И ждать.
      Конечно, можно было постучать к хозяйке еще раз и попросить у нее ключ. Сказать, что потерял. Кстати, он ведь и действительно его потерял, когда-то ключ у него был...
      Но сидеть одному в какой бы то ни было комнате - об этом он не мог и подумать.
      "Подумать? Да, именно следует подумать... Подумать о чем?" - В голове шумело, мысли были будто переложены ватой.
      Но ведь он и пришел сюда и уселся в машину для того, чтоб подумать. И к Ани он, по существу, ехал, чтоб обдумать все, что случилось. Обдумать с ней вместе? Нет, вряд ли. Слишком многое пришлось бы объяснять. И с чего начать? Они виделись в последнее время не очень часто...
      Да, дело было именно в том, что виделись они не часто. По существу, в этом Этериу они даже ни разу как следует не поговорили. Как-то так вышло, что он не знал даже, что она вообще думает о столице... Тем более как сможет он рассказать, что попал вдруг в доверенные лица Советника?.. Правда, был какой-то американский роман, где главного героя вербовали в агенты в общественном туалете. Но того хотя бы вербовали. Жиля даже и не спрашивал никто, просто рассматривали как "готового".
      "Неужели Ирпаш тоже охвачен их шпионской сетью?" - Эта мысль показалась Жилю дикой: в Ирпаше все друг друга знали, во всяком случае - старожилы... Но умом он понимал, что это именно так, что и в Ирпаш скрыться нельзя...
      Он все еще сидел в прежней позе. На нем были не туфли, как в день, когда он следил за профессором в мокром саду, а теплые ботинки на байке. Но все равно ноги уже начали остывать. Вдали из-за поворота появилась женская фигурка. Она приближалась... Ани? Нет, Ани как будто повыше. Жиль почувствовал облегчение. Ну да, оказывается, он уже не так сильно хотел, чтоб она появилась. В самом деле, ну что он ей скажет? Когда он спешил к ней, то совсем не думал, что нужно будет говорить. Вот если б не рассказывать ничего, просто окунуться, забыться...
      В конце концов решений могло быть только два: оставаться в Этериу или уехать.
      Допустим, он останется. Ну, тогда ему придется и дальше вести игру с министром, и, может быть, с мифическим Советником тоже; игру, к которой он не готов, в которой нет козырей, от которой у него сейчас еще не прошла слабость в коленях... Конда в своем стремлении получить возможность механизированного гипноза не остановится ни перед чем, - он имел уже возможность в этом убедиться.
      Собственно, почему он здесь сидит, стынет на холоде? Ждет Ани? А может быть, просто боится своей всем известной, наверняка просматриваемой и прослушиваемой квартиры?..
      Впрочем, пока он может не опасаться: пока он еще полезный человек. Министр ждет от него самых серьезных услуг. Так что пока его, скорее всего, не тронут... Ну а потом? Потом, когда выяснится, что с услугами он не спешит? На такие случаи у этих субъектов есть разные способы убеждения... И может наступить такой момент, когда он и вправду осуществит обязательства...
      Жиль почувствовал подступающую к горлу тошногу. Он шевельнул кистями рук - пальцы свела судорога. Интересно, его посадят в одиночку? Будет громкий процесс или он просто "пропадет без вести"? В последнее время королевская адвокатура открытых процессов избегала... Но неужели все это происходит, действительно происходит именно с ним - Жилем?.. Но он для этого не годится. Во-первых, он не готовил себя к политической борьбе. Он не выносит физической боли. Никакой. Даже когда берут кровь из пальца... И потом, он привык спать в своей спальне; в казарме, а тем более в тюремной камере он просто не заснул бы. Ему необходим ежедневный теплый душ.
      И вежливые поклоны полицейского постового. Прав Браганс: не надо ему было соваться в профессорские тайны. Все остальные оказались умнее: ведь раз они ничего не знают, то и выдать им тоже нечего...
