Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Голодная дорога

ModernLib.Net / Современная проза / Окри Бен / Голодная дорога - Чтение (стр. 16)
Автор: Окри Бен
Жанр: Современная проза

 

 


— Как?

— С помощью магии!

— Какой?

— Я обернулся невидимкой.

— Как?

— Я обладаю многими силами.

— Тогда зачем вы прячетесь?

— Потому что, если ты обладаешь силой, ты не можешь пользоваться ей все время.

— А что еще вы можете делать?

— Могу летать.

— Куда?

— На луну.

— Как?

— На вспышке камеры.

— Я не верю вам.

— Прошлой ночью я летал на луну и делал снимки с ее невероятной поверхности.

— Можно мне на них посмотреть?

— В другой раз.

— А почему не сейчас?

— Потому что я хочу спать.

— А что еще вы можете?

— Могу изменять лица людей.

— Как?

— Своей камерой.

— Как изменять?

— Я могу их сделать прекрасными или уродливыми.

— Зачем?

— Просто потому что могу.

— А что еще вы можете?

— Могу выпить десять бутылок огогоро и не опьянеть.

Крысы начали что-то разгрызать.

— Понимаете ли вы, о чем говорят крысы?

— Нет.

— А можете ли с ними заговорить?

— Нет. Но я могу убить их.

— Зачем?

— Потому что они никогда не бывают сыты. Они похожи на плохих политиков, на империалистов и богатых людей.

— Почему?

— Они поедают вещи. Они едят все на своем пути. И когда-нибудь, когда они очень сильно проголодаются, они съедят всех нас.

Я замолк.

— Когда ты проснешься завтра утром, никаких крыс больше не будет. Я прикончу их всех. Я использую свои сильные снадобья и тайные заклинания. Но они не сработают, если ты не заснешь.

Он встал и закрыл окно. Мы легли на мат. Я пытался заснуть, но крысы продолжали грызть, а москиты продолжали нас мучить.

— Я научу тебя, как летать на луну, — сказал он в темноте.

— Как?

— Просто думай о луне и ложись спать.

Я так и сделал. Я лег спать, но на луну не полетел и даже не задумался о ее таинственной поверхности. И не встал раньше него, чтобы сказать ему, что его метод не подействовал.

<p>Глава 9</p>

Мама кричала истошным голосом. Папа стоял над ней с дьявольским выражением лица, держа за хвосты шесть больших крыс и болтая ими. Одна из крыс все еще была жива. Она слабо подергивалась. Мама вскочила с кровати.

— Где ты нашел этих крыс?

Я сел. Вокруг мата, под общим столом, рядом с дверью, на крыше шкафа, рядом с кроватью, везде валялись трупы крыс. Я закричал. Комната представляла из себя крысиную Голгофу, их проигранное поле битвы. Они подохли в самых разнообразных позах. Одни крысы с оскаленными желтыми зубами полегли рядом с моей подушкой, пытаясь взобраться на мат. Другие лежали поверх моего одеяла. Некоторые подохли близко от меня, под одеялом, другие скончались на столе, и их длинные тонкие хвосты свисали с края. Другие пробрались к оконной занавеске и погибли у пристенка, оборвав куски ткани. Еще одна крыса забралась Папе в ботинок, и ее хвост можно было принять за шнурок. Они поумирали с открытыми желтыми глазами, глядя на нас с печальной и пустой угрозой мести. Некоторые из них все еще боролись за жизнь, и Папа прекратил их мучения, с видом знатока размозжив им головы ботинком. Умирая, крысы пускали изо рта желтую и синюю жидкости. Жирные пушистые крысы с длинными тонкими хвостами корчились в мучениях среди тел своих спутников, царапаясь маленькими коготками. Папа схватил одну из них и добавил в свою болтающуюся коллекцию, внезапно она дернулась и схватила Папу за край рубашки, порвав его. Папа с силой шмякнул ее об стенку. Она оставила на ней отпечаток и забилась на полу, ползя с оскаленными зубами к куску мешковины и отказываясь умирать. Папа стоял по щиколотку в крысиных трупах. Я был так напуган, что не мог двинуться.

