– Они – динозавры, – сказала она Антее.
– Но у нас и нет лучше! – воскликнула Антея. Она закурила сигарету и предложила одну Рейчел. – Вы курите?
– Курила и получала от этого удовольствие, но отвыкла, пока была в больнице. Поэтому благодарю.
– Рейчел, – Антея выдохнула огромный клуб дыма. – Мне надо поговорить с вами.
– Ваш столик, мадам, – прервал ее подошедший официант.
– Спасибо, – ответила Рейчел. Антея потушила сигарету, и женщины направились к своему столику, проходя мимо столов, за которыми сидели только мужчины, смотревшие им вслед жадными похотливыми глазами.
– У блондиночки прелестные ножки, – услышала она реплику одного из мужчин.
– А мне больше по душе нежные грудки, – ответил его приятель. Взрыв хохота из-за их столика на мгновение заглушил все разговоры.
Антея начала говорить сразу же, как только они сели за стол.
– Знаю, довольно непривычно просить о встрече бывшую жену своего приятеля.
Рейчел холодно взглянула на нее.
– Но, Антея, именно это ты и грозилась сделать весь минувший год. Чарльз ни за что бы не решился открыться мне во всем, если бы не ты.
Голос Антеи стал агрессивным.
– Ну, ты же все равно его не хотела. Рейчел изумилась.
– Это он тебе такое сказал?
– Но это ведь правда, так? Взгляни на себя. Ты же совершенно другая женщина. Когда ты была с Чарльзом, ты была пугалом.
Рейчел улыбнулась:
– Да, однако я отнюдь не знала, что не хотела его. Не сердитесь на меня, Антея. Существует многое, за что я обязана именно вам. Если бы не вы, я, возможно, оставалась бы с Чарльзом до самой смерти. – Она умолкла. – Нет… Не думаю, что это продлилось бы довольно долгое время. Скорее всего, я рано или поздно очутилась бы в психиатрической клинике и пробыла бы там до конца своих дней, запертая в замшелой палате, бормочущая себе под нос, так никогда и не понявшая, что к чему и почему все пошло наперекосяк. – Она посмотрела на Антею. – Честно, Антея, я и в самом деле вам очень благодарна.
– Вы хотите сказать, что действительно он вам больше не нужен?
– Пожалуйста, Антея, забирайте Чарльза себе. Ему же нужен кто-то, о ком бы он стал заботиться. Он вовсе не настолько неисправим, как может показаться на первый взгляд. – Она вздохнула. – Юлия очень дурно влияет на него… на всех них.
Антея недоуменно посмотрела на Рейчел.
– Видите ли, я не могу пристегнуть Чарльза к себе, потому что он говорит, что вы обязательно вернетесь к нему.
Рейчел покачала головой.
– Обещаю вам, нет. Я не смогла бы этого сделать. Я ничего не имела лично против вас. Меня возмутила ложь. – Рейчел засмеялась. – В любом случае, это не только вина одного Чарльза. Полагаю, я тоже не создана для супружества.
Антея сухо поджала губы.
– А я – напротив. Хочу выйти замуж. Очень хочу замуж за Чарльза.
Рейчел еще раз покачала головой.
– Свежо преданье… Антея вдруг смягчилась.
– Так любезно с вашей стороны, Рейчел… согласиться встретиться со мной. Вы так добры. Смешно, но я мучилась из-за вас целых три года. Знаете, совсем непросто быть «другой женщиной».
Рейчел коснулась руки Антеи.
– Могу себе представить. Должно быть, это чертовски трудно. Это вы звонили по телефону и молчали?
Антея кивнула.
– Извините за это. Я в то время была в жутком отчаянии.
