В трущобах города Сан-Гвидо есть место для бедняг всякого рода, и полиция не рискует совать туда нос. В нищих лачугах, собранных из разного хлама, живут мелкие воры и налетчики, разорившиеся лавочники и фермеры, сутенеры, попрошайки, алкоголики и наркоманы. Жил и я, если можно считать это жизнью. Зарабатывал на хлеб как придется. И все чего-то ждал. Может, революции. Может, войны. Чего-нибудь, лишь бы всколыхнулось сравнительное благополучие дворцов и трущоб. Я не пьянствовал, не искал счастья в наркотиках, не расходовал сил с полунищими проститутками. Берег себя неизвестно для чего. Но оказалось, что беречь себя всегда стоит. Произошла трагическая история, которыми так богаты трущобы.
      Моим соседом по "бидонвилю" оказался еще не старый, но до невозможности потрепанный человек по прозвищу Эдди Ящерица. Наверное, так прозвали его за лицо-с выпученными глазами, вытянутыми вперед широкими губами, маленьким безвольным подбородком и странно желтым цветом кожи. Я герпёть не могу всяких пресмыкающихся. Но этот Ящерица вызывал у меня симпатию, он право же был неплохим парнем. Бывало, всегда готов поделиться всем, что у него имелось. Всем, кроме героина, Вот героин и загнал его в трущобы. Поговаривали, что прежде Эдди был врачом и будто бы неплохим. В самом деле, он ловко справлялся с переломами, вывихами, ножевыми и огнестрельными ранами-такое постоянно случалось среди буйного населения "бидонвиля". Но все, что удавалось заработать правдами и неправдами, он тратил на наркотики. Подкрепившись хорошей дозой, обычно приходил ко мне, если я бывал дома, И мы беседовали о самых разнообразных предметах. О космосе, о раке, о краже каменного угля с соседнего склада, о последнем мордобое в кабачке и музыке Бетховена. Но проходило действие наркотика, и Ящерица увядал, становился безразличным ко всему.
      И шел добывать новую дозу. Жаль было человека. Да он и сам понимал, что его дело дрянь.
      Как-то хмурым зимним вечером Ящерица пришел ко мне не по погоде бодрый и вроде бы даже веселый,
      На ящик из-под макарон, заменявший мне стол, он выставил большую бутылку дорогого вина и коробку консервов.
      - У вас какое-то торжество сегодня, Эдди?-спросил я сквозь зубы (я чинил ботинок и держал в зубах иглу).
      - Вот именно. Торжество. Хоть и плачевное. У вас здесь так уютно,-он оглядел стены, украшенные полустертыми клеймами всевозможных фирм.
      - Такой же уют, как и у вас,-усмехнулся я.
      - "У меня"-такого понятия уже нет. Ибо я презрел всяческую собственность и сегодня богат, как Рокфеллер.
      - То есть?
      - Во-первых, у меня день рождения. Сегодня исполнилось тридцать пять лет,- он вынул из кармана пластмассовый стаканчик, вытер его полой пиджака и налил вино.
      - Поздравляю вас, Эдди,- я выплюнул иглу на койку и пододвинул свой стакан,-За ваше здоровье, сосед.
      - За мое здоровье? Это очень кстати. Мерси. Ну вот... А во-вторых, два часа назад я продал свою "квартиру" и всё имущество в придачу.
      - О! И нашелся покупатель?
      - Да, какой-то чудак, скатившийся к нам на дно с последней ступеньки общественной лестницы. И знаете, за сколько я продал? За тридцать серебряных монеток. Иудина цена за последний призрак благополучия. Право, это удачнейшая коммерция за всю мою жизнь. Теперь я гуляю...
      Он один из немногих знал мое настоящее имя и был настолько деликатен, что никогда не произносил его вслух.
      - За эти деньги я приобрел вот что; вино и...-он повертел перед глазами флакончик с белым порошком.-Кокаин! До утра мне хватит. Не хотите ли?
      Я удивился. Такая щедрость, даже расточительность в отношении наркотика для него необычна.
      - Надо бы вам бросить это дело,-сказал я и отвел его руку.
