ПАРКЕР Б. Р.
      Кэтскиллский орел
      Посвящается Джоан
      В иных душах гнездится Кэтскиллский орел, который может с равной легкостью опускаться в темнейшие ущелья и снова взмывать из них к небесам, теряясь в солнечных просторах. И даже если он все время летает в ущелье, ущелье это в горах, так что, как бы низко ни спустился горный орел, все равно он остается выше других птиц на равнине, хотя бы те и парили в
      вышине.
      Герман Мелвилл. Моби Дик
      С. Соколин, Б. Крылов, перевод с английского
      БЛИЗИЛАСЬ полночь, А я только что ВЕРНУЛСЯ со слежки. В этот теплый день начала лета я ходил по пятам за мошенником, присвоившим чужие деньги, и пытался выяснить, куда он спускает неправедно нажитые доходы. Мне удалось лишь засечь, как он ел сэндвич с телячьей отбивной в забегаловке на Дэнверс-сквер, напротив Национального банка ценных бумаг. Мелочь, на Дэнверс-сквер особо не погрешишь.
      Из холодильника я достал бутылку пива "Стинлагер", открыл и уселся за стол, пытаясь разобраться с дневной почтой. Прибыл чек от клиента, извещение от телефонной компании, более грозное - от электрической и письмо от Сьюзен.
      Письмо гласило:
      "Времени не остается. Хоук сидит в тюрьме МиллРивер, Калифорния. Ты должен его вытащить. Мне самой необходима помощь. Хоук все объяснит. Все очень плохо, но я тебя люблю.
      Сьюзен".
      Сколько я его ни перечитывал, все равно ничего нового не находил. Проштемпелевано в СанХосе.
      Я выпил пива. На зелени бутылки капля влаги проделала незамысловатую тропинку сверху вниз. "Стинлагер", Новая Зеландия. Так написано на этикетке. Что-то среднее между голландским "зиланд" и английским "силэнд", то бишь "морская земля". Забавное смешение языков. Я аккуратненько поднялся со стула, медленно пошел к шкафу и взял атлас. Посмотрел, что это еще за Милл-Ривер, штат Калифорния. Ага, вот он, к югу от Сан-Франциско. Население - десять тысяч семьсот пятьдесят три человека. Я сделал большой глоток пива, подошел к телефону и набрал номер. На пятом звонке ответил Вине Холлер. Я сказал, что это я.
      Он недовольно проворчал:
      - Господи Боже, сейчас же без двадцати час.
      - Хоук находится в тюрьме в городке МиллРивер, что к югу от Сан-Франциско. Хочу, чтобы ты сейчас же созвонился с местным адвокатом.
      - Без двадцати час? - переспросил Холлер.
      - Сьюзен тоже попала в передрягу. Я улетаю утром. До отъезда хочу поговорить с адвокатом.
      - В какую еще передрягу? - спросил Холлер.
      - Понятия не имею. Хоук знает. Давай-ка немедленно связывайся с адвокатом.
      - Хорошо, созвонюсь с юридической фирмой в Сан-Франциско. Они помогут вытащить из постели кого-нибудь из младших партнеров и послать в Милл-Ривер. Там ведь сейчас всего без четверти десять.
      - Пусть позвонит мне сразу же после встречи с Хоуком.
      Холлер спросил:
      - Ты в порядке?
      - Действуй, Вине, - сказал я и повесил трубку.
      Вытащил еще бутылку пива и снова перечитал письмо от Сьюзен. Ничего нового. Тогда я сел за стол рядом с телефоном и осмотрел квартиру.
      По обе стороны окна - книжные полки. Действующий камин. Гостиная, кухня, спальня и ванная комната. Дробовик, винтовка и три пистолета.
      - Я слишком долго живу здесь, - сказал я громко и понял, что голос в пустой комнате мне совсем не нравится. Я встал, подошел к окну и выглянул на Марлборо-стрит, на которой ни черта не происходило. Я вернулся к столу и глотнул пива. Приятно заниматься хотя бы чем-то.
      В четыре двенадцать утра зазвонил телефон.
      Полбутылки пива выдыхалось на столе, я же лежал на диване лицом вверх, заложив руки за голову и уставясь в потолок.
      Я взял трубку перед третьим звонком.
