвис и Леонардо домой, Рорк двинулся в юго-восточную часть города, к дому Тэнди.

– Честное слово, я могу поехать на метро. То есть в подземке. Это слишком хлопотно, а тут и ехать-то всего несколько кварталов.

– Если ехать всего несколько кварталов, – возразил Рорк, – какие же это хлопоты.

– Что тут можно возразить? – засмеялась Тэнди. – И так приятно посидеть в теплой машине… Сегодня такой холод… – Она устроилась поудобнее. – Я чувствую себя избалованной вниманием… и толстой, как кит. Мэвис и Леонардо… они такие замечательные! Стоит побыть с ними – с любым из них! – пять минут, и мне уже весело. А теперь я вижу, что им и с друзьями повезло. Ой!

Ева так стремительно повернула голову, у нее лязгнули зубы.

– Что за «ой»? Никаких «ой».

– Да нет, это он просто толкается. Ничего страшного. Ой, вы знаете, Мэвис так ждет предстоящего праздника! Она просто вне себя от восторга. Вы же устраиваете для нее смотрины детского приданого на будущей неделе. Она только об этом и говорит.

– Смотрины приданого? Ах да, конечно. На будущей неделе, – кивнула Ева.

– Вот мы и приехали. В середине этого квартала. Спасибо большое вам обоим. – Тэнди поправила шарф и подхватила сумку величиной с чемодан. – Спасибо за чудесное угощение и за компанию, и за то, что подвезли меня до дому. Я чувствую себя прямо королевой.

– Может, вас проводить…

– Нет-нет. Даже будучи китом, нужно уметь постоять за себя. И хотя я давно не видела своих ног, я примерно помню, где они находятся. Спокойной ночи, и еще раз спасибо вам обоим.

Рорк выждал, переведя двигатель на холостой ход, пока Тэнди не вошла в дом.

– Славная женщина. Спокойная и разумная.

– Совсем не похожа на Мэвис. Если не считать ее беременности. Нелегко ей, должно быть, приходится: срок подходит, а она совсем одна, да еще и в чужой стране. Но она, похоже, справляется. И все же, Рорк, я не понимаю, почему так получается? Только из-за того, что мы дружим, на нас все шишки валятся: надо ходить на эти чертовы занятия, помогать при родах, да еще и устраивать смотрины детского приданого.

– У меня нет ответа на этот вопрос.

Ева тяжело вздохнула.

– Вот и у меня нет.

Еве снились клыкастые многорукие младенцы. Они выпрыгивали из чрева Мэвис и бешено носились по комнате. Акушерка отступала перед ними в истерике, а сама Мэвис тем временем ворковала: «Ну разве они не прелесть? Ну разве они не супер?»

От сна ее избавил сигнал телефонного аппарата на столике у кровати. Ева вздрогнула, стряхивая с себя остатки сна.

– Блокировать видео, – приказала она. – Свет на десять процентов. Даллас.

Сообщение для лейтенанта Евы Даллас. Вызов на Джейн-стрит, дом пятьдесят один, квартира 3Б. Офицеры на месте. Возможно, убийство.

– Принято. Известите детектива Делию Пибоди. Я еду.

Принято. Конец связи.

Ева оглянулась на Рорка, его глаза были устремлены на нее.

– Извини, – сказала она.

– А чего извиняться? Не меня же вытаскивают из теплой постели в четыре утра.

– Вот тут ты прав. Люди могли бы проявить понимание и мочить друг друга в дневное время.

Ева вскочила с постели и бросилась в ванную, чтобы по-быстрому принять душ. Когда она вернулась в спальню, голая и теплая после сушильной кабины, Рорк потихоньку потягивал кофе.

– Почему ты встал?

– Я проснулся, – ответил он. – И видишь, что бы я пропустил, если бы повернулся на другой бок и снова заснул?

Он протянул ей вторую кружку только что сваренного кофе.

– Спасибо.