      - Напротив! Сейчас по всем статьям, моральным и медицинским, я имею право нюхать сколько влезет. Не спорьте. Сейчас объясню. Видите ли, я по профессии врач. Ну, да вы знаете. Говорят, был способным лекарем когда-то. Пока не завербовался в армию Соединенных Штатов и не уехал во Вьетнам. Там тоже лечил. Но больше лечился сам-от собственной совести. Если бы я не научился успокаиваться наркотиками, то пустил бы себе пулю в лоб там, во Вьетнаме. Очень уж все это было мерзко и грязно... Ну ладно, наплевать. Так вот, я врач. И полгода назад совершил важное медицинское открытие-обнаружил у себя рак печени.
      - Ну, знаете, Эдди!.. Слишком мрачная шутка для дня рождения. Стоило нюхать кокаин, чтобы потом так шутить!
      При свете керосиновой лампы Эдди казался мертвецки желтым, и мне стало не по себе.
      - Какие там шутки, сеньор мой приятель! Это трезвый взгляд на вещи, хотя я и под хмельком, Я ведь не трус и умею смотреть правде в глаза. Словом, опухоль уже дала метастазы. Еще какой-нибудь месяц, ну два от силы-и я не смогу выползать из берлоги на поиски героина. А вот это будет уже настоящая трагедия. Увезут в больницу для бедняков... Нет, такой оборот мне не подходит. Если мы не можем умереть на чьих-то любящих руках, мы должны погибать на ногах. По крайней мере, как двуногое разумное существо, а не как пресмыкающееся...
      Он бережно насыпал порошок на кисть левой руки у большого пальца, втянул ноздрями и блаженно зажмурился.
      - Вот я и продал свое имущество - на черта мне оно? И теперь богат! И даже намерен сделать вам, Гарри, ценный подарок. Нет, я серьезно. Ведь вы хороший парень и были мне ближайшим соседом, территориально и по духу. Вот только вы не нюхаете... Ну и правильно. Так выпейте хоть,
      Мы выпили. Я смотрел на Ящерицу с уважением.
      Передо мной сидел слабый, но по-своему мужественный и гордый человек.
      - Знаете что,-сказал он.-Я заметил, конечно, что вы не в ладах с полицией. Недаром вы шарахаетесь, если сюда забредет синий мундир. Не знаю, на какой почве вы с ними разошлись, И знать не хочу, любопытство не входит в список моих пороков. Так вот. У вас есть какие-нибудь документы? Паспорт или что-нибудь в этом роде?
      У меня сохранились паспорт и диплом, хотя и сильно подмоченные водой во время бегства из лаборатории.
      Я вынул их и показал Ящерице-ему можно было.
      -Отлично!-похвалил Эдди.-Предлагаю поменяться. Вот мой паспорт, а вот и врачебный диплом. Обратите внимание, они ничем не подмочены. Документы чистые, как у настоящего человека. Хотите? Я даже ничего не прошу в придачу.
      - Но зачем?
      - Как зачем? Если не ошибаюсь, вы что-то смыслите в медицине? Ну вот вы и станете доктором Эдвардом Беллингемом, к которому полиция не имеет никаких претензий. А некий...-он заглянул в мои документы,-некий инженер Георгий Багрово, так вы русский!-этот неугодный полиции инженер умирает... от рака или от чего другого.
      Только теперь до меня дошло, какую великодушную мену он предлагает. Флетчер не может найти меня живого, и это его, вероятно, очень беспокоит. Флетчер будет рад, узнав о смерти бывшего сотрудника, и мне это развяжет руки. Вернувшийся из Вьетнама американский врач может жить без опасений-конечно, не в столице и не в Санта-Доре. Я говорю, что этот Эдди Ящерица был замечательным парнем. Впрочем, тогда я его еще не до конца понимал.
      - Фотографии надо поменять,-деловито бормотал Эдди, рассматривая документы.-Это пустяки, здесь есть хорошие специалисты, они могли бы служить даже в тайной полиции, если бы небыли порядочными людьми. Вы доверяете мне эти бумаги? Тогда выпьем еще.
      - Ничего не выйдет, Эдди,-сказал я и выпил.- Я против. Вам будет плохо с моими бумагами.
      - Вот уж это не ваше дело. Да пейте еще, вино хорошее.