      Нет, лучше всего уехать. Уехать как можно скорее. И, конечно же, не в Ирпаш - куда-нибудь подальше, совсем далеко. Дождаться здесь Ани, засунуть ее в машину и мчаться, мчаться... Возможно, следят за ним пока что не очень. Во всяком случае, стоит попробовать... Но куда ехать? И, главное, на что там жить? Сбережений Жиля могло хватить месяца на три. А что потом? И вообще что он будет там делать? Его научная карьера на этом бегстве, конечно, оборвется, во всяком случае в королевстве. А если не в королевстве?.. Но что получится, если это будет не королевство, предсказать уже абсолютно невозможно.
      "Ну и пусть! - сказал себе Жиль. - Но зато все будет честно. Пусть я уеду, пусть стану дворником, попрошайкой. Ну и что? Зато тайна гипноза останется нераскрытой..."
      "Да, все верно, надо уезжать!" Но этот логический вывод не нашел отклика; тот самый необходимый душевный настрой, тот резонанс, который всегда наступал у Жиля после того, как решение принято, - на этот раз не возникал... Конечно, ничего хорошего не предстояло. Он привык уже к Этериу, к его людным улицам, к шуму; он свыкся с мыслью закрепиться в столице, быть ассистентом, потом когда-нибудь и профессором... И вот теперь должен был мчаться без гроша в кармане неизвестно куда, без дома, без перспектив...
      Но, может быть, причиной того, что Жиль не решался уехать, был Сим Консельюш.
      Они встретились с Симом возле гаражей. Жиль только что, покачиваясь, вышел из-за угла, куда доставил его шофер герцога-министра. Покачивался он от впечатлений: не каждый же день тебя похищают. Но Сим понял иначе:
      - Не разыгрывайте пьяного, Жиль. Я не намеревался вас расспрашивать.
      Он отвернулся, как бы демонстрируя Жилю свое безразличие. Жиль подошел ближе.
      - А я вот намереваюсь. - Он вытер вспотевший лоб. - Я хочу знать, Сим, что вы имеете в виду: ведь вы же, наверное, знаете, о чем не хотите спросить?
      - Ну что ж. Если вы настаиваете... Я полагал; вы чего-то достигли. Вы и профессор.
      - И вам известно, чем мы занимались?
      - Для людей, пользующихся общим опытным цехом, не может быть больших тайн... Вы, ди Эвор и Гло занимались, видимо, массовым гипнозом. А потом профессор Эвор решил, вероятно, не опубликовывать результат...
      У Жиля буквально подкосились ноги.
      - И это знают другие?.. Браганс?..
      Пересохшее горло хрипело. Сим улыбнулся:
      - Браганс не шпион... Да вы не волнуйтесь, может быть, он и не знает. Он в последнее время не заказывал ничего в цехе. А я как раз делал там два макета и невольно видел ваши передатчики, приемники... Трудно было не догадаться.
      Жиль молчал. Безобразный рефлекс на душевные потрясения самая вульгарная икота вставала откуда-то из живота. Он задержал дыхание, стараясь подавить ее в самом начале. И ему это удалось.
      - Профессор вынужден скрывать все то, что вы здесь сказали, - быстро произнес он. - Послушайте, Сим, вы должны все забыть... Эта тайна имеет стратегическое значение...
      - Дорогой Жиль! По-моему, вы преувеличиваете важность ваших тайн. Господа наверху заинтересовались гипнозом? Ну так в конце концов пусть они его и получат.
      И тут икота все-таки взяла верх.
      - Это, надеюсь, шутка... ик!
      - Ничуть. По-моему, вы начитались плохих романов. Не беспокойтесь, что бы вы ни вручили этим чинушам - человечество останется невредимым.
      - Но...
      Жиль мотал головой. Икота одолела его, он не мог произнести ни слова. Какое обидное, унизительное свойство... И что еще должен он объяснять этому Симу? В конце концов он, Жиль, слабый человек, он боится пыток, средневековых пыток, которые нынешняя этериуанская полиция прекрасно, говорят, электрифицировала... Но он, может быть, еще и выдержит; во всяком случае, пока он еще ничего не выдал. А этот Сим уважаемый самим ди Эвором философ. Должен же он понимать! Средства массового гипноза попадут в руки какого-нибудь министра-герцога или Советника, и вот весь Этериу, королевство, мир замаршируют цыплячьим шагом...