– Я тоже. Видите ли, я давно ощущала, происходит что-то неладное. Не смогу объяснить доступно, но это было какое-то чувство пустоты. Внутри у меня разверзлась громадная пропасть. И Чарльз тут был совершенно ни при чем. Все дело было во мне. Я не имела нормальной семьи, поэтому нужно было искать причину внутри себя. А душа моя состояла из разнородных осколков, как говорил Чарльз. – Она сделала кислую мину. – Естественно, он не очень высоко ценил меня. Однако под этой ложной оболочкой моей натуры, той Рейчел, которая имела идеального супруга, двоих детей, «Вольво», скрывался огромный неведомый континент. – Она широко улыбнулась Антее. – Вот что – самое захватывающее во всей этой истории. Как только я избавилась от внешних склеившихся осколков, так смогла свободно и беспрепятственно исследовать саму себя. – У Рейчел вновь мелькнула мысль о Лиаме. – А это занятие оказалось весьма веселым и увлекательным.
– Вам повезло, – с горечью в голосе заметила Антея. – У вас есть дети. А у меня время подходит к роковой черте. Мне нужно поторопиться успеть сделать то, что уже сделали многие мои подруги. Забота о своих детях – бледное подобие той заботы, которой окружает вас любящий мужчина все эти беззащитные годы одиночества. Ладно, как бы там ни случилось, дети не отвечают за грехи своих родителей и не просятся на этот свет жалкими ублюдками.
Рейчел вздрогнула.
– Я была незаконнорожденной. – Она открыто посмотрела на Антею.
– О, извините… я… и не знала… Рейчел покачала головой.
– Нет. Это ужасно гнусное слово, но вы правы. Сколько времени потребовалось, чтобы смириться с мыслью о том, что мой отец почувствовал меня всего как быстрый оргазм где-то украдкой на картофельном поле. А вот она я, здесь, знаете, ведь я – наполовину американка.
Антея не смогла скрыть удивления.
– Неужели?
– Да. Не знаю, кто мой отец, но он был летчиком. – Она свободно откинулась на спинку стула. – Ну, ладно. Хватит обо мне. Хотите кофе?
– Да, пожалуйста. – Антея закурила сигарету. Рейчел на мгновенье задумалась.
– Послушайте, давайте я напишу вам письмо для Чарльза. Расскажу, как мы вместе пообедали и я дала вам ясно понять, что и речи не может быть о моем возвращении к нему. Адвокаты Клэр говорят, что мы можем развестись совершенно легко. Поскольку я не хочу от него ничего, кроме своей мебели и всяких мелочей, принадлежавших моим тетушкам, проблемы возникать не должно. Над детьми мы оформим совместную опеку. Все, что от нас требуется, это послать соответствующие бумаги судебным чиновникам, а затем явиться на суд и убедиться, что мы все сделали по закону без ущемления прав детей. И можно выпить за то, что все окончено.
Антея вздохнула.
– С вашими кусочками все ясно, а как же я?
– Я не смогу приказать Чарльзу жениться на вас, Антея, – засмеялась Рейчел. – Однако Чарльз – создание весьма неугомонное, но любит комфорт, о чем прекрасно заботится Юлия.
Антея опустила глаза.
– Об остальном позаботилась ваша прислуга.
– Мари-Клэр? – Рейчел посмотрела на Антею. – Да, вполне возможно. Он успевает удовлетворять свои потребности, не выходя из дома, а Юлии даже не приходится волноваться и подолгу дожидаться его.
– Что такого, если он женится на Мари-Клэр? – с болью спросила Антея. – Многие мужчины именно так и поступают.
Рейчел пожала плечами.
– Ну, Антея, вы должны допускать, заигрывая с мужчинами, которые надувают своих жен, что и с вами может повториться то же самое. Поэтому воспринимайте это как должное.
– Вопрос не в том, чтобы заигрывать и увиваться за женатыми мужчинами, Рейчел. Просто других мужчин вокруг и не существует. Если они одиноки, то они гомики. Мало радости быть уродиной возле извращенца, хотя многие мои подруги делают это. Или… – она тяжко вздохнула, – они такие ужасные дурнушки, что никто не женится на них. Не такой уж богатый выбор.
Рейчел взглянула на часы.
– Боже мой! Уже три часа. Я должна собираться, Антея. Ведь мне уезжать сегодня вечером.
– Везет вам. А мне сидеть возле телефона. Рейчел допила кофе.