Папа подошел ко мне с озорным выражением лица и покачал надо мной шестью крысами, как устрашающим маятником. Я вскочил и побежал к Маме.

— Это же всего лишь крысы, — сказала она, только что сама едва оправившись от ужаса.

— Но как много! — сказал Папа.

— Я пойду посчитаю их, — предложил я.

— Но что же такое с ними случилось?

— Они увидели кошмары во сне, — предположил Папа.

— Какие кошмары?

— Все это из-за партии лендлорда. Когда они прослушали его речь, они решили устроить массовый суицид.

— А что такое суицид?

— Что все-таки с ними случилось? — интересовалась Мама.

— Их убил фотограф.

— Как?

— Специальным лунным ядом. Отличная работа!

— Да уж, ничего не скажешь, — ответила Мама.

Она сходила за метлой. Когда она передвинула шкаф, то открыла рот от изумления. Число крыс, которые там лежали, было устрашающим. Невозможно было представить себе, что мы делили нашу жизнь с таким множеством крыс. Они проели мешки, дерево стола, они проедали себе путь сквозь одежды, ботинки, материалы. Везде были горы их еды и дерьма. Застыв в тысяче различных поз — вытянув хвост, выпятив бледное пузо, оскалив зубы, скорчившись в смертельной агонии — они представляли из себя разбитое полчище нечестивых тварей.

— Ничего не трогай! — сказала Мама.

Она вымела каждый угол, особенно стараясь, когда подметала под кроватью и под шкафом. Она выставила дырявые мешки и корзины за дверь, все еще вздыхая в ужасе. Мешки были тут и там проедены, и несколько крыс сдохли прямо в мешке с провизией. Мама смела всех крыс к двери в большую кучу. Я нашел на улице картонный ящик для упаковки шоколадных напитков. Все крысы поместились в него. От их количества я чуть не потерял сознание. Мама взяла ящик, вышла на улицу и высыпала крыс в мусорную кучу в кузове сгоревшего фургона. Вернувшись, она побрызгала комнату дезинфекционным раствором. Она заставила нас помыться в воде с этим раствором, а затем тщательно вымыть руки. После, пока Папа собирался на работу, она приготовила еду.

Когда мы ели, кто-то постучал в дверь.

— Входите, — сказал Папа.

Для гостей было слишком рано. Мы были сбиты с толку видом человека в рваной одежде, с желтыми глазами, бледным лицом и горечью в изгибе рта, который вошел и украдкой осмотрелся. Это был посланец лендлорда, пришедший с сообщением, что наша рента повышается. Вероятно, мы были единственными съемщиками в бараке, на ком сказалось повышение цен. После того, как он сообщил послание, включавшее в себя предложение съехать, если нас не устраивает новая цена, и ушел, Папа сел за стол с едой, как человек, которому только что жестоко ударили в поддых. Он ничем не выдавал боли, но чувствовалось, что он совершенно сбит с толку. Когда он задвигался, у него хрустнули суставы. Затем им овладело беспокойство, он стал безостановочно двигаться, и его лицо судорожно подергивалось.

— Больше мне не хочется есть, — сказал он через какое-то время.

Но он взял-таки ложку, продолжил есть и не оставил ничего на тарелке. Затем он послал меня купить огогоро. Женщина, продававшая его, еще не проснулась, и Папа рассердился, когда я пришел ни с чем. Поэтому я снова отправился за огогоро, ударами в дверь разбудил женщину, она встала и долго ругалась на меня, наливая столько, сколько просил Папа. Он выпил половину огогоро одним глотком. Мама вытерла стол. Затем она пошла на задний двор, напевая песню своей деревни. В комнате сидел Папа и смотрел прямо перед собой.

— Ты видишь, что эта жизнь делает с нами? — спросил он.

— Да.

— Ты видишь, какими злобными могут быть люди?

— Да.

— Вот так они заставляют тебя совершить убийство.

Он снова хрустнул костяшками. Потом вздохнул.