      На другом конце женский голос произнес:
      - Мистер Спенсер?
      -Да
      - Говорит Пола Голдмен, юрист фирмы "Штайн, Фэй и Корбетт", Сан-Франциско. Меня просили вам позвонить.
      - Вы виделись с Хоуком? - спросил я.
      - Да. Он сидит в тюрьме Милл-Ривер, штат Калифорния, по обвинению в убийстве и нападении с нанесением телесных повреждений. Надеяться выйти под залог - просто нереально. - Кого он убил?
      - Его обвиняют в убийстве человека по имени Эммет Колдер, который работал консультантом по вопросам безопасности у некоего Рассела Костигана. Его также обвиняют в нападении на нескольких охранников и полицейских. С ним, наверное, нелегко справиться.
      - Это верно, - согласился я.
      - Он признал, что убил Колдера и напал на других людей, но заявил, что это была самооборона и его вынудили поступить подобным образом.
      - Вы сможете организовать его защиту?
      - Возможно, если опираться только на факты. Но трудность в том, что отцом Рассела Костигана является Джерри Костиган.
      - Господи, - пробормотал я.
      - Так вы знаете, кто такой Джерри Костиган?
      - Я знаю, кто он. Обладатель уймы всяких вещей.
      - Именно. - Голос Полы Голдмен был тверд. - И одной из этих вещей является Милл-Ривер, штат Калифорния.
      - Значит, шансов спасти Хоука практически никаких, - сказал я. - Если дойдет до суда...
      - Если дойдет до суда, его песенка спета.
      Минутку я помолчал, прислушиваясь к далекому потрескиванию междугородной связи.
      - Он что-нибудь говорил о Сьюзен Силверман? - спросил я.
      - Сказал, что прибыл по ее просьбе и что его поджидали. Мне крайне неохотно разрешили свидание с ним, и оно проходило под пристальным наблюдением. Фирма "Штайн, Фэй и Корбетт" - самая крупная в районе залива. У нее большое влияние. Будь его чуть меньше - никакого свидания не было бы вообще.
      - Это все?
      - Все.
      - Каковы его шансы на успех?
      - Никаких.
      - Потому что у обвинения железные доводы?
      - Да, доводы действительно железные, к тому же он выбил Расселу Костигану три передних зуба. А это то же самое, что избить сына Хьюи Логана в его родной Луизиане в тысяча девятьсот тридцать пятом году.
      - Н-да.
      - Да еще, Господи, он же черный.
      - Разве Костиганы не сторонники равноправия?
      - Нет, не сторонники, - сказала она.
      - Расскажите о тюрьме.
      - Четыре камеры в пристройке к полицейскому участку, расположенному в крыле здания мэрии. В настоящий момент Хоук - единственный заключенный. Гражданский диспетчер - женщина, два полицейских - мужчины. Когда я приехала, на посту находились только они. Должна предупредить вас как юрист, что по законам штата Калифорния соучастие в побеге из тюрьмы является уголовным преступлением.
      - С тех пор как Рейган был губернатором штата, они не расслабляются, заметил я.
      - Когда встанет солнце, - сказала Голдмен, - я хочу повоевать с ними по поводу освобождения под залог. Хотя это пустое дело. Если понадоблюсьзвоните в контору. - Она продиктовала номер.
      - Благодарю вас, мисс Голдмен.
      - Миссис, - поправила она. - Я занимаюсь уголовным правом по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки. Так что чувствую себя гораздо более свободной, чем самой хотелось бы.
      2
      БЕЗ ПЯТНАДЦАТИ СЕМЬ я ПРИБЫЛ в ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЙ клуб. У Генри Чимоли возле площадки для игр в рэкетбол на первом этаже имелась квартирка. Я сидел у него, попивая кофе, и строил план.
      - А я думал, ты завязал с кофе, - сказал Генри. Он отжимался от пола на огромном, от стенки до стенки, ковре.
      - Это особый случай, - пояснил я.
      Спать мне не хотелось, зато ощущалась усталость.
      - В общем, ты все понял? - спросил я.
      - Ага, - сказал Генри. - Я всю жизнь был тренером, поэтому могу изготовить любой гипс. Сделаем его побольше, чтобы ты мог по приезде сунуть туда ногу.
