И предчувствие ещё это гребаное не отпускает. Словно вокруг что-то нагнетается, и этот груз чувствуют все. Будто медленно увеличивается давление в наглухо закрытом помещении…

Планёрка! Рысцов метнул взгляд на часы — две минуты одиннадцатого! Вика казнит. Бросив изрядно помятую, но так и не прикуренную сигарету в органайзер, он вылетел из кабинета. И бегом, бегом к главреду…

— …наложен арест до выяснения обстоятельств, — холодно закончила Мелкумова и, шарахнув дверью так, что косяки задрожали, вышла.

Все тут же загалдели, стали возмущаться, взорвались вопросами:

— А как же выборы? Политики нас сгноят. Бабки-то проплачены уже!

— Зарплату, между прочим, сотрудникам давать надобно!

— Другие каналы, поди, работают…

— Виноватых нужно искать, а не жизнь людям портить!

— Эти кагэбэшники вечно суют свой нос туда, где не смыслят ни шиша!..

— На сколько дней-то?..

Рысцов подсел к Шурову, который словно сомнамбула качался из стороны в сторону, закрыв уши руками.

— Эй, ханыга! Чего тут случилось?

Артём отнял ладони от ушей и разметал лежавшую перед ним кучу вечных записулек в разные стороны. Яростно, как-то даже гневно-весело разметал!

— С подачи ФСБ на все имущество 24-го С-канала прокуратурой наложен арест до выяснения, — зло сообщил он. — Так что считай, теперь мы с тобой безработные!

— За что?

— Ты про арест или про безработицу?..

— Прекрати паясничать!

— Иди в таком случае к федералам и узнай, за что, — глухо сказал Шуров, снова закрывая уши.

Тем временем в кабинете появились несколько людей в штатском и милиционеры. Где-то вдалеке запиликала сирена.

— Уважаемые сотрудники двадцать четвёртого С-канала! Просим вас незамедлительно покинуть здание! — громко сказал один из эсбистов, облачённых в строгие однобортные костюмы. — Пожалуйста, в порядке очерёдности проходите к лифтам и не позволяйте возникнуть панике! Вам помогут сотрудники милиции и ОМОНа…

Гвалт, как и стоило ожидать, после этого заявления лишь усилился. В помещении стали появляться серые камуфляжи омоновцев. Ситуация накалилась до предела; даже Артём убрал руки от ушей и, похлопав себя по щекам, попытался очухаться.

Первой завопила Ситамова:

— Произвол! Долой произвол! Свободу честной прессе!

Её довольно бесцеремонно схватили под руки двое ментов и потащили вон. Следом за Валентиной Николаевной вывели ещё нескольких завывающих на разные лады, брыкающихся женщин и одного мужика — кажется, вспотевшего больше обыкновенного Сурьева, который сыпал угрозами и тяжело дышал, как все толстые люди во время стрессов. Остальные покидали кабинет относительно спокойно. Кто-то, будучи в ступоре, машинально передвигал ватными ногами, другие вполголоса переговаривались, искоса глядя на милиционеров, а некоторые даже находили в себе силы подшучивать над фээсбэшниками, на что последние не обращали решительно никакого внимания.

Рысцов с покачивающимся Шуровым выходили в последних рядах.

— Ты в курсе, что творится на других каналах? — шёпотом спросил Валера.

— Кажется, Игоревна говорила… — Артём наморщил узкий лоб. Видимо, похмелье и впрямь выдалось не из лёгких. — Закрыли наш и ещё три или четыре. Остальные пока не трогают…

— Ясно…

— Ни хрена ничего не ясно, — подбил черту Шуров, пихаясь локтями в переполненном лифте.

Рысцов промолчал. Этот щуплый, толком не протрезвевший пиарщик прав. Не ясно. Ни хрена. Ничего.

И тут он увидел Корепанова — того прохиндея, что нагрубил ему сегодня ночью на катере. Молодой гид тоже заметил Валеру и тут же сделал вид, что смотрит в другую сторону и чрезвычайно занят ведением боевых действий с соседями за кусочек свободного пространства.

