По окончании Оксфордского университета Гоббс с 1608 г. стал гувернером-компаньоном влиятельного лорда Кавендиша, графа Девонширского, с семьей которого был связан в течение долгого времени. Кроме этого, он был наставником Чарлза Стюарта (будущего короля Карла II) в 1646 г., то есть в период, когда королевский Двор находился в изгнании в Париже, а в Лондоне правил захвативший власть и установивший диктатуру Оливер Кромвель.
      После реставрации династии Стюартов Гоббс получил от короля Карла II пенсию и благодаря этому смог спокойно посвятить себя занятиям наукой. Однако последние годы жизни учёного были омрачены жесточайшими спорами и критикой его весьма смелого для той эпохи философского учения, гонениями со стороны крайних клерикалов и роялистов, а, главное, обвинениями в ереси и атеизме, от которых ему пришлось защищаться и даже серьёзно изучить раздел английской юриспруденции, относящийся к обвинениям в ереси. Гоббс умер в декабре 1679 г. на 92 году.
      Большую часть своей долгой жизни Гоббс провёл на континенте, в Европе, особенно в любимой им Франции. Начав свое первое путешествие в 1610 г. (с лордом Кавендишем), он продолжил его двумя длительными поездками в 1629 и 1634 г. Особенно важным оказалось третье путешествие, во время которого он в Италии лично познакомился с Галилеем (с которым состоял в переписке ещё с первого путешествия), с Гассенди и Мерсенном во Франции, где его ввели в круг картезианцев. С 1640 по 1651 г. Гоббс жил в Париже в добровольной ссылке.
      Из творческого наследия философа фундаментальными являются работы "Objectiones ad Cartesii Meditationes"("Возражения, на "Метафизические размышления" Декарта", 1641), трилогия философских сочинений: "De cive" ("О гражданине", 1642), "De corpore" ("О теле", 1655), "De homine" ("О человеке", 1658) и, разумеется, известная работа "Leviathan" ("Левиафан"), опубликованная в 1651 г. на английском языке, а в 1670 - на латинском в Амстердаме (именно издание на латинском обеспечило Гоббсу широчайшую известность). Следует назвать также "О свободе и необходимости" (1654) и "Вопросы, касающиеся свободы, необходимости и случайности" (1656). Из числа последних сочинений Гоббса надо упомянуть о стихотворной версии истории церкви ("Historia ecclesiastica"), опубликованной в 1688 г. после смерти автора и автобиографию "Thomae Hobbesii vita", изданную в год смерти философа.
      Учение о природе
      Прежде чем говорить непосредственно о философии природы Гоббса, необходимо вначале выяснить его понимание философии. Философия, согласно Гоббсу, "врождена каждому человеку, ибо каждый в известной мере рассуждает о каких-нибудь вещах". Но лишь немногие отваживаются обратиться к философии новой, оставившей позади прежние предрассудки. Философия, - по определению Гоббса, - есть познание, достигаемое посредством правильного рассуждения (recta ratiocinatio) и объясняющее действия, или явления из известных нам причин, или производящих оснований, и наоборот, возможные производящие основания - из известных нам действии". Итак, философия трактуется у Гоббса достаточно широко, даже расширительно: как причинное объяснение. Для дальнейшего понимания того, что такое философия, по Гоббсу, требуется вникнуть в его толкование "правильного рассуждения". "Под рассуждением я подразумеваю исчисление. Вычислить - значит найти сумму складываемых вещей или определить остаток при вычитании чего-либо из другого. Следовательно, рассуждать значит то же самое, что складывать или вычитать". Вот как Гоббс расшифровывает свое на первый взгляд не вполне обычное, но тем не менее распространенное в его веке и совсем не чуждое нашему столетию понимание рассуждения как "исчисления" мыслей, понятий (сложения и вычитания). Предположим, мы видим издали какой-то предмет, но видим его неясно. Но в своем "безмолвно протекающем мышлении" мы относим его к телам ("складываем" с телами). Подходя ближе, видим, что это существо одушевлённое и, услышав его голос и т. д., убеждаемся, что имеем дело с разумным существом. "Когда мы наконец, точно и во всех подробностях видим весь предмет и узнаём его, наша идея его оказывается сложенной из предыдущих идей, соединенных в той же последовательности, в какой язык складывает в название разумное одушевленное тело, или человек, отдельные имена - тело, одушевленное, разумное" Если мы складываем, скажем, представления: четырехугольник, равносторонний, прямоугольный, то получаем понятие квадрата. Значит дело состоит лишь в том, чтобы усвоить отдельно каждое из представлений, понятий, а затем научиться складывать и вычитать их Операция исчисления ни в коей мере не сводится к действиям с числами. "Нет, складывать или вычитать можно и величины, тела движения, времена, качества, деяния, понятия, предложения и слова (в которых может содержаться всякого рода философия) "в Прибавляя или отнимая понятия, мы мыслим.
