«Отмороженность», «пофигизм», «отвязанность» – все эти проявления и синонимы равнодушия появились недавно. Причина? Хаос в наших семьях, школах, головах. Отношения между людьми из почти незыблемых, когда друг, супруг и работа – одни на всю жизнь, стали больше напоминать поведение частиц в броуновском движении. Они потеряли глубину, т. е. строятся на визуальных кодах, а не на вживании, сопереживании, эмоциональном резонансе. Вопрос «Кто этот человек?» чаще означает «Как выглядит и смотрится?», а не «Чем дорожит и кого любит?».

«Отвязанный», вернее, «не привязанный ни к кому» человек легче и быстрее движется по жизни, легче отказывается от обременительных контактов, легче меняет место работы, профессию, машину, квартиру, страну. Отказ от глубоких чувств приводит к потере чувствительности, к тому, что не только эмоции, но и тактильные, болевые ощущения атрофируются как незначимые. Позитивизация жизни («Думай о хорошем!») стала стилем. Люди пытаются ходить только по светлой стороне жизни. Но если питаться только сладким, вкус притупится, и даже острое покажется слегка горьковатым пирожным. Вот что происходит с нами и нашими детьми. Потому что считать, что мы – настоящие, земные, а они – инопланетяне без чувств и разума, – это психологически от них отказаться.

Собственно, так и происходит. Если чувствуя, что он не вызывает сильных эмоций, ребенок настраивается на «мелкую глубину чувств», т. е. адаптируется к нашему стилю чувствования. Причина их равнодушия – в нашем желании жить ярко и необременительно, не говорить о плохом и не думать о неприятном.

За равнодушием детей скрывается и нечто другое. Так, психологи и психиатры пришли к выводу, что поколение нынешних детей вдвое невротичнее, тревожнее поколения своих родителей. Они менее уверены в себе и ищут спокойствия вовне, а не в себе. Тотальная зависимость от среды, готовность следовать куда, с кем и зачем угодно – их главная стратегия.

Неустойчивость, зыбкость, мимолетность впечатлений и отношений поддерживаются Интернетом и телевидением.

Они не чувствуют – только демонстрируют чувства напоказ. Они скрывают страхи как от родителей, так и от самих себя. Тревоги, ревность, зависть, потребность в любви и защите для них пустой звук. Вместе с этой «негативной» стороной жизни отвергается и все человеческое. Потому что сострадание, великодушие, благородство, любовь – чувства сопряженные. Это оборотная сторона страхов, это потребность в человеческих отношениях.

Чтобы дети росли неравнодушными, их способность к сочувствию должна тренироваться. Забота о другом могла бы стать ежедневной практикой, если б наши семьи были «многолюднее». Культ независимости преуспевающих женщин оборачивается одиночеством мам, которые торопятся заявить, что сами вырастят детей и никто им для этого не нужен.

Потом, жалуясь психологу на равнодушие своих детей, эти мамы фактически признаются в том, как сами нуждаются в любви, поддержке, заботе и по-настоящему теплых отношениях.

Эмоциональная блокада родителей оборачивается неразвитостью эмоциональной сферы у ребенка.

Ситуация 1. «Я плачу, а он надел наушники и играет на компе!»

У девятилетнего Сережи неприятности в школе. Ему плохо дается английский, хотя учит его с четырех лет. Ему нанимали репетитора, потратив, как казалось родителям, деньги на верное дело. Трудно представить себе современного человека без знания иностранного языка. Папа у Сережи ученый-микробиолог, часто ездит на международные конференции. Язык давался Сереже нелегко – в четыре года он еще не мог произнести все звуки правильно. Тем не менее было решено не отступать. Конечно, сын отлынивал, плакал, болел, но занятия продолжались. «Ничего, привыкнет. По-английски говорят даже примитивные народы в Африке, а тут мальчик из интеллигентной семьи!»

«Двойки» Сережи довели маму до слез. Однако мальчик, выслушав мамины причитания и жалобы на то, что ей стыдно, что у нее такой тупой сын, надел наушники и врубил музыку. Спокойно и невозмутимо.

Родитель: «Я в отчаянии: очевидно, что с тобой что-то не так. Ты тупой. Иначе ты бы тоже расплакался. Хотя бы от страха быть наказанным».

Ребенок: «Я тоже плакал и умирал от стыда. Кого-нибудь это тронуло и убедило? А теперь мне все равно…»

Когда равнодушие – уже не реакция на отдельные события, людей, а фон внутренней жизни, самые разные стимулы вызывают лишь скуку. Если, пытаясь достучаться до ребенка и вызвать его жалость, мама бурно эмоционирует, говорит о непонятных и далеких от ребенка вещах, он может воспринимать это просто как смену погоды. Ого, сегодня буран! А теперь затишье. Нормальным показателем «градусника» будет 0, а не +36,6. Отсутствие эмоций станет для ребенка идеальным состоянием. И дети учатся нейтрализовать ситуации – уходя в свою комнату, надевая наушники, «отрубаясь» психологически: вроде он здесь, а на самом деле его нет.