      Он принялся болтать о пустяках, возбужденный кокаином, был оживлен и остроумен. Я смотрел и раздумывал, шутил он насчет болезни или нет. Смертельно больному так шутить вряд ли под силу.
      А он скоро собрался уходить.
      - Куда вы пойдете ночью, в дождь! Нет, не отпущу!-возразил я.-Ночуйте у меня, устроимся какнибудь.
      - Мне все равно не уснуть, только вас буду беспокоить,-он показал флакончик.-Дождь стихает. Пойду поброжу у реки. Я всегда любил реку. Мудрая и веселая штука-как жизнь. Прощайте, Гарри... пока вы Гарри, ха! Утром забегу с документами.
      Я загасил лампу и лег, все думая об Эдди. Уснул лишь под утро.
      А когда проснулся, мв моей соломенной подушке лежали документы врача Эдварда Беллингема. С моей фотографией.
      Целый день просидел дома, ожидая, что Эдди еще зайдет. Но он не зашел и на второй день. И на третий. И только через неделю газетная заметка объяснила мне, куда он ушел одмёня в то утро. В отделе происшествий сообщалось, что некий инжелер Георгий Багров покончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд... Личность удалось установить только по документам... Причина самоубийства-алоупотребление наркотиками и тяжелое неизлечимое заболевание.
      Я долго ходил, по краю кладбища, пока не нашел холмик с табличкой: Георгий Багров... В тот же вечер уехал из Сан-Гвидо.
      Но была еще одна услуга, оказанная беднягой Эдди, хотя он и не знал о ней. Спустя два с лишним месяца, когда я уже почти привык к имени Беллингема, устроился сельским врачом в одной из провинций, меня посетил шустрый сеньор из провинциальной адвокатской конторы. Он сообщил, что доктор Эдвард Беллингем получил наследство в виде двенадцати тысяч американских долларов, которые и может получить, предъявив документы в банке главного города провинции. Оказалось, что у Эдди был двоюродный брат в Бразилии, весьма состоятельный судовладелец. Перед смертью он вспомнил о непутевом родственнике и выделил завещанием в пользу Эдди сумму, на которую бедняга мог бы купить целый ящик наркотиков.
      Так покойный помог мне окончательно встать на ноги. С его именем, его дипломом и его деньгами я приехал сюда, на индейскую территорию. Быстро освоился, выстроил больницу и даже хотел как-нибудь дать знать о себе Аните. Но тут газеты сообщили о ее замужестве... Нет, она все сделала правильно. Если ее не убедило мое последнее письмо, то известие о самоубийстве Багрова окончательно отрезало прошлое... А я снова взялся за "Вериту".
      Глава 13.
      Слейн откинулся на спинку кресла и хлопнул себя ладонями по коленям.
      - Ну, Гарри! Твоя история-готовый приключенческий сюжет! Чертовски жаль, что о тебе нельзя написать! Да, но что намерен делать ты здесь с "Веритой"? Исследовать святыни, погребенные в душе одноглазого контрабандиста?
      - Что намерен делать?-Доктор встал, прикурил, заходил по комнате. Слейн невольно залюбовался другом. По-молодому стройный человек, с обветренным лицом, темно-русыми, слегка вьющимися волосами с проседью, смотрел на журналиста и торжествующе улыбался. В сжатом кулаке дымила сигарета,-Что намерен делать? Джо, сидеть здесь тихонько и тратить деньги покойного-значило бы покориться Флетчеру и прочим мерзавцам из их банды. Значило бы предать еще и самого себя. Нет, я еще скажу свое последнее слово Флетчеру! Вернее, он скажет. Надеюсь, что слово будет для него действительно последним. Не для того я все это пережил, чтобы забиться потом в нору, как трусливый койот. Я еще тряхну их, Джо! Здорово тряхну, один-всю шайку! Смотреть телепередачи я и не собирался, мачта на вершине предназначена для передачи "импульсов правды", как их назвал Флетчер. Время, проведенное в горах, не потеряно зря. Я нашел, как увеличить угол излучения, импульсы можно посылать во все стороны сразу, на 360 градусов. И еще мне удалось модулировать импульсы на обычные радиоволны. Поселок Кхассаро, у которого мы находимся, расположен почти в центре страны. Отсюда радиоволны, несущие на своей "спине" импульсы, долетят невидимками до самых границ республики, проникнут через ограды, стены, черепные коробки и заставят всех-понимаешь, Джо, всех! От миллионера до уборщика улиц!-говорить только правду! Как на исповеди, только надежнее.