      Таким образом, философия не сводится к чисто умственным, далёким от действительности действиям - сложению вычитанию, т. е. рассуждению или мышлению. Эта наша деятельность позволяет уяснять действительные свойства, которыми одни тела отличаются от других тел. А благодаря такому познанию благодаря теоремам математики или знаниям физики человек способен достичь практического успеха. "Знание есть только путь к силе".
      Одно из центральных понятий философии Гоббса это понятие - тела. "Телом" согласно Гоббсу, может быть названа и большая совокупность вещей и явлений - например, можно говорить о "государственном теле. "Тело" - это то, что имеет свойства, что подвержено возникновению или уничтожению. Опираясь на такое понимание, Гоббс прежде всего изгоняет из философии целые разделы, которые прежде в неё включались: философия исключает теологию , учение об ангелах, всякое знание, "имеющее своим источником божественное внушение или откровение".
      Философию Гоббс разделяет на две основные части - на философию природы (она охватывает предметы и явления, которые называют естественными, поскольку они являются предметами природы") и философию государства, в свою очередь подразделяемую на этику (которая трактует о склонностях и нравах людей") и политику. Философия государства охватывает "предметы и явления, которые возникли благодаря человеческой воле, в силу договора и соглашения людей" .
      На деле же оказывается, что философское исследование и изложение Гоббс начинает отнюдь не с физики и не с геометрии. А начинает он философию с глав и разделов, которые по традиции считались всего лишь второстепенными частями, даже прикладными темами философии. Это учение "о наименованиях" (о метках", "знаках вещей") и концепция метода. Таким образом, проблемы слов, речи, знаковых средств, "обмена" мыслями оказались для Гоббсовой философии поистине фундаментальными.
      Гоббс считает, что человеческий индивидуальный познавательный опыт, поставленный перед необозримым множеством вещей и явлений, должен опираться на некоторые "вспомогательные средства". Гоббс также считает субъективное, "конечное", индивидуальное познание внутренне слабым, смутным, хаотичным. "Каждый из своего собственного и притом наиболее достоверного опыта знает, как расплывчаты и скоропреходящи мысли людей и как случайно их повторение". Но обычная для того времени мысль об ограниченности, конечности индивидуального опыта самого по себе отнюдь не заставляет Гоббса прибегнуть, как это делает Декарт, к вмешательству "бесконечного" божественного разума. Человек сам вырабатывает специальные вспомогательные средства, во многом преодолевающие конечность, индивидуальность его личного познавательного опыта, - такова весьма важная идея Гоббса. Каковы же эти средства? Для того чтобы избежать необходимости каждый раз вновь повторять познавательные опыты, касающиеся одного и того же объекта или ряда сходных объектов, человек своеобразно использует чувственные образы и сами наблюдаемые чувственные вещи. Эти последние становятся, по Гоббсу, "метками", благодаря которым мы в соответствующих случаях как бы воспроизводим в нашей памяти накопленные ранее знания, касающиеся данного объекта. Так осуществляется аккумуляция знаний: в каждом данном познавательном акте мы "оживляем", используем в сокращенной, мгновенной деятельности наш собственный прошлый опыт; Познание индивида становится единым, взаимосвязанным процессом. Уже эта глубочайшая идея, которая пронизывает исследования Гоббса, делает его философию провозвестницей и непосредственной предшественницей усилий Локка и Юма, Лейбница и Канта.