Призывая к сочувствию, мы фактически призываем ребенка к нарушению привитых нами же норм отношений. Когда они подрастут, мы можем услышать грубое: «Да вы сами такие – отмороженные!»

Ситуация 2. «Избалованность ведет к апатии»

Для пятилетней Анечки родители ничего не жалели. Лучшие игрушки, лучшие платьица, лучшие педагоги, танцы, рисование, фигурное катание – все для нее! Логика родителей понятна: создавать развивающую среду для развития ребенка как можно раньше, чтобы не упустить возможность. Папа не раз повторял: «Девочке мало быть красивой! Она должна быть умным, знающим человеком с широким кругозором. Чтобы с ней было приятно поговорить и министру, и профессору, и бизнесмену!» Словом, планы были благородные, а метод воспитания казался верным. Но Анечка вдруг скисла. Раньше в ответ на покупки она реагировала громким смехом, хлопала в ладоши, радовалась – теперь же подолгу смотрела в окно, а получив в подарок очередную куклу, только вздыхала и шла с нею к себе. Просто царевна Несмеяна. Детский психолог подтвердил родительскую гипотезу: «Да, это проблема “принцесс”, апатия как следствие переизбытка хороших впечатлений».

Родитель: «А вот еще кукла, посмотри, какая красивая!»

Ребенок: «Они любят куклы больше меня. Покупают себе, а дарят мне».

Утомить и надоесть могут любые стимулы, даже самые приятные. Как правило, у девочек только одна кукла – любимая. То, что у нее появится еще десяток, ничего не меняет. Любят же не за то, что кукла новая, а потому что привязались и уже оставили у себя «жить» милую, добрую куклу. С нею уже столько раз играли, она как старый друг, всегда была под рукой… Психология потребления как раз подсказывает обратное: машины, квартиры, костюмы и т. п. нужно менять как можно чаще. И мы навязываем эту модель детям. Допустим, вы меняете десятую машину. Испытываете ли вы при этом трепет, какой испытали, покупая первое в жизни авто? А если вам эти машины дарят с радостным видом? Наверное, вы подумаете, что над вами смеются, а то и издеваются.

Обращая внимание на даримые вещи, мы смещаем акценты: на первом месте оказывается не ребенок, а кукла. Исполняются не детские желания, а родительские. Априорно предполагается, что родитель лучше знает, что нужно ребенку, а ребенок, если он, конечно, хороший, правильный, благодарный, будет в ответ любить и слушаться родителей. Именно на таких условиях родители готовы баловать ребенка.

Нас не устраивает, когда дети любят родителей просто так, потому что мы и сами не готовы принять ребенка таким, каков он есть, – только «правильного».

Ситуация 3. «Равнодушный темперамент»

Тема был долгожданным ребенком. Особенно радовался папа-спортсмен: будет чем заняться с сыном! Но спорт и подвижные игры энтузиазма у вялого Темы не вызывали – он предпочитал тихие игры, конструктор например. И хотя среди его поделок были и машинки, и самолеты, родители никогда не слышали звуков «моторов», громкой возни. Мама порой заглядывала в детскую: да там ли сын? Если честно, ей было бы легче с веселой девочкой. А так получилось, что ребенок и не папин, и не мамин. Встревоженные родители пришли к детскому психологу: им казалось, что Тема нездоров, раз уж ведет себя «нетипично».

Что происходит?

Родитель: «Почему ты все время молчишь?»

Ребенок: «Почему они все время кричат?»

Комментарий

У активных родителей может родиться «не их», «чужой» ребенок – тихий, задумчивый, вялый, мечтательный. И дело даже не в том, что они его «забили», не дают развиваться. Просто от рождения у него такой темперамент. Похож на дедушку, тетю, сам по себе такой… Нет ли тут неврологической или психической патологии? Вместо того чтобы паниковать, лучше приглядимся к ребенку. Такие, как он, могут долго не говорить, не участвовать в играх. По их умным глазам видно, что они все понимают. Они ведут себя адекватно и играют по правилам. Однако никакой инициативы они не проявляют, не стремятся поделиться своими впечатлениями, их трудно растормошить – смехом, игрой, песней. Он обратит внимание, некоторое время понаблюдает, но потом скорее всего отойдет в сторону. Ему это неинтересно. Ребенок постоянно обманывает ожидания родителей, разочаровывает их и «подводит». Родители часто сами реагируют как дети: «Я, конечно, хотел ребенка, но не такого!» Как будто ребенок – игрушка из магазина.

Но ведь и ребенку трудновато с родителями, которые его все время теребят. Его самая большая мечта – чтобы родители оставили его в покое, ушли в гости или занялись чем-то своим. Как одни устают от спокойного созерцания, чтения, игры в шахматы, так другие – от общения, спешки и громких звуков.

