Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Тина Хэдис (№4) - Незийский калейдоскоп

ModernLib.Net / Научная фантастика / Орлов Антон / Незийский калейдоскоп - Чтение (стр. 15)
Автор: Орлов Антон
Жанр: Научная фантастика
Серия: Тина Хэдис

 

 


— Не пытайся меня провести, понял? Я эксцессер, а ты чертов сраный сопляк, я на твои уловки не попадусь! Мне нужны деньги и оружие, ты за мою работу по-честному заплатишь!

— Сколько ты хочешь?

Солнечные пятна поплыли в одуряющем хороводе. Что это — у него кружится голова? Несмотря на двойную дозу принака? Невозможно… Что за дрянь ему подсунули вместо допинга?

— Миллион… кредиток… — еле ворочая языком, произнес Клисс.

Ослабевшие пальцы разжались, нож упал на залитую кровью рубашку шиайтианина, потом свалился в траву. Саймон потянулся за ним. Удар, в глазах потемнело.

— Не убивай его! — донесся, как сквозь водную толщу, голос Медо.


Брат и сестра выглядели одинаково мрачными. Поль сидел, скрестив руки, на угловом диване, осунувшийся, с непримиримым и отстраненным выражением на лице. Ольга стояла напротив, ее кулаки были сжаты, облако волос пламенело на фоне застывшего водопада за окном.

Давным-давно остановленное мгновение: сумятица черного и синевато-белого, отвесная скала в хаотичных наплывах льда, сугробы, похожие на вздыбленные волны. Неба не видно — оно осталось за рамой окна, и над всем царят нескончаемые полярные сумерки.

Небольшой отель с туристическим комплексом, принадлежавший родственникам Лагаймов, был закрыт на ремонт. Ольга договорилась, и они спрятались тут от репортеров, от Лиргисо, от агентов пресловутой «Конторы Игрек» — от всех, кто мог испортить им каникулы.

— Поль, посмотри на ситуацию, как взрослый человек! — спор продолжался долго, Ольга уже успела охрипнуть. — Ты бы видел, как ты выглядишь со стороны! Тебе нужна психотерапевтическая помощь. Можно обратиться к силарским целителям, можно найти хорошего психотерапевта из людей или незийцев… Их ведь сколько угодно! Нужно что-то делать, а не сидеть целыми часами, погрузившись в себя. Ты всегда отказывался от помощи, это неправильно. Особенно теперь, после того, как тебя… после того, что с тобой было.

— Того, о чем ты подумала, со мной не было, — процедил Поль. — Пожар начался очень своевременно. Я обойдусь без психотерапевтов.

— Вот видишь, он всегда такой был! — Ольга оглянулась на Тину, которая уже несколько минут стояла в дверях и слушала разговор. — Поль, если человек получил травму, он включает медавтомат или идет к врачу. Если не в порядке твое душевное состояние, тоже надо обратиться к тем, кто в этом разбирается.

— Это разные области, — Поль упрямо качнул головой. Его черная водолазка и черные джинсы в сумерках сливались с черной обивкой дивана, выделялось только бледное, как у призрака, лицо. — Никто другой не разберется с моими проблемами.

Ольга вздохнула, повернулась и вышла из холла. Тина посторонилась, чтобы пропустить ее, потом подошла к большому, от пола до потолка, окну — отсюда можно было увидеть холодное темно-синее небо над замерзшим водопадом. Сумерки будут длиться около двух месяцев, потом начнется медленный полярный рассвет.

Тина повернулась к Полю — он сменил позу, откинулся на спинку дивана, но выражение лица оставалось прежним.

— По-моему, Ольга кое в чем права, — Тина не хотела вызывать его на новый спор и говорила осторожно, взвешивая каждое слово. — Тебе стоит побывать у силарских целителей.