– Это так было привычно для меня раньше… Я имею в виду, мне привычно было сидеть возле телефона, дожидаясь, пока позвонит Чарльз. – Рейчел проводила Антею до двери и усадила ее в такси.
– Счастливо. Желаю удачи. Антея мрачно улыбнулась.
– Без нее мне просто не обойтись. Возвращаясь в отель, Рейчел задержалась в фойе и купила в киоске «Космополитэн». Она взяла глянцевый журнал наверх. «Смешно, – подумала она, – я и не представляла, что когда-нибудь буду находить для себя здесь интересные статьи. В журнале «Дом и сад» никогда и не упоминалось об обольстительных мужчинах».
Она все еще читала журнал, сидя возле телефона и дожидаясь звонка Лиама. Около семи часов трепет ожидания и предвосхищение восторженных наслаждений потихоньку угасли. Она взглянула на маленькие часики, стоявшие на тумбочке возле кровати. Уже было восемь часов. Он не придет, подумала она. Горничные приходили приготовить постели. Рейчел в сердцах швырнула журнал. Медленно она прошла в гостиную и посмотрела на себя в зеркало. Золотистая накидка на ее платье переливалась под ярким освещением гостиной, она распустила волосы, которые так аккуратно и тщательно укладывала днем. Она смотрела на свое лицо, обрамленное темными густыми локонами.
– Проклятый идиот, – сказала она и отправилась в ванну.
Вдруг откуда ни возьмись появилась тигрица. Она бросилась на Рейчел без всякого предупреждения. Рейчел закричала от внезапно пронзившей ее боли и скатилась на кровать.
– Чарльз! Чарльз! – неистово звала она на помощь. Она плакала и искала защиты в его родных объятиях. Их кровать. Их жизни, которые невозможно отделить друг от друга. Несколько часов спустя она стояла у окна и смотрела на Темзу, бесшумно струившую свои воды неподалеку. Вода всегда успокаивала ее. Она представила ладьи Елизаветы I, величаво плывущие посередине реки. Рейчел видела богато и пышно одетых людей, мерцанье бриллиантов, слышала музыку. Темза была символом бесконечности и бессмертия для нее. Рейчел поежилась от прохладного ночного ветерка. Незачем было возвращаться назад. Она заставила себя вымученно улыбнуться. Все равно, если я вернусь сейчас назад, мне придется стоять в очереди. Особого восторга от мысли, что ей пришлось бы делить Чарльза с Мари-Клэр и Антеей, Рейчел не испытывала.
Высплюсь в самолете, подумала она. Интересно, а если бы я сказала Лиаму «да» вчера вечером, он бы позвонил мне сегодня? Она пожала плечами. Слишком плохо… и думать (она была слегка шокирована), думать, что я кладу Мицуко возле колен. Рейчел покраснела. И между ног, призналась она. О, Рейчел, а что бы сказала Преподобная госпожа настоятельница? Она засмеялась. Вдруг она ощутила внезапный зверский голод.
– Будьте любезны, пришлите мне бутылку шампанского «Дом Перигнон» и салат с цыпленком.
Ночной официант привез заказанный ужин и умышленно опустил глаза на тот случай, если дама окажется не одна. Однако Рейчел была совершенно одна в гостиной и, свернувшись калачиком, читала журнал. «Какая жалость, – вздохнув, подумал про себя официант, – видеть столь красивую женщину в одиночестве».
Когда он ушел, Рейчел принялась смаковать шампанское. Я теперь так много знаю о еде и винах, признала она, но совсем ничего об отношениях. Она перелистывала страницы журнала. Мммм…майонез очень приятный… «Сорок способов усиления оргазма», – прочла она вслух. Не оргазма мне не хватает, пробормотала она. Цыпленок оказался немного пряным на вкус и таким нежным, что таял во рту. Мне не хватает мужчины… настоящего мужчины…
Она взглянула на бутылку шампанского, стоявшую в ведерке со льдом.
– Тост, – произнесла она, поднимая бокал. – За Нью-Йорк, – сказала она, вставая. Рейчел взглянула в свое отражение. На ней все еще было вечернее платье. Чудесная темноволосая женщина в зеркале стояла с поднятым для тоста бокалом. Они поддержали друг друга. – За Нью-Йорк.
