От автора

Из глубокой ночи, пролетев над Малой Азией, навстречу утру вынырнул самолет авиакомпании «Эль Аль», что в переводе означает «над нами только Бог». Какое чудное название! Мы летим над Землей. А над нами только Бог.

В иллюминаторе начинает светать. Над нами Бог, а внизу, сквозь утреннюю дымку, просматривается уже та Земля, на которой Он явился и жил между людьми…

Обетованная Земля.

Земля, дарованная праотцу Аврааму.

Земля, исхоженная пророками.

Земля Святая.

Земля Иисуса.

Земля Срединная. Ибо Господь соделал спасение посреди земли![1]

Охватывают непередаваемый трепет и волнение. Вспоминается пророк Моисей, когда он издали увидел всю Святую Землю, окинул взором вожделенный край. Вся его жизнь была посвящена достижению этой земли. Ради нее оставлено все. Ради нее отдано все. Прожиты годы и годы. И вот она перед ним…

И вот она предо мной…

Она со мною от материнских колыбельных песен, от рассказов по Священной истории, которым внимал с детской впечатлительностью. Все, связанное с этой землей, и есть то, во что я с детства верил. И это не земное, это — Небесное, Божественное. Святая Земля не вспоминается по урокам географии, она воспринимается из Божественной литургии, из Слова Божия, пребывающего вовек.

И вот земля моей веры предо мною. Как некогда Моисей, жадно впитываю ее своим взором. Немало приходилось мне путешествовать. От одной земли к другой. Но это всегда земля. Это переход от подобного к подобному. А ныне будто кончилась та жизнь там — на земле. И вот пред моим взором уже то, во что верю, что бесконечно люблю. Здравый разум говорит, что ведь и это земля. Пусть она самая святая, но это еще не небо. Однако сердце чувствует все иначе… Когда я вернулся в Енисейск, не было ощущения, что путешествовал где-то по другим местам и вот вернулся домой. Впечатление было совсем иное. Как будто закончилось некое видение, не знаю даже, где оно было, на небе или на земле, и вновь вернулся я на обычную землю, к обычной жизни.

Да, конечно, кто-то на Святой Земле живет, работает, стирает, болеет, ссорится. У кого-то там проходит жизнь.

Но это у кого-то. А мы, как сказали матушки-монахини, наши паломницы, здесь в гостях у Господа и Божией Матери. А гостей не заставляют работать. С ними не ссорятся. Им — все самое лучшее. Так очень-очень милостиво принял нас Господь Иисус на Своей земле.

Самолет снижается. Святая Земля все ближе и ближе. Наконец колеса стукнулись о летное поле. Прилетевшие, не сговариваясь, захлопали в ладоши. Тут же вспомнилось:

День первый на Святой Земле

Мы выходим из салона самолета. Взор изумленно и жадно охватывает окружающее. Вот пальмы. Вдыхаешь теплый воздух Палестины, стараясь вобрать его как можно глубже. Ступаешь на землю. Хочется разуться. Вот она! Вот она, Святая Земля! Здесь, здесь ходили пророки. Где-то здесь проходил Авраам. Здесь был Сам Иисус! Здесь звучала проповедь апостолов.

…И вдруг слышу ликующее пение.

Прилетевшие вместе с нами молодые евреи, только что рукоплескавшие при приземлении, образовали хоровод и пели, радуясь своему возвращению на Родину в Обетованную Землю. Они пели о своей столице — Иерусалиме. Пели ему пожелание мира: «Шалом! Шалом! Шалом! Аллейхом шалом!»

Так, наверное, ликовали иудеи, с радостью возвращавшиеся некогда при Зоровавеле и Ездре из Вавилонского плена на свою опустошенную родную землю, чтобы восстановить ее, восстановить Иерусалим и Святой храм. С 1948 года рассеянные по всему миру иудеи вновь возвращаются на свою землю.

А молодые евреи продолжали петь:

Можно понять людей, через девятнадцать веков возвращающихся домой на Родину, на Землю пророков и праотцев. Людей, после стольких веков скитаний обретших возможность назвать своей столицей не чужие города, а свой святой Иерусалим. Но думалось с горечью и о том, с каким отношением ко Христу, за отвержение Которого они и были рассеяны, с каким отношением к Христовой вере, к христианским народам и их городам они возвращаются?..

Они пели «Шалом!», то есть мир, Иерусалиму — городу, так и не узнавшему, что служит к миру его[2], и так хотелось верить, что неисповедимый Промысел Божий обратит ликование этого народа после отступлений и падений к его истинному Мессии — ко Христу.

Иудеи пели, собранные на одной Земле одной верой, одной идеей, одним ликованием.

А рядом стояли мы. И каждый по-своему переживал свою встречу со Святой Землей. Кто-то молитвенно вбирал в себя ее благодать. Кто-то впервые видел то, во что всегда верил. Кто-то вновь приветствовал ее, повторно совершая паломничество. Но единого хоровода, единого ликования у нас не было… Единого действия не было. И невольно подумалось: «Рассеянные иудеи собираются. А единое христианство, единая Русь распадаются?» Но, несмотря ни на что, было неописуемо хорошо от того, что наконец-то мы здесь — на Земле Обетованной, на Земле Иисуса!

Встретившая нас в аэропорту экскурсовод Элла сообщила программу предстоящего паломничества. Мы приземлились в аэропорту имени Бен-Гуриона между Иерусалимом и Тель-Авивом, ближе к Тель-Авиву. Четыре дня нам предстоит прожить в отеле Тель-Авива на берегу Средиземного моря, а три — в Иерусалиме. Вначале, прежде посещения святынь, нас познакомят с самой Святой Землей.

И вот мы едем в заповедник Библейской природы в Израиле — «Неот Кедумим». Это территория в 300 гектаров, являвшая еще несколько десятилетий тому назад пустынные ландшафты. Теперь это огромный заповедник с воссозданными библейскими пейзажами Святой Земли. Евреи восстанавливают библейский Израиль.

Собравшись после девятнадцати веков рассеяния, они, как при Вавилонском столпотворении, не понимали друг друга, ибо каждый говорил на языке народа, среди которого он жил. Они превратились в язычников! И тогда евреи принимают решение: восстановить даже не арамейское наречие, на котором они говорили перед рассеянием, а тот изначальный язык, тот единый язык единого народа, что был до Вавилонского столпотворения. Язык, который Бог вложил вуста Авраама, Моисея и пророков… И происходит невероятное: язык библейской археологии иврит становится в Израиле живым разговорным языком.