      - Нужно еще сделать так, чтобы я мог в нем передвигаться.
      Генри поднялся с пола. Над дверью, ведущей в кухню, была приделана перекладина. При росте пять футов четыре дюйма Генри приходилось подпрыгивать, чтобы дотянуться до нее. Он принялся подтягиваться, расставив руки на ширину дверного проема.
      - На Бикон-стрит, возле Кенмор-сквер, есть магазин медицинских принадлежностей. Это слева за старой гостиницей "Брикминстер", если идти к Бруклайн.
      На Генри были хлопчатобумажные серые шорты. Его тело, словно небольшой поршень, двигалось к перекладине и обратно. Никакого намека на напряжение. Голос звучал совершенно спокойно, движения были точными и быстрыми.
      - Может быть, тебе слегка урезать силовую нагрузку? С твоим ростом надо больше работать на растяжку.
      Генри спрыгнул на пол.
      - Я достаточно высок, чтобы заехать тебе ногой по яйцам, - сказал он.
      - Ты себе льстишь, - сказал я и пошел искать магазин медицинских принадлежностей.
      Он Открывался в восемь утра, потому-то мне и пришлось сидеть в машине и пить кофе - целых три чашки - перед пышечной "Данкин Донате" на Кенмор-сквер, наблюдая, как рокерыпанки выползают на улицу. Мимо шмыгнул паренек с волосами, окращенными в разные цвета, в белой пластиковой куртке и мягких сапожках, как у Питера Пэна. Рубаха на нем отсутствовала, грудь была белой, безволосой и худосочной.
      Он украдкой оглядьгеал себя в витринах магазинов, радуясь собственной диковинности. Может быть, мечтал до смерти напугать поклонника республиканцев, хотя они редко заглядывали на Кенмор-сквер в дни, когда не проводились бейсбольные матчи.
      Сложенное письмо Сьюзен лежало у меня в нагрудном кармане. Я не стал его перечитывать, потому что знал, что в нем. Знал все слова - на грани безумия. Я взглянул на часы. На девять пятьдесят пять имелся прямой рейс. Я уже собрал вещи. Осталось сделать гипсовый слепок на ногу - и можно отправляться. В Милл-Ривер я мог прибыть к часу по местному времени.
      Я сложил три бумажных стаканчика один в другой, вылез из автомобиля и кинул их в мусорную корзину. Затем снова сел в машину, доехал до магазина и стал в нем первым покупателем. К пяти минутам десятого Генри соорудил мне гипсовый башмак, достаточно большой, чтобы я мог надеть его, как здоровенный рыбацкий сапог. Я положил эту штуковину в спортивную сумку, под чистые рубашки.
      - Тебя подвезти? - спросил Генри.
      - Я оставлю машину в аэропорту.
      - Деньги нужны?
      - Я снял со счета пару сотен, - успокоил я. - То бишь все, что на нем было. Плюс у меня еще кредитка "Америкой экспресс". Я без нее даже из дому не выхожу.
      - Что-нибудь понадобится - звони, - сказал Генри. - Что угодно, понял? Если понадоблюсь сам - выеду.
      - Пол знает, что нужно звонить тебе, если я не объявлюсь, - сказал я. - Сейчас он в школе.
      - Можно подумать, что ты его отец.
      - Вроде того.
      Генри сунул мне ладонь.
      - Звякни, - сказал он.
      Лавируя в утреннем потоке, я на огромной скорости отправился к аэропорту Логан. Ничего страшного не случилось бы, если б я пропустил этот самолет, но он летел без дозаправок, следовательно, быстрее. А я и хотел как можно скорее добраться до Милл-Ривер.
      За двадцать минут до отлета я сдал сумку в багаж. Если ее потеряют, будут неприятности.
      Но нести ее с собой через контроль было нельзя - ведь в ней лежал пистолет. В девять пятьдесят пять мы вырулили на взлетную полосу, а в десять, заложив крутой вираж над заливом, помчались на Запад.