      - Неужели вы еще не уяснили, коллега? Эти бестолочи - наша победная конда абсолютно, по существу, беспомощна. Я имею в виду - в плане технического прогресса. Это же не правительство - шайка бандитов. - Сим сморщил свое полное лицо. Конда ничего не сможет организовать. Допустим, она получит схему передатчика чувств... Ну и что же? Во-первых, схема это еще не сам передатчик, тем более не сотни передатчиков, а ведь для применения в войне или даже в политике потребуются именно сотни; может, и тысячи... Во-вторых, получить даже десяток таких приборов при нынешнем состоянии страны почти невозможно. Вы же знаете, с тех пор как конда захватила власть... В общем, денег в королевстве давно нет, кадры деморализованы... о создании принципиально новой технологии нечего и думать...
      Жиль старался оценить эту неожиданную точку зрения.
      - Ну а если они все-таки изготовят? - спросил он.
      - Эффект будет не так уж велик. Влияние эмоций в конце концов не абсолютно. Воспитанный ребенок с двух лет преодолевает желание съесть чужую конфету... Но до этого не дойдет: наши правители передерутся из-за гипноза, как вороны из-за корки...
      Это было похоже на правду.
      - А если нет?..
      - Послушайте, Жиль. Закрыть открытие невозможно. Раз трансляция эмоций существует, значит она будет открыта.
      - Если бы вы видели бедных сгрудившихся зайцев, Сим. Мы собрали их вокруг передатчика, и лисы могли бы есть их, просто откусывая куски.
      - Но для этого не нужно было изобретать ваши приборы. Вы видели сегодня толпу, возбужденную газетной шумихой?
      Довод был убийственный.
      - Однако шеф хочет скрыть... - неуверенно пробормотал Жиль.
      - Шефу все осточертело. Он просто считает, что наука в нашем государстве - слишком большая роскошь...
      Жиль сидел на сиденье, подняв воротник, подогнув под себя ноги. В этой позе, которую так любят женщины, ноги не мерзли, но зато мешали: они были слишком длинны.
      Значит, если верить Симу, особо охранять гипноз не стоило. Ну а выступать сообщником всей этой полицейской администрации, пусть даже это не принесет особо печальных последствий?
      Но, с другой стороны, если предположить, что они с Ани все-таки уедут, и уедут не куда-нибудь - в свой Ирпаш, и допустить даже самое невероятное - ребята министра их там не достанут. Что тогда? Тогда министр, Советник (и кто там еще?) найдут себе другого Жиля. И все равно получат то, что хотят. И тогда они, конечно, "хлопнут" профессора...
      И еще: куда бы он. Жиль, теперь ни уехал, всюду он повезет за собой славу предателя, а возможно, и убийцы Нормана ди Эвора!
      Сигареты давно кончились. Там, у гаража, на месте похищения, он нашел потом свою выпавшую из кармана пачку. Но теперь она кончалась. Жиль выдвинул пепельницу, старательно выбрал окурок. Размял его в пальцах.
      "И что еще?" - спросил он себя... Что-то там было еще. Что-то вызывающее боль... Ну да, так и есть, именно так: слава убийцы будет справедливой.
      Действительно, бросить все дело вот так, сейчас - разве это не означает убить профессора? Пресса подготовила почву, прокуратура "на взводе". И только одна крошечная ниточка Жиль сдерживает пока эту лавину...
      А сам Норман ли Эвор? Эвор не знает ничего. Министр с ним не беседовал, газет он как будто не читает. А с четверга сидит в Запесчанье... Возжается, должно быть, со своими буглерами... Брр!
      Но в понедельник он оттуда выйдет, и тогда будет очень нужно, чтобы он был готов к событиям.
      Глава 12
      Он подогнал машину вплотную к кустам. Потоптался у запертой калитки. При дневном освещении перепрыгивать забор было неловко. Вдали кто-то прошел, проехали два самосвала...