— Где я буду находить столько денег каждый месяц, а?

— Я не знаю.

Он уставился на меня. Его взгляд был таким пронзительным, что я почувствовал себя его врагом.

— Ты видишь, как они заставляют человека стать вооруженным грабителем?

— Да.

Он снова вздохнул. Затем зажег сигарету. Он курил в тишине. Затем, словно им овладела блестящая идея, он отложил сигарету и быстро оделся в рабочую одежду. Я был огорчен, когда он сказал:

— Когда я вернусь, то пойду встретиться с Мадам Кото.

— Она сошла с ума, — сказал я.

— Может быть, она даст нам в долг немного денег, — ответил он, проигнорировав мое сообщение.

Он надел ботинки, топнул по полу, дотронулся до моей головы и ушел на работу.

Вскоре пришла Мама с мокрой набедренной повязкой. Она стирала одежду во дворе. Стирала и думала. Стирала и пела. Барак проснулся. Бродячий пес гулял по коридору. Утро было печальным. Небо — серое, как будто собирался дождь. Возле колодца раздавались бряцающие звуки металлических ведер, лилась вода, женщины повышали голоса в утреннем воздухе. Школьники уже были одеты в форму. Через равные промежутки времени кукарекал петух. Мама собрала свой поднос. Я был готов идти в школу. Мама пошла по улице, покачиваясь, двигаясь немного сонно, неся на себе еще одну ношу, которая только что прибавилась. Вскоре ее фигура стала неразличимой деталью на фоне общей бедности нашего района.

<p>Глава 10</p>

Я постарался проскользнуть незамеченным мимо бара Мадам Кото, но она увидела меня и очень громко крикнула:

— Опять ты от меня убегаешь?

Она изменилась. На ней была новая кружевная блузка, дорогая набедренная повязка, коралловое ожерелье на шее, медные браслеты вокруг запястий. Ее глаза были подведены тушью, и с напудренного лица у нее стекал пот. Дневная жара нарастала, и негде было спрятаться от солнца. Я очень хотел пить.

— Заходи и выпей пальмового вина, — предложила она.

Бар опять переменился. На стенах висело два календаря Партии Богатых. В баре была толпа народа, необычная для дневного времени. Там были нормальные, скромно выглядящие люди и одновременно мужчины со шрамами, женщины в браслетах, от тяжести которых опускаются руки, мужчины в темных очках. В жарком помещении кипели споры. Посетители обсуждали политику и скандалы громкими страстными голосами. У некоторых были грозные лица, истекавшие потом, и когда они разговаривали, то раскрывали рот почти до ушей. Другие были худые и костлявые, с клочковатыми скудными бородами и косящими глазами. У женщин были длинные накрашенные ногти, и, разговаривая, они резко размахивали руками. Многие обмахивались газетами. Шум, исходящий от людей, мешался с навязчивым гудением мух.

На стойке лежал молоток. Я подумал, что плотник где-то здесь, но, поискав, не нашел его. На столах стояло несколько тыквин пальмового вина с мухами, бегавшими по горлышку. Они также кишели над пустыми тарелками из-под перечного супа. В углу комнаты на скамейку лег мужчина с открытым ртом и глазами. Он быстро заснул. Геккон побежал по его лицу, запутался в волосах, и мужчина, проснувшись, закричал. Остальные засмеялись.

Посреди всего этого шума мужчина в головном уборе шефа сел на стул. Он сидел прямо, с унаследованной гордой осанкой, и рядом с ним стоял мальчик, который обмахивал его. На мужчине было ослепительное голубое агбада, и на шее красовалось оранжевое ожерелье. Он пил так, словно это место принадлежало ему. Он был мне чем-то знаком. Я долго разглядывал его. И затем вспомнил, что это был тот человек, который наблюдал за распределением отравленного молока из фургона. Губы его были слишком велики для его лица, а цвет нижней губы был любопытной смесью красного и черного. Красного было даже больше, и казалось, что он обжег губу еще ребенком. У него были крысиные глаза. Он заметил, что я разглядываю его.

