Глава 10

—Благодарение Господу, закончили, – с искренним чувством пробормотал Роган, когда наконец смог спешиться и сегодняшние съемки были завершены. – Если я не выпью чего-нибудь, просто умру. Может, встретимся в баре через час?

Валентина слабо улыбнулась и покачала головой. Роган в отчаянии простонал:

– Вы превращаетесь в настоящую отшельницу, Валентина. Это не только вредно для здоровья, но и ненормально к тому же!

– Я устала. Завтра съемки на студии, и я должна выучить наизусть текст.

– Вы все время ускользаете от меня под этим предлогом, и я больше вам не верю. Не было случая, чтобы вы не знали свою роль.

– Это потому, что я никуда не выхожу и рано ложусь спать, – возразила она, улыбаясь одними губами.

Роган впервые заметил, что под толстым слоем грима ее лицо было бледнее обычного. Возможно, Валентина действительно нуждается в отдыхе. Ракоши безжалостно подгонял их, словно настоящий рабовладелец.

– Хорошо, – кивнул он, сдаваясь. – Но больше я не приму отказов. Скоро начнут снимать сцены короля Генриха с графом Уорвиком, и мы получим несколько дней отдыха. Тогда вы не сможете ссылаться на усталость.

Валентина вздрогнула. Казалось невероятным, что она больше не понадобится на площадке.

Отбросив все тревожные мысли, девушка устало направилась к роскошному бунгало, отведенному ей Гамбеттой в качестве гардеробной. Элли, горничная из отеля «Беверли-Хиллз», ставшая теперь ее личной горничной, помогла Валентине снять грим и бархатный, забрызганный грязью костюм.

Переодевшись в бежевую шелковую блузку и облегающие брюки, Валентина сказала:

– Не ждите меня сегодня, Элли. Я еще немного побуду на студии. Попросите водителя отвезти вас, а потом вернуться за мной.

– Хорошо, – с сомнением пробормотала Элли, – если вы уверены…

Подобное никогда не случалось раньше. Каждый день после работы Валентина немедленно возвращалась в отель.

После ухода девушки Валентина начала бесцельно бродить по бунгало, стараясь оттянуть момент возвращения домой. Захватив с собой свитер, она направилась по обсаженной кустами дорожке, которая создавала бунгало иллюзию уединенности. Вдалеке раздавался стук молотков – там готовили декорации для съемок очередного фильма. Девушка так и шла, сама не зная куда – мимо звуковых и фотостудий, монтажных. Остановившись у проекционной, она принялась гадать, в какое время Видал просматривает отснятый за день материал. Немного помедлив, девушка пошла дальше и миновала сценарный и рекламный отделы. Эта фабрика грез принадлежала Теодору Гамбетте, и только здесь девушке хотелось быть. Сейчас и всегда.

Валентина так же живо интересовалась работой декораторов, как и своей. Все восхищало ее и возбуждало любопытство. Ей хотелось знать как можно больше обо всем и обо всех.

Сцена, которую будут снимать завтра, – одна из самых главных. Кто-то из съемочной бригады, несомненно, до сих пор трудится на площадке. Они не будут возражать, если Валентина немного побродит там и познакомится с обстановкой.

Несколько мгновений она ничего не видела, окутанная кромешной тьмой. Слабый свет пробивался только на дальнем конце площадки, где все еще работали плотники. Валентина перешагнула через кабель и села. Меловые метки еще не были проведены. Валентине показалось, что она знает, где Видал прикажет нанести их.

Пробормотав первые строчки роли, она замолчала. В опустевшем кинопавильоне было нечто таинственное. Девушка уже поднялась, чтобы уйти, но замерла, услышав голос Видала.

– Они будут работать здесь всю ночь. График у нас очень напряженный.

– Это дворец? Выглядит великолепно, – промурлыкала женщина.

У Валентины бешено забилось сердце, и она попыталась встать, но не смогла.

– Потолки должны быть сводчатыми, – пояснил Видал.

Они наконец вышли на свет.