Ева взяла кружку с собой в гардеробную и свободной рукой начала вынимать одежду. На улице небось холодрыга, решила она и, завернув к комоду, выдернула из ящика первый попавшийся свитер, чтобы натянуть его поверх рубашки.

Дважды они с Рорком откладывали едва наметившиеся планы провести пару дней в тропиках. Беременная Мэвис не вынесла бы мысли о том, что ее «группа поддержки» может укатить в то самое время, когда у нее срок подходит. Что тут поделаешь?

– Дети ведь рождаются без зубов, верно?

– Ну да, откуда ж у них взяться зубам? – Рорк поставил кружку и бросил на Еву недоуменный взгляд. – С какой стати ты задаешь мне такие вопросы?

– Ну, раз они приходят в голову мне, приятель, почему бы не поделиться с тобой? Бог делиться велел.

– Черта с два я в следующий раз налью тебе кофе!

Ева быстро оделась.

– А может, это убийство – дело рук того самого вселенского злодея. Может, из-за него мне придется отправиться в космическую экспедицию. Будешь вести себя хорошо, я, так и быть, возьму тебя с собой.

– Не шути со мной.

Ева засмеялась и застегнула кобуру.

– Увидимся, когда увидимся.

Она подошла к нему… Черт, до чего же он был хорош даже в четыре утра! Она чмокнула его в обе щеки, а потом нежно поцеловала в губы.

– Берегите себя, лейтенант.

– Можешь на это рассчитывать.

Ева сбежала по лестнице. В холле она на ходу схватила свое пальто со столбика перил. Она всегда сбрасывала пальто на перила: во-первых, по привычке, а во-вторых, потому что это раздражало Соммерсета, домоправителя Рорка, одним своим присутствием отравлявшего ей жизнь.

Она надела пальто и – о, чудо! – обнаружила в кармане перчатки. И еще кашемировый шарф. Раз уж он там был, она набросила его на шею. И все же содрогнулась от холода всем телом, когда вышла на крыльцо.

«Грех жаловаться, – напомнила себе Ева, – когда ты замужем за человеком, который позаботился вывести твою машину из гаража и включить обогреватель. Считай, что тебе повезло».

Она спустилась по холодным ступенькам и нырнула в теплое чрево машины.

Подъезжая к воротам, Ева взглянула в зеркало заднего вида на дом, выстроенный Рорком: камень и стекло, выступы и башенки, свет, льющийся из окна спальни.

Он выпьет вторую кружку кофе, думала она, просматривая в спальне первые биржевые сводки и ранние новостные бюллетени. Возможно, позвонит кому-нибудь за океаном или на спутниках. Ева знала, что начать рабочий день еще до рассвета – обычное дело для Рорка.

И опять-таки ей повезло, что она оказалась замужем за человеком, столь легко вписавшимся в тот безумный ритм, в котором ей приходилось работать.

Она проехала через ворота, и они бесшумно закрылись за ней.

В этом районе дорогих и престижных особняков царила тишина: люди богатые, облеченные властью, или те, кому просто здорово повезло, спали в тепле, под защитой установок искусственного климата в своих роскошных особняках, кондоминиумах, квартирах. Но она знала, что всего в нескольких кварталах отсюда город живет совсем другой – тревожной и нервной жизнью.

Горячий воздух облаками пара вырывался из вентиляционных люков подземки. Под уличным уровнем жил и пульсировал в напряженном ритме подземный мир. Над ее головой уже мелькали огни и раздавались призывы уличной рекламы, сулившие самые выгодные цены и фантастические скидки. «Да кому на хрен нужны распродажи накануне Дня святого Валентина в универмаге «Поднебесный» в такой час? – удивилась Ева. – Какой разумный человек попрется в забитый обезумевшей толпой торговый центр, чтобы сэкономить пару долларов на шоколадном сердечке?»