      - Можешь считать меня фанатиком, Джо. Но каждый человек, если он Человек, должен за что-то уважать cебя. Иначе-как ему жить? А я еще не рассчитался с Флетчером за негра Джексона, за Хосе, за потерянную Аниту, за себя! Это будет моя месть и месть всех, кого обманывали веками! Рухнет все, что держится благодаря подлости, демагогии, лицемерию,-рухнет власть флетчеров! Та правда, которую взяли на вооружение друзья Хосе Бланке,-все равно что индейские ножи против артиллерии!
      Слейн решился вставить слово:
      - Не знаю, в своем ли ты уме, Гарри. Говорят, сумасшедшие иногда выдумывают сногсшибательные штуки... Мне страшно поверить! Ты хочешь взорвать мир и равновесие человеческих отношений! Сотворить одну правду для всех! Но так никогда не было! Так не может быть!.. Ведь могучие двигатели жизни-торговля, политика-они не могут существовать без лжи!
      - В наше время-да. Но наше время не должно продолжаться вечно.
      - И что же? Проследи всю историю человечества...
      - Ты хочешь сказать, что тысячи лет человек врет? Слейн поднял брови.и развел руками.
      - Увы, мой друг! И чем дальше, тем изощреннее. Прогресс в этой области весьма ощутим.
      - Это закономерно. Люди были слабы духом. Доисторические неандертальцы жевали особые коренья, чтобы приготовить из них хмельной напиток. Современные заводы производят крепчайший, "лучший в мире" виски. И то и другое-чтобы уйти от неустроенности и грязи, от лжи. Уйти хоть на время. Хоть как-нибудь, даже зная, что это глупо и не принесет добра. Да, пороки совершенствуются. Но должны ли они жить вечно? Ты говоришь, история. Но всегда находились отважные, зовущие к правде! И благодаря им человек не превратился в зверя!
      - И все-таки это безумие! Внезапная правда приведет к кровопролитиям и унесет больше жизней, чем водородная бомба!
      - Водородная бомба оставляет после себя отравленную пустыню, где невозможна жизнь. Взрыв правды оставит обновленный мир, мир добра.
      - Погоди, послушай, Гарри!-замахал руками журналист.-Ну а ты? Ты сам? Ведь сразу влипнешь как муха, попав под свои же импульсы! Первому встречному выложишь все об этой хитрой машине, где она находится и что она за штука. И кто знает, понравится ли тому первому встречному твоя затея. Her уж, я бы что-нибудь выдумал, чтобы только глядеть на эту карусель вселенской правды, а самому бы помалкивать.
      - Да, я начал разработку Индивидуального экрана, излучающего своеобразные антиимпульсы...
      - Гарри, ты молодец!
      - ...Начал, но не довел до конца. Видишь ли, скоро выборы в парламент. А ведь еще германский канцлер Бисмарк сказал: "Никогда так много не врут, как перед выборами". Именно в разгар предвыборной болтовни я включу "Вериту". Дорога ложка к обеду, как гласит русская пословица. И потом, я хочу играть на равных.
      - О господи! Умные люди бывают иной раз удивительными дураками! Да разве те, против кого ты настроишь импульсы, разве они вели когда-нибудь честную игру на равных!
      - Джо, ты не учитываешь того смятения, которое охватит всех этих дельцов. Больше всего они дорожат своим собственным капиталом, банком, виллой, фабрикой. Правду они скажут и своим компаньонам, единомышленникам, давним сподвижникам по грабежу, и это расколет их союз,
      - Пусть так... Но народ...
      - Народ? А что скрывать простым людям? Какие тайны в делах докера, каменщика, пеона? Они бесхитростно зарабатывают свои гроши. Их обманывали всегда...
      - Но разве и без импульсов они не зыают этого?
