– Верно, Терри Робинсон. Спасибо, сэр.

– Что ж, Терри, спасибо. Постараюсь пораньше.

Грейс остановился на перекрестке. Справа открывался вид на одно из самых любимых его зданий, изысканный, нелепый, но прекрасный брайтонский Павильон, своего рода местный Тадж-Махал. Из открытых окон остановившейся рядом пурпурной «астры» с двумя сопляками била, сотрясая воздух и мозг, тяжелая музыка. Грейс даже пожалел, что не носит форму, – вышел бы да всыпал паршивцам по первое число. Вместо этого, когда глаз светофора вспыхнул зеленым, он лишь проводил их взглядом – юнцы унеслись вдаль, оставив после себя два шлейфа-близнеца выхлопных газов, длинных, как сточная труба, размером, наверное, с их собственные задницы.

Сохранив хладнокровие, Грейс свернул влево на следующем перекрестке, проехал вверх, свернул вправо и оказался на нижней парковке полицейского участка, второго по величине в Соединенном Королевстве, помещавшемся в пятиэтажном современном здании. Именно здесь прошли первые годы и его полицейской карьеры. Как ни нравилась ему нынешняя работа, штаб-квартира главного управления уголовных расследований, само здание в Суссекс-Хаус оставалось каким-то бездушным. Часто он ловил себя на том, что скучает по старому месту с его бодрящим пульсом центра города.

На парковке уже вытянулись длинными рядами служебные полицейские легковушки и с полдюжины фургонов, но по случаю воскресенья хватало и свободных площадок. Заняв одну из них, Грейс позвонил Клио, которая сообщила, что чувствует себя немного лучше, и ей очень понравились его цветы.

На душе полегчало. Он свернул к служебному входу, поднялся на три лестничных пролета с их знакомыми обшарпанными стенами и тем фирменным запахом, что живет во всех казенных учреждениях, прошел по длинному коридору мимо нескольких пустых офисов и небольшого кафе. Дверь справа, с табличкой «суперинтендент», была закрыта, дверь слева, с табличкой «старший суперинтендент», открыта.

Грейс вошел. Кабинет, хорошо знакомый по прошлым визитам, вполне соответствовал чину занимавшего его лица. Справа – внушительный письменный стол, слева, непосредственно перед ним, большой круглый, за которым уже сидели несколько человек. Три места оставались свободными. Все присутствующие, за исключением одного, оделись, как и он сам, строго, словно на календаре был обычный рабочий день, а не воскресенье.

На белой доске, слева от двери, в самом низу, красовались три сделанные фломастером надписи, послания от тройни Баррингтона. «Мой папа – лучший в мире полицейский!»

Напишет ли их с Клио ребенок что-нибудь подобное о нем, с беспокойством спросил себя Грейс.

Грэму Баррингтону было за сорок. Высокий, по-спортивному подтянутый, с короткими светлыми волосами, он был в форменной белой рубашке с короткими рукавами и эполетами, черных брюках и черных туфлях. Грейс знал его с тех пор, когда они вместе служили в управлении уголовных расследований. Баррингтон еще тогда говорил, что хотел бы завершить карьеру начальником полиции Брайтона и Хоува – «шерифом», как он в шутку это называл. Именно эту должность Баррингтон сейчас и занимал. Грейс был рад за него – приятно сознавать, что мечты иногда сбываются и самые честолюбивые желания становятся реальностью.

Рядом с главным суперинтендентом сидел детектив-инспектор Джейсон Тингли, по-мальчишески симпатичный, с русой челкой, в темно-синем костюме; единственной уступкой воскресенью был слегка ослабленный галстук и расстегнутая верхняя пуговица рубашки. Тридцатидвухлетняя рыженькая Сью Флит, в строгом темном костюме и голубой блузке, приветствовала Грейса теплой, доброжелательной улыбкой. Двух других женщин – одна около тридцати, в полицейской форме, другая под тридцать, в белой блузке – он не знал. Грег Уорсли, плотный, бритый наголо сержант из группы охраны, явился на совещание в мятой синей футболке, джинсах и кроссовках. Круг участников завершал старший инспектор Роб Хэммонд.

Примечания