Израиль ждет мессию.

Во всем мире евреи в основном заняты в сфере торговли и обслуживания, науки и правления. В Израиле же они пашут, сеют, трудятся, воюют. Сейчас это религиозно-идеологическое государство. Народ собран единой вдохновляющей национальной идеей восстановления библейского Израиля. Это организует его и нравственно поддерживает. Нет нашей распущенности и распада. Даже семьи здесь крепкие, ведь законны только браки, заключенные в синагоге. У правоверных много детей. Но и у неверующих по трое.

Вместе с языком и традициями восстанавливается и библейская природа страны.

В «Неот Кедумим» мы увидим Пруд финиковых пальм. Укроемся от солнца в тени Виноградника пророка Исаии: Виноградник был. у Друга моего на плодородном холме (Ис. 5: 1). Здесь есть и Пруд Царя Соломона, и Склон благовонных растений, и Долина Песни Песней. С каждой весной раскрываются в этой долине алые лютики — Цветы показались на земле… (Песн. 2:12). Мы увидим палестинскую сосну с шишками больше наших, кедровых, и узнаем, что это и есть певг (одно из древ трехсоставного Древа Креста Господня). И увидим ливанские кедры, раскинувшиеся в ширину большую, чем их высота. Мы увидим цветочные кисти малого кустарного растения иссопа, употреблявшегося в ветхозаветные времена в качестве кропила. Окропити мя иссопом, и очищуся… (Пс. 50: 8–9), — молился царь Давид и вместе с ним все кающиеся.

Вот овчарня. В ней мирно отдыхают овцы. Недалеко стоит верблюд. На склонах пасутся козы. В рукотворных прудах плавают утки. А вот раскопки древнего поселения III века до Р.Х. Мы увидим уцелевшие древние давильни масла и вина. Экскурсовод рассказывает о том, как тысячи лет тому назад вот в этой давильне мужчины босиком топтали виноградные ягоды для приготовления вина. А в мыслях совсем иное: Я топтал точило Один… (Ис. 63: 3). Это о Христе, когда Он, истекая Кровию, страдал на Голгофе. Один, и не было с Ним никого.

Прикасаюсь к древним камням-руинам. Прикасаюсь к пронесшимся здесь векам и тысячелетиям. Вот колодцы. На уровне земли круглое отверстие диаметром сантиметров шестьдесят. Заглядываем внутрь — там расширяющаяся вглубь цистерна. В нее набирается дождевая вода — великая драгоценность в Израиле, ведь девять месяцев дождя нет. Растения живут тем, что впитали дождливой зимой, а потом — за счет полива. Зимой самая низкая температура +10. Вода нужна и для пасущегося скота. Смотрю в колодец-цистерну и думаю, что в один из таких был брошен своими братьями Иосиф Прекрасный.

По этому саду нас водит госпожа Наталия. Ботаник, она с любовью рассказывает обо всех растениях, наизусть приводя о каждом из них библейские тексты. Ведь здесь не просто земля, а Святая Земля; не просто сад, а Библейский сад. Она говорит о том, что Святую Землю надо не только увидеть, побывать в ней — ее надо вкусить, ощутить, обонять, воспринять всем своим существом.

А мысли вновь убегают в глубь веков. Здесь проходил не раз Авраам, здесь ходили пророки. Эту Землю избрал Себе Господь для воплощения. Ей принадлежат Его обетования. Вот священная купальня. Лестница уводит вниз, в пещеру. Там довольно большой водоем, ныне пустой. Здесь верующие иудеи в ветхозаветные времена совершали священные омовения, очищаясь от нечистоты. Поэтому когда пришел святой Иоанн Креститель, то сам факт водного погружения при крещении не вызывал удивления и никого не смущал. Понятие ритуального омовения было близко и понятно иудею.

Стою.

Смотрю.

Вдыхаю.

Вокруг холмистые земли Святой Земли. Виноградники, оливы, пальмы. Вот такой предстала эта земля взору иудейских соглядатаев, посланных из пустыни Моисеем. В Библейском саду часто встречается эмблема: два человека, несущие огромную виноградную кисть. Это Иисус Навин и Халев, несущие Моисею с народом радостную весть о плодородии Святой Земли, в отличие от ропота и малодушия остальных десяти соглядатаев.

После прогулки нам предлагают библейский завтрак. Молочно-кошерная пища: библейские плоды, мед, сыры, молоко. Все очень вкусно и приятно. Пища приготовляется именно такой, как в библейские времена. Живо воскрешает она странноприимство, быт времен праотцев и пророков. Такой пищей питался и Господь Иисус.

А потом везут нас в Тель-Авив, в наш отель. Тель-Авив — большой город на берегу Средиземного моря, имеющий вместе с пригородами примерно два миллиона жителей. Возник в 1909 году, будучи «пристроен» к Старой Яффе. Теперь это красивый современный город, самый большой в стране. В Иерусалиме примерно один миллион жителей. А всего в стране — пять миллионов. Так что три пятых всего населения сосредоточены в этих двух городах.

Святая Земля приняла нас, сибирских паломников, по-южному тепло, даже жарко. Начало мая, а в тени +35. На солнце выше сорока. Вся страна снабжается водой из Галилейского моря. В Израиле принято пить чистую воду Генисаретского озера. Ее даже не фильтруют. Всюду в столовых и киосках продают просто воду. На завтрак, обед и ужин всегда подается вода, чистая, приятная. Причем на ужин только холодная вода, горячий чай вечером пить не принято. В России подать гостю воду означало бы, наверное, предел нищеты. А здесь воспринимается это иначе! Хотя нам по привычке все равно часто хотелось еще и чаю.

Девять солнечных месяцев вода во всех домах — и частных, и многоэтажных — нагревается от солнца. Для этого на крышах всех домов стоят баки с водой. Экологически совершенно чистый источник энергии.

Всюду видим вооруженных автоматами людей. Молодые парни и девушки, как военнослужащие, так и полиция, вооружены. В стране военное положение. Израиль — единственная страна, где и женский пол (все девицы до замужества) военнообязанны. В столовую и даже на свидание могут прийти с автоматом.