      - Знают. И молчат, Джо, молчат! Пока правда не высказана вслух, она бессильна, бездеятельна, мертва. Но если министр или владелец фирмы скажут открыто: люди, я лгал вам всегда для того, чтобы вы, нищие, несли мне свой труд, свое богатство... о, тогда народ заговорит! По всей стране, сразу всюду! Олигархия будет вынуждена принять правду как единственный закон. Настоящая, полная, всеобщая правда сильнее пулеметов!
      - Эх, Гарри, если бы так получилось! Но...
      - Иной исход невозможен. Я тоже изучал историю. Но того, что произойдет, никогда не знала наша планета...
      Осторожный стук прервал доктора. Багров шагнул к двери.
      - А, это ты, Руми,
      - Сеньор доктор, Одноглазый Игнасио спрашивает, будут ли еще поручения.
      - Скажи, что может уходить. Или нет, я сам рассчитаюсь с ним за работу. А ты скажи Пауле, что мы идем ужинать.
      - Слушаюсь, сеньор доктор.
      Багров прикрыл за индейцем дверь и посмотрел на Слейна.
      - Так вот, Джо, мне осталось четыре дня,-чтобы закончить все дела. Потом я распущу прислугу и уеду в столицу-я сам должен увидеть результаты своего многолетнего труда. Здесь останется Руми, и он в назначенный час включит рубильник "Вериты". Джо, как бы мне хотелось, чтобы ты поехал со мной! Конечно, может случиться всякое... Не имею права требовать от тебя и не обижусь, если откажешься. Но очень хотелось бы...
      - Чем же поможет тебе хронический неудачник?
      - Достаточно, что ты будешь рядом. Одиночество-трудная штука.
      - Гарри!..
      - Нет, ты помолчи. Ответишь утром. Ведь не на именины приглашаю, "Верита" всколыхнет всю страну, но, где-нибудь в горах или лесах, хотя бы в Кхассаро, в тиши можно переждать, если тебе так лучше... Помолчи, Джо. Пойдем, Паула ждет нас ужинать, а мне еще надо поговорить с контрабандистом.
      Поздно ночью журналист постучал в комнату Багрова.
      - Ты все работаешь, Гарри?-кивнул он на стол, заваленный бумагами.Знаешь, не хочу ждать до утра. Я пришел сказать...
      - Это опасно, Джо,
      - Да уж надо полагать, что нам не поздоровится. Но ты правильно сказал-человек должен за что-то уважать себя. А мне-не за что... Разве за то, что меня когда-то избили, приняв за Хосе Бланке. Но то по ошибке. Словом, я поеду с тобой, Гарри. Дома, то есть в столице, у меня есть дрянной пистолет и сотни три долларов в банке. И то и другое берег на черный день ..
      - Спасибо, Джо,-просто сказал доктор. Они постояли молча.
      - А теперь иди спать, Джо.
      Глава 14.
      - Скажи, Гарри, а что будет с той чертовой машиной? Ведь когда в стране начнется заваруха, твой бывший шеф Флетчер и парни из тайной полиции мигом догадаются, чьих рук это дело. Передатчик импульсов можно запеленговать?
      - Не беспокойся, Джо, все продумано.
      Они сидели в столовой. Одетый по-дорожному доктор бегло просматривал бумаги и бросал в камин,-Мои люди ничего не знают, даже Паула. Знает все только Руми. Он останется здесь один и в полдень 18 августа включит рубильник. В то время мы с тобой будем в столице. Как ты думаешь, что за груз привез одноглазый контрабандист? Динамит, Джо, обыкновенный динамит.
      Руми никого не пропустит через горный проход к больнице, чтобы не пострадали простые селяне из окрестных деревень. Если же передатчик запеленгуют и сюда явится полиция или еще кто, тогда мачта и электростанция вместе с "Веритой" взлетят на воздух.
      - А Руми?
      - Индеец уйдет по горной тропе, минуя перевал. В старину по ней ходили воиныего племени, но теперь мало кто знает, Руми должен пробраться в столицу, и мы встретимся в ресторанчике "Подкова".
      - Ты полагаешь, что мы к тому времени еще будем способны с кем-нибудь встречаться, кроме как с тюремными надзирателями или грешными душами на том свете?
      Багров бросил в огонь последнюю тетрадь и повернулся к журналисту.
      - Ты боишься, Джо?