      Стена сарая хорошо просматривалась с дороги. Она была темная, стояла чуть перекосившись назад... Замерев у знакомого уже проема, Жиль пережидал прохожего: нельзя же было исчезать прямо при нем... Видимо, Эвор проходил в свою страну только ночью. Но Жилю выбирать не приходилось.
      Выбирать ему не приходилось. Путешествие в Запесчаный порт - единственное, что еще оставалось, что можно было еще сделать. "Только бы не встретить этих... браконьеров, только бы не запутаться и в этом", - он почти молился.
      И все-таки почему он кинулся именно сюда? Несся но пустынному шоссе, перекрывая рекорды авторалли... Хотел предупредить ди Эвора? Да. Конечно. Хотел. Хотел встретить профессора в понедельник утром, остановить в институтском холле...
      Он сидел в машине у дома Ани и обдумывал эту встречу. Обдумывал встречу, ждал Ани и мерз в застывшей машине. Когда он закоченел в ней совсем, в ветровое стекло постучали: "Ваши права!"
      Это была обычная проверка. Время от времени полиция проверяла документы проезжих, прохожих...
      "Так-с, Смльвейра... Господин ассистент Жиль Сильвейра?" - Полицейский взял под козырек и протянул книжку прав в окно. Жиль принял ее негнущимися пальцами, хотел убрать в "барчик". В книжке что-то белело. Поперек клочка очень белой глянцевитой бумаги было написано: "Берегись, Жиль! У такого псаря, как я, ищейки двоим не служат". Внизу стояла подпись: "Я - Мак".
      Он сунул записку в карман, включил зажигание. Машина дернулась, понеслась... "Я - Мак" - Жиль слышал уже, знал: это была кличка Советника...
      Теперь наконец шоссе опустело. Жиль огляделся, крадучись двинулся вглубь...
      ...Время в Запесчанье как будто забегало вперед. С этериуанским оно, во всяком случае, не совпадало, он заметил это еще в тот раз. Сейчас в Запесчаном порту был уже вечер.
      Был вечер. Видимо, еще не поздний. Окна домов светились. Желтоватый свет преломлялся в белом тротуаре, сверкал на глянцевитых плитках фасадов. А на всех остроконечных вытянутых вверх крышах, на каждой причудливой островерхой башенке горели фонарики всех цветов радуги. Люди шли веселыми толпами, стояли у входов, свешивались с балконов.
      Жиль вспомнил ночной профессорский рассказ... Эвор прав: и город и люди были действительно прекрасны. Здесь было теплее, чем в Этериу, поэтому многие совсем не носили плащей... Известно, упразднить моду невозможно, но здесь царила самая свободная мода в мире. Дама в кринолине беседовала с клетчатым американцем, к ним подошла эллинка в легкой тунике... Он думал сперва, что это карнавал; из окон лилась музыка, везде пестрели цветы... Но для карнавала люди вели себя уж слишком .естественно.
      "Такая широкая возможность выбора хотя бы в одежде нравственно раскрепощает, - решил Жиль, - и развивает вкус..." Вся эта мешанина эпох выглядела удивительно гармонично. Возможно, здесь праздновали возвращение корабля: чем ближе к морю, тем толпа делалась гуще... Со знакомого балкона, принадлежащего принцессе Глориа, свешивались гирлянды цвэтов, дальше, внизу, проступали уже корабельные мачты...
      Однако, что бы ни праздновали жители этого порта, Жилю было не до гулянья. Балкон Глории - главный и, по существу, единственный ориентир в поисках ди Эвора - он обнаружил сразу... Дальше было сложнее - от балкона до убежища профессора он двигался в тот раз не сам, и поза его в том путешествии не располагала к наблюдениям.
      Но как он тогда стоял?.. Лицом к морю? Да, именно, к морю, он помнил точно. Балкон оставался при этом справа. Вот так... Жиль встал правым боком к цветочным гирляндам... Он стоял в тот раз вот так, а ему дали подножку сзади, и он упал лицом вперед; упал бы, если б его не подхватили, не потащили... Его тащили в сторону, противоположную балкону, скорее всего вон под ту арку. Об эту тумбу он ударился ногой... Нога чуть ныла и теперь... Потом они повернули вниз, строго вниз... Ага, да здесь море!