— На что ты так смотришь? — спросил он.

Голоса в баре притихли.

— На вас, — ответил я.

— Ты что, сумасшедший?

— Нет.

Он сурово посмотрел на меня. Один из мужчин встал, подошел ко мне и дал щелбана по голове.

— Ты сумасшедший, — сказал он.

Я плюнул в него, но плевок не долетел.

— Посмотрите на этого паршивца, — сказал он и дал мне второй щелбан.

Я опять плюнул, но попал себе на рубашку. В бар вошла Мадам Кото. Мужчина схватил меня своими толстыми пальцами, я закричал и ринулся к молотку на стойке. Я бросился на мужчину, который из предосторожности отбежал от меня. Мадам Кото схватила меня за руки и отобрала молоток.

— Не будь плохим мальчиком! Видишь ты того мужчину? — сказала она, показывая на человека в голубом агбада. — Это шеф. Он будет управлять нашим районом. Если он захочет, то проглотит тебя.

Шефу была отдана дань уважения, удовлетворенный, он улыбнулся и продолжил пить. Шум возобновился. Некоторые люди начали обсуждать мое поведение и жаловаться на то, что дети больше не уважают старших., и ругать образ жизни белых людей, из-за которых разрушаются традиционные ценности Африки.

Затем один из мужчин предложил Мадам Кото, что лучше бы ей нанять в официантки девушек, чем мальчиков. Одна из женщин сказала, что если Мадам Кото требуются девушки, чтобы помогать ей обслуживать клиентов, она может ей в этом посодействовать.

— Этот урод испортит вам весь бизнес, — сказал мужчина, который дважды ударил меня по голове. — Кому охота пить ваше прекрасное пальмовое вино и видеть эту рожу?

— Ты умрешь! — сказал я ему.

Голоса замолчали. Мужчина поднялся со скамейки, и лицо его дрожало в суеверном страхе перед проклятием ребенка.

— Скажи, что я не умру! — потребовал он.

— Нет!

Он пошел на меня. Мадам Кото считала деньги за стойкой. Она была слишком поглощена своим занятием, чтобы осознать, что произошло.

— Возьми слова обратно!

— Нет.

Он зашагал ко мне. Слышно было только жужжание мух.

— Всыпь ему хорошенько, пока он не описается, — сказал шеф. — Так вот нужно воспитывать детей.

Я смотрел на мужчину, не двигаясь. Он замахнулся, чтобы ударить меня, но я пробежал у него между ног, и все засмеялись. Я остановился и скорчил рожу шефу и размалеванным женщинам. И когда мужчина бросился на меня в ярости от моих проказ, я выскочил из бара и побежал в спасительный лес. Я обернулся. Мужчина тяжело дышал. Он сдался и повернул обратно. Я еще глубже забежал в лес и уселся на громадное сваленное дерево. Я смотрел в гигантскую яму, откуда доставали песок, чтобы строить дороги мира.

И затем я побрел вдаль. Я долго шел по лесу. В жару от земли исходили сильные ароматы, и срубленные пальмовые деревья испускали из глубины своих пней алкогольные пары, которые я вдыхал вместе с запахами их коры и винного сока, испаряющегося в дрожащем воздухе. Я слушал кроншнепов в кронах диких сосен. Опьяненный алкогольными парами земли, я пробрался через отдаленную часть леса, где жаворонки гнездились в ветвях баобаба, и появился в другой реальности, в странном мире, на дорожке, которая переходила в большую дорогу. Поверхность дороги была неровной из-за колдобин и ухабов. Асфальт плавился под солнцем, и ступни у меня сразу почернели. Запах расплавленного асфальта был густой, и я увидел мираж трейлера, трясущегося на жуткой скорости, едущего по дороге прямо на меня. Этот мираж промчался мимо строительных дорожных машин, стоявших в ряд, на полшага от них. Он, как смерч, пронесся мимо женщины-продавщицы воды со льдом и апельсинов, мимо нищих, мимо рабочих и их бараков, внутри которых кипели вечные споры по поводу зарплаты и забастовок. Он возник на одно мгновение, как вихрь, и тут же исчез в лесу, и больше я его не видел.