— Я тебя ещё поймаю, засранец, — как можно более грозно прошипел Рысцов в спину улепётывающего юнца, когда они вывалились из лифта. Тот не обернулся и ускорил шаг.

Площадь перед центральным небоскрёбом «Москва-Сити» была оцеплена. Причём не только сотрудниками милиции, но и военными. Та-ак. Как правило, если привлекают части регулярной армии — это уже действительно серьёзно. В любой стране мира, что уж говорить про Россию…

Протискиваясь через кордоны сержантов и офицеров, Рысцов лихорадочно соображал, что можно сейчас предпринять. Несколько раз его корректно, но сурово попросили предъявить удостоверение сотрудника С-канала. На одном из таких сымпровизированных КПП замешкался и отстал Шуров. Валера решил не ждать его — опосля созвонятся, когда шумиха чуточку поутихнет. А теперь нужно определиться.

Выбравшись наконец на сравнительно спокойное место возле центрального фонтана, он оглянулся на небоскрёб, в котором располагались их помещения. Из одного разбитого окна валил дым, подсвеченный по-осеннему прохладными лучами солнца. Рысцов прикинул — да, семьдесят третий этаж… Вся площадь гудела, солдаты теснили толпу заинтересованных и не очень лиц, напиравшую на ограждения. Где-то был слышен жестяной отзвук усиленного мегафоном голоса — слов было не разобрать. Все больше и больше зевак стягивалось к оцепленному месту. Неподалёку завязалась пьяная драка…

Рысцов достал мобильник и, найдя в адресной книжке номер сотового телефона Светки, нажал зелёненькую кнопочку. Она не подходила довольно долго. Только спустя шесть или семь гудков раздался её недовольный голос:

— Ну?

— Привет, я хотел спросить…

— Мы же с тобой договаривались — раз в неделю! Каждый день будешь названивать?

В последний раз взглянув на увеличивающуюся гурьбу народа, Рысцов повернулся и зашагал прочь. Прочистил горло и, не сбавляя шага, рявкнул в трубку:

— Слушай внимательно! В городе начинаются беспорядки, и не исключено, что перерастут они в массовые побоища! Сделай вот что…

— Ты напился? — спокойным тоном перебила его бывшая жена. — Рановато, не кажется?

— Заткнись, дура!..

— Не ори на меня, псих.

Светка отключила связь.

Он остановился возле парапета набережной. Глубоко вдохнул — необходимо было успокоиться.

А обстановка, можно сказать, способствовала… Солнечные зайчики весело разбойничали, гоняясь друг за дружкой по водной ряби. Сзади величаво вышагивали прогуливающиеся парочки и компании, состоящие в основном из людей молодых и обеспеченных. Они попивали коктейли из жестяных баночек и рассуждали о веяниях моды, новых марках автомобилей, перетирали косточки каким-то лишь им ведомым друзьям и приятельницам, сплетничали, изредка злословили, смеялись. На противоположном берегу Москвы-реки кто-то отпустил воздушный шарик салатного цвета, и он теперь уносился ввысь, к точёным ветром облакам и широкой белой полосе — следу от давно пролетевшего пассажирского лайнера…

Хорошо. Спокойно. Беспечно…

Этот радужный мир вокруг совершал разные отвлекающие движения, чтобы отвести внимание от чего-то важного. Мир готовился.. И выдавал его лишь густеющий воздух, неторопливо превращающийся сначала в тугую пыль, потом в резину и в конце концов в мутное заплёванное стекло…

Рысцов встряхнулся. Чёртово предчувствие! Так и умом тронуться недолго! Он ещё раз набрал Светкин номер. Теперь домашний. На этот раз пришлось ждать всего два гудка.

— Алло?

— Не бросай трубку, пожалуйста. Я не пьян. Взбешённое сопение и ледяной голос:

— Говори быстрей.

— Где Серёжка?

— В школе.

— Забери его. Немедленно. И не выходите на улицу в ближайшие пару-тройку дней. Если тебе некогда, я могу сам за ним заехать…

— Что случилось? — Рысцову показалось, что она вздрогнула.