— Я справлюсь без них, — по его лицу скользнула легкая гримаса досады. — Меня в детстве водили к психотерапевтам, из лучших побуждений — хотели вылечить от галлюцинаций. А у меня не было галлюцинаций, просто я уже тогда видел то, чего не видят другие. Помню, когда мне было шесть лет, меня привели к женщине-психотерапевту, и она при мне жаловалась на головную боль, потом приняла таблетку, а я видел, что к ее голове присосалась такая светящаяся туманная штука вроде червяка. Я сказал об этом, но доктор решила, что это игра моего расстроенного воображения. Я боялся, что червяк нападет на меня, следил за ним и не слушал, что она говорит. Она потом сказала маме, что у меня навязчивые страхи и плохая концентрация внимания. Позже я научился различать то, что воспринимают все, и то, что вижу только я, тогда мои галлюцинации прекратились — с точки зрения окружающих, — он усмехнулся. — Психотерапевтам я с тех пор не доверяю, они могут просто не понять, что к чему. Особенно в моем случае.

— Силарцы знают о невидимом мире.

— Мне не нужна посторонняя помощь. Просто нет необходимости. Почему вы все решили, что я сижу и потихоньку съезжаю с рельсов на почве пережитого шока? Я занимаюсь совсем не этим.

— А чем же тогда? — Тина присела напротив, на ковер из искусственного меха.

— Я хочу все проанализировать, разобрать на составляющие. Со стороны Лиргисо было много суггестии — и в интонациях, и в том, что и как он говорил. Он причинял мне боль и в то же время твердил, что рядом с ним я в безопасности, что он будет меня защищать… В общем, внушать он умеет, но я-то на сто процентов невнушаемый — это выяснилось, когда нас в полицейской школе тестировали. Психологов это удивляло, якобы остальные психоэмоциональные характеристики у меня такие, что я должен обладать высокой внушаемостью, а у меня все неправильно. Они говорили, что я ходячая аномалия.

— Просто они держатся за свои классификации и стараются не замечать исключений. Хотя исключений в этой области наверняка больше, чем тех случаев, которые подчиняются правилам — как в незийской грамматике.

— Я окончательно убедился в том, что я не герой, — усмешка Поля стала кривой и напряженной. — Даже не потому, что опять не сумел убить его, несмотря на всю подготовку. Он начал нагревать браслет наручников… сказал, что нагреет до точки плавления, и я согласился… на его требование… — Поль говорил все сбивчивей, потом замолчал. — Тина, я не могу об этом. Понимаешь, он показал мне, какой я на самом деле. Раньше я думал о себе лучше.

— Да ни черта он тебе не показал! Когда ты пошел на обмен в Пьялашарте, чтобы спасти Ивену, разве ты был не такой, как на самом деле?

— Меня накачали стимуляторами, — хмуро напомнил Поль.

— Стимуляторами тебя накачали после того, как ты принял решение, что пойдешь туда. Для нас со Стивом не имеет значения, герой ты или нет — ты наш друг, и ты нам дорог такой, как есть. Ивене тоже нужен не герой, соответствующий героическому стандарту, а Поль Лагайм. Она вчера плакала из-за того, что ты не подходишь к ней.

— Тина, такой субъект, как я, просто не должен к ней подходить! Ты ведь не знаешь, что там было… К тому времени, как начался пожар, я уже понял, что не выдержу пыток и соглашусь на все. А он, похоже, с самого начала это понимал… Я пытался его убить, но это ничего не меняло.

— Ты оказался в этой ситуации потому, что заменил собой Ивену. Если уж ты решил все проанализировать, не сбрасывай со счета ключевые факты, без них выводы будут ложные.

— Тина… — Поль понизил голос до шепота. — Я с ним целовался, понимаешь?

— Я с ним тоже целовалась, причем неоднократно, — Тина пожала плечами. — Ну и что?

— Ничего.

— Вот именно. У силарцев есть афоризм: «Все, происходящее с нами, обладает лишь тем значением, каким мы сами его наделяем». На их языке это звучит короче.

— Я все-таки пойду к Ивене, — помолчав, сказал Поль. — Только не сейчас.

Тина провела рукой по шелковистому искусственному меху — имитация шкуры какого-то белого полярного хищника, — потом снова повернулась к Полю и спросила:

— Не всплыли новые детали?