Я подошел к другой строящейся дороге. Рабочие стояли вокруг машин и ругали тех, кто работает. Они размахивали транспарантами с надписями. Я понял, что те, кто ругались, были уволены. Их лозунги были адресованы белым инженерам. Но я не видел никаких белых инженеров. С таким же успехом они могли обращаться к солнцу. Я пошел мимо них и когда обернулся, то увидел, как другие фигуры нападают на протестующих рабочих. Солнце было беспощадное, тени глубокие. И чем ярче было солнце, тем чернее становились темные предметы. Забастовщики и их враги закружились в беспорядочном танце, и все, что я мог видеть, это — суматоху блестящих на солнце тел, то и дело покидающих пределы моего взгляда. Солнечный свет делал все нереальным.

Кричали птицы, кругами летая у меня над головой. Я снова вошел в лес. Солнечные лучи были острые, как стекло. Голубые тени от зеленых деревьев на мгновенье ослепили меня. Тени были прохладные, и в воздухе пахло добрыми пахучими травами и корой. Блики света плясали на траве. Цветы, которых я не видел, распространяли густой и нежный аромат. Я прислушивался к флейтовому пению птиц, к шепотам отдаленных потоков, к ветру, пробуждающему сонные деревья, и к всепроникающему концерту насекомых. И затем лес закончился.

Я оказался в другом мире, в нашем недалеком будущем: повсюду вздымались миражи домов, дороги и шоссе пересекали и окружали лес сжимающимися кругами, некрашеные церкви и выбеленные стены мечетей возвышались там, где раньше лес был особенно густ. Молящиеся в некрашеных церквях носили белые сутаны, и все утро молились звенящим колокольчикам. Мир деревьев и кустов буша заметно поредел. Я слышал, как призрачные рубщики леса валят титанические ироко, гигантские баобабы, каучуковые деревья и обече. На земле лежали птичьи гнезда, их яйца были раздавлены, вывалившись из гнезд, лежали на земле, мешаясь с листьями и пылью, и птенцы высыхали на солнце, умирая, едва появившись в этом суровом мире чудес. По ним ползали муравьи.

Время от времени я проходил мимо людей, которые сидели у деревьев. Когда я оглядывался назад, людей больше не было. Перед моим взором возникали голые женщины и тут же исчезали. Запахи земли, листьев, солнца и едва уловимый запах гнили переполняли меня. Я все глубже заходил в мир деревьев, в одиночество акаций и игольчатых сосен, и видел, как люди вырубают буш, выкорчевывают пни, сгребают ветви и гроздья вьюнов и сухих омел в большие кучи. Я видел, как на деревьях висят старые велосипеды, видел, как мужчины и женщины сжигают буш, кучи травы и виноградных лоз, и в кучах наверняка были пьянящие травы, поскольку дым, поднимавшийся от костра, наполнил воздух ароматами шалфея и розмарина, сухих листьев и тайных субстанций всех видов и мощных запахов.

Дым и запахи чувствовались везде, и было невозможно не дышать ими, и колдовство сжигаемых растений в глубоком лесу изменило мои мысли, я шел, спотыкаясь о деревья, перелезая через корни, натыкаясь на дворцы цвета охры, которые были муравейниками, или просто бродил кругами, наблюдая, как велосипеды ездят между деревьев, одни, без седоков, как женщины крутят педалями воздух без каких-либо средств передвижения. Муравейники, мимо которых я проходил, следовали за мной. Мне стало очевидно, что весь лес находится в движении.