— Точно не знаю! Нас полчаса назад выгнали из здания на Пресне. Милиция и военные. Закрыли несколько С-каналов, имущество арестовали. Народ буянит понемножку… Включи телевизор — думаю, уже должны показывать… Так сама заберёшь ребёнка или мне подъехать?

— Сама заберу… — Она помедлила. — Если что-то прояснится — сообщи.

— Хорошо.

Рысцов с облегчением захлопнул мобильник. Теперь — к Петровскому. Если его ещё не накрыли федералы, то хоть что-нибудь может растолковать… Это ж надо было погавкаться с ним прямо накануне всей кутерьмы!..

— Это ж надо было жадность свою неуёмную проявить! — язвительно передразнил Валеру Андрон, расхаживая по холлу своей двухэтажной квартиры. Размерами, впрочем, холл походил на небольшой аэродром. — Ну да ладно, я не обеднею… Настоящие приятели, конечно, должны периодически собачиться и ненавидеть друг друга, но теперь и впрямь не время. Согласен?

Рысцов соскочил с велотренажёра и посмотрел на великого маэстро кино. Господи, ну кому придёт в голову ссориться с таким харизматичным ублюдком?

Рост у Петровского был метр девяносто пять, вес — ровно стольник. Тютелька в тютельку. Он следил за этим очень тщательно. Жрал белки и занимался бодибилдингом. Пил молоко полупроцентной жирности и никогда не брал сигарету в рот. Сто кэгэ мышц и гения freak-режиссуры, как он сам себя характеризовал. На коротко стриженной черепушке с давно не модной чёлочкой у него неизменно восседала голубая ковбойского фасона шляпа с резко закрученными по бокам полями. Андрюха снимал её, только когда спал, купался и присутствовал на премьерах собственных картин.

— Да, собачиться будем после, — ответил Рысцов после паузы. — Я к тебе по делу, между прочим.

— Ой-ой-ой-ой… В прошлый раз тоже «по делу» приходил… — снова гнусно задразнился Петровский, показывая крепкие отбеленные зубы и мясистый язык. Он отвесил щелбан бутафорскому рыцарю, стоящему в углу около резной вешалки чёрного дерева. Палец застрял в щели забрала. Андрон, понося гадкими эпитетами все рыцарские ордена, с трудом высвободился, подул на царапину и проговорил: — Ладно, хватит тут бравировать! Поехали на студию, мне нужно кое-какие штучки утрясти. Там все и обсудим.

Они вышли из подъезда элитного дома на 4-й Парковой и сели в длиннющий лимузин кофейного цвета. Андрон бесился, когда друзья посмеивались над ним: мол, на «Кадиллаке» едешь до студии, расположенной в Измайловском парке, что в двух кварталах от дома. Все «приближённые» знали, что это его детсадовские комплексы: однажды затеяли ребятишки в младшей группе меряться причинными местами… Сами понимаете — тяжелейшая психологическая травма. Вот с тех пор и не давала она покоя бедняге.

— Думаю, может, не стоит тебя вводить в курс событий? — спросил Рысцов, когда кофейный монстр, в чреве которого сидели друзья, нырнул в тоннель под линией метрополитена, выходящей здесь на поверхность.

Петровский неопределённо хмыкнул, но не ответил.

— Тебя федералы не трогают? — напрямую шарахнул Валера.

Гений freak-режиссуры посмотрел на него так презрительно, как только умел. Пожал накачанными плечами и, широко ощерившись, сказал:

— Я занимаюсь кинопроизводством. К С-формату не имею абсолютно никакого отношения. Правда, смешно?

— Обхохочешься, — сердито отмахнулся Рысцов.

Машина проехала по ухоженной парковой аллее вдоль каменного забора. Нет, пожалуй, крепостной стены — только рва с водой не хватало и лучников на башенках… Вскоре в исполинском ограждении обнаружились и врата. Железные створки возвышались над землёй метра на четыре, рядом был расположен пост охраны, за пуленепробиваемыми стёклами которого скучали двое десантников в пятнистых комбинезонах. Завидев роскошную машину хозяина, парни подтянулись и поправили береты.