Сплетни, принесенные Роганом, безнадежно устарели. Кариана Ракоши не собиралась возвращаться в Голливуд из Новой Англии. Она уже вернулась. Все в ней казалось неземным и романтичным. Платье из струящегося шифона, прозрачное и летящее. Золотистые волосы, с изысканной простотой обрамлявшие лицо. Видал, обняв жену за плечи, посмотрел на нее с выражением, несказанно удивившим Валентину. В его глазах светилась нежность.

На сей раз Валентине удалось сделать шаг, потом второй. Спотыкаясь, она выбралась в вечернюю прохладу. Робкие мечты, так упорно расцветавшие день за днем, теперь увяли, умерли, погибли.

Ракоши вовсе не собирались разводиться. И никакой надежды на то, что Видал полюбит ее, как она – его.

Валентина подбежала к ожидавшему ее «кадиллаку», бросилась на заднее сиденье, конвульсивно вздрагивая, не зная, как прожить следующую минуту. Следующий день.

Водитель встревоженно рассматривал ее в зеркальце заднего обзора. Не спрашивая указаний, он повел машину к бульвару Сансет.

Он заглушил мотор у подъезда отеля как раз в тот миг, когда Роган садился в свой лимузин. Актер все это время провел в баре отеля и теперь собирался в «Сайро». Завидев Валентину, он остановился.

– Привет, – сказал он, как только водитель открыл Валентине дверцу. – Хотите что-нибудь выпить?

Несколько мгновений девушка непонимающе смотрела на него.

– Спасибо, – пробормотала она наконец с какими-то странными интонациями, – мне действительно не помешало бы выпить.

Темный уютный бар был уже полон. Сначала их появление осталось почти незамеченным. Все знали Рогана, а он уже успел обменяться приветствиями с друзьями и знакомыми. Но постепенно раздались перешептывания. Скромно одетая девушка рядом с Роганом оказалась таинственной звездой нового фильма Ракоши.

И тотчас же самые известные люди гордо потянулись к их столику. Они как бы случайно проходили мимо, перебрасывались несколькими словами с Роганом и просили его представить их Валентине. Фотограф успел снять девушку и Рогана вместе с ведущим актером студии «Парамаунт» – стаканы подняты высоко в воздух, на лицах улыбки. Сияющая Валентина стоит между мужчинами. На следующий день «Игземинер» напечатал фото с подписью:

«Загадочная звезда» наконец восходит на небосклоне».

Утром Видал появился на площадке с побелевшим от ярости лицом. В течение шести месяцев Валентина чуралась сверкающего мира, в который могла вступить в любую минуту, и теперь оказалось, что она не собирается больше избегать общества. И человек, которого она выбрала своим спутником, не кто иной, как Тенант!

Видал едва сдерживался, однако все же сумел осмотреть приготовленную к съемкам площадку и обсудить освещение с Доном Саймонсом. Необходимо честно признать, что он ничего не может сделать. Тенант недавно разошелся с очередной женой, а Валентина не замужем. Отдел рекламы будет на седьмом небе.

Он обошел площадку, отдавая приказания операторам. Когда съемки наконец начались, и актеры, и съемочная бригада превосходно понимали: впереди нелегкий день.

– Подбородок влево, Тенант! Черт! Вы же английский граф! Будьте гордым! Надменным! – Видал рухнул в режиссерское кресло. – Первая камера! Вторая… третья… звук… в порядке? Начали!

Все это время Валентина старательно отводила от него взгляд. Это было первым правилом, которое она установила себе за долгую бессонную ночь. Она влюбилась в Видала с первой встречи. Задушить любовь сразу невозможно – это долгий мучительный процесс. Но она выбросит его из сердца и полюбит кого-нибудь другого. Возможно, Рогана. Кого угодно, но только не Видала Ракоши.

Валентина, как всегда, безоговорочно подчинялась его командам, но что-то изменилось в их отношениях, и это заметили все присутствующие. Когда Ракоши заговаривал с Валентиной, она больше не пожирала его глазами с лихорадочной напряженностью, а он так жестко цедил слова, что даже Гаррис и Дон Саймонс невольно ежились.

– Какой дьявол вселился сегодня в Ракоши? – шепотом спросил Саттон Лейлу Крейн.

