Риккардо улыбнулся.

– Пат, сразу видно, ты никогда не бывала в настоящем лесу, кроме как на охоте рядом с фамильным замком. За тем поселком, куда мы направляемся, на десятки лиг на северо-восток до границы со Скаем нет ни одного человеческого поселения. Дикие, нетронутые леса. Вот там водятся настоящие чудовища. Кабаны весом семьдесят стоунов и лоси, которые, не поверишь, но живут до полста лет. Рыси размером с тигра из вечнозеленых джайских лесов. Старейшины паасинов покажут тебе их черепа и чучела. Но они не так страшны для человека. Однако бывает, что с отрогов Таргальских гор спускается медведь-задерун, тогда лес становится по-настоящему опасным.

– Почему знаменитые охотники не могут расправиться с одним медведем?

– Это не обычный медведь, Пат. Его считают демоном. Высотой он в полтора человеческих роста, когти в локоть длиной, ударом лапы валит лошадь вместе с всадником, шкуру трудно пробить даже копьем, – поделился знаниями Риккардо.

– Надеюсь, нам он не встретится, – подвела итог Пат.

– Нет, – улыбнулся Риккардо, – так далеко в Кардес они не заходят. А вот и паасины! – радостно воскликнул он, увидев двух всадников.

Всадники ждали их на месте пересечения двух лесных дорог. По одной из глубины леса вывозили древесину, это было видно по глубокой колее.

Паасинов Пат видела впервые. Они были одеты во все зеленое: плащи, штаны, рубашки. Даже береты, украшенные птичьими перьями, зеленого цвета. Сапоги их были без подошв, специально для ходьбы по лесу. На конях они сидели неловко, чувствовалось, что к ним они не привыкли.

– Приветствуем тебя, Риккардо, наш старший брат! Давно ты не радовал нас своим появлением. – Паасины соскочили с коней и склонили головы в поклоне, как равные перед равным, но уважаемым более других человеком. На камоэнском они говорили с каким-то непонятным акцентом.

Риккардо столь грубое нарушение этикета не расстроило. Он спешился и обнял старшего паасина, мужчину лет тридцати, в самом расцвете сил.

– Лойал! Сколько лет я не видел твою хитрую волчью морду, друг!

Паасин довольно осклабился.

– В этом нет моей вины, Риккардо. Это твоя гостья? – кивнул он на Патрицию.

– Да, знакомьтесь. Патриция, это Лойал, вождь лесного народа. Лойал, это Патриция дель Карпио, моя гостья.

– Сеньора, вы поразили меня своей красотой. Я ваш слуга на всю жизнь. – Вождь лесных людей поклонился чуть неуклюже, наверное, потому, что не умел кланяться.

Его речь поразила Патрицию, она не ожидала такой учтивости от лесного охотника, поклоняющегося волку. Девушка удивленно посмотрела на Риккардо, тот лишь улыбнулся.

– Старейшины будут рады видеть вас в нашем поселке. – Лойал взобрался на коня. – Сеньора, как вам наши леса? – вновь обратился он к Патриции.

– Они великолепны. Но многое из увиденного для меня осталось загадкой, – призналась Патриция.

– Спрашивайте, сеньора, и я постараюсь ответить на все ваши вопросы, – вновь поклонился ей паасин. – Для такой красавицы не должно быть тайн в моем лесе.

Риккардо улыбался, глядя на счастливую Пат.

В деревушку паасинов прибыли к вечеру. Лойал сказал, что это самый южный поселок племени, расположенный ближе всего к Осбену.

Жрецы-шаманы в льняных безрукавках и широких бесформенных штанах специально приехали в эту маленькую деревушку пообщаться с властителем Кардеса и одновременно своим братом, ведь редко, очень редко черный волк и человек мирно расходятся после схватки.

Дома у паасинов были построены вокруг деревьев. Риккардо сказал, что это для того, чтобы дома жили. Пат не поверила.

– Как может жить срубленное дерево?

– Смотри, гостья. Смотри лучше! – Лойал надрубил бревно сруба.

Из-под коры брызнул свежий сок. Паасин омочил в нем ее пальцы и улыбнулся.

– Наши прапрадеды умели выращивать дома, не рубя деревьев. Мы же, их недостойные потомки, можем лишь оживлять мертвое соседством с живым.

Было много птиц – паасины обустраивали их гнезда у себя на крышах. Над каждым крыльцом красовалась вырезанная из дерева волчья голова. Патриция не увидела ни одного одинакового изображения. Здесь были смеющиеся волки, разъяренные волки, волки с высунутым от жары языком и волки, принюхивающиеся, словно идущие по следу.