Створки врат разошлись…

Это был мир Андрона. Продюсера Андрона. Деловой и блудливый, всегда полный богемы и бизнесменов, где-то непослушный, а местами покорный, отрицающий любые законы, но дружный с политиками. Мир власти и вседозволенности. Мир нервных жуликов и психически неуравновешенных пройдох.

Мир кино.

На площадке около въезда суетились хмурые операторы, простоватые осветители, разномастные ассистенты и бойкий помреж в джинсовой бейсболке с туго выкрученным козырьком; там и тут были протянуты кабели, слепили глаза прожектора — видимо, снимали какой-то эпизод из очередной картины. Молодая рыжеволосая актриса, завидев лимузин, придала лицу загадочное выражение и профланировала по такой траектории, на которой все её прелести, облачённые в вульгарную юбочку, были бы доступны взору Петровского в наилучшем ракурсе.

Андрюха, даже не взглянув в сторону длинноногой павы, выбрался наружу.

— Пойдём пешочком прогуляемся.

Рысцов вылез следом за ним и огляделся. Вся съёмочная группа проявляла истинно киношный энтузиазм и искоса поглядывала на хозяина. Слышался шепоток, все дальше по цепочке уходящий в глубь студийного комплекса: «Папа приехал… Папа…» Так за глаза сотрудники называли своего шефа. Он знал, но не обижался: лесть — могучая и умелая любовница честолюбия.

— Андрюха, мне нужно с Копельниковым побеседовать, — честно признался Валера, видя, что этот голубошляпый пыжик намерен решать собственные проблемы и таскать его по своим владениям черт-те сколько.

— Наши желания на этот раз совпадают. — Петровский зашагал в сторону павильонов, на ходу доставая телефон. Рысцов последовал за ним, хмурясь все больше. «Так, так. Что же получается, — думал он, — Андрон до сих пор не выяснил, что произошло сегодня ночью? Или все же этот финт именно его хитрых режиссёрских рук дело?..»

— Алло! Роденька? Здравствуй, милый! — тем временем жёлчно проворковал в трубку Андрюха. — Чем ты занимаешься?.. Ах, спишь… Ах, только-только телефончик включил… Рассказать ничего не хочешь?.. Куда-куда мне идти? Ах, вот как далеко… Бравируешь, значит… — Петровский перестал улыбаться и холодно приказал: — Через двадцать минут будешь в моем кабинете. Что?! Харкал я на пробки! Вертолёт найми, мудло!

Андрон мотнул головой, удивлённо глянул на свой дорогой мобильник и, размахнувшись, со всей дури жахнул неповинный аппарат об асфальт. Шляпа грозно дрогнула, а твёрдый режиссёрский каблук изуверски покалечил остатки трубки.

— Я устроил, между прочим, чтобы этому шматку мяса «Оскар» дали! — заорал он, вращая глазами, в которых молниеносно проявилось что-то звериное. Рысцов знал, что в моменты припадков ярости Андрона лучше всего не перебивать…

Петровский быстрыми шагами подошёл к монтажнику, копавшемуся возле какого-то трансформатора, и навис над беднягой.

— Ты что тут делаешь?

— Я… Мне… Андрей Михайлович… Я подключаю энергокабели для… — Пожилой техник совсем стушевался и виновато опустил взгляд.

— Меня зовут Андро-о-он! — взвился гений freak-режиссуры. После чего задал вопрос, который недвусмысленно подчеркнул его статус: — Почему эти кабели не были подключены вчера?!

— Но… ведь мне…

— Я чего-то не понял… — вкрадчиво прошептал Андрон. — Ты мне угрожаешь?..

Рысцов подошёл к нему сзади и легонько похлопал по плечу:

— Эй, параноик, хватит уже…

Петровский повернул голову и долго смотрел на него, будто не узнавал. После чего отпустил ворот вконец затурканного монтажника и, выгнув правую бровь неровной параболой, зашагал прочь.

Рысцов нагнал его, поравнялся, но ещё некоторое время приятели шли молча.