      Но если бы на земле существовал один-единственный человек, то для его познания было бы достаточно знаков и меток. Но поскольку этот человек живёт в обществе себе подобных его собственная мысль с самого начала ориентирована на другого человека, других индивидов: замечая в вещах правильность, регулярность, повторяемость, мы обязательно сообщаем об этом другим людям. И тогда вещи и чувственные образы становятся уже не метками, а знаками. "Разница между метками и знаками состоит в том, что первые имеют значение для нас самих, последние же - для других". Мы видим, что Томас Гоббс без всякой мистики связывает воедино индивидуальный и социальный познавательный опыт.
      Подобно тому как "реальностью" знака является для Гоббса имя, слово, эта единица языка, так и "реальностью" познания оказывается речь. Последняя и составляет, по мнению Гоббса специфическую "особенность человека". Соглашение людей относительно знаков и слов - вот единственное упорядочивающее организующее начало, ограничивающее произвол речевой деятельности. Овладев речью, этой специфически человеческой формой социально обусловленного знания и познания, человек приобретает, согласно Гоббсу, некоторые важные преимущества. Прежде всего Гоббс, в соответствии с устремлениями современной ему науки, упоминает о пользе числительных, тех имен, которые помогают человеку считать, измерять, рассчитывать. "Отсюда для человеческого рода возникают огромные удобства, которых лишены другие живые существа. Ибо всякому известно, какую огромную помощь оказывают людям эти способности при измерении тел, исчислении времени, вычислении движений звезд, описании земли, в мореплавании, возведении построек, создании машин и в других случаях. Все это зиждется на способности считать, способность же считать зиждется на речи"". Во-вторых, продолжает Гоббс, речь "дает возможность одному человеку обучать другого, т. е. сообщать ему то, что он знает, а также увещевать другого или советоваться с ним". "Третье и величайшее благодеяние, которым мы обязаны речи, заключается в том, что мы можем приказывать и получать приказания, ибо без этой способности была бы немыслима никакая общественная организация среди людей, не существовало бы никакого мира и, следовательно, никакой дисциплины, а царила бы одна дикость".
      "Истина, - говорит Гоббс, - не есть свойство вещей; она присуща одному только языку". Если мышление сводится к произвольному обозначению вещей и сочетанию имён в предположениях, то истина неизбежно превращается в особое свойство высказываний, предложений, в свойство языка. При этом речь идёт не о "принципах", "истинах" здравого смысла, но об основах тогдашней науки. Вопрос, следовательно, стоит иначе, чем у Гоббса: каковы свойства истины (и истинного познания), которые только обнаруживаются, а не формируются в процессе коммуникации, т. е. в процессе "обмена" знаниями и познаниями.
      Гоббса нередко именуют материалистом, особенно в физике - в понимании физической вещи. В книге "О теле" он - явно в противовес Декарту - даёт такое определение: "телом является все то, что не зависит от нашего мышления и совпадает с какой-то частью пространства или имеет с нею равную протяженность". Это определение тела сближает Гоббса с материализмом. Однако при решении таких сложных проблем, как, скажем, протяжение или материя, Гоббсу приходится отступать от прямолинейно материалистических позиций. Так, Гоббс различает величину как действительное протяжение, а место - как протяжение воображаемое "За исключением имени нет ничего всеобщего и универсального, а следовательно, и это пространство вообще есть лишь находящийся в нашем сознании призрак какого-нибудь тела определённой величины и формы".
      В первой части философии природы Гоббс рассуждает о движении, где действительно главенствует философия тогдашней механистической физики и геометрии. Эта первая часть также сводится к применению таких категорий, как причина и действие, возможность и действительность. Для Гоббса это скорее "материалистическая", чем собственно физическая часть философии природы. Но вот Гоббс переходит к разделу четвертому книги "О геле" "Физика, или о явлениях природы". И он начинается опять не с тел физики, а с раздела "Об ощущении и животном движении". Задача исследования тут определяется так: "исходя из явлений или действий природы, познаваемых нашими чувствами, исследовать, каким образом они если и не были, то хотя бы могли быть произведены". "Феноменом же, или явлением, называется то, что видимо, или то, что представляет нам природа".