Деревья убегали от человеческого присутствия. С моими глазами что-то произошло, и я увидел, как из деревьев появляются люди в бронзовых масках, олицетворяющих спокойствие. Я увидел птицу с волосатыми ногами мужчины, неуклюже перелетающую с ветки на ветку дождевого дерева. Антилопа с лицом целомудренной женщины остановилась и уставилась на меня, и когда я сделал движение, она тут же исчезла в густых зарослях буша. Из муравейника, преследовавшего меня, вышел старик с седой бородой, изумрудными глазами и лицом древнего старца и одновременно ребенка. Его руки были высоко подняты в воздух, а шея немного согнута, как будто он нес на себе самую тяжелую загадку мира. Казалось, он следует за каждым моим шагом. В руках у него был посох — распустившаяся ветвь апельсинового дерева, он немного прихрамывал и следовал за мной с загадочной решительностью. Когда я почувствовал его настойчивость, я побежал, но как бы быстро я ни бежал, он все равно оставался на том же расстоянии от меня. Я смутился, и мне стало страшно. Я споткнулся о череп, поранил локоть и не мог двигаться. Я ждал. Я не слышал шагов, но старик держал меня в поле зрения, не приближаясь ко мне и не удаляясь.

Он оставался на той же дистанции, неся на голове великую ношу невидимой загадки.

Лес был полон миражей, от которых я никуда не мог деться. Я улегся на землю. Страх во мне стал таким сильным, что я встал и пошел к старику узнать, чего же он хочет. Медленность моих шагов еще больше вселяла в меня неуверенность. Подойдя к черепу, я подобрал его и швырнул в старика. Он исчез, ветер сильно зашумел в деревьях, и обширное пространство наполнилось кружащимися листьями и падающими фруктами и семенами. Я заставлял себя идти вперед, пока не дошел до пальмового дерева. У его корней стояла продолговатая тыквина, и от жажды я выпил все молодое вино. Оно еще усилило мое опьянение. Черный ветер облетел вокруг моей головы. Странный звук раздался из тыквины. Пытаясь уйти от старика, я поковылял к домам на краю леса. Но это был еще один мираж.

Затем я подошел к той части леса, где шел дождь. Я не мог этого понять. Везде светило солнце и дул ветер, а на этом пятачке шел дождь, и вода стекала по цикадовым и банановым листьям. Я испугался дождя. Под этим странным ливнем у колодца рядом с домами я увидел мужчину, и вспышки огней сверкали у его ног. Это был тот же старик. Мне показалось, что он разглядывает меня. Впервые я заметил, что вместо ног у него копыта. Золотые копыта. Я повернул в противоположную сторону и зашагал прочь. Вскоре я устал и мне стало наплевать, что со мной случится.

Я лег, прислонился к дереву и закрыл глаза. Через какое-то время я услышал глухую повторяющуюся песню, открыл глаза и увидел черепаху, двигавшуюся ко мне. Я долго смотрел на нее, но она двигалась так медленно, что я снова заснул. Проснувшись, я почувствовал себя лучше, но мои ноги болели. Я поднялся и, как оказалось, находился на том же месте, где сжигали буш, где клубы травяного дыма погрузили весь лес в мерцающий сон. Вокруг никого не было. В ярком белом дыме я видел, как духи улетают обратно на небо, духи растений, трав и таких вещей, о которых я не имел понятия; я видел светлость их синевы и желтизны, печальные лица духов, их ноги, блестящие от масла, на которых осела копоть костра, золотые глаза, становящиеся светлым вибрирующим пространством. Я не мешкал; я пошел прочь, как вдруг что-то упало на меня, и черный ветер опустился на мою душу. Только птички разбудили меня.

Что упало на меня? Я осмотрелся по сторонам. Солнечные лучи сошлись на моем лице. Внизу лежали листья, ветви и раздавленные фрукты. Странные камни грели мне ступни. Неподалеку от меня лежала маска, похожая на череп, разрезанный надвое и черненый смолой; маска выглядела устрашающе в профиль, но, если смотреть спереди, выражала экстатический смех. Ее глаза были запуганные и одновременно озорные. Рот был большой, а нос маленький и изящный. Эта маска была лицом одного из тех странных духов, которые сновали среди мужчин и деревьев, ее вырезал художник, обладавший даром видеть духов. Когда я взял маску, белая птица вылетела из буша, испугав меня хлопаньем крыльев и диким пронзительным криком. Я выронил маску. Затем поднял ее, надел на лицо, посмотрел сквозь прорези для глаз, и солнце для меня затмилось, а лес стал ночным.