Они пытались отыскать хоть одну ниточку, ведущую к Лиргисо, но пока безуспешно. Стив нашел в Сети статистику пожаров, и они осмотрели все постройки, горевшие в то время, когда Поль телепортировался на Рье-Тьядо. Наибольшего внимания заслуживала уединенная вилла на одном из островов Орибского архипелага. С виду ничего особенного, скромный одноэтажный домик неподалеку от моря, зато под землей — настоящие хоромы: полтора десятка комнат, помещение с бассейном, гараж для аэрокаров. Обстановка выгорела дотла, повсюду толстый слой копоти. Все несгораемые сейфы были открыты, домашний «черный ящик» исчез — это свидетельствовало о том, что хозяева виллы либо их доверенные лица побывали здесь после пожара, однако делать капитальный ремонт никто не спешил.

Вилла была зарегистрирована на имя Келви Себрая, гражданина Земли, но этот Келви вполне мог быть фиктивной личностью, воочию его никто никогда не видел. Документы в порядке, налоги на недвижимость выплачиваются в срок, остальное незийские власти не волновало.

Поль запомнил только две смежных комнаты, и он как будто узнал их. Стена, отделявшая комнаты от коридора, превратилась в руины, это тоже совпадало с его впечатлениями.

Имя «Саймон» могло принадлежать как человеку, так и автомату, у Лиргисо была привычка давать домашним роботам имена. Вероятно, это напоминало Живущему-в-Прохладе его безоблачное существование на Лярне, где у него было множество рабов. Поль запомнил его фразу: «Саймон, мерзавец… Как он это сделал?», но о ком или о чем шла речь, можно было только гадать.

— Черт, как я мог забыть… — Поля вдруг оживился. — Топаз!

— Какой топаз? — удивилась Тина. — Камень?

— Нет, животное. Лиргисо перед тем, как телепортироваться, запихнул его в сумку. Странно, что я об этом забыл… — Поль поморщился, словно всплывшее воспоминание причиняло ему неосознанный дискомфорт. — Это важно. Если он привез на Нез животное, он должен был обратиться в ветеринарный контроль и оформить документы. Надо выяснить, как это существо называется, и навести справки.

— Точно, Ивене он тоже говорил, что у него есть домашнее животное, но показывать не стал. Сказал, что оно страшное.

— Этот зверь скорее нелепый, чем страшный, — воспоминание заставило Поля слегка улыбнуться. — Такая пушистая декоративная подушка на паучьих ножках. Головы я не заметил, а хвост, вроде, был. Оно сине-зеленое в полоску, чуть поменьше Ольгиного кота. Круглые желтые глаза, потому и Топаз. Оно испугалось огня и начало метаться, потом забралось наверх, а Лиргисо поймал его, — Поль снова поморщился.

— Этот Топаз неприятно выглядел?

— Нет. Дело не в этом, — он говорил отрывисто и продолжал морщиться. — Когда хороший человек совершает непорядочный поступок, это коробит. И когда наоборот, то же самое. Законченный подонок, которого я при первой возможности убью, не захотел бросить в огне свое домашнее животное — меня это немного выбило, и я постарался выкинуть это из головы.

— Видимо, Лиргисо к нему привязан.

— Я опять поступил непрофессионально, — угрюмо констатировал Поль. — За дело меня все-таки из полиции выгнали… Лиргисо наверняка уже убрался с Неза, вместе с Топазом, кордон ведь сняли, а если бы я раньше вспомнил…

— Вряд ли этот Топаз единственный представитель своего вида, — попыталась утешить его Тина. — Не такая уж это важная улика, сейчас многие держат экзотических животных. Лучше иди к Ивене и пригласи ее на прогулку, хорошо?


Вначале показалось, что забытье было недолгим, но времени прошло порядочно: очнулся Саймон уже не в парке доктора Суйме, а в незнакомом помещении.

Он лежит на полу. Руки скованы за спиной, слышны негромкие голоса — Медо с кем-то разговаривает, а на потолке сидит огромный светящийся паук с темным крестом на спине…

Из горла рванулся крик, но потом Саймон разглядел, что это просто светильник в виде паука. Изыск вполне в духе Эмми.