      Жиль остановился. В тот раз на голову была накинута тряпка и он не мог видеть величественного зрелища - этого неожиданного простора, открывающегося за домами. Парапета не было, прибой лизал мощенную черепицей площадь, оставляя клочья пены... Море темнело не внизу - где-то рядом, являясь естественным продолжением пустынной площади. Сверкающие вдали огни, доносящиеся песни только усиливали чувство одиночества... Город остался где-то в стороне, видимо, там была и главная набережная; там, в той стороне, видны были фонарики на темных корабельных трубах... "Мрачноватое место, - подумал Жиль, - кажется, я на верном пути..." Здесь парни Нора на минуту остановились, получше засунули пленнику кляп и потом повернули вправо...
      Он сделал несколько шагов и уперся в стену.
      Глухая каменная стена перерезала пустынную площадь и спускалась к самой воде, спускалась в воду... Она была каменная, монолитная, без окон, без единой щели... Жиль остановился. Они волокли его сюда, он был в этом уверен. Даже сквозь тряпку, намотанную тогда на лицо, он почуял резкий запах гниющей тины. Огромная куча гниющей тины была как будто нарочно собрана здесь у стены... Но если это так, то они пронесли его прямо сквозь камни... Он протянул руки, стал ощупывать камни рукой...
      Вдруг резкий свет фар прорезал темноту.
      Жиль замер. Бронированный фургончик военного образца медленно и как-то угрожающе двигался к воде по белой черепице...
      На площади было темно: тусклые фонари почти не давали света. Фары фургончика светили, как прожекторы средней величины... Они осветили стену. Будь Жиль на сантиметр поближе, он попал бы в ярко-желтый луч... Он попятился. Фургончик затормозил в трех шагах, с лязгом откинулся задний борт, один за другим вниз спрыгнули солдаты береговой полиции с автоматами наперевес...
      В эту минуту в море показался катер.
      "Конечно, о вкусах не спорят. Но вкус профессора ди Эвора, на мой взгляд, во всяком случае... странен" - эта мысль, даже сама эта фраза всплыла у Жиля в мозгу, прозвучала^ ушах. Он как будто говорил ее Симу Консельюшу. Он представил себе, очень живо представил себе, что Сим рядом... Как психобиолог Жиль знал это явление: защитная реакция психики. Еще бы! Пронзительный луч, ощерившиеся автоматы - эта картина невольно наводила жуть... А ведь Эвор влиял на эту страну. Кажется, это была даже страна его мечты? Во всяком случае, так он говорил морякам...
      На катере вспыхнул желтый свет.
      Солдаты враз опустили ружья.
      Нет, что-то тут не так. Конечно, о вкусах не спорят. Очень может быть, что в душе профессора живет любовь к путешествиям... К путешествиям, к авантюрам, даже к буглерству... Но не к полиции же, в самом деле!.. В это Жиль поверить не мог.
      Хорошо, что эта страна была такая южная. Днем светило, наверное, солнце, и стена, в которую вжался Жиль, сохраняла еще тепло... Все тянулось очень долго: они осторожно причаливали, еще осторожнее выносили на берег груз - что-то квадратное, тяжелое, вроде огромной банки. Груз поставили на мостовую между четырех вооруженных охранников. "Интересно, что они там охраняют? - думал Жиль.- И от кого? Посторонних здесь, кажется, нет". Между тем началась казенная, нудная, бесконечная передача чего-то из рук в руки. Люди с катера передавали груз охранникам из фургона. Если это и была торговая сделка, то, скорее всего, сделка государственная. И государство это было вроде королевства Этериу: Жиль невольно вспомнил, что говорил Сим о деятельности конды...