      Гоббс одним из первых в философии Нового времени прочертил ту линию которая затем привела к кантовскому учению о явлении. Логика его философствования здесь "физическая", "естественная, несколько натуралистическая, но вряд ли просто материалистическая: он полагает, что сначала надо рассмотреть чувственное познание, или ощущение, - т.е. начать надо с явления, феномена. Без этого невозможно собственно к исследованию тел Вселенной, т. е. к таким действительно физическим объектам как Вселенная, звезды, свет, теплота, тяжесть и т. д. Аргумент в пользу означенного порядка рассмотрения у Гоббса таков: "Если мы познаём принципы познания вещей только благодаря явлениям, то в конце концов основой познания этих принципов является чувственное восприятие .
      Поэтому, философия по замыслу Гоббса должна была отправляться от философии природы. И он достаточно серьёзную роль отводил проблемам, методам физики и геометрии. Однако при более внимательном подходе оказывается, что философия человека и человеческого познания, учение о методе у Гоббса, как и во многих философских концепциях XVII в логически и теоретически выдвигались на первый план. Внутри философии человека мыслители XVII в тоже сталкивались со схожими противоречиями, которые менее всего были следствием неумелого, неточного рассуждения. Но следует понимать, что эти противоречия, внутренне присущи именно человеческой жизни и человеческой сущности.
      Глава 2. Социально-политические и этические воззрения
      Человек является частью природы и не может не подчиняться её законам. Эту истину, ставшую аксиомой для философии его века, Гоббс тоже считает фундаментальной и вполне ясной. Поэтому надо начать, рассуждает философ, с утверждения таких свойств человека, которые принадлежат его телу как телу природы. А затем плавно совершить переход от рассмотрения человека как тела природы к природе человека, т. е. его сущностном свойстве. Телу человека, как и любому телу природы, присущи: способность двигаться, обладать формой, занимать место в пространстве и времени. Гоббс присоединяет к этому "природные способности и силы", свойственные человеку как живому телу, способность питаться, размножаться и совершать многие другие действия, обусловленные именно природными потребностями. К "природному" блоку человеческой природы философы XVII в. относили и часть "желаний", "аффектов", обусловленных естественными потребностями. Но в центр внимания всё-таки ставились свойства разумности и равенства с другими людьми как глубинные свойства человеческой сущности, что не казалось мыслителям чем-то противоречащим "естественному" подходу к человеку. Это же относилось и к социальной философии, тесно связываемой с философией человека.
      Этические взгляды Гоббса основываются на "естественном законе". "Естественный закон (lex naturalis), - пишет Гоббс, - есть предписание или найденное разумом общее правило, согласно которому человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к её сохранению, и упускать то, что он считает наилучшим средством для сохранения жизни".
      Понимание равенства философы этой эпохи стремились вывести, отправляясь от "всеобщих и неумолимых" природных законов. Но философам приходилось с самого начала считаться с тем, что для человека их эпохи, уже готового признать удовлетворение природных потребностей естественным законом, мысль о равенстве людей от рождения вовсе не выглядела столь же ясным следствием природной необходимости. Поэтому приходилось иметь в виду во многих отношениях явное природное несходство индивидов и основанные на этом теории "прирожденного" неравенства, постольку включение любого человека в цепь законов природы и соответствующее обоснование идеи равенства принимает полемический характер.
      Гоббс утверждает, что различие физических задатков ничего не предопределяет в человеческой жизни (например, более слабый может убить более сильного), а поэтому никак не может служить аргументом в пользу тезиса о неравенстве людей от рождения. Философы пытались объяснить, как и почему на смену "естественному" равенству людей в какой-то не вполне определённый момент исторического развития возникло неравенство, т. е. возникла собственность. Для объяснения этого Гоббс и Локк построили учение о возникновении собственности в результате труда. Но поскольку трудовая деятельность считалась вечным для человека способом расходования энергии, то обладание каким-либо имуществом и какими-то благами, т. е. какой-либо собственностью (которая, как предполагали Гоббс и Локк, обязана своим происхождением одному только труду), также объявлялось признаком человеческой природы.