Глава 43
Когда Рейчел прибыла в Нью-Йорк, ее американская половина чувствовала будто возвращается домой.
– Муня, – сказала Рейчел, стоя на его кухне, – тебе можно жить в холодильнике. Он такой огромный.
Муня засмеялся.
– Мне, как старому скучному холостяку, именно это больше всего нравится в американской жизни. Все здесь огромных размеров. Внушительнее, чем сама жизнь, правда. Если сравнить даже кухонную утварь, то мамина кухня кажется такой допотопной.
Рейчел с интересом заглядывала в кухонные ящики.
– А это что за штука такая? – она помахала пластиковым предметом.
– Это ложка для спагетти. Подцепляешь ею спагетти, и потом ловишь вот этими зубчиками.
– Ты хочешь сказать, что с этой ложкой их больше не придется гонять по всей кухонной раковине?
Муня засмеялся.
– Общий замысел именно таков. Знаешь, Рейчел, ты оказалась гораздо лучше, чем я ожидал. Я внутренне подготовился, что заберу в аэропорту нервную развалину.
Рейчел улыбнулась ему.
– В самом деле, Муня, я пережила такой крах, что мне самой пришлось сомневаться, выживу ли я, причем, делать выбор самой и очень быстро: или я одолею болезнь, или мне придется провести остаток дней, выпуская из себя, время от времени, агонию по частям, типа того, как из старых кукол частями высыпаются опилки. Многим женщинам не удается преодолеть себя и собраться с силами. – Она сделала паузу. – Многие ждут этого от сиделки или доктора Прингла… или еще кого-то, кто придет и склеит их в единое целое. – Она покачала головой. – Я сразу сделала вывод, что собирать себя должна я сама. Не забывай, у меня есть Анна и Клэр… и ты.
– Слушай, позволь мне пригласить тебя куда-нибудь на обед. Здесь, через дорогу, есть очень уютный ресторанчик.
Рейчел посмотрела на него.
– Это так мило, Муня, но мне хотелось бы сначала освоиться в твоей квартире.
– Это не квартира, Рейчел, – Муня весело засмеялся. – Американский английский – совершенно другой язык. На самом деле это называется «чердак» или верхний этаж торгового склада. Когда-то весь район за пределами площади Вашингтона был забит всевозможными складами. Эту огромную территорию использовали под складские помещения. Затем политические веяния сменились, наступили шестидесятые годы, время хиппи, и вдруг эти здания стали жутко модными.
– Муня, только не говори мне, что ты претенциозный раввин!
Муня пожал плечами.
– Мне очень нравится мой чердак. Видишь ли, еще в Еврейской теологической семинарии я сделал для себя вывод, что не смог бы мошенничать и прикрывать религией свои гомосексуальные наклонности. Поэтому я дал обет безбрачия. – Рейчел понимающе кивнула. – Это нелегко сделать раввину. Видишь ли, раввины, не то, что христианские священники, им обязательно нужно жениться. Поэтому члены конгрегации постоянно берут меня в оборот и знакомят с очаровательными еврейскими принцессами. – Он засмеялся. – Ты восстановишь мою репутацию в конгрегации. Но в любом случае, я не собираюсь жениться или иметь детей. У меня очень приличное жалование в моей новой конгрегации, потому что непосредственно этот храм собирает много верующих самого различного уровня достатка. Здесь, в этих зданиях, живут банкиры, адвокаты, врачи, потом есть здесь и бедные семьи, живущие в однокомнатных хибарках, набитых как бочки с селедкой, эти блоки расположены там, внизу. Итак, мои отношения с людьми определяют мой уровень жизни.
Рейчел прошла из громадной просторной кухни во внушительную гостиную.