Небольшая круглая комната, стены, пол и потолок бежевые в темных асимметричных пятнах, отливают перламутром — неприятная раскраска, напоминающая о влажной коже амфибий. Мебели нет. Еле намеченная тень сбоку — значит, сзади находится какой-то предмет.

После нескольких неудачных попыток Клисс сумел приподняться и оглянуться: робот-охранник, модель «цербер», черный, зловещий, не лишенный сходства с пауком. Н-да…

Он прислушался к голосам: речь шла о пластической операции, о восстановлении внешности. Неужели это про него? Он думал, что Медо убьет его, а тот собирается вернуть ему прежний облик… Саймон насторожился: не может быть, чтобы тут не крылось никакого подвоха!

— Доктор, вы сможете прооперировать его без наркоза?

— Мы не делаем такие операции без наркоза… — собеседник Эмми как будто слегка опешил.

— Даже если я очень попрошу? Даже если я предложу вам утроенный гонорар?

Пауза.

— Вы хотите, чтобы пациент остался жив?

— Да.

— Понадобятся специальные препараты, чтобы организм выдержал… И чтобы пациент сохранял во время операции полную неподвижность. Это дорогие и редкие лекарства.

— Доктор, я могу обеспечить все, что угодно. Если нужно что-нибудь редкое лично для вас, в порядке ответной услуги… Разумеется, в качестве подарка.

— Даже…? — врач понизил голос, и Саймон не разобрал названия.

— Даже это, — рассмеялся Медо. — Итак, мы договорились? Пластическая операция плюс лечение обширных ожогов, сумму своего обычного гонорара помножьте на три.

— Можно взглянуть на пациента?

— Он здесь. На всякий случай наденьте маску.

Разошлись дверные створки, такие же перламутрово-пятнистые, как все остальное в этой комнате. Эмми был в иссиня-черном чешуйчатом костюме, его гость в мешковатых белых шортах и рубашке с мигающими картинками, словно его выдернули с пляжа или из какой-нибудь демократичной курортной забегаловки. Саймон уставился на них отчаянно и испуганно.

— Я не вижу у пациента обширных ожогов, — вполголоса заметил врач.

— К вам на лечение он поступит с ожогами. Он недавно спалил мою виллу — будем считать, что он пострадал при пожаре. Идемте, я провожу вас в ваши апартаменты.

— Простите, я рассчитывал вернуться сегодня домой…

Они вышли, створки закрылись, но Саймон продолжал слышать голоса.

— Доктор, вы же неглупый человек, — Эмми говорил мягко, но с еле уловимыми опасными нотками. — Думаю, вам известно, какая сумасшедшая награда обещана за мою голову?

Доктор что-то промямлил в ответ.

— Я не хочу подвергать вас столь жестокому искушению. Вдруг вы решите, что сдать меня выгоднее, чем сотрудничать со мной? Мне тогда придется убить вас, а я не хотел бы… тем более, что у вас семья, дети. Кстати, у вас очаровательные дети, я их видел на пляже… Да не бледнейте вы так, я никого из ваших близких не трону, если мы не поссоримся. Вы останетесь здесь, пока будете работать с пациентом. Это ведь займет немного времени, не больше одного рау?

Голоса затихли. Рау — пятидневный незийский цикл, чередуется с девятидневным циклом геамо; в одном здешнем месяце два рау и два геамо, или три рау и два геамо, или два рау и три геамо — в зависимости от того, какой месяц. Размышления о незийском календаре помогали Саймону отвлечься от других мыслей, и все равно к тому времени, как Медо вернулся, он начал дрожать.

Ну, конечно… Он даже не удивился: на левом плече у Эмми сидел Топаз и с неприязнью глядел на пленника желтыми глазищами. Так и есть, мерзкая тварь живет и здравствует! Если уж не везет, так не везет по всем статьям.

На лбу у Медо был нарисован цветок прихотливо-сложной формы; веки, губы и ногти сиреневые. Свои длинные каштаново-сине-сиреневые волосы он перебросил на одну сторону, через правое плечо — видимо, чтобы Топаз в них не вцепился.