      Передача происходила по акту. Для этого из фургона вытащили стол, разложили на нем писчие принадлежности. Потом двое начальников - морской и сухопутный - встали с двух сторон, а охранники сняли с огромной банки крышку. Все нагнулись, перевесились через край - содержимое банки сверялось с описью. Содержимого было, как видно, много: у Жиля затекли спина и шея. А педант-принимающий проверял все... Наконец главенствующие лица разогнулись. Фары машины были прямо направлены на них, на оцинкованную банку-груз, на их бумаги... Но теперь они разогнулись и шагнули в сторону от яркого света. Они вместе, не глядя друг на друга, как бы случайно шагнули в сторону от освещенного места и оказались в шаге от Жиля. Ровно в шаге... Темная стена отбрасывала на Жиля тень. А они стояли теперь на границе этой тени. Если б не прибой, они услышали бы, как он дышит.
      - Сколько рыбок уснуло в пути, Тарпин? - хриплым шепотом спросил сухопутный.
      - Две рыбки и краб, ваше благородие.
      Жиль отчетливо видел обоих. Катерный начальник был сутул, руки его беспокойно ерзали в карманах. Коренастый сухопутчик в погонах придвинулся к собеседнику боком и вдруг опустил свою кисть в его карман. Все происходило в полном молчании. Рука сухопутчика вкладывала что-то в пойманную кисть шкипеpa. Кисть шкипера не брала, вырывалась на волю. Но вырывалась как-то не в полную силу. И ее ловили...
      - Вот, возьмите, друг, и пусть их будет три, - прошептал наконец сухопутчик.
      - Да что вы, ваше благородие... господин генерал...
      - Здесь тридцать тысяч. Золотом.
      - Я рискую шкурой...
      - Тридцать тысяч, Тарпин. И еще орден ее величества принцессы.
      Ну ясно, в этой Запесчаной стране тоже хотели рыбок. И здесь действовал все тот же закон о королевской монополии. Жиль изо всех сил прижался к стене. Он хотел бы врасти в нее. Он присутствовал при выгрузке с корабля бесценнейшей королевской собственности - аквариумных рыбок!
      Нет, в стране своей мечты он поселил бы кого-то получше чиновников конды. Взятки дают, взятки берут, воруют, - хороша экзотика! Так что ди Эвор влияет здесь, как видно, не очень... Может, ему кажется, что влияет... Жиль не чувствовал ни рук, ни ног, когда все они наконец-то убрались. Ноги просто не шли. Сначала их будто и вовсе не было, потом началось противное покалывание. Это удерживало его здесь. Если б не это, он давно бы бежал. Бежал бы куда глаза глядят... Но какая удача! Еще полшага - и они бы его обнаружили. Изрешетили бы на месте... Он сделал несколько шагов. В этот миг стена в том месте, где он только что к ней прижимался, раскрылась. Раскрылась черная зияющая щель, и из нее по одному начали выходить вооруженные мужчины в причудливой разномастной одежде.
      Мужчины степенно, не спеша рассаживались прямо на черепицах, клали оружие рядом. Они были коренастые, какие-то особенно могучие. Как те, что волокли его когда-то к Нору... Это пробуждало надежды - может быть, он все-таки на верном пути? Тем более его ведь и тащили за эту самую стену... Он снова стоял, притиснувшись к ней спиной. Пришедшие сидели молча, не закуривали, не сплевывали, хотя Жиль чувствовал: им хотелось и сплевывать и курить.
      И из этой сдержанности вырастало постепенно что-то грозное...
      Он все-таки нарвался на буглеров.
      Катер буглеров появился с той же стороны, что и королевский. Похоже, они разгружали один и тот же корабль - огромную океанскую махину, чьи мачты виднелись в стороне порта...У буглеров бот был без брони, но много больше королевского. И улов у буглеров был лучше: банок не одна, а две и обе раза в полтора крупней королевских. Роскошные банки: блестящие, с удобными ручками. Церемония передачи тоже была иная.
      - Сколько? - спросил один из встречающих.
      - Тридцать рыбок. И прочее. Всего пятьдесят два Урода.
      - Поставь и получай. За доставку вам три куска. Остальное - когда сбудем...