Условия развития современных детей изменились так радикально, что даже талантливым педагогам и очень любящим родителям трудно адаптироваться. Все системы воспитания мира не учитывали возможности ухода детей в воображаемые миры. Получив классическое образование, мы уверены, что именно его нужно давать ребенку. Первым делом книги, а потом уже компьютер. Компьютер же вытесняет не только книги, но и живых людей, заботливых и родных.

Кто-то стремится изолировать ребенка от виртуальных миров, потому что они-де наносят непоправимый вред его уму и личности; кто-то, напротив, предоставляет ребенку возможность делать на компьютере все, что вздумается, поскольку не хочет мешать ему развиваться по-новому и навязывать стереотипы не столь уж безоблачного прошлого. Пока «новаторы» борются против «реакционеров», «консерваторы», т. е. умеренные прогрессисты, пробуют изучать ситуацию, понимая, что отменить компьютерные технологии уже не удастся. Футурологи предсказывают переход человечества на новый этап, когда даже вместо органов будут вставляться чипы, а со временем отпадет всякая потребность в рождении детей.

Может, мы и откажемся от своей биологии, но, боюсь, тогда мы не будем уже людьми. И поскольку мы говорим сейчас о живых, родных и любимых детях, нам придется нести ответственность за их безопасность, развитие и кругозор.

Я ставлю вопрос так: как совместить реальный и виртуальный миры в воспитании так, чтобы ребенок оставался адаптивным, его основные интересы лежали в реальном мире, а компьютеры расширяли, а не ограничивали возможности, желания, кругозор.

В воспитании «компьютерных» детей можно отметить три основных «горячих точки».

1. Изначально у них неверно сформированы установки по отношению к компьютеру. Покупка новой «машины» пока настолько значима для ребенка и обременительна для семьи, что это уже само по себе повышает ее значимость. Компьютер и все, что с ним связано, – это всего лишь созданный руками человека прибор, приспособление, технический помощник.

2. Купив компьютер, мы чаще всего оставляем ребенка один на один с ним, используя возможность отдохнуть. Я сторонник опосредования любой активности ребенка взрослым хотя бы на первом этапе. Это означает, что в любой новой ситуации родитель должен объяснить ребенку (стать грамотным посредником), как себя лучше вести, а не вталкивать его в темную комнату с кошмарами, захлопывая дверь, чтобы он не выскочил обратно. Именно так мы частенько поступаем, решаясь завести в доме компьютер. «Неужели мы должны не только зарабатывать и покупать эту дорогую игрушку, но еще и играть вместе с ребенком?» – спрашивают родители. Именно так.

3. Никто не соблюдает нормы работы за компьютером, но иногда устраивается что-то вроде «субботних порок». Компьютер выключается, а ребенку напоминают, кто в доме хозяин.

Ситуация 1. «Компьютеры и дисциплина»

Шестилетняя Оля может «работать» на компьютере прямо как ее папа-программист. Она на нем пишет буквы, рисует, играет. Но родители Оли все-таки за разумное ограничение «компьютерного» времени. Приехавшая погостить бабушка обнаружила, что девочка ничего не рисует, не лепит, не читает книжек. И у нее есть очевидные логопедические проблемы: Оля не выговаривает «Р» и «Ш». Ребенок категорически отказался рисовать на бумаге, объяснив, что она это делает на компьютере. В конфликт вмешался папа: «Оля – современный ребенок, ей нужен компьютер!» И тогда бабушка решила навести порядок, ограничив время пребывания Оли перед дисплеем получасом. Ровно через 30 минут она громко требовала немедленно выключить компьютер, а не то: «Я тебя накажу! И папу твоего накажу, чтобы не защищал!» Для психолога в детском саду такая ситуация уже давно стала типичной…

Родитель: «Немедленно останови игру, иначе будешь наказан!»

Ребенок: «Они ненавидят меня и готовы наказать за то, что я получаю удовольствие!»

Агрессивное прерывание игры оставляет гораздо более серьезный след в детской психике, чем мы можем думать. С точки зрения ребенка, родитель его не любит и не понимает, если не готов разделить с ним его радость. Мы, к сожалению, любим измерять глубину отношений с людьми по тому, насколько они чутки к нам в трудных обстоятельствах – готовы ли они разделить с нами беду? И мы, конечно, знаем про себя, что никогда не оставим в беде своего ребенка. Но у детей другая логика. Они принимают заботу как норму, а о любви судят по тому, насколько включен родитель в радостную сторону жизни. Идеальный родитель для ребенка-дошкольника – очень веселый и добрый человек, Клоун или Волшебник. С таким можно обо всем поговорить и договориться. Он готов его слушать. Ему он верит. Строгая бабушка Оли сразу показала себя «злым» персонажем. А кому нравится слушать злюку? Оля протестовала против несправедливости, в каком-то смысле боролась со злыми намерениями. Потому что «наказать ни за что» в представлении ребенка – это, конечно, злодеяние.