— Саймон, этот символ означает, что я имею право судить тебя, и мой приговор никем не может быть оспорен, — Медо прикоснулся к рисунку на лбу. — Это энгфрэйонгха, — он произнес название с каким-то нечеловеческим горловым переливом, похожим на рыдание, — плотоядный болотный цветок, пожирающий насекомых. У меня на родине он считается символом правосудия, которое господа вершат над своими рабами. Я буду судить тебя, как раба. Ты хотел сжечь заживо меня и тех, к кому я привязан, — это тяжкое преступление, и наказание будет соответствующим.

«Псих. Ясное дело, психопат! Господи, ну как же случилось, что я так вляпался?»

— Господин Медо, вы что-то путаете! (Заговорить ему зубы, увести разговор подальше от скользкой темы.) На Ниаре нет таких цветов и таких символов!

— Я родился не на Ниаре, — Медо презрительно усмехнулся. — Млиаг, сделай Саймону инъекцию нермала.

«Цербер» ожил, один из его гибких манипуляторов прикоснулся к шее Клисса. Укол. Эмми начал задавать вопросы: где Саймон взял взрывчатку; рассказывал ли он кому-нибудь про Эмми, пока находился в бегах; передавал ли куда-нибудь информацию; с кем у него были контакты; знает ли он, кто такой Эмми на самом деле; почему он хотел убить Ивену и доктора Суйме.

— Они бы заложили меня Тине Хэдис и ее дружку-мутанту, — шмыгнув носом, объяснил Саймон. — А эта поганая киборгизованная сука вся нашпигована оружием, у нее в кистях рук…

Пинок в живот заставил его скорчиться и взвизгнуть от боли.

— Никогда больше не говори о Тине Хэдис в таких выражениях, — холодно предупредил Медо. — Как же мне надоела вся эта словесная грязь! Вы не умеете оскорблять красиво, вы умеете только барахтаться в грязи — так, что во все стороны летят брызги нечистот. Убожество… Перейдем к пунктам обвинения. Ты пытался меня убить. Ты уничтожил уникальные произведения искусства у меня на вилле. Из-за тебя чуть не погиб Топаз. Поступать жестоко можно с разумными существами либо с полуразумными — такими, как ты, но я всегда был противником жестокого обращения с животными.

Услышав свое имя, Топаз начала пищать и тереться пушистым боком о щеку хозяина. Тот потрепал его по сине-зеленой шерстке, а Клисс кисло подумал, что защитники природы хоть сейчас примут Эмми в свои ряды, с распростертыми объятиями!

— Ты хотел убить Поля — еще одно проявление бессмысленной жестокости. Жаль, что у меня не было возможности пригласить его на суд как потерпевшего и свидетеля обвинения. Хотел бы я показать ему Саймона Клисса! Поль считает меня воплощением мирового зла, наихудшим существом во Вселенной, но если бы он увидел тебя, он бы изменил свое мнение.

«Это вряд ли», — подумал съежившийся на полу Клисс.

— Мне нравится мучить Поля, но я никогда не желал его смерти. Саймон, ты хотел, чтобы я умер и напоследок увидел, как умирают Поль и Топаз?

— Да! Нет! Я хотел, чтобы вы все сгорели, и мне было все равно, что вы увидите напоследок! Я об этом вообще не думал! Я просто спасался! Я не сделал ничего плохого, я не мог иначе!

— Ты знаешь, что испытывает тот, чью плоть пожирает огонь?

— Знаю. Боль. Ужас. Надежду на помощь. Я видел много пожаров, я же был эксцессером…

Теперь Саймон дрожал так, что перед глазами все прыгало.

— На собственном опыте ты это знаешь?

— Нет.

— Значит, сейчас твой опыт обогатится новыми впечатлениями, — ухмыльнулся Эмми.

— Послушайте, вы же остались живы, никто не умер! Раз вы оттуда выбрались, я не должен ни за что отвечать! Это несправедливо, господин Медо…

— Саймон, ты не рассчитывал, что мы останемся живы, не так ли? Да и выбрались мы оттуда… м-м, как бы сказать… не по правилам, в обход всех законов природы. Твое преступление не может быть прощено, и ты будешь наказан. Подожди, сначала я унесу Топаза — он впечатлительный, я не хочу, чтобы он на это смотрел.