Ева проехала мимо анимационного щита, на котором немыслимо красивые люди резвились на белом и чистом, как сахар, песке и бросались в сапфирово синюю воду. Ну, это, по крайней мере, имело смысл.

Уже мелькали желтыми змейками экспресс-такси. Скорее всего, они мчатся в аэропорты, предположила Ева, к ранним рейсам. А вот и двухэтажные автобусы тянутся вдоль тротуаров, везут трудяг на раннюю смену или их более удачливых товарищей, только что отстоявших «кладбищенскую» вахту и возвращающихся домой.

Она объехала стороной Бродвей с его неумолкающим шумом и гудящей толпой. Днем и ночью, в жару и в холод туристы и их верные спутники – уличные воры осаждали эту Мекку шума, света и толкотни.

На Девятой авеню все еще были открыты питейные заведения. Ева засекла скопление на углу уличных хулиганов в стеганых пуховиках и высоких шнурованных ботинках. Наверняка они принимали внутрь запрещенные вещества. Странное они выбрали время, чтобы нарваться на неприятности: в пятом часу утра стоял лютый холод.

Ева обогнула богемный район Челси и углубилась в не менее богемный Гринвич-Виллидж.

Черно-белая полицейская машина приткнулась носом к тротуару перед отремонтированным домом на Джейн-стрит. Ева проехала полквартала вниз, включила знак «На дежурстве» и вылезла из теплой машины на мороз. Пока она вынимала полевой набор и кодировала электронные замки, из-за угла появилась Пибоди.

Ее напарница в этот час была похожа на исследователя Арктики. На ней был толстый стеганый пуховик цвета ржавчины, шею она обмотала красным шарфом в милю длиной, на голову натянула вязаную шапку того же цвета. Дыхание вырывалось у нее изо рта, как дым из трубы.

– И почему люди не могут убивать друг друга после восхода солнца? – запыхавшись, проговорила Пибоди.

– В этом прикиде ты похожа на рекламного зазывалу.

– Знаю, но он до ужаса теплый, и стоит его снять, как мне начинает казаться, что я похудела.

Они вместе подошли к дому, и Ева включила камеру.

– Камер наблюдения нет, – отметила она. – Сканирования ладони нет. Замок на двери взломан.

На окнах нижнего этажа были защитные решетки. Но краска на двери и оконных рамах потускнела и стала лупиться. Очевидно, владелец здания не придавал большого значения охране и текущему ремонту.

Женщина-полицейский у входа кивнула им и открыла дверь.

– Лейтенант. Детектив. Жуткий холод, – заметила она. – Звонок по 911 поступил в три сорок две. Звонила сестра убитой. Она наверху с моей напарницей. Мы прибыли в три сорок шесть. Отметили взлом входной двери. Жертва на третьем этаже, в спальне. Дверь в коридоре тоже взломана. Похоже, она оборонялась. Руки и ноги связаны старым надежным способом: изолентой. Поработал над ней, прежде чем убить. Похоже, она была задушена поясом ее собственного халата: он так и остался у нее на шее.

– Где была сестра, когда это произошло? – спросила Ева.

– Сказала, что только что приехала. Много ездит по работе. Квартирой сестры пользуется как перевалочным пунктом, когда бывает в Нью-Йорке. Имя: Палма Копперфильд. Стюардесса «Всемирных авиалиний». Немного «замазала» место убийства. Во-первых, ее вырвало прямо на пол, там, в спальне. Во-вторых, она трогала тело, прежде чем выбежала и позвонила 911. – Женщина-полицейский оглянулась на кабину лифта. – Она сидела вон там, на ступеньках, и ревмя ревела, когда мы подъехали. С тех пор так и ревет без передыха.

– Веселье никогда не кончается. Пошлите наверх «чистильщиков», когда приедут.

Вспомнив о скверном состоянии дома, Ева направилась прямо к лестнице, на ходу расстегивая пальто и разматывая шарф.