      3
      У "ГEРЦА"["Герц" - компания, дающая автомашины напрокат. ] Я ВЗЯЛ НАПРОКАТ "БЬЮИК-СКАЙЛАРК" С ОТсутствующей ручкой подъема стекла на дверце водителя. И где же этот О' Джей Симпсон[ О' Джёй Симпсон - в прошлом известный футболист. Возглавляет службу по связям с общественностью компании "Герц". ], когда нужна его помощь? По Сто первому шоссе я двинулся на юг, а в начале четвертого свернул за СанХосе на восток по бульвару Милл-Ривер. В миле от шоссе стоял огромный торговый центр, построенный вокруг модернового супермаркета " Сейфуэй" из монолитного бетона, с большими круглыми окнами и широким, выложенным каменной плиткой пандусом, с которого продукты грузили в машины. Громадная вывеска из красного дерева при въезде на стоянку возвещала: "КОСТИГАН МОЛ" - и дальше: "Тридцать магазинов - рай для покупателя". Буквы были вырезаны на дереве и покрыты золотой краской.
      Я въехал на стоянку, припарковался возле "Сейфуэя" и вытащил из сумки свой гипсовый ботинок. Слепив его, Генри собрал песок и остатки грязи из клубного ящика для мусора и втер в гипс. Поэтому ботинок выглядел сейчас так, будто его сделали примерно месяц назад.
      В подошве имелась пустота, куда я впихнул автоматический пистолет двадцать пятого калибра, сверху положив стельку из губчатой резины. Затем я снял свою левую туфлю и сунул ногу в гипс. Поправив брючину, я вылез из машины. Все было отлично. Особого удобства я не ощущал, зато выглядел гипс натурально. Слегка пройдясь взад-вперед, я двинулся в " Сейфу - эй", там купил пинту мускателя и спросил, как проехать к Сити-холлу, затем вернулся к "бьюику" и сел в него. Сунул бумажник в бардачок.
      Из сумки вытащил бейсбольную кепку "Ютика Блю Соке", растрепал волосы и напялил кепку на голову. Посмотрел в зеркало. Со вчерашнего утра я не брился, и это оказалось весьма кстати.
      Из-под кепочки и из дырочки сзади, над самой пластиковой застежкой, наружу выбивались космы волос. На мне были надеты джинсы и белая рубашка. Я надорвал карман и неровно закатал рукава. Затем плеснул на рубашку мускателя. Еще чуть-чуть вина я вылил на джинсы. Положив бутыль на сиденье рядом, я двинулся к Милл-Ривер.
      Стены мэрии были покрыты белой штукатуркой, а крыша - красной черепицей. Перед зданием расстилался зеленый газончик, на котором медленно вертелся разбрызгиватель, посылая воду во все стороны. Слева от мэрии располагалась пожарная часть, а между ними было что-то вроде соединяющего крыла, и перед самым этим крылом - прямо как перед торговым центром - два голубых прожектора освещали вывеску: "ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ МИЛЛ-РИВЕР". Перед управлением находилась небольшая стоянка, а большая парковка была возле мэрии. Я въехал на большую и обогнул здание. Сзади обнаружились общественная авторемонтная мастерская и гараж. Тут не было никакой штукатурки, только голые шлакоблоки. Вместо черепицы - пластиковый шифер.
      Одно здание - для показухи, другое - для работы. Сзади можно было рассмотреть тюремные, забранные толстой металлической сеткой окна.
      Возле гладкой, без ручки, двери - две полицейские машины. Объехав здание, я выбрался на улицу и направился к центру городка. Через пятьдесят ярдов находилась городская библиотека. Перед входом маячила вывеска "МЕМОРИАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА ДЖ. Т. КОСТИГАНА", позади здания - автостоянка. Поставив машину, я выключил мотор, взялся за бутыль мускателя и несколько раз основательно прополоскал рот. Вино по вкусу напоминало средство для чистки кафеля, и запах оказался отвратным до невозможности. Я взял полупустую бутылку и закрыл дверцу машины. Положив ключи на подоконник, скрытый кустами, я направился на улицу.
      Очутившись в поле зрения прохожих, я принялся шататься, опустив вниз голову и бормоча невесть что себе под нос. Бормотать себе под нос не так просто, когда этого совсем не хочется.
      Я понятия не имел, что нужно бормотать, поэтому принялся перечислять звездный состав бейсбольной команды "Ред Соке" образца шестьдесят седьмого года.