Медо вышел и через минуту вернулся уже без Топаза, но с респиратором. Следом за ним в комнату въехал прозрачный шкаф с блестящими спиралями и захватами внутри.

— Мне не нравится запах паленого мяса, — объяснил Медо оцепеневшему Клиссу перед тем, как надеть респиратор.

Дверцы шкафа раскрылись. Повинуясь команде, «цербер» подхватил Саймона и швырнул внутрь. Саймон закричал — пронзительно, срывая голос, закричал еще до того, как почувствовал боль. Да, он видел много пожаров, когда снимал свои материалы для «Перископа», видел, как люди и другие существа гибли в огне; иные из этих пожаров он сам же и устраивал, но он всегда соблюдал технику безопасности и ни разу не горел.

Боль пожирала его тело, а он хотел и не мог потерять сознание, хотел и не мог сойти с ума. За что? Господи, за что? Это же несправедливо, такого с ним не должно было случиться… Наконец дверцы шкафа раздвинулись, «цербер», нимало не церемонясь, вытащил Клисса и бросил на платформу подъехавшего медицинского робота. Обожженный Саймон продолжал кричать. Он видел все, как в тумане, хотя глаза были в порядке, лицо не пострадало. Когда платформа выплыла в коридор, он с мимолетным облегчением понял, что наконец-то падает в обморочную тьму.


Они медленно скользили по затопленному сумерками снежному пространству — Поль и Ивена рядом, Стив на некотором расстоянии. Ивена не умела ходить на лыжах, но спешить было некуда.

— …Бабушка хочет, чтобы я одевалась, как на Манокаре. Я уже другая, а она не понимает. Она скоро улетит домой, ей здесь не понравилось.

— А тебе?

— Мне нравится. Ты не полетишь туда больше, останешься с нами?

Ивена держалась за руку Поля, он почти тащил ее. Похоже, что такой способ катания на лыжах пришелся ей по вкусу.

— Не полечу. Ольга еще не сказала тебе, что в школу ты не вернешься?

— Почему?

— Тебе теперь придется жить вместе с нами — я имею в виду себя, Тину и Стива. Учиться дальше будешь экстерном. Иначе, если кто-нибудь захочет меня шантажировать, тебя опять могут захватить.

— Ну и хорошо, — темные глаза Ивены за щитком шлема заблестели, это было видно даже в ультрамариновом полярном сумраке. — Хорошо, что мы будем вместе…

Она сильно изменилась за прошедший год, из маленькой девочки превратилась в подростка. И выросла, ее макушка доставала Полю почти до плеча.

Вдруг она смутилась, стала серьезной.

— Поль, ты на меня правда не рассердился?

— За что?

— За то, что тебе из-за меня пришлось меняться.

— Ивена, ты ни в чем не виновата. Я полицейский, пусть и бывший, для нас это предусмотренный профессиональный риск.

Он произнес слова, которые сами собой подвернулись — объяснение-штамп, камуфлирующее истинную причину: он просто не смог бы жить дальше, если бы не удалось ее спасти.

— А я думала, ты сердишься и поэтому не хочешь со мной разговаривать… Ой!..

Их лыжи зацепились друг за друга, и они опрокинулись в сугроб. В падении Поль успел извернуться таким образом, чтобы Ивена оказалась сверху. Герметичные термокостюмы были непроницаемы для снега, но сугроб оказался глубоким, коварно рыхлым — настоящая полярная зыбучка. Они барахтались и не могли выбраться.

К ним подъехал Стив.

— Что вы делаете?

— Тонем в снегу! — радостно сообщила девочка. — А сейчас холодно?

— Сто пятнадцать градусов по шкале Ри-Ласме, — отозвался Поль. — Или минус пятьдесят два по Цельсию.

Он чувствовал тяжесть Ивены, видел рваные края продавленного сугроба и в этом обрамлении — темный силуэт Стива. Впервые с того дня, как они вернулись на Нез, Полю было хорошо. Он улыбнулся. Если бы эти каникулы могли длиться вечно…

— Ри-Ласме — это незийская шкала, я ее в школе учила. Стив, а вытащи нас!