Среди переплетения аллей стали попадаться огромные съёмочные павильоны, похожие на дома без окон. У входов можно было заметить разношёрстные очереди — это страждущие и наивно воображающие себя единственно пригожими для той или иной роли люди пришли на кастинг. Как правило, лишь один, максимум двое из сотен проходили строжайший отбор и получали заветную роль какого-нибудь двадцать второго плана. Все выглядело пристойно и даже немного грустно: один за другим разочарованные юноши и девушки, мужчины и женщины, как, впрочем, и дети, понуро опустив плечи, направлялись к выходу.

А в кулуарах этих гигантских многоярусных павильонов, в гримерках и комнатах отдыха правил бал разврат. Там элита киноиндустрии жила своей грязной жизнью: дорогие наркотики вдыхались и текли по венам, сметая пыль рутины с вычурного интерьера; фешенебельные шлюхи вились вокруг очередного обдолбанного в дым продюсера и по очереди делали ему глубокий минет без рук, несмотря на то, что уже на протяжении нескольких лет у этого обрюзгшего тюфяка секс-аппарат толком не стоял, а простата набухла до размеров банана; фаворитки известных актёров весело бегали полуголыми по краю бассейна и брызгались друг в друга шампанским… И блуд, и пошлость, и промискуитет, и растление… и Петровский не мог отсечь всю смердящую клоаку от себя и своего бизнеса. Потому хотя бы, что эта пресловутая клоака и была фундаментом бизнеса. Однако, чтобы не соврать, надо обозначить: его стенами и крышей — тоже…

— Не называй меня параноиком при подчинённых, — негромко сказал вдруг Андрон, надвинув шляпу на глаза.

— Хорошо, — пожал плечами Рысцов, встряхиваясь от наплывших мыслей, и невесело усмехнулся. Совсем тихонько, почти про себя, чтобы не услышал великий режиссёр и продюсер. Вслух же поинтересовался: — Давно хотел спросить… Почему у тебя нет свиты?

— Какой ещё свиты? — буркнул Петровский.

— Ну, знаешь, обычно всякие богатые и знаменитые люди везде ходят со свитой — помощники, телохранители, знакомые, прихвостни всякие… Это вроде как должно их значимость в глазах общества поднимать.

— Не знаю, как-то не думал об этом. Думаешь, стоит организовать?

— Ни в коем случае, — быстро пробормотал Валера. — Совсем от мира оторвёшься.

Андрон резко остановился и глянул на друга из-под шляпы. Снова изогнул бровь:

— Бравируешь?

— Нисколько.

Петровский неожиданно рассмеялся, обнажая крепкие зубы. Громко. Открыто и просто, как это бывало раньше. Давным-давно, в прошлой жизни. Когда они были совсем пацанами и собирались по выходным у него дома, чтобы смонтировать очередной «шедевр», отснятый на обыкновенную VHS-ку с обглоданным старой маразматичной кошкой поролоном на микрофоне.

И Рысцову сделалось теплее на душе. Гнетущее предчувствие какой-то гадости немного сдало позиции. Он тоже улыбнулся и почесал маленький старый шрам над левым ухом, который прятался от посторонних глаз за короткими смоляными волосами, лишь чуточку вспоротыми сединой…

— Иди ко мне в кабинет, а я сейчас порешаю некоторые вопросы с Митиным и подтянусь, — сказал Андрон. — Если Копельников пожалует, задержи его под любым предлогом. Попытается улизнуть — останови. Можешь наручниками приковать к батарее. Они у меня в правом верхнем ящике стола.

— Один вопрос и одна же поправка.

— Валяй. Только скорее…

— Зачем тебе наручники? И правильно говорить не «порешаю», а «решу вопросы».

— Первое — не твоё собачачье дело. Второе — мне по фигу!

— Не «собачачье», а «собачье»…

— Пошёл в задницу. Правильно сказал? Нигде не ошибся?..

Андрон круто развернулся и пошёл в сторону главного офисного здания. А Рысцов снова втихомолку усмехнулся и направился к неприметному коттеджику, окружённому темно-голубыми елями, — в нем находилась местная хозяйская резиденция. «Кстати, — подумал он, — ведь в уютной гостиной гения freak-режиссуры есть очень даже неплохой бар для гостей. Пожалуй, сейчас таки пришло время пропустить стаканчик-другой ароматного „Бифитера“ и выкурить кубинскую сигару».