За неделю до паломничества я изучал толкования святых отцов на библейское повествование о восьми Богоявлениях праотцу Аврааму. Очень хотелось посетить Хеврон, место Авраамово, и в особенности увидеть Мамврийский дуб, под которым было явление Аврааму Святой Троицы. Но увы, сказали нам, это невозможно! Это место передают арабам. Всюду военные посты и охрана. Поездок паломников туда нет. Частным же образом едва ли какой водитель отважится ехать. Но нас все эти доводы не убедили. И Господь увидел желание и горение сердец и открыл закрытые двери. Так произойдет не раз за время нашего паломничества.

И вот по благословению архиерея, епископа Красноярского и Енисейского Антония (Черемисова)[3], возглавляющего наше паломничество, наняв машину, мы с отцом Андреем Юревичем отправляемся в путь. Водитель Элон, молодой человек, владеет ивритом и английским. Я — русским и немецким. Отец Андрей — русским и с трудом выстраивает некоторые английские фразы. В таком составе и с такими языковыми возможностями общения мы и отправляемся.

Вновь пред глазами Святая Земля. От Тель-Авива до Иерусалима примерно 70 километров. Нам предстоит проехать через Иерусалим и Вифлеем. Спокойный равнинный прибрежный ландшафт начинает меняться на возвышенные холмы, и мы въезжаем в Иудейские горы. Вновь охватывает трепет, ведь здесь произошло столько священных событий! Сколь крат святой царь Давид в этих горах спасался от преследований Саула! Здесь протекала его суровая воинская жизнь с верными друзьями. Здесь проводил он ночи в горных пещерах. Здесь он вел брани Господни.

Ласково светило южное солнце, спускающееся на огромные холмы и скалы Иудейских гор, высота которых 700–900 метров над уровнем моря.

И вдруг на вершине одной горы — беломраморный город. Здания его полностью покрывают вершину и террасами спускаются вниз. И так гора за горой. Перед нами Иерусалим! По-еврейски — Ерушалаим, Город мира. Иерусалим — среди гор он. Горы окрест Иерусалима (Пс. 124: 2). Воистину Горний Иерусалим не только в таинственном, но и в буквальном значении слова!

Согласно решению правительства все здания Иерусалима строятся из белого мрамора или облицовываются им. Белый град — отображение славы Небесного Града. Апокалиптический Новый Иерусалим был явлен святому Иоанну Богослову в кубической форме, где длина, ширина и высота равны. Так и в архитектуре земного града Иерусалима преобладают кубическо-прямоугольные формы. Плоские крыши со светящимися в солнечных лучах водными баками. Дома, террасами спускающиеся вниз. Лицевая сторона являет многоэтажное здание, а обратная примыкает к склону горы так, что люди на разных этажах имеют свой земельный участок.

Глаза твои увидят Иерусалим. (Ис. 33: 20). И вот я смотрю на него, и потрясение до самых глубин души. Иерусалим! Не сказать всего, что связано для верующего сердца с ним. Но сейчас у нас нет времени, и мы, минуя древний град, проезжаем по его современной части. Город празднично украшен — готовится встретить свое трехтысячелетие. Хотя он намного древней. Еще во времена Авраама (около 4000 лет тому назад) упомянут Мелхиседек, царь Салима, отождествляемого с Иерусалимом. Но в 1003 г. до Р.Х. три тысячи лет тому назад, царь Давид сделал его столицей Израиля. Иерусалим становится центром всей духовной и гражданской жизни страны, городом Храма — единственного и неповторимого. Он становится центром и средоточием всей Священной истории. Здесь распят и воскрес Спаситель мира.

В нынешнем Иерусалиме все обострено: добро и зло, они рядом, почти осязаемы. Чувствуется духовная напряженность. Здесь переплетены три мировые религии. Посетив в прошлом году Германию, я ощутил, что Земля круглая. Видишь людей, товары, продукты со всех континентов. Весь мир зримо представлен. Чувствуется, что страна органично живет в организме всей планеты. В России вследствие «железного занавеса» все еще ощущается некая отдельная земля, отгороженная от мира.

Остальной мир существует как бы вне ее. Хотя теперь этот занавес и значительно устранен, но, тем не менее, Россия и внешне, и внутренне отгорожена от остального мира. В Иерусалиме же ясно ощущаешь не только всю землю, но и то, что здесь средина земли, здесь центр мирового круга.

Во всем мире иудеи, христиане и мусульмане живут, враждуя или не имея друг с другом никаких дел в духовной жизни. Они разделены стенами. А в Иерусалиме общий фундамент у всех этих стен. У одной и той же святыни плачет иудей, поклоняется ей мусульманин, молится христианин. Они и здесь поврозь, каждый сам по себе, но у одной святыни. Религия-то одна. Двух религий нет и быть не может. Камень веры один, и он — в Иерусалиме, во Святой Земле. Только человеческие заблуждения и вражда разводят оттуда в разные стороны…

Широко, на многих горах раскинулся нынешний Иерусалим. Но вот он почти незаметно переходит в Вифлеем. Мы проезжаем через заставу и оказываемся на территории Арабской автономии Ясира Арафата. Все резко меняется. Нет израильского города, во многом несущего на себе печать европейской цивилизации, — мы уже на Арабском Востоке, едва ли чем отличающемся от Бухары, Самарканда, Ферганы. Шум, гомон, ларьки, рынки. Множество ребятишек из больших арабских семей. Многоцветье арабской жизни.

Проезжая Вифлеем, мы увидим указатель к гробнице Рахили. Далее дорога наша направляется к Хеврону — одному из самых древних городов мира. Здесь величайшая святыня — пещера Махпела, в которой погребены святые праотцы с женами: Авраам и Сарра, Исаак и Ревекка,

Иаков и Лия. Только Рахиль одна, в Вифлееме. Зал над пещерой Махпела разделен ныне между мусульманами и евреями, там находятся и мечеть, и синагога. Евреи считают эту усыпальницу своей второй по значимости после Стены плача святыней.

Едем, а в голове мысли о Рахили. Она была возлюбленной Иакова, ей принадлежало его сердце. Ее он искал, а она всегда как бы ускользала от него. Ради нее он трудился у Лавана, а получил Лию. И он опять трудится и получает Рахиль, но рано ее теряет. И даже по смерти она опять не с ним. Он так и остался с Лией. От Лии и благословенный род Христа-Мессии. А Рахиль, всегда теряемая Иаковом, одна.

Лия — это добродетель, а Рахиль — созерцание. Высокая любовь и созерцание одиноки в этом мире. Кратко и мало время наслаждения и радости Рахили близ Иакова. Но и чудо! Оставшись одна, вне усыпальницы родных и того, кто ее любил, она оказалась в Вифлееме, рядом с местом рождения Христа-Мессии. Да, в этом мире высокая любовь и созерцание одиноки, но именно они ближе ко Христу. Он в них рождается.