      - Рико Петрочелли, - бубнил я, - Карл Ястржемски, Джерри Одер...
      Потом уселся на ступени лестницы библиотеки и сделал основательный "глоток" из бутылки, заткнув горлышко языком так, чтобы не проглотить ни капли. Вряд ли алкоголь облегчит мою задачу. Парочка школьниц в вязаных гольфах и с повязками на волосах шарахнулись от меня и, обойдя, поспешили в библиотеку.
      - Дэлтон Джоун, - буркнул я и сделал вид, что отхлебнул из бутылки.
      Миловидная женщина в бледно-голубом спортивном костюме, белых "найках"-и лавандовой налобной повязке припарковала коричневый "мерседес" перед самой библиотекой и вылезла, держа в руках пять или шесть книг. Проходя мимо меня, она демонстративно смотрела в противоположную сторону.
      - Джордж Скотт, - пробормотал я и, привстав, хорошенько шлепнул ее по заду.
      Она резко рванула вперед и скрылась в библиотеке. Я взял в рот немного мускателя, позволил вину свободно вылиться на подбородок и облить куртку. За дверью послышались возбужденные голоса.
      - Майкл Эндрюс... Реджи Смитт... - Я высморкался в ладонь и вытер ее о рубашку. - Хоук Хэндерсон... Тони Си. - И, повысив голос, прорычал: - Хосе, мать его, Тартабулл!
      Со стоянки возле мэрии вырулила черно-белая полицейская машина и медленно направилась в сторону библиотеки.
      Я встал и грохнул бутылку о ступени лестницы.
      - Джо Фой, - проговорил я с холодной яростью. Затем расстегнул ширинку и стал деловито мочиться на газон. Я их провоцировал.
      Патрульный автомобиль остановился рядом, не дав мне закончить дело, и из него вылез миллриверский коп в красивой коричневой униформе. Он носил свою шляпу надвинутой прямо на переносицу, как морской пехотинец времен вьетнамской войны.
      - Стоять и не двигаться!
      - А я им и не двигаю, офицер. - Я хихикнул, слегка покачнулся и рыгнул. Коп стоял прямо передо мной.
      - Застегнись, - рявкнул он, - тут женщины и дети.
      - Для женщин и детей - все что угодно, - пробормотал я, наполовину застегнув ширинку.
      - Какие-нибудь документы есть? - спросил коп.
      Я пошарил вначале в одном заднем кармане, затем в другом, затем в передних карманах джинсов. Прищурившись и стараясь внятно рассмотреть полицейского, пожал плечами.
      - Хочу заявить о пропаже бумажника, - сказал я, как можно тщательнее выговаривая слова, словно человек, который изо всех сил старается не казаться пьяным.
      - Хорошо, - проговорил коп. - Иди к машине. - Он взял меня под руку. Руки на крышу. Ноги врозь. Ты, наверное, не раз такое проделывал.
      Он ботинком постучал по внутренней стороне моей здоровой лодыжки, чтобы я пошире расставил ноги, а затем быстро обыскал.
      - Как зовут? - спросил он, закончив.
      - Что, так и стоять? - Я положил голову на крышу машины.
      - Можешь выпрямиться.
      Я остался в положении "голова-на-крыше" и ничего не ответил.
      - Я спросил, как зовут, - повторил коп.
      - Требую адвоката, - сказал я.
      - А кто твой адвокат?
      Я перекатился по крыше автомобиля и встал к копу лицом. Ему было лет двадцать пять. Красивый загар, чистые голубые глаза. Я нахмурился.
      - Спать хочу, - заявил я и стал сползать по крыше машины на землю.
      Коп подхватил меня под мышки.
      - Нет, - сказал он. - Не здесь. Пошли.
      Проведешь ночку с нами, а наутро поглядим...
      Я позволил сунуть себя в машину и отвезти в участок. Без двадцати минут пять я стоял перед камерой в милл-риверской тюрьме. Задержан за пьянство и мочеиспускание в общественном месте. Записан под именем Джона Доу[Джон Доу - вымышленное имя. Некто задержанный. Аналогично русскому Иван Иванович Иванов. ]. В углу камеры находился фаянсовый унитаз без стульчака, раковина, а рядом - бетонная койка с матрасом, без подушки и со скатанным военным одеялом в ногах. Арестовавший меня офицер отворил дверь второй камеры. Первая была пуста. Дальше находились еще две.