      Однако в этих пределах нет также места для объективного "блага" (и "зла"), а, следовательно, и для "моральных ценностей". Для Гоббса благо это то, к чему стремятся, а зло - чего избегают. Но в силу того, что некоторые люди желают одних вещей, а другие - нет, одни чего-нибудь избегают, а другие - нет, получается, что благо и зло - относительны. Даже о самом Боге нельзя сказать, что он - безусловное благо, ибо "Бог добр для всех тех, кто взывает к Его имени, но не для тех, кто поносит Его имя, богохульствуя". Значит, благо относится к человеку, месту, времени, обстоятельствам, как утверждал в древности ещё софист Протагор.
      Но если благо относительно и, значит, абсолютных ценностей не существует, как можно построить общественную жизнь и создать нравственность? Каким образом можно устроить совместную жизнь людей в одном обществе? Ответам на эти вопросы посвящены два шедевра Гоббса: "Левиафан" и "О гражданине".
      Таким образом, одной из основных категорий социально-политический системы Гоббса является категория равенства. "Из этого равенства способностей возникает равенство надежд на достижение наших целей. Вот почему, если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами", - пишет Гоббс. Поэтому естественное состояние человека - это война. Война всех против всех (bella omnia contra omnes). Для предотвращения постоянных войн человеку необходима защита, которую он может найти только лишь в лице государства.
      Мыслители XVII в. вели обусловленное логикой рассматриваемых ими проблем (проблем права, отношения людей друг к другу, равенства и свободы, человеческих конфликтов) социальное исследование, в котором переплетались социально-философское, социально-психологическое и аксиологическое (относящееся к сфере ценностей) рассмотрения. Сами эти термины появились значительно позже, однако подходы к подобным исследованиям уже имелись. Не случайно же рассматриваемые аспекты учения о человеческой природе наиболее тщательно разрабатывались тогда, когда включались в качестве составной части в философию государства и права.
      Гоббс представляет государство в виде Левиафана, "искусственного человека", повествование о котором ведётся в Библии в сороковой книге Иова. Это страшное чудовище противостоит Богу и олицетворяет внеприродные силы. Гоббс считал необходимым с самого начала рассмотреть "материал, из которого он сделан, и его мастера, т. е. человека".
      Итак, от утверждения естественного равенства Гоббс переходит к мысли о неискоренимости войны всех против всех. Резкость и, можно сказать, безжалостность, с какой Гоббс сформулировал эту мысль, отталкивала его современников. Но на деле их согласие с Гоббсом было глубоким: ведь все крупные философы тоже считали, что люди "от природы" скорее заботятся о себе, чем об общем благе, скорее вступают в борьбу, чем воздерживаются от конфликта, и что направленность на благо других людей в индивиде необходимо особо воспитывать, прибегая к доводам разума, к различным государственным мерам и т. д.
      Для Гоббса состояние мира и взаимопомощи немыслимо без сильного государства. Гоббс не считал себя вправе просто зафиксировать разрыв между идеалами равенства и свободы, якобы соответствующими "истинной" природе человека, и реальной жизнью людей. Отклонение идеала от реальности он понимал как принципиальную и постоянную возможность, вытекающую из самой человеческой природы. И но отношению к известным ему обществам он не грешил против исторической правды, когда показывал, что забота людей только о самих себе удостоверялась их борьбой друг с другом, войной всех против всех.
      Гоббс хотел связать образ войны всех против всех не столько с прошлым, сколько с действительными проявлениями социальной жизни и поведения индивидов в его эпоху. "Может быть, кто-нибудь подумает, что такого времени и такой воины, как изображенные мной, никогда не было; да и я не думаю, чтобы они когда-либо существовали как общее правило по всему миру, однако есть много мест, где люди живут так и сейчас", - пишет Гоббс и ссылается, например, на жизнь некоторых племен в Америке. Но особенно настойчиво осуществляется сближение естественного состояния и, следовательно, свойств человеческой природы с поведением людей во время гражданской войны и с "непрерывной завистью", в которой пребывают по отношению друг к другу "короли и лица, облечённые верховной властью".