Женщины паасинов были под стать мужьям. Такие же высокие, стройные и черноволосые. Очень красивые. Пат ощутила укол зависти: девушки казались лишенными изъянов.

Де Вега получил рысью шкуру, причем рысь эта показалась Пат размером с медведя.

– Будешь на ней жену любить, дети будут, словно рыси, – хитрые, сильные, ловкие! – смеялись охотники. Пат то и дело ловила на себе их оценивающие взгляды.

Девушке преподнесли огромную охапку лесных тюльпанов, только что сорванных, источающих одурманивающий аромат, и берестяное лукошко, в котором мирно спал маленький котенок.

– Это дикая кошка, сеньора, – объяснил Лойал. – Маленькое, но сильное и свирепое животное. Возьми к себе на колени, корми, пои – и не будет друга тебе вернее и преданнее.

Патриция погладила спящего котенка – ему добавили в молоко отвар дурманящих трав – и отдала лукошко служанке.

Риккардо потом объяснил ей:

– Это очень ценный подарок. Эти кошки умеют отводить беду от хозяина, забирать себе его болезни. Алькасарские султаны и джайские нуары[33] платят в золоте за них в пятьдесят раз больше, чем кошка весит. Но паасины их никому не продают, только дарят. Избранным.

Потом был ужин. За одним огромным, невероятно длинным и широким столом уместился весь поселок. Пат и Риккардо усадили во главе. Среди блюд преобладало мясо, встречалась рыба, но и в хлебе и крупах недостатка не было. Паасины активно торговали с остальным Кардесом. Меняли плоды леса на дары полей. В деревянных чашах, легких, тонкой работы, украшенных искусной резьбой, плескался неведомый Патриции напиток, который следовало пить только охлажденным.

– Мед диких пчел, ключевая вода и немного хитрости паасинских женщин, – объяснил состав Лойал.

– Будь осторожна, он в три раза крепче вина, – шепнул ей на ухо Риккардо.

– Буду осторожна, – улыбнулась в ответ Патриция.

Она словно попала в сказку. Все вокруг было нереально, загадочно, притягательно. Де Вега открыл ей новый мир. Она начинала понимать его, тяготившегося натянутой, как гитарная струна, атмосферой золотых балов Мендоры, наполненных интригами. Паасины были честны и открыты. Вежливые, они говорили на камоэнском, чтобы она понимала их. С ними можно было забыться, ни о чем не беспокоясь.

Когда гости утолили первый голод, Лойал по знаку одного из жрецов шепнул Риккардо:

– Время подошло. Шаманы говорят, волк как никогда близко.

– Прекрасно. А то я уже забыл, как лоснится и сверкает его черная шкура. – Риккардо кивнул. – Пат, – обратился он к девушке, – пойдем, сейчас начнется представление.

Они встали из-за стола. Пат подняла голову. Она и не заметила, как наступила ночь. Три луны одиноко сияли в небе, звезды спрятались за тучами.

Риккардо и Пат в окружении шаманов – среди них были и старики, и крепкие мужчины, и совсем юные мальчишки – прошли в священное капище, на краю поселка. В темноте Пат запиналась, но каждый раз рука Риккардо подхватывала ее, не давая упасть.

– Сегодня будет испытание? – шепотом спросила Пат.

– Нет, – так же тихо ответил ей Риккардо. – Не время. Сегодня я вызову только своего волка.

Капище представляло собой большую площадку, посыпанную песком, ограниченную четырьмя столбами. С трех сторон оно было окружено густым лесом.

Пат вздрогнула, представив, как на этом песке бьются насмерть с призванным демоном мальчишки-паасины, доказывая свое право стать мужчиной, право на жизнь.

Риккардо вышел на середину площадки, присел, зачерпнул ладонью горсть песка. Его тень дрожала и извивалась в свете факелов. Хотя ветра не было.

Граф стоял, закрыв глаза, и что-то шептал или даже напевал. Голос его был громок, но Пат не могла разобрать ни слова.

Песок медленно сыпался сквозь сведенные вместе пальцы ладони.

Вдруг на песке появилась вторая тень. Тень волка. А спустя мгновение из густой чащи на песок выбежал сам хищник. Де Вега открыл глаза. Волк остановился, словно его ослепил свет факелов.

Риккардо и волк стояли неподвижно. Глядели друг другу в глаза. Патриция ужаснулась: волк был огромен, почти по грудь графу.