Дисциплина и игра вполне совместимы. Но агрессия взрослых только ожесточает ребенка и создает эффект «запретного плода». Поэтому, во-первых, нужно формировать правильные установки еще до начала игры: «Все дети твоего возраста играют по полчаса», «Маленькие играют только с родителями». Во-вторых, у игры на компьютере должны быть альтернативные занятия: «Кроме компьютера, мы можем поиграть в “Лего”!», «А мне так нравится, как ты играешь на пианино… Так ни один компьютер не сможет!».

Ситуация 2. «Компьютер и потребность в любви»

Когда родители развелись, Пете было 6 лет. Развод инициировала мама – сильная и не без амбиций женщина. Как бы извиняясь за причиненные страдания, мама купила ему компьютер, решив про себя: «Я выращу талантливого ребенка, и никто не скажет, что я – плохая мать!» Петя принял подарок с радостью, тем более что мама сама поощряла игру на компьютере, тем самым как бы подтверждая, что любит сына. Пете тоже было легче играть и ни о чем не думать, чем пребывать в тревожном ожидании худших перемен. В выходные он не виделся с отцом, родители совсем не общались друг с другом, а в будни мама была занята. И компьютер стал чем-то вроде суррогатного родителя. Женщина спохватилась, когда ребенок пошел в школу. К этому времени он потерял интерес к людям и занятиям в школе, сверстники показались ему скучными, что сказалось на успеваемости. Но Петя уже и не ждал ничего хорошего… Он привык к нехватке любви и научился спасаться, уходя в виртуал.

Родитель: «Поиграй на компьютере, я сегодня занята!»

Ребенок: «Родителям некогда меня любить, зато я смогу поиграть вдоволь!»

К кому больше привязан ребенок – к маме или компьютеру? Этот вопрос иногда мучит родителей. Мы ревнуем ребенка к бездушной машине, однако не готовы проводить время с ним. Раньше родитель был источником счастья на фоне довольно однообразной реальности. Теперь родители могут выступать фоном для яркой, бесконечно разнообразной виртуальной реальности. Эмпирические наблюдения показывают, что если ребенку не хватает теплых отношений в семье, любви, нежности, ласки, риск формирования всякого рода зависимостей, в том числе и компьютерной, существенно возрастает. Удовольствие, которое можно получать легко и просто, – всего лишь суррогат человеческой любви, которую ребенок не знает, как добывать. Дети застревают на этапе более простых операций, если им неизвестны или не по силам более сложные. А компьютер, несмотря на сложное внутреннее устройство, прост, поскольку им легко управлять. Чтобы конкурировать с ним, у родителя должен появиться «дружественный интерфейс». Нам следует стать ближе и понятней детям, чтобы реальный мир вокруг них наполнился очарованием и теплом.

Ситуация 3. «Компьютер и друзья»

У 9-летнего Вити было много друзей. Вслед за старшим братом он увлекся компьютером и всегда мог удивить одноклассников рассказами о новинках в этой области. Витя считал, что настоящие мальчики должны быть компьютерно продвинутыми, и четко делил ребят на «крутых» – у них были «компы» – и «бескомпьютерных» «лохов». С одним таким «лохом» – Сережей – Витя подрался на глазах у всего класса. А на следующий день Сергей не пришел в школу. Он заболел – получил сотрясение мозга. Родители Сергея сказали при встрече с Витей и его родителями: «Ваш сын готов убить человека за компьютер!» Родители Вити ответили: «Вы завидуете. Лучше купите своему сыну компьютер. Давайте в порядке компенсации мы сделаем это?» Но последовал отказ. Триумф Вити обернулся поражением: с ним перестали дружить. И на день его рождения никто не пришел.

Что происходит?

Родитель: «Теперь у тебя компьютер, все тебе будут завидовать!»

Ребенок: «Теперь я могу вести себя как хочу!»

Комментарий

Компьютерные игры, безусловно, серьезно влияют на развитие ребенка. Ребенок играет один и часто только обменивается впечатлениями со сверстниками. Со временем и этот обмен знаниями и впечатлениями становится виртуальным. Это общение вряд ли можно назвать дружбой. Ведь дружба – это очень широкий спектр форм взаимодействия: другие игры, включая ролевые, построенные на личном и очном общении; взаимопомощь; совместное творчество; спорт и пр. Очень важно, что в реальной жизни приятные и неприятные стимулы переплетены, а в «компьютерном» дети настроены только на позитивные переживания. Внимание ребенка занимают игры, но оно не направлено на другого, личность собеседника. Его жизнь, страхи, тревоги вытесняются из общения точно так же, как и из его сознания. Вследствие такого вытеснения из общения базовых эмоций личность ребенка останавливается в развитии. Общение в реальной жизни требует особых усилий и навыков. Если мы не сформируем интерес к другим детям, их жизни, интересам, переживаниям, мы обречем ребенка на психологическую изоляцию. Казус психологической изоляции в том, что даже в окружении десятков детей ребенок будет чувствовать себя одиноким и отвергнутым.