Стив извлек из сугроба сначала Ивену, потом Поля, ухитрившись не провалиться в снежную зыбучку. Лыжи он достал с помощью телекинеза: к восторгу Ивены, те сами собой выскочили наружу. Одна лыжа треснула. Стив сдвинул крышечку укрепленного на запястье пульта, и аэрокар, висевший в отдалении, как темная рыбина в прозрачной синеватой воде над волнистым дном, ожил и поплыл в их сторону.

Поль отвел взгляд — словно в этом нет ничего особенного, словно так и должно быть. А ведь совсем недавно Стив не нуждался в пультах, чтобы дистанционно управлять техникой, ему хватало ментальных импульсов. Он был похож на искалеченного спортсмена, который раньше запросто делал тройное сальто, а теперь с трудом одолевает лестницу между двумя этажами. Хотя, спортсмен все же находится в лучшем положении: современная медицина позволяет достаточно быстро свести к нулю последствия любых травм, были бы средства на лечение.

Поль видел, что произошло со Стивом: до нападения фальшивых космополовцев он выглядел, как столб ослепительного цветного пламени, а теперь в этом пламени появились омертвелые участки, что-то вроде тусклых перемычек, разделяющих его на части. Сам Стив их не чувствовал, потому и сделать с ними ничего не мог — это ведь совсем не то, что регенерировать после физических повреждений.

Они забрались в аэрокар. Стив управлял машиной бесконтактно, это получалось у него лучше, чем у Тины, и все же не так лихо, как раньше.

Изредка из синего сумрака выплывали заиндевелые скалы, но их присутствие в этой реальности было кратковременным: они огибали машину и снова растворялись в морозном воздухе. Ивена сосредоточенно смотрела на снег — там иногда мелькали цепочки чьих-то следов. Заметив новую, девочка тормошила Поля, чтобы он тоже посмотрел. Ей очень хотелось увидеть тех, кто оставляет следы, но внизу все застыло и не было никакого движения.

— Вернемся в отель, я найду тебе голофильмы про здешних животных, — сказал Стив.

— Я хочу на кого-нибудь настоящего посмотреть, чтобы он там бегал… — Ивена опять вытянула шею и спросила, не отрываясь от иллюминатора: — А вы нашли то животное, которое вчера в энциклопедии искали?

— Нашли, — отозвался Поль. — Уже после того, как ты ушла спать. Обитает на Тихаррои, вид — мурун, искусственно выведенный подвид — мурун декоративный. Нас интересует конкретный представитель этого вида по кличке Топаз.

— А что вы сделаете с Топазом, когда убьете Лиргисо?

— Не знаю.

— Его нельзя просто выпустить, если он всегда был домашним, — озабоченно объяснила девочка. — У меня дома была кошка, а потом, когда все это случилось и меня забрали в приют, она убежала, и бабушка не знает, что с ней стало…

Ее голос звучал грустно. Поль обнял ее за плечи и сказал:

— Кошки умеют приспосабливаться. Наверное, твоя кошка поселилась в каком-нибудь подвале и ловит там мышей. А Топаза мы в зоопарк пристроим.

Худенькие плечики Ивены прятались под жестким материалом костюма с термоизолирующим фторопластовым слоем — если бы не это, он бы вряд ли решился ее обнять.

— Мы пойдем к Тлемлелху на праздник? — спросила Ивена.

Поль ответил не сразу. Учитывая последние события, лучше бы им на этом празднике не появляться… Тлемлелх получил на Гелионском арт-фестивале престижнейшую для художника награду — Бриллиантовую Палитру, и по этому случаю устраивал большой прием. Хотя, «большой» — это еще мягко сказано. Предполагалось, что гостей будет не меньше двух тысяч; Тина и Стив получили почетные персональные приглашения, но лауреат не забыл и о друзьях своих друзей.