      - Минутку, - попросил я. - Хочу увидеть остальных гостей.
      Я рванулся дальше и увидел в четвертой камере Хоука, лежащего на спине, закинув руки за голову.
      - Эй, дядя Том! - рявкнул я. - Не сыграешь ли на своей гармонике что-нибудь для нашего миляги надзирателя?
      Хоук безо всякого выражения осмотрел меня.
      - Может, и поиграю, только не на гармонике, а на твоей башке, белопузый, - ответил он.
      - Идем, идем, - сказал молодой коп. Он схватил меня за воротник рубашки и втолкнул в камеру. Проспись. И не смей заводить ниггера!
      Он вышел и запер камеру, оставив меня в одиночестве. Ну, кто это утверждал, что меня невозможно арестовать?
      4
      МНЕ ПОЛАГАЛОСЬ БЫТЬ пьяным в СТЕЛЬКУ, к ТОМУ ЖЕ я не спал два дня, а мой грандиозный план побега мог осуществиться только после полуночи, поэтому я соорудил из одеяла подобие подушки и заснул.
      Проснувшись, я понял, что сейчас глубокая ночь. Наручных часов у меня не было, да и настенных было не видно, но вокруг царила такая гнетущая тишина, которая бывает лишь в два часа ночи. Каков бы ни был час, время подошло.
      Я потихоньку снял гипс и вытащил из-под пятки пистолет. Встал и почувствовал, насколько неудобно ходить в одном ботинке. Поэтому не колеблясь скинул второй и босым пересек камеру. Выпустив рубашку наружу, я заткнул за пояс джинсов пистолет, прильнул к прутьям решетки и громко произнес:
      - Эй, дядя Том!
      Через две камеры раздался голос Хоука:
      - Это ты мне, козел?
      - А здесь еще есть кто-то, - сказал я, - кого бы звали, как тебя?
      - Кроме нас, здесь никого нет, белый.
      - Хорошо, а сколько времени?
      - Ты меня разбудил, чтобы узнать, который час?
      - Неужто ниггеры спят? - изумился я.
      - Когда ты заснешь, я доберусь до твоей белой задницы, козел.
      - Неужели ты хочешь спать, дядя Том?
      Я взял ботинок и принялся громыхать им по прутьям решетки, точно так же, как детишки проводят, палкой по заборам.
      - Как тебе мой там-там? Немного африканских ритмов не помешает?
      - Я на тебе отыграюсь, белый ублюдок, - сказал Хоук.
      Я принялся лупить по прутьям каблуком и очень громко напевать:
      - Бонго, бонго, бонго, я не покину Конго. Нет, нет, нет! Бунги, бунги, бунги, как хорошо мне в джунглях! Так хорошо мне в джунглях, что не покину их!
      Тогда Хоук принялся орать, чтобы я заткнулся. Тут зажглись лампы под потолком, и из кабинета вышел круглолицый коп с короткой стрижкой.
      - Что здесь происходит? - рявкнул он.
      - Колыбельную ниггеру пою, - ухмыльнулся я.
      - Этот придурок совсем чокнутый, - сказал Хоук.
      Я принялся напевать еще громче. Круглолицый направился ко мне. В правом кармане форменных брюк у него лежала обтянутая кожей битка, которую он и вытащил на ходу.
      - Ты, - обратился он ко мне, - заткни рот.
      Сейчас же.
      - И в камере грязной, сырой и холодной явился, как тень, очень черный старик! - Я неуклюже изобразил подобие мелодии, ударяя башмаком по стене. Вернее, половину мелодии, ведь башмак был один.
      Круглолицый обернулся и крикнул:
      - Эй, Мори, иди сюда.
      Появился второй коп, несколько повыше мордатого, с удивленным выражением простофили-деревенщины на лице. Его волосы были зализаны назад и разделены посередине пробором. Я продолжал орать. Хоук замолк. Мордатый кивнул на меня, Мори щелкнул замком, и дверь в мою камеру открылась. Мордатый вошел, постукивая себя по ноге биткой. Мори миновал коридор и вошел следом. Он снимал с пояса наручники.