А мы уже мчимся по дороге дальше, мы ищем Мамврийский дуб, стремимся туда, к месту явления Аврааму Святой Троицы. Наш водитель-еврей не знает дороги. Многочисленные прохожие, которых мы, останавливая, спрашиваем, или вовсе не знают, или показывают невразумительно и совсем не то, что нужно. Оказывается, что и в Израиле ситуация похожа на нашу: многие и понятия не имеют о своих собственных святынях. Несколько часов мы теряем на поиск. Наконец берем к себе в машину одного юношу-араба, утверждающего, что он знает путь.

В машине звучит оживленно английская, еврейская, арабская и русская речь, при этом никто друг друга не понимает. Ситуация весьма комичная. Но мы все-таки как-то находим общий язык и уже вечером приближаемся к цели. Господь чудно проводит нас через все военные посты. Юноша-араб прост и приветлив. В качестве вознаграждения, как мы поняли, он просит всего лишь, чтобы мы его сфотографировали. Ну какой разговор, пожалуйста! Хотя немного странно, ведь фотографию он явно получить не сможет. В конце концов оказалось, что он просит не фотографию — сам фотоаппарат! Вот простота! Как выйти из положения?

Мы ему наивно объясняем, что там у нас, мол, пленка. Он тут же предлагает нам пленку взять себе, а фотоаппарат отдать ему. С трудом, общими усилиями добиваемся, чтобы он оставил нашу машину. Думали — обидится. А он, широко улыбаясь, приветливо машет нам на прощание рукой. Да, это тебе не Израиль и не Европа — это Восток! Восток — дело тонкое…

У отца Андрея возникает своеобразная аналогия. Авраам имел двух сыновей — Исаака и Измаила. Исаак — сын обетования, а Измаил как бы и не предусмотрен был Промыслом Божиим, не нужен. Но ведь не родился Исаак без Измаила! Измаил потом досаждал и Сарре, и Исааку. Но Измаила не отменить, он есть. Понятна историческая миссия Израиля и христианства. Но зачем нужен ислам? Однако как у Авраама не обошлось без Измаила, сына рабыни, так и в истории не обошлось без ислама. Вот и в нашем путешествии вроде был у нас водитель-еврей. И, казалось бы, этого достаточно. Но не смог он один довезти нас, христиан, до Троицы Авраамовой без этого юноши-араба. Не обошлись и мы Исааком без Измаила. Такова история, такова жизнь и ее ирония.

Некоторое время мы стоим у запертых врат, через забор пытаясь рассмотреть Священный Дуб. И вот, завидев нас, спешит к нам и отворяет ворота радушный, гостеприимный араб. Он словоохотлив. И опять, не понимая речи, мы понимаем друг друга.

Молча стоим у дуба…

Мамврийский дуб — немой свидетель пронесшихся здесь сорока (!) веков. От времен праотца Авраама. А может, и значительно более ранних. Историк Иосиф Флавий, например, приводит предание, что дуб стоит от Сотворения мира. И еще. На Святой Земле хранится общее верование, что будет он стоять до самого конца мира. После того как Аврааму под этим дубом в виде трех странников явилась Святая Троица, он стал символом Древа Жизни. В таком значении Мамврийский дуб запечатлен и на иконе преподобного Андрея Рублева «Живоначальная Троица».

В XIX веке Мамврийский дуб был приобретен Русской Духовной Миссией стараниями архимандрита Антонина (Капустина). С тех пор вот уже сто лет дуб-теревинф засыхает, осталась только часть былого могучего ствола. Дуб подперт, окольцован железными обручами, но одна ветвь его еще зеленеет. Мы видели ее с едва-едва завязавшимися листочками. Зеленеющая ветвь направлена в сторону России. Не близки ли последние свершения Божии…

Рядом зеленеют и красуются статные дети и внуки древнего дуба. Дубрава Мамре жива.

А мы все стоим у Авраамова дуба…

Хотя еще и не скоро праздник Троицы, но мы с отцом Андреем, возложив епитрахиль, воздев руки к небу, поем: «Царю Небесный, Утешителю…» и тропарь праздника Троицы. Совершаем молебен, молитвенно призывая святого праотца Авраама, и творим коленопреклонения. Во время нашей молитвы по соседству с минарета раздается громкий возглас муэдзина: арабы-мусульмане также начинают взывать к Богу. А мы читаем древнее повествование о посещении праотца Авраама тремя Божественными Странниками. Собираем землю. Араб-привратник дарит нам кусочек древа Мамврийского дуба и желуди.

«Господи, хорошо здесь быть…» — говорит душа.

Но быстро сгущаются сумерки, и мы, счастливые, отправляемся в обратный путь.

В окнах машины мелькают ночные ландшафты Святой Земли. Ночной Вифлеем и ночной Иерусалим. Завершился день первый.

День второй на Святой Земле

Сегодняшний день посвящен Яффе и Средиземному морю.

Рано, в шесть часов утра, мы идем от нашего отеля к морю. Оно именуется в Священном Писании Великим[4], ибо никто в те далекие библейские времена не знал его размеров и пределов, и оно казалось израильтянам огромным и бескрайним. Вдоль его берега проходит вся западная граница Святой Земли. Это море воистину Средиземное. Святая Земля, Ливан, Сирия, Малая Азия, Греция, Италия (Рим), Франция (Галлия), Испания — с одной стороны. Египет, Ливия, Мавритания, Карфаген — с другой. Вокруг этого моря сосредоточилась вся древняя цивилизация, все средневековые государства, вся история. И земли вокруг него, и их народы нашли свое описание в Библии. И духовно-мистически Господь соделал спасение посреди земли[5]. И море здесь — Средиземное.

И вот оно широко раскинулось перед нами. Глубоко вдыхаем его прохладный утренний воздух. Окунаемся в его воды. В воды этого моря был некогда брошен пророк Иона. В них он был поглощен в утробу кита, а потом этими же волнами извержен на берег… Здесь по-утреннему безлюдно. Стоим на берегу и, взирая в даль моря, совершаем утренние молитвы.