Риккардо присел на корточки. Поманил волка рукой, как манят собаку. Хищник зарычал и медленно подошел к графу, мягко ступая по песку, не оставляя следов.

Риккардо протянул руку и потрепал его по шее. Полуоткрытая пасть волка находилась на уровне его лица. Волк лизнул графа, и через мгновение тот зарылся лицом в густую шерсть на шее хищника. Обнял своего несостоявшегося убийцу.

Отпустил с явным неудовольствием. Погладил в последний раз здоровенную башку и ласково сказал:

– Ну все. Беги.

Волк развернулся и скрылся в чаще.

Риккардо встал и подошел к Пат. От графа пахло, как от шкуры волка-людоеда, много лет висевшей в кабинете отца Патриции – барона Педро дель Карпио.

Никто не говорил ни слова. Пат тоже молчала. Вернулись за стол, где их отсутствия будто бы никто и не заметил. Пир продолжился. Риккардо был весел, остроумен, много шутил.

Опасения Пат не оправдались. Риккардо предупредил добросердечных заботливых паасинов. Им постелили разные постели в соседних комнатах. Старейшина деревни предоставил дорогим гостям свой большой дом.

Пат быстро заснула на мягких шкурах – тюфяков и матрасов здесь не признавали. В комнате пахло лесными травами. Женщины паасинов подметили ее внутреннюю усталость и повесили в комнате связки целебных трав, что улучшают сон.

Проснувшись, девушка почувствовала себя свежей и полной сил.

Позавтракав, отправились назад, в Осбен. Патриция поймала себя на том, что подумала об Осбене как о доме. Паасины просили гостей остаться еще на день, но Риккардо вежливо отклонил их просьбу. Шаманы-жрецы тоже разъехались по своим поселкам. Их пути и дорога Риккардо не совпали. Шаманы пользовались внутренними тропинками паасинов, что связывали сотню поселков, затерянных в бескрайних лесах.

Лойал дал Риккардо двух охотников в сопровождение, «на всякий случай», как он выразился. Охотники развлекали Патрицию рассказами о лесе и выдуманными на ходу байками.

Девушка смеялась, слушая, как один из них хвастался тем, что убил за день двух медведей, а другой говорил: «Эка невидаль, я и трех бивал, пьяный. А уж трезвый-то…»

Вот только представить паасинов пьяными, как обычные люди, было трудно. На пиру у них лишь глаза горели ярче да речь становилась быстрее с каждой выпитой чашей.

Путь назад казался Патриции быстрее, она узнавала те или иные места, которые успели запомниться ей. Например, огромный дуб, что, упав, перегородил дорогу.

Паасины решили, что легче выпилить и прорубить в нем проход, чем сдвинуть с места. Появился маленький тоннель. Или валун, заросший мхом, напоминающий лицо бородатого старика. А также родник, в котором наполняли фляги и поили лошадей.

У этого родника они и решили остановиться на привал.

Пообедав, начали седлать лошадей, намереваясь продолжить путь. Риккардо, егерь Начо и оба паасина уже были в седле. Остальные садились.

Внезапно один из паасинов прислушался к звукам леса. Его лицо стало суровым. Егерь Начо зарядил короткий арбалет.

Паасин поднес руку к губам. Этот всем известный жест обозначал: «Тихо, тишина!»

Вдруг раздался треск ломающихся веток. Из чащи на тропинку вырвался громадный серый медведь-великан. Патриция сразу поняла, что это и есть задерун.

Медведь ударом мощной лапы отшвырнул в сторону одного егеря. Пат заметила, что задерун ранен. Время замедлило для нее свой неумолимый бег. Мгновения тянулись медленно, как хороший мед.

Начо в упор стреляет в медведя из арбалета. Это лишь злит хищника, он сдергивает парня с седла и подминает под себя. Риккардо бросается на помощь егерю, медведь бьет лошадь, раздирая ей морду, она сбрасывает графа. Тот ударяется головой о дерево.

Один из паасинов кричит Патриции и служанке:

– Дерево, лезьте на дерево!

Пат не может пошевелиться. Она словно видит страшный сон, только сил проснуться нет.

Паасины, спрыгнув с коней, пытаются сдержать задеруна короткими копьями. Бесполезно. Он ломает ставшие вдруг хрупкими древки, и охотники гибнут один за другим. Их смертные крики приводят Патрицию в себя, она бежит к дереву.

– Госпожа, помогите!

Ее служанка зацепилась подолом длинного платья за корень. Глупышка не захотела надеть дорожный костюм, как хозяйка. Пат кидается ей на помощь, но поздно.