Смотря через маску, я увидел другой мир. В темноте везде кишели какие-то существа, и каждый дух был как солнце. Они излучали алмазный свет, тяжелый для глаз. Я увидел тигра с серебряными крыльями и зубами быка. Я видел собак с хвостами змей и бронзовыми челюстями. Я видел кошек с женскими ногами, карликов с ярко-красными шишками на головах. Деревья были домами. Везде звучала музыка, шли танцы, и праздник стоял по всему лесу. Птицы с яркими желтыми и голубыми перьями и глазами, похожими на драгоценности, но с ужасными головами стервятников, подлетели ко мне и принялись стучать клювами в маску. Я снял ее, и мир опять преобразился, казалось, что деревья падают на меня, и прошло немало времени, пока все не встало на свои места. Я схватил маску и побрел, ища выход из леса.

Шагая вперед, я снова увидел золотые копыта старца. Я спрятался за дерево. Мне показалось, что его ноша была невыносимо тяжелой. Он останавливался по пути, но не показывал своих страданий. Если он и увидел меня, то сделал вид, что не заметил. Я надел маску и посмотрел на старика. Он стал совершенно невидим. Его больше не было. Я не мог его увидеть через глаза маски. Однако, сидя в воздухе на невидимой скамье, плывя по ветру, безмятежный посреди изумрудного света, заливавшего другой мир, на меня смотрел прекрасный маленький мальчик глазами, даровавшими мне негласное благословение. В формах его стройного тела было что-то от чувственной стати льва. Я снял маску и увидел, как старик входит в муравейник. Я снова надел маску, и муравейник предстал дворцом с берилловыми колоннадами, зелеными верандами, парапетами из золота, ветками омелы, взбирающимися по желтым стенам, и скульптурами из ослепительного мрамора. В этот дворец бирюзовых зеркал и вступил король-мальчик, образ чистейшей невинности, с улыбкой, какая может принадлежать только богам. Затем наступила темнота.

Ветер зашумел странно. Мое удивление перерастало в смятение. Когда я снял маску, темнота не рассеялась. Лишь ветер разносил слабые лоскутки света. Я стал терять чувство реальности, сбитый с толку этой маской. Я ускорил шаг, но ноги не слушались меня. Я шел очень долго, полностью потеряв чувство направления. Свет едва-едва проникал через листья, и когда смятение уже начало совсем заволакивать мое сознание, я неожиданно вышел к вырубке.

Это была вырубка, где я обычно играл и однажды зарыл фетиш Мадам Кото. Любопытным было то, что это место перестало быть похожим на себя. Оно было точно таким же, как я его помнил, и одновременно другим. По каким-то причинам вырубку накрыла тень, хотя никаких деревьев поблизости не было. Я осматривал вырубку, пытаясь понять, что же в ней изменилось, и не мог. Тогда я надел маску м увидел, что эта вырубка была деревней духов. В центре деревни стояло могучее дерево ироко, золотое и коричневое, с фосфоресцирующими листьями и птицами лунной белизны на ветках, выводящими рулады сладчайшей музыки. Неподалеку росли кусты роз. Я увидел небоскребы, летающие машины, фонтаны, развалины, облепленные улитками и заросшие вьюнами, могильные стелы, фруктовые сады и статую черного сфинкса у входных ворот. Пилигримы в светящихся одеждах совершали процессии во славу таинствам странных богов. Я снял маску, голова шла кругом, мир кружился, в глазах были вспышки. Я присел на землю отдохнуть.