– Здесь так красиво, Муня. – Она восхищенно обвела взглядом натертые до блеска деревянные полы, на которых, словно изысканные драгоценности, тут и там лежали персидские молитвенные коврики. Огромные, стоявшие вдоль стен диваны, дышали комфортом. Из стены выступала старая голландская печь, выложенная бело-голубой плиткой, контрастно дополнявшей кремовые глубокие кресла. – Такое спокойствие. – Рейчел подошла к большим французским окнам мансарды. – Можно выйти?
– Да. Я укрепил запасной выход на случай пожара.
Рейчел открыла окна с двойными рамами. Шум Нью-Йорка тут же испугал ее. Она снова вошла в помещение.
– Там кипит жизнь. Муня кивнул.
– Это еще одна причина, по которой я очень люблю свой чердак. Если у меня подавленное настроение или депрессия, я просто выхожу туда и стою, ощущая бурный и могучий поток жизни простирающегося подо мной города. Депрессию как рукой снимает. Рейчел, я заказал для тебя пиццу, сейчас принесут прямо сюда. У нас это в порядке вещей, причем, пиццу готовят не так, как в Англии, просто пальчики оближешь, настолько вкусно.
– Я никогда не испытывала особого восторга перед пиццей, – ответила Рейчел, – однако полагаюсь на твой вкус.
– Это было просто восхитительно, – Рейчел вытерла рот и ощутила в животе непривычную тяжесть. – Должно быть, я поправилась сразу на пять фунтов.
Муня взглянула на нее с противоположного конца стола.
– Подожди, ты попробуешь еще ужин.
Всю вторую половину дня он получал истинное наслаждение от того, что преподносил ей бесчисленные милые сюрпризы.
– Нет, Рейчел. Нечего сидеть дома. Это твой первый вечер в Нью-Йорке, и я хочу, чтобы он остался незабываемым. – Он проводил ее в одну из свободных комнат. – Устраивайся, чувствуй себя как дома и прими душ.
Рейчел тут же влюбилась в комнату. Она выглянула в окно. Внизу по улицам всюду сновали маленькие точечки. А здесь и в самом деле очень грязно, отметила она. Рейчел оглянулась. Мебель стояла прочная и массивная. Кровать была сделана из вишневого дерева. Она любовно провела ладонью по богатой ажурной резьбе. Ковер был пятнистым, просто сине-зеленым. Письменный стол у окна был сделан из сосны и отполирован. Викторианской эпохи шезлонг завершал убранство спальни. Интересно, а где же шкафы? Должно быть, в ванной. Она открыла дверь. Боже мой! Какая роскошь! Муня позаботился о масле для ванн и множестве больших пушистых полотенец кремового цвета. Вот они где, шкафчики. Рейчел увидела целую стену шкафов и полок.
У нее всегда особую любовь вызывали ванные комнаты. Пол был выложен мраморной плиткой. Рейчел вдруг почувствовала острое желание принять душ. После самолета на коже остался неприятный кисловатый запах.
Как только первые струи воды ударили по ее телу, она поняла, что обнаружила новую восхитительную игрушку. Так вот о чем рассказывала Джейн. Она ухмыльнулась. Попробуем, насколько это приятно. Она отцепила лейку и направила тугую струю душа между ног и тут же засомневалась, стоит ли продолжать это занятие. «Нет, пожалуй не стоит, – подумала она, – слишком устала. Как бы не уснуть за ужином. Но если я не найду мужчину, то обязательно прихвачу такую штучку с собой в Лондон, – пообещала она. – Возможно, – с надеждой подумала она, – я заимею обоих».
– О, Муня, здесь просто чудесно. – Рейчел стояла в дверях. Муня подобострастно и благоговейно воссоздал интерьер английской столовой. Рейчел словно очутилась во времени своей юности, когда сидела за неторопливыми трапезами с тетушками Беа и Эмили. Глаза наполнились слезами. Муня уже зажег свечи. В мягком свете благородно мерцал изящный шератон, обеденный стол из атласного дерева. Стулья, обитые полосатой парчой эпохи принца Регента, чинно стояли в ряд, дожидаясь своей очереди.
Муня улыбнулся.
– Мне очень нравится эта комната. Знаешь, как маленький еврейский школьник, я всегда свято верил, что наступит тот день, когда я поселюсь там, где ко мне, по крайней мере, будут терпимо относиться, и обязательно заведу вот такую комнату.