Не позвать их всех Тлемлелх просто не мог: пусть он пять лет назад эмигрировал с Лярна и не хотел туда возвращаться, он оставался Живущим-в-Прохладе и сохранил все стереотипы, присущие могндоэфрийской культуре. Не пригласить кого-то на светский прием — по могндоэфрийским меркам это оскорбление. Однако теперь, когда они включены в списки гостей (Тина — под номером один, и остальная компания тоже в первой сотне, Тлемлелх это особо подчеркнул, ведь он так хотел сделать им приятное!), оскорбление будет нанесено хозяину, если они проигнорируют торжество.

Тина уже сказала, что обязательно пойдет на прием, чтобы не расстраивать Тлемлелха. Ольга, Ли и Джеральд Крей тоже туда собирались, тем более что за ними никто не охотился.

— Мы пойдем? — с надеждой повторила Ивена. — Он же иначе обидится, я слышала, как Тина с Ольгой об этом говорили. А у меня красивое бальное платье есть…

— Посмотрим, — уклончиво ответил Поль. — Как Тина скажет.

Отель прятался среди невысоких, белых от изморози скал, его купола металлически поблескивали в синем сумраке. Перед аэрокаром раздвинулись створки шлюза, ведущего в гараж: здесь все было устроено так, чтобы свести потери тепла к минимуму.

— Поль, пошли в музей? — позвала Ивена, когда они сняли термокостюмы.

«Музеем» она называла большой холл с голограммами, изображающими полярную фауну Неза и быт здешних кочевников, каким он был в докосмическую эпоху. Потомки тех кочевников до сих пор живут в тундре, но теперь у них шатры из теплоизолирующих материалов, современные вездеходы, терминалы с выходом в глобальную Сеть. А на голограммах приземистые мохнатые уклепы с короноподобными рогами тянули сани, сделанные из ребер паюгама и уклепьих шкур, и незийки с лоснящимися серыми лицами, в меховых куртках, украшенных кожаными полосками с вышитым орнаментом, озябшими руками резали на ломтики промороженное мясо.

— Почему у них так блестят лица?

— Они смазывали их жиром, для защиты от мороза, — объяснил Поль.

Девочка отошла к другой голограмме, где балькао преследовали косматого белого сьяфа, а в темном небе мерцали розовато-серебристые сполохи полярного сияния.

— Какие странные собаки! — тихо заметила Ивена.

— Это балькао. Собаки происходят с Земли, как и люди, а балькао — здешний вид.

— А этот громадный кто?

— Сьяф. Хищник.

— Похож на растрепанное привидение.

Она запрокинула голову, разглядывая слоистые сполохи в небе (голограммы были большие, во всю стену), а Поль смотрел на нее. Тоненькая, в пушистом голубом свитере с коротковатыми рукавами (бабушкин подарок, та не учла, что за время разлуки Ивена выросла) и синих джинсах, которые были предметом тихого ужаса Марчены Белем (на Манокаре девушка в штанах традиционно символизировала такой упадок нравов, что дальше некуда). Каштановые волосы разделены зигзагообразным пробором, при каждом движении покачиваются два хвостика. Под челкой блестит любопытный карий глаз — Поль видел Ивену сбоку, вполоборота.

А если переключиться на измененное зрение, можно увидеть окутывающее девочку мягкое мерцание — его-то Поль и заметил в первую очередь, когда встретил Ивену в манокарском приюте, куда он внедрился под именем Полины Вердал, чтобы разыскать одну из вдов убитого президента.

Тихая трель. Он сунул руку в карман, вытащил передатчик. Лучше бы он этого не делал.

— Поль Лагайм слушает.

— Поль, здравствуй. Как ты себя чувствуешь?

Поль молчал. Услышать этот голос сейчас — это уже слишком! Ему хотелось выругаться, но он не мог в присутствии Ивены. Даже шепотом не мог.

— Поль, ты ведь меня слышишь? Молчание не делает тебе чести. Ты ведешь себя невежливо, скажи что-нибудь!

«Я бы тебе много чего сказал, если б рядом никого не было…»

Он нажал на кнопку «Прекращение связи» и прислонился к колонне, подпирающей сводчатый потолок. Передатчик он продолжал держать в руке, вскоре тот снова просигналил.

— Поль Лагайм слушает.

Возможно, это уже кто-то другой? Ага, конечно…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30