Темнота опускалась на лес. Звуки птиц и насекомых становились все слабее. Ветер, пахнущий прелыми листьями, стал холоднее. Постепенно деревья, вырубка, открытые пространства, все — помрачнело. Обычные вещи превратились в загадки. В наступившей темноте я наконец увидел, что изменилось в вырубке. Там росло дерево. Оно росло на том пятачке, где я зарыл фетиш Мадам Кото. Это было очень причудливое дерево, и в темноте оно было похоже на животное, спящее стоя. Оно напоминало быка, только без рогов. Это было статное мускулистое дерево без листвы. На нем было удобно сидеть, удобно играть, и мне захотелось посмотреть на темнеющий мир с высоты его спины. Я попытался взобраться, но не смог взять с собой маску; поэтому я надел ее и привязал к голове вьюном. С маской на лице я залез на спину дереву. Меня окружала темнота, и духи были везде. Казалось, что птицы лунной белизны запутались в ветвях моих волос.

Со спины дерева я снова увидел совершенно другой мир, новое измерение. Поначалу я ожидал увидеть птиц, щебечущих в моих глазах, духов, танцующих вокруг меня, сверкающих и ослепительных. Но когда я посмотрел через маску, духи куда-то исчезли, белые птицы разлетелись, и никакой деревни больше не было. Вместо этого я услышал, как земля дрожит от приближения какого-то демонического существа. Белый ветер закружился у меня над головой. Я был сбит с толку этим новым миром. Земля содрогалась. Дерево подо мной начало двигаться. И когда я опять посмотрел сквозь маску, прямо перед собой увидел уродливое страшилище, могучее, как доисторический дракон, с телом слона и мордой бородавочника. Страшилище возвышалось надо мной. Оно было более изящное, чем слон, и не такое тяжелое, но его поступь была более звучной. Его морда была неописуемо уродлива. Пожиратель людей, пропащих душ, духов, всего прекрасного, чудовище открыло жуткую пасть и прорычало. Дерево подо мной стало изменяться. Вдруг оказалось, что дерево перестало быть из древесины. Теперь оно состояло из дрожащей плоти. Прямо подо мной древесина медленно покрывалась кожей.

Страшилище подошло ближе, и я чуть не задохнулся от его гнилостного дыхания. Я не мог больше смотреть на него и отчаянно пытался сорвать с себя маску. Я оборвал повязку из вьюна, но маска словно прилипла к лицу. Я опять попытался ее сорвать, но это было все равно что содрать с себя кожу. И когда древесина окончательно превратилась в плоть, меня ударило волной от сотрясающего землю рыка дикого зверя прямо подо мной. Вокруг распространился едкий запах животного. Мечась и дрожа всем телом, вертя головой и рыча, как будто звук помогал закрепиться зверю в его превращении, он просыпался от своего волшебного сна, и я понял, что совершил ужасную ошибку и теперь нахожусь на спине дикого животного.

Страшилище продолжало идти на меня. В этот момент, позабыв обо всем, я сорвал с себя маску. На лице чувствовалось что-то сырое. Я больше не видел доисторического монстра, но зверь подо мной определенно был живой. Он вертелся в разные стороны, вырывая каждую ногу из земли, словно они были его корнями, и когда он высвободил все ноги, на мгновенье он перевел дыхание. Его тело расширялось, покрываясь щетиной. Я попытался слезть с него. Зверь попятился назад и гнусно фыркнул, словно распахивая столетия дурных снов. Затем он перешел на неуклюжий галоп, набирая скорость и прыгая в разные стороны, тряся головой и атакуя невидимое страшилище. Копыта зверя вдребезги разбили маску. Он с такой скоростью поскакал в густые заросли буша, что в какой-то момент меня просто вышвырнуло с его спины, и мне повезло, что я приземлился на траву, иначе я бы точно сломал себе шею. Я слышал, как дикий зверь возвращается, фыркает, топает по земле. Я вскочил на ноги, избавляясь от наплыва лихорадочных кошмаров. И полностью позабыв о своих болячках, побежал прочь из леса, спасаясь бегством, как ребенок, которого высекли в баре Мадам Кото.

<p>Глава 11</p>

Я не сразу побежал домой, а побродил еще около бара, наблюдая за тем, как ночь распространяет свою власть над небом. Какое-то время я постоял снаружи, храня свои тайны в тишине их начал. Ночь опускалась на землю, и тени повсюду были короткие и расплывчатые.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33