Служанка рвет платье, вскакивает, но удар страшной лапы с когтями длиной в человеческий локоть отрывает ей голову.

Кровь из разорванных артерий брызжет на Пат.

Девушка кричит от ужаса. Медведь идет к ней. Шаг, другой. Он все ближе.

Останавливается, оборачивается. В шее его со стороны спины торчит короткий арбалетный болт.

Риккардо дрожащими руками пытается натянуть тетиву охотничьего арбалета. Голова его вся в крови. Граф не успевает.

Он смотрит прямо в маленькие красные глазки медведя, залитые гноем.

Из леса выпрыгивает огромный черный волк и бросается на медведя, пытается вцепиться ему в глотку. Задерун с ревом отдирает его от себя, сжимает в мощных лапах, слышен хруст костей, швыряет на землю.

Шагает к де Веге.

Долго заряжается арбалет. Требуется время, чтобы упереть его в землю и, крутя специальный винт, натянуть тетиву.

Риккардо натянул тугую тетиву из бычьих жил рукой. Сжал зубы и натянул. Потом говорили, что это невозможно. А он сделал, одним рывком. Тянул, сдирая кожу и мясо с пальцев, пока не услышал щелчок. Он видел Патрицию в крови.

Медведь был уже близко, когда Риккардо вложил стрелу в ложе. Приставил к плечу арбалет и выстрелил в нависающее над ним чудовище.

Короткий железный зазубренный болт вошел медведю в крохотный глаз, красный от злобы. Задерун по инерции рассек когтями воздух перед лицом де Веги и стал медленно падать. Граф едва успел отскочить в сторону.

Риккардо, шатаясь, медленно побрел к Пат. Сел рядом, обнял. Шепнул на ухо, прижимая к себе бьющуюся в истерике девушку:

– Он мертв, Пат. Он мертв. Все будет хорошо.

Девушка плакала, уткнувшись носом в его плечо. Риккардо провел рукой по ее лицу. И тут же отдернул руку – мясо содрано до костей, но он почти не чувствовал боли.

– Ты жив? – еще не веря в спасение, спросила Пат.

– Я жив, ты жива. Все будет хорошо, Пат. Все будет хорошо. – Он замечает кровь на ее одежде. – Ты не ранена, Пат? – взволнованно говорит Риккардо.

– Нет, Рик. Это не моя кровь.

Риккардо поднялся и обошел поляну. Все мертвы. Он вернулся к девушке.

– Пойдем, Пат. Нужно вернуться к паасинам.

– Помоги раненым, Рик…

– Их нет.

– Нет? – прошептала она.

– Нет, Пат.

– А где волк? – спросила девушка. – Куда он делся? Я видела, медведь его убил…

– Волк? Какой волк? Не было волка, Пат. Ты бредишь… Не волнуйся, я рядом, все будет хорошо…

Он помог ей подняться. Девушка едва держалась на ногах. Они прошли два десятка шагов, и Риккардо бережно взял Пат на руки. Ее бьет дрожь.

– Все будет хорошо, – повторил граф и пошел назад по тропинке к поселку паасинов.

Риккардо повезло – через час пути он встретил паасинов. Шаман увидел в будущем опасность для властителя Кардеса и своего брата по духу. Лойал отнесся к этому со всей серьезностью, выслал воинов.

Паасины увидели де Вегу, бредущего по дороге, окровавленного, держащего на руках бледную Патрицию. Девушка изо всех сил прижалась к нему и потом долго не хотела разжимать объятия. Даже когда оказалась среди друзей.

Их доставили в поселок. Паасины смотрели на Риккардо, как на живого бога. Ему удалось в одиночку, раненому, убить медведя. Никому раньше это не удавалось. Появление медведя-задеруна в лесах воспринималось охотниками как нашествие демонов. Каждое такое чудовище забирало по десятку охотников, прежде чем его удавалось остановить. В этот раз жертв оказалось всего пять. Но ни Риккардо, ни Патриции от этого легче не было.

Раны и порезы перевязали. Но душевное потрясение восстановить труднее, чем залечить телесные раны. Риккардо молча пил ледяной паасинский напиток, что в три раза крепче вина. Пил чашку за чашкой и не пьянел. Лойал сидел рядом, старался не отставать, наполнял чаши, когда они опустошались. Поклонник волка, не считающий себя человеком, понимал: Риккардо нужен покой. Не хочет говорить – не надо.

– Как Пат? – спрашивает наконец Риккардо.