– Те картины просто великолепны.
Муня взглянул на тихий уголок английского сельского пейзажа.
– Вот такой я люблю вспоминать Англию, – сказал он. – Эти картины написаны малоизвестными художниками Норфолкской школы, – он поспешно добавил: – Под «малоизвестными» я подразумеваю тех художников, которые не так знамениты, как Констебл, например. – Муня прекрасно помнил, во сколько ему обошлась каждая из этих картин.
– Попробуй рыбку, – сказал Муня за ужином. Рейчел уже съела тарелку сытного борща со сметаной.
– О, это ужасно.
– Тактичность никогда не была одной из твоих добродетелей, Рейчел, – хихикнул Муня.
Она сморщила носик.
– Знаю, все равно, ты же хихикаешь. – Она попробовала круглый рыбный шарик с веджвудской тарелки. – И в самом деле замечательно. – Она удивленно посмотрела на Муню.
– Отлично. Рад, что тебе понравилось. В Нью-Йорке полно всяческих изысканных еврейских деликатесов.
Они беззаботно болтали до конца трапезы, и каждый по-своему наслаждался вкусом поданных блюд.
После ужина Рейчел лежала на одном из огромных диванов в гостиной. Муня растянулся на полу, положив под голову мягкую бархатную подушечку. Они слушали Бетховена. Покой нарушался только звуком работающей на кухне посудомоечной машины.
– Я-то думал, – начал Муня, – что придется часами выслушивать всякие небылицы про Чарльза.
Рейчел посмотрела на него.
– Не волнуйся. Я их все уже выговорила Анне и отчасти – Клэр. – Она повернула голову и посмотрела на Муню. – Я приехала сюда ради своего удовольствия. Больше не хочу себе в нем отказывать и желаю наслаждаться жизнью.
– Так и будет, дорогая. Пошли. Пора спать. Завтра ударим по городу.
– Завтра я буду осматривать все достопримечательности, которые здесь показывают туристам, – Рейчел сладко зевнула.
– Ладно. Идет, – ответил Муня. – Мы так и сделаем.
– Я никогда больше в жизни не захочу осматривать небоскребы. О, мои бедные ноги.
Рейчел сняла под столом туфли. Муня улыбнулся.
– Ты же сама сказала, что все посмотрим. Рейчел обиженно поморщилась.
– Но я же вовсе не имела в виду, что за один день. Мы посмотрели… Сейчас вспомню… Статую Свободы, 5-е авеню… – Она вздохнула. – Вообразить только, что я – Рейчел Кавендиш у Тиффани и в Линкольн-центре…
– Мы завтра опять пойдем туда, – сказал Муня. – Я попросил парочку друзей присоединиться к нам. Купил билеты на «Богему».
Рейчел захлопала в ладоши.
– Я никогда еще не бывала в опере. Чарльзу это не нравилось. Как замечательно! О, Муня! Смотри, какой вид открывается отсюда.
Они сидели возле окна в Радужном зале, высоко над Рокфеллер Плаза.
Муня проследил за взглядом Рейчел.
– Да, мы на уровне шестьдесят шестого этажа.
– Все похоже на страну из волшебной сказки. Отдел шоколада Блумингдейл, Всемирный торговый центр – все эти деловые маленькие вертолетики. Они похожи на пчел, садящихся на гигантские бетонные цветки. – Она тяжело вздохнула. – Мне никогда и в голову не приходило, какая я, оказывается, провинциалка. Эти нью-йоркские женщины просто потрясающие.
Повсюду, где бы они ни были, она обращала внимание на окружавших их женщин. Она заметила, как громко они разговаривают, где попало, стряхивают пепел от сигарет и сильно размахивают руками.
– Пожалуй, они излишне раскованны, – согласился Муня. Те женщины, кого ты, в основном, видела во всех посещенных нами местах, несгибаемые деловые дамы, которые не уступают мужчинам в ведении дел.
– А где же тогда мужчины? Муня осмотрелся по сторонам.