Компьютеры стали предметом престижа, что привело в школе к социальному и психологическому расслоению. Там царит первобытный капитализм. А в его основании установка: «Счастье ребенка зависит от того, обладает ли он предметами престижа».

Жадность – один из самых тяжких пороков. Но детям до 9 – 10 лет очень трудно предъявить такую претензию. Если они и жадничают, то неосознанно. У них нет преднамеренной цели обидеть другого человека, обделить его чем-то. А за приписываемой им жадностью скрывается нечто другое.

1. Первые годы дети испытывают интерес к предметам и людям, еще не осознавая границ своего «я». Малыш тянет в рот то, что его интересует, потому что тактильные впечатления, собственные телесные переживания пока самые яркие и важные. Все, до чего ребенок может дотянуться и что может взять в руки, – его первые достижения.

2. С 3,5 лет у ребенка появляется чувство собственности, которое родители у него активно формируют. Среди свойств предметов и вещей указывается и принадлежность – «мой», «твой», «Ванечкин», «Светочкин». У ребенка есть своя кроватка, своя посуда, своя одежда. И есть свои любимые игрушки, которыми он неохотно делится – так они ему нравятся.

3. Навыки «щедрости» и совместного использования появляются и закрепляются в ролевой игре. С 5 лет ребенок знает, что значит «играть вместе». Это значит, что часть игрушек попадает в общее поле. Так, дети играют одним мячом и понимают, что такое «бросать по очереди».

4. Чтение и разыгрывание сказок формирует пока еще конкретно-образное представление о добре и зле, о жадных и щедрых героях. Так, Карабас-Барабас очень жадный, он хотел всех кукол присвоить себе, привязывает их к дереву, мучит. Кащей чахнет над златом. Золото, блестящие и редкие вещи в сказках наделены особой, хотя и не всегда понятной детям ценностью.

5. В это время дети начинают собирать мелкие, красивые предметы – пуговицы, стеклышки, фантики – прячут и демонстрируют свое «богатство». В копилочки складываются монетки.

6. К жадинам присоединяются и обжоры, толстяки, злые персонажи, готовые отобрать все самое интересное у других, а то и съесть хороших и невинных персонажей. Хотя дети четко различают «плохих» и «хороших», в реальной жизни они могут вести себя с пристрастием стяжателей. Эксперименты показали, что дети, раздавая друзьям игрушки, самые красивые оставляют себе. Иногда из 5 игрушек ребенок с трудом расстается с одной-двумя.

7. Только в 8 – 10 лет (с опережением у девочек) дети учатся справедливо разрешать бытовые конфликты, аргументируя свой выбор. Современная ситуация отягощена тем, что родители сами бывают одержимы приобретательством, шопоголизмом, коллекционированием особых предметов, модных вещей, окружая их ореолом почитания. Вместе с тем не все дети играют в традиционные ролевые игры, в которых только и развивается эмпатия – умение сопереживать, заботиться о других и охотно делиться.

Ситуация 1. «Жадность и чувство собственности»

Павлик рос очень деятельным и основательным мальчиком. «Сразу видно, растет хозяин!» – говорила бабушка. Он все игрушки складывал ровными рядами, и среди них, на удивление, почти не было сломанных или поцарапанных. Утром первым делом Павлик бежал в угол, чтобы проверить, все ли на месте. Расстраивало только то, что Павлик никому не давал играть, мог упасть на пол и кричать, если кто-то посягал на его собственность. А однажды он сильно ударил маленькую Танечку, когда та потянулась к его машинке. Родители решили отобрать у Павлика все игрушки, чтобы разрушить его «комплекс жадности». Но Павлик вопил так, что пришлось вернуть все, а потом еще долго выводить сына из шока. Неужели в три года уже поздно что-то менять и Павлик навсегда останется жадиной?

Родитель: «Ты думаешь, что это твои игрушки и ты можешь делать с ними все, что вздумается?»

Ребенок: «У меня нет ничего. Я – бедный, несчастный и никому не нужный».

Мы говорим о важности «пространства личности» у взрослых. Но оно формируется уже у маленьких детей через знание границ своего тела, своего физического пространства, через чувство обладания вещами, а позже – прав, обязанностей. Границы «я» постоянно расширяются, изменяются и требуют внимания и корректного к ним отношения.

Прозвище «жадина» может только обидеть и ожесточить. Детская дразнилка «жадина-говядина» призвана принудить делиться с другими или отобрать у ребенка что-то привлекательное. Только старший дошкольник может понять: не будешь делиться – не примут в компанию. Решать этические задачи ребенку с конкретно-образным мышлением трудно. Отобрать-то отберут, но справедливо ли это будет? Если вы покупаете ребенку новую игрушку, подскажите ему, как себя вести. Если это новый велосипед, организуйте игру так, чтобы все могли покататься и при этом сам малыш не был обижен. Это ведь его велосипед! Если вы включитесь в игру, ребенок будет чувствовать себя защищенным счастливчиком, у которого не только новый велосипед, но и внимательный заботливый родитель.