Та пожала плечами:

– Наверное, ему не нравится, что две его звезды слишком уж подружились.

– И когда же сие событие произошло? – поднял брови Саттон.

– Не знаю, но в этом нет ни малейшего сомнения.

Она кивнула в сторону Рогана и Валентины, стоявших рядом на дальнем конце площадки в ожидании, пока установят освещение для следующей сцены. Оба пили кока-колу, и в их позах было что-то дружески-интимное. Непонятная близость.

Но тут Роган отставил стакан и слегка сжал руку Валентины.

– Так значит, молодая дама не столь уж необыкновенная, как я посчитал, – разочарованно заметил Саттон. – Жаль, но это еще не причина, чтобы Ракоши вел себя как средневековый злодей. К тому же он, похоже, вовсе не заинтересованная сторона, иначе все уже знали бы об этом.

– Да… – с сомнением протянула Лейла. – Однако когда они стоят рядом и он дает ей указания, возникает такое чувство… – Она выразительно вздрогнула. – Словно между ними электрические искры проскакивают.

– Он великий режиссер, – просто объяснил Саттон. – И наконец нашел звезду, достойную своего таланта.

– Она действительно так великолепна?

– Невероятно, – кивнул Саттон.

Он уже больше десяти лет работал в кино и оставался одним из немногих, чью карьеру не уничтожили звуковые фильмы. Лейла слушалась его и верила ему.

– А в жизни она такая спокойная, такая сдержанная.

– Хорошенько взгляни в ее глаза, и ты поймешь, что это совсем не так, – сухо заметил Саттон. – Они полыхают безудержной страстью. Ради самого же Рогана, надеюсь, что он не станет предметом этой страсти. Он не способен ответить на этот огонь таким же пылом. Самый прославленный герой-любовник «Уорлдуайд» обладает мелкой душонкой.

Голос Гарриса заставил их замолчать.

– Тишина. Все по местам. Начали.

Королева Маргарита покидала возлюбленного, чтобы вернуться к своему безвольному мужу. Одна из главных сцен в фильме бесчисленное множество раз репетировалась Роганом и Валентиной. Даже будь Ракоши в хорошем настроении, работы предстояло много. Но теперь при виде режиссера все присутствующие сжимались от ужаса, мысленно готовя себя к тяжким испытаниям.

– Вы готовы? – рявкнул Видал.

Валентина почти физически ощущала, как этот зловещий взгляд вонзается в нее. Однако она кивнула, по-прежнему глядя в сторону.

– Прекрасно, – процедил он. – Мне нужна полная самоотдача.

На площадке воцарилась напряженная тишина.

– Мотор! Пошли!

Лейла, Саттон и незанятая в сцене массовка затаили дыхание. Дон Саймонс скрестил пальцы. Съемки этой сцены могут занять несколько дней или даже недель.

Валентина подняла голову. Огромные, невыразимо прекрасные глаза блестели от непролитых слез.

– Мой долг находиться рядом с мужем, – горестно начала она, и Видал ощутил, как у него закипела кровь.

Игра Валентины была безупречной, и она в своем увлечении ролью поднимала Рогана до высот собственного таланта, открывая в нем такие глубины эмоциональности, на которую никто в студии не считал его способным.

– Ты моя жизнь. Тебе принадлежит мое сердце, тело, душа. – Рука графа Суффолка была прижата к ее щеке.

Девушка в этот миг казалась столь ранимой и трогательной, что у Видала защемило сердце. Нескрываемые боль и отчаяние этой гордой женщины затмевали все, что когда-либо ему приходилось видеть.

Когда прозвучали последние слова, ни один человек не шевельнулся и не произнес ни единого звука. Наконец Видал резко объявил:

– Закончили. Снято.

Ключевая, самая трудная сцена фильма была снята с первого раза.

Валентина испытала невероятное облегчение. Она боялась, что собственное несчастье и терзавшие ее муки повлияют на ее способность играть, но вместо этого они лишь придали ей сил. Наконец девушка, с трудом ворочая языком, пробормотала взмокшему Рогану:

– Я бы хотела выпить кофе.

– Вы заслуживаете шампанского, – возразил он, прекрасно сознавая, что лишь благодаря ей блестяще сыграл самую главную сцену в своей сценической карьере.