      - Прибавить бы надо, Картан. Опасно: в городе гуляют.
      - Прибавить? А сколько ты прикарманил?
      - Я?
      Это было произнесено тоном глубоко оскорбленного человека. Тоном человека, пораженного самой возможностью такого подозрения.
      - Я? - Второе "я" было уже на грани истерики. - Я те покажу, сука!
      При этом он начал скидывать пиджак и оглядываться на своих - катерных, взглядом призывая их "показать" обвинителю.
      - Уже доставили? Прекрасно, - спокойно произнес женский голос. - Картан, несите все в "глобус". А ты, Вин, прекрати истерику.
      Жиль чуть повернул голову. В проеме стены все в том же элегантном кэстюме, чуть прикрывавшем полную грудь, стояла Малин.
      Женскую красоту, настоящую женскую красоту, люди понимали лишь в восемнадцатом веке. Позже понимание было утрачено. Впрочем, как и многое другое. Но чтобы узнать это, надо было увидеть Малин, сочную, золотистую Малин с расстегнувшейся верхней пуговкой ворота... Жиль забыл, где он находится, перестал ощущать холод стены...
      Похоже, она была тут атаманша: люди Картана вмиг подхватили банки; Вин неохотно натягивал пиджак обратно на свои тощие плечи.
      Но он еще сопротивлялся:
      - Да как же, госпожа, он же меня... А я ни одной... Видит бог, ни-ни!
      Жиль смотрел на выкрикивающего Бина. Он уже видел его. Ну да, тот самый тип, что назвал его в тот раз шпиком... Хороша же здесь у шефа компания! И какую роль он в ней играет?
      - Не божись, Бин, - посоветовала Малин. - Вынули аппарат?
      Вопрос обращен был к Картану. Тот указал настоящий на земле чемоданчик:
      - Вот, госпожа!
      Там стоял какой-то чемоданчик, вернее прибор, похожий на чемоданчик. Крышка его отсвечивала сталью. Атаманша присела возле на корточки, намереваясь ее отвинтить.
      - Не божись, Бин, - повторила она. - Сколько уродов ты отдал? Пятьдесят два? А вот сейчас посмотрим, сколько их вошло в сетку за рейс... Нор вмонтировал счетчик...
      - Счетчик? - Бин быстро отскочил, начал отступать к воде.
      - Счетчик, госпожа? Но там с трудом размещался и передатчик, - выразил сомнение и Картан.
      Чемодан открылся. Жилю с его места видна была его внутренность: знакомый передатчик, тот самый, каким они с шефом приманили зайцев. Только теперь там записаны, наверное, чувства этих глубоководных... Так вот почему буглеры преуспели лучше ловцов короля...
      Профессор граф ди Эвор в Запесчанье был буглером. И буглером он был гениальным.
      Они продвигались вверх по запруженным праздничной толпой улицам. Скорее всего. Нор вел его в тот же дом - перевалочный пункт между двумя мирами. На тротуарах пестрели конфетти, лежали головки осенних астр. Свежий ветер нес запахи океана. Но они уходили от него, карабкались вверх... Неужели Нор собрался опять его выставить?
      - Изумительный город, профессор...
      - Я тоже так думал. Но, как видно, поспешил с выводами...
      Жиль даже приостановился. Он никогда бы не поверил, что уверенный бас Эвора может звучать такой горечью... Лицо профессора отразило целую гамму чувств: сначала - при похвале засветилось, потом помрачнело. Сначала оно засветилось, как у мастера, когда хвалят его картину. Будто ди Эвор ощущал себя чуть ли не творцом - создателем этого теплого порта. Потом сразу же помрачнело, - значит, Запесчанье, недавно отвечавшее мечтам шефа, теперь его не удовлетворяет?.. Почему? Что случилось? Впрочем, задаваться таким вопросом было просто глупо: Жиль не знал, что это за странный город, какой он, - не знал ничего. Тем более как мог он понять, что здесь случилось? Он мог лишь наблюдать...