– Понятно, что ты имеешь в виду. Подобным женщинам и не нужны мужчины, они уже много лет тому назад перешагнули свою черту, поэтому, если они с мужчиной, то он, как правило, гомосексуалист.
Рейчел снова потихоньку огляделась. Тут и там сидели весьма солидного вида мужчины с женщинами, женами или любовницами, кто их там разберет, подумала она, и еще – очень много женоподобных мужчин. Женщины же, в основном, ужинали или в одиночестве, или в компании еще одной женщины.
– Учти, – пояснил Муня, – женщины в этой стране вышли на рабочий рынок задолго до того, как это случилось в Британии с англичанками.
Рейчел взглянула на него.
– Боже, Муня. Надеюсь, в Англии такого не произойдет.
– Почему же? – Муня поднял брови. – Большинство мужчин не желают иметь ничего общего с, так называемыми, раскрепощенными женщинами.
Рейчел кивнула.
– Верно. Такие, как Чарльз, – безусловно. О, Муня, – она резко повернулась к нему. – Какого черта, ты превратился в гомосексуала? Это такая потеря. Из тебя получился бы замечательный муж и добрый отец.
Глаза Муни затуманились болью.
– В моем конкретном случае, в этом виноваты сложившиеся отношения с Руфью. – И Рейчел, и Муня пили «Том Коллинз», фирменный напиток этого ресторана. Муня уже пил третью порцию. – Ты не можешь себе представить, насколько клаустофобными были эти отношения. Когда отец уезжал по делам, она обычно спала на свободной кровати со мной в спальне. Когда мне исполнилось 13, я осознал, что даже ее запах в комнате по утрам возбуждает меня. Я отправлялся в ванну и сидел там с этой проклятой эрекцией. В конце концов, – Муня взглянул на Рейчел, – однажды я заперся от нее, она очень обиделась, но я не смог ей объяснить, почему закрыл дверь с тех пор стал держаться от нее, как можно, дальше.
Рейчел была в недоумении.
– Но она же и в мыслях не держала никакого злого умысла против тебя. Я помню ее очень любящей и всецело поглощенной только заботой о тебе.
– В том-то все дело. Именно в этом корень всего зла. Она безумно любит меня и пришла бы в неописуемый ужас… – он поправился, – придет в неописуемый ужас теперь, если узнает, что я гомосексуалист. Она все еще надеется заполучить в невестки жену раввина, внучат. – Муня смолк, как только официант принес им мясо.
– Я никогда ничего подобного не пробовала, – сказала Рейчел, с удовольствием впиваясь зубами в свой кусок. – Надо, какого размера! Так что же, Муня, продолжай! Почему ты считаешь ее собственницей по отношению к себе?
Муня усмехнулся.
– Таких женщин, как она, – море. Она очень властная, смышленая и бесконечно занудная. Руфь с Юлией – замечательная парочка, похожи, как две капли воды.
Рейчел думала о Чарльзе.
– Знаешь, Муня, по-моему, Чарльз тоже не особо любит женщин.
Муня думал об этом. Проглотив прожеванное мясо, он сказал:
– Тяжело не испытывать страха перед другими женщинами, когда первой предала тебя собственная мать.
– Что ты имеешь в виду? – Рейчел отпила из своего бокала.
– А вот что. На мой взгляд, мать считала отца невероятным занудой. Он ни о чем больше не мог думать, кроме своего бизнеса, поэтому она целиком и полностью обратилась ко мне. В детстве она была мне матерью, а потом стала любовницей просыпавшемуся во мне мужчине. Вот здесь-то я и пришел в ярость. Мать целует своего сына с любовью, а не с исступленным сладострастием.
В голосе Муни зазвучала такая боль, что Рейчел решила сменить тему для разговора. Они уселись в такси и доехали до площади Вашингтона, а оттуда прошлись пешком до своего чердака. Рейчел была напугана. Водитель-негр долго и колоритно рассказывал о жестоких убийствах, произошедших за последнее время в этом районе. От канализационных люков на дороге поднимался пар и окутывал ей ноги до лодыжек. Мимо проходили праздношатающиеся бродяги с бумажными сумками, наполненными спиртным и еще всяким загадочным содержимым. Весь тротуар был завален старыми картонными коробками. Когда они наконец добрались до угла Бикер-стрит, Рейчел бесконечно обрадовалась. Муня открыл дверь.