Валентина засмеялась, внезапно ощутив небывалую радость. Она находилась в том состоянии, когда можешь все на свете. Несколько минут назад она доказала себе нечто и понимала, что никогда уже не будет прежней. Неуверенность исчезла. Теперь она знала себе цену. В детстве Валентине пришлось существовать в выдуманном мире своих фантазий, чтобы выжить, и сейчас этот опыт пришел ей на помощь, не давая угаснуть надеждам.

Тень Видала упала на нее.

– Вы хорошо играли, – нехотя признал он.

Весь день девушка старалась не встречаться с ним взглядом. Теперь же она подняла голову.

– Да, – вызывающе бросила Валентина, – совершенно верно.

Всю жизнь Видал гордился своим самообладанием. Он никогда не нарушал данное себе слово. И поклялся ни в коем случае не выказывать чувств, которые испытывал к женщине с дымчатыми глазами; той, что вошла в его жизнь, одетая в грубое полотняное платье и толстые уродливые чулки.

– Мне хотелось бы встретиться с вами сегодня, – произнес он, и при звуках этого властного глубокого голоса она замерла. – Почему бы нам не поужинать вместе?

Сердце девушки забилось чуть ровнее. В его глазах плясали золотистые искорки. До нее донесся слабый запах одеколона. Желание пронзило ее, и Валентина безжалостно его подавила.

– Сегодня я ужинаю с мистером Тенантом, – холодно ответила она.

Губы Видала плотно сжались.

– В таком случае скажете ему, что у вас свидание с другим.

Гордость придала ей силы. Если он хочет обсудить с ней фильм, то отчего бы ему не сделать это, когда ей будет удобно. Днем, на площадке.

– Нет, – покачала девушка головой, и демон ревности побудил ее опрометчиво добавить: – Хотя я могу спросить его и уверена, что он не будет возражать, если вы и миссис Ракоши присоединитесь к нам.

Кровь отлила от его мгновенно осунувшегося лица. В хищно блеснувших глазах промелькнула такая жгучая боль, что девушка отпрянула, но все тут же исчезло, и теперь перед ней был замкнутый, бесстрастный человек.

– Благодарю вас, – ответил он таким ледяным тоном, что у девушки подкосились ноги. – Но это невозможно.

Валентина пыталась вежливо улыбнуться, придумать какую-нибудь остроумную реплику, но лишь беспомощно шарила руками за спиной в поисках какой-нибудь опоры. Видал еще несколько долгих мгновений глядел на нее сверху вниз и, пренебрежительно пожав широкими плечами, повернулся и отошел.

Валентина боролась с угрожающими хлынуть слезами, понимая, что былая дружба, а вместе с ней и надежды на любовь мертвы навсегда.

– Чего требовал наш хозяин и повелитель? – осведомился Роган, вручая ей чашку кофе. Голубые глаза актера радостно блеснули. Приятно сознавать, что его отношения с Валентиной вызвали такой гнев венгра.

– Ничего.

Видал беседовал с Гаррисом, и Валентина с трудом оторвала взгляд от стройной фигуры и подняла глаза на Рогана.

– Но ему, похоже, все-таки нужно было что-то, – настаивал Роган, вздернув тонкие светлые брови. Уголки его губ приподнялись в веселой усмешке.

Валентина осторожно пригубила дымящийся кофе.

– Он хотел еще раз поговорить о «Королеве-воительнице».

– Кажется, ему не слишком понравились ваши замечания. Он был мрачным, как сам дьявол, когда отходил от вас.

– Правда? – попыталась улыбнуться Валентина. – Не уделяйте слишком много внимания сменам настроения мистера Ракоши, Роган. У него непредсказуемый темперамент типичного среднеевропейского жителя.

– Неужели? А мне казалось, что это всего-навсего обыкновенная грубость.

– На сегодня все, – объявил Гаррис, направляясь к ним. – Я бы на вашем месте воспользовался этим и отправился на пляж. Похоже, мы проторчим здесь до полуночи. Ракоши велел снимать сцены Генриха и Уорвика.

Роган отставил свою пустую чашку.