Лойал подзывает женщину – лекаря. Та отвечает, чуть растягивая слова:

– Опять проснулась. Твою женщину мучают кошмары, она не может спать. Мы дали ей отвары целебных трав, использовали массаж, жрец призывал духов земли и неба – ничего не помогло.

– Я пойду к ней, – сказал Риккардо и поднялся.

Патриция лежала, сжавшись, как младенец в утробе матери, обхватив себя руками. Ее было холодно, одиноко и страшно. Стоило на миг прикрыть глаза, вспоминалась страшная картина: медведь, отрывающий голову служанке. Запах трав, что минувшей ночью помог ей легко заснуть, теперь раздражал.

Дверь отворилась. Пат вздрогнула. Расслабилась, услышав знакомый голос.

– Это я, Пат.

Риккардо присел на край кровати:

– Как ты, милая?

– Мне холодно. – Ее голос дрожал.

Риккардо подоткнул одеяло. Раскрыл ларь, стоявший рядом с ложем, достал еще одно. Накрыл.

– Так лучше? – заботливо спросил он.

– Да, – кивнула девушка. – Не уходи, Рик. Мне страшно. – Она сжала его ладонь и спрятала ее к себе под одеяло.

Де Вега почувствовал, как бьется ее сердечко. И его собственное сердце сжалось от жалости.

– Я не оставлю тебя, никогда. – Он склонился и поцеловал ее в губы. Погладил длинные мягкие волосы.

– Я не могу уснуть, – пожаловалась Пат. – Эти травы, они пахнут лесом. Лишь закрою глаза, сразу кажется, что я снова там, у родника.

Он подхватил ее на руки вместе с двумя одеялами. Пат почувствовала тепло его рук, он снова нес ее прочь от зла, оберегая от любой опасности.

Риккардо пинком распахнул дверь. Встретившаяся на пути женщина-лекарь вжалась в стену, пропуская его.

Де Вега внес Пат в свою комнату. Бережно уложил ее на застеленную кровать. Опустился на колени у изголовья. Поправил у нее выбившуюся прядь волос.

– Здесь темно и холодно, но травами не пахнет. Или, хочешь, я вынесу тебя на улицу?

– Не нужно, Рик. Мне здесь хорошо, – ответила она.

– Постарайся уснуть, Пат. Тебе нужно отдохнуть. Ничего не бойся, я здесь, рядом с тобой. Отгоню любое зло. Защищу от любой напасти. Спи спокойно, моя принцесса. Моя любимая. Моя судьба. Моя маленькая смерть, – шептал он, гладя ее волосы.

– Я не хочу спать, Рик. – Патриция села, закутавшись в одеяло.

Де Вега присел на кровать рядом с ней. Приобнял. Оба молчали. Наконец Патриция перебралась к нему на колени, закрыв спину одеялом. Риккардо прижал ее к себе. Она спросила, положив голову ему на плечо:

– Почему ты спас меня, Рик?

Он вздрогнул, но отнес это на то, что девушка слишком много сегодня пережила.

– Что за глупость ты спрашиваешь, Пат?

– Почему ты спас меня? – переспросила она и, не дожидаясь его ответа, продолжила: – Я ведь твоя Смерть, Рик.

– Ну и что. Я не могу допустить, чтобы ты умерла.

– Медведь – несчастный случай, Рик. Идеальный несчастный случай. Ты бы получил прощение, амнистию. Жил бы дальше долго и счастливо в своем милом Кардесе. Женился на Кармен, у тебя бы появились дети – мальчик и девочка…

– Я сейчас оставлю тебя одну! – пригрозил де Вега, но обещание не выполнил. – Это тебе Гийом все рассказал? Я никогда не сделаю тебе больно, Пат. Слышишь? Никогда! Ты моя любовь. Моя судьба. Смотря на небо, на звездные письмена, я в них легко читаю твое имя. Моя жизнь не стоит твоей слезы… Я люблю тебя, Пат. Люблю, несмотря на все, что было и есть между нами…

– Бедняжка, – грустно сказала девушка и поцеловала его в шею. – Почему я не могу оценить по достоинству твои чувства?

Он не ответил. Губы Риккардо покрывали горячими поцелуями ее шею и лицо. Кожа ее пахла цветущей вишней.

– Не надо, Рик… – попыталась отстраниться Пат. Риккардо ей не ответил. Девушка знала, что, если скажет еще хоть слово, он ее оставит.

Но это слово так и не было произнесено. Пат нуждалась в его ласке и тепле, ей нужно было забыться. Прогнать прочь кошмар минувшего дня, раствориться в чужой страсти. Отдаться до конца, умереть, чтобы воскреснуть вновь.