      Философ использует понятие "естественного состояния для своеобразного гуманистически-нравственного предостережения, он как бы говорит людям: подумайте над теми следствиями которые были бы неизбежны, если бы единственным правилом было следование индивида одним собственным побуждениям, если бы он вовсе не принимал в расчёт благо и интересы других людей, если бы общественный порядок, нормы, ограничения вообще не существовали. В результате получается, что это - своеобразное доказательство "от противного" тезиса о необходимости общественного объединения, общественного договора, прежде всего для отдельного человека, для его блага. Вместе с тем Гоббс обратил внимание и на другой факт: несмотря на постоянное стремление к перераспределению собственности и власти люди вынуждены жить в одном и том же государстве, так или иначе подчиняясь государственному порядку и самым различным общественным отношениям. Гоббса интересовала закономерная причинная логика такого, пусть временного и относительного, общественного мира.
      Человек, несмотря на то, что он находится в естественном состоянии, склонен стремиться к миру, что требует от него серьёзных жертв и ограничений, которое порой могут показаться сложными и непосильными. Но суть дела для Гоббса - в провозглашении принципа, согласно которому индивиду надо отказаться от неограниченности притязаний, ибо это делает невозможной согласованную жизнь людей. Отсюда он выводит закон, предписание разума: Гоббс считает необходимым и разумным во имя мира отказаться даже от исконных прав человеческой природы - от безусловного и абсолютного равенства, от неограниченной свободы. Основной пафос концепции Гоббса состоит в провозглашении необходимости мира (т. е. согласованной совместной жизни людей), коренящейся в природе человека, причём равно и в его страстях, и в предписаниях его разума. Гипотетический и в то же время реалистический образ войны всех против всех также отчасти служит этой цели. Гоббса нередко упрекали в том, что он был сторонником слишком жесткой и решительной государственной власти. Но нельзя забывать, что он отстаивал лишь сильную власть государства, опирающуюся на закон и разум.
      Таким образом, анализируя человеческую природу, Гоббс перешёл от утверждения равенства способностей и притязаний человека к представлению о существовании войны всех против всех. Тем самым философ хотел показать пагубность и невыносимость такой ситуации, при которой люди вынуждены постоянно воевать. Вследствие этого он пришёл к обоснованию того, что страсти, склоняющие к миру, могут и должны быть сильнее страстей, толкающих к войне, если они подкрепляются законами, правилами, предписаниями разума.
      Часть 3 Бенедикт Спиноза. Метафизика. Понятие о субстанции, её модусах и атрибутах. Мир как математическая система. Антропология. Этика и социально-философские идеи.
      Глава 1. Спиноза: Метафизика
      Бенедикт Спиноза (Барух д'Эспиноза) родился в Амстердаме в 1632 году, в один год с английским философом Локком, в состоятельной семье испанских евреев, вынужденных принять христианство, но втайне сохранивших верность своей прежней вере. Семья бежала из Португалии в Голландию, чтобы укрыться от преследований инквизиции. Известно, что евреев и мавров, вынужденных отречься от своей веры, в Испании называли презрительным словом "марраны".
      В школе еврейской общины в Амстердаме Спиноза выучил древнееврейский язык, глубоко изучил Библию и Талмуд.
      Между 1652 и 1656 гг. он посещал школу Франциска ван ден Эндена (учёного-католика, ставшего позднее независимым мыслителем), у которого изучал латинский язык и науки. Знание латыни открыло для Спинозы мир классики (а среди них - Цицерона и Сенеку), Возрождения и современных философов в особенности Декарта, Бэкона и Гоббса.
      По мере того как складывалось мышление Спинозы, всё отчётливее становилось заметным его неприятие принципов иудейской религии. Позднее начались столкновения с теологами и учёными мужами общины. Разногласия стали такими острыми ещё и потому что Спиноза своими выдающимися интеллектуальными способностями быстро привлёк к себе всеобщее внимание и именитые члены еврейской общины желали видеть его раввином. Однако Спиноза проявил такую непреклонность, особенно после смерти отца постигшей его в 1654 г., что какой-то фанатик попытался даже убить учёного, и только благодаря ловкости и быстроте реакции философу удалось спастись (сохранив на память искромсанной ударами кинжала плащ).