Ситуация 2. «Жадность и потребность в любви»

Пятилетняя Света живет с бабушкой в маленьком городе. Родители уехали в Москву на заработки. Но на выходные они иногда приезжают и привозят игрушки, конфеты, одежду. Света, конечно, ждет выходных, каждое утро спрашивает бабушку, сколько осталось до субботы? «А мама приедет?» – «В эту субботу нет, а вот в следующую – точно», – вздыхает бабушка. Она тоже ждет Светиных папу и маму.

Но приехали родители только через месяц, под Новый год. Света не успела поиграть с мамой, которая все время куда-то спешила, уходила то в магазин, то к подруге. А папа возился в сарае с дровами. Только когда гости собрались за праздничным столом, Света пристроилась возле мамы. Мама решила показать присутствующим купленную Свете шапочку. За столом кто-то пошутил: «Дай-ка и я примерю!» Света быстро сняла шапку и спрятала за спиной. «Да ты жадная какая!» Мама велела поделиться, но Света расплакалась, убежала. А шапку нашли только утром под подушкой, когда девочку стали одевать на прогулку. «Что же ты ее такой дикой растишь? Разве я ей мало покупаю, что она жмотничает?» – упрекала мама бабушку.

Родитель: «Отдай то, что я тебе подарила!»

Ребенок: «Она отнимает у меня то, что мне так нужно! Мне этого так мало!»

Дети ждут от нас не вещей – любви. Но если мы станем на этот путь суррогатов, заменителей родительского внимания и заботы, нужно ожидать, что дефицит в любви переродится в пристрастие к вещам, подаркам, игрушкам, которые мы оставляем вместо себя. Ни один ребенок не пошел бы сознательно на такую сделку. Но мы не оставляем им выбора.

Занятый родитель сам испытывает чувство вины за то, что так мало уделяет внимания ребенку. Покупая игрушки, он компенсирует и свою потребность проявлять внимание к ребенку. Рожая детей, мы должны быть готовы к компромиссу и откладыванию ради них важных дел. Если получение дополнительного образования, покупку новой машины или получение кредита можно отложить, то восполнить дефицит любви, накопленный в первые годы жизни ребенка из-за хронической занятости или отсутствия родителя не удастся никогда! Дети судорожно хватаются за наши подачки не потому, что они жадные, а потому, что голодные. И если вы скажете, что берете отпуск и теперь все время будете дома, ребенок с радостью отдаст вам все, что у него есть. И шапку подарит первому встречному.

Ситуация 3. «Жадность и ревность к младшему ребенку»

Семилетняя Юля очень переменилась, когда у нее появился маленький братик. Вначале она с обидой спросила: «А что, он будет спать в моей кроватке?» – «Но ты из нее выросла. И у тебя есть новая, большая!» – ответила мама. Это не убедило Юлю, и она забрала к себе под кровать игрушки, а любимую куклу спрятала под подушку. Родители отругали девочку за то, что она жадная и недобрая. И тогда Юля потребовала, чтобы «его» унесли из детской, отдали соседям или в детский дом, к другим малышам. Жестокосердие девочки заставило родителей обратиться к детскому психологу.

Что происходит?

Родитель: «Ты – жадная, злая девочка. Тебе даже крохе жалко отдать старую ненужную кроватку!»

Ребенок: «Они теперь все отдадут ему. А меня больше никто не любит и не слушает. Я так старалась, а они обзываются!»

Комментарий

Если ребенок не готов к появлению братика или сестрички, новость и неизбежное уменьшение внимания может вызвать настоящее страдание. И тогда страстное отношение к своим вещам, нежелание ими делиться будет только вершиной айсберга под условным названием «Потребность в любви и заботе». Ситуация только усугубится, если родители начнут взывать к совести и угрожать. Фактически родители подтверждают самые страшные догадки ребенка: «Они меня теперь не любят». Да и любили ли когда, если собрались и родили другого, на замену? В 7 лет у детей уже есть чувство собственности и неприкосновенности своей «территории», но очень слабое моральное сознание. Они знают, что нужно делиться и что хорошие герои сказок помогают другим и не жадничают, но не готовы это делать сами, прямо сейчас. Родители должны напомнить своему первенцу, что они его любят по-прежнему и никогда ни на кого не променяют.

Нетипичные жалобы, если учитывать, насколько распространена сегодня дислексия, т. е. отставание в речевом развитии. Чрезмерная говорливость тоже зовется красиво: вербализм. Под ним понимают опережающее развитие левого полушария, отвечающего за речевые способности. Дело не в том, что ребенок говорит быстро и нечетко, это-то нормально для начальной неразвитой речи, а в том, что он не реагирует на ответные реакции, не слушает, что ему отвечают, о чем просят. То, о чем он говорит, может не иметь никакого отношения к тому, что он делает, и к тому, что находится в поле зрения. Такое впечатление, что речевой поток сам по себе, а жизнь сама по себе.