      - Боюсь?-Слейн вертел в пальцах сигарету.-Конечно боюсь! Но что из того? Можешь положиться на меня, что бы там ни случилось. Ведь я, ей-богу, благодарен тебе, что ты разрешил мой проклятый вопрос-писать или не писать статью для "Экспрессе". А ты? Тебе не страшно?
      Багров пожал плечами.
      - Просто не думаю об этом. Начинается то, к чему я готовился несколько лет. Но довольно разговоров. Наверное, Руми уже оседлал коней. Ты готов, Джо?
      - А что мне готовиться? Встал и пошел. Ведь я настоящий пролетарий. Омниа меа мекум порто, как говорили древнеримские бродяги,- все свое ношу с собой... Пойдем.
      Оседланные кони стояли у ворот больницы, возле них неподвижный Руми. Больничная прислуга--двое мужчин, две женщины и Паула-сидели на крыльце кухни, переговариваясь вполголоса. При виде доктора все встали, мужчины сняли шляпы. Багров подошел к ним.
      - Я уезжаю, друзья. И вернее всего, не вернусь. Все вы хорошо работали и были настоящими помощниками и товарищами. Паула, подойди.
      Индианка рванулась к доктору. Смуглое красивое лицо ее было печально, широко раскрытые черные глаза смотрели растерянно и жалобно,
      - Да, сеньор доктор?
      - Вот деньги, Паула. Раздай всем по пятьдесят долларов и столько же возьми себе. Сегодня вы уйдете отсюда. В поселках скажете, что я уехал надолго по делам. Прощай, Паула. Прощайте, друзья.
      Индейцы молча поклонились. Привыкшие покорно сносить превратности судьбы, они ничем не выразили своей тревоги и сожаления, только поклоны были почтительнее, чем требовала простая вежливость,
      - Ты проводишь нас до скал, Руми,-сказал Багров, садясь в седло.
      - Да, сеньор доктор,-ответил индеец.
      - Сеньор доктор! - к воротам бежала Паула. Она приникла к стремени, протянув к доктору руку.:-Возьмите меня с собой, сеньор доктор! Разве я плохо служила? Я чувствую, что вы больше не вернетесь! Возьмите меня, добрый сеньор доктор! Мне страшно оставаться в горах! Я буду верна, как индейская собака, буду делать все, что прикажете!
      Паула говорила быстро, захлебываясь и дрожа.
      - В самом деле, Гарри, может, мы...
      Багров строго глянул на журналиста, и Слейн умолк.
      - Мы не можем взять тебя, девочка. За горами у нас трудное и опасное дело, оно не для женщин. Тебе придется остаться. Ты знаешь старого священника в Кхассаро? Он хороший человек, и мы с ним всегда ладили. Завтра пойди к нему и скажи, что доктор очень просил его о тебе позаботиться. Это все, что я могу сделать для тебя. Прощай, Паула.
      Он ласково отстранил плачущую девушку и тронул коня каблуком.
      - Славная она девчонка...-пробормотал Слейн. Но доктор не ответил, не обернулся. Склонившись с седла, он что-то говорил Руми, шагавшему рядом. Руми слушал невозмутимо, как будто это были обычные распоряжения по больничному хозяйству-ни кивка, ни жеста.
      . Там, где тропа вошла в расселину между скал, Багров придержал коня.
      - Ты все понял, Руми?
      - Да, сеньор доктор,
      - С сегодняшнего дня ни один человек не должен находиться на территории больницы.
      - Да, сеньор доктор.
      - Восемнадцатого августа в полдень включишь рубильник,
      - Да, сеньор доктор.
      - Если придет полиция, постарайся, чтобы не было жертв. Встретимся, как условились. Ты хорошо запомнил?
      - Да, сеньор. Предместье Адигарадо, ресторан "Подкова". Сеньору доктору не надо беспокоиться,
      - Хорошо. Прощай, Руми. Поехали, Джо.
      Скалы уже скрыли белые домики больницы, отвесные утесы нависли над дорожкой.
      - Восточный поэт сказал; "Прохожий, на этой тропе жизнь твоя-как слезинка на реснице..." Итак мой сумасшедший друг, мы вступили на тропу войны.
      Багров не ответил.
      - Только католики, только католики!-вопил сеньор, отбирая у Слейна оранжевую листовку и награждая голубой.-Вождь республиканцев Приетта создаст рай на земле!