В отеле нас ждет чудный палестинский завтрак: молочные, овощные, фруктовые блюда. Вкушаем пищу, полную ароматов кипящей медом и молоком земли, некогда уготованной народу Божию. Сегодня нам предстоит посещение Лидды и Старой Яффы. Лидда (по-еврейски Луд) принадлежала уделу колена Вениаминова[6]. В первое же время апостольской проповеди здесь уже были христиане. Так, апостол Петр прибыл сюда вскоре после Вознесения Господня уже к святым, бывшим в Лидде. Здесь он исцелил хромого Енея[7].

Из Лидды родом великий святой Георгий Победоносец. Кто из нас не восхищался доблестным юношей на белом коне, поражающим змия и спасающим царевну и город! Его изображение — на гербе нашего стольного града Москвы. После великомученического подвига святого Георгия его мощи вернулись сюда, в родной город. Еще в VII веке над ними была воздвигнута базилика. Остатки ее видны в сегодняшней греческой церкви. Церковь эта ныне только частично принадлежит православным. Другая часть используется как мечеть мусульманами.

Входим в храм. Около амвона круглое решетчатое окно. Через него видна подземная крипта с гробницей. Спускаемся вниз и оказываемся перед святынею. Владыка Антоний возглавляет молебен святому великомученику Георгию. Сколько раз каждый из нас молитвенно обращался к нему! И вот мы стоим перед ним. Целуем его гробницу, поклоняемся честным его останкам. «Святой великомучениче и победоносче Георгие, моли Бога о нас!»

Из Лидды мы отправляемся в Старую Яффу (Иоппию по-гречески), от Иерусалима 80 километров на запад. Это самый древний морской порт мира и один из древнейших городов мира. По преданию, он возник в дни праотца Ноя свыше пяти тысяч лет тому назад. Этот город видел более пятидесяти веков! Сюда пришел сын Ноя Иафет, потомками которого являемся все мы, европейцы, и основал этот город на берегу Великого моря. А пришел он сюда, потому что именно здесь, как полагают, был построен Ноев ковчег, потом остановившийся на вершине горы Арарат. От Иафета (Яффета) город и получил название Яффа.

Мы в Яффе. А мысленно видишь Ноя, сооружающего здесь величественный ковчег, его сына Иафета, направившегося после потопа именно сюда… Здесь ступал он, наш праотец. Яффа и Хайфа — ныне два основных портовых города Святой Земли. А некогда здесь, в Яффе, выгружали ливанские кедры, доставленные из Финикии для строительства Соломонова храма в Иерусалиме[8]. И, наконец, отсюда, из Яффы, пророк Иона, обратившись в бегство от лица Господня, сел на корабль и направился в Фарсис[9], на край известной тогда земли. Дальше бежать было некуда. В память о пророке Ионе в городе сооружен памятник Большого кита.

Вечером мы с отцом Андреем еще придем сюда, на берег пророка Ионы. При порывах сильного морского ветра на камнях отслужим ему молебен, а потом соберем на берегу камни и ракушки себе на память.

Неоднократно разрушалась и воссоздавалась в веках Старая Яффа. Египтяне, филистимляне, греки, персы, крестоносцы, турки — кто только не пронесся над этим городом! Но никто не разрушал его маяк. Он был нужен всем. И благодаря ему промыслительно сохранился один дом, к которому мы и направляемся, — дом Симона-кожевника. В этом доме после чуда воскрешения праведной Тавифы жил святой апостол Петр. Здесь было ему дано откровение о приобщении язычников благодати Божией. Нас предупредили: этот дом можно увидеть только снаружи; он охраняется одной армянской семьей — внутрь никого не впускают. Всей группой подходим к этому дому, останавливаемся. По благословению владыки Антония я читаю текст из Деяний апостольских о том, как апостол Петр был призван из Лидды (Луда) в Иоппию (Яффу) на погребение праведной Тавифы и воскресил ее.

И довольно дней пробыл, он в Иоппии у некоторого Симона-кожевника (Деян. 9: 43), — читаю я. И только прозвучало это имя, как вдруг отворяется дверь дома и нас приглашают войти. «Какова сила Слова Божия!» — удивленно восклицает одна паломница. Даже владыка Антоний дивится: сколько раз он здесь бывал, никогда не запускали. Но вот — дверь отворена! И так будет повторяться на Святой Земле не раз, когда при чтении библейского текста о происшедшем на определенном месте событии или при молитве нам будут открываться закрытые двери! Сам Господь милостиво дал нам ключ — Его Слово.

И вот мы, как некогда Петр, поднимаемся по каменной лестнице на верх дома. Вот та плоская крыша, на которую он вышел помолиться около шестого часа (то есть в двенадцать часов, в полдень). И тогда, как ныне, рядом так же плескалось у берега голубое море.

Поднявшись, мы продолжаем чтение. Дочитав до слов о том, как Петр около шестого часа поднялся помолиться, мы глянули на свои часы. И вновь чудо! — на наших часах было 12.10. Значит, именно около шестого (двенадцатого) часа мы, как и Петр, поднялись на эту крышу.

Присутствие Божие и Его милость к нам воспринимались столь явственно, что, когда мы прочитали далее о том, как через троекратное видение четырехконечного полотна с нечистыми животными, которых апостолу Петру велено было вкусить, язычникам отверзлась дверь благодати, я, тронутый всем до глубины души, подошел к владыке и сказал: «Владыко, вот здесь, на этом месте, и мы, потомки Иафета, строителя этого города, были призваны ко спасению!» Именно здесь мы, как ветви дикой маслины языческих народов, были привиты к природной маслине Израиля[10]. Некогда не народ, стали и мы народом Божиим[11].

Это ощущение усугублялось тем, что накануне при поездке в Хеврон через Иерусалим и Вифлеем мы видели воочию ту природную маслину — библейскую Обетованную Землю, Святой Город, правоверных иудеев в их одеяниях, с пейсами и другими отличительными признаками их веры. Здесь впервые вдруг на фоне Иудеи и иудеев ощутились слова о христианстве как о назорейской ереси (секте) (Деян. 24: 5). И это как-то придавливало душу. А на крыше дома Симона-кожевника она расправилась и ликовала — воистину с нами Бог! Эммануил! Господь будто успокаивал нас, вселял веру: и мы теперь Его народ!

А дети Авраамовы? Иудеи? Увы, они так называются, но все еще не таковы…[12] Пока звучало радостное чтение о нашем призвании ко спасению, отец Вячеслав нашел здесь, на крыше дома, отставший камушек и дал мне. Как он был мне дорог!