Ребенок не устает говорить, хотя любой взрослый через пару часов непрерывного говорения почувствовал бы усталость и желание побыть в покое. Вербализм непродуктивен – так ни о чем ни с кем не договоришься. Да и каких-то намерений, характерных для целенаправленной речи, ребенок может не высказывать. Словом, вербализм – не совсем адекватное возрасту и ситуации поведение ребенка, которое к тому же трудно корректируется.

Но, помимо психофизиологических причин «болтливости», могут быть причины психологические: личностные особенности, пережитая травма и латентный стресс, богатое воображение, желание копировать другого, дисинхрония в развитии и временный всплеск речевой активности, аутичная речь во время ролевой игры, особенность речевой среды, в которой растет ребенок. Так, очень говорливы дети актеров или радиожурналистов.

До года дети различают голоса, их тембр, громкость, эмоциональную модальность, но не всё понимают – только простые команды. Смысло-речевые связи пока просты, условно-рефлекторны.

В 1–2 года ребенок переживает первый вербальный бум. В это время он начинает активно усваивать слова, учится распознавать предметы и запоминать их названия, а к 2 годам уже говорит простыми предложениями. Развивается синтетическая функция коры головного мозга.

Дети 3–4 лет, научившись говорить развернутыми предложениями, могут играть самостоятельно в сказку, озвучивая ее «по-взрослому», не всегда понимая, что они говорят. Этот этап в развитии речи называется аутичной речью. Ребенок разговаривает с воображаемыми собеседниками, и его не интересуют их мнения и реакции. Это было бы слишком сложно для ребенка: разговаривать с различных точек зрения. Он говорит в основном «от автора», «от себя». Именно в это время дети начинают запоминать стихи, заучивая ритм, слова, интонации, и читают их так, будто сами придумали.

Дети 5–6 лет замечают, что не только персонажи, но и взрослые говорят в разной манере, используют необычные и непонятные слова, некоторые фразы повторяют особо часто и с выражением (например, «Ох, как же я устала от тупости!», или «Боже мой!», или «Ша!»). Дети могут копировать и смеяться, потому что речевая активность уже рассматривается ими как род игры. Складывая слова в предложения, распевая их на разные лады, обращаясь к разным людям, дети изучают речь. Объектом копирования могут стать и телеперсонажи, «говорящие головы».

Ситуация 1. «Непрерывная речь и стресс»

Семилетнего Тему внезапно «прорвало»: глаза горят, возбужден, что-то все время говорит-говорит-говорит. Бабушка вначале подумала, что его сглазили. А родители посчитали, что пройдет. Температуры нет, все на месте, успокоится. Но Тема перестал спать по ночам. Просил маму взять его к себе, засыпал ненадолго, а потом вставал резко, схватывался и требовал включить свет, просил с ним поиграть. И даже строгое требование ложиться спать Тема «опротестовал»: то попить, то в туалет, то покушать, то носочки подавай, потому что ножки замерзли. На третий день родители обратились к специалисту. Психолог спросила: «Ты его боишься?» – наугад, если это страх, то ребенок назовет «его». Тема кивнул, побледнев. «А скажешь?» – Тема отрицательно покачал головой. Дети очень боятся называть причины страхов, опасаясь еще более тяжелых последствий. И тогда врач попросила ребенка нарисовать того, кто вызывает страх. Тема не нарисовал, а написал: «Лукавый». Бабушка призналась, что учит Тему читать «Отче наш»: «… защити нас от лукавого». Мальчик подсознательно понял, что молитва, разговор сдерживают опасного персонажа… Решено было прекратить опасные опыты над психикой ребенка. Теме объявили, что лукавый исчез и теперь все снова стали свободными и спокойными. «А если кто-то посмеет тебя обидеть, я ему покажу! И не таких видали!» – театрально произнес папа. А Тема стал прежним спокойным и рассудительным мальчиком.

Родитель: «Что ты все время бормочешь? Замолчи, наконец!»

Ребенок: «Если я замолчу, мы все пропадем!»

Страхи настолько возбуждают подкорку, что кора головного мозга не может справиться с силой сигналов. Ребенок не может сам ни объяснить, ни сдержать эмоции. В ситуации стресса наблюдаются два типа реагирования: шок, торможение всех процессов (при этом ребенок ни говорить, ни дышать, ни двигаться не сможет) и расторможенность, гипервозбуждение. В этом состоянии ребенок не может сдерживаться, контролировать и управлять своими реакциями. Понять, что его волнует, чего он хочет, по потоку речи очень трудно. Если спросить прямо, то окажется, что он хочет всего и сразу, но ни на чем не может остановиться. На самом деле малыш ищет успокоения, но символический враг все время в центре его внимания, стоит перед глазами. Пока дети маленькие, страх можно вывести вовне с помощью рисунка. А с «выведенным» страхом можно манипулировать. Когда враг обнаружен, назван и уничтожен, очаг возбуждения угасает, и ребенок возвращается к обычной жизни. Детям в религиозных общинах постоянно напоминают о страшных персонажах, которые вот-вот погубят самые светлые, детские души. Это провоцирует религиозный логоневроз, бормотание сквозь слезы.