      Вскоре начались преследования Баруха Спинозы (уже тогда взявшего себе латинское имя Бенедикт, что, как и Барух, значило: "благословенный"). Сначала ему вменяли в вину то, что он нерегулярно посещает синагогу и не проявляет должного религиозного рвения. Ему объявляли что-то вроде бойкота, "малого отлучения". Раввинам стало известно, что Спиноза работает над "богохульными", т. е. не укладывавшимися в принятые общиной, толкованиями Библии. В 1656 г. религиозные ревнители амстердамской еврейской общины устроили "Великое отлучение" Спинозы. Он был отлучён от синагоги, проклят и изгнан из общины, друзья евреи и родственники покинули его. Сестра оспаривала право на отцовское наследство. Он начал судебный процесс и выиграл дело, однако наследства не принял, поскольку возбудил тяжбу только ради защиты права как такового, а не из-за имущества.
      После изгнания из общины Спиноза нашёл приют в небольшой деревне в окрестностях Амстердама, где сочинил ''Апологию" в защиту собственной позиции. Позднее он перебрался в Рейнсбург вблизи Лейдена, оттуда - в Ворбург, в окрестностях Гааги, где жил в меблированных комнатах, а с 1670 г. поселился в Гааге в доме художника Ван дер Спика.
      Как и на какие средства жил Спиноза? Он научился шлифовать оптические стекла, и доходы от этой работы покрывали большую часть его потребностей. Поскольку Спиноза вел весьма скромный образ жизни (единственная роскошь, которую он себе позволял, - книги), он обходился немногим. Богатые и влиятельные почитатели и друзья предлагали ему крупные дары, но он ничего не принимал или же, как в случае с рентой обеспечения, подаренной С. де Врисом, согласился взять, но с условием резко уменьшить её величину: для скромной жизни достаточно малого.
      Отлучение от синагоги, имевшее юридические и социальные последствия, изолировало его от евреев, но не отделило от христиан (к вере которых, тем не менее, Спиноза не примкнул). Он был принят в кругах христиан, склонных к открытости и религиозной терпимости. Спиноза познакомился с такими влиятельными лицами, как братья де Витт (они возглавляли демократическую партию), Гюйгенс, - ему покровительствовавшими, другими образованными и прославленными людьми.
      В 1673 г. философу предложили занять университетскую кафедру в Гсйдельберге, однако он вежливо, но твердо отказался, опасаясь что официальный пост университетского профессора ограничит его свободу как мыслителя.
      Он умер от туберкулеза в 1677 г. в возрасте 44 лет. Первое сочинение Спинозы - "Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье", написанный, скорее всего, в 1660 г. (он оставался неизданным до прошлого века). К 1661 г. относится "Трактат об усовершенствовании разума". Шедевр, ставший трудом всей жизни автора, - "Этика", начат примерно в 1661 г. - опубликован после смерти Спинозы в 1677 г. вместе с "Трактатом об усовершенствовании разума", "Политическим трактатом" и "Перепиской".
      Единственным сочинением, опубликованным при жизни Спинозы под его собственным именем, были "Основы философии Декарта, доказанные геометрическим способом" с приложением "Метафизических размышлений".
      Анонимно и с неверным указанием места издания был опубликован в 1670 г. "Богословско-политический трактат", вызвавший шумную и ожесточенную полемику.
      Спиноза был широко образованным учёным, источники его вдохновения самые разнообразные: позднеантичная философия, средневековая еврейская схоластика Маймонида в Авицеброна, схоластика XVI-XVII вв., философия Возрождения (Дж. Бруно и Леон Еврей), из современников наибольшее влияние имели Декарт и Гоббс. Новый синтез стал важнейшим этапом западной философии.
      Древние греки в совпадении учения и жизни философа видели доказательство подлинности духовного послания и дали поистине удивительные примеры подобного совпадения. Метафизика Спинозы идеально созвучна личной жизни (во многих аспектах его можно считать стоиком Нового времени).
      Как высшую цель философского пути он проповедовал видение вещей sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности), освобождающее от страстей состояние мира и покоя. Мир, покой и беспристрастие, по единодушному утверждению современников, символ существования Спинозы. Даже на печати для писем имелась эмблема: роза с надписью сверху: "Caute" - "Осмотрительно". Смысл его философии, как мы убедимся, - в чистом и отстраненном, свободном от волнения и любой страсти постижении.