Удивительное дело, но на Святой Земле все переживалось так, как будто ныне — библейские времена, и все вот сейчас происходит, и ты сам участвуешь в этом. Как будто не минуло с тех пор двадцати веков христианской истории. Как будто не просиял еще сонм христианских святых. И ты вместе с Корнилием из Кесарии Палестинской мучительно ищешь выход, посылаешь доводы своего разума, как послал Корнилий своих трех посланцев к Петру-апостолу, и нет покоя. Но вот вместе с Петром принимаешь дивное откровение, что и ты, язычник, призван Богом. И слышишь от Петра слова, которыми надлежит спастись мне, и дому моему[13]. И такая радость от этой благой вести, что вот будто только сейчас, здесь, кончилось мое язычество и наконец Господь меня призвал.

Везде есть опасности. Несет свои опасности и Святая Земля. Потрясение может быть очень сильным. А человек может оказаться к нему не готовым. Вспомним незабвенной памяти Николая Васильевича Гоголя и пережитое им на Святой Земле потрясение, после которого он уже не смог далее жить. А бывает и наоборот. Это когда паломники ведут себя на Святой Земле, как заезжие туристы. Веселятся, пьют и скоморошничают без страха Божия. И если кто испытывает потрясение, то, наверное, их Ангелы Хранители. Это — из искушений на Святой Земле. Все имело место там.

Когда мы покинули дом Симона-кожевника, солнце заливало светом Старую Яффу. А благодать Божия дарила сияние и радовала наши души. Возвращаемся в Тель-Авив. В окнах автобуса промелькнул храм святого апостола Петра, что в монастыре праведной Тавифы. Там Петр воскресил ее, ради нее он-то и оказался в Яффе. Но время нас ограничивает, и мы проезжаем мимо. А как хотелось туда, особенно мне, — ведь одну из моих дочерей зовут Тавифа.

После обеда нам дается свободное время, и мы принимаем решение поехать в монастырь святой Тавифы. Но только что вернувшиеся оттуда несколько наших паломников сообщают, что ехать туда бесполезно: все закрыто. Однако мы с отцом Андреем вновь направляемся в Старую Яффу со спокойной уверенностью, что все будет хорошо. Приехав на место, сотворили молитву, призвали в помощь праведную Тавифу и начали искать подступ к монастырю. Его нелегко найти.

После долгих исканий наконец через монастырскую ограду видим монахиню. Зовем ее, привлекая все наши скудные знания английского языка. А она вдруг отвечает нам по-русски. Как дивно! Монастырь ведь русский и принадлежит Московскому Патриархату. Матушка указывает нам путь ко входу и отворяет двери. Радость-то какая! Мы у святой праведной Тавифы!

Матушка Елисавета даже несколько удивлена нашему появлению. Она говорит, что и местные люди часто не могут найти вход в монастырь. Оказалось, что она в нем единственная насельница и, намереваясь стирать, совершенно случайно оказалась на улице. Но мы-то хорошо понимаем, что эта «случайность» есть милость Божия.

Входим в часовню, молимся, возжигаем свечи, в том числе и привезенные из Енисейска. А потом спускаемся вниз в крипту — фамильную усыпальницу праведной Тавифы, где она погребена со сродниками. Усыпальница теперь пуста. Тел там нет. Остались лишь гробные углубления в пещере. Именно в этой пещере ради многих добрых дел, к которым Тавифа спешила, как серна, ее воскресил святой апостол Петр.

Как дивно и как хорошо! Здесь мы взяли икону воскрешения праведной Тавифы. Вошли и в большой русский храм во имя святого апостола Петра и помолились там. И как будто вновь оказались в России! Как будто никуда и не уезжали. Все, как у нас на Родине. На Святой Земле много русских храмов. Это не просто храмы, это кусочки земли Русской, рассеянные по Земле Святой. И внешний вид, и иконы, и речь, и порядки, и даже дух русского православия чувствуется в этих храмах. Греческие храмы, кстати, близки к российским. А вот армянские, эфиопские и особенно католические уже не таковы, там все иначе.

Из монастыря, от праведной Тавифы, мы направляемся к берегу святого пророка Ионы. Заканчивался второй день нашего пребывания на Святой Земле. Стемнело. После ужина мы вновь идем к морю. Небо, усеянное звездами, морской песок и мягкий шум большой воды. Бесчисленные огни прекрасного вечернего города. Вдали видна выступающая в море земля — там Старая Яффа. Тот маяк светится неугасимым огнем.

Помолившись, сидим на берегу вдвоем. Удивительно хорошо и мирно на душе. Всем существом вдыхаем благодать Святой Земли. Так живо представляется все, происходившее здесь в веках: Иафет, Соломон, Иона, Тавифа, Петр. Куда-то далеко-далеко за горизонт уносилось Великое море. От этих берегов уходили апостолы с вестью о Христе в огромную великую империю, шли на просвещение народов Европы и Африки. Недавно я прочитал книгу о блаженном Августине. Далеко отсюда, но на это же самое море взирал и он, размышляя о тайнах Святой Троицы и Божия Промысла в судьбах народных… А вот оттуда, с юго-запада, пришли израильтяне, от пустыни, из Египта. Средиземное море, как узлом, связывает нас с веками и землями, со всеми событиями, вокруг него происшедшими…

День третий на Святой Земле

На сей день нам предстоит войти во святая святых Земли Святой. Мы направляемся к Голгофе и Живоносному Гробу Господню. Сюда устремлялись паломники всех времен. Сюда устремлялись средневековые рыцари-крестоносцы. Сюда устремлено сердце всякого христианина. Ибо отсюда наше спасение, здесь средина Земли[14]. Здесь бьется пульс планеты.

Итак, мы едем в Иерусалим. В первую очередь направляемся в Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме, а потом и в Иерусалимскую Патриархию. Блаженнейший Патриарх Диодор был болен, поэтому в Патриаршем Тронном зале нас принимал его ближайший помощник митрополит Василий, благословил каждого из нас красным пасхальным яйцом. При обмене подарками я тоже подарил искусной работы енисейских мастеров деревянное пасхальное яйцо с изображениями наших трех енисейских храмов: Успенского, Спасского и Воскресенского. Так что образы наших енисейских святынь остались там, в Иерусалимской Патриархии!