      - Очень приятно,-опять не стал спорить Слейн.- Но лучше бы он поскорей занялся этим на том свете. Стараясь обходить сборища голубых и оранжевых,
      Слейн добрался до небольшого ресторанчика с лошадиной головой на вывеске и надписью "Подкова-Podcova". На стеклянной двери надпись по-русски предлагала:
      свой голос за партию независимых христиан!" - вещал с оранжевого транспаранта пожилой сеньор в галстуке-бабочке и с лакейскими полубаками.
      "Все, чего тебе не хватает сейчас, ты получишь, если править страной будет партия католиков-республиканцев!"-прижав руку к сердцу, внушал с голубого плаката средних лет мужчина с лицом Иисуса Христа.
      "Друг! Протяни руку независимым, и ты получишь все!"
      "Все порядочные люди-католики-республиканцы!"
      - Партии рекламируются, как залежавшаяся селедка,-ухмыльнулся Слейн,-Гарри, у тебя вид деревенщины, попавшего на бал к миллионеру. Ну да, ведь ты давно не был в столице.
      - Полтора года. Приезжал сюда в день свадьбы Аниты... Где мы могли бы остановиться?
      - Гм... Можно бы у меня, я живу в недорогом пансионе в четырех кварталах от редакции "Экспрессе". Мы прекрасно устроились бы вдвоем. Но...
      - Что - но?
      - Говоря по совести, Гарри, боюсь квартирной хозяйки.
      - Мегера? Дьявол в юбке?
      - Не сказал бы. По отношению ко мне она вполне предупредительная и любезная дама.
      - Тем лучше. Где же все-таки "но"?
      - Насколько я способен разобраться в женской душе, хозяйка ко мне неравнодушна и даже имеет на меня определенные виды. Когда я дома, что случается довольно редко, она всегда находит причину зайти справиться, не нужно ли мне чего. Достонт-! Возьмите
      слишком болтлива. Рассказа-р, не страшно оставаться в Juf-uQ да это Ш ~ - " " "
      горах! ft суду верна, как индейская собака, буду делать все, что прикажете!
      Паула говорила быстро, захлебываясь и дрожа.
      - В самом деле, Гарри, может, мы... i Багров строго глянул на журналиста, и Слейн умолк,
      - Мы не можем взять тебя, девочка. За горами у
      нас трудное и опасное дело, оно не для женщин. Тебе придется остаться. Ты знаешь старого священника в Кхассаро? Он хороший человек, и мы с ним всегда лади- ;
      ли. Завтра пойди к нему и скажи, что доктор очень просил его о тебе позаботиться. Это все, что я могу сделать для тебя. Прощай, Паула.
      74
      в общем-то, далеко не королева красоты. Да ведь мы
      тоже выложим ей все, что касается "Вериты"! При первой возможности она поделится новостью с подругой, женой бармена и еще с кем попало. Тогда тайная полиция раньше времени заинтересуется нами. Нет, если хочешь знать мое мнение, тебе, да и мне тоже, следует остановиться в дорогом отеле, где обитают политические деятели и главы мафий. Прислуга там вышколена и нелюбопытна, знакомые вряд ли встретятся. Если записаться под вымышленными именами, есть надежда продержаться еще некоторое время на этом свете. Разумеется, мы должны купить приличные костюмы и вообще присСт-всу круг"5т-в?|ТПьн.ый-гАти:1Гопристойно.- чоа""- Примыкающие к рынку улицы пытались сохранить чинную тишину и покой. Но машины с динамиками и здесь настойчиво вопили прямо в завешенные шторами окна. Наиболее крупные рестораны превратились в своеобразные предвыборные клубы, у которых, несмотря на жару, толпились зеваки. Солидные сеньоры в белых щегольских костюмах с эмблемами бодро вскакивали на ресторанные эстрады и, потеснив очередную певичку, произносили пламенные речи.
      - Голосуйте за сеньора Моралеса, лидера независимых!-заорал на Слейна верзила в оранжевой шляпе и бесцеремонно всучил оранжевую листовку.-Сеньор
      Моралес все сделает для страны!
      - О да, он сделает!-согласился Слейн.-Только для чьей страны, вот в чем вопрос?