– Ну же, королева Маргарита, сбежим поскорее, пока Торквемада не передумал.

Валентина беспомощно огляделась, но Роган схватил ее за руку и потащил с площадки. Ей не хотелось уходить. Сцены, в которых она не участвовала, были для нее так же важны, как те, в которых она играла. Вне площадки она постоянно ощущала раздражение и неловкость, словно была не на своем месте.

– Пойдем же, – нетерпеливо повторил Роган. – Наконец-то можно спокойно отдохнуть. Лучше смыться, пока все идет хорошо.

Валентина неохотно последовала за ним. Ракоши не хочет видеть ее на площадке в тех случаях, когда ее присутствие необязательно. Он, без сомнения, специально дал указания Гаррису сделать так, чтобы она и Роган покинули «Уорлдуайд», как только съемки с их участием будут закончены.

От этой мысли девушка пришла в тоскливое отчаяние. Она вспомнила, как в первые дни он подолгу и увлеченно делился с ней своими замыслами относительно фильма. Тогда Валентина чувствовала себя частью этих замыслов. Теперь же она для него не более чем кукла, которой можно помыкать как хочешь.

Роган пылко поцеловал ее и поспешил в трейлер – принять душ и переодеться. Валентина уныло побрела в свою гардеробную. Теперь Кариана выслушивает все планы Видала. Именно она, возможно, просматривает вместе с ним отснятый за день материал и выбирает, какие дубли войдут в картину. Каждый раз, когда остальные смотрели отснятое накануне, оказывалось, что Видал сделал свой выбор и лишь из вежливости позволяет Саттону и Рогану считать, будто их мнение что-то значит.

Валентина сжала кулаки. Всего несколько часов назад она была полна решимости выбросить его из сердца и вот опять понапрасну терзает себя, представляя его рядом с женой.

– Я хочу пить, Элли, – пробормотала она, входя в прохладное бунгало.

Элли отложила атласное придворное платье, которое в эту минуту подшивала.

– Конечно. Хотите кока-колу или минеральную воду?

– Ни то, ни другое, – устало пробормотала Валентина, расстегивая тяжелый от нашитых стразов корсаж. – Белого вина. В холодильнике стоит бутылка мозельского.

Она наконец избавилась от бремени средневекового наряда и накинула махровый халат.

– Съемки прошли хорошо, Элли, сделали всего один дубль.

– Потрясающе!

Глаза Элли засияли. Любой триумф Валентины был и ее триумфом.

– Мистер Ракоши, наверное, очень доволен.

– Он старается не выдавать своих чувств, – сухо улыбнулась Валентина.

Элли вручила ей стакан с охлажденным вином, вновь встревоженная печалью, застывшей в дымчато-серых глазах Валентины. Эта странная грусть никогда не исчезала, даже если Валентина смеялась. Наверное, кто-то давным-давно глубоко ранил девушку, и даже ее теперешнее высокое положение на студии и внезапно пришедшая слава не смогли прогнать боль.

Не успела Валентина допить вино, как в дверь громко постучали.

– Это, должно быть, мистер Тенант, – спохватилась она, вставая. – Скажите ему, что я принимаю душ, Элли. И буду готова через десять минут.

Она исчезла в спальне, к которой примыкала ванная, и Рогану пришлось нетерпеливо ждать. Приканчивая бутылку мозельского, он прикидывал, какое место окажется самым подходящим для первой ночи любви.

Они могли отправиться на пляж, где Рогану, конечно, удастся заполучить ключи от пляжного домика Саттона. Или остаться здесь. Неплохо также поужинать у «Сайро», и потом он отвезет ее в свой огромный особняк.

Возбуждение все нарастало, и под конец Роган едва сдерживался. Черт бы все это побрал! Он не хотел заводиться с ресторанами или пляжными домиками. Самым лучшим было бы уединиться с ней в ее бунгало, в отеле «Беверли-Хиллз», и там трахать до потери сознания.

Роган самодовольно усмехнулся. Немало времени пройдет, пока он устанет сам. Недаром на студии он приобрел репутацию настоящего жеребца. Они могут послать за едой и шампанским и провести в постели несколько дней.