      - Что это вы, ребята, задумали? - спросил я.
      - Хотим показать, как нужно затыкаться, - ответил Мордатый.
      Я сунул руку под рубашку и нервно почесал брюхо:
      - Я просто хотел подразнить черномазого.
      - Повернись спиной, - сказал Мордатый, - и заведи руки назад.
      Я вытащил из-под рубашки пистолет и наставил дуло на эту парочку.
      - Попробуйте только пикнуть, - предупредил я, - пристрелю.
      Оба мгновенно превратились в ледяные скульптуры.
      - Руки за голову, подойти и встать лицом к стене.
      Они без звука выполнили требуемое. Я вытащил их табельное оружие. У Мордатого оказался стандартный 38-й калибр, зато у Мори - "магнум" 44-го калибра. С такой пушкой только на китов охотиться.
      - Кто на коммутаторе? - спросил я.
      - Мэдилин, - ответил Мордатый.
      - Отлично. Итак, чтобы не причинить вреда ни себе, ни ей, сидите тихо, как в могиле. Я собираюсь открыть дверь другой камеры, но при этом глаз с вас не спущу.
      Держа оба пистолета за дужки, я выскользнул из камеры и двинулся по коридору. На стене возле кабинета офицеров имелись пронумерованные выключатели: первая камера, вторая камера, третья камера, четвертая камера. Я нажал на кнопку "2" - и дверь закрылась, нажал "4" - и открыласькамера Хоука. Он вышел и направился ко мне. Я протянул ему пистолеты.
      Тридцать восьмой он вернул, и я заткнул его за пояс джинсов. Сорок четвертый "магнум" удобно устроился в его правой руке.
      - Бонго, бонго, бонго? - уточнил он.
      - Давай сюда диспетчера, - сказал я.
      Мэдилин оказалась дамой лет пятидесяти пяти, и стройной назвать ее было нельзя. Она беззвучно прошла в камеру Хоука и села на койку. Дверь закрылась.
      - У нас есть время, пока кто-нибудь из патрульных не вызовет управление и не всполошится, не получив ответа, - сказал я.
      - Времени полно, - кивнул Хоук.
      Мы вышли из полицейского участка на тихую улицу и направились к библиотеке. За ней все еще был припаркован "скайларк".
      - Держи, - сказал я, взял с подоконника ключи и отдал их Хоуку. Поведешь.
      - К Сьюзен? - спросил Хоук.
      - Да.
      - Первым делом они кинутся туда, - предположил Хоук, - когда узнают, что мы улизнули.
      - Не имеет значения, - сказал я.
      Мы вырулили из-за библиотеки и повернули направо в самом конце площади. Проехав по дороге примерно милю, мы снова свернули направо, а затем налево, на автостоянку у шестиэтажного городского дома. Даже при лунном свете было заметно, что в это здание вложена масса труда: кирпичные стены были отполированы песком и обработаны паром, все окна новые. Возле крыши имелась уйма гранитных узоров, а дверные перемычки оказались гранитными блоками.
      Хоук припарковался прямо за черным ходом.
      - Вон ее окно, - сказал он. - Хочешь позвонить или сразу полезешь?
      До окна было рукой подать.
      - Полезем, - решил я, и мы двинулись через автостоянку.
      На стоянке, разделенной на площадки с номерами, было довольно много машин. Одна могла принадлежать Сьюзен. Обычно я хорошо представлял себе ее машину, но сейчас засомневался.
      - Приятель, она может быть не одна, - сказал Хоук.
      - Надо проверить. Если мы позвоним и не получим ответа, все равно ведь войдем. Так уж лучше пропустить первое действие: времени у нас в обрез.
      Мы остановились у окна. Я вытащил из кармана полицейский тридцать восьмой и разбил стекло на стыке верхней и нижней рамы, Хоук запустил в дыру руку и повернул задвижку.
      Я поднял раму и неловкой змеей скользнул в проем и на пол. Хоук появился в комнате сразу за мной. На мгновение мы оба застыли. В квартире не раздавалось ни звука. Я поднялся на ноги. Справа находилась винтовая лестница.
      Хоук ткнул туда пальцем.
      - Спальня, - сказал он шепотом.