По одной квартире на этаж, заметила она. Приличная кубатура, никаких соседей.

На двери квартиры на третьем этаже красовался новенький на вид «глазок» и замок полицейского образца. Замок был взломан. Действовал явный любитель, но цели своей он добился.

Ева вошла в гостиную, где вторая женщина-офицер стояла над закутанной в одеяло, сотрясающейся в ознобе сестрой потерпевшей.

Чуть за двадцать, прикинула Ева, светлые волосы зачесаны назад и стянуты в хвост. Лицо все в потеках размазавшейся косметики. Она обеими руками сжимала прозрачный стакан с водой.

Из горла у нее вырвалось сдавленное рыдание.

– Мисс Копперфильд, я лейтенант Даллас. Моя напарница, детектив Пибоди.

– Отдел убийств. Отдел убийств, – механически проговорила женщина.

Акцент девушки подсказал Еве, что она со Среднего Запада.

– Совершенно верно.

– Кто-то убил Нэт. Кто-то убил мою сестру. Она мертва. Натали мертва.

– Мне очень жаль. Расскажите нам, что случилось.

– Я… я приехала. Она знала, что я прилетаю. Я позвонила ей этим утром, напомнила. Мы приземлились поздно, и я еще выпила с Мэй, второй стюардессой. Дверь внизу… замок был сломан… кажется. Мне не пришлось открывать ключом. У меня есть ключ. Я поднялась, и замок… она вставила новый замок и дала мне код к нему этим утром, когда я… когда я звонила. Но он тоже казался сломанным. Дверь даже не была заперта. Я подумала: «Тут что-то не так. Что-то случилось». Нэт не пошла бы спать, не закрыв дверь. Вот я и подумала: надо бы перед сном заглянуть к ней, проверить, как она там. И я увидела… О боже, боже, она была на полу, все кругом было сломано и… она была на полу, и ее лицо… Ее лицо! – Палма опять заплакала. Крупные слезы беспрерывно катились по ее лицу. – Ее лицо было все в синяках, все красное, и ее глаза… Я бросилась к ней, окликнула ее, я пыталась ее разбудить. Поднять ее. Она не спала. Я знала, что она не спит, но я должна была попытаться ее разбудить. Моя сестра! Кто-то убил мою сестру!

– Теперь мы займемся этим. – Ева подсчитала, сколько времени потребуется ей самой и «чистильщикам» на обработку места убийства. – Мне нужно будет еще раз с вами поговорить, но не сейчас. Поэтому я распоряжусь, чтобы вас доставили в Центральное управление полиции. Вы можете подождать там.

– Наверное, я не должна уезжать. Я не должна оставлять Нэт. Я не знаю, что делать, но я должна остаться с ней.

– Вам придется доверить ее нам. Пибоди!

– Я об этом позабочусь.

Ева взглянула на патрульную. Та кивком указала на дверь.

Отойдя от плачущей сестры, Ева обработала себя изолирующим аэрозолем и вошла в комнату смерти.

2

Это была большая спальня с журнальным столом и креслом у окна. Ева подумала, что Натали, наверное, любила сидеть здесь и наблюдать, как протекает жизнь за окном.

Спальное место Натали выглядело очень по-женски. Сейчас по всей комнате были разбросаны подушки – некоторые из них в крови. Наверное, раньше они лежали на кровати горкой на бело-розовом покрывале с кружевными оборочками. Многие женщины именно так и делают. Маленький настенный экран был расположен таким образом, чтобы можно было смотреть и с кровати, и из кресла у окна. У одной из стен стоял длинный низкий комод, над ним висели картинки с изображением цветов в рамочках. Безделушки, вероятно, раньше стоявшие кокетливой группой на комоде, теперь валялись на полу, многие были разбиты.

На одном из разбросанных по полу пушистых ковриков лежала Натали. Ноги связаны в лодыжках. Руки, связанные в запястьях, стиснуты, как будто в отчаянной мольбе.