– Входи. Всего шесть лестничных пролетов, – сказал он. Рейчел, отдуваясь, забралась наверх.
– Приготовлю кофе по-ирландски и принесу тебе чашечку в постель, – крикнул Муня из кухни.
– Хорошо. Просто чудесно, – Рейчел направилась в свою комнату и облачилась в ночную сорочку. Она сидела в кровати, положив подбородок на согнутые колени, когда Муня внес два серебряных кубка. Они дружелюбно сидели, попивая крепчайший горячий кофе с виски и продолжая беседовать.
– Ты и сливки сюда добавил. Я бы не смогла так сделать, – сказала Рейчел. Муня вдруг показался ей таким усталым и беззащитным. Рейчел допила кофе и очень решительно посмотрела на него.
– Ты можешь провести ночь в моей постели, Муня, – она интуитивно чувствовала, как он расстроился, излив ей всю свою душу. Он был очень домашним человеком. Она улыбнулась. – А я вовсе не хищница. Мы только убаюкаем друг друга.
Муня посмотрел на нее.
– Я так надеялся, что ты попросишь меня об этом.
Он снял с себя одежду абсолютно без всякого стеснения и скользнул к ней в кровать. Они лежали обнявшись, и Муня заплакал.
– Все хорошо, – шептала Рейчел. – Я здесь, с тобой. – Вскоре они быстро уснули, продолжая крепко обнимать друг друга.
Рейчел проснулась раньше Муни. Она потихоньку встала и пошла на кухню. Заглянув в холодильник, достала оттуда шесть рогаликов, лежавших в пакетике, приготовила кофе и понесла все на подносе в спальню.
Муня уже проснулся. Вид у него был как у беззащитного маленького ребенка.
– Знаешь, Рейчел, – сказал он, и при этом его глаза широко распахнулись от удивления. – Ты – первая женщина, с которой я провел ночь.
Рейчел рассмеялась.
– Ну, а ты для меня – только второй мужчина. Разве это ужасно?
– Не говори глупостей, Рейчел. Так приятно прильнуть к другому человеческому существу, которое тебя понимает. Это великое чудо!
Рейчел кивнула.
– Мне тоже этого не хватает. Я так привыкла засыпать рядом с теплым живым телом. – Она поставила поднос с завтраком на кровать и снова забралась в постель. Муня взял рогалик. Рейчел с чувством воскликнула: – Возможно, наступит день, когда мужчины и женщины смогут ложится в кровать и просто расслабляться.
Муня с тоскливой задумчивостью ответил:
– Возможно, придет такое время, когда люди будут ложиться в кровать, не требуя ничего друг от друга. Знаешь, Рейчел, я не о сексе тоскую, я всегда, если захочу, смогу увидеть эротический сон. Гораздо больше мое сердце тоскует по сердечному и любящему партнеру.
– Я понимаю, о чем ты. Я тоже истосковалась по нему. Теперь, когда я вдруг оказалась предоставлена сама себе, моя душа натыкается на огромные айсберги одиночества.
Рейчел откусила свой рогалик и добавила:
– Иногда, когда гуляю по улице, меня охватывает необъяснимое волнение. Такое безотчетное чувство! Я словно птичка, попавшая в сети и стремящаяся выбраться оттуда изо всех сил. Наступает момент, когда кажется, что небо обрушивается на мою голову. Я стрелой влетаю в магазин, – она засмеялась. – Люди думают, что я сошла с ума.
– Нет. Большое количество людей испытывают то же самое. Я успокаиваю многих заблудших членов сегрегации. То, что ты описала, точь-в-точь совпадает с их переживаниями, только у всех свои образы. Так чудесно, когда ты успокаиваешь меня, Рейчел. – Они улыбнулись друг другу. – Какие планы на сегодня?