      Я тихо поднимался по ступенькам. Хоук принялся бесшумно обыскивать первый этаж. Лестница закончилась небольшой -площадкой, за которой находилась спальня. Я вошел и сразу уловил знакомый залах духов и лака для волос. Мне даже показалось, что я ощутил присутствие самой Сьюзен. Кровать стояла слева параллельно низкому парапету, через который с балкончика спальни можно было наблюдать за происходящим внизу. Благодаря лунному свету, проникавшему через высокое арочное окно, здесь было гораздо светлее, чем в гостиной. Свет падал на пустую постель.
      - Хоук, - позвал я спокойным голосом.
      - Внизу никого, - отозвался он.
      - Наверху тоже.
      Я включил ночник у кровати. Комната показалась мне слишком уж прибранной. Постель была застелена. Сьюзен оставила бы на видном месте помаду, духи, может быть, со стула свешивались бы колготки. На полу валялись бы туфли: одна - стоймя, другая - на боку. Но может, новая Сьюзен сильно отличалась от той, которую я знал?
      Я открыл дверцы шкафа. Внизу Хоук зажег остальной свет. Я услышал, как он поднимается по лестнице. Шкаф оказался в стену длиной и имел складные дверцы, убиравшиеся в разные стороны. В нем висели ее вещи, и я снова ощутил запах Сьюзен. Одежда была развешана очень тщательно, с равными промежутками, чтобы не мялась. Сьюзен было плевать, что на ней, но она всегда заботилась о том, что собиралась надеть.
      Я узнал множество ее вещей. Правда, одежды оказалось слишком много. Поэтому я не мог сказать, что именно пропало. Если что-нибудь пропало.
      - Осмотрим ванную, - предложил я.
      Хоук предупредил:
      - Время поджимает, детка.
      - Нужно узнать, уехала она или просто-напросто отлучилась, - сказал я. - Если уехала, значит, взяла с собой белье и косметику.
      - Идем вниз, - кинул Хоук.
      Пока мы спускались по винтовой лестнице, я окинул взглядом квартиру. Гостиная была высотой в два этажа, а окна были двадцати футев.
      Возле гостиной притулилась кухонька, которую отделяла стойка, покрытая красной мексиканской плиткой. Высоко на стене гостиной висело огромное красное опахало, а с потолка на золотой цепи свисала люстра от Тиффани. Стеклянный обеденный стол под ней был установлен на дубовых козлах для пилки дров.
      Ванная оказалась рядом с гостиной, чуть дальше - кабинет. Сьюзен всегда держала белье в каком-нибудь шкафчике в ванной, а косметику - в аптечке или где попало.
      Ванная была облицована белым кафелем с отделкой черным цветом и серебром. Напротив раковины - шкафчик с четырьмя ящиками.
      Я открыл верхний. Пусто. Во втором лежали темно-бордовая майка, остатки теней для век, крем-пудра, губная помада, лак. В остальных ящиках покоились вещи, назначения которых я вообще не знал. Все было уже использованным и выглядело ненужным. То, чем обычно пользовалась Сьюзен, она держала у зеркала. Здесь же, в ящиках, хранились забытые остатки косметики. Аптечка оказалась практически пуста, и на раковине не было видно привычных предметов: щеток, зубной пасты... Я взял на мгновение бордовую майку, затем кинул ее в ящик, закрыл его и вернулся в гостиную.
      - Она уехала, - сказал я Хоуку. - Ни белья, ни косметики.
      Хоук стоял, прислонившись к стене у открытого окна, наблюдал за автостоянкой и вслушивался в тишину.
      - Еще пару минут, - сказал я.
      Хоук кивнул.
      Я зашел в кабинет. Там стояли письменный стол, огромная секционная софа и цветной телевизор. Я сел за стол.
      Жуткий беспорядок: листки бумаги кое-как заткнуты в маленькие ящички, стопки писем и другой корреспонденции небрежно сдвинуты в сторону, дабы освободить пространство. Мое письмо было кинуто в пачку остальной почты.
      Здесь же находился ежедневник Сьюзен. В нем едва различимым почерком были отмечены даты и записано время встреч с различными людьми. Большинство пометок ни о чем мне не говорило. На сегодня ничего запланировано не было, а на понедельник стояло: "Доктор Хилльярд, 3.40".