      Но оранжевая шляпа плыла уже дальше, прославляя грядущие деяния сеньора Моралеса.
      Слейн увернулся от дышащего жаром радиатора голубой машины и попал в объятия голубого же сеньора.
      - Только католики, только католики!-вопил сеньор, отбирая у Слейна оранжевую листовку и награждая голубой.-Вождь республиканцев Приетта создаст рай на земле!
      - Очень приятно,-опять не стал спорить Слейн.- Но лучше бы он поскорей занялся этим на том свете, Стараясь обходить сборища голубых и оранжевых, Слейн добрался до небольшого ресторанчика с лошадиной головой на вывеске и надписью "Подкова-Podcova". На стеклянной двери надпись по-русски предлагала:
      79
      ше, чем без них. Не спорь, Гарри, не спорь. Я хочу иметь свои акции в твоем безрассудном предприятии. И плевать, что дивидендов не будет. Ты вложил уйму долларов, чтобы заварить кашу. Я кладу свои центы, чтобы ее расхлебывать.
      - Джо, мне не нравится твой пессимизм.
      - Всего только реальный взгляд на действительность, который ты утратил, сидя у себя в горном санатории. Но не тревожься за меня. Скажу и без радиоимпульсов, я с тобой до конца. Мне самому теперь это нужно.. Итак, дальнейшее сумасшествие финансирую я. По крайней мере. на такси-то у тебя найдется? Тогда до встречи в.-БУ-о не был в столРще.пасгк- - -- - "" -"ток, и
      - Полтора года. Приезжал сюда в день свадьбы Аниты... Где мы могли бы остановиться?
      - Гм... Можно бы у меня, я живу в недорогом пансионе в четырех кварталах от редакции "Экспрессе". Мы прекрасно устроились бы вдвоем. Но...
      - Что - но?
      - Говоря по совести, Гарри, боюсь квартирной хозяйки,
      - Мегера? Дьявол в юбке?
      - Не сказал бы. По отношению ко мне она вполне предупредительная и любезная дама.
      - Тем лучше. Где же все-таки "но"?
      - Насколько я способен разобраться в женской душе, хозяйка ко мне неравнодушна и даже имеет на меня определенные виды. Когда я дома, что случается довольно редко, она всегда находит причину зайти справиться, не нужно ли мне чего. Досто Возьмите
      слишком болтлива. Рассказ"-"" i и
      "","-.,"е э ,, ,. Доктор! Мне страшно оставаться в
      горах! л оуду верна, как индейская собака, буду делать все, что прикажете!
      Паула говорила быстро, захлебываясь и дрожа.
      - В самом деле, Гарри, может, мы...
      Багров строго глянул на журналиста, и Слейн умолк,
      - Мы не можем взять тебя, девочка. За горами у
      нас трудное и опасное дело, оно не для женщин. Тебе придется остаться. Ты знаешь старого священника в Кхассаро? Он хороший человек, и мы с ним всегда ладили. Завтра пойди к нему и скажи, что доктор очень просил его о тебе позаботиться. Это все, что я могу сделать для тебя. Прощай, Паула.
      74
      лись новые звуки: агитационные машины, залепленные дб колес предвыборными плакатами, оглушали толпу мощной радиомузыкой вперемежку с призывами отдать голоса "самой благородной, сеньоры, самой демократической партии!"-независимых христиан или католиков- республиканцев, смотря по тому, чья машина. Лавочники на мгновение замолкали с открытым ртом и выпученными глазами. Потом, адресовав лидеру крепкое словцо, старались переорать десятикратные динамики. Представительные полисмены в форме вашингтонского покроя и с дубинками вашингтонской твердости в достойном молчании наблюдали за порядком в этой беспорядочной сутолоке, и все кругом выглядело благопристойно.
      Примыкающие к рынку улицы пытались сохранить чинную тишину и покой. Но машины с динамиками и здесь настойчиво вопили прямо в завешенные шторами окна. Наиболее крупные рестораны превратились в своеобразные предвыборные клубы, у которых, несмотря на жару, толпились зеваки. Солидные сеньоры в белых щегольских костюмах с эмблемами бодро вскакивали на ресторанные эстрады и, потеснив очередную певичку, произносили пламенные речи.