      Впереди под платанами звучала гитара. На краю небольшого фонтанчика в обществе двух кавалеров в испанских плащах сидела Малин... Красавица была теперь в темном бархате с открытой и полной шеей.
      - Малин? - Жиль шепнул прямо в ухо Нору.
      Это было как магия: губы Нора дрогнули, почти как у ребенка, которому подарили лошадку. Казалось, одна мысль о Малин приводит Эвора в хорошее настроение.
      - Госпожа Малин, - любовно уточнил он. - Госпожа Малин Минди - человек удивительных талантов!..
      - Институтская кастелянша, шеф?
      Жиль помнил тупой взгляд институтской хозяйственной владычицы. Тупые, злые щелочки...
      - Вас это удивляет? Но даже в Этериу она одна управляет институтским хозяйством. А у нее там - два класса начальной школы...
      - Здесь у нее, конечно, университет?
      - Ваша ирония излишня. Такие люди должны получать образование. Но в Этериу она сирота. Вы не воспитывались в сельском приюте, Сильвейра? Вам повезло.
      Мысли о Малин будили в Hope гордость, даже ликование. Ликование Пигмалиона, только что изваявшего статую.
      "Да, - соображал Жиль. - Да, большое открытие это - мутация логики. И возникает лишь у ученых типа "генератор", систематологам она недоступна. А острое ликование дает только она..." Об открытии профессора, связанном с Малин, Жиль не знал ничего, но открытие тут, конечно, было. Еще одно открытие этого супермена ощущалось горечью во рту... Зависть?
      - Шеф! А как тут у вас Гло?
      Это была оборона; особенно если вспомнить, что лучшая оборона - наступление: Жиль, догадывался, конечно, что с Глорией дела обстоят не так прекрасно... И правда, торжествующий тон Нора сразу пропал.
      - Глориа тут принцесса. Но... Но это, как видно, не совсем то, что ей нужно.
      "Ну ясно, не то, - чуть не сказал Жиль, - ей нужно, чтоб вы ее любили, господин профессор-буглер, а вы ее подальше в принцессы!
      Да, эта страна принадлежала ди Эвору; во всяком случае, судя по тому, как он реагировал на расспросы. Он ощущал себя здесь мастером, судьбой, творцом... Почему? Это еще предстояло выяснить. Но понятно было уже теперь: творец он был неудачливый.
      - Значит, вы используете королевский флот, профессор?
      - Исключительно королевский. В собственном нет необходимости.
      - И используете механизированный гипноз?
      - Теперь иногда используем. Прежде ставили просто ультразвуковой излучатель - вместо приятной музыки.
      - На королевские корабли?
      - На их подводную часть. И там же укрепляется сетка, просто для удобства подводной публики: чтоб было за что держаться. Разгрузка производится без ведома королевского прокурора...
      - Но это ужасно, профессор.
      - Вас ужасает неуважение к его величеству?
      - Чудовищный риск... То есть...
      - Это? - Нор жестом изобразил затягиваемую на шее петлю. - Но без этого, согласитесь, буглерство потеряло бы весь аромат.
      Они шли теперь по улице, параллельной морю. Видимо, Нор решил продлить прогулку. Ждет, как видно, чтоб ассистент изложил причины своего появления. Но не скажешь же ему вот так просто: "Уважаемый профессор! Некоторые там, на родине, хотят поджечь ваш дом, другие - сжечь лично вас, а министр ди Визеу рассчитывает, что я уничтожу вас новейшими методами..." Однако как-то сказать надо.
      - Риск вас действительно возбуждает?
      - Смотря какой, - пожал плечами Hop. - А что? Есть возможность поразвлечься?
      - В королевстве Этериу риск всегда возможен, шеф.
      - Вы хотите сказать, что мои соотечественники несколько недовольны мною? - Нор улыбался, но, увидев оторопелую физиономию Жиля, добавил: - Я все-таки проглядываю газеты. И это, вообще говоря, не ново.
      Жиль облизывал губы: сначала одну, потом другую - точно так делала Ани, когда сильно удивлялась: "Так это уже было?" Было так, что хотели линчевать Нормана ди Эвора, победителя рака?