И вот мы наконец у древнего Иерусалима, расположенного на вершинах пяти гор. Вот они, величественные стены иерусалимские[15]. Неоднократно разрушавшиеся и восстанавливавшиеся, они запечатлели в себе все века и тысячелетия. Давид, Соломон, Неемия, римляне, византийцы, арабы, крестоносцы, турки… Ныне стены иерусалимские в том виде, как они были отстроены в XVI веке при султане Сулеймане Великолепном. Проходим мимо них. Прикасаюсь к священным камням, прикасаюсь к векам и тысячелетиям, прикасаюсь ко Святому Граду…

Входим чрез Яффские врата. Нас встречает величественная цитадель, именуемая башней Давида. Построена она царем Иродом Великим в конце I века до Р.Х. Построена, видимо, на месте более древней — Давидовой. Ныне эта башня — символ города. Мы в городе Давидовом! Узкими иерусалимскими улочками устремляемся ко Гробу Господню. Многоцветье, шумная торговля, многолюдье — порой едва пробираемся. Нас предупреждают, чтобы мы ни с кем не начинали торговаться и не задерживались. Но нас это все и не отвлекает. Трепетно ожидает сердце священную встречу! Наконец перед взором нашим — замкнутая площадь, а на противоположной ее стороне — храм Гроба Господня! Он велик и объемлет собою и Голгофу, и Живоносный Гроб.

Вот здесь, здесь все свершилось!

Трое врат. Двое из них заложены. Крайние справа — врата Марии Египетской. Через них некогда не могла пройти по грехам своим Мария из Египта. Но, раскаявшись, милостью Божией Матери вошла все-таки этими вратами. Чрез них уже в VII веке император Ираклий, отвоевав Животворящий Крест Господень у персов, в царском венце и порфире пытался внести его в храм, но был остановлен ангелом. И только совлачившись царских одеяний, в простой одежде он внес Крест на Голгофу. Ныне эти врата замурованы.

Открыты крайние слева врата. С левой стороны этих врат три колонны. Центральная лопнула. Хорошо видна довольно большая трещина. Удивительно ее происхождение. Со времен императора Адриана (117–138 гг.) Голгофа и Гроб Господень были засыпаны землей. На этом месте было воздвигнуто языческое капище. В IV веке святая царица Елена нашла это место и, расчистив его, построила храм Воскресения Христова. С тех пор и поныне ежегодно в Великую Субботу пред Пасхой в священной Кувуклии, во Гробе Господнем, сходит Благодатный огонь от Господа.

В начале службы городскими властями проверяется Гроб, чтобы там не было ничего горящего. Затем за Благодатным огнем входит православный Иерусалимский Патриарх. Его перед этим разоблачают до подрясника и осматривают, чтобы ничего воспламеняющегося не было и у него. С пучком из тридцати трех свечей заходит он во Гроб. Его затворяют. Начинается молитва. А далее в разные годы по-разному — через десять, двадцать минут, через час или два — от Бога сходит Благодатный огонь, возжигая свечи в руке Патриарха. Сначала огонь голубоватый и не жжет. Потом уже разгорается обычным пламенем. Патриарх выходит, и при всеобщем духовном ликовании от его свечей возжигают свои свечи все остальные. Огненные реки расходящихся со свечами людей растекаются от Гроба Господня по улицам города. Пожара при этом еще не было никогда.

А трещина на колонне у входа в храм появилась в XVIII веке, когда впервые за многие века за Благодатным огнем вошел не православный Патриарх, а опередивший его армянский святитель. Православные вместе со своим Патриархом были оттеснены, остались во дворе на площади и молились. Но огонь в тот год в Кувуклии не сошел. Он появился в другом месте, из этой колонны.

Она лопнула на глазах у собравшихся, и из нее вырвался Благодатный огонь. С тех пор никто из святителей никогда не посягал более на право получения Благодатного огня. Так ежегодно на Пасху по юлианскому календарю происходит это чудо Божие, как перстом указующее вместившему в себя все религии Иерусалиму, что спасение — от Живоносного Гроба воскресшего Христа. Благодатный огонь, некогда сошедший при Моисее[16], а потом при Соломоне[17], вновь воспламенившийся при Неемии[18] и ежедневно поддерживаемый священниками в Иерусалимском храме, теперь уже много веков сам зажигается ежегодно на Пасху в Живоносном Гробе Господнем. Ветхий Завет сменился Новым. Во тьме этого мира светит свет воскресшего Христа-Мессии. А Благодатный огонь, даруемый только православному патриарху, являет также особую милость Божию именно к православию.

Мы подходим к храму. Подходим к вратам его, к колонне. Прикладываемся к благодатной трещине, вкладываем в нее свои руки. Так делают миллионы паломников. А трещина все еще чернеет гарью!

Входим в храм. Сумрачно. Сразу же у входа первым встречает нас Камень Помазания. Это довольно большая каменная плита, на которую был положен снятый с Креста Христос и помазан Иосифом и Никодимом смирной и алоем. Над камнем горит множество лампад. Мы преклоняем колена и целуем сей священный Камень, возлагаем на него для освящения свои кресты, четки, иконы.

Каждый думает и молится о чем-то очень важном, исходящем из глубины его души. Мы встречаемся со Христом бездыханным, принявшим за нас смерть. А от Камня исходит дивное благоухание. Оно ощущалось и позднее, каждый раз, как только мы подходили к нему. Многие свидетельствуют, что Камень теплый, как бы живой, дающий жизнь.

Вот и Голгофа. Это довольно крутой холм высотой метра три. Он весь обрамлен храмовой постройкой. Так хранятся на Святой Земле практически все святыни: храмы как бы обрамляют их. Поднимаемся с правой стороны холма по лестнице, ведущей на Голгофу. Какие бы мысли, смятения ни были в душе — они отступают. Ведь здесь шел, поднимался Сам Спаситель с Крестом, вот здесь обрываются последние Его шаги… Тело невольно содрогается от рыданий. Душат слезы. Уже не раз здесь побывавший владыка Антоний потом тоже сказал: «Не могу, слезы…» Хочешь, не хочешь — рыдаешь вместе с женами, следовавшими за Христом. Далее лестница поворачивает — и мы наверху.

Открытый престол. За ним Распятие с предстоящими Богородицей и Иоанном Богословом. Самого Креста, на котором был распят Христос, нет. Он давно уже разобран на части и разошелся по всему миру. А под престолом то место, где стоял Крест. «Кресту Твоему покланяемся, Владыко…» — возглашает архиерей, и, воспевая вместе с ним, мы все кланяемся трижды до земли. Только встав на колени, можно войти под престол. Там круглое отверстие — место Креста. В него опускаю руку, и она касается камня…

Здесь, на нем, стоял Крест! Здесь текла Кровь Христова! Слезы, молитва… И что-то необъяснимое. Опускаю туда же свой священнический крест, четки, другие святыни. Рядом священник на коленах надолго прильнул к ножке престола.