Ситуация 2. «Желание говорить и потребность в любви»

Маленькая Лора измучила родителей болтливостью. Особенно доставалось папе. Он бизнесмен и часто ездит в командировки. Увидев папу, Лора бросалась к нему на шею, а потом буквально следовала по пятам. Однажды утром родители проснулись от того, что малышка пела за закрытой дверью спальни. Она не могла войти и напевала в дверную щель песенку про Новый год, хотя на дворе стояла весна. Родители встревожились: разговаривает без умолку, несвязно, все подряд, что в голову взбредет… На приеме психолог обратила внимание, что никто из родителей не держит ребенка за руку и не прижимает к себе, будто Лора – чужая. «Вы боитесь заразиться от своего ребенка говорливостью? Но это не передается воздушно-капельным путем!» – засмеялась врач и посадила Лору рядом с собой, обняв ее за плечи и лукаво заглянув в глаза. Рекомендации состояли в том, чтобы почаще проявлять любовь к девочке. И впрямь: как только Лору стали обнимать, ласкать и называть уменьшительными именами («Лорочка», «Лорчонок», «Лорусик»), она стала затихать и с удовольствием играть с детьми в садике, а не стоять в сторонке в ожидании родителей.

Родитель: «Ты странная, нас это пугает!»

Ребенок: «Это вы странные, не обнимаете и не целуете меня… Вы меня не любите!»

«Болтливость» может сообщать о том, что ребенок встревожен, у него нарушено чувство защищенности и активизирована потребность в любви. Если родители люди сдержанные, целеустремленные, не тратят лишних слов и действий друг на друга, не проявляют нежности и любви ни к ребенку, ни друг к другу, ребенок растет в психологической изоляции. Нервное повторение всего, что ребенок знает, – это поиск ключей к сердцу родного человека, перебор вариантов наобум, а вдруг получится, родителей проймет, заденет. Некоторые отцы опасаются нежных отношений с девочками, сдерживая чисто мужские порывы, или боятся прослыть мягкими отцами, сентиментальными и зависимыми от любви маленькой девочки. Дети не понимают сложностей внутреннего мира взрослых. Они просто нуждаются в тепле, прикосновениях, ласках. Только тактильный контакт служит детям, да и всем остальным, подтверждением истинной любви и принятия. Иначе пройдет время, и вам ребенок ответит тем же. Он уже не будет болтать без умолку. Он просто не будет разговаривать, разочаровавшись навсегда.

Ситуация 3. «Мобильная связь повышает коммуникативность»

Восьмилетний Сережа мешал вести уроки спонтанными репликами. Если его не останавливать, то он будет говорить без конца, обращаясь то к одному, то к другому. Он был в общем-то добрым мальчиком, поэтому учительница сначала отнеслась к его «болтливости» как к временному явлению. Но за два года мало что изменилось. Школьный психолог обратила внимание на то, что на каждой переменке Сережа созванивается с мамой. А мама на встрече заявила, что такой контроль необходим, а то мальчик потеряет ориентацию: «Он такой слабый, невнимательный, особенный, впечатлительный. Ему нужна поддержка, разве не так?» – «Может, это вам нужна поддержка и вы его держите на волне своего напряжения?»

Что происходит?

Родитель: «Звони мне, как только возникнут проблемы!»

Ребенок: «Похоже, что у меня постоянно проблемы. Если б не мама, я про них ничего не узнал бы. Как только другие живут?»

Комментарий

Дети, кажется, рождаются сегодня с гаджетами в руках. Мобильные телефоны стали в школах настоящим бедствием, и в парламенте разрабатывают закон, запрещающий брать мобильники на занятия. Прямо запрет на ношение оружия!

Исследования показывают, что мобильная связь снижает производительность в любой сфере, отвлекая от прямых обязанностей. Около 80 % разговоров не носят не то что обязательного, жизненно важного характера, но не несут никакой информации, кроме присутствия в жизни другого человека. Так в общении удовлетворяется невротическая потребность в принятии, любви, поддержке, желание быть кому-то нужным. Такая потребность удовлетворяется и в общении мам с детьми. Непрерывная психоэмоциональная связь стимулируется, а самостоятельность – подавляется. Снимается и речевой контроль, повышается спонтанность речи. Ребенок говорит все подряд, не задумываясь об эффектах своих сообщений. Напомним, что в далекие времена, когда не было мобильных, да и стационарные телефоны были не у всех, родители обсуждали школьные проблемы до и после занятий, делегируя ответственность ребенку за учебу и поведение. Подтверждать потребность друг в друге можно и за пределами социальных ситуаций, в которых все ведут себя солидарно, учитывая нормы и правила.