Молчание. Молитва. Слезы.

Встреча со Христом на Его Голгофе!

Еще не пришедши в себя, спускаемся с другой стороны по лестнице вниз с Голгофского холма. И уже совсем по-другому смотрим на Камень Помазания. Как будто сами вместе с Иосифом и Никодимом принесли сюда бездыханного Христа.

А вот Место Оплакивания. Здесь стояли три Марии. Здесь стояла Матерь Господа, когда распинали Ее Сына. Это место означено полусферической сенью на столпах. Здесь Божественно скорбела Богородица о Сыне, взирая на Него. Здесь оружие прошло чрез Ее душу и сбылось Симеоново предсказание³¹. Это место не столь близко к Голгофе, как оно представляется по изображениям Распятия Христова. На самом деле Дева Мария, Мария Клеопова и Мария Магдалина стояли не на Голгофском холме[20], а внизу, на некотором расстоянии. И в Евангелии говорится, что там были также и смотрели издали многие женщины… (Мф. 27: 55). Отсюда, с Места Оплакивания, наблюдали они за всем происходящим.

Но был момент, когда Дева Мария оказалась у Креста на Голгофе. Это место тоже означено алтарем Stabat Mater (начальные слова гимна «Stabat Mater Dolorosa» — «Стояла скорбящая Мать»). Миновав Место Оплакивания, идем к пещере Гроба Господня. Теперь эта пещера превращена в мраморную часовню (Кувуклию). Здесь — величайшая святыня мира! Отсюда воссияло миру Христово Воскресение! Здесь — вечная Пасха. Голгофа и Гроб рядом, как и в Евангелии сказано: потому что гроб был близко (Ин. 19: 42). Под Голгофой начинался сад скальной гробной пещеры Иосифа Аримафейского.

Кувуклия имеет два придела, составляющие две части Гробной пещеры. Первый придел — часовня Ангела, сидевшего на отваленном гробном камне и возвестившего, что Христос воскрес из мертвых. Часть этого камня вставлена в мраморную вазу на престоле. Со страхом Божиим, благоговейно проходим этот придел. Далее — дверь самого Гроба, некогда заваленная камнем. Она ниже среднего роста человека. Входя, целуешь изображение креста над нею, нагибаешься — и ты во Святая Святых! Во Гробной пещере Господа! Полтора метра ширины. Два метра длины. Высота выше человеческого роста.

Продоль каменное Ложе, где тридневно почивало мертвое тело Спасителя. И где воскрес Он из мертвых. Гроб пуст. Он воскрес! Здесь совершилась Пасха! Под мраморной плитой хранится Камень с могилы Иисуса. Над надгробной плитой — три иконы Воскресения, исполненные по греческим, латинским и армянским канонам. Пещера освещена горящими свечами. Эта плита является евхаристическим престолом православных греков, католиков и армян. Ежедневно ими совершаются здесь три Божественные литургии.

И вот я во Гробе Господнем… Земное поклонение. Глава приклонена ко святому гробному Ложу. Безмолвие. Молитва. Достигнут предел возможного в этой жизни…

Я потрясен. Как некогда потрясен был римский полководец Помпей, войдя во Святая Святых древнего Иерусалимского храма. Что только он ни слышал о нем — о Святом Святых, в которое только единожды в год входил один человек — иудейский первосвященник! Говорили, что там находится золотое изображение ослиной головы; другие уверяли, что там прячут человека, обреченного на заклание. Ожидалось увидеть что-то прекрасное или что-то ужасное. И как изумлен был Помпей, когда по праву победителя вступив туда, он увидел, что там… нет ничего! Там было пусто. Там только незримо обитало Божественное Присутствие — Шехина… Гроб Христа тоже пуст. Но там — Воскресение! Там Божественный Источник Воскресения для всех смертных!

Поминаем своих близких. Прикладываем святыни. В потрясении, молча, не отворачивая лица от святого Ложа, не смея обернуться к нему спиной, выходим из пещеры. Так положено. Нельзя поворачиваться спиною ко святому Ложу. Вновь целуем крест над входом и тихо выходим.

Свершилось!

Воскрес Христос. И я, недостойный, грешный, своими глазами видел, своими руками осязал, своими устами целовал место, где это свершилось!

Тебе, Победителю смерти, — слава!

Пред Тобою да умолкнет мое сердце!

Безмолвно, медленно удаляемся мы от священной Кувуклии.

Под высоким главным куполом храма — каменная чаша. Нам говорят, что это Пуп Земли. И я в этом нисколько не сомневаюсь. Я совершенно точно знаю, что это истинно и именно так. Царь наш, содела спасение посреди земли! (Пс. 73: 12). Здесь — центр Земли, Космоса, всего Божественного мироздания. Отсюда начало будущему веку и новому Иерусалиму.

Сажусь на скамью в огромном храме. Рядом сидят епископ, игумен. Все сидим в некоем изнеможении, будто после какого-то огромного труда. Надо перевести дух.

Игумен: «Устали, владыко?»

Епископ: «Какая усталость?! Нет! — слезы…»

Кто-то, может быть, читая эти строки, скажет: уж очень много чувственности.

Да нет! Не чувственности — чувства! Весь внутренний человек всем умом, всем помышлением, всею силою и всею крепостию — со Христом, с происшедшим здесь. Душа при этом умирена (мирствует), а совесть обличается в грехах, повергается в покаяние, но и исцеляется тут же бальзамом Божественной Любви. Нет, этого не описать…

Потом мы еще вернемся сюда, в храм Гроба Господня. А пока — мчимся на нашем автобусе в Вифлеем. Иерусалим, почти не прерываясь, переходит в Вифлеем (по-еврейски Бейт Лехем, значит Дом Хлеба). Некогда их разделяло 18 километров, а теперь разросшиеся города сливаются. Пересекаем границу Арабской автономии. И из высококультурной израильской столицы въезжаем в многоцветье арабской жизни. Странно, но чувствуется даже что-то от советского образа жизни — всюду, достаточно беспорядочно и неуместно, расклеены портреты улыбающегося вождя Ясира Арафата. Но мы уже в городе Рождества Христова.